Тема Родины в лирике Лермонтова (Школьные сочинения). Тема родины в лирике А.А

Тема России, Родины возникает в творчестве Блока с самых первых стихов, но особенно остро начинает ощущаться поэтом как одна из основных после революции 1905 г. В таких стихах, как «Осенняя воля», «Осенняя любовь», «Россия» чувство любви к Родине близко лермонтовской двойственной, «странной» любви:

Над печалью нив твоих заплачу, Твой простор навеки полюблю.

Блок воссоздает образ нищей, богомольной, какой-то неиз-менной, несмотря на многочисленные исторические события, России:

Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней.

Блок обращается к истории Руси, опрокидывая исторические события в современность. Некоторые из них поэт воспринимает как символические. Таким была Куликовская битва, ставшая вехой в освобождении Руси от кочевников. Блок в цикле «На поле

Куликовом» показывает победу над врагами как итог долгого ге-роического боя и как предвестие новых сражений. Русь выступает в образе неудержимо мчащейся вперед степной кобылицы.

Образ России в поэзии Блока многогранен, лиричен, но в нем и философская глубина. Несмотря на то что поэт рисует нищую Россию с серыми избами, образ Родины выступает как некое светлое начало. Чувством душевной просветленности веет от стихотворения «Русь»:

Живую душу укачала, Русь, на своих просторах ты. И вот — она не запятнала Первоначальной чистоты.

Блок сопереживал мучительный и героический путь Родины. Он воспринимает судьбу России как свою собственную, поэто-му не случайно его обращение к Родине как к живому человеку: «О, Русь моя, Жена моя!», «Русь моя, жизнь моя!»

В раннем творчестве Блок романтизирует патриархальную русскую старину, создает образ сказочной волшебной страны, которая реками опоясана, где водятся русалки, колдуны («Русь опоясана реками…»). Материал с сайта

Постепенно образ России усложняется, становится более ре-альным. Блок замечает новое в стране, Россия степей и бескрай-них дорог изменяет свой облик, становится Россией городов и заводов. В стихотворении «Роковая, родная страна» поэт пишет:

На пустынном просторе, на диком Ты все та, что была, и не та, Новым ты обернулась мне ликом, И другая волнует мечта…

Блок уверен, что юную и прекрасную Россию ждет «празд-ник радостный, праздник великий».

Вся поэзия Блока пронизана любовью к Родине, в которой он черпал силы противостоять «страшному миру».

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• тема родины в лирике блока сочинение

Тема родины. Поэзия Лермонтова - поэзия глубокой мысли, гражданско­го долга и жажды жизни. Его стихи согреты чувством великой любви к народу. Он ценил и любил героическое прошлое роди­ны. М. Ю. Лермонтов родился в 1814 году, когда в народной памяти еще свежи были воспоминания о разгроме наполеонов­ской армии, когда исторические события, потрясшие Россию, еще не ушли в прошлое. И конечно, ощущение патриотическо­го подъема, гордости за русскую армию и народ не могло не отразиться в лирике поэта. Первое обращение М. Ю. Лермонто­ва к теме Отечественной войны - стихотворение «Поле Боро­дина», написанное в 1830 году. В нем звучат и гордость за побе­ду русского оружия, и мысль о славе. Но жемчужиной лирики поэта стало не оно, а написанное в 1837 году, к 25-летию Боро­динского сражения, стихотворение «Бородино». Здесь не идет речь о славе, простые люди готовы постоять «за родину свою» без мысли о какой-нибудь награде. В этом едины и солдаты, и их полковник, призывающий встать грудью на защиту Моск­вы. В. Г. Белинский говорит об основной идее стихотворения, что это «жалоба на настоящее поколение, дремлющее в бездей­ствии, зависть к великому прошедшему, столь полному славы и великих дел».

Но надо сказать, что особенность Отечественной войны - ос­вободительной, народной - для поэта очевидна, потому что, на­пример, к войне на Кавказе у него иное отношение. В стихотво­рении «Валерик» 1840 года автор рассуждает о бессмысленности и жестокости войн, и становится ясно, откуда возникает иное, новое отношение к родине, которое сам поэт называет «странною любовью». Стихотворением «Родина» 1841 года Лермонтов дает ответ тем, кто упрекал его в отсутствии патриотизма. Поэт не идеализирует прошлое, не противопоставляет его настоящему. Ему не дорога официальная Россия, «слава, купленная кровью», «темной старины заветные преданья», он осуждает казенный патриотизм. Но поэт говорит о своей любви к родным местам, к природе России. Пейзаж неброский и непритязательный, со­вершенно реалистический:

Люблю дымок спаленной жнивы,

В степи ночующий обоз

И на холме средь желтой нивы

Чету белеющих берез.

С отрадой, многим незнакомой,

Я вижу полное гумно,

Избу, покрытую соломой,

С резными ставнями окно…

Интересно, что эта картина местами почти дословно совпада­ет с пушкинским отрывком из «Путешествия Онегина», где А. С. Пушкин говорит о своей любви к России:

Люблю песчаный косогор,

Перед избушкой две рябины,

Калитку, сломанный забор,

На небе серенькие тучи,

Перед гумном соломы кучи

Да пруд под сенью ив густых,

Раздолье уток молодых.

Такое сходство не случайно. Отношение Лермонтова к роди­не, к скромной природе средней полосы глубоко традиционно для человека, любящего места, где он родился. Так же традици­онно и отношение к народу, тоже сходное с пушкинским:

И в праздник, вечером росистым,

Смотреть до полночи готов

На пляску с топаньем и свистом

Под говор пьяных мужичков.

(У Пушкина: «Теперь мила мне балалайка да пьяный топот трепака перед порогом кабака».)

Автор не идеализирует народ, принимая его таким, как он есть. Все это: родная природа, дорогие сердцу места, народ, сре­ди которого жил поэт, - непреходящие жизненные ценности, без которых невозможно ощущение причастности к России, что и понимал М. Ю. Лермонтов. Он рисует образ России народной, прославляет ее, любит непосредственно и сердечно.

Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
М.Ю. Лермонтов

«Русская душа» Лермонтова сказалась, прежде всего, в высоком патриотизме его поэзии, в той неугасаемой тревоге за судьбы родины и народа, которой пронизана каждая его строка.
Всей силой души, ненавидя показной блеск и всяческую мишуру николаевской империи, Лермонтов с трепетной, сыновней любовью относится к героическим традициям народа, глубоко ценил и уважал родные преданья.

В творчестве Лермонтова даже интимная лирика приобретала прямое гражданственное значение. По Лермонтову, полнота счастья немыслима без сознания исполненного долга, и прежде всего долга перед народом, перед родиной.

М.Ю. Лермонтов уже в 15 лет задавался глубокими вопросами: «К чему глубокие познанья… талант и пылкая любовь к свободе, когда мы их употребить не можем?» На него он дал ответ чуть позже, в своем творчестве. На протяжении непродолжительного, но яркого пути поэт доказывал и показывал истинное признание поэта - в служении Родине. Его лира звучала и продолжает звучать для России в его стихотворениях.

Но темы его стихотворений, посвященных Родине, противоречивы.

В стихотворении «Отчизна» (именно так назвал в рукописи Лермонтов «Родину ») наиболее ярко проявляется эта двусторонность восприятия России. Поэт воспевает красоты русской природы, а также стремление к жизни простого народа, но это во второй части. В первой части он показывает жизнь светского общества, историю России. Здесь Лермонтов развивает идеи, вызванные в стихотворении «Бородино»:

Люблю Отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни мнимой старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Поэт понимает значимость прошедшего, он принимает и не отрицает важность истории, но ничто не трогает его, оставляя равнодушным. Он показывает, что любить нужно не историю, обычаи, дошедшие из старины. Любить нужно саму Россию. Он раскрывает душу и показывает мир, который наиболее близок именно ему: крестьянскую, деревенскую Россию. Россию далекую от цивилизации, не затронутую гнилью светской жизни.

Внутреннее одиночество помогает ему видеть Родину с неизвестной для многих стороны. Он понимает, насколько сурова родная природа, но именно это он в ней и ценит, так как имена эта черта наиболее сближает родные края с поэтом. Он проводит параллель между собственной жизнью: вечными скитаниями, поиском родного тепла - и холодностью природы. Однако родное тепло для него не достижимо: где-то брезжит, но не приближается.

Любовь к простому и надежному складу деревенской жизни - во много результат усталости автора:

Проселочным путем люблю скакать в телеге,
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.

В стихотворении «Родина» поэт показывает нам только лучшую сторону жизни крестьян (праздник), но у Лермонтова мало таких произведений, где за маской веселья скрыта истинная жизнь.

И в праздник вечером росистым
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

Например, стихотворение «Прощай, немытая Россия » открывает неприятие Лермонтовым самодержавно-крепостнической России. Здесь жизнь крестьянства кажется нам угнетенной, рабской:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые, и ты, и преданный народ.

Поэт не хочет видеть угнетение народа, хочет скрыться, уехать на Кавказ. Но не уверен, что там он скроется от «всевидящего ока» и «всеслышащих ушей».

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
И от всевидящего глаза,
И от всеслышащих ушей.

Полна, необычна и многогранна лирика Лермонтова. Каждая строка пронизана музыкой души автора. Несмотря на значимость поднимаемых тем, его стихи легки и красивы. И это истинное признание гения.

Твой стих, как Божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
М.Ю. Лермонтов

1901-1907 годов развивается в разных направлениях, чаще параллельных, нежели пересекаю­щихся. Все они по-разному проявляются в разделе «Родина», куда вошло 27 стихотворений 1907-1916 годов. Важнейшую роль в нём играет цикл «На поле Куликовом» (1908).

Известную битву А.Блок рассматривает как событие символиче­ское, главный смысл которого раскрывается через два многознач­ных образных ряда, являющих собой противоположные жизнен­ные начала. Все пять стихотворений пронизывает начало светлое, святое, божественное: «святое знамя», «светлый стяг», «за святое де­ло», «светлая жена», «в одежде, свет струящей», «светел навсегда», «светлые мысли», «озарим кострами», «что княжна фатой» и т.д. Ему противостоит начало тёмное, ночное, зловещее: «тучей чёрной двинулась орда», «сожжённые тёмным огнём», «и даже мглы - ноч­ной и зарубежной», «пусть ночь», «в ночь, когда Мамай», «перед До­ном тёмным и зловещим» и т.д.

Данные образные ряды - своеобразная ось координат всего цикла. Лирический герой, Русь находятся на пересечении этих на­чал, стихий. Отсюда и борьба на разных уровнях: военно-нацио- нальном и личностном, борьба со злом во вне и в себе, борьба с пе­ременным успехом:

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами Степную даль.

(«Река раскинулась. Течёт, грустит лениво...») Вздымаются светлые мысли В растерзанном сердце моём, И падают светлые мысли, Сожжённые тёмным огнём.

(«Опять с вековою тоскою...»)

Однако наличие противоположных начал в цикле, антитеза, ис­пользуемая в качестве основного художественного приёма, не сви­детельствуют о двойничестве этих начал, что присуще творчеству символистов. «На поле Куликовом» отличает христианская иерар­хичность, подчинённость системы образов, ценностной шкалы ис­точнику света - Богу (отсюда та неслучайная символика, о которой шла речь). К Творцу по-разному обращены мысли героев в наибо­лее критические минуты:

Чтоб не даром биться с татарвою, За святое дело мёртвым лечь!

(«Мы, сам-друг, над степью в полночь стали...») Теперь твой час настал. - Молись!

(«Опять на поле Куликовом...»)

Божественное начало, наличествующее во всех пяти стихотво­рениях, как начало ценностное и структурно определяющее, ни ра­зу не подвергается сомнению, тем более дискредитации, как было до июня 1908 года и после него неоднократно.

Этот цикл не столь характерен для творчества поэта и отноше­нием к другому бессознательному чувству - тоске. Она, один из ключевых образов в лирике А.Блока, - порождение двух стихий: природной и человеческой («Река раскинулась. // Течёт, грустит ле­ниво...»). Природная тоска-грусть существует как данность, как пра­родина русского человека. К этой тоске своеобразно привито ази­атское начало: «Наш путь - стрелой татарской древней воли // Пронзил нам грудь». И как результат - беспредельность, безбреж­ность, вечность русской тоски.

В данном контексте стало традицией приводить слова А.Пуш- кина «На свете счастья нет, но есть покой и воля» как выражение идеала, предваряющего блоковскую тоску-волю. Думаю, почва для подобных утверждений отсутствует. В плане к продолжению отрывка «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит...» А.Пушки- ным вполне определённо сказано: «О, скоро ли перенесу мои пе­наты в деревню, - поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические - семья, любовь etc. - религия, смерть» (Пушкин А. Полн. собр. соч.: В 10 т. - Т. 3- - М., 1957). То есть данный идеал никак не сов­падает с азиатским из «На поле Куликовом»: воля у Пушкина «при­вязана» к основным «культам», лежащим в основе традиционного национального мировосприятия, - земли, семьи, народа, рели­гии, смерти.

Отношение Блока к азиатскому пути, к тоске-воле принято трак­товать как неосознанное, противоречивое. Такой подход порождён прежде всего констатирующими характеристиками цикла, не вы­ражающими авторских оценок В четвёртом стихотворении, где позиция поэта обнажена, о влиянии татарской воли - на уровне от­дельного человека и уровне вечном - сказано следующее: «Развяза­ны дикие страсти // Под игом ущербной луны»; «И падают светлые мысли, // Сожжённые тёмным огнём». Понятно, что влияние это положительным не назовёшь.

Показателен выход, предлагаемый в данной ситуации: Явись, моё дивное диво! Быть светлым меня научи!

На первый взгляд, «дивное диво» - это не тютчевское: «Я верю, Боже мой! Приди на помощь моему неверью!...» («Наш век»). Одна­ко если «дивное диво» возьмём в контексте «светлого» образного ряда цикла, заканчивающегося итоговой мыслью пятого стихо­творения: «Теперь твой час настал. - Молись!», - то станет ясно: перед нами редкий случай, когда позиции А.Блока и Ф.Тютчева совпадают.

Конечно, нельзя не заметить: то, что у Ф.Тютчева существует как естество, у А.Блока - труднейшее волевое решение, у которого на уровне чувства и мысли есть серьёзный противовес. Это обусловли­вает дальнейшее развитие темы Родины в творчестве поэта. Хрис­тианская вертикаль в той или иной степени определила направлен­ность стихотворений «Там неба осветлённый край...» (1910), «Сны» (1912), «Я не предал белое знамя...» (1914), «Рождённые в года глу­хие...» (1914), «Дикий ветер» (1916). Азиатская вертикаль, завершаю­щаяся «Двенадцатью» и «Скифами», породила произведения, став­шие знаковыми.

В стихотворении «Россия» (1908) можно выделить три равно­значных части. В первой задаётся тон в изображении Родины, кото­рый станет преобладающим, часто единственным в последующих произведениях цикла: «И вязнут спицы росписные // В расхлябан­ные колеи», «нищая Россия», «избы серые». Здесь же звучит тонкая лирическая нота («Твои мне песни ветровые, // Как слёзы первые любви»), которую трудно оценить однозначно, ибо такое отноше­ние героя к отчизне соседствует с признанием: «Тебя жалеть я не умею...». Если это любовь, то не традиционно-русская, где жалость и любовь - чувства, по крайней мере, одного корня.

Во второй части появляются прямые характеристики России: «разбойная краса», «прекрасные черты». Возникает вопрос: такое соседство, такой знаменательный ряд - это случайность или зако­номерность? Оксюморонное словосочетание «разбойная краса» даёт основание предположить, что данный ряд - закономерность.

Здесь же содержится и объяснение неумению жалеть: «Не пропа­дёшь, не сгинешь ты...». Вера Блока держится на двух «китах», пер­вый из которых - «мгновенный взор из-под платка». С большой до­лей точности можно предположить, что речь идёт о взоре, вверга­ющем в водоворот плотских страстей.

Вторая составляющая веры героя-автора - «глухая песня ямщи­ка», звенящая «тоской острожной». Понятно, что ключевой является последняя часть образа, порождённая известной «левой» традици­ей, подразумевающей в этой тоске «освободительный» пафос. Та­ким образом, Блок, игнорируя сущность России, создаёт миф, кото­рый по-разному реализуется в «Кармен», «Двенадцати», «Скифах» и других произведениях, в частности, в стихотворении «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?..» (1910).

Уже в первой строфе разбойно-острожный мотив получает ес­тественное, только теперь государственное продолжение: Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться? Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!

О сущности русской государственности в таком контексте га­дать не приходится...

Тема любви к Родине в этом стихотворении обретает новое и не­ожиданное звучание:

Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться... Вольному сердиу на что твоя тьма?

Позиция героя - это позиция человека, не только вынужденно мающегося с Россией, в силу обстоятельств живущего на Родине и подумывающего о разлуке с ней, но и выступающего по отноше­нию к отчизне в роли судьи.

Используя кольцевую композицию, А.Блок вводит в первую и последнюю строфы антитезы (вольные сердце и дух героя проти­вопоставляются тьме и сонному мареву России), которые предо­пределяют и объясняют суровый приговор отчизне во второй строфе.

Начало её: «Знала ли что? Или в Бога ты верила? // Что там услы­шишь из песен твоих?» - это риторические вопросы, усугубляющие беспросветность оценок, в том числе, скрытым сарказмом. Беспро­светность усиливают и строчки, где даются прямые характеристи­ки России: «Чудь начудила, да Меря намерила // Гатей, дорог, да столбов верстовых», - и строфа, построенная по принципу дискре­дитации, перечёркивания сделанного:

Лодки да грады по рекам рубила ты, Но до Царьградских святынь не дошла... Соколов, лебедей в степь распустила ты - Кинулась из степи чёрная мгла...

Среди образов, иллюстрирующих в той или иной степени ав­торское видение истории, отметим «двойнический», предваряю­щий «Скифы»: «красное зарево» - «сонное марево».

Стихотворение «Новая Америка» (1913) представляет интерес прежде всего тем, что содержит редчайшее принципиальное при­знание: «Твоего мне не видно лица», - отчасти объясняющее пози­цию автора в «Руси», «России» и других названных и неназванных произведениях. Природно-антуражное восприятие страны («за снегами, лесами, степями») мешает понять главное - суть, дух Рос­сии; то, что в стихотворении названо «лицом». И если вопрос вто­рой строфы: «Только ль страшный простор пред очами, // Непонят­ная ширь без конца?» - несёт в себе внутреннюю неудовлетворён­ность таким эмоционально-пространственным видением России, то последовавшее затем объяснение помогает понять, почему недо­ступно «лицо» Родины.

Недоступно, в первую очередь, потому, что нет веры в Россию православную, в Русь «богомольную». В «Новой Америке», «Гре­шить бесстыдно, непробудно...» и некоторых других стихотворе­ниях в разъятом виде уже представлен образ «Святой Руси» из «Двенадцати» - «кондовой, избяной, толстозадой». И ясно одно, что в отношении к ней автор солидарен с двенадцатью красно­гвардейцами. Правда, пока речь не идёт о том, чтобы «пальнуть» в «Святую Русь».

В «Новой Америке» Блок-двоемирец вновь одномерен, одноли­неен. Через «атрибуты» веры: «глас молитвенный», «звон колоколь­ный», «кресты» - герою видится иное, являющееся для него опреде­ляющим, на что лишь «намёкнуто»:

Нет, не старческий лик и не постный Под московским платочком цветным! <...> Шепотливые, тихие речи, Запылавшие щёки твои...

Так реализуется постоянное желание видеть в России Кармен, готовность верить в Россию-Кармен.

Постоянство проявляется и в другом: у Н.Некрасова (чьё воспри­ятие отчизны было явно созвучно поэту) Русь, как общеизвестно, «и убогая, и обильная...», у АБлока же в «Новой Америке» - лишь «убо­гая финская...». Этот «левый» дальтонизм - способность видеть толь­ко одну сторону многогранного явления - встречается в творчест­ве писателя неоднократно: в «России», «Осеннем дне», «Возмездии», «Двенадцати» и других произведениях.

Е.Эткинд, комментируя статью поэта «Без божества, без вдохно­венья», задаёт вопрос: «Откуда у Блока такой - свирепо-прорабо- точный слог?». И чуть позже сам на него отвечает, ссылаясь на сви­детельства мемуариста и биографа о психическом заболевании по­эта, которое сопровождалось «беспричинными вспышками бешен­ства» (Эткинд Е. Кризис символизма и акмеизма // Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века. - СПб., 1995).

Примечательно, что однобокие характеристики России, пере- иначивание её духовной сущности не вызвали ни у одного извест­ного блоковеда возражений. Более того, многие, как Г.Федотов, «хо­тели обогатить через Блока <...> знание о России» (Федотов Г. На по­ле Куликовом // «Литературная учёба», 1989, № 4). Вот, например, как с помощью поэта «обогатился» В.Орлов, всю свою жизнь посвя­тивший изучению его творчества: «Это - та историческая, «визан­тийская» Россия, что называется святой на языке Катковых и Леон­тьевых, Победоносцевых и Столыпиных, Меньшиковых и Пуриш- кевичей, «страна рабов, страна господ», где всё казалось раз и на­всегда поставленным на место: бог на иконе, царь на троне, поп на амвоне, помещик на земле, толстосум на фабрике, урядник на посту. Здесь трясли жирным брюхом и берегли добро, судили и засужива­ли, мздоимствовали и опаивали водкой, насиловали и пороли, а в гимназиях учили, что Пушкин обожал царя и почитал начальство» (Орлов В. Гамаюн. - М., 1981).

Я не ставлю под сомнение наличие в действительности блоков- ской России, но сомневаюсь в продуктивности такого взгляда, тако­го художественного метода. О возможности и необходимости ино­го подхода справедливо писал и сам поэт в октябре 1911 года: «Нам опять нужна вся душа, всё житейское, весь человек.. Возвратимся к психологии... Назад, к душе, не только к «человеку», но и ко всему че­ловеку - с духом, душой и телом, с житейским - трижды так» (БлокА.

Дневник. - М., 1989). К сожалению, этот принцип применительно к России чаще всего не соблюдается Блоком: в его зрелой лирике дух, душа отчизны практически отсутствует.

У Н.Некрасова (который, по общепринятому и справедливому мнению, был созвучен поэту в понимании многих вопросов) в ге­ниальном стихотворении «Тишина» есть строки, передающие со­стояние души, явно недоступное А.Блоку, автору третьего тома ли­рики:

Войди!Христос положит руки И снимет волею святой С души оковы, с сердца муки И язвы с совести больной... Я внял... я детски умилился... И долго я рыдал и бился О плиты старые челом, Чтобы простил, чтоб заступился.

В стихотворении «Грешить бесстыдно, непробудно...» (1914) А.Блок в изображении Родины идёт по наезженной колее, на кото­рой он печально предсказуем (вновь отчизна предстаёт в виде «тём­ного царства»). Удивление вызывает то, что поэт психологически неубедительно соединяет в лирическом герое два несовместимых человеческих типа.

Социальная ограниченность авторского видения человека и России проявляется в данном случае со всей очевидностью. Так, ге­рой - представитель «тёмного царства» - лишён АБлоком каких- либо здоровых начал. Если он и совершает благое деяние (жертву­ет деньги на храм), то тут же поэт это деяние перечёркивает: «А во- ротясь домой, обмерить // На тот же грош кого-нибудь». Схема­тизм, однобокость в изображении жизни здесь и далее в тексте про­является в предельной степени: И под лампадой у иконы Пить чай, отщёлкивая счёт, Потом переслюнить купоны, Пузатый отворив комод, И на перины пуховые В тяжёлом завалиться сне...

Подобные стереотипы в изображении «старой» России найдут своё отражение в «Двенадцати», «Интеллигенции и революции».

Однако в первой части стихотворения повествуется, думается, не о «Диких», а об их судьях - интеллигентах, ибо «пройти сторонкой в Божий храм», «Тайком к заплёванному полу // Горячим прикоснуть­ся лбом» - это поведение человека, оторванного от религиозно-на- циональных корней. Плохо также стыкуются факты из двух частей, условно говоря, «интеллигентской» и «мещанской»: с одной сторо­ны, «счёт потерять ночам и дням», «голова от хмеля трудная», с другой - пусть и с сарказмом, но речь идёт всё же о работе. То есть для того, чтобы появились «переслюнявленные купоны», нужно трудиться.

Именно это соединение боли, жалости, любви к Родине и непо­нимание, неприятие её сути, духовного предназначения определи­ло пафос «Коршуна» (1916) - стихотворения, завершающего раз­дел «Родина». Материнскому завету «крест неси» Блок придаёт нега­тивный смысл. Поэтому ответ на вопрос, венчающий произведе­ние, не вызывает у него сомнений: избавление человека, России от несчастий, «коршуна» возможно лишь на пути непокорства, пере- ступления через крест.

Когда это вскоре произошло, Блок, как следует из всего сказан­ного, был уже готов воскликнуть: «Чёрная злоба, святая злоба», «Эх, эх, без креста...».

А.А. Блок «Россия»
Образ Родины А.А. Блок раскрывает в стихотворении «Россия» через любовь к женщине:
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви!
Россия, её просторы — «дорожная даль», «расхлябанные колеи», «река», «лес, да поле» — сливаются воедино с образом возлюбленной, которая имеет «разбойную красу» и одновременно «прекрасные черты». Кажется, что Россия — это и есть непредсказуемая, прекрасная и нищая дева, которую поэт может постичь, обратившись к образу женщины и сопоставив её с любимой Родиной. Практически каждое четверостишие начинается с описания страны, ее красот, а заканчивается обращением к образу возлюблённой:
А ты всё та же — лес, да поле,
Да плот узорный до бровей…
Дорога долгая легка,
Когда блеснёт в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка…
Россия манит Блока, завораживает своей красотой, обаянием, хотя «избы серые» говорят о бедственном положении большинства населения страны. Стихотворение «Россия» Александр Блок пишет, опираясь на традицию изображения образа Родины в русской классической литературе. Так, Н.В. Гоголь в своей поэме «Мёртвые души» в конце первого тома в одном из лирических отступлений выводит образ Руси как «птицы-тройки». Так же и у Блока:
Опять, как в годы золотые,
Три стёртых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи…
Подобно поэтическим произведениям Н.А. Некрасова, здесь «дорога долгая легка» под звуки «глухой песни ямщика». Блоковское стихотворение написано четырёхстопным ямбом, который придает всему поэтическому произведению особый ритм, мелодию. Здесь поэтом используются ярких эпитетов («годы золотые», «спицы росписные», «расхлябанные колеи», «нищая Россия», «песни ветровые», «разбойную красу», «в дали дорожной»); метафоры («треплются шлеи», «вязнут спицы», «плат узорный до бровей»); олицетворения («одной слезой река шумней», «блеснет … мгновенный взор», «звенит …песня»). Все художественно-выразительные средства помогают создать глубокий, емкий, красочный образ России.

Цикл «На поле Куликовом» (1919). Родина для А. Блока понятие многогранное. В цикле «На поле Куликовом» поэт пишет об историческом прошлом Руси. Еще в 1908 году А. Блок писал К.С. Станиславскому: «В таком виде стоит передо мной моя тема, тема о России… Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Все ярче сознаю, что это — первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный… Недаром, может быть, только внешне наивно, внешне бессвязно произношу я имя: Россия. Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель».
Цикл «На поле Куликовом» состоит из пяти стихотворений. В примечании к циклу Блок писал: «Куликовская битва принадлежит… к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди».
Лирический герой цикла ощущает себя современником двух эпох. Первое стихотворение цикла играет роль пролога и вводит тему России: О Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь!.. На необозримых просторах Руси идет «вечный бой», «летит, летит степная кобылица».
В третьем стихотворении появляется символический образ Богородицы как воплощение светлого, чистого идеала, который помогает выстоять в годину тяжелых испытаний: И когда, наутро, тучей черной Двинулась орда, Был в щите Твой лик нерукотворный Светел навсегда.
Заключительное стихотворение цикла окончательно проясняет его общий замысел: поэт обращается к прошлому для того, чтобы найти соответствия настоящему. По мнению Блока, время «возвращения» наступает, грядут решающие события, которые по своему накалу, размаху не уступают Куликовской битве. Цикл завершается строками, написанными классическим четырехстопным ямбом, в которых выражена устремленность лири-ческого героя в будущее: Не может сердце жить покоем, Недаром тучи собрались. Доспех тяжел, как перед боем. Теперь твой час настал. — Молись!

Тема России в лирике Александра Блока

Приюти ты в далях необъятных,
Как и жить и плакать без тебя…
По словам Блока, теме Родины он посвятил жизнь. Поэт утверждал, что абсолютно все его стихотворения - о Родине. Стихи цикла «Родина» подтверждают это высказывание автора. В третьем томе лирических стихотворений Блока цикл «Родина» ярко свидетельствует о величине и глубине поэтического дарования его создателя. Этот цикл принадлежит к позднему этапу творчества Блока.

I. Связь блоковского образа России с традициями русской классической литературы.

II. Своеобразие блоковского видения России.
1. Колдовская, необычайная Русь в раннем творчестве. («Русь» 1906 г.)
Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями
И мутным взором колдуна.

2. Ассоциация родины с женщиной (невестой, женой, возлюбленной):
а) по-женски трагическая судьба России («На железной дороге»)
б) нищая Россия и её разбойничья краса в стихотворении «Россия»;
в) образ «светлой жены» в цикле «На поле Куликовом».

3. Мотив пути, осмысление судьбы России в цикле «На поле Куликовом»:
а) связь времён, величие России в исторических событиях;
б) прошлое взывает к будущему, устремлённость к будущему - страшным годам;
в) слитность лирического героя с судьбой России.

Трагическая история страны, ее народа - это крестный путь, который она должна пройти, чтобы достичь истинного величия.

5. Восторг и отчаяние, ожидание фатальных катаклизмов и «поэтизация гибели» («Два века», поэма «Возмездие»; Россия - спящая красавица)

6. Образ Христа в осмыслении темы. («Я не предал белое знамя», «Родина», «На поле Куликовом»)

7. Боль за Россию, безмерная к ней любовь. Желание быть с ней в самые страшные годы. («Осенняя воля», «Коршун», «Земное сердце стынет вновь…»)
Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни.
А ты все та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней. —
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?

8. Россия - сфинкс, с, варварски-гордой и нежной душой. Призыв к миру. «Скифы»

III. Восторг и отчаяние, безмерная боль и любовь, роковые предсказания и вера в Россию.
Как и большинство поэтов Серебряного века, Блок был озабочен историческим будущим страны, в его стихах звучат сомнения и тревога. В то же время поэт наполняет свои произведения большой любовью к Родине. Он верит в талантливость и духовную силу народа, верит, что Россия пройдет через очистительный огонь катастроф и выйдет из них невредимой и обновленной:
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты.

И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка.

Есенин «Гой ты, Русь, моя родная…» (1914)
Поэт ввел в стихотво¬рение библейские образы: хаты, кроткий Спас, рать святая, рай. Лирический герой сопоставляется поэтом с богомольцем. При¬рода воспринимается поэтом как божественный храм. Бог, дере¬венский пейзаж и родина сливаются, образуя единую картину мира. «Голубая Русь» является для лирического героя лучшим местом мира: Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».
В стихотворении используются глаголы в форме будущего времени или условного наклонения: лирический герой только собирается отправиться в путь для того, чтобы познать беско¬нечные просторы родной земли. Используемые Есениным худо¬жественно-выразительные средства, прежде всего олицетворе¬ния, создают живой образ мира, раскинувшегося между небом и землей. В стихотворении употребляются аллитерации (повторя¬ются свистящие согласные звуки), которые создают выразитель¬ный звукописный образ разъедающей до слез сини бескрайних русских просторов: Не видать конца и края — Только синь сосет глаза. Стихотворение написано четырехстопным хореем. Есенин¬ский хорей романсово протяжен, богат пиррихиями, которые придают напевность, лирическую плавность, задушевность все¬му произведению.

С. Есенин «Запели тесаные дроги»
Запели тёсаные дроги,
Бегут равнины и кусты.
Опять часовни на дороге
И поминальные кресты.

Опять я тёплой грустью болен
От овсяного ветерка,
И на извёстку колоколен
Невольно крестится рука.

О Русь, малиновое поле
И синь, упавшая в реку,
Люблю до радости и боли
Твою озёрную тоску.

Холодной скорби не измерить,
Ты на туманном берегу.

Я научиться не могу.

И не отдам я эти цепи,
И не расстанусь с долгим сном,
Когда звенят родные степи
Молитвословным ковылём.
<1916>

В стихотворении «Запели тесаные дроги» проявился типичный для С.А. Есенина прием: развитие патриотической темы через пейзажную зарисовку, обращение к родине через любование ее богатейшей природой. В основе данного произведения лежит традиционный для русской классической поэзии путевой сюжет, где тема дороги связана с темой исторического пути России. Отсюда столь динамичное начало, воплощающее семантику движения:
Запели тесаные дроги,
Бегут равнины и кусты.

Дроги — простая повозка без кузова для езды в поле.
Часовни и колокольни — неотъемлемая часть типичного русского пейзажа, а вот определение «молитвословный» ковыль, несомненно, выступает средством создания возвышенного поэтического стиля. С.А. Есенин подчеркивает, что христианство для русского народа даже не столько философские убеждения, сколько традиционный уклад жизни, воспринимающийся как естественный, привычный, а потому «И на известку колоколен Невольно крестится рука».
В стихотворении необычайно много слов с семантикой настроения: «теплая грусть», «люблю до радости и боли», «озерная тоска», «холодная скорбь». Они призваны передать глубину патриотического чувства лирического героя, подчеркнуть эмоциональную насыщенность его переживаний.
Оксюморонно окрашенные душевные порывы («теплая грусть», «люблю до радости и боли») эффектно оттеняют сопряжения других контрастных образов в стихотворении. Часовни и кресты, например, напоминают о том, что душа человека возносится на небо, а тело уходит в землю. Примечателен также пейзаж в третьей строфе, построенный на цветовом контрасте: «малиновое поле И синь, упавшая в реку». Синь — одновременно и небо, отраженное в воде, и цвет чистой воды в реке. А эпитет «малиновое» к слову «поле» не столько отражает пышное и цветастое разнотравье родных полей, сколько призвано подчеркнуть возвышенное отношение к родине, на древний манер названной Русью, а не Россией, придать стихотворному повествованию большую значимость и торжественность. Малиновый цвет привносит праздничный оттенок. Известно, что он широко использовался в нарядном народном костюме. Синий и малиновый — яркое, благородное цветовое сочетание, как нельзя более удачно соответствующее образу величавой отчизны.
В четвертой строфе стихотворения «Запели тесаные дроги» иносказательно выражена тревога о дальнейшей судьбе России:
Холодной скорби не измерить,
Ты на туманном берегу.

В 1916 году, когда было создано это стихотворение, в стране уже ощущался натиск назревших социальных противоречий, ветер предстоящих исторических перемен, но, тревожась неведением, поэт все-таки вверяет свою судьбу судьбе отчизны.
Но не любить тебя, не верить —
Я научиться не могу,
—- восклицает он.
Все стихотворение пронизано ощущением раздолья, широты горизонтов бескрайних родных степей и полей. Словно последний аккорд, представлен в стихотворении финальный звуковой образ: «звенят родные степи Молитвословным ковылем». «Звон» — характерный звуковой образ для Есенинской поэтики. В его лирике звенеть может буквально все: ветер, ивы, березы, тополя. Причем во многих стихотворениях с темой звона связаны изобразительно-выразительные средства языка религиозной тематики. Не есть ли в этих образах своеобразная отсылка к церковному колокольному звону, приглашающему на службу всех христиан и воплощающему в конечном итоге идею соборности, духовного единения?

Сергей Есенин «Спит ковыль. Равнина дорогая…»
«Спит ковыль. Равнина дорогая…» (1925). В стихотворении поэт размышляет о родине, ее судьбе. Лирический герой знает только одну родину и считает себя «поэтом золотой бревенчатой избы» И теперь, когда вот новым светом И моей коснулась жизнь судьбы, Все равно остался я поэтом Золотой бревенчатой избы.
Стихотворение философично: лирический герой размышляет о бренности земного бытия. Стихотворение наполнено трагиче¬ским пафосом.

Как и В.В. Маяковский, и А.А. Блок, С.А. Есенин встретил революцию с восторженным воодушевлением.
Мать моя — родина,
Я — большевик,
— восклицает он в произведении «Иорданская голубица». Однако не все перемены в общественной жизни пришлись поэту по праву.
В стихотворении «Спит ковыль. Равнина дорогая…» заключена скрытая полемика с теми, кто за порывами безудержного стремления к новаторству забывает о корнях, об истоках, о традициях. С.А. Есенин осторожно относился к новомодным переменам. Он не пытался выпячивать противоречия в своих взглядах, но и замалчивать их не мог и не хотел. Стихотворение открывается картиной мирно спящей природы:
Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой тяжести полынь.

В нем противопоставлен свет луны (как символ традиционалистского начала) и новый свет (символ новой эпохи). В стихотворении возникает образ раздольного степного пейзажа. Горькая степная трава полынь — образ, навевающий тоску. Журавли символизируют разлуку. Эпитет «золотой» по отношению к избе подчеркивает значимость для поэта деревенского жизненного уклада. «Свинцовый» же в выражении «свинцовой свежести полынь», наоборот, выступает в этом стихотворении только как цветовой эпитет.
Во второй строфе лирический герой размышляет о мучительном поиске смысла существования, о стремлении души каждого русского человека вернуться домой:
Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси —
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси?
С глубокой искренностью лирический герой размышляет о жизни, в которой каждый человек должен занимать предназначенное судьбой место. Для русского крестьянина таким местом исконно являлась изба — воплощение традиционного размеренного уклада жизни, ориентированного на согласие с природой и миром.
Яркая, запоминающаяся фраза «Все равно остался я поэтом золотой бревенчатой избы»- итог жизненных исканий поэта.

«Я последний поэт деревни», — пишет С.А. Есенин в одноименном стихотворении. И в этом категоричном заявлении звучит глубокое осознание важности своей социальной миссии как своеобразного долга перед земляками.
Патриархальная деревня есенинского детства противопоставлена в них уверенным и неизбежным шагам слепого технического прогресса. В стихотворении «Я последний поэт деревни…» это сделано более конкретно:
На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
В произведении «Спит ковыль. Равнина дорогая…» заявление о том, что прогресс несет в себе не только созидательное, но и негативное, разрушительное начало сформулировано более абстрактно, оно граничит с недосказанностью:
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новыо
На мои поляны и луга.

Нет столь обычного для ранних есенинских произведений сладостного любования красотами родной земли. Вернее, любование это становится лишь увертюрой для предстоящего проблемного взгляда на современную поэту деревню.
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть.
Сколько безысходности и душевной боли в этом невольно выплеснувшемся горьком возгласе!

М.Ю. Лермонтов «Родина» (1841) .

По своему содержанию стихотворение рез-ко контрастирует с другим лирическим произведением поэта «Прощай, немытая Россия». В «Родине» выражена тонкая, чистая любовь к России народной. Композиционно в произведении можно выделить две части: в первой части поэт с присущей ему экспрессивностью, страстностью отвергает все формы казенного патриотизма, его не прельщает

Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Поэт признается в искренней любви к истинной родине:
Люблю отчизну я,
Но странною любовью,
Не победит ее рассудок мой…

Лирический герой видит в России и долготерпенье русского народа, и величавую неподвижность, и патриархальность.
Со слов «Но я люблю, за что, не знаю сам…» начинается вторая часть стихотворения, в которой сначала изображается широкая панорама всей России, затем вместе с лирическим героем движемся по ее дорогам. Взгляд поэта останавливается на все более конкретных деталях, он видит
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно…
Поэт как бы вбирает все то, что дорого обычному крестьянину, простому русскому человеку.
История создания. Стихотворение «Родина» в автографе имеет дату 13 марта 1841 года и называется «Отчизна». Показательно, что написанное на Кавказе стихотворение рисует пейзажи среднерусской полосы. Известно, что незадолго до создания этого произведения Лермонтов на короткий срок приезжал из действующей армии в Петербург. Его впечатления от путешествия через Россию и легли в основу стихотворения.
Жанр и композиция. В стихотворении «Родина» преобладают реалистические тенденции, которым соответствуют принципы изображения. Стиль лишен патетики, но в соответствии с художественной идеей он неоднороден. Стихотворение можно условно разделить на две неравные части:
1-я часть — полемическая, она составляет начальные шесть строк стихотворения; 2-я часть — элегия, в которой выражены патриотические чувства поэта как глубоко личные. 1-я часть представляет общий тезис, особенностью которого является то, что он дается не в виде утверждения, а как отрицание всего того, что не может для автора быть объяснением его любви к родине. Он трижды дает отрицание того, что могло для других стать таким объяснением.
Вся вторая часть стихотворения и есть это объяснение, но оно особое. Это не система доказательств, не подбор соответствующих доводов, а эмоциональная, пропитанная авторским лиризмом картина родной страны. Здесь преобладает описание, а не рассуждение, причем композиция этого описания тоже весьма необычна. Взгляд автора идет от общего плана, чему соответствует как бы «взгляд сверху», при котором возможно обозревать «ее степей холодное молчанье, / Ее лесов безбрежных колыханье, / Разливы рек ее, подобные морям». Затем точка зрения смещается: вместе с лирическим героем взгляд «спускается на землю», и тогда появляются «проселочный путь», встреченные по дороге «дрожащие огни печальных деревень», увиденная им «на холме средь желтой нивы» «чета белеющих берез». Затем движение взгляда как будто останавливается, сосредоточиваясь на деталях той картины, которая окружает поэта: «полное гумно», крестьянская изба, «с резными ставнями окно». А в конце лирический герой перестает быть только наблюдателем и сам становится участником того, что происходит в глубинах жизни родной страны:
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
Так уже композиционная организация стихотворения показывает, насколько необычны были идеи, заложенные в нем.

Лермонтов «Прощай, немытая Россия» (1841)
В стихотворении выражено презрение к России официальной, к народу, терпящему тиранию и превратившемуся в нацию рабов:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Лирический герой мечтает покинуть «страну рабов, страну господ», скрыться от постоянного преследования властей:
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
По мнению С. Наровчатова: «Эти стихи — эпитафия всей николаевской России».

Любовь Лермонтова к Родине иррациональна, это “странная любовь”, как признается сам поэт (“Родина”) . Ее нельзя объяснить рассудком.
Но я люблю — за что не знаю сам?
Ее степей холодное молчанье
Ее лесов безбрежных колыханье.
Разливы рек ее подобные морям…

Позже о похожем своем чувстве к Отчизне почти афористично скажет Ф. И. Тютчев :
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить…
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить

В чувстве Некрасова к Родине заключены боль от сознания ее убожества и в то же время глубокая надежда и вера в ее будущее. Так, в поэме “Кому на Руси жить хорошо” е сть строки:
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка-Русь!

А есть и такие:
В минуту унынья, о родина-мать!
Я мыслью вперед улетаю.
Еще суждено тебе много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.

Сходное чувство любви, граничащее с болью, обнаруживает и А. А. Блок в стихах, посвященных России:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма

Главная » Артикли » Тема Родины в лирике Лермонтова (Школьные сочинения). Тема родины в лирике А.А