Афганская война. Правда от солдата ВДВ

«…Нужно быть не просто глупым, нужно быть наглым, чтобы отрицать то, что было…»

Данное произведение является художественным и литературным, и автор и сайт на котором оно опубликовано, не несут ответственности за содержание текста и содержание представленных в нём других авторских материалов и ссылок, не несут ответственности и не предоставляют никаких гарантий в связи с публикацией фактов, данных, результатов и другой информации. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

«…Когда погонят наших солдат на очередную войну за счастье богатства и власть чужого нам государства и народа и с очередной войны будут возвращаться калеки и инвалиды.возможно и ваши родственники.вы наверняка поймете смысл этого послания.А сейчас у наших молодых парней будущих солдат есть возможность прочитать и возможно понять что их ждет в случае нового вооруженного конфликта за пределами нашей Родины…»

Артур Яковенко, пулемётчик пятой роты, 350 полка ВДВ, 103 дивизии ВДВ (годы службы в Афганистане 1982-1984)

«НИКТО КРОМЕ НАС»

Правда Афгана глазами солдата ВДВ
Постоянно дописывается и обновляется.
Описываемые события, замечания, ремарки и рассуждения относятся, в основном, к событиям 1982 – 1984 годов.
Дополнения и обновления вставляются кусками по всему тексту, а не только в самый конец

Об этом произведении очень хорошо сказал Ветеран Афганской войны Андрей Лихошерсный: «…Тут та правда, что живет в каждом из нас, и о которой мы боимся признаться даже самому себе…». Эти слова пусть и будут эпиграфом к данному произведению.

«НИКТО КРОМЕ НАС»

«…Тут та правда, что живет в каждом из нас, и о которой мы боимся признаться даже самому себе…»
Андрей Лихошерсный

ГЛАВА ПЕРВАЯ: «ДЕСАНТУРА»

«Никто кроме Нас». Это девиз ВДВ.

Никто кроме нас не мог и не может выполнить многие военные задачи.

Никто кроме нас не сможет рассказать всю правду.
Настоящую правду о нашей жизни и службе, о наших боях, победах, ошибках и о наших преступлениях на Афганской войне.
Реальную правду, а не патриотические сказки и хвастливые байки подвыпивших или «слишком» забывчивых «героев»: маршалов, генералов, солдат и офицеров.

Мне несказанно повезло послужить в Афганистане, в Пятой роте второго батальона 350 полка ВДВ 103 Воздушно – Десантной Дивизии.
Героическая рота, героический батальон, легендарный полк, не менее легендарной и героической дивизии.

И это не просто слова. 103 - тья дивизия ВДВ контролировала столицу Афганистана Кабул, Кабульский аэродром (главный аэродром Афганистана) и все подступы к аэродрому и Кабулу.
350 - ый полк ВДВ входил в состав этой дивизии и был её самым боевым полком. Штаб 103 дивизии и штаб 350 полка отделяли всего несколько сот метров. 103 дивизия, по сути, являлась сердцем контингента Советских войск в Афганистане. 350 - ый полк ВДВ был в свою очередь сердцем 103 дивизии и, к тому же практически не вылазил из боёв.

Я хлебнул очень высокой чести, которую, по моим меркам, до сих пор ещё не оправдал и далеко не полностью заслужил.

Быть хотя бы один день в бою курком 350 полка ВДВ на Афганской войне – пусть даже не самым выдающимся и героическим, но именно курком – это почётно для любого настоящего мужчины. Выше этого звания для меня уже никогда ничего не будет, как не будет награды, выше, чем выкрашенная зелёной краской железная эмблема Воздушно – десантных войск с петлицы моего линялого военного ХэБчика.

Вместе с этой честью и почётом я хлебнул через край и боль издевательств, и несправедливость обид, и горечь равнодушия, и никогда неутихаемое горе утраты своих друзей по роте, которые были во многом неоспоримо выше и чище меня.

Справедливости ради, стоит особо отметить, что наибольшими Героями Афганской войны нужно и можно считать именно тех, кто абсолютно всю службу в Афгане проходил именно в Курках и с курками, в боевых ротах, и все полтора, а то и два с лишним года лазил по горам и нёс все тяготы и лишения службы между боевыми в горах, именно в этих курковых, сапёрных, миномётных, АГСных, связистных и других, ходящих в горы (именно в горы, а не просто на боевые выходы) ротах.

Я, к сожалению, такой тяжёлой полуторагодовой солдатской службой похвастаться не имею права. Я тоже конечно много воевал и неоднократно ходил на боевые в горы и был курком, но в середине моей службы были также более лёгкие месяцы службы, чем у обычного фронтового солдата курка. Поэтому, я навсегда чувствую перед ними свою вину, за то, что они вынесли на своих плечах гораздо больше, чем я.
Пока я был в расположении полка, они воевали, закрывая мою спокойную жизнь своими телами и жизнями.
Внутри полков и частей всегда было неоспоримо безопасней. Поэтому я считаю несправедливым, когда не ходившие воевать в горы, а просидевшие в частях и в полках, в безопасности солдаты, прапорщики, офицеры и генералы, которые в лучшем случае только доезжали до подножия гор и потом ждали на броне эти боевые роты, бьют себя в грудь и говорят, что они тоже боевые фронтовики.
Курки – это и есть настоящие воины.

Простите меня, пацаны, за то, что я не был таким стойким как Вы.

Прощение я прошу не у офицеров, прощение я прошу у тех очень немногих солдат курков 350 полка, которые от начала и до самого конца, героической и нелёгкой службы, более честно, чем я, тянули свою солдатскую лямку и в полку и в горах, выполняя свои труды и обязанности сами, не перекладывая их на плечи солдат младшего призыва, и которые не превратились в подонков, издевающихся над своими сослуживцами, и избивающих своих сослуживцев, которые не запачкали свои руки и сердца в предательствах, отклонениях от боевых, в трусости, в воровстве и в неуставщине.
Таких солдат было очень немного, но они были и только перед ними я и хочу попросить прощение. Например, таким был пулемётчик моей пятой роты Артур Яковенко.

Простите меня, Пацаны. Прости меня, Артур Яковенко.

Мы, молодыми солдатами, после учебок, приходили в Афганистан и все вокруг, от сержанта, до генерала, от командира отделения, до командира дивизии, внушали нам, что остальные солдаты, годки и дембеля, прослужившие в Афганистане, пусть даже на полгода, больше чем мы – однозначно правильные и непогрешимые герои.
Мы, «не нюхавшие пороха», так и смотрели, свои первые полгода войны на них, как на героев. Мы воспринимали их, как героев, которые несут истину, и которых, надо однозначно слушаться во всём, и которые всегда и везде правы.
Это и сбивало с толку. Нас эти «герои» оскорбляли, били, унижали, над нами они измывались и издевались, а мы считали, что мы сами и виноваты. Они же – герои, а мы салабоны глупые, ещё не хлебнувшие гор и боёв недоумки, мешающие им, «настоящим героям», правильно Родину защищать.
При этом ещё и абсолютная невозможность, куда - либо от всего этого бардака и скотства Афганской войны, деться, как в Союзе. Это там, можно и убежать из части, и сквозануть, и сачкануть, и в самоволку, и письмо маме с папой накатать, чтобы приехали, плюшками покормили и пожалели, и забрали из части денька на три - четыре.
И это в Союзе молодым солдатам сразу понятно, что все эти издевательства от дурости тех, кто издевается, а не от нужности этих издевательств. В Афганистане, в отличие от Союза, понять сучьность (именно сучность, от слова «сука») таких «героев» война нам шанса не давала.

В Афганистане ты был всегда и везде именно и только с подразделением. Ни к кому никто не приезжал и никто никуда отлучиться не мог.

Любая отлучка без разрешения, любое самовольное исчезновение от палаток или модулей подразделения дальше, чем на 10 метров, командирами рассматривалась через призму военного и фронтового времени, как дезертирство, с соответствующими страшными последствиями.

В Афганистане нас сбивала с толку война и сказки старослужащих солдат, прапорщиков и офицеров об их героических подвигах в предыдущих боях. Мы - то эти подвиги, якобы совершённые до нас, проверить и подвергнуть сомнению не могли. А офицеры и дембеля упирали на эти подвиги.
Офицеры так и говорили: пусть старослужащие молодых солдат учат, как могут, они, эти старослужащие, через такое прошли боевое горнило, что нам, молодым солдатам, и не снилось.
Ну а остальное уже наше салажное воображение дорисовывало и приукрашивало. Офицерам так очень было удобно.
Старослужащие годки и дембеля учили нас именно по своему. Без особой оглядки на устав, закон, человеческое достоинство и справедливость. Учили так, что молодые солдаты от их неуставного обучения вешались, стрелялись, становились инвалидами, сбегали к духам в плен или убивали своих старослужащих садистов и упырей «учителей».

После года службы (полгода учебки в Союзе, полгода Афгана) жить в армии, на Афганской войне, становилось не в пример легче. Мы становились годками и уже сами начинали гонять молодых.
Немногие так и не смогли подняться с колен и унижений молодой службы, после года службы.
И обычно не могли по двум причинам:
1) Либо это было реальное чадо, трус, слабак, стукач, вор и так далее…
2) Либо тебя очень круто ненавидели ротные офицеры, которые делали всё, чтобы ты не стал припухшим дедушкой ВДВ.

К войне и к жизни в суровом фронтовом коллективе, я был, к моему удивлению, и как оказалось, абсолютно неприспособлен. Это меня очень сильно добивало, в прямом смысле этого слова.
При этом я был далеко не из «ботанов», успел до армии окончить речное училище, в котором тоже было некое подобие жёсткого дембелизма, между старшими и младшими курсантами. Успел поработать в Союзе, на сухогрузах целую навигацию, и даже несколько последних месяцев навигации, был боцманом на судне с коллективом в двадцать человек взрослых мужиков от 18 лет и гораздо старше.
Но, если в училище я считался человеком, и был хоть как то защищён Советским законом, а на гражданском флоте меня уже уважали как грамотного специалиста и помогали достойно вливаться в суровый флотский коллектив, то в Афганистане, в роте я сразу стал бесправный «аллё, воин», лишённый любой защиты, любой возможности справедливости и любого правосудия.
Попытка дать отпор дембелям, ник чему не привела.
В первый же вечер знакомства с ротой и своим будущим дембелем замкомвзвода (его звали Сопаж или Сапаж, фамилия Суленбаев или Сауленбаев, точно уже не помню) я получил от него по морде, за то, что, по его мнению, не шибко грамотно руководил разгрузкой кроватей с автомашины (рота прибыла с охраны складов ГСМ, где была почти 2 месяца). Я ответил тоже ударом в морду замкомвзводу, и был тут же избит другими дембелями с применением подручных средств, в виде кроватных железных спинок. Солдаты моего молодого призыва за меня не вступились. И мне и им сразу и наглядно показали, кто в роте хозяева. После этого, чтобы замести следы побоев, мне предложили биться до крови с одним из молодых солдат моего призыва Лёхой Мрачковским (или Марачковский, точно уже не помню). Всё это делалось под эгидой «стучать западло».
Нас уже с учебки приучали, что жаловаться офицерам, что тебя избили дембеля – это в ВДВ считается западло.
Офицеры к этому времени свалили в свой офицерский модуль, а прапорщик «К. В.» предпочёл не вмешиваться. Переглянулись мы с Лёхой, и начали драться, на потеху дембелям. А никуда не денешься. Закон стаи. Только драка определяет уровень уважения. Потом, конечно, мы с Лёхой обсудили, что все дембеля скоты, но такова была жизнь молодого солдата. Бились мы с ним потом ещё несколько раз, дембеля утверждали, что только так можно стать настоящим бойцом десантником. Это конечно был полный маразм и скотство, но не будешь биться, будешь бит дембелями с ещё большей жестокостью, типа «за трусость». В конце концов, избить друг друга или быть избитым дембелями было лучше, чем сесть в дисбат, за то, что ударил сержанта замкомвзвода.
Потом и я стал замкомвзвода, правда удержался на этом посту недолго, был разжалован лично командиром дивизии (об этом есть подробно далее в книге).
Лёха под дембель, тоже стал замкомвзводом, в части даже поставили плакат с его портретом. Мы с ним так и остались в хороших приятельских отношениях до самой отправки домой, и часто вспоминали наши молодые годы и драки до крови на потеху дембелям.

Почему молодые солдаты не давали отпор дембелям? Вся дедовщина шла от наших сержантов замкомвзводов (заместитель командира взвода), которые были старше нас по званию и которые пользовались непререкаемым офицерским покровительством. ЗамКомВзвода часто создавали для себя костяк и группы из таких – же безнаказанных садистов уродов годков, дембелей и иногда даже молодых солдат (правда крайне редко привлекались молодые солдаты и только отъявленные упыри), которые творили в роте что хотели, с молчаливого согласия офицеров и прапорщиков роты.
Офицерам и прапорщикам роты это было выгодно, так как они с помощью этих садистов могли подолгу отсутствовать в роте (отдыхая в своём офицерском модуле от забот службы) и могли руководить через них ротой.
Офицеры и прапорщики могли так гораздо легче поддерживать дисциплину в роте, основанную на страхе, голоде, унижениях, издевательствах и побоях. Командирам так было удобнее. Учитывая, что все замкомвзвода были старше нас по званию, мы не могли дать им физического или морального отпора, они сразу вспоминали про то, что этот отпор закончится для нас однозначно трибуналом и сроком.
Жаловаться офицерам и прапорам было бесполезно, они не выносили сор из избы и покрывали дембелей по полной.
Если бы в роте всплыли случаи избиений, издевательств, голодомора или дедовщины, то офицерам и прапорам зарубили бы и звания и награды. Причём чем дальше бы уходила информация о неуставняке, воровстве, побоях и издевательстве, тем шире бы становился круг наказанных, вплоть до командира 103 Дивизии.
Так, что, ожидать справедливость и заступничества молодому солдату моего призыва было неоткуда. Никому было невыгодно признавать, что полк и дивизия полностью разложены.
Причём разложены настолько, что даже элиту, разведку, вынуждены были расформировать и восстанавливать с нуля, настолько даже это подразделение стало неуправляемо и криминализировано. Что уж там было говорить о простых батальонных ротах.
Предательство, торговля водкой, оружием и наркоторговля (наркотики отправляли в СССР в солдатских гробах) процветали даже в штабе наше 103 дивизии.
Где тут ждать справедливости для солдатика. Любая справедливость сразу тянула за собой проверки и комиссии из Москвы, а они предателям и ворам были не нужны.

Вот и стрелялись, вешались, травились молодые солдатики, либо терпели, либо убивали своих мучителей и шли на зону, или убегали к душманам.

В нашей роте, например, командир взвода лейтенант «Ш. В.» такие жалобы рассматривал только как стукачество.
Командиру роты капитану «Т.» было попросту по хрен, он сам мог приказать солдата верёвкой к другому солдату привязать, чтобы считать их было легче.
Взводный лейтенант «С.» просто сам боялся дембелей и взводного «Ш. В.». «Ш. В.» избивал взводного «С.» и гнобил, да так, что, тот, бедолага, предпочитал спать в солдатской палатке взвода, а не в офицерском модуле.
Взводный лейтенант «Х.» был всегда сам по себе и в ротные проблемы никогда не влезал.
Прапорщик «К. В.» был полностью зависим от офицеров, и вставать на сторону солдат ему не было никакого смысла, хотя он был для солдат более свой, чем офицеры роты и в роте бывал чаще, чем офицеры. К тому же он зависел своими награждениями напрямую от командира роты и замполита роты.
Замполит роты «О. П.» не хотел портить отношение с «Ш. В.», так как если бы стал заступаться за солдатский молодняк, «Ш. В.» бы и его загнобил, как загнобил взводного «С».
«Ш. В.» был физически очень сильный. «О. П.» был слабоват физически и разгружался в боевой экипировке до минимума, так как в полной экипировке дох в горах. Даже свой офицерский бушлат «О. П.» заставлял носить молодых солдат. Мины и ленты АГС и мешки с патронами «О. П.» тоже не таскал. Прикрывал он свою слабость «заботой» о молодых солдатах. Типа, если он, замполит, кого – то из молодых солдат заставит тащить в горах, на боевых, его личное замполитное имущество, то дембеля на этого молодого солдата меньше нагрузят.
Всё это было голимое враньё. Дембеля своё имущество таскали сами или втихушку оставляли часть боевого снаряжения на броне (в основном оставляли лишние мешки с патронами). Но основная часть дембелей честно и упорно всё тащили в горы сами. Молодые солдаты, даже самые хитрые, оставить своё снаряжение на броне не могли, за это их били и чморили нещадно. Благо, основная часть молодых солдат, всё - таки пёрла всё нагруженное на них в горы, а те, кто и был слабоват, за полгода становились более выносливыми.
Вот такая и была у офицеров и прапорщиков круговая порука, каждый из них зависел своими слабостями от других.
Жаловаться выше ротных командиров, перепрыгивая их головы, тоже смысла не имело, офицеры, сами сразу объявляли такого солдата стукачом, со всеми вытекающими последствиями службы такого солдата уже как потенциального смертника и трупа. Такой «прыгающий» солдат стукач дожить до дембеля шансов просто не имел.
Я, по молодости службы, однажды попытался открыть глаза командиру 103 дивизии генералу Слюсарю на бардак в его дивизии и что? Был немедленно разжалован, объявлен стукачом, и никто и не стал разбираться с бардаком. Так ведь не на ухо шептал, не называл фамилий, не бегал в штаб на личную аудиенцию. Я ведь открыто обо всём рассказал, в присутствии сослуживцев и офицеров. Назвал вещи своими именами, но ни одной фамилии, ни одного имени не сказал. Ни на кого лично не пожаловался. Лишь сказал, что в нашей 103 дивизии ВДВ процветает мародёрство, преступления, воровство, наркомания и жуткие издевательства над молодыми солдатами. Какой же я стукач? Я за армию родную радел. Хотел, как в кино, видеть наставничество и дружбу между фронтовиками. Хотел порядочных офицеров. Война ведь. Родина ведь в опасности.
Да плевать этот генерал, командир 103 дивизии ВДВ «А. С.» хотел и на Родину и на подчинённых. И знал он всё не хуже меня, а то и в сто крат лучше. Только его эта вся мерзопакостность очень устраивала. Он в ней как щука в мутной воде себя чувствовал и менять ничего не хотел.
А я, наивный, тогда поверил в Героя Советского Союза, «боевого генерала», командира 103 дивизии ВДВ «А. С.».
Впрочем, ниже, в этой книге и в комментариях к ней, об этом эпизоде написано очень подробно, читайте внимательно.
Да я и сам был частью этого скотства. По молодухе был жертвой, по дембелю не раз был скотом.
Но я - то был обычный необразованный солдатик, залетевший в армию по причине разгильдяйской гражданской жизни и нежелания повышать свой уровень образования. У офицеров был пятилетний опыт службы в высших Училищах!!! Они, офицеры, были обязаны пресекать этот дембелизм и круговую поруку в корне и зародыше, не жалея своего живота. Иначе, зачем они пошли в Офицеры? Для карьеры? По глупости?
В общем, беседовать можно долго и бесконечно.
Как офицеры, наши ротные командиры своих обязанностей в Афгане не выполняли, и как отцы командиры они не состоялись. И это факт.
И я как образцовый советский солдат в Афгане не состоялся – это тоже факт.

У офицеров роты, в Афгане, я тоже в первый год службы любимчиках не ходил, но мне повезло, на втором году службы я сумел всё же подняться, и сумел стать сильнее.

Но обо мне особый разговор, я на втором году службы выпадал из общей ротной обоймы, у меня появилась своя «крыша» из штаба полка, и мне даже ротные офицеры помехой бы не стали. Правда эта «крыша» о своей роли «крыши» даже не догадывалась, так как за заступничеством я к ней никогда не обращался и в жизни бы не обратился, надеялся я всегда только на себя.
Да и моя так называемая «крыша» стукачей не жаловала и скорее всего на мою жалобу пнула бы меня от себя сапогом подальше. Но в роте о том, что «крыша» была мне совсем даже не «крышей» не догадывались, и поэтому меня лишний раз старались не задевать и не доставать, и меня это вполне устраивало. Пусть офицеры думают, что задевать меня чревато, лишь бы не мешали мне дожить до дембеля.

Хотя, на втором году службы, я уже и с офицерами своей пятой роты, очень даже ужился. Я, практически стал таким – же удобным для офицеров «сказочным» дембелем, как и многие остальные. С меня даже можно было получить для роты определённую помощь, с учётом моего положения и связей. Я мог узнать заранее, когда и где будут следующие боевые, помочь получить без очереди сухпайки и помочь роте в некоторых других нужных бытовых вопросах жизни.

Самая главная истина солдатского Афгана заключается в том, что мы, ветераны боевых действий, прошедшие Афганскую войну, до сих пор считаем самым лучшим солдатом того, кто был физически сильнее, чем кто – то ещё, и кто к тому же «правильно» жил по «понятиям» дембельского неуставняка.

А настоящий герой это, на самом деле, как раз совсем другой солдат и офицер.

Настоящий Герой – это тот, кто смог внутри всей этой афганской грязи, порока, мерзости и лжи, прежде всего, остаться нормальным и хорошим человеком для себя и для окружающих его людей.
Настоящий Герой – это тот, кто мог пожертвовать собой, своей жизнью, своими благами, своими орденами и своей карьерой, ради любых других людей, не взирая на их поступки, и полезности для себя лично.

Пусть он, этот Герой был слабее, пусть не всегда чистый и отутюженный ходил, пусть ремень у него не на яйцах висел, пусть какарда не гнутая, пусть он сам свой котелок мыл, пусть он никого не бил и не унижал, ни кого не посылал в столовую за едой, и никого не заставлял обслуживать себя, и работать за себя. Пусть у него никогда не было толстой подшивки на воротнике, пусть его одежда не была ушитой, пусть он был без орденов и медалей.

Но настоящим героем был и оставался человеком, который просто любил других людей. Который, проявляя и излучая эту любовь, спасал, рискуя своей жизнью, как других людей так и сволочей всех мастей, от смерти, не взирая на любые их поступки, только потому, что они носили одну с ним форму, форму советского солдата.

Таким, каким был простой парень, пулемётчик 5 роты 350 полка ВДВ Артур Яковенко. И Яковенко был не одним, такие парни были в пятой роте. Они и были лучшие и они, и есть Герои.

Наверное, это и правильно, что настоящий Герой не нуждался в поддержке своего имиджа с помощью «атрибутов дембельского позёрства». Чтобы стать настоящим Героем надо было быть выше собственного обожания, издевательств над ближними и сволочности. Надо было быть обычным человеком. Да и зачем Герою гнутые какарды, ушитое ХэБэ, блестящие значки, ремни на яйцах, зуботычины в лица более слабых? Настоящие Герои и подвиги свои совершают не задумываясь и не позёрствуя. Правда настоящие герои обычно остаются незамечеными и забытыми и это паскудная правда войны.

К сожалению, я таким настоящим Героем не был. Я был таким только иногда, но далеко не всегда. И я горжусь только теми очень редкими минутами и часами службы в Афгане, когда я жертвовал собой ради других и когда смог оставаться человеком в лучшем понимании этого слова. Жаль, что у меня таких дней и поступков было очень мало. Хорошо, что такие дни и поступки в моей службе всё – таки были.

Вот это и есть то самое коварное мерило, которое будет ещё долго делить ветеранов Афгана на два лагеря.

На тех, кто до сих пор верит в силу и правильность чванливого, господского и издевательского превосходства одного человека над другим, офицера над солдатом, старшего призыва над младшим, сильного над слабым, и верит в правильность скотских дембельских понятий и неуставняка, и на тех, кто выше всего ставит именно человеческие качества доброты и взаимоуважения, любовь к ближнему и самопожертвование.

Потому, что если признать правоту только любящих, самопожертвующих, добрых, честных и чистых, то окажется, что большинство ветеранов афганцев либо трусы, молчавшие, когда вокруг них творилось зло и беззаконие, либо сами конченные беззаконные подонки, мрази и сволочи, либо должны покаяться за все свои вольные и невольные гнустные беззакония. А покаяться в своих злых и неправильных делах сможет только очень сильный и смелый человек.

Эта книга не попытка реабилитировать себя любимого.

В моей службе были и позорные и очень позорные страницы, и героические, и обыденные, и смешные и грустные, и трагические. Был мой вынужденный уход из боевой роты в писаря и мой добровольный возврат с тёплого места обратно в свою же роту, были бои, расстрел, разжалования, ранения и награды. Всякие страницы были в моей биографии. Ни от чего этого, ни скроешься, не отмажешься, не отмоешься, не спрячешься.

Но все они, мои косяки, мои ошибки, героические и позорные страницы моей биографии, касаются только меня лично и никаким образом не повлияли ни на чью жизнь, судьбу или здоровье. Никто из советских солдат, генералов и офицеров в Афганистане из – за моих ошибок и проступков, кроме меня самого, не голодал, не пострадал, не умер, ни погиб, не покалечился, не лишился карьеры, не сел в тюрьму. Были, конечно, по дембелю и морально униженные мной, было, что я хитрил, ловчил и обманывал, нарушал воинскую дисциплину, трёх человек (годков) я ударил в разное время по лицу, но я готов у каждого лично просить прощение, за всё сделанное мной зло, и также искренне каюсь каждый день перед ними и Господом, за все свои прегрешения перед морально и физически мной обиженными.

Хотя, по большому счёту некому меня обвинить в загубленной жизни, подорванном здоровье или сломанной судьбе. Не сделал я страшных проступков, влияющих на человеческие судьбы, на здоровье, на жизнь, на смерть, или человеческое достоинство.

А вот я могу предъявить счета и не к одному конкретному человеку. За отказ в элементарной медицинской помощи, за голод, за дистрофию, за болезни, за издевательства, за равнодушие, за увечья, за шрамы и ранения, за напрочь загубленное здоровье, за укороченную жизнь, за искалеченных и погибших друзей. И простить я смогу только искренне покаявшихся.

Я не считаю себя самым храбрым или самым героическим, но свои награды я заслужил честно и представлен к ним был именно ротными командирами, чему есть письменные именно их свидетельства.

Каждый из фронтовиков внутри себя сам способен сказать правдиво самому себе, сделал ли он хоть что – то, что даёт ему право с гордостью носить свои боевые награды.

Не то право, когда дали, поэтому и носишь, а когда сам понимаешь, что совершил на войне что – то хорошее и смелое, что делает тебя достойным именно этих твоих наград.

Поэтому свои боевые награды я ношу с честью, гордостью и справедливо.

Очень больно и жалко, что при этом есть большое количество солдат и офицеров, которые заслужили своими подвигами не менее тебя, а зачастую и более тебя, и которые, не имеют наград за свои подвиги. Хорошие, по моему мнению, это люди или плохие, это уже не важно, но они совершали подвиги и за подвиги должны быть награждены.

В такие минуты свои награды одевать не хочется, потому, что получается несправедливость. У тебя есть, ты получил, а рядом множество солдат и офицеров, которые не получили и которые более достойны, а вы идёте рядом и все думают, что у тебя боевых наград больше, значит ты более достоин, но это не так. Это неправда. Не всегда тот, у кого боевых наград больше, более отважен, чем тот, у кого их меньше, или совсем нет.

В такие минуты боевые награды снимаешь и кладёшь их обратно в коробку.

Были в нашем полку и более гордые, и более сильные, и более храбрые, и более достойные, чем я. Много таких было. И служба у некоторых из них была чище и славнее. Не в этом суть.

И правда – она для меня не в вытаскивании всей мерзости Афгана.
Мне всё равно на тех, кто сломался, опозорился, совершил ошибки, совершил преступления или испохабился, но если при этом все их преступления, мерзости и слабости коснулись только их.
Именно мне, именно на них, всё равно. От их поступков ни я, ни другие не пострадали.

Правда для меня – она в наказании или покаянии всех виновных именно в чужих бедах и трагедиях, в чужих страданиях, болезнях, ранениях и смерти. В наказании или покаянии всех тех, из - за кого в Афгане пострадали и страдают до сих пор другие.

Вот этих – не покаявшихся, виновных в горе, страданиях, болезнях и смерти других солдат, я и припечатал, и буду дальше припечатывать в своём произведении.
А уж кто, к какой категории относиться сам пусть решит.

Не виновным, в воровстве, неуставных взаимоотношениях, глумлении над подчинёнными, в голоде сослуживцев и подчинённых, в горе однополчан и сослуживцев, в их ранениях, в их смертях, в издевательствах над ними, в скотском отношении к ним, со мной спорить и биться незачем.

А виновные в преступлениях перед солдатами, и перед сослуживцами, ясен пень, и орать начнут и спорить и оправдываться и «ошибки» в моей книге и отзывах однополчан искать и меня грязью обливать будут.

Бьются с этой книгой, спорят и оправдываются:
- солдаты тыловики, за право быть на одной доске с ходящими в горы воевать, потому, что абсолютно каждый из солдат тыловиков, не ходивший в горы воевать, мог всегда попроситься в боевую роту (тут же бы перевели, в курковых ротах всегда людей не хватало), но не просились по причине своей трусости,

Бьются с книгой наркоманы, воры, мародёры, бьются карьеристы и испачканные в неуставняке, испачканные в преступлениях, бьются гробившие своих солдат по ошибке, жестокости и равнодушию офицеры и карьеристы. Бьются трусы, подонки и сволочи за право быть в людской памяти наравне с чистыми, порядочными и человечными.

А эта книга призывает граждан чётко разделять ветеранов боевых действий на тех, кто в Афганистане пакостил, кто воровал, кто издевался над сослуживцами, на тех, кто воевал и кто в тылу
отсиживался, на храбрых и трусов, на порядочных и сволочей, на людей и упырей…

Вот и бьются упыри, преступники и трусы с правдой, чтобы люди правды не увидели и даже настоящих фронтовиков на свою сторону перетягивают любыми путями, чтобы они их скотство прикрыли.

А в этой книге всё честно рассказано и об авторе и об обстановке того времени. Эта честность, преступников, упырей, подлецов и трусов бесит. Все они белыми и пушистыми в глазах людей хотят выглядеть, а чистыми, по настоящему, в Афгане очень немногие были, из всех многих сотен тысяч там воевавших. И покаяться они не хотят.
Ведь покаяние не только повлечёт за собой прощение, оно также вполне возможно вызовет их отторжение из привычного им окружения и общества себе подобных, отторжение от ветеранских организаций, руководство которыми и членство в которых они своими красивыми сказками себе добыли. Отторгать их будут и те, кто осуждает, и те, кто не покаялся.

Всё это очень непросто.

А ну как люди у очередного обвешанного медалями и значками «героя» прямо спросят, ходил ли он в горы воевать или не воевал, а в полку или под горой отсиживался?
Писал ли сей воин рапорта на перевод в боевую роту?
Качественно ли выполнял свой труд в тылу, или воровал да или на тёплом месте отлёживался. Издевался ли над сослуживцами, ставил ли карьеру выше правды и людских жизней или нет.

А ну, как поменяют тыловикам удостоверение Ветерана боевых действий на удостоверение «Ветерана тыла Боевых Действий». А ну как прислушается правительство и люди к правде, да как отберут ветеранские корочки у всех, кто их преступлениями и бездарным командованием перед сослуживцами и Родиной запачкал.

Одно дело честно, смело и порядочно на фронте себя вести, другое дело преступления воинские совершать, гробить солдат лживым и бездарным командованием, и над сослуживцами изгаляться.

Не спорю, без тыла много не навоюешь. Я с огромным уважением отношусь к тем, кто меня и моих товарищей кормил, поил, обстирывал, лечил, оперировал, обогревал и так далее…

Без тыла мы бы в три счёта на той войне загнулись. Но нормальные, порядочные и честные солдаты тыловики не возмущаются этой книгой. Они тоже часто были под тем же неуставным и преступным прессом, что в ней описан.
И они не приписывают себе героических подвигов в бою. И нет ничего плохого в том, что одни могут идти под пули, а другие не могут по причине своей профессии или личного здоровья, или слабого физического развития воевать в бою.
Это часто не трусость, это человеческая особенность. Одни рождаются физически сильными или готовыми к драке, другие не готовы к жизни в экстремальных ситуациях.
И те и другие должны дополнять друг друга и жить рядом мирно. Готовить вкусные борщ или кашу, Хорошо прооперировать раненого, вылечить больного, правильно обеспечить быт и обеспечение военнослужащих в условиях войны - такое же искусство, как умение выиграть бой.
Работа банщиком, поваром и кочегаром также требует труда, таланта и выносливости. И нормальные тыловики порядочно служили и честно рассказывают о своей службе, и я несколько месяцев с лишним, был таким же тыловиком из 20 месяцев службы в Афганистане. И я об этом честно пишу, стыда здесь нет. И пока я был тыловиком за меня другие ходили в горы и погибали там, обеспечивая мою жизнь. И я это помню и знаю. Поэтому я никогда не поставлю себя на одну доску с такими парнями, как Артур Яковенко, который все 20 месяцев тянул лямку курка и тянул её порядочно и чисто.
Такие как Яковенко – они выше меня были и есть в той войне.

Обитель страданий,.. ты к ней привыкаешь,
И кажется, люди живут так всегда,
И словно, подросток, бредёшь и не знаешь,
Когда будет счастье, и будет ль когда...

А жизнь всё суровей и бьёт тебя жёстче,
И ты равнодушней встречаешь удар,
И смотришь на мир и спокойней, и проще,
А годы летят, исчезая, как пар...

Замечательная книга).
Очень человечная). К сожалению, человечности сейчас очень не хватает.
Теперь я поняла логику дедовщины в военных условиях. Ведь в обществе доминирует миф о том, что в "боевом братстве" дедовщина невозможна.
Возмущает отношение командиров, возмущает голод! Ну неужели невозможно доставить продукты?

Впрочем я читала книгу В.Примоста "Штабная сука", а также воспоминания об СА Кочергина , воспоминание Пучкова
Там и голод(!). Голод в 70-80 года, потому что еду разворовали! Люди дрались за еду. И пытки, сексуальное насилие, землячества, убийства! Убитых списывали как умерших от болезни или несчастного случая! Обычно такой беспредел творился в некоторых частях Забайкальского края, Дальнего Востока, Азии. Т.е. вдали от проверок. Естественно все это возможно только при поддержке командиров и прокуратуры.
Поэтому я не удивляюсь офицерам в Афганистане. Многие и на родине привыкли относиться к солдатам как к бессловесным рабам, и на родине скрывали голод и смерти. А уж в Афганистане скрыть преступления легче легкого.
Несмотря на книги и воспоминания очевидцев, в массовом сознании есть стереотип, что беспредел в армии начался в 90-е годы). А до этого все было нормально.
Тысячи людей пострадали, тысячи видели преступления, но... как-то стараются не распространяться, а если и рассказывают, то им не верят.
Никаких извинений от политиков, никакого возмещения ущерба, никакой моральной поддержки. Нет даже признания проблемы.
Беспредел в армии в 90-е годы слава богу никто не отрицает))). Потому что наступила гласность.

Я благодарна вам за книгу.
Она существует в печатном варианте?

Наше правительство, предало народ Афганистана. Мы пришли туда по приглашения законного правительства. С которыми были подписанны договоры о взаимопощи. Пришли не завоёвывать, не убивать и грабить. Пришли помочь навести порядок в стране. В стране где резали головы, убивали. У нас с ней общая граница. Обязанность каждой страны обеспечивать порядок, и защищать границы. Из афгана шёл поток наркотиков, от которых каждый день погибли тысячи подростков в нашей стране. Мы там строили больницы, дома, школы, дороги. Мы не воевали с народом, мы воевали с террористами, с такими, с какими мы сегодня воюем в Сирии. которых поддерживали и вооружали с десяток стран. И мы задачу свою бы выполнили. как выполнили её в Сирии. Где сейчас возвращается мирная жизнь. Афганистан мы предали. Когда мы вывели войска, правительство Афганистана просил у нас, дать им хотя бы оружие и боеприпасы. Дать им топливо. И оно бы продержалась и без нас. Но мы и этого не дали. Сегодня, как пришли американцы, поток наркотиков в нашу страну вырос в 40 раз. Сколько людей гибнет от него. А афганцы, кто помнит русских солдат, говорят, что если бы знали что придут американцы, никогда в жизни не стали бы воевать с русскими. Они уважали русских солдат. За честь, за отвагу. Как то один афганский командир сказал, русские, придите ещё раз к нам, и захватите нас. Мы вас встретим с хлебом и солью.

З50 -й полк это " полтинник" ? Там ты служил? Это говорит о многом. Слухов о полку слышал я не мало. Слухов разных. Из них ни одного лестного. Особо плохо отзывались о вас ребята из Баграма. В частности из 345-го, Старого Фергагского полка..
Встречаю я ваших ребят сейчас,в госпиталях, почему-то попадаются трусливые подлецы. И слухам начинаю верить всё больше и больше.
Да, служил я осень 82-84 г. 201-я Гатчинска мотострелковая дивизия.
Все написанное выражает мое личное мнение. И ни коим образом я не порочу 350-й полк.

Почитал на выходных. Для подтверждения или опровержения (мало ли сейчас чернухи пишут) нашел соответствующую тему на "десантуре": http://desantura.ru/forum/forum82/topic21524/ , опровержений не нашел. Никто из десантников не написал, что это неправда. Так что я склонен считать, что автор не врет, пока кто-нибудь не убедит меня в обратном.

Книга тяжелая и по-настоящему страшная. Страшна она не смертями и увечьями, нет. И даже не дедовщиной. Страшна она описанием отношения офицеров к солдатам. Я, честно говоря, просматривал по диагонали или просто пролистывал, но внимательно читал описание повседневного быта. Как нельзя было толком помыться и постираться, приходилось изворачиваться. Как нельзя было помыть руки перед столовой, потому что никто из отцов-командиров не додумался повесить перед ней пару копеечных умывальников с соской. Как массово болели желтухой и дизентерией из-за антисанитарии. Как молодым зачастую нельзя было толком поесть даже той мерзкой баланды, которой их кормили, из-за чего в порядке вещей была дистрофия. Как нельзя было пойти к врачу, потому что западло, если только ты не совсем при смерти. Автор такое отношение называет скотским, но я не соглашусь - в деревне никто так не обращается со скотиной, ее стараются кормить, держать в тепле и чистоте. А это... Я даже термин подобрать не могу. В принципе, во всем этом нет ничего нового для тех, кто знаком с реалиями службы в девяностые-двухтысячные. Но в этотом-то и весь ужас - действие происходит в 1983 году.

Я могу как-то понять воровство - слаб человек, склонен к наживе.
Я могу понять трусость - не все герои, я и сам не герой.
Я могу понять тщеславие, когда присваивают себе незаслуженные награды - да хрен бы с ними.
Я могу понять некомпетентность в бою - армия в мирное время разучилась воевать, бывает.
Я могу понять дедовщину - сокращение срока службы, отсутствие профессионального сержантского корпуса, призыв судимых - что там еще причинами называли?
Я даже могу понять мразотное отношение к солдатам в конце восьмидесятых, в девяностые-двухтысячные - нищета, брошенность, общее падение нравов.
Я могу где-то понять сталинские репрессии - время такое было, может и нельзя было по-другому (а может, и можно, не берусь судить).
Я могу в какой-то степени понять одну винтовку на троих в Великую Отечественную - да, неготовы были, не умели, а враг у ворот, причем очень сильный враг, и его надо остановить любой ценой.

Но как, объясните мне, в сытое, спокойное, благополучное и, не побоюсь этого слова, либеральное брежневское время могло расцвести буйным цветом вот это мразотство? Как в рабоче-крестьянской народной армии солдаты превратились в бесправную скотину, в расходный материал? Как люди, воспитанные на правильных советских фильмах про офицеров, про "такую профессию", превратились в скотов и садистов прямиком из фильмов про загнивающий Запад?
И ведь речь идет об элементарных вещах - отремонтируй кое-как солдатскую баню да топи почаще, организуй стирку, дай солдату поесть пусть этой отвратительной баланды, но вдоволь, чтобы у него достаточно калорий было по горам бегать. Умывальники повесь возле столовой. И ведь не из своего же кармана господа офицеры за это платили бы. Но нет. Сами в офицерских столовых ели, чай со сгущенкой и печеньем пили, на мягких кроватях спали, а на солдат плевать.

И самое хреновое - этот шакальский менталитет, что солдат это не человек, он ведь процветает до сих пор. И как его вытравить - непонятно. С дедовщиной справились, сократив срок службы до года. А тут - разве что разогнать всю армию и новую создать, как Петр Первый сделал? Нереально, лет на 15 останемся без армии вообще. Иногда я думаю, вот попади я в шкуру генсека, президента или министра обороны, как в книжках про попаданцев - что бы я сделал? Не знаю.

Тяжелая книга. Так погано на душе у меня не было даже после чеченских видео с отрезанием голов. Но книга нужная. Первый шаг в лечении болезни - признать само наличие болезни. Это книга сделать помогает.

Продолжаем серию публикаций о войне в Афганистане.

ефрейтор ВДВ Сергей Бояркинефрейтор ВДВ Сергей Бояркин
(317 ПДП, Кабул, 1979-81гг.)

За всё время службы в Афганистане (почти полтора года) начиная с декабря 1979г. я наслушался столько историй, как наши десантники убивали просто так гражданское население, что их просто не счесть, и ни разу не слышал, чтобы наши солдаты спасли кого-то из афганцев – в солдатской среде такой поступок был бы расценён как пособничество врагам.

Ещё в ходе декабрьского переворота в Кабуле, который длился всю ночь 27 декабря 1979г, некоторые десантники стреляли в безоружных людей, кого видели на улицах – потом без тени сожаления весело вспоминали об этом как о забавных случаях.

Через два месяца после ввода войск - 29 февраля 1980г. - в провинции Кунар началась первая боевая операция. Основной ударной силой были десантники нашего полка – 300 солдат, которые десантировались с вертолётов на высокогорном плато и пошли вниз наводить порядок. Как мне рассказывали участники той операции, порядок наводили следующим образом: в кишлаках уничтожали запасы продовольствия, убивали весь скот; обычно, прежде чем войти в дом, туда бросали гранату, затем стреляли веером во все стороны - только после этого смотрели, кто же там находился; всех мужчин и даже подростков сразу расстреливали на месте. Операция длилась почти две недели, сколько тогда убили людей – никто не считал.

То, что творили наши десантники первые два года в отдалённых районах Афганистана – это был полный произвол. С лета 1980г. в провинцию Кандагар для патрулирования территории был направлен 3-й батальон нашего полка. Никого не опасаясь, они спокойно ездили по дорогам и пустыне Кандагара и могли безо всяких выяснений убить любого человека, повстречавшегося на их пути.

Его убили просто так, автоматной очередью, не сходя с брони БМДшек.
Кандагар, лето 1981г

Фотография того убитого афганца, которая была взята из его вещей.

Вот самая обычная история, которую мне рассказал очевидец. Лето 1981г. провинция Кандагар. Фотография - на земле лежат убитый афганец и его осёл. Афганец шёл своей дорогой и вёл осла. Из оружия у афганца была только палка, которой он погонял осла. Как раз по этой дороге ехала колонна наших десантников. Его убили просто так, автоматной очередью, не сходя с брони БМДшек.

Колонна остановилась. Один десантник подошёл и отрезал у убитого афганца уши - на память о своих боевых подвигах. Затем под труп афганца установили мину, чтобы убить ещё кого-нибудь, кто обнаружит это тело. Только на этот раз задумка не сработала - когда колонна тронулась, кто-то не удержался и напоследок из пулемёта дал очередь по трупу - мина взорвалась и разорвала тело афганца на куски.

Встречавшиеся караваны обыскивали, и если находили оружие (а старые винтовки и ружья у афганцев были почти всегда), то убивали всех людей, кто был в караване, и даже животных. А когда у путников никакого оружия не было, то, иной раз, применяли верный отработанный трюк – во время обыска незаметно из своего кармана вытаскивали патрон, и, делая вид, будто этот патрон нашли в кармане или в вещах афганца, предъявляли его афганцу как доказательство его вины.

Эти фотографии взяты у убитых афганцев. Их убили, потому что их караван встретился с колонной наших десантников.
Кандагар лето 1981г.

Теперь можно было и поиздеваться: послушав, как человек горячо оправдывается, убеждая что патрон не его, начинали его избивать, затем смотрели, как он на коленях умоляет пощадить, но его опять избивали и потом расстреливали. Следом убивали остальных людей, кто был в караване.
Кроме патрулирования территории, десантники часто устраивали на дорогах и тропах засады на врагов. Эти "охотники на караваны" никогда ничего не выясняли – даже наличия оружия у путников - просто внезапно стреляли из укрытий во всех, кто проходил в том месте, не щадя никого, даже женщин и детей.

Помню, один десантник, участник боевых действий, восторгался:

Никогда бы не подумал, что такое возможно! Убиваем всех подряд - а нас за это только хвалят и награды вешают!

Вот документальное свидетельство. Стенгазета с информацией о боевых действиях 3-го батальона, проводимых летом 1981г. в провинции Кандагар.

Здесь видно, что количество учтённых убитых афганцев в три раза превосходит количество трофейного оружия: было изъято 2 автомата, 2 гранатомёта и 43 винтовки, а убито 137 человек.

Тайна кабульского мятежа

Через два месяца после ввода войск в Афганистан, 22-23 февраля 1980г., Кабул потряс крупный антиправительственный мятеж. Все, кто тогда находился в Кабуле, хорошо запомнили эти дни: улицы были заполнены толпами протестующих людей, они кричали, устраивали беспорядки, по всему городу шла стрельба. Этот мятеж не готовился какими-то оппозиционными силами или иностранными спецслужбами, он начался совершенно неожиданно для всех: как для советских военных, находящихся в Кабуле, так и для афганского руководства. Вот как вспоминает те события в своих мемуарах генерал-полковник Виктор Меримский:

"… Все центральные улицы города заполнили возбуждённые люди. Численность демонстрантов достигала 400 тысяч человек… В афганском правительстве чувствовалась растерянность. Маршал С.Л.Соколов, генерал армии С.Ф.Ахромеев и я выехали из своей резиденции в афганское Министерство обороны, где встретились с министром обороны Афганистана М.Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, он ответить не смог…"

Причина, послужившая толчком для такой бурной акции протеста горожан, так и не была выяснена. Лишь по прошествии 28 лет мне удалось узнать всю подоплёку тех событий. Как оказалось, мятеж был спровоцирован безрассудной выходкой наших офицеров-десантников.

ст.лейтенант Александр Вовк
Александр Вовк

Первый комендант Кабула майор Юрий Ноздряков (справа).
Афганистан, Кабул, 1980г.

Всё началось с того, что 22 февраля 1980г., в Кабуле прямо среди бела дня был убит ст.лейтенант Александр Вовк - старший инструктор по комсомолу политотдела 103-й воздушно-десантной дивизии.

Историю гибели Вовка мне рассказал первый комендант Кабула - майор Юрий Ноздряков. Это случилось возле "Зелёного рынка", куда Вовк приехал на УАЗике вместе с начальником ПВО 103-й ВДД полковником Юрием Двугрошевым. Никакого задания они не выполняли, а, скорее всего, просто хотели что-то купить на рынке. Они находились в машине, когда неожиданно был произведён один выстрел -пуля попала в Вовка. Двугрошев и солдат-водитель даже не поняли, откуда стреляли, и быстро покинули это место. Однако ранение Вовка оказалось смертельным, и он почти сразу скончался.

Зам. командира 357-го полка майор Виталий Забабурин (в середине).
Афганистан, Кабул, 1980г.

А далее произошло то, что и всколыхнуло весь город. Узнав о гибели своего боевого товарища, группа офицеров и прапорщиков 357-го парашютно-десантного полка во главе с зам.командира полка майором Виталием Забабуриным сели в БТРы и отправились к месту происшествия на разборку с местными жителями. Но, приехав на место происшествия, они не стали утруждать себя поиском виновника, а на горячую голову решили просто наказать всех, кто там находился. Двигаясь вдоль улицы, они начали громить и сокрушать всё на своём пути: забрасывали дома гранатами, стреляли из автоматов и из пулемётов на БТРах. Под горячую руку офицеров попали десятки невинных людей.
Расправа закончилась, но весть о кровавом погроме быстро облетела весь город. Улицы Кабула стали наводнять тысячи негодующих горожан, начались беспорядки. В это время я находился на территории правительственной резиденции, за высокой каменной стеной дворца Народов. Никогда не забуду тот дикий вой толпы, вселяющий страх, от которого кровь стыла в жилах. Ощущения были самыми жуткими…

Мятеж был подавлен в течение двух дней. Погибли сотни жителей Кабула. Однако настоящие зачинщики тех беспорядков, устроившие расправу над невинными людьми, так и остались в тени.

Три тысячи мирных жителей за одну карательную операцию

В конце декабря 1980г. к нам в караульное помещение (это было во дворце Народов, в Кабуле) зашли двое сержантов из 3-го батальона нашего полка. К тому времени 3-й батальон вот уже полгода стоял под Кандагаром и постоянно участвовал в боевых операциях. Все, кто находился тогда в караулке, и я том числе, внимательно слушали их рассказы о том, как они воюют. Вот от них я первый раз и узнал об этой крупной войсковой операции, и услышал эту цифру - около 3000 убитых афганцах за один день.

Кроме того, эту информацию подтвердил Виктор Марочкин, служивший механиком-водителем в 70-й бригаде, дислоцированной под Кандагаром (именно туда и входил 3-й батальон нашего 317-го парашютно-десантного полка). Он сказал, что в той боевой операции принимала участие вся 70-я бригада в полном составе. Операция проходила следующим образом.

Во второй половине декабря 1980 года окружили полукольцом крупный населённый пункт (предположительно Таринкот). Так стояли около трёх дней. К этому времени подвезли артиллерию и установки залпового огня "Град".
20 декабря операция началась: по населённому пункту был нанесён удар из "Града" и артиллерии. После первых же залпов кишлак погрузился в сплошное облако пыли. Обстрел населённого пункта продолжался практически непрерывно. Жители, чтобы спастись от разрывов снарядов, побежали из кишлака в поле. Но там их стали расстреливать из пулемётов, орудий БМД, безостановочно вели огонь четыре "Шилки" (самоходные установки с четырьмя объединёнными крупнокалиберными пулемётами), почти все солдаты стреляли из своих автоматов, убивая всех: в том числе и женщин, и детей.

После артобстрела бригада зашла в кишлак, и там убили остальных жителей. Когда боевая операция закончилась, вся земля вокруг была усыпана трупами людей. Насчитали около 3000 (трёх тысяч) трупов.

Боевая операция в кишлаке, проводимая с участием 3-го батальона нашего полка.
Кандагар, лето 1981г

15 февраля - двадцать девятая годовщина вывода советских войск из Демократической республики Афганистан.

ММГ ПВ КГБ СССР 68-го Краснознаменного Тахта-Базарского пограничного отряда

Об этой войне уже забыли, но многие советологи считают, что ввод войск в Афганистан стал роковой ошибкой советского руководства, которая привела к распаду Союза Советских Социалистических Республик - крупнейшей геополитической катастрофы XX века, как назвал это Президент России Владимир Путин .

С тех пор мир изменился до неузнаваемости: не стало Советского Союза; часть бывших советских республик стали членами НАТО - военного альянса, созданного в годы «холодной войны» для вооруженного противостояния с СССР и странами восточного блока; из бывших южных республик Союза продолжается «мягкое» вытеснение русскоговорящих; между Арменией и Азербайджаном не прекращается противостояние за территорию Нагорного Карабаха; Узбекистан, Туркмения, Таджикистан стали восточными деспотиями и в своем развитии откатились в средневековье; политическое руководство Беларуси и Украины культивируют национализм, что уже повлекло к ухудшению отношений между некогда братскими республиками и послужило установлению санкционного режима в отношении ряда предприятий и граждан России со стороны Евросоюза и США.

Какие цели стояли перед ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, кто там служил, как проходили будни наших солдат и как сложилась дальнейшая судьба участников боевых действий мы вспоминаем с участником боевых действий, ветераном Афганистана Сергеем Трубиным.

Сергей Трубин. 1984 г. Афганистан.

Сергей Афанасьевич Трубин, родился 20 апреля 1966 года в городе Камышлове Свердловской области, в многодетной семье. Детство было непростым, Сергей рано остался без отца. Воспитанием троих сыновей занималась мать, Трубина Нина Николаевна. Учился в средней школе №1, окончил СГПТУ № 16 по специальности: помощник машиниста тепловоза - электровоза.

В 1984 году был призван для прохождения срочной службы в Пограничные войска КГБ СССР. Благодаря характеру и занятиям спортом в юности попал в спортроту гарнизона. Дважды становился чемпионом Дальневосточного военного округа по самбо. Получил звание мастера спорта по самбо и дзюдо. В составе мотоманевренной группы (ММГ) ПВ КГБ СССР был направлен для дальнейшего прохождения службы в провинцию Герат Демократической республики Афганистан. Участвовал более чем в 30 боевых выходах по проводке транспортных колонн из СССР. Был дважды ранен. Награжден медалями ДРА, знаками отличия. После демобилизации вернулся в родной Камышлов, возглавил спортшколу где занимался с молодёжью Камышлова самбо, дзюдо, и атлетической гимнастикой. Чемпион Свердловской и Тюменской областей по силовому многоборью. Предприниматель, в настоящее время учредитель ООО «Камышловский хлеб».

Женат. Отец четырех дочерей.

Справка.

СССР ввёл военный контингент в Афганистан 25 декабря 1979 года. Причиной такого решения послужило острое противостояние внутри политического руководства Афганистана и около 20 просьб правительства ДРА о введение советских войск. В марте 1979 года, начался вооруженный мятеж в Герате. 3 июля 1979 года президент США Джимми Картер (президент США 1977—1981 г.) подписал директиву о помощи противникам просоветского режима в Кабуле. Под наблюдением ЦРУ начались поставки оружия для антиправительственных вооружённых формирований. На территории Пакистана в лагерях афганских беженцев, были развернуты центры подготовки вооружённых отрядов. В стране начались выступления исламской оппозиции, мятежи в армии, в правящей Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) обострилась внутрипартийная борьба, особенно после событий сентября 1979 года, когда лидер НДПА Нур Мохаммад Тараки был арестован и затем убит по приказу отстранившего его от власти Хафизуллы Амина.

При Амине в стране развернулся террор не только против исламистов, но и против членов НДПА - сторонников Тараки. Репрессии коснулись и армии, главной опоры НДПА, что вызвало массовое дезертирство и мятежи. По линии КГБ поступала информация о связях Амина в 1960-е годы с ЦРУ и о тайных контактах его эмиссаров с американскими официальными представителями после убийства Тараки. Советское руководство опасалось, что дальнейшее обострение ситуации в Афганистане приведёт к падению режима НДПА и приходу к власти враждебных СССР сил. В итоге было решено готовить свержение Амина и замену его на более лояльного к СССР лидера Бабрака Кармаля.

Было резко увеличено число советских советников (в том числе военных) в Афганистане: с 409 человек в январе до 4500 к концу июня 1979 года. С 10 декабря по личному приказанию министра обороны СССР Д. Ф. Устинова проводилось развёртывание и мобилизация частей и соединений Туркестанского и Среднеазиатского военных округов. Была поднята по сигналу «Сбор» 103-я Витебская гвардейская воздушно-десантная дивизия. 12 декабря 1979 года на заседании Политбюро было принято решение о вводе войск. Вечером 27 декабря подразделениями 103 дивизии ВДД и 345-го гвардейского парашютно-десантного полка были блокированы и взяты под контроль воинские части кабульского гарнизона, теле-радио центр, министерства безопасности и внутренних дел, советские спецподразделения взяли штурмом дворец Амина, во время штурма Амин был убит.

За период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках на территории Афганистана прошло военную службу около 620 тысяч военнослужащих. Кроме того, в советских войсках в этот период находилась 21 тысяча человек гражданских, на должностях рабочих и служащих. По официальной статистике, за время боевых действий на территории Афганистана попало в плен и пропало без вести 417 военнослужащих. Некоторые источники оценивают безвозвратные потери в Афганской войне (убитые, умершие от ран, болезней и в происшествиях, пропавшие без вести) в 15 031 человек.

Формировали колонны в Калайи-Нау и сопровождали до Герата, иногда уходили дальше, до окрестностей Шинданда.

РР: - Сергей, до службы что вы знали об Афганистане, о событиях, которые там происходят, с чем вам пришлось столкнуться?

С.Т: - Мы с братьями росли обычными советскими мальчишками, ходи в школу, спортивные секции. Так как отца у нас не было, рассчитывали всегда только на себя, свои силы. Мама, Трубина Нина Николаевна, работала поваром в детском саду, поэтому по утрам из дому уходила очень рано, много работала, одновременно на трех работах, уставала. Мы с братьями старались всегда помогать, все по дому делали сами. Об Афганистане до службы практически ничего не знал, информации было мало, только в программе «Служу Советскому Союзу», которую мы, мальчишки смотрели регулярно. Но там только показывали, как наши солдаты строят школы, сажают деревья, только хорошее. В 1982 году в Советскую армию призвали Олега, моего старшего брата. Сразу после учебки его отправили для прохождения службы в Афганистан, в Кундуз, это населенный пункт недалеко от советско-афганской границы. Писал, что все нормально, служит сапером, имеет награды от правительства ДРА. Мы с ним даже встретиться и поговорить не успели, меня призвали в 1984 году, а Олег только демобилизовался, домой пришел.

Что я попаду в Афганистан не думал, так как из семей, где кто-то уже участвовал в боевых действиях, в горячие точки больше не отправляли. Тем более я попал в Пограничные войска КГБ, служил на Дальнем Востоке. Но, видимо, не в моем случае. Я с детства занимался самбо, дзюдо, боксом. Сразу после призыва участвовал в гарнизонных соревнованиях и победил. Меня зачислили в спортроту. В то время в каждом гарнизоне были такие подразделения, солдаты из которых отстаивали спортивную честь своей воинской части. Дважды стал чемпионом Дальневосточного военного округа по самбо и дзюдо, получил звание мастера спорта по этим видам. Командование округа поощрило - предоставили отпуск. Выехал из округа в свой погранотряд для оформления документов, а там вместо отпуска откомандировали в Туркменскую ССР, в Кушку. Сейчас и города с таким названием нет. В Кушке уже готовились к командировке в Афганистан. Участие погранвойск в составе контингента тогда не афишировалось, поэтому мы заменили форму пограничников на общевойсковую, получили АКМ вместо АК - 74, сформировали мотоманевренную группу и своим ходом отбыли в точку дислокации под Калайи-Нау, провинции Бадгис, а в 1986 передислоцировались в Карези-Ильяз, провинции Герат. Так и служил старшиной в составе Мотоманевренной группы ПВ КГБ СССР 68-го Краснознаменного Тахта-Базарского пограничного отряда с 1984 по 1986 год.

Мать очень за меня переживала. Первое время в письмах домой писал, что служу в Монголии.

Афганистан совершенно другая культура, другая религия. Мы же советские мальчишки тогда были, религия для нас была чем-то далеким прошлым, дореволюционным, мы про христианство то ничего не знали тогда, а здесь радикальный ислам, порядки у них оставались средневековыми, особенно в кишлаках. Конечно для нас это был шок. Женщины в паранджах, неграмотное население, дети грязные, оборванные. Пустыня с нетронутыми веками пылью по колено - машина пройдет, пыль несколько дней в воздухе висит, горы, камни, дефицит воды, дневная жара, ночной холод. Ко всему этому конечно были не готовы.

РР: - Какие боевые стояли перед вашим подразделением?

С.Т.: - Мы пограничники, и основная задача была охрана границы Советсткого Союза, но, с другой стороны границы. Несли службу на постах, расположенных на вершинах гор, сопок в окрестностях Калойи-Нау, проводили боевые рейды, ставили заслоны, засады. Работали на упреждение. Благодаря этому на южных границах Союза было спокойно. Кстати, в первый же год после вывода войск из Афганистана было 250 попыток проникновения боем на территорию СССР банд различной численности. Самое нашумевшее - это нападение на погранзаставу Московского ПО. Много ребят тогда погибло и почти все были ранены и контужены. Пошли караваны из Афганистана с наркотиками. До вывода мы их перехватывали и уничтожали. В СССР о наркотиках и не знал никто.

Наша минно-розыскная собака - иногда только она могла найти итальянские пластиковые мины.

Кроме погранпостов в задачи нашей ММГ входила охрана дороги Калайи-Нау - Герат. Постоянно сопровождали автоколонны с грузами и водой из Союза. «Дорога жизни» мы ее называли. Формировали колонны в Калайи-Нау и сопровождали до Герата, иногда уходили дальше, до окрестностей Шинданда. Вперед идут саперы и прикрытие, один БТР впереди, один в середине, один замыкал колонну. Так и ходили от нескольких часов до нескольких дней. Затем возвращались на точку, день-два отдыхали и снова в сопровождение. Очень выручала наша минно-розыскная собака - иногда только она могла найти итальянские пластиковые мины. Миноискатели их не слышали, щупом не всегда достанешь, духи закапывают их глубоко, 50 - 70 см. Мина в пластиковом корпусе, в ней два с половиной или шесть килограмма взрывчатки. Обнаружить их трудно. Действие «итальянки» непредсказуемо. Она «надувная». По ней может проехать десяток машин, пока она не «надуется» и не взорвется. Непредсказуемая. Дорогу приходилось перед проводом каждой колонны заново разминировать. Духи постоянно минировали. И не только ночью. Наблюдают - отряд прошел, тут же новые выставляют.

«Итальянка». Мина в пластиковом корпусе, в ней два с половиной или шесть килограмма взрывчатки. Обнаружить их трудно.

Из зеленки часто обстреливали. Оружия у духов всякого было, винтовки «бур» английские, старые, но бьют далеко и мощные. Едешь в БТР, шумно, не слышно и не видно, что вокруг делается, вдруг раз - лучик света, раз - еще один. Пули из «бура» броню пробивают и солнце через дырки светит.

Я, когда только прибыл на точку, не верил, что ишак меня выдержит, я ведь крупный, да еще боевой нагрузкой, но ничего, возил!

В горы, на вершины где посты наши располагались, техника пройти не могла, уходили только пешком и на ишаках. Ишак маленький, ноги тонкие, но грузы тащит. Я, когда только прибыл на точку, не верил, что ишак меня выдержит, я ведь крупный, да еще с боевой нагрузкой, но ничего, возил! Выходили рано утром, вверх шли двенадцать часов, по жаре в горах. Часто обстреливали. Затем неделю толком без воды и еды, под минометным огнем на вершине и вниз, на точку. Примерно восемь часов уходило на спуск.

Вертолетчики старались не рисковать. Вылетали из-за укрытия, сбрасывали бурдюк с водой и сразу вниз уходили, за гору от обстрела.

Р.Р. - Сергей, вы сказали «толком без воды и еды». Разве вам не доставляли все необходимое, питание, воду, боеприпасы?

С.Т. - Все что могли - несли с собой, грузили на ослов и шли в горы. Но там ведь жара на солнце. Продукты нагреваются днем, а ночью холодно - остывают, и так несколько дней подряд, портятся быстро. Воды всегда дефицит. Нам ее из Союза привозили. А на точку в горы много на себе не утащишь, доставляли вертолетом. Но на вершине же все простреливалось. Мы в окопах, землянках, за камнями, нас обычно чуть больше тридцати человек, я в звании старшины - командир. Должно быть на точке 50 человек и офицер, но людей всегда не хватало. Обеспечить прикрытие вертолету для посадки и разгрузки сложно. Со стороны духов постоянно стреляют минометы, пулеметы и снайперы. Вертолетчики старались не рисковать. Вылетали из-за укрытия, сбрасывали бурдюк с водой и сразу вниз уходили, за гору от обстрела. Бурдюк разрывался от падения - сколько воды успевали набрать, так и тянули. Все бежали, кто с чем - тазиками, бутылками. Жажда всегда мучала.

Р.Р. - Засады и заслоны, вы тоже в них участвовали, для чего они проводились, какой в них был смысл?

С.Т. - Это превентивные меры. Мы предупреждали нападение со стороны боевиков. У нас, у пограничников хорошо работала разведка. Надо сказать, что наши офицеры приложили много усилий для разъяснения местным племенам цель нашего присутствия в Афганистане, некоторые банды, благодаря такой работе, перешли на сторону правительства ДРА, помогали защищать кишлаки в зоне ответственности нашего погранотряда от нападений других банд. Там же родоплеменные отношения, узбеки против таджиков, и те, и другие против пуштунов. От информаторов поступали разведданные о времени и месте прохождения караванов. Мы занимали на пути каравана позиции и ждали. Появился караван - остановили, досмотрели, если надо - задерживаем и передаем разведчикам, если оказали сопротивление - уничтожаем. Правильная тактика. Когда началась политика примирения, от нее отошли, и сразу выросли потери среди нашего состава.

Один раз банду задержали, человек тридцать, все с оружием.

Один раз банду задержали, человек тридцать, все с оружием. Взяли, а потом целый день присматривали, пока наши офицеры и разведчики с их главным разбирались. По-моему, отпустили потом.

Р.Р.- Как к вам относилось местное население?

С.Т. - Афганцы относились к нам настороженно. Это другая культура, другие традиции, религия. С кем могли - взаимодействовали. Остальных старались лишний раз не тревожить, если они нейтралитета придерживались. Для местных нормально днем торговать, продать тебе что-нибудь, а ночью идут мины ставить, в набеги или с караванами оружие везут. Не боялись они нас. Культура такая, воюют с рождения, дети уже с автоматом, стреляют быстро, метко.

Афганцы относились к нам настороженно. Это другая культура, другие традиции, религия. С кем могли - взаимодействовали.

Р.Р. - есть что-то, что наиболее запомнилось?

С.Т. - Был у нас боевой эпизод. Вышли на перехват каравана. Задачу выполнили успешно, караван остановили, боевиков разоружили, начали досмотр, а там мешки с деньгами и женщины. Я столько денег никогда больше не видел: доллары, афгани, иранские и пакистанские купюры.

Хорошо, что мы оттуда ушли. Жаль, что на таких невыгодных условиях, не оставили там свои базы, людей бросили, которые нам поверили. Много жизней бы спасли и своих граждан, и афганцев.

Беседовал Евгений Белоносов

Главная » Английский алфавит » Игорь Геннадьевич Славин (). Игорь геннадьевич славин Игорь геннадьевич славин афганская война