Московская покровская община сестер милосердия. Избрание царя михаила

Корниловский мятеж представляет собой неудачную попытку введения в России военной диктатуры, предпринятую в конце августа 1917 года генералом Лавром Георгиевичем Корниловым, который на тот момент возглавлял русскую армию.

Корниловский мятеж: причины

В июле 1917 года в России резко обострилась борьба «правых» и «левых» политических сил за власть. Правые силы, куда входило дворянство, офицерство и духовенство, считали, что установившуюся в стране «революционную анархию» пора заканчивать, поэтому приветствовали введение военной диктатуры и устранение Советов. А «левые» - партия большевиков - взяли твердый курс на свержение Временного правительства и окончательное установление своей власти в стране.

Общая обстановка постоянно ухудшалась. Крестьяне так и не дождались обещанной земли, росло недовольство и среди рабочих. Украина и Финляндия двигались в сторону полной автономии. Солдаты и матросы были массово увлечены идеей классовой революции. Стране угрожал голод.

В этих условиях российское общество напоминало пороховую бочку, которая могла взорваться в любое время. осознавало, что только новая сильная власть и военная диктатура могут сохранить государство от окончательного развала. На роль диктатора избрали генерала Корнилова. Он пользовался огромным уважением среди солдат и офицеров, был человеком властным, решительным и жестким. В условиях опасности он проявлял абсолютную порядочность, преданность родине и все лучшие качества своей сильной воли.

Будучи назначенным главнокомандующим вместо генерала Брусилова, он ввел запрет на митинги на фронте, установил расстрел за дезертирство, существенно ограничил права и полномочия солдатских комитетов. От правительства он требовал милитаризации железных дорог и предприятий оборонного комплекса.

12 августа 1917 года глава Временного правительства Керенский созвал Государственное совещание, в котором приняли участие помещики, представители буржуазии, офицерство, верхушки казачества и духовенства, генералитет. На этом совещании обсуждались вопросы о введении расправе с крестьянами, которые самовольно захватывают земли помещиков, запрете рабочим вмешиваться в дела производства, запрете митингов и собраний.

Генерал Корнилов требовал установления железной дисциплины, разрешения на ввод смертной казни и полного упразднения Советов. Несколько завуалировано он заявил, что для борьбы против революции и большевиков он сдаст немецким войскам Ригу, чтобы таким образом открыть им дорогу в Петроград - оплот революционных сил.

Большая часть участников совещания горячо поддержали заявления генерала. У Корнилова складывалась полная уверенность в том, что войска его поддержат, если он начнет переворот. Накануне Совещания публично высказали свою поддержку генералу Союз Георгиевских кавалеров, Союз казачьих войск и множество других объединений.

А 21 августа немецкие войска заняли Ригу, о чем и предупреждал Корнилов. Казалось, что ситуация для переворота и установления диктатуры самая благоприятная.

После Государственного совещания генерал Корнилов вернулся в Ставку и, руководствуясь решением Временного правительства и согласием Керенского, начал нелегально пересылать в Петроград свои войска. Он отправил в столицу 3й конный корпус и «Дикую» (Туземную) дивизию во главе с

В это время Керенский разыгрывал свою партию. 27 августа он приказал Корнилову сложить полномочия главнокомандующего, а после закономерного отказа генерала подчиниться, объявил того мятежником. Собственно, Керенский и не рассчитывал на то, что Корнилов послушается его. По сути, это была огромная провокация, имевшая целью укрепить власть самого Керенского.

Итак, Керенский начинает вести путанные переговоры со Ставкой, посредником в которых выступает князь Львов. Он всеми силами пытается опорочить Корнилова, но Временное правительство все же отказывается признать того бунтовщиком. В ответ на это Керенский распускает правительство и присваивает себе чрезвычайные диктаторские полномочия. Он собственноручно отстраняет Корнилова от должности, хотя это является абсолютно противозаконным действием. При этом он пытается остановить наступление «Дикой дивизии» Корнилова на Петроград.

Корнилов, отказавшись подчиняться Керенскому, принимает на себя власть во всей полноте и начинает выпускать обращения к народу и армии. В частности, он обещает «спасти Великую Россию», добиться созыва обвиняет большевиков в сговоре с Германией, призывает народ не подчиняться правительству. Выступления Корнилова поддержали многие организации и воинские объединения. Но, поскольку они заранее не были вовлечены в борьбу Корнилова, то поддержку могли оказать только моральную.

Керенский в это время лихорадочно пытается любыми путями остановить Корнилова. Он шлет телеграммы, приказывая тому срочно выехать в Петербург, но Корнилов отказывается подчиняться Керенскому. В ответ он открыто выставляет свои требования: исключить из правительства тех министров, которые, по сведениям самого Корнилова, являются изменниками родины, и установить в стране твердую и сильную власть.

Дикая дивизия продвигается все ближе к Петрограду. У станции Антропшино они устраивают перестрелку с Петроградским гарнизоном, заняв перед этим Лугу и разоружив местный гарнизон. Временное правительство понимает, что не в состоянии справиться с Корниловым, поэтому ищет помощи у большевиков. Те засылают своих агитаторов в войска Корнилова, а петроградским рабочим официально раздают оружие, что впоследствии сыграет одну из решающих ролей в победе большевиков в

Остановить войска Корнилова удалось 29 августа. Диверсанты разобрали железнодорожное полотно, а агитаторы убедили солдат сложить свое оружие и сдаться. Крымов покинул свое войско и поехал в Петроград. Он чувствовал себя обманутым, поэтому в тот же день после переговоров с Керенским смертельно ранил себя выстрелом в грудь.

Корнилов отказался бежать из Ставки, хотя такая возможность ему предоставлялась. 1 сентября генерала и ближайших к нему людей арестовали. Мятеж генерала Корнилова был подавлен.

Корниловский мятеж: последствия

В истории России это событие сыграло очень важную роль. Керенский пытался упрочить свою власть, а вместо этого сыграл на руку большевикам. Они получили абсолютно легальную возможность вооружаться. Началось усиленное формирование новых отрядов красной гвардии. Лагерь «правых» по сути разделился сам в себе, а значит, утратил способность держать и укреплять свою власть.

После этих событий у Советов началась новая глава в истории, которая привела к провалу Временного правительства и победе большевиков в Октябрьской революции.

Горячев Владимир Александрович - юрист. Родился в 1982 году. Окончил Северо-Западную академию государственной службы. Аспирант Санкт-Петербургского юридического института

Утвержденная грамота об избрании на царство Михаила Феодоровича Романова - итоговый юридический документ, закрепивший результаты восстановления русской государственности после многолетнего периода тяжелейшего противоборства в борьбе за верховную государственную власть в русском царстве враждебных друг другу национальных, социальных и сословных сил, способных к установлению принципиально разных основ русского государственного строя в зависимости от собственных религиозных и мировоззренческих установок, правосознания, нравственных качеств и социально-политической направленности. В истории русской общественной мысли данный период характеризуется как Смута, что достаточно емко отражает не только политическую и государственно-правовую сторону обозначаемого явления, но и социально-психологическую. Смута - состояние не просто борьбы за власть, но и борьбы, происходящей в сознании каждого члена общества индивидуально и всего народа в целом, результатом которой становится выбор той или иной религиозно-нравственной и государственно-правовой ценности, формирующей в общественном сознании легитимность соответствующих образцов властвования. В результате этой борьбы возобладали исконно русские представления об организации государственной власти. Д.В. Цветаев отмечает, что Смута стала «тяжелым искусом началам русского государственного строя, и, обнаруживая их непреодолимую жизненность, Смутное время дало также широкий простор к проявлению разных течений и интересов. Объявившиеся претенденты на престол искали себе почвы, под личиной государственности, именно в этих течениях и интересах, иные из них имели опору вне страны»1. Православно-русские ценности, окончательно возобладавшие в общественном сознании еще до Смуты, стали фундаментальной основой объединения нации против чужеродных и разрушительных тенденций, ставших религиозной, военной и культурной интервенцией. Россия к тому времени уже представляла определенный культурно-исторический тип государственности, просуществовавший несколько столетий, что уже было вполне осознано русским народом. Последнее обстоятельство нашло свое государственно-властное подтверждение - Утвержденная грамота об избрании на царство царя Михаила Феодоровича подводит своеобразный итог развития русского царства до событий Смутного времени и намечает его развитие на все последующие времена, вплоть до конца существования земного мира как такового. Все сказанное свидетельствует об особом государственно-правовом значении рассматриваемого документа для соответствующей эпохи и о его особом и непреходящем историософском смысле. По мнению Л.А. Тихомирова, «по содержанию нашего исторического учредительного права- для русского государства доселе остается обязательна точка зрения Земского собора 1613 года, восстановившего русское государство и вручившего Верховную в нем власть дому Романовых»2.

Основной концептуальной идеей, выражающей мировоззренческие установки, заложенные в Утвержденной грамоте, является религиозное содержание русской государственности. Православие становится доминирующей ценностью русского народа и критерием оценки личности и действий участников рассматриваемых в данном документе событий. Главным историческим событием, служащим своеобразным рубежом в истории русского царства, является крещение Руси при князе Владимире, который «тму неверия просвети, и прелесть кумирослужения отгна, и всю русскую землю привел святым крещением, иже равноапостолен наречеся, и расширенья ради своих государств самодержавный именован бысть, ныне же ото всех поклоняем и прославляем»3. Далее Православие поддерживается, укрепляется и защищается русскими властителями, что, соответственно, и ставится им в основную заслугу. Сами определения Утвержденной грамоты практически отождествляют народ и веру. Так, например, Юрий Долгорукий в период своего правления «все християнство в покое и тишине соблюде», Феодор Иоаннович «все православное християнство в покое, и в тишине, и во благоденственном житии тихо и немятежно устрои». Подобное состояние бытия русского народа продолжается до того момента, как «за умножение грехов наших, Богу попущающу, а врагу действующу, началу злу сему бысть от коруны Польской и великого княжества Литовского, от Жигимонта короля и от панов рад»4, а именно - с появления «богоотступника и проклятого еретика» Григория Отрепьева.

Личность последнего является носителем зла, прямым антиподом прежним благочестивым государям. В этой связи уместно отметить, что Утвержденная грамота не является результатом отвлеченного литературно-исторического сочинительства, она, по словам Ф.В. Тарановского, «знает цену словам и отстаивает всякую черту и йоту, в ней написанную»5. Поэтому, встречая характеристики Лжедмитрия как «богоотступника», «еретика» и «волхва», который «в чернокнижство обратися», не следует, по-видимому, предполагать здесь всего лишь некоторые отвлеченно-эмоциональные оценки. Религиозное состояние его личности - вопрос достаточно сложный. В исторической науке принято считать его приверженцем католицизма, что безусловно имеет свое основание с учетом деятельности Лжедмитрия и его явной симпатии к указанной ереси. Тем не менее интересен вопрос и о иных его религиозных увлечениях. Так, профессор П.Н. Жукович, исследуя похождения лжецаря, пишет, что последний, находясь на Волыни, одно время принадлежал к секте социниан, отрицавших учение о Святой Троице и не признававших божественности Спасителя6. Вообще, Польша, во времена пребывания там Лжедмитрия отличалась большим количеством имеющихся еретических учений; на той же Волыни, как отмечают исследователи, «проживал и московский ересиарх Игнатий, товарищ Феодосия Косого, учение которого представляло смесь протестантских воззрений с остатками ереси жидовствующих»7. Во всяком случае, следует отметить мнение К.Н. Бестужева-Рюмина, который, отвергая мысль о католичестве Лжедмитрия, писал об отсутствии у него всяких сомнений относительно того, что последний «нисколько не был католиком, хотя и казался им в Кракове», причем «все свидетельства могут быть объяснены тем, что он обманывал и иезуитов, и короля»8. После своего воцарения, как повествует Утвержденная грамота, Отрепьев «на осквернение» соборного храма приводит не только католиков, но и различных «злых еретиков», представителей протестантских сект, а также и иудеев. В этой связи обращает на себя внимание антиэкуменический характер Утвержденной грамоты - сам факт присутствия во храме представителей враждебных вер является его осквернением. Православие является не просто государственно признанной религией, а единственно возможной верой русского царства, все остальное суть богомерзкие ереси, подлежащие искоренению. Одно из главных религиозно-государственных преступлений Лжедмитрия - венчание на царство некрещеной католички Марины Мнишек, возмутившее народ и во многом послужившее к разоблачению истинных мотивов деятельности лжецаря. Утвержденная грамота так передает это его деяние: «И иная злая умыслив окаянный и проклятый богоотступник, и взем за ся проклятый у поляка, воеводы Сендомирского дщерь, римския ереси, и не крестив, повеле венчати ю царским венцом в соборной апостольской церкви, и освященным миром некрещеную помазати на праге в царских дверях»9. Самозванец сводит также с патриаршего престола Иова патриарха и возводит на него рязанского епископа Игна¬тия. Окончательно всякое доверие к лжецарю исчезает после показаний матери царевича Димитрия о смерти последнего в Угличе в 1599 году и о непризнании ею Отрепьева. Этим подтверждался факт незаконного присвоения им престола, и «тогда многособранное воинство и весь народ Российского государства, прося от Всевышнего Бога помощи, и храбростию воспалишеся, мужественно дерзаху на разорителей истинная веры нашея, не в бронех, ни со оружии, но с помощью Всесильного Бога»10.

Утвержденная грамота дает достаточно оснований осознать, что антицерковность и антигосударственность для России того времени практически тождественны, причем источник того и другого явления - демонический, объективированный в носителе смуты. Такой ход мысли был вполне характерен для национально-государственных сил, сосредоточивавшихся вокруг Минина и Пожарского. В грамоте-воззвании, написанной представителями этих сил, сказано следующее: «…За умножение греха, а по действу дияволю, возста на нас предотеча богоборного Антихриста, от чина иноческого Гришка Отрепьев, и своим злым умыслом и по вражью действу избежал в Полшу и тамо безчисленных и богомерзких ересей исполнися, и вместо крестьянския веры Греческого закона Люторскую и проклятую веру возлюбил, и безстудно нарек себя царем Дмитреем, и своим злым чародейством наскочив на царьский престол и хотел нашу православную крестьянскую веру попрати и превратить в Латынство, и вместо апостольских церквей проклятые Римские костелы учинить; милосердный же Бог, по своему неизреченному милосердию, не хотя его злому помыслу исполнити, вскоре его пагубной смерти предал»11.

Вообще, Утвержденная грамота позволяет достаточно четко установить критерии законности занятия престола. Это родство с правившей династией Рюриковичей и соблюдение православного обряда венчания на царство. С этой точки зрения вполне легитимно воцарение боярина Василия Шуйского и, тем более, Михаила Феодоровича Романова. Первый из них, «от благочестива корени суща», «прося у Вседержителя Бога милости, венчался царским венцем и диадимою по древнему их царскому чину и достоянию». Василий Шуйский - представитель рода князей Шуйских, которые составляли отрасль суздальских удельных князей, происходивших по прямой линии от Андрея, старшего сына Александра Невского, и приходились ближайшими родичами московскому царскому дому как потомство Даниила Александровича - младшего сына того же Невского12. Восходя на престол, Шуйскому, по утверждению С.Ф. Платонова, предстояла «нелегкая задача объяснить подданным свое воцарение», поэтому он стал говорить, «что воцарился на «отчине прародителей» по праву рождения, как представитель старшей линии Рюриковичей, «по прародительской нашей царской степени», и вместе с тем «по моленью всех людей московского государства», причем наследственное право на престол ставил выше своего избрания»13. К.Н. Бестужев-Рюмин относительно Шуйского также отмечает: «Несомненно, он “царь выкрикнутый”, но он старался привлечь бояр на свою сторону и старался опереться на свои династические права»14. По вопросу воцарения Михаила Романова следует отметить, что оно связано главным образом с его происхождением. Русский народ соборно приходит к следующему выводу: «опричь Михайла Феодоровича Романова-Юрьева, никак никому не быти, понеже он, великий государь, блаженныя памяти хвалам достойного великого государя, царя и великого князя Феодора Ивановича, всея Руссии самодержца, двоюродного брата Феодора Никитича Романова-Юрьева сын»15. Д.В. Цветаев, основываясь на исторических данных, так передает события, связанные с избранием Михаила: «Кн. Пожарский, советуясь с членами собора об избрании “самодержателя всей России”, спросил их: “есть ли у нас царское прирождение?”» После некоторого общего молчания церковные власти решили соборне обратиться с молитвою к Богу и просили сроку до утра. На следующее заседание принес и предложил «некто дворянска чина Галича града» свою «Выпись о родстве цареве». В ней объяснялось и доказывалось, что лицо царского прирождения - Михаил Феодорович: он сын Филарета Никитича, которому царь Феодор, как «братаничу своему», вручил скипетр и державу, и племянник царя Феодора, по матери сего царице Анастасии Романовне, которая была супруга царя Иоанна Васильевича; посему Михаил, заключала выпись, «да будет царь, а опричь ево, никто их не может быти»»16.

Следует отметить, что в исторической науке родству Михаила с прежней династией не всегда придается доминирующее значение. Так, В.Н. Латкин, признавая, что родство с прежней династией значимо и что «памятники, дошедшие до нас, мотивируют избрание Романова исключительно родством с прежними царями»17, считает главной причиной этого избрания расчет бояр на возможность своего влияния на достаточно малолетнего царя. Это мнение, в частности, обосновывается одним из писем Шереметева к Голицыну, в котором автор отмечает, что «Миша Романов молод, умом еще не дошел и нам будет поваден»18, причем, по мнению В.Н. Латкина, «именем Михаила правил бы не кто иной, как сам Шереметев»19. Такая позиция не представляется вполне оправданной. Во-первых, выраженное в письме представление одного лица вряд ли может считаться более авторитетным источником по сравнению с летописями и официальными документами (во всяком случае, следует признать эти источники равноценными). Во-вторых, бояре, очевидно, не обладали единством взглядов и интересов, и лица этого сословия, несогласные с избранием Михаила, могли легко этому воспрепятствовать в случае сомнительности прав последнего на престол. Представляется более исторически точным мнение Д.В. Цветаева, который считает факт родства Михаила Романова с прежней династией основной причиной его избрания ввиду того, что государственное сознание русского народа к тому времени продолжало сохранять вотчинный взгляд на государство, с чем невозможно было согласовать мысль о выборном царе; по таким представлениям, более естественно воцарение лица, имеющего связи с царствовавшей династией20.

Следует отметить и склонность к кандидатуре Михаила Романова патриарха Гермогена, который ввиду своего нравственного авторитета имел большое влияние на народ. Данный факт был отмечен гетманом Жолкевским21 и, по-видимому, учитывался поляками, как следует из текста Утвержденной грамоты, которая повествует, что «наипаче всех враги злодеи теснили, и во всякой крепости и за приставы крепкими держали Михайла Феодоровича Романова-Юрьева с матерью его, с инокинею Марфою Ивановною». При этом представители самых разных сословий и местностей о «Михайле Феодоровиче скорбели, и всякими мерами промышляли, чтоб его государя от такового злого пленения свободить, понеже он, великий государь от благородного корени благоцветущая отрасль благочестивого и праведного великого государя, царя и великого князя Феодора Ивановича, всея Руссии племянник»22.

Другое обстоятельство, имеющее главенствующее религиозно-нравственное и государственно-правовое значение, - венчание Государя на царство, без которого власть русского царя не могла получить своей легитимности и утрачивала мистическое значение. В исторической литературе применительно к Михаилу Феодоровичу дается следующее описание данного обряда: «Cвящен¬но¬действие было совершено по тому же уставу, по какому оно было совершено над последним представителем угасшей царской династии - Феодором Иоанновичем. Сперва пред литургией торжественно были принесены в Успенский собор шапка и бармы Мономаха, скипетр и держава. Затем состоялся выход государя из Золотой палаты в собор. Перед началом литургии на него был возложен царский венец, бармы и животворящий крест. Перед причащением было совершено священное миропомазание из того сосуда, который некогда принадлежал императору Августу и из которого доныне помазываются на царство наши государи. Затем Богом венчанный и помазанный царь приобщался тела и крови Христовых»23.

Воцерковленность русской государственной власти - ее основная характеристика, царь понимается как охранитель Православия, но и представители Церкви не делаются индифферентными к проблемам государственной власти. Последний факт четко прослеживается с самого начала cмуты вплоть до ее искоренения. Одним из первых врагов и обличителей лжецаря становится патриарх Иов, у которого самозванец ранее служил по церковным делам. Понимание государственной власти как сугубо светского дела не истинно для святителя, ему не важно, поддержана ли кандидатура преступника демократическим путем или нет, в своем праве обличать богоборческого властителя патриарх, очевидно, не сомневался. Иов, как ученый священник, чувствовавший значение православного царства, очевидно, связывал устойчивость монархических начал с Православием. В своей «Повести о житии царя Федора Ивановича» он пишет о времени торжества православной веры как о лучшем времени для России, при котором «благочестивых и крестоносных християнских царей Руския державы скипетродержавство велелепне цветуще» и не прерывался царский род, идущий от Августа кесаря, чему автор придает, по-видимому, большое значение24. Общеизвестно и значение для восстановления русской государственности преемника Иова - патриарха Гермогена, открыто заявлявшего свои претензии интервентам и участвовавшего, по сути, в политической борьбе, будучи идейным вдохновителем национально ориентированной православной общественности. В «безгосударное» время, в период безвластия, согласно повествованию Утвержденной грамоты, народ обращается к патриарху с жалобами на притеснения как к единственному представителю нравственного начала в государстве, способному стать очагом сопротивления анархическим, антинациональным и, главное, антиправославным элементам; А.В. Романович-Славатинский отмечает, что «во время междуцарствия Гермоген был начальным человеком русской земли»25. Патриарх же «к подвигом устремлятися повелевает, к Творцу и Содетелю все упование свое возложив, яко близ есть всем призывающим Его»26.

Важна также роль духовенства и при избрании Михаила Романова на царство. Утвержденная грамота передает следующий состав посольства «ото всего Московского государства» в Кострому к ничего не подозревавшему о своем избрании царю Михаилу Феодоровичу: Федорит, архиепископ Рязанский и Муромский, архимандрит Чудовский Авраамий, келарь Троице-Сергиева монастыря старец Авраамий, а также архимандриты и игумены иных «честных великих монастырей», некоторые бояре и представители практически всех социальных слоев русского государства27. Утвержденная грамота повествует, как осознанная Божественная воля выступает главным мотивом деятельности представителей духовной и светской власти при принятии ими решения. Особенно заметно это проявляется в аргументации представителей посольства к Михаилу Романову. Как известно, последний отказывался от принятия престола, не соглашалась с этим и его мать - старица инокиня Марфа Ивановна. Такой отказ не был лицемерным - становиться царем в данный момент означало подвергать свою жизнь достаточно серьезной опасности - еще не прекратилась Смута, Россия находилась в состоянии войны с соседними державами, казна была практически пустой. К тому же, по выражению Марфы Ивановны, люди сделались «в крестном целовании нестоятельны»28, то есть сделались склонны к перемене образа мыслей и отречению от своих религиозно-нравственных и государственно-правовых обязанностей. Все эти обстоятельства в совокупности не располагали Михаила к принятию им царской власти- таков был сугубо практический расчет, и если бы его сознание не имело религиозную основу, предполагающую сообразовать свою волю с Божественной и не противоречить ей, династия Романовых, очевидно, не утвердилась бы на царском престоле. Сообразование собственной воли с волей Божественной - одна из основных аксиом христианского религиозного мировоззрения. Как свидетельствует святитель Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский и Сибирский, в книге, написанной им в конце того века, в котором произошли рассматриваемые события, «начало всего учения, преданного нам Божественной высочайшей Премудростью, Господом нашим Иисусом Христом, состоит в том, чтобы мы, верующие в Него, во всех делах и словах своих сообразовались с волей Божественной» и при этом «все преуспеяние наше в жизни христианской зависит от того, как будем мы собственную нашу волю покорять Божией воле», соответственно «чем искреннее будет наша покорность воле Божественной, тем преуспеяние нашей христианской жизни сделается обильнейшим и многоплоднейшим»29. Не противоречить воле Бога - основной аргумент глав посольства к определенному соборным решением царю. Исторически многие великие и заметные властители не искали царских венцов, но не отказывались от царства, когда при его даровании явно определялась Божественная воля, причем и составителями Утвержденной грамоты, и послами собора как богоданная истина были усвоены слова Святого Писания, приводимые в данном документе: «рече божественный апостол: его еже бо хощу, рече Бог, того и милую. И его еже щедрю, того и ущедрю: Мой бо есть дар, ему же хощу предам его; и яко же пророк рече: жребий убо Божий Царское Величество, на негож возложит Бог на том и совершится»30. Приводимые высказывания - первенствующая истина для государственно-правового сознания преодолевших смутное время политических сил, устанавливающих традиционные основы русской государственной власти. Это прямая антитеза демократическому сознанию, связанному с пониманием верховной власти как объекта постоянной и организованной борьбы, которая осуществляется самыми разными способами. Здесь происходит принципиальное отречение от мысли об участии Божественной воли в передачи власти, и человек восхищает себе не принадлежащее ему право, причем возводит это в принцип организации своей публично-правовой жизни. Отсюда понятно, что никакая симфония властей в демократическом обществе невозможна онтологически. Представления об организации государственной власти, заложенные в Утвержденной грамоте, принципиально иные. Восстановителям русской национальной государственности действительно приходилось отстаивать ее в сражениях, но только для установления ее прежних основ и последующего отказа от борьбы за власть; противоборство иным началам властвования было борьбой за истину. При этом идея богоданной власти не мирится с мыслью о самозванстве, усвоении себе царства поврежденной и порочной волей представителя еретических и богоборческих начал.

Сама онтология православного царства понималась так, как она была выражена царем Иоанном IV Грозным: «…Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью Пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами, не ипатами и стратигами»31. Только при таком понимании и возможно симфоническое единство духовной и светской властей. Само народное сознание соответствовало данной идее. Как отмечают историки, при избрании Михаила Романова на царство «все желали, чтобы царь был избран «Божиим изволением», а не «многомятежным человеческим хотением», и эта мысль особенно рельефно проводится в Утвержденной грамоте32. Следует также отметить характерную черту, позволяющую понять значение церковной власти в государстве: первым на Утвержденной грамоте подписался митрополит Ефрем, преемник Гермогена, считавшийся в то время во главе духовной иерархии и занимающий в освященном соборе первенствующее место, далее следуют подписи тридцати одного представителя Церкви33. Следует отметить, что и сама Утвержденная грамота, по мнению историков, была составлена по предложению духовенства, одобренному земским советом34.

Следует отметить, что действие церковной власти было необходимо и при искоренении остатков смуты. Так, когда потребовалось расправиться с «ворами» атамана Заруцкого, желавшего возвести на престол сына Марины Мнишек («воренка») и стала необходима помощь донских казаков, «с этой целью была им послана грамота от духовных чинов Собора, которые писали, что, если казаки не послушают и не захотят исполнить их “благословения и соборного уложения и царского повеления, то взыщет Бог в день страшного суда своего, а нашего смирения и всего освященного собора на таковых не буди благословения от ныне и до века”. Были отправлены такие же грамоты и волжским казакам, как от духовных, так и от светских чинов собора по грамоте»35.

Утвержденная грамота стоит на позиции богоустановленности царской власти, уже начиная с вводной части утверждает, что от Бога «приимша земля наша русская своими государи обладаема быти, их же великих государей, царей российских, корень изыде от превысочайшего цесарского престола, и прекрасноцветущего и пресветлого корени Августа Кесаря, обладающего всею вселенною»36. Ф.В. Тарановский отмечает: «Не строилась русская земля без государя, ибо в нем воплощалась политическая самостоятельность и независимость народа. Глубоко осознавали это те доблестные деятели “лихолетья”, которые поднялись на борьбу с внешним врагом и внутренней анархией. Конечно, они не умели формулировать своей мысли абстрактно, но в конкретных выражениях живописали политическую несостоятельность русской земли без государя»37. Данный автор обращает внимание на слова грамоты князя Пожарского, в которых утверждается возможность исключительно монархической формы правления: «Сами, господа, все ведаете: как нам ныне без Государя против общих врагов, Полских и Литовских и Немецких людей и Русских воров, которые новую кровь в государстве всчиняют, стояти? и как нам, без Государя, о великих о государьственных и о земских делех со окрестными государи ссылатись? и как государьству нашему впредь стояти крепко и неподвижно»38. Таким образом, оба документа устанавливают обязательность для России царской власти с двух позиций- религиозно-мистической и с позиции социально-политической необходимости. Обе этих основы имеют свой глубокий смысл. Мысль о Божественном происхождении царской власти появляется на Руси как следствие принятия христианства из Византии. Князь Владимир - первый христианский властитель Древней Руси - зачастую уподобляется императору Константину, с которым связана легализация христианства в Империи. Союз Церкви с формирующимся русским царством становится очевиден с самого начала русской истории, повторяя симфоническое единство двух начал власти византийского образца. Относительно второго аспекта следует отметить, что самодержавная власть была исторически опробованной формой существования русского государства и монархическую форму правления представляется возможным понять как естественную, имеющую основание в самом древнерусском социальном строе, основанном на семейном начале при главенстве домовладыки в семье. Поэтому следует констатировать, что царская власть, развиваясь на Руси естественным путем, в общем контексте религиозного мировосприятия смогла выявить в определенной форме свое значение и свою ценность с помощью церковного учения, уже создавшего идейно-ценностную базу для одной из величайших в мире империй. Л.А. Тихомиров отмечает, что «вся совокупность условий, при которых слагалась и росла Русская государственность, способствовала созданию благоприятной почвы, на которой единоличная власть могла стать верховною. Но сама монархия родилась из христианских идеалов жизни и из Византийского влияния, шедшего рядом с проповедью христианства», причем «византийские идеи власти» «несло все книжное учение»39. Важным моментом для осознания богоустановленности царской власти было упоминание о царе во время богослужений, посещаемых всеми христианами. Существует известный факт, что когда великий князь Василий Дмитриевич запретил митрополиту упоминать при богослужении имена византийских императоров, то ему был направлен ответ патриарха, в котором последний писал о невозможности иметь христианам Церковь без царя, потому что царство и Церковь имеют между собой тесную взаимосвязь40. В целом следует обратить внимание на мнение Н.А. Захарова, который отмечал, что «изложить теорию власти московского царя является, конечно, затруднительным; можно лишь сказать, что идея ее развивалась под влиянием восточно-византийского представления о неограниченной власти, системы всеобщей службы общегосударственного тягла и церковного благословения, возвышавшего в глазах населения царя над уровнем обыкновенных людей»41.

При фактической непрерывности и отсутствии династических проблем в правящем роде Рюриковичей вопрос о преемственности престола не возникал. Собор 1598 года избрал царем Бориса Годунова- брата жены царя Феодора Иоанновича. Это первый случай соборного избрания царя, но данное избрание не следует понимать в смысле демократическом. Ф.В. Тарановский отмечает, что «соборное избрание, впервые самостоятельно выступившее в 1598 году, не отменило “постановления от Бога” ни тогда, ни в 1613 году, но сочеталось с ним»42. Соборы по своему смыслу внедемократическое учреждение. Их принципиальное отличие от республиканских выборов заключается в том, что народ собирается не с целью определения собственной воли, но его объединяет общее стремление к выявлению воли божественной, которая и предполагается руководящим началом. Как повествует Утвержденная грамота, национальные силы русского государства «врагов веры своея победивше, славословие Богу воздавше о неисповедимом даре его, и молив всемилостивого Бога и Пречистую Богородицу, и всех святых усердно со слезами, да просветит их сердца, еже бы просити, кому прияти скифетр Российского царствия», для чего были направлены по всем русским городам послания с призывом собираться на собор, чтобы «с их земскаго совета выбрати на Владимирское и на московское государство, на царство Казанское, и на Астраханское, и на Сибирское, и на все великия государства Российского царствия государя, царя и великого князя всея Руссии, кого Господь Бог даст из московских из русских родов»43. Прообраз всех соборов - апостольский собор в Иерусалиме, затем соборы служат для искоренения ересей и устроения церковных дел; в России, при воцерковленности народного сознания и государственной власти, соборы созываются для устроения русского царства, определения Божественного промышления о русском народе как о единственном хранителе Православия. Замещение царем престола не могло совершиться иначе, как путем собора. По мнению Ф.В. Тарановского, мысль о возможности соборного избрания государя появилась главным образом ввиду избрания царем Бориса Годунова, которому собор был нужен для того, чтобы найти опору своей власти в среде служилых и посадских людей. Указанный автор полагает: «Созванный по инициативе Годунова избирательный собор 1598 года являлся тем не менее прецедентом, который проник в народное правосознание и определил его известным образом. Создалось правовое убеждение, что для законного приобретения власти новопоставляемым государем необходимо его всенародное, или соборное, избрание. Наличность этого именно государственно-правового принципа в сознании общества сказалась в царствование Василия Ивановича Шуйского»44. Данное мнение представляется не вполне обоснованным. Соборы для устроения государственных дел начинают собираться еще до воцарения Годунова, во времена Иоанна Грозного; собор 1549–1550 годов не является, безусловно, избирательным собором и не связан с решением вопроса о конкретном носителе верховной власти, но он уже может считаться определенным государственно-правовым опытом, причем опирающимся на опыт христианской государственности, отразившимся в народном сознании и вполне воспринятым им. К.С. Аксаков отмечает, что ко времени царствования Феодора Иоанновича представление о необходимости соборного решения государственных дел уже стало фактически неотъемлемой идейной доминантой государственно-правового сознания русского народа, органически сложившейся с момента окончательного оформления самодержавной монархической власти, легитимность которой подтверждало соборно выраженное народное мнение45.

Воцарение Шуйского связывается с соборным избранием или хотя бы с попытками его воспроизведения. Королевич Владислав, предполагавшийся в цари, так и не занимает престола, но при получении с него договорной записи в последней делается ссылка на соборное решение. Попытка передачи ему верховной власти является попыткой привнесения принципиально новых начал русского государственного устройства. Обстоятельства его воцарения передаются Утвержденной грамотой следующим образом. Король Сигизмунд договорился с русскими представителями, чтобы «Московского государства всякие люди взяли на государство сына его, королевича Владислава», и при этом он прилагает статейный лист «как сыну его Владиславу королевичу быти на Московском государстве». Сигизмунд предполагал, что Владислав будет венчаться «царским венцом и диадимою от руки патриарха московского по древнему обычаю» и не станет вредить Православию. Этому поверили «московского государства люди», но воспротивился митрополит Ростовский и Ярославский Филарет, не признавший истинности подобных обещаний. Сторонники избрания Владислава договорились «о всех статьях, как королевичу быти на Московском государстве, против королевского листа договор учинили, и записьми и крестным целованием укрепилися»46, о тех же статьях, о которых не было достигнуто договоренности, было послано посольство к Сигизмунду. В окончательной форме договор с Владиславом «на которой мере быти ему на российском государстве» (по выражению данного договора) отличался «непримиримым консерватизмом и был составлен в духе строгих правительственных традиций с твердым намерением охранить и обеспечить основы московского церковного, государственного и общественного порядка от всяких покушений со стороны не только польско-литовской власти, но и собственных московских новаторов»47. Владислав обязывался принять Православие и править совместно с боярской думой и земским собором. Следует отметить, что переговоры с поляками также велись от имени земского собора, но в реальности полноценного земского собора созвано не было, и кандидатура Владислава впоследствии не была утверждена.

Если при соборном избрании проявляется Божественная воля, то ограничение власти царя и его смещение являются восхищением человеком не принадлежащей ему власти. В cмутное время религиозно-нравственное и государственно-правовое сознание народа было во многом деформировано, и потому стала возможной, хотя и малозначительная, но все же реальная попытка ограничения власти царя в виде получения «записи» с Шуйского (хотя для многих это было неприятным нововведением; А.В. Романович-Славатинский пишет об имевшем место народном возмущении от этого поступка и о том, что это во многом обусловило народную неприязнь к Шуйскому48, Е.А. Белов отмечает, что ограничение власти в пользу бояр произвело на народ «тяжелое, неприятное впечатление»49). По мнению митрополита Иоанна, ограничение власти царя Василия политически означало, что «государственная власть слабела, теряла силу и авторитет. Ее священный ореол, омраченный клятвопреступлением, боярским произволом и соглашательством с иноверцами, - померк, и новый государь был вынужден искать опоры трону уже не в религиозно-нравственной, мистической области, но в балансе интересов и сил представителей сословной верхушки, раздираемой вечными местническими противоречиями и спорами»50. В оставлении престола Шуйским проявляется двустороннее нарушение религиозно-нравственной обязанности: со стороны самодержца и со стороны народа. Как повествует Утвержденная грамота, люди, поверившие Сигизмунду, «…били челом великому государю своему, царю и великому князю Василию Ивановичу всея Руссии, чтобы он, великий государь, для покоя христианского государство свое оставил. И царь Василий по челобитью нашему и всяких людей Московского государства, которые в то время были на Москве, и для покоя христианского государство оставил»51. Одним из аргументов врагов Шуйского было то, что он выбран на царство «одною Москвою», без участия представителей других городов, и потому легко может быть смещен - так же, как и избран, причем сам Шуйский, называя своих врагов клятвопреступниками, соглашался быть смещенным собором, и был смещен собором, аналогичным тому, который его избрал. В то же время следует отметить, что православно-русское государственное сознание, очевидно, не допускало возможности таких манипуляций с престолом: Шуйский так или иначе был избран соборно, венчался на царство и был в родстве с правившей династией Рюриковичей52. Дворцовые разряды, во многом послужившие источником при составлении Утвержденной грамоты, характеризуют Василия Шуйского как последнего царя, а его смещение - как греховное своеволие поддавшегося на дьявольский соблазн народа: «…А последний был на Московском Государстве Царь и Великий Князь Василий Иванович всеа Русии; и по общему земскому греху, по зависти диаволи, многие люди его Государя возненавидели и от него отстали, и учинилась в Московском государстве рознь»53. Против подобной, склонной к демократизму, смены носителя верховной власти резко выступил патриарх Гермоген, напоминая о существе и смысле христианской государственности, но к голосу Церкви народ не прислушался. Следует отметить, что «покоя христианского», ожидаемого инициаторами смещения царя Василия, не получилось, но смута перешла в новую стадию.

Существует также мнение и об ограничении власти царя Михаила, но оно не подтверждается документально, к тому же само государственно-правовое сознание русского народа было направлено против этого. В.В. Назаревский отмечает: «Необходимо глубже всмотреться в это восстановление на Руси государства самим народом. Поляки… в период междуцарствия выхваляли москвичам свой западный вид монархии с политическим вольностями, с ограниченной властью короля - государя, не могшего ничего решать без сейма. Но уже тогда русские люди указывали, что они желают себе, по заветам своей истории, такого царя, который как Бог, карает и милует, который не дает в обиду слабого сильным, и назвали польскую вольность своеволием, при которой слишком трудно найти слабому правосудие над тем, кто в Польше творит бесчинства и всякое насилие над людьми меньшими. Значит, русский народ не хотел монархии по западным образцам»54. Сама Утвержденная грамота не устанавливает каких-либо ограничений власти монарха, и это может означать только то, что сложившееся к тому времени в определенную политическую форму самодержавие остается прежним. Характер властвования русского царя при этом не является абсолютным. Утвержденная грамота, очень подробно распространяясь о переговорах посольства к новоизбранному царю, подчеркивает идею Божественной делегации ему верховной государственной власти. Так, при получении известия о согласии Михаила Романова царствовать и о его благословении старицей Марфой Ивановной ожидавшие в Москве этого известия «…многие радости духовная исполнишася, руце на небо возвед, все единогласно и едиными усты славу и благодарение возсылая, возопиша, глаголя: слава единому безсмертному, всемогущему и вся содержащему, в Троице славимому Господу Богу нашему, что не презрил моления нашего, и не оставил нас сирых по своей святой милости, и по нашему молению и прошению дал нам прежних великих государей наших, благоверных и благородных царей российских, их царского благородного корени благорасленную ветвь, великого государя, царя и великого князя Михаила Феодоровича, всея Руссии самодержца, царя правде и милости»55. И это стало возможным потому, что Сам Господь Бог послал Свой Святой Дух в сердца всех православных христиан, мнение которых о желанном государе стало единым. Если Михаил принял бы власть от народа как демократически избранный правитель, следовало бы определить объем его полномочий, то есть решить вопрос о наличии или отсутствии ограничений его власти, но в данном случае Утвержденная грамота как документ, имеющий своего рода конституционное значение (в смысле установления ею основ государственности), предполагает сообразование монархом своей воли с волей Божественной. Смута как состояние политической неопределенности, безусловно, вносила новые политические понятия о власти монарха, отличные от традиционно русских, но народное правосознание в целом не восприняло их и отвергло возможность ограничения власти государя. Эти понятия стали одним из результатов культурных заимствований Смутного времени, воспринятых от оккупационных политических сил, что безусловно влекло за собой приобщение к иной политико-правовой культуре. С.Ф. Платонов в этой связи отмечает: «Европейский костюм, бритье бороды, музыка, затейные приметы домашней обстановки проникают в московскую жизнь вместе с латинской и польской книгой, религиозным вольнодумством, политической идеей. В XVII веке в Москве идет умственное брожение, несущее с собой зачатки той европеизации Руси, которая так широко шагнула вперед при Петре Великом»56.

Утвержденная грамота позволяет говорить о становлении в России государственности имперского характера. По избрании на царство Михаила его «…благословил преосвященный архиепископ Феодорит с архимандриты, и игумены, и со всем освященным собором, по благодати данней им от пресветлаго и животворящего Духа, у чудотворных образов, на государство Владимирское, и Московское, и на Новгородское, и на царство Казанское, и Астраханское, и на Сибирское, и иные великия государства Российского царствия, честным и животворящим крестом великого государя, Богом дарованного царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руссии самодержца»57. Таким образом, представление об империи как о сложном монархическом государстве с самодержавным, не ограниченным никакой земной властью царем во главе уже содержалось в сознании русского народа, русской нации как организующей силе данной государственности. Подобным сознанием, безусловно, были проникнуты те представители русского народа, которые восстанавливали разрушенное анархией Смуты государство на прежних, уже ставших традиционными для России началах. Представляется маловероятным искать представителей идей православного монархизма среди русских «воров» и неорганизованного казачества, в разное время выступавших за разные политические интересы. Д.В. Цветаев полагает, что «никакого другого идеала, кроме царского, не выставляли даже те элементы, которые, за разрушительные тенденции и необузданные поживы на счет мирного земского населения, прослыли в народной молве “ворами”, а в исторической науке признаны анархическими. Когда после гибели Прокопия Ляпунова распалось первое ополчение и под Москвою стали хозяйничать примкнувшие было к нему приверженцы второго самозванца с кн. Дм. Трубецким во главе и казаки Ив. Заруцкого, то раздачу поместий оба эти предводителя, “по совету всей земли”, состоявшему при них, обусловливали тем, что “как на Московское государство Бог даст государя, и тогда велит государь на ту вотчину дать вотчинную жалованную грамоту”»58. Представляется, что данные политические силы вообще вряд ли выдвигали какой-либо конкретный государственно-правовой идеал, имеющий основание вне их собственной корыстной мотивации, но стремились придать легитимность осуществляемым актам властвования путем ссылки на возможно осуществимую в будущем волю государя, так как государственное сознание русского народа того времени было глубоко монархично.

В то же время допустимо предположить наличие в данной среде элементов, имеющих различные политические взгляды и объединяющихся друг с другом произвольно по тем или иным причинам; особенностью Смуты является политическая неустойчивость членов общества. Оценивать политические симпатии тех или иных участников Смуты возможно исходя из общего смысла их деятельности - согласие анархических элементов с польскими ставленниками как представителями иных государственно-правовых начал и разрушительных для Православия тенденций позволяет говорить об их отчужденности от православно-русских ценностей и идеи православного царя - такой, какой она была к тому времени сформулирована в русской политической литературе и закрепилась в государственно-правовой традиции59. Представителями идей исконно русской государственности следует считать ополченцев из войск Минина и Пожарского. В исторической литературе отмечается, что «есть известие, что народ требовал от Пожарского избрания царя, когда ополчение еще двигалось к Москве. Такое же желание выражали в апреле 1612 года Троицкие власти»60. А в ноябре-декабре 1612 года в Москве «преобладали демократические элементы общества, настроенные очень националистично», и «правительство было в руках вождей второго подмосковного ополчения»61. О демократизме националистических патриотических сил можно говорить только в том смысле, что они являлись преимущественно народными - черными, или земскими сотнями; основной доминантой политического сознания этих людей был безусловно православный монархизм. Следует отметить, что при всей своей народности ополчения по своему социальному составу являются внесословными организационными единицами; их задачей ставилось воссоздание русской государственности не в интересах политического диктата какой-либо социальной силы, а в интересах «всей земли». И.С. Аксаков, отмечая характерную черту русского политического быта, писал: «Необходимо прежде всего признать за непреложную истину только одно: в России пребывают только две реальные государственные силы, только два всемогущих фактора: Царь и народ»62. Внесословный интерес требовал наличия царской власти - как власти, стоящей вне корыстной заинтересованности социальных слоев и даже собственной корыстной заинтересованности ее носителя. Для политического сознания русского народа царь не был и онтологически не мог быть привилегированным чиновником со строго определенными функциями; он воплощал в себе то начало политической организованности, которое не несет ответственности перед какой-либо иной властью. Смысл верховной власти заключается в ее неограниченности; если находится та сила, которая способна ограничить верховную власть, то она сама приобретает характер последней. Ограничив царскую власть, народ признал бы верховенство той политической силы, которая содержала бы в себе данные ограничения. По всей видимости, поэтому национальному государственному сознанию русского и не импонировала попытка ограничения власти царя Василия боярской думой.

Утвержденная грамота связывает начало анархии Смутного времени с проявлением демократического своеволия. Российское государство уподобляется бушующему морю - как «свирепые волны» восшумели, так и «неистовые глаголы» охваченного психологией демонической смуты народа зазвучали в пользу преступного низвержения законной государственной власти и смены носителя верховной власти, причем «начальные же боляре и стратиги суетному волнению противишася, но ничто же успеша суровому народному глаголанию». В этом проявляется отказ от соборного решения государственных дел, и все сводится к элементарному непосредственному демократизму с преобладанием силовых приемов воздействия на политических противников и внерелигиозной аргументацией. Сходным образом оценивает народовластие и сепаратизм, возобладавшие в период Смутного времени, связанные с попытками воцарения следующего преступного претендента на московский престол (Лжедмитрия II), другой памятник древнерусской письменности - Псковская летописная повесть о смутном времени: «И в той час возмутишася вси и похваташа воевод, всадиша в темницу, а сами посаша по воровского воеводу, по Федкоу Плещеева, и целоваша крест вору ложно, и начаша быти в своей воле, и отложишася от Московского государства ложному царю, и быша в своей воле возбесневше, и лихоимством разгорешася на чюжде имение»63.

Задачей национально-патриотических сил земского ополчения являлось установление монархической формы правления, но следует отметить, что при отсутствии царской власти значение власти верховной выполнял земский собор. Д.В. Цветаев отмечает, что «в безгосударное время именно земскому собору принадлежит право избрания государя, иными словами, верховная власть»64. Аналогичное мнение было высказано А.И. Филипповым, который полагал, что «избирательные соборы», к числу которых относится и собор, избравший на царство Михаила Романова, «в «безгосударное время» (как выражаются памятники) олицетворяли в себе также и верховную власть», причем «при вакантности трона, непосредственное участие в отправлении функций власти законодательной, административной и судебной принадлежало самим Соборам и производилось от их имени, подобно тому, как при наличности государя на троне все делалось от его имени»65. Очевидно, что соборы имели значение важного политического фактора: их наличие не позволяло склонной к олигархизму так называемой боярской партии влиять на характер верховной власти в стране. Соборность не разбивает русский народ как социальную основу русского царства на враждующие группировки, преследующие своекорыстные цели и в результате подпадающие под влияние узкогрупповых политических интересов, но обусловливает религиозно-нравственное единство народа в решении вопросов бытия государства, провиденциально охраняющего истину Православия.

Восполняя значение монархической власти при отсутствии конкретного ее носителя, земские соборы продолжали оставаться носителями симфонического единства духовной и светской властей. Следует обратить внимание, что в состав земских соборов XVII века, кроме боярской думы и представителей разных сословий, входил Освященный собор, члены которого, равно как и члены боярской думы, присутствовали на соборах в полном составе. Д.В. Цветаев отмечает, что «события Смутного времени выдвинули моральное значение Освященного собора: русские члены его неуклонно ратовали за православно-русские начала»66. В этой связи также следует отметить, что события смутного времени только укрепили связь народа с Церковью (достаточно вспомнить деятельность таких иерархов, как патриархи Иов и Гермоген, митрополит Феодорит). Для народного правосознания Церковь имела то значение, что легитимность той или иной власти зависела от ее религиозного освящения, поэтому было подорвано доверие к Лжедмитрию I, венчавшему на царство некрещеную католичку, а при решении вопроса о замещении королевичем Владиславом русского престола обязательным условием договора было, как уже отмечалось, что Владислав должен «венчатись на Владимерское и на Московское Государство и на все великия и славныя Государства Российского царствия Царским венцем и диадимою, от святейшего Ермогена Патриарха Московского и всея Руси и ото всего освященного собору Греческия веры, по прежнему чину и достоянию, как прежние великие Цари Московские венчались»67. В сознании русского человека, преодолевшего искушение смутой и сделавшего выбор в пользу исконных основ русской государственности, которые нашли свое первое подробное нормативное закрепление в Утвержденной грамоте, Церковь не отделялась от государства. Отделение государства от Церкви сделало бы его в народном представлении чем-то принципиально чуждым религиозно укорененному быту, и это отчуждение вполне могло перейти во враждебное отношение к государству, так как последнее получает свою высшую санкцию только как средство охранения правоверия. Сознание русского человека не было либерально и склонно к веротерпимости; сам идеал святой Руси, идея о святости самой земли русской, не мирился с наличием иных вер и иных храмов. Интервенты несли с собой ереси, и это обусловливало их чужеродность и удаленность от русского народа; происходило столкновение различных культур, в том числе и государственно-правовых. Русский народ осознал себя сопричисленным Господу Иисусу Христу и Его заповедям, и это понимание давало возможность мировоззренческого самоопределения народа, и, соответственно, созданного им государства. Обращает на себя внимание включенный в Утвержденную грамоту ответ патриарха Гермогена, данный полякам и русским изменникам-«ворам», в котором святитель выразил тщету усилий покушаться на то, что избрал Сам Бог: «…Глаголя, не обинуяся, Московского государства изменником Михайлу Салтыкову, да Федьке Андронову с товарищи, и королевскому правителю, и Александру Гасевскому: вскую шатаетеся безумнии, почто тщетным поучаетеся, и на Христову правую истинную веру и на его люди возставаете, не зная праведныя воли Божии»68. Безусловно, в этом противостоянии имелись и иные мотивы, а также и элементы, достаточно индифферентные высшим ценностям, но их значение не представляется главенствующем относительно религиозно-нравственного самоопределения народа.

С.Ф. Платонов считает возможным прослеживать эволюцию политического сознания русского народа в период Смутного времени от вотчинного взгляда на государство и монарха до представлений об определенной обособленности народа от царя. Он пишет: «Но потрясающие события смуты и необходимость строить дом без “хозяина” заставили московские умы прозреть и понять, что страна без государя все есть государство, что “рабы” суть граждане и что на них самих лежит обязанность строить и блюсти свое общежитие. Когда порвались старые связи, объединявшие области в общем подчинении Москве, и развалился в смуте общий государственный порядок, тогда получили большее значение связи местные. Без агентов центрального правительства настоящей властью стали агенты самоуправления. Правительственные распоряжения заменялись постановлениями местных “миров”»69. Данное мнение представляется не лишенным субъективизма. Выше были приведены слова из грамоты князя Пожарского о невозможности существования русской земли без Государя. К тому же достаточно сложно утверждать, как именно понимали само государство люди того времени и когда, в соответствии с их понятиями, оно было и когда его не было. Очевидно, что русское государство представлялось теми национальными силами, которые воссоздали русскую государственность, преодолев оккупационный режим, как государство исключительно монархическое. Земский собор не устанавливал высших органов власти и не являлся учреждением республиканского характера, и вообще не ставил своей задачей определение формы правления. По-видимому, при возникновении представлений об утрате монархом прежнего государственного значения такой вопрос непременно должен был бы возникнуть, а в русской политической литературе должны были бы появиться следы переосмысления места царя в государстве. Но, как отмечает В.Е. Вальденберг, «Смута мало отразилась на политическом миросозерцании русского общества, поскольку о нем можно судить по памятникам письменности»70. Также следует обратить внимание, что состояние государственной организованности в Смутное время характеризуется современниками как «безгосударное» время, и это определение, по-видимому, возможно понимать как в том смысле, что в данное время отсутствовал государь, так и в том смысле, что на тот момент не существовало, по представлениям современников, государства как такового. Дворцовые разряды передают политическое значение монарха в русском обществе как лица, единственно способного к устроению государственных дел, само бытие которого способно примирить враждующие политические силы: «…И утвердилися б все люди Московского Государства в православной християнской вере и в соединение, и обрать бы на Владимерское, и на Московское и на все великие государства Российского царствия Государя Царя и Великого князя всеа Руссии, кого Бог даст, опричь Литовского и Немецкого короля и королевича, кем такое великое разореное Государство собрать в единомыслие, и святая непорочная християнская вера утвердить, и святые Божии апостолския восточныя церкви в первую лепоту облечи, чтоб в них Божие имя славилось во веки»71.

Относительно эволюции политических взглядов русского народа и самого монарха на государство от частноправовых, вотчинных представлений к иным представлениям о государстве следует отметить, что данный процесс обусловлен, по-видимому, пресечением династии Рюрика. Если Государи прежней династии могли завещать государство лицу, наследовавшему власть, как свою вотчину, то заступившая династия Романовых получила ее от Земского собора ввиду своих державных прав на престол, но уже не как наследуемое владение. При этом все же вотчинный взгляд на государство еще жил, что и было, как уже отмечалось ранее, основной причиной избрания на царство именно М.Ф. Романова. По мнению Н.А. Захарова, московский Государь «оставался таким же верховным повелителем Русской земли, каким он был и до Смутного времени», но «если для московского Государя старой династии земля была вотчиной, переходящей к нему от отца, дяди и более отдаленных родственников- путем ли наследования, дарения или даже просто захвата, то для государя новой династии, вышедшей из круга московского служилого сословия, земля сначала была как бы поместьем»72. Что касается представления об отношении московского Государя новой династии к своему владению как к поместью, то данное мнение, по-видимому, достаточно трудно подтвердить объективными историческими данными, но относительно наблюдения о том, что эволюция представлений о государстве от вотчинных к национально-государственным связана главным образом со сменой династий, выглядит исторически достоверным. Традиция завещания государства как своего владения была пресечена Смутным временем, но политическое сознание русского народа вряд ли изменилось в сторону идеи отделения царя от государства, понимаемого как исключительно демократически общенародное дело. Носителем верховных прав продолжал по-прежнему оставаться монарх; именно такой, судя по историческим памятникам, желали видеть восстановленную государственную власть русские люди, и в этой связи представляется исторически точной характеристика государственно-правового сознания русского народа того времени, даваемая Н.Е. Марковым: «В народном представлении русский Царь должен быть законным и по царскому происхождению, и по православности своей веры, и по чистоте своей совести»73.

Утвержденная грамота об избрании на царство Михаила Феодоровича Романова позволяет говорить о сформировавшихся к моменту воцарения династии Романовых основных началах русского общественно-политического быта - Православии, самодержавии и народности, оформившихся впоследствии в знаменитую политическую формулу. Государственность русской цивилизации, как отдельно взятый культурно-правовой феномен, возникает и развивается органически при условии соответствия народного сознания собственным религиозно-нравственным ценностям - их охранению и воплощению в тот или иной конкретно-исторический период.

1 Цветаев Д.В. Избрание Михаила Феодоровича на царство. М., 1913. С. 24.

2 Тихомиров Л.А. О Вере и Церкви в государстве // Тихомиров Л.А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос. М., 2003. С. 478.

3 Грамота о избрании государя царя Михаила Феодоровича на всеросийский престол, 1613 года, маия месяца //Древняя российская вивлиофика. Ч. V. СПб., 1895. С. 132.

4 Там же. С. 138.

5 Тарановский Ф.В. Соборное избрание и власть великого государя в XVII столетии //Тарановский Ф.В. История русского права. М., 2004. С. 105.

6 Жукович П.Н. Смутное время и воцарение Романовых. М., 1913. С. 14–15.

7 Левитский Н. Лжедимитрий I как пропагандист католичества в Москве. СПб., 1886. С. 26.

8 Бестужев-Рюмин К.Н. Письма о Смутном времени. СПб., 1898. С. 4.

9 Грамота о избрании… С. 140.

10 Там же. С. 141.

11 Грамота воеводы князя Пожарского с товарищами и всех ратных людей из Ярославля к Вычегодцам, о всеобщем ополчении городов на защиту отечества, о беззаконной присяге князя Трубецкого, Заруцкого и казаков новому самозванцу и о скорейшей присылке выборных людей в Ярославль для земского совета, и денежной казны на жалованье ратным людям. - 1612, апреля 7 // Памятники истории Смутного времени. М., 1909. С. 93.

12 Мерцалов А.Е. Очерки из истории Смутного времени. СПб., 1895. С. 80.

13 Платонов С.Ф. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI–XVII вв. // Платонов С.Ф. Сочинения: В 2 т. Т. II. СПб., 1994. С. 438–439.

14 Бестужев-Рюмин К.Н. Указ. соч. С. 19.

15 Грамота о избрании… С. 152.

16 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 64.

17 Латкин В.Н. Земские соборы Древней Руси, их история и организация сравнительно с западноевропейскими представительными учреждениями. СПб., 1885. С. 133.

19 Там же. С. 127.

20 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 50–51.

21 Там же. С. 51.

22 Грамота о избрании… С. 149–150.

23 Назаревский В.В. Патриарх Гермоген, народные ополчения Д.М. Пожарского и К.З. Ми¬нина и избрание на царство Михаила Федоровича Романова. М., 1911. С. 50–51.

24 Иов. Повесть о житии царя Федора Ивановича // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI - начало XVII века. М., 1987. С. 74–76.

25 Романович-Славатинский А.В. Система русского государственного права в его историко-догматическом развитии сравнительно с государственным правом Западной Европы. Киев, 1886. С. 62.

26 Грамота о избрании… С. 146–147.

27 Там же. С. 157–158.

28 Там же. С. 165.

29 Святитель Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский и Сибирский. Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественной волей. М., 2003. С. 11.

30 Грамота о избрании… С. 157.

31 Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Грозного с Курбским. М., 1981. С. 136.

32 Чернышев С.И. Избрание на царство Михаила Феодоровича Романова. Киев, 1912. С. 10.

33 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 19.

34 Хмыров М.Д. Избрание и вступление на царство Михаила Федоровича Романова. Исторический очерк. СПб., 1863. С. 68.

35 Стратонов И.А. Заметки по истории Земских соборов Московской Руси. Казань, 1912. С. 102.

36 Грамота о избрании… С. 132.

37 Тарановский Ф.В. Указ. соч. С. 83.

38 Грамота воеводы князя Пожарского... С. 95.

39 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 223–225.

40 Иконников В.С. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869. С. 297.

41 Захаров Н.А. Система русской государственной власти. М., 2002. С. 50–51.

42 Тарановский Ф.В. Указ. соч. С. 86.

43 Грамота о избрании… С. 151.

44 Тарановский Ф.В. Указ. соч. С. 89.

45 Аксаков К.С. По поводу VI тома истории России г. Соловьева // Полное собрание сочинений К.С. Аксакова. Т. 1. М., 1861. С. 150–154.

46 Грамота о избрании… С. 144.

47 Платонов С.Ф. Указ соч. С. 464.

48 Романович-Славатинский А.В. Указ. соч. С. 56.

49 Белов Е.А. Смутное время в начале XVII столетия. СПб., 1872. С. 17.

50 Митрополит Иоанн. Русская симфония. СПб., 2004. С. 194–195.

51 Грамота о избрании… С. 144.

52 Небезынтересно отметить, что при царе Михаиле Феодоровиче власть Шуйского, по-видимому, считалась вполне законной и служение этому государю ставилось в заслугу, до¬стойную поощрения. Так, один из историче¬ских документов - Грамота первого государя династии Романовых стольнику П.А. Загряскому, повествует об одном из таких поощрений: «…Жаловали есмя Стольника нашего Петра Алексеевича Загряскаго за его многие сужбы, что он памятуя Бога и Пречистую Богородицу и Московских Чудотворцов, будучи у нас в Московском Государстве при Царе Василие в нужное и прискорбное время за веру Христианскую и святыя Божия Церкви и за нас и за всех православных Христиан против врагов Наших Польских и Литовских людей и Русских воров, которые до конца хотели разорити Государство Московское и веру Христианскую попрати; а он Петр будучи на Москве в осаде против тех злодеев Наших стоял крепко и мужественно и многое дородство и храбрость и службу показал и голод и наготу и во всем оскуденье и нужду всякую осадную терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и неподвижно и непоколебимо без всякия шатости» (Грамота Царя Михаила Феодоровича Стольнику Петру Алексеевичу Загряскому // Берх В. Царствование царя Михаила Фео¬доровича и взгляд на междуцарствие. Ч. 2. СПб., 1832. С. 86–88.

53 Дворцовые разряды. Т. I: 1612–1628 гг. СПб., 1850. С. 12.

54 Назаревский В.В. Указ. соч. С. 55.

55 Грамота о избрании… С. 182–183.

56 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 495.

57 Грамота о избрании… С. 180.

58 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 7.

59 Интересный факт, позволяющий говорить о государственном сознании и об отношении к Православию одного из ведущих «воровских» деятелей Смуты, приведен историком В.Берхом: «Заруцкий, овладев беспрепятственно Астраханью, хотел упрочить себе сие Царство, хотел отдаться Персидскому Шаху; но действовал для сего не так, как бы следовало. Жестокостями вооружал он против себя все сословия, а особенно Духовенство: он топил попов и монахов, грабил их имущества, и из серебряного кадила Троицкого монастыря приказал сделать для себя стремена» (Берх В. Указ. соч. Ч. I. С. 98).

60 Васенко П.Г. Бояре Романовы и воцарение Михаила Феодоровича. СПб., 1913. С. 119.

61 Там же. С. 124.

62 Аксаков И.С. Две реальные государственные силы в России: Царь и народ // Аксаков И.С. Собрание сочинений. Т. V. М., 1887. С. 22.

63 Псковская летописная повесть о Смутном времени // Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI - начало XVII века. М., 1987. С. 148.

64 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 4.

65 Филиппов А.И. Учебник истории русского государственного права. Ч. I. Юрьев, 1912. С. 390.

66 Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 19.

67 Грамота о избрании… С. 153.

68 Там же. С. 146.

69 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 492.

70 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. Пг., 1916. С. 369.

71 Дворцовые разряды. Т. I: 1612–1628 гг. СПб., 1850. С. 12.

72 Захаров Н.А. Указ. соч. С. 48.

73 Марков Н.Е. Православный легитимизм // Марков Н.Е. Войны темных сил. М., 2002. С. 412.

После освобождения Москвы правительство Трубецкого и Пожарского созвало выборных из всех городов и из всякого чина людей «для земского совета и для государственного избрания». В истории сословного представительства Земский собор 1613 г. – самый представительный и многочисленный из всех, какие только собирались в XVI-XVII вв. На нем оказались выборные от дворянства, посада, белого духовенства, черносошного крестьянства. Большую роль в деятельности собора играли казаки. Число собравшихся в Москве «советных людей» превышало 800 человек, представлявших не менее 58 городов.
Главным вопросом был вопрос об избрании государя. Михаил Федорович Романов стал реальным претендентом на престол не потому, что был лучше, а потому, что устроил в конечном счете всех. В отличие от других претендентов, Романов был относительно «нейтрален»: не успев ничем проявить себя, он позволял связывать с собой все мечты и чаяния о преодолении Смуты. Своей родственной связью с прежней династией Михаил Федорович более всего воплощал идею возврата к старине.

Избирательный земский собор 1613 г. проходил в трудных условиях. Польских интервентов только что изгнали из Москвы, но их отряды бродили по всей стране. Еще не затихли отголоски крестьянских выступлений в разных регионах. Для окончательного освобождения страны от иноземных захватчиков и для восстановления государственной целостности России правительство нуждалось в поддержке широких слоев населения. Отсюда и решение о созыве на собор представителей не только от посадов, но и от черных и дворцовых волостей и предложение свободно и никого не боясь выступать на соборных совещаниях. Призыв к «вольным» и «бесстрашным» выступлениям на соборе вряд ли был простой демагогией. Можно предполагать, что лидеры земского правительства, представители политической элиты желали знать настроение различных общественных групп, чтобы привлечь их на свою сторону, обеспечить более прочную базу своей власти.
Официальным документом, изображающим деятельность земского собора, является Утвержденная грамота об избрании на царство Михаила Федоровича Романова, датированная маем 1613 г., т. е. временем уже после соборных совещаний. Она была оформлена в двух экземплярах, текст которых близок; совпадают, за небольшими исключениями, и подписи на обороте. Один экземпляр (известен как Архивский) хранился в Государственном Древлехранилище бывшего Главного архива Министерства иностранных дел (сейчас находится в РГБ), другой – в Оружейной палате. Имеется несколько списков Утвержденной грамоты (XVII-XVIII вв.).
В тексте обоих экземпляров подробно рассказано, как они были составлены. 14 апреля на заседании избирательного собора по инициативе духовенства было решено «грамоту утверженную написавше, утвердитися»: высшим церковным иерархам к ней «руки свои приложити и печати свои привесити», а прочим участникам собора – духовным и светским – ограничиться рукоприкладством. Грамота была написана, рассмотрена и принята на соборе, оба экземпляра заверены подписями и печатями (на каждом экземпляре было по 10 печатей, сейчас некоторые из них исчезли, другие повреждены). Стали думать, где хранить этот важный государственный документ, и решили положить оба экземпляра «в хранила царские к докончалным и утверженным грамотам». Имеется в виду Царский архив, составивший основу архива Посольского приказа. Там грамоту зафиксировали архивные описи 1614 и 1626 гг.
Изготовление Утвержденной грамоты в двух экземплярах, надо думать, было вызвано тем, что один предназначался для царя, другой – для патриаршего двора (патриарха тогда в России не было, во главе церкви стоял Ростовский митрополит Кирилл). Утвержденная грамота представляет собой не документ в обычном смысле слова, а скорее историко-политический трактат, прославляющий самодержавие как строй, освященный православной церковью. В грамоте доказывается исконность самодержавия в России, сформулирована официальная концепция Смутного времени как кризиса самодержавной царской власти. Открывает грамоту историко-генеалогический очерк династии Рюрика, далее рассказывается о ее прекращении, бедствиях «безгосударного времени». Особенно подробно подробно, в возвышенном тоне рассказано о ходе избирательной кампании, закончившейся реставрацией монархии. Различая монархию наследственную и избирательную (как, например, в Речи Посполитой), грамота отдает предпочтение первой.
Как показали исследования, составители грамоты привлекли большое количество источников: Утвержденную грамоту об избрании на царство Бориса Годунова (1598), другие официальные документы. Сохранился также и первоначальный проект грамоты, существенно отличающийся от окончательного варианта, особенно в рассказе о Смутном времени.
Весьма важен вопрос о составе земского собора 1613 г. Как уже говорилось, на оборотной стороне грамоты имеется ряд рукоприкладств, по они не дают полного представления об участниках соборных совещаний. Источниковедческие исследования показывает, что подписи на документе собирались длительное время, вплоть до 1617 г., подписывали грамоту не только члены собора, при этом нередко один человек подписывался за ряд лиц. Поэтому имеющиеся под одним экземпляром грамоты 235, под другим 238 рукоприкладств (с упоминанием в одном случае 272, в другом 256, а всего 283 имен) далеко не отражают численности собора. Количество его членов, вероятно, намного превышало это число. Считается, что всего участгиков было более 800 человек.
Характерной чертой представительства на земском соборе 1613 г. было большое число выборных от городов. В рукоприкладствах упомянуты имена 84 светских лиц. Вероятно, на самом деле их было значительно больше. Отдельные города превысили норму представительства. Городов, приславших в Москву выборных, по рукоприкладствам можно насчитать 47, но эту цифру следует увеличить. По своей социальной природе выборные – это представители белого и черного духовенства, дворяне и дети боярские, стрельцы, пушкари, служилые татары, казаки, посадские, жилецкие и уездные люди (под последними, очевидно, имеются в виду и черносошные крестьяне; надо думать, их было немного).
Судя по Утвержденной грамоте, участники собора совещались «по многие дни», «не обинуяся говорили» («говорили... с великим шумом и плачем»), и «единомышленной нерозвратной совет» «всех городов всяких людей» был таков: избрать на российский престол Михаила Федоровича Романова. На соборе, очевидно, обсуждались кандидатуры и других лиц (помимо Романова) на российский престол. Среди кандидатов были польский королевич Владислав (которого еще в 1610 г. признала царем Семибоярщина), шведский королевич Карл-Филипп, Иван «воренок» (сын Лжедмитрия II и Марины Мнишек), а также князья Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, Д. Т. Трубецкой, Д. М. Пожарский, И. В. Голицын и др. Одни кандидаты были отвергнуты собором по национальным и религиозным мотивам, другие вследствие разногласий между партиями.
Кандидатура нового царя обсуждалась не только на официальных совещаний, но и среди широких слоев населения, прежде всего столичного. В Москве в это время сложилась обстановка, благоприятствовавшая казачеству, которое получило значительное влияние. Значительная часть дворян и детей боярских после победы над поляками разъехалась по своим поместьям, их оставалось, вероятно, ок. 2 тысяч. Тогда как казаков, по разным сведениям, было от 4,5 до 6 тыс. Казаки несомненно оказывали влияние на ход избирательного собора 1613 г.
Об острой борьбе, происходившей на соборе (а также вне его), сохранились записи участников соборных совещаний. Так, келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын пишет, что по освобождении Москвы от поляков «бысть во всей Росии мятежь велик и нестроение...». Он указывает на раздоры среди бояр, на присутствие многочисленных казачьих отрядов.
В избрании Михаила сыграла роль совокупность обстоятельств, среди которых следует отметить и благоприятствующее ему настроение казаков и «черни». Он пользовался известной популярностью, поскольку считался родственником Ивана Грозного и Федора Ивановича (первая жена царя Анастасия, мать Федора, была двоюродной бабкой Михаила), его отец Филарет пострадал при Борисе Годунове, а позднее входил в окружение Лжедмитрия II. Но, конечно, одной активности казачества для выдвижения Михаила на царство было недостаточно. Он стал царем потому, что его поддержали бывшие на соборе дворяне и посадские люди из пяти десятков городов и уездов, видевшие в нем фигуру наиболее нейтральную, не втянутую в боярские распри.
Кандидатура Михаила Романова была принята 7 февраля, а его окончательное избрание отложили на две недели, до 21 февраля. По словам Утвержденной грамоты, это было сделано «для болшого укрепления» (очевидно, «единомыслие» было мнимым). «Укрепление» заключалось в том, что вызвали в Москву на выборы боярина кн. Ф. И. Мстиславского с товарищами, находившихся в своих имениях (значит, у них были сторонники), и послали тайно специальных лиц во все города («опричь далних городов») «во всяких людех мысли их про государское обиранье проведывати». 21 февраля 1613 г. в Успенском соборе состоялось избрание.
Сам 16-летний Михаил в то время находился с матерью в вотчинном селе Романовых Домнино Костромского у. (ныне Сусанинский район Костромской обл.) или, возможно, в самой Костроме. В это время его как одного из ближайших претендентов на рус. престол разыскивал польско-литовский отряд или, возможно, отряд запорожских казаков, посланный польским королём Сигизмундом III, который все еще рассчитывал посадить на русский престол своего сына Владислава. По преданию, Михаил был спасён крестьянином Иваном Сусаниным, не выдавшим его местопребывание. 14 марта 1613 г. в Ипатьевском монастыре Костромы Михаил дал согласие занять русский престол прибывшему из Москвы посольству Земского собора во главе с архиепископом Рязанским Феодоритом и боярином Ф.И. Шереметевым. 11 июля того же года в Успенском соборе Кремля состоялось венчание на царство первого представителя династии Романовых.

бщеизвестно, что царь Михаил Федорович, первый представитель династии Романовых, был избран на царство Земским собором, собравшимся в начале 1613 г. «Совет всей земли» - правительство объединившихся ополчений (правительство Трубецкого - Пожарского) созвало Земский собор очень широкого состава. Наряду с высокопоставленными аристократами и церковными иерархами в работе Собора принимали участие многочисленные выборные с мест, среди которых были провинциальные дворяне, приходские священники, горожане, «служилые люди по прибору» и даже государственные крестьяне . В течение долгого времени о том, что происходило на Соборе, было известно из грамот об избрании Михаила Федоровича и данных русских нарративных источников. На основании этих сведений Н.А. Лавровский в середине XIX в. построил следующую схему развития событий. Первоначально участники Собора приняли решение не выбирать царем «Литовского и Шведского королей с их детьми и Маринку с сыном, равно как и всех иноземных государей», а выбирать, «кого Господь Бог даст из московских из русских родов ». Затем участники Собора стали обсуждать вопрос, кого же избрать «из русских родов», И решили «избрать царя от племени праведнаго < … > блаженные памяти Феодора Ивановича всея Руси» - его племянника, Михаила Федоровича .

Такое описание работы Земского собора повторялось многократно, вплоть до начала ХХ в., когда шведский исследователь Х. Альмквист опубликовал тексты сообщений о происходивших в Москве событиях, поступавшие шведскому наместнику в Новгороде Я. Делагарди . У шведских властей были важные причины для того, чтобы внимательно следить за происходившими в Москве событиями. В Стокгольме серьезно опасались, что русский трон займет сын изгнанного из Швеции короля Сигизмунда III, который вел войну с шведским королем (своим дядей) Карлом IX, пытаясь вернуть себе утраченный трон. Поэтому уже 24 августа 1610 г. Я. Делагарди обратился с письмом к русским сословиям, в котором, предостерегая против поляков, призывал их избрать царем одного из сыновей шведского короля . В начале лета 1611 г. Я. Делагарди вел переговоры на эту тему с властями Первого ополчения . В договоре, заключенном Я. Делагарди с новгородцами после занятия Новгорода шведскими войсками в июле 1611 г., новгородцы говорили о своем желании видеть на царском троне одного из сыновей Карла IX и готовности содействовать переходу под его власть других русских земель . В июне следующего, 1612 г. власти Второго ополчения в Ярославле посетили послы из Новгорода, предложившие избрать царем сына Карла IX, Карла Филиппа, сообщая, что королевич «будет в Новгород на государство вскоре и дается на всю волью Новгородского государства людей и хочет креститься в нашу во православную крестьянскую веру Греческаго закона». На переговорах Д.М. Пожарский занял твердую позицию: Второе ополчение направит послов в Новгород, когда королевич приедет туда и примет православие. Однако шведское предложение не было отклонено. В грамотах, разосланных по городам, предлагалось прислать в Ярославль выборных - «изо всяких чинов человека по два и по три», В частности, и для обсуждения предложений из Новгорода

3 октября 1612 г. находившимся в Стокгольме новгородским послам была вручена грамота, говорившая о согласии короля Густава Адольфа отпустить на царский трон своего брата Карла Филиппа, чтобы новгородцы сообщили об этом во все русские города. Карл Филипп, говорилось в грамоте, в конце февраля 1613 г. будет ждать русских представителей в Выборге . 26 декабря 1612 г. один из новгородских посланцев Ф. Боборыкин был с текстом этого документа отправлен из Новгорода в Москву . Естественно, что в этих условиях Делагарди прилагал максимум усилий, чтобы узнать, что происходит в Москве.

Введенные в оборот новые источники вызвали разную реакцию исследователей - одни при знавали их важное значение, другие ставили их свидетельства под сомнение . Систематический анализ этих данных произвел в своей магистерской диссертации, завершенной в 1918 г., молодой в то время исследователь Г.А Замятин. К документам, обнаруженным Х. Альмквистом, он сумел добавить новые тексты, обнаруженные им в архиве Делагарди в Тарту. Бурные события революции привели к тому, что поднятая проблематика на время потеряла актуальность. Лишь в 1926 г. Г.А Замятин смог издать основную часть работы в Трудах Воронежского университета , и какого-либо широкого отклика она не встретила. Рукопись была напечатана полностью в сборнике трудов Г.А Замятина в Петербурге в 2008 г.

Какую же информацию содержали поступившие к Делагарди сообщения о настроениях в обществе во время подготовки и проведения Земского собора?

Поздней осенью 1612 г. в лагерь ополчения под Москвой был отправлен сын боярский Богдан Дубровский с грамотой новгородского митрополита

Пожарский Дмитрий Михайлович.

Исидора, в которой повторялось предложение возвести на русский трон Карла Филиппа. Богдан Дубровский находился сначала в лагере ополчения, а затем в освобожденной от поляков Москве с начала октября до середины декабря 1612 г. . В ноябре 1612 г. уже было принято решение о созыве Земского собора для избрания государя, и началась рассылка по городам грамот с предписанием прислать в Москву выборных представителей к 6 декабря «и с ними совет свои отписати за своими руками» . В своем ответе Исидору от 15 ноября 1612 г. руководители ополчения известили его о принятом решении и просили сообщить о приезде Карла Филиппа в Новгород. Тогда они могли бы «со всеми государствы Российского царствия совет учиняя, направить к королевичу в Новгород послов» . Из этого следовало, что кандидатура Карла Филиппа с повестки дня не снимается, и шведские власти должны были продолжать усилия по сбору информации о том, что происходит в Москве. Вернувшийся в Новгород Богдан Дубровский сообщал, что «бояре» (судя по контексту, руководители ополчения, с которыми он вел переговоры) назначили собор для выбора нового государя и хотели бы избрания Карла Филиппа, так как стране необходима помощь для войны против Польши .

Разумеется, целью таких разговоров могло быть сохранение мира со Швецией на то время, пока русские сословия будут договариваться о выборе своего государя. Однако, как отметил Г.А. Замятин, сохранилось независимое свидетельство, в определенной мере подтверждающее сообщение Аубровского . Это сообщение смолянина Ивана Философова, попавшего в плен к полякам в конце ноября 1612 г. По его словам, в Москве «лучшие люди» «говорят, чтобы обрать на господарство чужеземца», а казаки хотят «обрать кого из русских бояр, а примеривают Филаретова сына или воровского Калужского» . Подтверждая в определенной мере сообщение Б. Дубровского о настроениях «лучших людей», сообщение Философова говорит и о тои, что у казаков были иные настроения. Они хотели бы видеть на троне «Филаретова сына» - 14-летнего Михаила Романова. Само такое словоупотребление характерно. Самого Михаила Романова казаки не знали. Появление его кандидатуры явно было связано с симпатиями казаков к его ОТЧУ Филарету. Связи с казацкой средой появились у Филарета (в миру Федора Никитича Романова), когда в 1609-1610 гг. он был «патриархом» в Тушине , откуда вышли многие из освобождавших Москву казаков. Мнение казаков могло иметь серьезное значение, так как, по свидетельствам и Дубровского, и Философова, после освобождения Москвы дворянское ополчение разъехалось по домам, и казаки остались в столице главной военной силой.

Ход событий показал, что выборные не смогли собраться в Москве к 6 декабря, и в декабре пришлось рассылать на места новые грамоты. Земский собор начал свою работу еще до того, как собрались все выборные, в январе 1613 г. Сведения о первых заседаниях Земского собора сообщил Я. Делагарди шведский гонец Георг Брюнно. Посланный летом 1611 г. Я. Делагарди на переговоры с властями Первого ополчения, Брюнно был надолго задержан в Москве и отпущен, когда в конце января 1613 г. Ф. Боборыкин привез упоминавшуюся выше грамоту Густава Адольфа .

По его словам, первые заседания Собора были отмечены выступлениями казаков. Сначала они захотели, чтобы царем стал А.Т Трубецкой, которого они хорошо знали по Тушину , но «бояре» отклонили его кандидатуру, ссылаясь на то, что «не имели никакого счастья с бывшими у них ранее великими князьями из их земляков», и утверждая, что Трубецкой не способен управлять Россией. Затем казаки пожелали избрать Михаила Федоровича, «сына митрополита, который в Польше». И это упоминание показывает, что казаки добивались избрания сына Филарета. Когда и эта кандидатура была отклонена, казаки предложили избрать князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского. у спешный воевода Второго ополчения Дм. Черкасский начинал свою карьеру в лагере Лжедмитрия II, куда отъехал в 1608 г. вместе с Д.Т. Трубецким и где находился вплоть до смерти самозванца .

Таким образом, казаки выдвигали людей, которых они

Трубецкой Дмитрий Тимофеевич.

Гравюра А. Афанасьева. Начало XIX в.

хорошо знали еще по их пребыванию в Тушине и от которых ОНИ могли ожидать получения хорошего жалованья. В этом ряду называлась и кандидатура сына Филарета.

По свидетельству Г. Брюнно, Земский собор отклонил все эти кандидатуры. «Бояре» (руководители ополчения) и большая часть земских выборных склоняются к тому, чтобы избрать царем Карла Филиппа . За несколько дней до приезда в Новгород Г. Брюнно шведы допрашивали приехавших в Новгород русских купцов. Купцы сообщали, что бояре, отвергнув предложение избрать Михаила Романова, постановили вместе с выборными просить «великого князя из чужого государства и королевской семьи и происхождения », то есть Карла Филиппа, если в соответствии с обещанием короля он коро прибудет в Московское государство . Вызывает удивление, почему о таком важном решении ничего не сообщает Г. Брюнно. Все это заставляет полагать, что подобная договоренность не была оформлена в виде какого-то обязательного решения и поэтому о ней шведскому гонцу сообщили в самой общей форме.

А.П. Павлов высказал интересные соображения о причинах симпатии земских выборных к кандидатуре Карла Филиппа. Среди выборных преобладали представители городов, расположенных к югу и западу от Москвы. Одни из этих земель находились под властью поляков, другим угрожала опасность с их стороны. Союз со Швецией давал возможность избежать такой опасности и добиться возвращения утраченного .

Вместе с тем стоит отметить, что, по свидетельству Брюнно, с мнением «бояр» согласились «другие земские чины в большинстве < … > за исключением казаков». Таким образом, не только казаки, но и какая-то часть выборных выступала против шведского кандидата. К этому времени следует отнести сообщение в донесении Делагарди от 13 апреля 1613 г., что Михаил Романов, узнав о выдвижении своей кандидатуры, спешно уехал из Москвы, дав отпор казакам, которые пытались его задержать .

Ряд источников указывает на то, что на первом этапе деятельности Собора в нем не участвовали члены боярской думы, сидевшие в Москве с поляками. По свидетельству Г. Брюнно, после освобождения Москвы бояре отправились в Ярославль, опасаясь, чтобы казаки «не причинили им какого-нибудь насилия» . Сходное сообщение читается и в показаниях детей боярских И. Чепчугова, Н. Пушкина и Ф. Дурова, взятых в плен шведами 17 июня 1614 г. Как выяснил Г.А. Замятин, стольник И. Чепчугов был членом «совета земли» - правительства Второго ополчения, Н. Пушкин и Ф. Дуров были участниками Земского собора, подписавшими грамоту об избрании Михаила Федоровича . Они сообщали, что бояре после освобождения Москвы как бы отправились на богомолье, так как «к ним враждебно отно-

Якоб Делагарди.

Неизвестный художник голландской школы. Начало XVII в.

сятся все простые люди страны из-за поляков» . В грамотах, исходивших от земского собора в январе - начале февраля, «бояре», как особый чин в составе его участников, не упоминались . Это сопоставление показывает, что термином «бояре» и в пересказе сообщения Г. Брюнно, и в сообщениях лазутчиков обозначались дети боярские во главе с А.Т. Трубецким и А.М. Пожарским, входившие в состав временного правительства - «совета всей земли».

Ясно, что это правительство считало возможным созвать Собор и обсуждать вопрос о выборе государя без участия членов боярской думы - традиционного органа верховной власти. Скоро, однако, положение изменилось. Об этом сообщает такой важный официальный источник, как Утвержденная грамота об избрании на царство Михаила Федоровича.

Согласно этому источнику, 7 февраля в заседаниях Собора был объявлен перерыв до 21-го числа, когда должно было быть принято решение об избрании царя . Отсрочка мотивировалась тем, что следовало дождаться еще не прибывших на собор делегаций, в особенности из Казани во главе с митрополитом Ефремом. Кроме того, ожидали приезда из Ярославля членов боярской думы во главе с кн. Ф.И. Мстиславским. Кроме того, на места были отправлены «тайно» гонцы, чтобы узнать настроения людей. Очевидно, в Москве хотели выяснить, совпадают ли настроения прибывших в столицу выборных с настроениями на местах. Собор возобновил работу 21 февраля, хотя к этому времени делегация из Казани так и не прибыла . Очевидно, какие-то обстоятельства не позволяли ждать дольше.

О том, что произошло 21 февраля, когда Собор возобновил работу, сохранились известия двух источников, написанных уже на определенном временном удалении от события. Одно из них - «Сказание» Авраамия Палицына, написанное около 1620 г. В нем говорится, что, когда перед началом новых заседаний был объявлен трехдневный пост, на троицкое подворье к Авраамию Палицыну пришли «многие дворяне и дети боярские, и гости многих розных городов, и атаманы, и казаки» и принесли с собой «койждо своего чину писание» об избрании на царство Михаила Романова, как племянника последнего законного царя России перед Смутой Федора Ивановича. Из Калуги такое «писание» принес «от Калуги и от Северских градом гость Смирной Судовщиков (представитель Калуги на Земском соборе). Они просили передать эти «писания» «державствующим боярам и воеводам». Затем рассказывается, что, познакомясь с «писаниями», «бояре и воеводы и весь царский синклит» приняли такое же решение и послали рязанского архиепископа и бояр на Лобное место, чтобы узнать мнение народа и воинства, которые также приветствовали избрание Михаила Федоровича» . Важно отметить одну особенность этого рассказа - инициатива избрания Михаила Романова исходит от казаков и земских выборных, «бояре и воеводы» с нею лишь соглашаются.

Совсем по-иному описывается избрание Михаила в расспросах детей боярских И. Чепчугова, Ф. Дурова и Н. Пушкина, которые, как уже отмечалось, попали в плен к шведам в 1614 г. Как они рассказывали, казаки и простой народ с «великим шумом» пришли К боярам в Кремль, обвиняя их в том, что они не выбирают царя, чтобы самим управлять Россией и пользоваться ее доходами, и потребовали немедленно выбрать царя, чтобы они знали, кто должен вознаграждать их за службу. Таким царем должен быть избран Михаил Романов, так как его отцу завещал перед смертью царство Федор Иванович. Бояре пробовали возражать, ссылаясь на его молодость, предлагали отложить решение вопроса до его приезда из Костромы в Москву, но собравшиеся «ни на один час не хотели отойти от Кремля», пока думные люди и земские чины не принесли присяги Михаилу Федоровичу . Таким образом, согласно этому рассказу, главную роль в избрании Михаила сыграло выступление казаков, поддержанных населением Москвы.

Комментируя этот рассказ, Г.А. Замятин отметил, что, еще не имея этих сведений, Я. Делагарди писал королю 13 апреля 1613 г., что «казаки, нахо

Михаил I Федорович Романов.

Миниатюра из царского титулярника. XVII в

дящиеся там, в Москве из брали своим великим князем < ... > Михаила Федоровича Романова». Новгородские купцы, посетившие в Выборге королевича Карла Филиппа, говорили, что «В Московском государстве воры одолели добрых людей < … > в Московском государстве казаки без согласия бояр, воевод, дворян и лучших людей всех чинов ради своего воровства на Московское государство (поставили) государем Михаила Романова». В 1615 г. литовский канцер Лев Сапега говорил пленному Филарету: «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки донцы» . К этим свидетельствам следует присоединить относящееся к 1613 г. письмо французского офицера Якова Маржерета английскому королю Якову I. Призывая этого правителя послать войска на русский Север, Маржерет писал, что нового царя выбрали одни казаки, 66льшая часть общества живет в страхе перед ними и с радостью встретит английскую армию .

Хотя Г.А. Замятин, внимательно изучив и биографии лиц, от которых поступали сведения шведским властям, и обстоятельства, при которых записывались их показания (так, пленных детей боярских опрашивали порознь и сличали их свидетельства), серьезно обосновал фактическую достоверность собранных им известий, все же отсутствие независимых параллельных известий О событиях начала 1613 г. не давало возможности дать окончательное суждение о том, что из собранного исследователем можно считать твердо установленным фактом.

Положение изменилось, когда в 1985 г. А.А. Станиславский и Б.Н. Морозов опубликовали найденный ими памятник «Повесть О Земском соборе 1613 г.» . Позднее А.А. Станиславский сделал ряд наблюдений, сопоставляя сообщения «Повести» с известиями, поступавшими к Делагарди. Однако следует учитывать, что исследователя интересовала прежде всего роль казаков в происходивших событиях, а не история избрания Михаила Федоровича . Сопоставление разных описаний одних и тех же событий позволяет, как представляется, уточнить картину событий, которая была обрисована Г.А Замятиным.

«Повесть», как справедливо заметил А.А. Станиславский, подтверждает свидетельства конца 1612 г. о засилье казаков в освобожденной от поляков Москве. «И хожаху казаки в Москве толпами, где ни двигнутся гулять В базарь - человек 20 или 30, а все вооруженны, самовластны... От боярска же чина никто же с ними впреки глаголати не смеюще» .

«Повесть» содержит важные данные о взаимоотношениях казаков с одним из руководителей правительства - Д.Т. Трубецким. В «Повести» рассказывается, что в течение полутора месяцев (очевидно, от первого до последнего заседания Земского собора) Д.Т. Трубецкой в Кремле, где он жил в бывшем дворе Бориса Годунова, устраивал для казаков пиры, «моля их, чтоб быти ему на России царем и от них бы, казаков, похвален же был» . Хотя автор «Повести» говорит, что казаки «посмеялись» над Трубецким, они, как сообщал в Новгороде Г. Брюнно, на первых заседаниях предлагали членам Собора его кандидатуру. Теперь ясно, что это был результат действий самого претендента. Г.А Замятин, опираясь на ответ руководителей правительства митрополиту Исидору от 15 ноября 1612 г., относил ИХ к числу сторонников шведского кандидата . В свете новых данных эти соображения могут относиться только к А.М. Пожарскому.

Сообщение «Повести», что Д.Т. Трубецкой устраивал пиры полтора месяца, показывают, что и после отклонения его кандидатуры он продолжал борьбу за нее. Это позволяет по-иному, чем Г.А Замятин, оценить такой факт, как торжественное пожалование Земским собором в январе 1613 г. Ваги Д.Т. Трубецкому . Г.А Замятин полагал, что выдача грамоты была своеобразной компенсацией за отклонение его кандидатуры . Возможно, для некоторых участников Собора дело так и обстояло. Однако стоит вслед за А.П. Павловым обратить внимание на некоторые особенности документа. В нем подчеркивалось, что Вага ранее была пожалована Федором Ивановичем Борису Годунову, пространно восхвалялись его заслуги как главного организатора освободительного движения. Для А.Т Трубецкого такое публичное признание его заслуг было, очевидно, важным шагом к достижению желанной цели. Вместе с тем заслуживает внимания наблюдение А.П. Павлова, что грамоту не скрепили своими подписями находившиеся в Москве думные чины - участники ополчении.

Высказывания «Повести» О том, что казаки «смеялись» над Трубецким, относятся, как представляется, к тому времени, когда в работе Собора наступил двухнедельный перерыв. Казаки продолжали ходить к Трубецкому на пиры, обещали ему свою поддержку, хотя уже решили отказаться от его кандидатуры. Когда это выяснилось, А.Т. Трубецкой с горя заболел: «лицо у него ту с кручины почерне, и паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя с двора своего» .

В «Повести» отмечается, что «бояре» надеялись на уход казаков из столицы, но те твердо решили дождаться избрания царя. Далее в «Повести» рассказывается, что после созыва казачьего круга более 500 казаков направились на подворье к крутицкому митрополиту. Взломав ворота, казаки вор вались на подворье и «з грубными словесы» потребовали ускорить избрание царя . По-видимому, как предполагает А.А. Станиславский, именно благодаря этому выступлению казаков заседание Собора, на котором должен был решиться вопрос об избрании царя, было назначено на 21 февраля .

Центральное место в «Повести» занимает рассказ о том, как, ворвавшись в Кремль, казаки заставили бояр принять решение об избрании Михаила Федоровича. Как справедливо отметил А.А Станиславский, рассказ «Повести» обнаруживает целый ряд совпадений с рассказами пленных детей боярских . Так, в обоих сообщениях казаки, требуя выбора Михаила Федоровича, аргументируют это тем, что еще его отцу Федору завещал царство («благословил посох свой») царь Федор Иванович. По словам детей боярских, бояре, пытаясь отклонить это предложение, ссылались на молодость кандидата, в «Повести» об этом говорит казакам («еще млад и не в полном разуме») его родной дядя, Иван Никитич Романов.

Совпадение между собой двух независимых источников позволяет рассматривать такое выступление казаков как точно установленный факт. Очевидна и значительная роль ЭТОГО выступления в избрании первого представителя династии Романовых. Особого внимания заслуживает одно сообщение «Повести» . Согласно этому источнику бояре предложили избрать царя жребием из числа восьми «вельмож боярских» и именно сообщение об этом побудило казаков к действиям. Г.А. Замятин полагал, что бояре хотели выбрать Карла Филиппа и лишь вмешательство казаков заставило их переменить свое решение . Свидетельство «Повести» противоречит этой гипотезе. Согласно ей, «бояре» носились с таким планом с самого начала работы Собора . Утверждение это вызывает большие сомнения. В перечне из 8 вельмож, приведенном в «Повести», помимо Трубецкого и Пожарского фигурируют Ф.И. Мстиславский, И.М. Воротынский, И.Н. Романов, Ф.И. Шереметев - бояре, сидевшие в Москве с поляками и ушедшие после этого в Ярославль. Такие кандидаты могли быть выдвинуты лишь вернувшимися в Москву членами думы, а не властями ополчения.

Из самой «Повести» видно, что об этом плане стало известно, когда на собравшемся Соборе бояре объявили о своих намерениях . Перед нами явно инициатива вернувшихся в Москву членов боярской думы, которые и ранее не были сторонниками Карла Филиппа. Обращают на себя внимание изме-

Посольство Земского собора, прибывшее в Костромской Ипатьевский монастырь, сообщает Михаилу Романову об избрании его на царство.

Фрагмент миниатюры из «Книги об избрании на превысочайший престол великого Российского царствия великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Великия России самодержца». XVII в.

нения в поведении казаков в начале и в конце деятельности Земского собора. В конце января - начале февраля казаки предлагают Собору своего кандидата, когда Собор его отклоняет - казаки предлагают другого, 21 февраля казаки выдвигают только одного кандидата и в резкой, ультимативной форме. Г.А Замятин не дал никакого объяснения этим переменам в их поведении.

Объяснение, как представляется, следует искать в изменении общественных настроений во время двухнедельного перерыва в работе. Думается, для хода и исхода борьбы за трон имело важное значение выступление казаков на первом этапе работы Собора с кандидатурой Михаила Романова. Это выступление показывало, что в обществе есть силы, которые поддерживают такого кандидата. Очевидно, оно побудило влиятельный романовский клан развернуть и в центре, и в провинции энергичную агитационную деятельность в пользу своего кандидата. В противном случае вряд ли бы приехал из Калуги с «писанием» об избрании Михаила Романова гость Смирной Судовщиков. Если для казаков Михаил Романов был привлекателен как сын Филарета, тушинского патриарха Лжедмитрия II, то эта сторона деятельности Филарета не могла привлечь к нему те круги населения, которые с приверженцами Лжедмитрия II воевали. При обращении к этим кругам населения Филарет выступал как Федор Никитич Романов, двоюродный брат царя Федора, которому, как близкому родственнику, царь завещал свой трон. Как показал С.Ф. Платонов, такая легенда появилась вскоре после смерти Федора Ивановича . В то время она не оказала сильного воздействия на общество. Иная ситуация сложилась после многих лет Смуты. Связь между последним царем династии Рюриковичей, после смерти которого в стране скоро прекратилась нормальная жизнь, и его молодым племянником отражала в сознании общества стремление к возвращению к нормальной жизни, некогда существовавшей и надолго исчезнувшей, тем более что этот 14-летний племянник никак не участвовал в событиях Смуты, и тем легче было связывать с его образом свои ожидания. Имел значение и тот авторитет, который приобрел в сознании русских людей его отец Филарет, который на переговорах под Смоленском упорно отстаивал интересы Русского государства, за что он вместе с другими членами «великого» посольства был арестован и выслан в заточение в Польшу. Сложившаяся ситуация получила определенное отражение в «Сказании» Авраамия Палицына. С мест приезжали выборные, принадлежавшие к разным общественным кругам, с «писаниями», в которых поддерживалась кандидатура Михаила Романова, встречались между собой, обсуждали положение дел. По «Сказанию» получается, что единственным местом, куда они приходили со своими «писаниями», было Троицкое подворье, где находился сам автор «Сказания». Следует, однако, учитывать, что Палицын систематически стремился подчеркнуть свою роль в происходивших событиях. Можно поэтому думать, что подобные собрания, встречи и разговоры происходили не только на Троицком подворье, но и в других местах Москвы, города, где находились сотни приехавших на Собор выборных представителей разных «чинов» русского общества. Важно свидетельство Авраамия Палицына, что к нему на подворье вместе с земскими представителями приходили «атаманы и казаки». На таких собраниях последние могли убедиться, что теперь не только они, но и прочие выборные поддерживают кандидатуру Михаила Романова. Отсюда, как представляется, резкий ультимативный характер действий казаков. Возможно, у приехавших из Ярославля членов Боярской думы были другие планы, но в сложившемся положении они не могли противостоять внешнему давлению, тем более что есть основания думать, что и среди членов думы были сторонники этого кандидата.

Поступавшие к Делагарди сведения говорят о конфликте, вспыхнувшем между сторонниками Михаила Романова и руководителями «Совета всей земли». Причины недовольства Д.Т. Трубецкого понятны, так как он сам рассчитывал занять трон. Серьезное недовольство принятым решением

Помазание на царство Михаила Федоровича Романова. Фрагмент миниатюры из «Книги об избрании на превысочайший престол Великого Российского царствия Великого государя царя и Великою князя Михаила Федоровича, всея Великия России самодержца». XVII в.

проявил и А.М. Пожарский. Как сообщал выехавший в Новгород в феврале 1614 г. сын боярский Никита Калитин, он открыто возражал против принятого решения, утверждая, что Русское государство не в состоянии вести войну на два фронта и ему необходим союз со Швецией. Как сообщал 13 апреля 1613 г. Я. Делагарди, казаки осадили Трубецкого и Пожарского на их дворах и заставили их согласиться на избрание Михаила Романова . В этих драматических обстоятельствах завершилась деятельность временного правительства ополчений - «Совета всей земли».

25 февраля датирован целый ряд грамот с сообщением на места о воцарении Михаила Федоровича , а с 26 февраля распоряжения об управлении страной «по государеву указу» стал выдавать традиционный верховный орган власти - боярская дума .

К Делагарди в Новгород поступали сведения, что « земские чины и бояре < … > не уважают» царя, навязанного им казаками, что «большая часть бояр» удалилась в свои владения, не желая признавать Михаила Федоровича, что даже его родственники не желают его избрания и не советуют ему принимать власть . Однако есть основания полагать, что информаторы Делагарди преувеличивали характер и масштабы конфликта. Грамоты на места исходили от участников Земского собора во главе с митрополитом Кириллом и скреплены рукоприкладствами и членов боярской думы (Ф.И. Мстиславский, И.В. Голицын, Ф. И. Шереметев, И.С Куракин, Б.М. Лыков, А.А. Нагой) и Пожарского с Трубецким.

Второго марта к находившемуся в Костроме Михаилу было направлено от имени Земского собора посольство, в состав которого вошли рязанский архиепископ Феодорит, архимандриты Чудова, Новоспасского и Симонова монастырей, бояре Ф.И. Шереметев и В.И. Бахтеяров-Ростовский, дети боярские, приказные люди, выборные люди из городов

Земский собор, созванный в январе 1613 г. (на нем были представители от 50 городов и духовенство), сразу же постановил: иноверца на престол не выбирать. На трон претендовало много достойных людей. Однако из всех выбрали 16-летнего Михаила Федоровича Романова, которого в тот момент в Москве даже и не было. Зато за него особенно рьяно и даже агрессивно ратовали бывшие тушинцы и казаки. Последних участники Земского собора побаивались – все знали неуемную силу казачьей вольницы. Другой кандидат в цари, один из руководителей Ополчения, князь Д. Т. Трубецкой, старался понравиться казакам, добиться их поддержки. Он устраивал обильные пиры, но ничего, кроме насмешек, в ответ от них не получил. Казаки, дерзко ходившие вооруженными толпами по Москве, смотрели на Михаила как на сына близкого им «тушинского патриарха» Филарета, полагая, что он будет послушен их вожакам. Впрочем, Михаил устраивал и многих других – русское общество жаждало покоя, определенности и милосердия. Все помнили, что Михаил происходил из рода почитаемой за доброту первой жены Ивана Грозного, Анастасии – «Голубицы».

Решение об избрании Михаила земцы приняли 7 февраля, а 21 февраля 1613 г., после торжественного шествия по Кремлю и молебна в Успенском соборе, состоялось официальное избрание Михаила на царство. Для Трубецкого победа партии Михаила оказалась страшным ударом. Как пишет современник, он почернел лицом с горя и заболел на 3 месяца. Еще бы – корона для Трубецкого оказалась потерянной навсегда. Собор снарядил депутацию в Кострому, к Михаилу. Посланные от имени всей земли звали юношу на царство.

К моменту прибытия депутации в Кострому Михаил с матерью, инокиней Марфой, жил в Ипатьевском монастыре. Этот старинный монастырь был основан в 1330 г., когда знатный татарин Чет остановился лагерем под Костромой. Ночью ему привиделась Богоматерь. Чет тотчас принял православие, а на месте чудесного явления Богоматери заложил монастырь, названный Ипатьевским Троицким. Этот татарин Чет, ставший в православии Захаром, был предком Бориса Годунова. Здесь-то 14 апреля 1613 г. и произошла встреча московской делегации с Марфой и ее сыном Михаилом.

Участник посольства Авраамий Палицын рассказывал, что мать царя долго не соглашалась отпускать сына на царство, и ее можно понять: хотя страна находилась в ужасном положении, Марфа, зная судьбу предшественников Михаила, очень беспокоилась о будущем несмышленого 16-летнего сына. Но депутация так горячо умоляла Марфу Ивановну, что она наконец дала свое согласие. И 2 мая 1613 г. Михаил Федорович въехал в Москву, а 11 июля он венчался на царство.

Юный царь поначалу правил несамостоятельно. За него все решала Боярская дума, за его спиной стояли родственники, получившие видные места при дворе; велика была и роль матери, «Великой старицы» Марфы, женщины волевой и суровой. Она стала игуменьей кремлевского Вознесенского монастыря. Все ждали возвращения отца царя – патриарха Филарета, томившегося в польском плену. Но это произошло не скоро.

Зимой 1613 г., в момент избрания на царство, Михаил с матерью находился в родовой вотчине Романовых под Галичем. Поляки, узнав об избрании Михаила Романова в цари, решили упредить посланцев Земского соб ра и захватить юношу. Крепостной бояр Романовых Иван Сусанин, став проводником отряда поляков, шедших «разбить» вотчину Михаила, завел врагов в лесную чащу и тем погубил их, но и сам погиб от их сабель. Так Сусанин ценой своей жизни спас для России будущего царя, основателя династии.

Царь Михаил и патриарх Филарет – отец и сын у власти

В 1618 г. королевич Владислав, по-прежнему претендовавший на русский трон, вновь подошел к Москве и встал в Тушине. Потом поляки с боями дошли до Арбата, но там их остановили русские полки. После этого в селе Деулино под Троице-Сергиевым монастырем 1 декабря 1618 г. русские и польские дипломаты заключили перемирие. А уже 1 июня 1619 г., согласно ему, около Вязьмы произошел обмен пленными. В числе людей, вернувшихся из плена, оказался и отец царя патриарх Филарет. Ему устроили торжественную встречу. У Пресни царь Михаил Федорович, стоя на коленях, приветствовал отца, который тоже опустился на колени перед своим сыном – царем.

Патриарх Филарет, человек сильный и волевой, прожил трудную, полную противоречий жизнь. Не раз ему угрожала опасность – при дворе полусумасшедшего Ивана Грозного, в келье монастыря, куда его в 1600 г. заточил Годунов, во времена Шуйского. В 1606 г. царь Василий, уступая мнению бояр, согласился на избрание Филарета патриархом. Потом же, обвинив его в распространении слухов о спасении «царя Дмитрия» из Москвы, отказался его поддерживать.

В октябре 1608 г. Филарет был в Ростове и при взятии ростовского Кремля войсками Тушинского вора находился вместе с защитниками города в главном соборе, воодушевляя их на сопротивление. Когда положение осажденных стало безвыходным, Филарет вышел навстречу осаждавшим собор с хлебом и солью, но тушинцы его схватили, бросили в простую телегу и как пленника повезли в свою «воровскую столицу». Там его принял Лжедмитрий II и сделал патриархом. Позже, при бегстве тушинцев, Филарета схватили верные Шуйскому люди. Он был оставлен в Москве, но лишен патриаршества. Тогда Филарет активно интриговал против Шуйского, а потом уже и открыто выступил за его свержение. Во время Семибоярщины Филарет отправился с делегацией в лагерь Сигизмунда под Смоленском, где поляки объявили его пленным и увезли в Польшу. Пленение затянулось на 8 лет.

С возвращения 70-летнего Филарета и до самой его смерти в 1634 г. в стране установилось двоевластие отца и сына («правили нераздельно»). Филарета вновь избрали патриархом, при этом он носил царский титул «Великий государь». Подобно монарху, Филарет принимал иноземных послов, ведал важнейшими государственными делами. Опыта в этих делах ему было не занимать. Правил патриарх Филарет осмотрительно, во всех начинаниях правительства стремился добиться поддержки Земских соборов, которые собирались часто.
С помощью «дозора», или переписи, он провел первый после разорения («Московской разрухи») учет земель, стремился обеспечить дворян поместьями. Важно, что Филарет признал законными владения тех дворян, которые в годы Смуты, «перелетая», получали земли и от Шуйского, и от Лжедмитрия, и от Владислава, и от других правителей. Эта разумная политика успокоила общество, как, впрочем, и успешная борьба с казачьей вольницей и разбоями.

Завершение Смуты, царские свадьбы

Постепенно жизнь в России входила в нормальную колею. Отряды казаков, так досаждавших властям, либо рассеялись, получив земли, либо их разбили в сражениях правительственные войска. После гибели Лжедмитрия II Иван Заруцкий сошелся с Мариной Мнишек. Он рассылал по всей стране грамоты с требованием присягать малолетнему сыну Марины, царевичу Ивану Дмитриевичу. В конце 1613 г. в кровопролитном сражении под Воронежем войско Заруцкого потерпело поражение, и атаман, вместе с Мариной и Иваном, бежал в Астрахань. Захватив город и убив воеводу, он хотел поднять на Россию ногайских татар, волжских казаков, просить помощи у персидского шаха и турецкого султана. Тут правительство действовало незамедлительно – стрельцы внезапно осадили Астрахань. Застигнутые врасплох приходом московских полков, казаки поступили в силу своих исконных обычаев. В обмен на помилование они схватили и выдали Заруцкого, Марину и Ивана властям. Заруцкого посадили на кол, а 4-летнего Ивана повесили в Москве. Марина умерла в тюрьме от болезни и тоски.

Став у власти, Филарет хотел упрочить положение новой династии удачным браком Михаила. Поначалу он искал сыну невесту за границей. Племянницу датского короля Христиана русским дипломатам сосватать не удалось, как и родственницу шведского короля Густава II Адольфа. Обязательный переход невесты в православие не устраивал королей-лютеран.

Тогда обратились к русским красавицам. В невестах долго ходила Марья Хлопова. Обычно вокруг выбора невесты кипела борьба – ведь родственники царицы взлетали очень высоко. Поэтому неудивительно, что Марью, как-то раз переевшую сластей и застрадавшую животом, оговорили перед царем, сказав, что она неизлечимо больна. Михаил тотчас отрекся от невесты. Из множества девиц он выбрал Марью Долгорукую, но через год юная царица умерла – кто-то отравил ее. Наконец в 1626 г. Михаил сыграл пышную свадьбу с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, красивой, но незнатной дворянской дочерью, ставшей матерью 10 его детей.

Главная » Английский алфавит » Московская покровская община сестер милосердия. Избрание царя михаила