Н и ежов краткая биография. «Он не умеет останавливаться»

4 февраля 1940 года был расстрелян Николай Ежов. «Железный нарком», которого называли ещё и «кровавым карликом», он стал идеальным исполнителем воли Сталина, но был сам «разыгран» в жестокой политической игре…

Еще один ученик сапожника

На фронтах не отличился

Комплекс Наполеона

Николай - зоркий глаз

«Ежовщина» и «ягодинский набор»

Рогоносец

Последнее слово

Сила большевистской партии именно в том и состоит, что она не боится правды и смотрит ей прямо в глаза (Сталин).
Поэтому правду говорить нужно, как бы тяжела она не была. Говорить правду необходимо ибо именно правдой мы выбиваем козыри из рук антисоветчиков

Если в тридцатые годы и был какой-либо человек, сравнимый по популярности со Сталиным - это был Ежов. Ежов был на рисунках, плакатах, на демонстрациях, сидел в президиумах, ему посвящали стихи, ему писали письма.

Я не буду вдаваться в судебное дело Ежова. Может, Ежов и не был иностранным шпионом. Но что ясно на 100 % - то что Ежов, встав у руля НКВД, не смог удержать себя в руках, его развратила безграничная власть, он стал легальным убийцей, но уже не мог ни понять этого, ни осознать. Именно ему повсюду мерещились враги и заговоры, именно он смог убедить в этом всех остальных, именно он затеял террор.

"...ошибся и за это должен нести ответственность. Не касаясь ряда объективных фактов, которые в лучшем случае могут кое-чем объяснить плохую работу, я хочу остановиться только на моей персональной вине как руководителя Наркомата. Во-первых, совершенно очевидно, что я не справился с работой такого ответственного Наркомата, не охватил всей суммы сложнейшей разведывательной работы. Вина моя в том, что я вовремя не поставил этот вопрос со всей остротой, по-большевистски, перед ЦК ВКП(б). Во-вторых, вина моя в том, что, видя ряд крупнейших недостатков в работе, больше того, даже критикуя эти недостатки у себя в Наркомате, я одновременно не ставил этих вопросов перед ЦК ВКП(б). Довольствуясь отдельными успехами, замазывая недостатки, барахтаясь один, пытался выправить дело. Выправлялось туго — тогда нервничал. В-третьих, вина моя в том, что я чисто Делячески подходил к расстановке кадров. Во многих случаях, политически не доверяя работнику, затягивал вопрос с его арестом, выжидал, пока подберут другого. По этим же деляческим мотивам во многих работниках ошибся, рекомендовал на ответственные посты, и они разоблачены сейчас как шпионы. В-четвертых, вина моя в том, что я проявил совершенно недопустимую для чекиста беспечность в деле решительной очистки отдела охраны членов ЦК и Политбюро. В особенности эта беспечность непростительна в деле затяжки ареста заговорщиков по Кремлю (Брюханова и др.). В-пятых, вина моя в том, что, сомневаясь в политической честности таких людей, как бывший начальник УНКВД ДВК предатель Люшков и в последнее время Наркомвнудел Украинской ССР председатель Успенский, не принял достаточных мер чекистской предупредительности и тем самым дал возможность Люшкову скрыться в Японии и Успенскому пока неизвестно куда, розыски которого продолжаются. Все это, вместе взятое, делает совершенно невозможным мою дальнейшую работу в НКВД. Еще раз прошу освободить меня от работы в Наркомате внутренних дел СССР. Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово". (из записки Н.И. Ежова в Политбюро ЦК ВКП(б) 23 ноября 1938 года)

С помощью Л.П. Берии удалось остановить террор зарвавшегося Ежова. В 1939 были пересмотрены дела множества осужденных. Триста тысяч человек были реабилитированы.

"Придя в органы НКВД, я первоначально был один. Помощника у меня не было. Я вначале присматривался к работе, а затем начал свою работу с разгрома польских шпионов, которые пролезли во все отделы органов ЧК. В их руках была советская разведка. Таким образом, я, «польский шпион», начал свою работу с разгрома польских шпионов. После разгрома польского шпионажа я сразу же взялся за чистку контингента перебежчиков. Вот так я начал свою работу в органах НКВД. Мною лично разоблачен Молчанов, а вместе с ним и другие враги народа, пролезшие в органы НКВД и занимавшие ответственные посты. Люшкова я имел в виду арестовать, но упустил его, и он бежал за границу." 3 февраля 1940 года)

"Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять" (Последнее слово Н. И. Ежова на судебном процессе 3 февраля 1940 года)

"При обыске в письменном столе в кабинете Ежова в одном из ящиков мною был обнаружен незакрытый пакет с бланком «Секретариат НКВД», адресованный в ЦК ВКП(б) Н. И. Ежову, в пакете находилось четыре пули (три от патронов к пистолету «Наган» и одна, по-видимому, к револьверу «Кольт»).
Пули сплющены после выстрела. Каждая пуля была завернута в бумажку с надписью карандашом на каждой «Зиновьев», «Каменев», «Смирнов» (причем в бумажке с надписью «Смирнов» было две пули). По-видимому, эти пули присланы Ежову после приведения в исполнение приговора над Зиновьевым, Каменевым и др. Указанный пакет мною изъят." (Из рапорта Капитана государственной безопасности Щепилова 11 апреля 1939 года)

"Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в том, что я мало их чистил. У меня было такое положение. Я давал задание тому или иному начальнику отдела произвести допрос арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашиваешь его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Не чистил лишь только их в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа". (Последнее слово Н. И. Ежова на судебном процессе 3 февраля 1940 года)
Даже в последний день Ежов не смог осознать тот ужас, отцом которого он был.

Однако у вождя не было полной уверенности в том, что его главенствующая позиция закреплена окончательно. Поэтому нужно было срочно делать то, что могло установить абсолютную власть, например, ускорить тезис классовой борьбы. Начальник НКВД Николай Иванович Ежов вмиг обзавелся прозвищем Кровавый комиссар, потому что с его легкой руки многие люди были обречены на погибель.

Детство и юность

Биографические сведения о Николае Ивановиче Ежове крайне противоречивы. Доподлинно известно только то, что будущий нарком появился на свет 9 апреля (1 мая) 1895 года в обычной семье, в которой воспитывался вместе с братом и сестрой.

О родителях «сталинского питомца» нет достоверных сведений. По одной из версий, отец партийного деятеля Иван Ежов был литейщиком, по другой – глава семейства служил в Литве, где и женился на местной девушке, а потом, встав на ноги, устроился в земскую стражу. Но, по некоторым сведениям, отец Николая Ивановича был дворником, который убирался у дома владельца.

Коля посещал общеобразовательную школу, но умудрился проучиться только два или три года. Впоследствии Николай Иванович в графе «образование» писал «неоконченное низшее». Но, несмотря на это, Николай был грамотным человеком и редко допускал в своих письмах орфографические и пунктуационные ошибки.

После школьной скамьи, в 1910 году Ежов отправился к родственнику в город на Неве, дабы обучиться портняжному делу. Это ремесло пришлось Николаю Ивановичу не по вкусу, но зато он вспоминал, как, будучи 15-летним подростком, пристрастился к гомосексуальным утехам, однако и с дамами Ежов тоже кутил.

Через год молодой человек бросил шитье и устроился учеником слесаря. Летом 1915 года Ежов добровольно пошел в Русскую Императорскую армию. Во время службы Николай Иванович не отличился никакими заслугами, потому что был переведен в нестроевой батальон из-за своего роста в 152 см. Благодаря такому телосложению карлик Ежов смотрелся нелепо даже с левого фланга.

Политика

В мае 1917 года Ежов получил партийный билет РКП(б). О дальнейшей революционной деятельности наркома биографам ничего не известно. Через два года после большевистского переворота Николай Иванович был призван в Красную Армию, где служил на базе радиоформирования переписчиком.

Во время службы Ежов проявил себя активистом и быстро поднялся по служебной лестнице: уже через полгода Николай Иванович дослужился до комиссара радиошколы. Прежде чем стать Кровавым комиссаром, Ежов прошел путь от секретаря обкома до заведующего орграспредотделом ЦК ВКП(б).

Зимой 1925 года Николай Иванович познакомился с партийным аппаратчиком Иваном Москвиным, который в 1927-ом пригласил Ежова к себе в отдел инструктором. Иван Михайлович дал положительную характеристику своему подчиненному.

И вправду, Ежов обладал феноменальной памятью, и высказанные пожелания руководства никогда не оставались незамеченными. Николай Иванович подчинялся беспрекословно, но у него был существенный недостаток - политик не умел останавливаться.

«Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов – не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…», – делился воспоминаниями Москвитин.

В ноябре 1930 года Николай Иванович познакомился со своим хозяином – Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

НКВД

До 1934-го Николай Иванович заведовал орграспредотделом, а в 1933–1934 годах Ежов входил в Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке» партии. Также пребывал на должностях председателя КПК и секретаря ЦК ВКП(б). В 1934–1935 годах политик с подачи своего хозяина участвовал в деле об убийстве . Сталин не случайно послал товарища Ежова в Ленинград разбираться в истории гибели Сергея Мироновича, потому что товарищу уже не доверял.

Смерть Кирова была поводом, которым воспользовались Николай Ежов и руководство: он, не имея никаких доказательств, объявил преступниками Зиновьева и Каменева. Это дало толчок «Кировскому потоку» – репетиции масштабных сталинских репрессий.

Дело в том, что после случившегося с Сергеем Мироновичем правительство объявило об «окончательном искоренении всех врагов рабочего класса», из-за чего последовали массовые политические аресты.

Ежов сработал так, как и нужно было вождю. Поэтому неудивительно, что 25 сентября 1936 года, находясь в отпуске в Сочи, и Сталин отправили в ЦК срочную телеграмму с просьбой назначить Ежова на пост наркома внутренних дел.

Здесь маленький рост Николая Ежова пришелся кстати, ведь Сталин окружал себя людьми, на которых можно было смотреть свысока. Если верить журналу записей посетителей, то Ежов появлялся в кабинете генсека каждый день, и по частоте заходов его опережал только .

По слухам, Николай Иванович приносил в кабинет Сталина списки людей, обреченных на погибель, и вождь ставил галочки только напротив знакомых фамилий. Следовательно, смерти сотен и десятков тысяч людей были на совести наркома.

Известно, что за расстрелом Зиновьева и Каменева Николай Иванович наблюдал лично. И далее он вытащил пули из трупов, которые подписал фамилиями убитых и хранил их на своем столе в качестве трофея.

На 1937–1938 годы пришелся вошедший в историю так называемый Большой террор – то время, когда сталинские репрессии достигли своего апогея. Также это время называют «ежовщиной» благодаря стахановской работе наркома, сменившего Генриха Ягоду.

Под расстрелы попадали сторонники , Каменева и Зиновьева, а также «социально-вредные элементы» и уголовники, а вот доносы, вопреки распространенному мнению, не играли большой роли. Также были распространены пытки, в которых нарком участвовал лично.

Личная жизнь

Ежов был человеком скрытным, и многие, знающие о его характере, боялись заводить с ним тесные отношения, потому что Николай Иванович не щадил никого - ни друзей, ни близких. Под опалу попали даже его бывшие начальники, дававшие Ежову положительные рекомендации.

Также он устраивал попойки и оргии, в которых участвовали как мужчины, так и женщины. Поэтому считается, что Николай Иванович был не голубым, а бисексуалом. Нередко бывшие собутыльники Ежова были позднее «рассекречены» как «враги народа». Помимо прочего, нарком неплохо пел, но не смог утвердиться на оперной сцене из-за своего физического недостатка.

Что касается личной жизни, то первой избранницей Николая Ивановича была Антонина Алексеевна Титова, а второй – Евгения Соломоновна Ежова, которая якобы покончила жизнь самоубийством до ареста мужа. Но, по неподверженной информации, жену отравил сам Николай Иванович, опасаясь, что раскроется ее связь с троцкистами. Собственных детей у наркома не было. В семье Ежовых воспитывалась приемная дочь Наталья Хаютина, которая после смерти родителей была отправлена в детдом.

Смерть

Смерти Николая Ивановича предшествовала опала: после того как донос (якобы он готовил государственный переворот) на наркома обсуждался правительством, Николай Иванович попросил об отставке, виня себя в том, что «почистил» недостаточное количество чекистов, всего лишь 14 тысяч человек.

В ходе допроса Ежов был избит чуть ли не до смерти. Николая Ивановича арестовали и .

«У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен …», – говорил Николай Иванович в последнем слове на суде.

3 февраля 1940 года Ежов был приговорен к расстрелу. Перед казнью бывший нарком пел «Интернационал» и, по воспоминаниям палача с Лубянки Петра Фролова, плакал. В честь Николая Ивановича называли улицы, города и села, сняли документальные фильмы. Правда, имя наркома населенные объекты носили только с 1937 по 1939 годы.

В начале 1940 года был расстрелян Николай Ежов. "Железный нарком", которого называли ещё и "кровавым карликом", он стал идеальным исполнителем воли Сталина, но был сам "разыгран" в жестокой политической игре.

Еще один ученик сапожника

Детство Коли Ежова было непростым. Он родился в бедной крестьянской семье, образования практически не получил, только закончил начальную школу в Мариамполе. В 11 лет он отправился на заработки и обучение ремеслу в Петербург. Жил у родственников. По официальной биографии, Коля работал на нескольких заводах, по неофициальной - был учеником сапожника и портного. Ремесло Ежову давалось непросто. Даже слишком. В 15 лет, когда ещё был учеником сапожника, то пристрастился к мужеложеству. Он предавался этому делу до самой смерти, но не брезговал и женским вниманием.

На фронтах не отличился

Николай Ежов в 1915 году пошел на фронт добровольцем. Ему очень хотелось славы и очень хотелось выполнять приказы, но Ежов оказался плохим солдатом. Его ранили и он был отправлен в тыл. Потом его и вовсе признали негодным к военной службе по причине маленького роста. Как самого грамотного из солдат, его назначили писарем. В Красной армии Ежов тоже не стяжал ратных подвигов. Болезненного и нервного, из рядовых его отправили быть переписчиком при комиссаре управления базы. Неудачная военная карьера, однако, позже сыграет на руку Ежову, станет одной из причин расположения к нему Сталина.

Комплекс Наполеона

Сталин был невысоким (1,73) и свое ближайшее окружение старался формировать из людей не выше себя. Ежов в этом отношении был для Сталина просто находкой. Его рос - 1, 51 см очень выгодно показывал величие вождя. Низкий рост долго был проклятием Ежова. Его не воспринимали всерьез, погнали из армии, полмира смотрело на него свысока. Это развило в Ежове очевидный "комплекс Наполеона". Он не был образован, но интуиция, доходящая до уровня звериного чутья помогала ему прислуживать тому, кому следует. Он был идеальным исполнителем. Как собака, которая выбирает только одного хозяина, он выбрал своим хозяином Иосифа Сталина. Только ему он беззаветно служил и почти в буквальном смысле "таскал хозяину кости". Вытеснение "комплекса Наполеона" выражалось и в том, что Николай Ежов особенно любил проводить допросы высоких людей, к ним он был особенно жесток.

Николай - зоркий глаз

Ежов был наркомом "одноразовым". Сталин использовал его для "большого террора" с умением гроссмейстера. Ему нужен был человек, не отличившийся на фронтах, не имеющий глубоких связей с правительственной верхушкой, человек, способный ради желания выслужиться на все, способный не спрашивать, а слепо исполнять. На параде в мае 1937 года Ежов стоял на трибуне Мавзолея в окружении тех, на кого он уже завел тома уголовных дел. На могиле с телом Ленина он стоял с теми, кого продолжал называть "товарищами" и знал, что "товарищи" - фактически мертвецы. Он бодро улыбался и махал трудовому советскому народу своей маленькой, но цепкой рукой. В 1934 году Ежов и Ягода отвечали за контроль настроения делегатов на XVII съезде. Во время тайного голосования они бдительно отмечали, за кого голосуют делегаты. Свои списки "неблагонадежных" и "врагов народа" Ежов составлял с людоедским фанатизмом.

"Ежовщина" и "ягодинский набор"

Дело расследования убийства Кирова Сталин поручил Ежову. Ежов постарался на славу. "Кировский поток", у основания которого стояли обвиненные в заговоре Зиновьев и Каменев, утянул за собой тысячи людей. Всего в 1935 из Ленинграда и Ленинградской области были выселены 39 660 человек, 24 374 человек были приговорены к разным наказаниям. Но это было только начало. Впереди был "большой террор", в ходе которого, как любят выражаться историки "была обескровлена армия", а часто ни в чем неповинные люди этапами ехали в лагеря без всякой возможности вернуться. К слову, наступление Сталина на военных сопровождалось рядом «отвлекающих манёвров». 21 ноября 1935 года впервые в СССР было введено звание «Маршал Советского Союза», присвоенное пяти высшим военачальникам. Во время чистки из этих пяти человек двое были расстреляны, а один погиб от пыток во время допросов. С простыми людьми Сталин с Ежовым "финтов" не использовали. Ежов лично рассылал разнарядки по областям, в которых призывал увеличивать лимит по "первой", расстрельной категории. Ежов не только подписывал приказы, но и любил лично присутствовать во время казни. В марте 1938-го приводили в исполнение приговор по делу Бухарина, Рыкова, Ягоды и других. Ягоду расстреливали последним, а до этого его и Бухарина посадили на стулья и заставили смотреть на исполнение приговора. Показательно, что вещи Ягоды Ежов хранил до конца своих дней. В "ягодинский набор" входила коллекция порнографических фотографий и фильмов, пули, которыми были убиты Зиновьев и Каменев, а также резиновый фаллоимитатор...

Рогоносец

Николай Ежов был предельно жестоким, но на редкость трусоватым. Он отправлял в лагеря и ставил к стенке тысячи людей, но не мог ничего противопоставить тем, к кому его "хозяин" был неравнодушен. Так, в 1938 году Михаил Шолохов совершенно безнаказанно сожительствовал с законной супругой Ежова Суламифью Соломоновной Хаютиной (Файгенберг). Любовные встречи проходили в номерах московских гостиниц и прослушивались спецаппаратурой. Распечатки записей интимных подробностей регулярно ложились на стол наркома. Ежов не вытерпел и велел отравить супругу. С Шолоховым же предпочел не связываться.

Последнее слово и "фотошоп"

10 апреля 1939 года Ежов был арестован при участии Берии и Маленкова в кабинете последнего. Дело Ежова, по утверждению Судоплатова, вёл лично Берия и его ближайший сподвижник Богдан Кобулов. Ежова обвинили в подготовке государственного переворота. Как делаются эти дела Ежов прекрасно знал, потому на суде не оправдывался, а только жалел, что "недоработал": "Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в том, что я мало их чистил. У меня было такое положение. Я давал задание тому или иному начальнику отдела произвести допрос арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашиваешь его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Не чистил лишь только их в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа".

После смерти Ежова его начали удалять с фотографий со Сталиным. Так смерть маленького злодея помогла развитию искусства ретуши. Ретуши истории.

Народный комиссар внутренних дел СССР (1936-1938), генеральный комиссар госбезопасности (1937). Один из главных организаторов массовых репрессий в СССР. Год, на всём протяжении которого Ежов находился в должности - 1937 - стал символическим обозначением репрессий; сам этот период очень рано стали называть ежовщиной.

Начало карьеры

Из рабочих. В 1917 году вступил в большевистскую партию.

В годы Гражданской войны - военный комиссар ряда красноармейских частей, где служил до 1921 года. После окончания Гражданской войны он уезжает в Туркестан на партийную работу.

В 1922 году - ответственный секретарь областного комитета парти Марийской Автономной области, секретарь Семипалатинского губкома, затем Казахского краевого комитета партии.

С 1927 года - на ответственной работе в ЦК ВКП(б). Отличался, по мнению некоторых слепой верой в Сталина, по мнению других, вера в Сталина была лишь маской, чтобы войти в доверие у руководства страны, и на высших постах преследовать свои цели. Кроме того, он отличался жесткостью характера. В 1930-1934 годы он заведует Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК ВКП(б), то есть реализует на практике кадровую политику Сталина. С 1934 г. Ежов - председатель Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б).

Во главе НКВД

1 октября 1936 года Ежов подписывает первый приказ по НКВД о своём вступлении в исполнение обязанностей народного комиссара внутренних дел Союза ССР.

Как и его предшественнику Г. Г. Ягоде, Ежову подчинялись и органы государственной безопасности (Генеральное управление ГБ - ГУГБ НКВД СССР), и милиция, и вспомогательные службы вроде управления шоссейных дорог и пожарной охраны.

На этом посту Ежов, в деятельном сотрудничестве со Сталиным и обычно по его прямым указаниям, занимался координацией и осуществлением репрессий против лиц, подозревавшихся в антисоветской деятельности, шпионаже (статья 58 УК РСФСР), «чистками» в партии, массовыми арестами и высылками по социальному, организационному, а затем и национальному признаку. Систематический характер эти кампании приняли с лета 1937 года, им предшествовали подготовительные репрессии в самих органах госбезопасности, которые «чистили» от сотрудников Ягоды. В этот период предельно широко использовались внесудебные репрессивные органы: т. н.(«особые совещания (ОСО)» и «тройки НКВД»). При Ежове органы госбезопасности стали зависеть от руководства партии гораздо сильнее, чем при Ягоде.

Женой наркома Ежова была Евгения (Суламифь) Соломоновна Хаютина. Предполагается что Михаил Кольцов и Исаак Бабель были любовниками Евгении Соломоновны. Незадолго до ареста Ежова Хаютина покончила жизнь самоубийством (отравилась). Приёмная дочь Ежова и Хаютиной, Наталия, после помещения в 1939 г. в детдом получила фамилию матери, под которой и жила в дальнейшем.

При Ежове проведён ряд громких процессов против бывшего руководства страны, закончившихся смертными приговорами, особенно Второй Московский процесс (1937), Дело военных (1937) и Третий Московский процесс (1938). В своём рабочем столе Ежов хранил пули, которыми были расстреляны Зиновьев, Каменев и другие; эти пули были изъяты впоследствии при обыске у него.

Данные о деятельности Ежова в области собственно разведки и контрразведки неоднозначны. По отзывам многих ветеранов разведки, Ежов был в этих делах абсолютно не компетентен и всю энергию посвящал выявлению внутренних «врагов народа». С другой стороны, при нём органами НКВД был похищен в Париже генерал Е. К. Миллер (1937) и проводился ряд операций против Японии. В 1938 году руководитель дальневосточного НКВД Люшков бежал в Японию (это стало одним из предлогов для отставки Ежова).

Ежов считался одним из главных «вождей», его портреты печатались в газетах и присутствовали на митингах. Широкую известность получил плакат Бориса Ефимова «Ежовые рукавицы», где нарком берёт в ежовые рукавицы многоголовую змею, символизирующую троцкистов и бухаринцев. Была опубликована «Баллада о наркоме Ежове», подписанная именем казахского акына Джамбула Джабаева (по некоторым данным, сочинённая «переводчиком» Марком Тарловским).

Подобно Ягоде, Ежов незадолго до своего ареста был смещён из НКВД на менее важный пост. Первоначально его по совместительству назначили наркомом водного транспорта (НКВТ): эта должность имела отношение к предшествующей его деятельности, так как сеть каналов служила важным средством внутренней связи страны, обеспечивающим государственную безопасность, и возводилась зачастую силами заключённых. После того, как 19 ноября 1938 года в Политбюро обсуждался донос на Ежова, поданный начальником НКВД Ивановской области Журавлёвым, 23 ноября Ежов написал в Политбюро и лично Сталину прошение об отставке. В прошении Ежов брал на себя ответственность за деятельность различных врагов народа, проникших по недосмотру в органы, а также за бегство ряда разведчиков за границу, признавал, что «делячески подходил к расстановке кадров» и т. п. Предвидя скорый арест, Ежов просил Сталина «не трогать моей 70-летней старухи матери». Вместе с тем Ежов подытожил свою деятельность так: «Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово…»

9 декабря 1938 года «Правда» и «Известия» опубликовали следующее сообщение: «Тов. Ежов Н. И. освобождён, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта». Его преемником стал Л. П. Берия, несколько умеривший репрессии (произошёл временный отказ от «списочных» кампаний, от использования особых совещаний и троек) и реабилитировавший некоторых репрессированных в 1936-1938 гг. (в рамках так называемой «кампании против клеветы»).

Арест и смерть

10 апреля 1939 года нарком водного транспорта Ежов был арестован по обвинению в «руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подготовке террористических актов против руководителей партии и государства и вооруженного восстания против Советской власти». Содержался в Сухановской особой тюрьме НКВД СССР.

Согласно обвинительному заключению, «Подготовляя государственный переворот, Ежов готовил через своих единомышленников по заговору террористические кадры, предполагая пустить их в действие при первом удобном случае. Ежов и его сообщники Фриновский, Евдокимов и Дагин практически подготовили на 7 ноября 1938 года путч, который, по замыслу его вдохновителей, должен был выразиться в совершении террористических акций против руководителей партии и правительства во время демонстрации на Красной площади в Москве». Кроме того, Ежов обвинялся в уже преследуемом по советским законам мужеложстве (которое, впрочем, тоже совершал якобы «действуя в антисоветских и корыстных целях»).

На следствии и суде Ежов отвергал все обвинения и единственной своей ошибкой признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от врагов народа. В последнем слове на суде Ежов заявил: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен... Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол... Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело...» 3 февраля 1940 года Ежов Н. И. приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР был приговорен к исключительной мере наказания - расстрелу; приговор приведен в исполнение на следующий день, 4 февраля того же года.

Из воспоминаний одного из исполнителей приговора: «И теперь в полусонном, а точнее - полуобморочном, состоянии Ежов брел в сторону того особого помещения, где приводилась в исполнение сталинская „Первая категория“ (расстрел). …Ему велели всё снять. Он сначала не понял. Затем побледнел. Пробормотал что-то вроде: „А как же…“ …Он торопливо стянул с себя гимнастерку… для этого ему пришлось вынуть из карманов брюк руки, и его наркомовские галифе - без ремня и пуговиц - свалились… Когда один из следователей замахнулся на него, чтобы ударить, он жалобно попросил: „Не надо!“ Тогда многие вспомнили, как он истязал в их кабинетах подследственных, особенно сатанея при виде могучих рослых мужчин (рост Ежова был 151 см). Тут не удержался конвоир - врезал прикладом. Ежов рухнул… От его крика все будто с цепи сорвались. Он не устоял, а когда поднялся, изо рта у него текла струйка крови. И он уже мало напоминал живое существо».

Об аресте и расстреле Ежова никаких публикаций в советских газетах не было - он «исчез» без объяснений для народа. Единственной внешней приметой падения Ежова стало переименование в 1939 недавно названного в его честь города Ежово-Черкесска в Черкесск.

В 1998 году Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации признала Н. И. Ежова не подлежащим реабилитации.

Главная » Английский алфавит » Н и ежов краткая биография. «Он не умеет останавливаться»