Штирлиц знал. Позитивно обо всём

Мюллер Штирлицу:
— Мы в 1941 не взяли Москву, потому что были морозы –40 градусов.
А сейчас жара +40 градусов и им все нипочем.
— Видите ли, Мюллер: все, что 40 градусов — русскому хорошо.
***
Штирлицу пришла шифровка:
«Алекс Юстасу. Связной ожидает вас сегодня в баре Элефант. Пароль — Эййяфьялайокулль».
Штирлиц понял, что это провал.
***
Поздно вечером в доме Штирлица раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал томный голос радистки Кэт,
— Штирлиц, вам наверное одному не спится?
— Отчего же! Спиться я могу и один! — ответил Штирлиц и налил очередной стакан водки...
***
— Штирлиц, у вас есть план?
— Обижаете герр Мюллер. У меня — водка. Я русский разведчик, а не туркменский!
***
Штирлиц избивал Мюллера столиком. Когда Штирлиц выдохся, Толик с энтузиазмом продолжал избиение
***
— Вот это номер! — подумал Штирлиц.
— Шестой, — стыдливо потупила глаза Кэт.
***
Радистка Кэт говорит Штирлицу:
— Приходите сегодня вечером, у меня никого не будет дома.
— Странно, — подумал Штирлиц. — Зачем же тогда приходить?
***
Штирлиц увидел маляра, которой ходил по улицам и закрашивал все нецензурные слова на стенах домов.
— Модератор, — подумал Штирлиц.
***
В ставке Гитлера только Штирлиц работал на пол ставки.
***
2009г. В рейхсканцелярии смотрят цветную версию «17 мгновений весны»:
— Почему у меня такое синее лицо? Неужели я столько пил на съемках? — подумал Мюллер.
— Экранка, — подумал Штирлиц.
***
— Василий Иванович, а все-таки обидно, что Штирлица раскрасили, а нас нет!
— Да нафига, Петька, нам этот мейкап? Анекдотом больше, анекдотом меньше...
***
Кальтенбруннер звонит Мюллеру:
— Вы видели новую версию фильма про Штирлица? Он теперь цветной!
— Китаец, что ли?
***
Радует глаз новый сборник анекдотов про Штирлица: анекдоты все те же, зато буквы — РАЗНОЦВЕТНЫЕ!
***
— Штирлиц, — сказал Мюллер, — у меня к вам партийное задание...
— Я беспартийный, — прервал его Штирлиц.
— Странно: в вашем досье сказано, что вы член Национал-социалистической партии.
— А, вы про эту, — догадался Штирлиц.
***
Во время воздушной тревоги Штирлиц снова пробрался в кабинет Шелленберга. Он никогда не упускал возможности позвонить в Москву нахаляву.
***
Штирлиц пришел на встречу со связным в знакомый бар и заказал 100 грамм водки.
— Водка у нас закончилась ещё два дня назад, — извинился бармен.
— Ну, тогда 100 грамм коньячку.
— Коньячок у нас закончился вчера, — огорченно сказал бармен.
— Ну, а пиво-то есть?
— Увы, закончилось сегодня...
«Значит, связной уже здесь» — подумал Штирлиц...
***
Штирлиц ударил штурмбанфюрера Холтоффа, явившегося к нему по заданию Мюллера, бутылкой водки по затылку. Эсэсовец упал бездыханным.
— Что русскому хорошо, немцу – смерть, — с удовольствием констатировал Штирлиц.
***
В очереди в столовую стоят Мюллер, Борман, Гиммлер и другие сотрудники. Распихав всех, к буфетной стойке подходит Штирлиц, берет обед и садится за крайний столик. Очередь с обалделым видом провожает его взглядом.
Голос за кадром:
— Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.
***
Вячеслав Тихонов как-то напился и попал в вытрезвитель. Сержант его спрашивает:
— Как ваша фамилия?
Тот отвечает:
— Штирлиц.
— Как ваша настоящая фамилия?
— Штирлиц.
Сержант видит, что от него нет толку. Отправляет его спать. Утром сержант держа паспорт Тихонова говорит:
— Что же Вы товарищ Тихонов — мы Вас вчера пьяного подобрали. Спрашивали как Ваша фамилия, а Вы: Штирлиц, Штирлиц?
Тихонов:
— А я думал что в гестапо попал...
***
Штирлиц в очередной раз пришел на выручку фрау Заурих.
Бабушка фрау Заурих была родом из России, поэтому она всегда делилась выручкой своего магазина со Штирлицем.
***
«Жена ушла, — подумал Штирлиц, — Но я ещё ушлее!»

Штирлициада (из цикла "Поиграемся с классиками")

Проснувшись, как обычно, рано утром ровно в шесть,
Максим Максимыч Штирлиц, зная меру,
яичко всмятку скушал (не любил он много есть)
и стал ловить волну ЭсЭсЭсЭра.
Сегодня за средою, как всегда, пришёл четверг
(не только рыбный день *, - день инструктажа),
и, полный ностальгии, Макс всё думал о Москве
и ждал сигнала – вдруг чего прикажут!
Шифровка долгожданная ему взласкала слух.
Припомнив тут же всё, чему учили,
Максим, всё записавши, перевёл устало дух
и стал читать. Инструкции гласили:
«Сходи на Фридрихштрассе, пять - во двор, а там бачок
для мусора. Легко найти в нём сможешь
орешек грецкий. Но его не пробуй нипочём
вскрывать – враз заметут (избави Боже!)
Кладёшь в карман – дуй на базар, там наш агент Дуду
арбузами торгует. Ты подходишь
и выбираешь третий слева во втором ряду,
пароль произнеся (случайно, вроде).
Когда придёшь ты с ним домой, то, взяв большой стилет,
разрежешь аккуратно – только прямо,
в одной из половинок будет рация для Кэт,
в другой – вставная челюсть из вольфрама.
Про рацию совсем просечь не сможет немчура –
учёные подумали немножко –
и сделали такую, что не снилась нам вчера –
она замаскирована под брошку.
Вольфрамовая челюсть – чтоб орех ты смог разгрызть –
ведь он у нас особый – вскрыть не просто.
Учёные не зря над этим думали надысь
(пришлось, увы, слегка нарушить ГОСТы **).
И, вскрыв орех, получишь ты дальнейший инструктаж,
заданье, так сказать, не для профанов.
Удачи! Шлёт тебе привет великий Сталин наш,
а также дядя твой из Магадана.»
Всё сделав по инструкции, Максимка думать стал:
что раньше – навестить ли Кэт иль всё же
орех разгрызть? Воспитан был, однако, неспроста –
решил, что подождать орешек может.
Сначала – Кэт, она совсем, бедняга, заждалась,
не может, комсомолка, без работы.
Тем более, скучаю я. Другая «ипостась»,
пожалуй, подождёт и до субботы...
Отдать Катюхе рацию – в том не было проблем.
Коттедж стоял на правом бреге Рейна,
и Кэт для конспирации устроилась в гарем,
что там давно держал посол Бахрейна...
Опустим здесь детали, как общался Штирлиц с Кэт,
любой, включив чуть-чуть воображенья,
поймёт. А мы сейчас вернёмся в главный наш сюжет...
В субботу вскрыв орех без промедленья,
Максим прочёл: «По нашим данным, подлый дядя Сэм ***,
понятья не имея о морали,
якшаться с немцами решил. Ну, янки! Чтоб совсем
предатели нам здесь не поднасрали,
тебе, Максим, заданье будет: надобно узнать,
кого послал Адольф на те контакты».
Опешив, Штирлиц помянул невольно чью-то мать,
подумав: «Неудобно даже как-то.
Ну, блин, очухались в Кремле! Известно мне давно,
что Вольф отправлен был к америкосам,-
мне Борман сам сказал о том. Ну, право же, смешно,
что Сталин не владеет сим вопросом.
Совсем мышей не ловит наш прославленный генсек!
Другое дело: коль нужны детали
(ну, типа протокола), то тогда во всей красе
я их готов представить генацвале.
Коль мне бы намекнули (через Плейшнера хотя б),
то я не стал бы лазить по помойкам,
а выбрал старый способ – можно всё узнать у баб,
когда ты их затаскиваешь в койку.»
Советская разведка всё умеет – и Максим
смог выполнить заданье очень лихо –
как истый патриот, в кровати был неудержим,
и расколоть сумел он Борманиху.
И сразу все секреты баба выдала ему,
а он – всё в Кремль тотчас же: битте-дритте.
И Сталин благодарный враз послал на Колыму
депешу: дядю, мол, освободите.
Не может быть врагом народа он, когда для нас
племяш узнал столь важные детали...
................................................
Слыхал я, что Максимка нынче послан в Гондурас –
и там ещё бузить не перестали.

Примечания:

1.Во многих регионах четверг был рыбным днём
2.ГОСТы – Государственные Стандарты
3.Дядя Сэм – прозвище американцев в Советском Союзе

АЛОГИЗМ ЛОГИКИ Штирлиц сейчас ничего не видел, кроме его шеи. Сильная, аккуратно подстриженная, она почти без всякого изменения переходила в затылок Мюллера. Штирлиц видел две поперечные складки, которые словно отчерчивали черепную коробку от тела - такого же, впрочем, сбитого, сильного, аккуратного, а потому бесконечно похожего на все тела и черепа, окружавшие Штирлица эти последние двенадцать лет. Порой Штирлиц уставал от той ненависти, которую он испытывал к людям, в чьем окружении ему приходилось работать последние двенадцать лет. Сначала это была ненависть осознанная: враг есть враг. Чем дальше он в механическую, повседневную работу аппарата СД, тем больше получал возможность видеть процесс изнутри, из "святая святых" фашистской диктатуры. И его первоначальное видение гитлеризма как единой устремленной силы постепенно+ трансформировалось в полное непонимание происходящего: столь алогичны и преступны по отношению к народу были акции руководителей. Об этом говорили между собой не только люди Шелленберга или Канариса - об этом временами осмеливались говорить даже гестаповцы, сотрудники Геббельса и люди из рейхсканцелярии. Стоит ли так восстанавливать против себя весь мир арестами служителей церкви? Так ли необходимы издевательства над коммунистами в концлагерях? Разумны ли массовые казни евреев? Оправдано ли варварское обращение с военнопленными - особенно русскими? - эти вопросы задавали себе не только рядовые сотрудники аппарата, но и руководители типа Шелленберга, а в последние дни - Мюллера. Но, задавая друг другу подобные вопросы, понимая, сколь пагубна политика Гитлера, они тем не менее этой пагубной политики служили аккуратно, исполнительно, а некоторые виртуозно и в высшей мере изобретательно. Они превращали идеи фюрера и его ближайших помощников в реальную политику, в те зримые акции, по которым мир судил о рейхе. Лишь точно выверив свое убеждение о том, что политику рейха сплошь и рядом делают люди, критически относящиеся к изначальным идеям этой политики, Штирлиц понял, что им овладела иная ненависть к этому государству - не та, что была раньше, а яростная, подчас слепая. В подоплеке этой слепой ненависти была любовь к народу, к немцам, среди которых он прожил эти долгие двенадцать лет. "Введение карточной системы? В этом виноваты Кремль, Черчилль и евреи. Отступили под Москвой? В этом виновата русская зима. Разбиты под Сталинградом? В этом повинны изменники-генералы. Разрушены Эссен, Гамбург и Киль? В этом виноват вандал Рузвельт, идущий на поводу у американской плутократии". И народ верил этим ответам, которые ему готовили лица, не верившие ни в один из этих ответов. Цинизм был возведен в норму политической жизни, ложь стала необходимым атрибутом повседневности. Появилось некое новое, невиданное ранее понятие "правдолжи", когда, говоря друг другу в глаза, люди, знающие правду, говорили друг другу ложь, опять-таки точно понимая, что собеседник принимает эту необходимую ложь, соотнося ее с известной ему правдой. Штирлиц возненавидел тогда безжалостную французскую пословицу: "Каждый народ заслуживает своего правительства". Он рассуждал: "Это национализм наоборот. Это оправдание возможного рабства и злодейства. Чем виноват народ, доведенный Версалем до голода, нужды и отчаяния? Голод рождает своих "трибунов" - Гитлера и всю остальную банду". Штирлица одно время пугала эта его глухая, тяжелая ненависть к "коллегам". Среди них было немало наблюдательных и острых людей, которые умели смотреть в глаза и понимать молчание. Он благодарил бога, что вовремя "замотивировал" болезнь глаз и поэтому все время ходил в дымчатых очках, хотя поначалу ломило в висках и раскалывалась голова - зрение-то у него было отменным. "Сталин прав, - думал Штирлиц. - Гитлеры приходят и уходят, а немцы остаются. Но что с ними будет, когда уйдет Гитлер? Нельзя же надеяться на танки - наши и американские, которые не позволят возродить нацизм в Германии? Ждать, пока вымрет поколение моих "товарищей" - и по работе, и по возрасту? Вымирая, это поколение успеет растлить молодежь, детей своих, бациллами оправданной лжи и вдавленного в сердца и головы страха. Выбить поколение? Кровь рождает новую кровь. Немцам нужно дать гарантии. Они должны научиться пользоваться свободой. А это, видимо, самое сложное: научить народ, целый народ, пользоваться самым дорогим, что отпущено каждому, - свободой, которую надежно гарантирует закон..." Одно время Штирлицу казалось, что массовое глухое недовольство среди аппарата при абсолютной слепоте народа, с одной стороны, и фюрера - с другой, вот-вот обернется новым путчем партийной, гестаповской и военной бюрократии. Этого не случилось, потому что каждая из трех этих групп преследовала свои интересы, свои личностные выгоды, свои маленькие цели. Как и фюрер, Гиммлер, Борман, они клялись рейхом и германской нацией, но интересовали их только они сами, только их собственное "я"; чем дальше они отрывались от интересов и нужд простых людей, тем больше эти нужды и интересы становились для них абстрактными понятиями. И чем дольше "народ безмолвствовал", тем чаще Штирлиц слышал от своих "коллег": "Каждая нация заслуживает своего правительства". Причем говорилось об этом с юмором, спокойно, временами издевательски. "Временщики - они живут своей минутой, а не днем народа. Нет, - думал Штирлиц, - никакого путча они не устроят. Не люди они, а мыши. И погибнут, как мыши, - каждый в своей норе..." Мюллер, сидевший в любимом кресле Штирлица, у камина, спросил: - А где разговор о шофере? - Не уместился. Я же не мог остановить Бормана: "Одну минуту, я перемотаю пленку, партайгеноссе Борман!" Я сказал ему, что мне удалось установить, будто вы, именно вы, приложили максимум усилий для спасения жизни шофера. - Что он ответил? - Он сказал, что шофер, вероятно, сломан после пыток в подвалах, и он больше не сможет ему верить. Этот вопрос его не очень интересовал. Так что у вас развязаны руки, обергруппенфюрер. На всякий случай подержите шофера у себя, и пусть его как следует покормят. А там видно будет. - Вы думает, им больше не будут интересоваться? - Кто? - Борман. - Смысл? Шофер - отработанный материал. На всякий случай я бы подержал его. А вот где русская пианистка? Она бы сейчас нам очень пригодилась. Как там у нее дела? Ее уже привезли из госпиталя? - Каким образом она могла бы нам пригодиться? То, что ей надлежит делать в радиоигре, она будет делать, но... - Это верно, - согласился Штирлиц. - Это, бесспорно, очень все верно. Но только представьте себе, если бы удалось каким-то образом связать ее с Вольфом в Швейцарии. Нет? - Утопия. - Может быть. Просто я позволяю себе фантазировать... - Да и потом, вообще... - Что? - Ничего, - остановил себя Мюллер, - просто я анализировал ваше предложение. Я перевез ее в другое место, пусть с ней работает Рольф. - Он перестарался? - Да. Несколько перестарался. - И потому его убили? - негромко спросил Штирлиц. Он узнал об этом, когда шел по коридорам гестапо, направляясь на встречу с Борманом. - Это мое дело, Штирлиц. Давайте уговоримся: то, что вам надо знать, вы от меня знать будете. Я не люблю, когда подсматривают в замочную скважину. - С какой стороны? - спросил Штирлиц жестко. - Я не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе. Я игрок, а не болван. - Всегда? - улыбнулся Мюллер. - Почти. - Ладно. Обговорим и это. А сейчас давайте-ка прослушаем еще раз этот кусочек... Мюллер нажал кнопку "стоп", оборвавшую слова Бормана, и попросил: - Отмотайте метров двадцать. - Пожалуйста. Я заварю еще кофе? - Заварите. - Коньяку? - Я его терпеть не могу, честно говоря. Вообще-то я пью водку. Коньяк ведь с дубильными веществами, это для сосудов плохо. А водка просто греет, настоящая крестьянская водка. - Вы хотите записать текст? - Не надо. Я запомню. Тут любопытные повороты... Штирлиц включил диктофон. "Борман. Знает ли Даллес, что Вольф представляет Гиммлера? Штирлиц. Думаю, что догадывается. Борман. "Думаю" в данном случае не ответ. Если бы я получил точные доказательства, что он расценивает Вольфа как представителя Гиммлера, тогда можно было бы всерьез говорить о близком развале коалиции. Возможно, они согласятся иметь дело с рейхсфюрером, тогда мне необходимо получить запись их беседы. Сможете ли вы добыть такую пленку? Штирлиц. Сначала надо получить от Вольфа уверения в том, что он выступает, как эмиссар Гиммлера. Борман. Почему вы думаете, что он не дал таких заверений Даллесу? Штирлиц. Я не знаю. Просто я высказываю предположение. Пропаганда врагов третирует рейхсфюрера, они считают его "исчадием ада". Они скорее всего постараются обойти вопрос о том, кого представляет Вольф. Главное, что их будет интересовать, - кого он представляет в плане военной силы. Борман. Мне надо, чтобы они узнали, кого он представляет, от самого Вольфа. Именно от Вольфа... Или - в крайнем случае - от вас... Штирлиц. Смысл? Борман. Смысл? Смысл очень большой, Штирлиц. Поверьте мне, очень большой. Штирлиц. Чтобы проводить операцию, мне надо понимать ее изначальную задумку. Этого можно было бы избежать, если бы я работал вместе с целой группой, когда каждый приносит шефу что-то свое, и из этого обилия материалов складывается точная картина. Тогда мне не следовало бы знать генеральную задачу: я бы выполнял свое задание, отрабатывал свой узел. К сожалению, мы лишены такой возможности. Борман. Как вы думаете, обрадуется Сталин, если позволить ему узнать о том, что западные союзники ведут переговоры не с кем-то, а именно с вождем СС Гиммлером? Не с группой генералов, которые хотят капитулировать, не с подонком Риббентропом, который совершенно разложился и полностью деморализовался, но с человеком, который сможет из Германии сделать стальной барьер против большевизма? Штирлиц. Я думаю, Сталин не обрадуется, узнав об этом. Борман. Сталин не поверит, если ему об этом сообщу я. А что, если ему об этом сообщит враг национал-социализма? Например, ваш пастор? Или кто-либо еще... Штирлиц. Вероятно, кандидатуры следует согласовать с Мюллером. Он может подобрать и устроить побег "стоящему человеку. Борман. Мюллер то и дело старается сделать мне любезность. Штирлиц. Насколько мне известно, его положение крайне сложно: он не может играть ва-банк, как я, - он слишком заметная фигура. И потом, он подчиняется непосредственно Гиммлеру. Если понять эту сложность, я думаю, вы согласитесь, что никто другой, кроме него, не выполнит эту задачу в том случае, если он получит вашу поддержку. Борман. Да, да... Об этом потом. Это деталь. О главном: ваша задача - не срывать, а помогать переговорам. Ваша задача - не затушевывать связь бернских заговорщиков с Гиммлером, а выявлять эту связь. Выявлять в такой мере, чтобы скомпрометировать ею Гиммлера в глазах фюрера, Даллеса - в глазах Сталина, Вольфа - в глазах Гиммлера. Штирлиц. Если мне понадобится практическая помощь, с кем мне можно контактировать? Борман. Выполняйте все приказы Шелленберга, это залог успеха. Не обходите посольство, это их будет раздражать: советник по партии будет знать о вас. Штирлиц. Я понимаю. Но, возможно, мне понадобится помощь против Шелленберга. Эту помощь мне может оказать только один человек - Мюллер. В какой мере я могу опираться на него? Борман. Я не очень верю преданным людям. Я люблю молчунов..." В это время зазвонил телефон. Штирлиц заметил, как Мюллер вздрогнул. - Простите, обергруппенфюрер, - сказал он и снял трубку. - Здесь Штирлиц... И он услыхал в трубке голос Кэт. - Это я, - сказала она. - Я... - Да! - ответил Штирлиц. - Слушаю вас, партайгеноссе. Где вас ждать? - Это я, - повторила Кэт. - Как лучше подъехать? - снова помогая ей, сказал Штирлиц, указывая Мюллеру на диктофон: мол, Борман. - Я в метро... Я в полиции... - Как? Понимаю. Слушаю вас. Куда мне подъехать? - Я зашла позвонить в метро... - Где это? Он выслушал адрес, который назвала Кэт, потом еще раз повторил: "Да, партайгеноссе" - и положил трубку. Времени для раздумья не было. Если его телефон продолжали слушать, то данные Мюллер получит лишь под утро. Хотя скорее всего Мюллер снял прослушивание: он достаточно много сказал Штирлицу, чтобы опасаться его. Там видно будет, что предпринять дальше. Главное - вывезти Кэт. Он уже знает многое, остальное можно додумать. Теперь - Кэт. Она осторожно опустила трубку и взяла свой берет, которым накрыла то место на столе, где под стеклом лежало ее фото. Шуцман по-прежнему не смотрел на нее. Она шла к двери, словно неживая, опасаясь окрика за спиной. Но люди из гестапо уведомили полицию, что хватать следует женщину молодую, двадцати пяти лет, с ребенком на руках. А тут была седая баба лет сорока, и детей у нее на руках не было, а то, что глаза похожи - так сколько таких похожих глаз в мире? - Может быть, вы подождете меня, обергруппенфюрер? - А Шольц побежит докладывать Гиммлеру, что я отсутствовал неизвестно где больше трех часов? В связи с чем этот звонок? Вы не говорили мне, что он должен звонить... - Вы слышали - он просил срочно приехать... - Сразу после беседы с ним - ко мне. Ночевать я буду у себя в кабинете. - Вы считаете, что Шольц работает против вас? - Боюсь, что начал. Он глуп, я всегда держал исполнительных и глупых секретарей. Но оказывается, они хороши в дни побед, а на грани краха они начинают метаться, стараясь спасти себя. Дурачок, он думает, что я хочу погибнуть героем... А рейхсфюрер хорош: он так конспирирует свои поиски мира, что даже мой Шольц смог понять это. Шольца не будет: дежурит какой-то фанатичный мальчик - он к тому же пишет стихи... Через полчаса Штирлиц посадил в машину Кэт. Еще полчаса он мотался по городу, наблюдая, нет ли за ним хвоста, и слушал Кэт, которая плача рассказывала ему о том, что случилось с ней сегодня. Слушая ее, он старался разгадать, было ли ее поразительно легкое освобождение частью в дьявольской игре Мюллера или произошел тот _с_л_у_ч_а_й_, который известен каждому разведчику и который бывает раз в жизни. Он мотался по городу, потом поехал по дорогам, окружавшим Берлин, в машине было тепло. Кэт сидела рядом, а дети спали у нее на коленях, и Штирлиц продолжал рассуждать: "Попадись я теперь, Мюллер все-таки получит данные о разговоре с женщиной, а не с Борманом, - я провалю все. И у меня уже не будет возможности сорвать игру Гиммлера в Берне". Штирлиц затормозил у дорожного указателя: до Рубинерканала было три километра. Отсюда можно добраться до Бабельсберга через Потсдам. "Нет, - решил Штирлиц. - Судя по тому, как были перепутаны местами чашки на кухне, днем у меня сидели люди Мюллера. Кто знает, может быть - для моей же "безопасности", - они вернутся туда по указанию Мюллера, особенно после этого звонка". - Девочка, - сказал он, резко затормозив, - перебирайся назад. - А что случилось? - Ничего не случилось. Все в порядке, маленькая. Теперь все в полном порядке. Теперь мы с тобой победители. Нет? Закрой окна синими шторами и спи. Печку я не буду выключать. Я запру тебя - в моей машине тебя никто не тронет. - А куда мы едем? - Недалеко, - ответил Штирлиц. - Не очень далеко. Спи спокойно. Тебе надо отоспаться - завтра будет очень много хлопот и волнений... - Каких волнений? - спросила Кэт, усаживаясь удобнее на заднем сиденье. - Приятных, - ответил Штирлиц и подумал: "С ней будет очень трудно. У нее шок, и в этом ее винить нельзя". Он остановил машину, не доезжая трех домов до особняка Вальтера Шелленберга. "Только бы он был дома, - повторял, как заклинание, Штирлиц, - только бы он не уехал к Гиммлеру в Науэн или в Хохенлихен к Гебхардту, только бы он был дома!" Шелленберг был дома. - Бригаденфюрер, - сказал Штирлиц, не раздеваясь. Он присел на краешек стула напротив Шелленберга, который был в теплом халате и в шлепанцах, надетых на босу ногу (Штирлиц отметил для себя - совершенно непроизвольно, - какая у него нежная матовая кожа на щиколотках), - Мюллер что-то знает о миссии Вольфа в Швейцарии. - Вы с ума сошли, - сказал Шелленберг, - этого не может быть... - Это факт, и Мюллер мне предложил на него работать. - А почему Мюллер предложил работать на него именно вам? - Наверное, его люди вышли на пастора; это наше спасение, и я должен ехать в Берн. Я стану вести пастора, а вы должны после моего сигнала дезавуировать Вольфа. Штирлиц всегда копал до самой сути. Шелленберг все хватал с лета. - Поезжайте в Берн, немедленно... - А документы? Или воспользоваться "окном"? - Это глупо. Вас схватят швейцарские контрразведчики, им надо выслуживаться перед американцами и красными в конце драки. Нет, поезжайте к нам и выберите себе надежные документы. Я позвоню. - Не надо. Напишите. - У вас есть перо? - Лучше, если вы сделаете это своим. Шелленберг потер лицо ладонями и сказал, заставив себя рассмеяться: - Я еще не проснулся - вот в чем дело. Когда Штирлиц уехал, Шелленберг, одевшись, вызвал машину и сказал шоферу: - В санаторий доктора Гебхардта. Там сейчас находилась штаб-квартира Гиммлера. 14.3.1945 (06 ЧАСОВ 32 МИНУТЫ) А Штирлиц гнал машину к границе, имея в кармане два паспорта: на себя и свою жену фрау Ингрид фон Кирштайн. Когда пограничный шлагбаум Германии остался позади, он обернулся к Кэт и сказал: - Ну вот, девочка. Считай, что все. БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ Он ошибся. Встретившись в Берне с пастором Шлагом, он понял, что ничего еще не кончилось. Наоборот, он понял: все еще только начинается. Он понял это, познакомившись с записью беседы, состоявшейся между Даллесом и агентом СС Гогенлоэ. Эту запись пастор получил через людей бывшего канцлера Брюнинга. Враги говорили как друзья, и внимание их было сосредоточено, в частности, на "русской опасности". "Юстас - Алексу. В дополнение к отправленным материалам о переговорах Даллес - Вольф. Препровождая при сем копию беседы Даллеса с полковником СС князем Гогенлоэ, считаю необходимым высказать следующие соображения: 1. Как мне кажется, Даллес не информирует полностью свое правительство о контактах с СС. Видимо, он информирует свое правительство о контактах с "противниками" Гитлера. К таким ни Гогенлоэ, ни Вольф не относятся. 2. Рузвельт неоднократно заявлял о том, что цель Америки, как и всех участников антигитлеровской коалиции, - безоговорочная капитуляция Германии. Однако Даллес, как это явствует из записи беседы, говорил о компромиссе, даже о сохранении определенных институтов гитлеризма. 3. Всякая коалиция предполагает честность участников союза по отношению друг к другу. Допуская на минуту мысль, что Даллес прощупывал немцев, ведя подобного рода беседу, я вынужден опровергнуть себя, поскольку каждому разведчику будет очевидна выгода немцев и проигрыш Даллеса: то есть немцы узнали больше о позиции Америки, чем Даллес о позициях и намерениях Гитлера. 4. Я допустил также мысль, что разведчик Даллес начал "провокацию" с немцами. Но в прессе Швейцарии его открыто называют личным представителем президента. Возможно ли организовывать провокацию человеку, являющемуся личным представителем Рузвельта? Вывод: либо определенные круги Запада начали вести двойную игру, либо Даллес близок к предательству интересов США как одного из членов антигитлеровской коалиции. Рекомендация: необходимо дать знать союзникам, что наша сторона информирована о переговорах, происходящих в Швейцарии. Рассчитываю в ближайшее же время передать через налаженную связь новые подробности бесед, которые имеют здесь место между Вольфом и Даллесом. Впрочем, я бы не считал это беседами - в том плане, в какой известен дипломатии. Я бы называл это сепаратными переговорами. Я нарушил свое правило - выступать с любого рода рекомендациями - лишь потому, что ситуация сложилась критическая, и необходимы срочные меры, которые позволят спасти антигитлеровскую коалицию от провокаций, возможно, в конечном счете двусторонних. Юстас". После того, как это экстренное донесение было отправлено в Центр, Штирлиц сел в машину и уехал к озеру - в тишину и одиночество. Ему было сейчас, как никогда, плохо; он чувствовал себя опустошенным, обворованным. Он-то помнил, какое страшное ощущение пережил в сорок первом году двадцать второго июня - весь тот день, пока молчал Лондон. И он помнил, какое громадное облегчение испытал он, услышав речь Черчилля. Несмотря на самые тяжелые испытания, выпавшие на долю Родины летом сорок первого года, Штирлиц был убежден, причем отнюдь не фанатично, но логически выверенно, в том, что победа - как бы ни был труден путь к ней - неминуема. Ни одна держава не выдерживала войны на два фронта. Последовательность целей - удел гения, действия которого подчинены логике. А бесконтрольная маниакальность фюрера, жившего в мире созданных им иллюзий, обрекла германскую нацию на трагедию. Вечером двадцать четвертого июня Штирлиц был на приеме в румынском посольстве. Обстановка была торжественной, лица гостей светились весельем, тускло мерцали тяжелые ордена генералов, искрилось сладковатое румынское вино, сделанное по рецептам Шампани, произносились торжественные речи, в которых утверждалась непобедимость германо-румынского военного содружества, а Штирлиц чувствовал себя здесь словно в дешевом балагане, где люди, дорвавшиеся до власти, разыгрывают страшную феерию жизни, не чувствуя, что сами-то они уже нереальны и обречены. Штирлиц считал, что Германия, зажатая между Советским Союзом и Великобританией, а в недалеком будущем и Штатами - Штирлиц верил в это, - подписала себе смертный приговор. Для Штирлица было едино горе Минска, Бабьего Яра или Ковентри: те, кто сражался против гитлеризма, были для него братьями по оружию. Дважды - на свой страх и риск - он спасал английских разведчиков в Голландии и Бельгии без всяких на то просьб и указаний. Он спасал своих товарищей по борьбе, он просто-напросто выполнял свой солдатский долг. Он испытывал гордость за ребят Эйзенхауэра и Монтгомери, когда они пересекли Ла-Манш и спасли Париж; он был счастлив, когда Сталин пришел на помощь союзникам во время гитлеровского наступления в Арденнах. Он верил, что теперь этот наш громадный и крохотный мир, уставший от войн, предательств, смертей и вражды, наконец обретет долгий и спокойный мир, и забудут дети картонное шуршание светомаскировок, а взрослые - маленькие гробики. Штирлиц не хотел поверить в возможность сепаратного сговора гитлеровцев с союзниками - в каком бы виде он ни выражался - до тех пор, пока сам лицом к лицу не столкнулся с этим заговором. Штирлиц мог понять, что толкало к этому сговору Шелленберга и всех остальных, кто был за ним: спасение жизней, страх перед ответственностью - и все эти чисто личные мотивы маскировались высокими словами о спасении западной цивилизации и противостоянии "большевистским ордам". Все это Штирлиц понимал и считал действия Шелленберга разумными и единственно для нацистов возможными. Но он не мог понять, сколько ни старался быть объективным, позицию Даллеса, который самим фактом переговоров заносил руку на единство союзников. "А если Даллес не политик и даже не политикан? - продолжал рассуждать Штирлиц. Он сидел на скамейке возле озера, сгорбившись, надвинув на глаза кепи, острее, чем обычно, ощущая свое одиночество. - А что, если он попросту рисковый игрок? Можно, конечно, не любить Россию и бояться большевиков, но обязан понимать, что сталкивать Америку с нами - это значит обрекать мир на такую страшную войну, какой еще не было в истории человечества. Неужели зоологизм ненависти так силен в людях того поколения, что они смотрят на мир глазами задряхлевших представлений? Неужели дряхлые политиканы и старые разведчики смогут столкнуть нас лбами с американцами?" Штирлиц поднялся - ветер с озера был пронизывающим; он почувствовал озноб и вернулся в машину. Он поехал в тот пансионат "Вирджиния", где остановился профессор Плейшнер - тот написал об этом в открытке: "Вирджинский табак здесь отменно хорош". В "Вирджинии" было пусто: почти все постояльцы уехали в горы. Кончался лыжный сезон, загар в эти недели был каким-то особенным, красно-бронзовым, и долго держался, поэтому все имевшие мало-мальскую возможность отправлялись в горы: там еще лежал снег. - Могу я передать профессору из Швеции, я запамятовал его имя, несколько книг? - спросил он портье. - Профессор из Швеции сиганул из окна и умер. - Когда? - Третьего дня, кажется, утром. Пошел - такой, знаете ли, веселый - и не вернулся. - Какая жалость... А мой друг, тоже ученый, просил передать ему книги. И забрать те, которые были у профессора. - А позвоните в полицию. Они забрали все его вещи. Они вам все отдадут, если вы докажете, что там есть ваши книги. - Спасибо, - сказал Штирлиц, - я так и сделаю. Он проехал по улице, где находилась явка. На окне стоял цветок - сигнал тревоги. Штирлиц все понял. "А я считал его трусом", - вспомнил он. Он вдруг представил себе, как профессор выбросился из окна - маленький, тщедушный и тихий человек. Он подумал: какой же ужас испытал он в свои последние секунды, если решился кончить с собой здесь, на свободе, вырвавшись из Германии. Конечно, за ним шло гестапо. Или они устроили ему самоубийство, поняв, что он будет молчать?..

) сыграл в фильме "Семнадцать мгновений весны".

Конечно речь о славном штандартен-фюрере Ш Т И Р Л И Ц Е

Шпионаж- это подсмотреть и использовать.
А просто подсмотреть - это извращение.

Штирлиц спросил Кэт:
- Вы любите фильмы про любовь?
- Бесспорно! - ответила Кэт.
- А я с порно, - признался Штирлиц.

Штирлиц погладил кошку. Кошка зашипела и сдохла.
"Странно", подумал Штирлиц и поплевал на утюг.

На родине Штирлиц очень любил петь.
Но в Германии это было редкое имя...

- Cтой! Кто идет?
- Дождь! - ответил Штирлиц и забарабанил по стеклу.
Штирлиц выстрелил в упор, упор упал.

Штирлиц выстрелил в упор - упор упал навзничь, взничь вскочил и бросился наутек, утек кpичал и отбивался.

Штирлиц подумал. Ему понравилось. Он подумал еще раз.

Штирлица бил озноб. Озноб служил в Гестапо.

Штирлиц заложил ногу за ногу. На следующий день Ногу-за-ногу забрало Гестапо.

Штирлиц надел шляпу набекрень. Набекрень ушел домой без шляпы.

Штирлиц шел вразвалку. Он не знал, что "Развалка" закрыта.

Штирлиц топил печку. Через час печка утонула.

Штирлиц в миг выпрыгнул в окно. "МиГ" взревел и скрылся в облаках.

Штирлиц выглянул из-за угла и увидел очередь - он быстро упал на землю и очередь прошла мимо.

К Штирлицу летел свинец. Штирлиц свернул за угол. Свинец с хрюканьем промчался мимо.

Штирлиц сел в раскоряк. Раскоряк завелся и поехал.

Штирлиц шел по Берлину и увидел проституток. "Недосуг," - подумал Штирлиц.

Штирлиц склонился над картой. Его неудержимо рвало на Родину.

Штирлиц стрелял из двух автоматов по очереди. Очередь заметно редела.

Штирлиц вышел из кабачка и, упав лицом в грязь, уснул. Через 15 минут он проснется - сработает годами выработанный рефлекс.

Штирлиц открыл сейф и вытащил записку Мюллера. Мюллер громко кричал и сопротивлялся.

Штирлиц шел по улице и поднял глаза. Это были голубые глаза пастора Шлага.

Штирлиц выстрелил Мюллеру в голову. Пуля отскочила. "Броневой," - подумал Штирлиц.

Шеленберг попросил у Штирлица сигарету. "Табаков" - подумал Штирлиц.

"Тише, вы мешаете мне подслушивать" - сказал Штирлиц. "Тихонов" - догадался Мюллер.

Штирлиц встал спозаранку и дернул занавеску. Он не знал, что Позаранку и Занавеску - румынские разведчицы.

Пуля попала Штирлицу в голову. "Разрывная," - пораскинув мозгами, догадался Штирлиц.

Штирлиц увидел людей в советской военной форме, в маскхалатах и с автоматами. "Разведчики," - догадался Штирлиц.

Штирлиц упал с четырнадцатого этажа. Так широко раскидывать мозгами ему еще не приходилось.

Штирлиц бежал скачками. Скоро качки отстали.

Штирлиц бежал вприпрыжку - в "Припрыжке" его ждало вино и много женщин.

Штирлиц шел вприпрыжку. В "Припрыжке" давали пиво.

Встретив гестаповцев, Штирлиц выхватил шашку и закричал: "Порублю!". Гестаповцы скинулись по рублю и убежали.

Гестаповцы ставили машину на попа. "Бедный пастор," - подумал Штирлиц.

Штирлиц увидел на окне 38 утюгов и понял, что явка провалена.

Мюллер шел по улице. Вдруг ему на голову упал кирпич. "Вот те раз," - подумал Мюллер. "Вот те два," - подумал Штирлиц, бросая второй кирпич.

Гестапо обложило все выходы, но Штирлиц вышел через вход.

Из окна дуло. Штирлиц подошел к окну. Дуло исчезло.

Штирлиц шел в припрыжку. Там его ждали Мюллер и Борман.

Штирлиц знал наверняка. Наверняк тоже знал Штирлица.

- Партизаны! - впопыхах крикнул Штирлиц. На следующий день в попыхи нагрянула рота карателей.

Штирлиц шел по весеннему лесу, на деревьях висели почки.
- Опять проделки гестапо. - подумал он.

Штирлиц хотел повесить занавеску, но сделать это было нелегко - Занавеску сопротивлялся и бил его по голове гантелей.

Штирлиц дрался с огоньком. Огонек дрался как мог. А Мог был профессионалом.

Штирлиц выстрелил в слепую. Слепая упала навзничь. Взничь пискнул и убежал.

Штирлиц стрелял вслепую - слепая бегала и кричала.

Штирлиц шел по узеньким улицам Берна. Вдруг сзади раздался глухой удар об асфальт.
"Плейшнер", - не оборачиваясь, догадался Штирлиц.

Мюллер шел по лесу и услышал стук. "Дятел," - подумал Мюллер.
"Сам ты дятел," - подумал Штирлиц, сворачивая рацию.

Штирлиц достал свой любимый кастет. "Сейчас будет бить"-подумал Борман. "Да, и очень больно"-подумал Штирлиц.

Штирлиц поймал собаку. Напоил ее бензином и отпустил. Собака пробежала 50 метров и упала.
- Наверное, бензин кончился - подумал Штирлиц.

Штирлиц выстрелил в слепую. Слепая упала как подкошенная. Подкошенную Штирлиц застрелил накануне.

Штирлиц шел по городу в поисках явки, но попадались лишь "Прима" и "Родопи".

Мюллер раскрыл явку Штирлица, но получил по морде и больше не брал чужих сигарет.

Штирлиц шел по лесу и напоролся на сук. Суки разбежались с визгом. Визг бежал первым.

Штирлиц порол чушь. Чушь отчаянно визжала.

Штирлиц вышел наружу - Ружа была агентом польской спецслужбы.

Штирлиц топил буржуйку. На следующий день в газетах появилась заметка о зверском убийстве сотрудницы гестапо.

Штирлиц с Мюллером поздно вечером выходят из ресторана.
Штирлиц:
- Послушайте, Мюллер, давайте снимем девочек?
Мюллер:
- Мягкое у вас сердце, Штирлиц. Пусть до утра повисят.

В понедельник Штирлица повели на расстрел.
"Да, тяжело начинается неделя," - подумал Штирлиц.

К концу войны положение Германии было столь плачевно, что даже в рейхсканцелярии приходилось стоять в очереди для того, чтобы купить колбасы. Однако Штирлиц, вопреки всем нормам поведения, всегда брал без очереди. Гестаповцы очень возмущались этим. Они еще не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.

Штирлиц проснулся в тюремной камере. Он совершенно не помнил, как сюда попал, какое сегодня число и какая в городе власть. После долгих размышлений он наконец решил, что если войдет гестаповец, надо будет сказать: "Хайль Гитлер, я - штандартенфюрер СС фон Штирлиц", а если войдет советский солдат - представиться: "Я - полковник Исаев".
В этот момент входит милиционер и говорит: "Ну и нажрались Вы вчера, товарищ Тихонов".

Штирлиц толкнул дверь. Дверь не открылась. Штирлиц толкнул сильнее. Дверь даже не шелохнулась. Штирлиц ударил ногой. С тем же успехом. Штирлиц разбежался и бросился на дверь всем телом. Дверь не поддавалась.

Штирлиц вошел в кабинет к Мюллеру. Никого не было. Штирлиц подошел к сейфу и подергал за ручку. Сейф не открывался. Убедившись, что он один, Штирлиц достал пистолет и несколько раз выстрелил в замок. Затем подергал за ручку - сейф не открывался. Тогда он достал гранату и положил ее под сейф. Раздался взрыв; когда дым рассеялся, Штирлиц снова подошел к сейфу и подергал за ручку. Сейф не открывался.
"Закрыто," - догадался Штирлиц.

- Штирлиц, Вы еврей!
- А я - немецкий

- Штирлиц, Вы еврей!
- Что Вы, Мюллер, я русский.

- Какого цвета у меня трусы? - спросил Мюллер.
- Красные, - не задумываясь, ответил Штирлиц.
- Вот Вы и попались! - воскликнул Мюллер, - Цвет моих трусов кроме меня знает лишь русская радистка!
- Не валяйте дурака, Мюллер, - спокойно ответил Штирлиц, - и застегните ширинку.

Штирлицу сообщили, что у него в России родился сын. Скупая мужская слеза выкатилась из его глаза. Штирлиц не был на Родине уже пять лет.

Гитлер принимает в своем кабинете Муссолини. Вдруг дверь распахивается, входит Штирлиц, ни на кого не обращая внимания, подходит к сейфу, открывает его своим ключом и начинает рыться в нем, выбрасывая ненужные документы на пол. - Кто это? - удивленно спрашивает дуче.
- Русский разведчик Исаев, - безразличным тоном отвечает фюрер, - У нас Штирлицем числится.
- Так почему же ты его не арестуешь?
- А, все равно отвертится.

Идет заседание в ставке Гитлера. Вдруг в кабинет входит Штирлиц с подносом апельсинов, ставит поднос на стол, подбирает комбинацию к сейфу, читает и фотографирует все документы, кладет их обратно, закрывает сейф и спокойно уходит. После минуты оцепенения Гитлер приходит в себя и кричит:
- Кто это такой?!
- Да это русский шпион Исаев - отвечает Мюллер
- Почему вы его не арестовали и не расстреляли?!!!
- Мы уж пытались, все равно отвяжется, скажет что апельсины приносил.

- Штирлиц, - устало сказал Мюллер, - Вы отвертелись, когда мы обнаружили Ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас Вам не отвертеться! Почему Ваше удостоверение пахнет русской водкой?!!
- Вы знаете, Мюллер, - не менее устало ответил Штирлиц, - когда Шелленберг ставил на мое удостоверение печать, он предварительно подышал на нее.

Штирлиц шел по Берлину, за ним волочился парашют, а мимо проезжал патруль. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

Штирлиц в буденовке, в шароварах с лампасами, с шашкой наголо, шел по коридорам управления РСХА, волоча за собой деревянную кобуру с маузером. Никогда он еще не был так близок к провалу.

Проходя коридорами гестапо, Штирлиц обратил внимание на пристальные взгляды эсэсовцев и понял, что его раскрыли. Единственное, чего он не мог понять, что же все-таки выдало его, то ли звезда Героя Советского Союза, то ли автомат ППШ, висевший у него на шее, то ли волочащиеся за спиной длинные стропы парашюта...

Штирлиц шел по Берлину.Мюллер узнал в нем советского разведчика, но не по ППШ, небрежно наброшенному на плечо, и не по парашюту, волочившемуся сзади, а по клейму фабрики "Большевичка", которое забыли отпороть с внутреннего кармана пиджака по истинно русской безалаберности.

23 февраля Штирлиц надел свою старую, любимую буденовку, взял в руки красное знамя и, распевая революционные песни, пошел к рейхсканцелярии. В это день он как никогда был близок к провалу.

Штирлиц скакал по коридору Гестапо на деревянной лошадке, в буденовке и с шашкой наголо. На него
никто не обращал внимания: все знали, что он празднует 23-е февраля.

- Никак не могу, Штирлиц, привыкнуть к тому, что вы русский шпион! - сказал Борман.
- А что здесь такого?! Ленин, например - немецкий!

Шелленберг знал: Штирлиц - агент советской разведки, но он медлил с арестом, так как ему было жаль терять такого исполнительного и толкового сотрудника.

Апрель 1945 года. Поражение Германии очевидно. Гитлер ходит по рейхсканцелярии и везде видит одну и ту же картину: офицеры пьянствуют и даже не обращают внимания на своего фюрера. Но зайдя в один из кабинетов, Гитлер обнаруживает Штирлица, который сидит за столом и работает. Увидев главу Третьего Рейха, Штирлиц вскакивает, вскидывает руку и выкрикивает: "Хайль Гитлер!" В ответ фюрер устало произносит: "Максимыч, ну хоть бы ты-то не подкалывал."

Звонок Гитлера Сталину:
- Сталин, Ваши люди не брали у меня из сейфа секретные документы?
- Выясню.
Звонок Сталина Штирлицу:

- Штирлиц, вы брали у Гитлера из сэйфа сэкрэтные докумэнты?
- Так точно.
- Так положите их на мэсто, люди волнуются.

Мюллер с бешенной скоростью мчался в автомобиле. А рядом шел Штирлиц, делая вид, что он прогуливается.

- Штирлиц, если Вы не заплатите за электричество, мы отключим вам рацию.

К дому Штирлица подъехали машины СС. Двое подошли к двери и постучали. Остальные оцепили дом.
- Штирлиц, откройте!
Штирлиц подошел к двери и тихо произнес:
- Никого нет дома.
- А кто говорит?
- Говорит Берлинское радио. Берлинское время 15 часов.
Эсэсовцы сели в машины и уехали.Голос за кадром:
- Так опытный советский разведчик водил за нос сотрудников СС в течении 5 лет.

Штирлиц зашел в столовую. Заказал гречневую кашу и кофе. Чистых вилок и ложек не было. Пришлось есть руками. За долгое время Штирлиц впервые почувствовал себя советским офицером.

Штирлиц пошел в лес за грибами. Он прошел немного вперед - грибов не было. Вернулся назад - грибов опять не было.
- Да, видно не сезон. - подумал Штирлиц и сел в сугроб.

Штирлиц пошел за грибами, но ничего не нашел и уткнулся лицом в снег.

Профессор Плейшнер выпрыгнул из окна, когда понял, что явка провалена. Никогда еще старенький ученый так широко не раскидывал мозгами.

Штирлицу нужно было переправить пастора Шлага за границу в Швейцарию. Эту операцию он задумал провести в горах. В спортивном магазине, куда зашел Штирлиц, были лыжные ботинки только 38-го размера и ему пришлось их купить. На следующий день, напутствуя пастора, Штирлиц спросил:
- Пастор, какой размер ботинок вы носите? - 45-ый.
Глядя, как с трудом пастор взбирается по снежному склону, Штирлиц подумал:
- А ведь он совсем не умеет ходить на лыжах!

Штирлиц подошел к двери и тихонько открыл ее. Свет зажегся. Он закрыл дверь - свет потух.
Штирлиц снова открыл дверь - свет опять зажегся. Закрыл дверь - свет потух.
Штирлиц третий раз открыл дверь - свет зажегся. Закрыл дверь - свет потух.
- Холодильник! - догадался Штирлиц.

Штирлиц едет по дороге на автомобиле. На обочине стоит Мюллер - голосует.

- Фиг тебе! - подумал Штирлиц, поддал газу и проехал мимо.
Через некоторое время Штирлиц опять видит голосующего Мюллера.
- Фиг тебе! - подумал Штирлиц, поддал газу и проехал мимо.
"Издевается!"- подумал Мюллер.
"Кольцевая!" - догадался Штирлиц.

Штирлиц перешел границу незаметно. Об этом он узнал из утренних газет.

Мюллер сидит дома. Стук в дверь. На пороге стоит мужик в заячьем треухе с красной звездой и рацией за спиной.
- Верблюды идут на восток, - сказал мужик.
- Верблюды идут к черту, а Ваш полковник Исаев живет в соседнем доме.

Штирлиц шел по ночному лесу на встречу с профессором Плейшнером. Услышав в кустах шипение змеи, он достал из кобуры именной ТТ, разрядил туда всю обойму. Раздвинув ветки, он увидел окровавленный труп Плейшнера.
"Бедняга, - подумал Штилиц, - он так и не научился свистеть".

Проезжая по шоссе, Штирлиц увидел голосующего Мюллера.
"Не могу же подвозить фашистского палача, погубившего миллионы советских людей", - подумал Штирлиц и проехал мимо. Увидев Мюллера через некоторое время опять, он подумал: "Не могу же я подвозить двурушника, ведущего двойную игру" - и проехал мимо. Увидев голосующего Мюллера в третий раз, он понял - "Кольцевая".

Штирлиц, где Вы так хорошо научились стрелять? - спросил Мюллер.
В ДОСААФ - быстро ответил Штирлиц и задумался, не сболтнул ли он лишнего.

Штирлиц, Борман и Гитлер играют в преферанс.
Штирлиц: "Сталинград."
Гитлер: "Как, опять?!"

Однажды у Штирлица сломался бачок, и он вызвал сантехника. Пришел переодетый в спецовку Мюллер и починил неисправный бачок. Штирлиц по привычке дал ему три рубля.
- Ах, вот вы и попались, Штирлиц, - сказал Мюллер, - ариец дал бы марку.
- Извините, группенфюрер, - ответил Штирлиц, - я на мели, поэтому пришлось одолжить деньги у русской радистки.

Штирлиц шел по длинному коридору, на встречу ему шла Кэт. Два эсэсовца несли за ней чемоданы.
"В отпуск!", - подумал Штирлиц.

Штирлиц зашел в резиденцию Абвера и на своей двери увидел "Резиденция советской разведки".
- "Гласность", - подумал Штирлиц.

Мюллер разговаривает с Шелленбергом. Рядом стоит Штирлиц.
- Опять он здесь торчит, - раздраженно заметил Мюллер.

- Давно? - поддержал разговор Штирлиц.

Штирлиц шел по коридору. Навстречу бежал Мюллер.
- Пронесло, - подумал Штирлиц.
- Тебя бы так пронесло, - подумал Мюллер.

Учительница в начале учебного года знакомится с учениками. Спрашивает одного из них:
- А как твоя фамилия, мальчик?
- Штирлиц.
- Ты что, смеешься надо мной? Чтобы завтра же привел родителей!
На следующий день приходит отец мальчика. Учительница негодует:
- Что же это такое? Я спрашиваю у вашего сына, как его фамилия, а он отвечает: "Штирлиц".
Отец, сконфуженно:
- Стесняется он. Борманы мы.

Штирлиц привез пастора Шлага в горы нелегально переходить границу. Глядя как пастор с трудом идет на лыжах, Штирлиц подумал: "Да-а, нелегко ему, он наверное лет двадцать не стоял на лыжах". Стоял июль 1944.

Штиpлиц игpал в футбол с эсэсовцами. Он сделал подножку Кальтенбpуннеpу. Судья Мюллеp показал Штиpлицу желтую каpточку. "Гоpчичник", - подумал Штиpлиц.

Штирлиц шел на связь. В радиограмме было сказано, что связных он узнает в лицо. Действительно, навстречу ему из-за угла Принцальбрехтштрассе появились Петька и Василий Иванович.Теперь Штирлицу надлежало вынуть из левого кармана серп, из правого - молот, и скрестить их перед собой. Но, хотя серп уже давно проткнул карман и на каждом шагу втыкался в ляжку, а молот оттягивал брюки так, что их приходилось поддерживать локтем, Штирлиц не торопился. Его что-то насторожило. . . Какая-то деталь. . .
На лице Василия Ивановича вместо подобающей сизой картошки с красными прожилками красовался обычный розовый нос умеренно выпивающего человека. Умеренно. . . ПО-НЕМЕЦКИ умеренно. . .
"Надо подстраховаться," решил Штирлиц и спросил:
- Простите, вы не напомните, сколько будет дважды два?
- Четыре! - немедленно последовал четкий ответ. "Ловушка Мюллера!" рассуждал Штирлиц, быстро уходя по запасному маршруту. "Настоящий Василий Иванович думал бы не меньше получаса, считал бы на пальцах и все равно бы ответил "Пять".

Мюллер: "Штирлиц, закройте окно. Дует. "
Штирлиц: "Do it yourself, motherfucker!"

Штирлиц не любил массовых расстрелов, но отказаться было как-то неудобно.

Мюллер:
- Штирлиц, на заднице Евы Браун обнаружены отпечатки ваших пальцев. Как вы это обьясните?
- Я-то объясню. А как вы объясните, как вы их там нашли?
- Я всегда жалел, Штирлиц, что вы работаете не у меня.

Штирлиц шел по Берлину в буденовке. К нему подошел Мюллер:-
Штирлиц! Вы хотя бы конспирацию соблюдали! - сказал он.
"И вправду!" - подумал Штирлиц и надел темные очки.

Идет Айсманн по улице и видит - навстречу Холтофф, грустный и в каске.
Айсман:
- Привет, дружище! Ты чего такой грустный?
Холтофф:
- Да вот, Штирлиц в гости пригласил. . .
- А почему в каске?
-Так он сказал: приходи, мол, коньяку попьем. . .

- А не могли бы вы родить? - спрашивает Мюллер у Штирлица.
- Что именно? - интересуется Штирлиц.
- Это не важно. Я просто хочу узнать, на каком языке вы будете кричать?

Мюллер, желая проверить, действительно ли Штирлиц - немец, спрашивает его ехидно:
- Штирлиц, быстренько назовите мне реку в Германии.
- Какую, группенфюрер?

- Что это вы мне принесли, Штирлиц? - удивился Шелленберг.
- С основной работы разрешение на совместительство, - буркнул Штирлиц.
Совесть чекиста не позволяла ему незаконно получать вторую зарплату.

Вот уже неделю в маленьком кабачке "Elefant" на окраине Берлина Штирлиц ждал прибытия связного. На исходе вечера в воскресенье в кабачок вошел усталый и изможденный человек в стоптанных сапогах, длинной кавалерийской шинели до пят, в буденовке и с рацией за плечами. Шестым чувством
разведчика, выработанного годами, Штирлиц понял, - это и есть связной.

Штирлиц вошел в бар.
- Дайте-ка мне водочки.
- Гер Штирлиц, а у нас ее нет.
- Ну тогда коньячку.
- И его тоже нет. . .
- А пива.
- У нас уже два дня нет ничего спиртного.
"Связной прибыл" - догадался Штирлиц.

Мюллер зашел к себе в кабинет и увидел Штирлица, подозрительно стоящего возле сейфа.
- Штирлиц, что вы здесь делаете?
- Трамвая жду.
Мюллер ушел. Но потом он заметил некоторую странность в ответе Штирлица и вернулся в кабинет.
Кабинет был пуст. "Наверное дождался"- подумал Мюллер.

Гиммлер вызывает своего сотрудника.

- 45.
- А может 54?
- Нет 45!
Гиммлер пишет характеристику "характер нордический" и вызывает следующего.
- Назовите двузначное число.
- 28.
- А может 82?
- Можно, конечно, и 82.
Гиммлер пишет характеристику "характер близок к нордическому, податлив начальству" и вызывает следующего.
- Назовите двузначное число.
- 55.
- А может... А, это Вы, Штирлиц, следующий.

Мюллер шел по рейхсканцелярии и увидел Штирлица, стоящего перед дверью Гиммлера. "Штирлиц, что Вы здесь делаете?" - "Трамвая жду." Пройдя еще немного, Мюллер обернулся. Штирлица не было.
"Видимо дождался," - решил Мюллер.

Мюллер вызывает Штирлица.
- Штирлиц, где Вы были в 1938 году?
- С Вами шеф, в Испании.
- А в 1928 году?
- С Вами на КВЖД...
- А в 1918 году?
- Василий Иванович?
- Точно, Петька!

В понедельник Штирлица повели на расстрел. "Да тяжело начинается неделя", - подумал Штирлиц.

Штирлиц шел по Берлину и увидел проституток. "Недосуг", - подумал Штирлиц.

Мюллер сказал Штирлицу: "А ведь профессор Плейшнер ваш уполномоченный. " Штирлиц долго думал откуда он упал и почему намоченный.

Штирлиц посмотрел в окно. За окном шли мужики в фуфайках и несли лыжы.
- Фуфлыжники - подумал Штирлиц.

Штирлиц шел по улицам Берлина и вдруг услышал за спиной русскую речь. "Олим хадашим" - подумал Штирлиц. ("Новые репатрианты)

Штирлиц стоял в кабинете Бормана и читал секретные документы. Вдруг в кабинет вбежал Борман, схватил со стола несколько листов бумаги и выбежал.
"ФФууу, пронесло" - подумал Штирлиц.
"Тебя бы так пронесло" - подумал Борман.

В кафе "Elefant" вошел Штирлиц. "Это Штирлиц, сейчас будет драка,"- сказал один из посетителей.
Штирлиц выпил чашечку кофе и вышел. "Нет, - возразил второй посетитель, - это не Штирлиц". "Нет, Штирлиц!"- закричал первый.
И тут началась драка.

Штирлицу сообщили, что у него в России родился сын. Скупая мужская слеза выкатилась из его глаза. Штирлиц не был на Родине уже семь лет.

"Штирлиц, если Вы не заплатите за электричество, мы отключим вам рацию. "

Штирлиц ходил по рейхсканцелярии с расстегнутой ширинкой, из которой выглядывали красные трусы. И никто не догадывался, что так он отмечает Первое Мая.

Штирлиц сидел на линии высоковольтных передач и делал вид, что читает газету. Ни свисающие стропы парашюта, ни автомат ППШ, ни граната "лимонка" на поясе не выдавали в нем советского разведчика.

Штирлиц шел по Блюмен-штрассе и услышал скрежет дерева об асфальт. Он обернулся и увидел пастора Шлага, возвращающегося из Швейцарии на лыжах.

Замахнувшись бутылкой над головой Холтоффа, Штирлиц почувствовал непреодалимое желание спать. Он засыпал, но знал, что через пол-часа проснется и добьет Холтоффа.

На стене явочной квартиры Штирлиц увидел надпись: "Явка провалена". "Явка провалена", -догадался Штирлиц. -"Вчера здесь было написано просто: "Явка".

Главная » Грамматика » Штирлиц знал. Позитивно обо всём