Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых ещё вполне процветает и все более расширяет границы и без того обширных своих имений. Заслуга в том всецело принадлежит хозяйке - Арине Петровне Головлевой. Женщина она непреклонная, строптивая, самостоятельная, привыкшая к полному отсутствию какого-либо противодействия. Муж Арины Петровны, Владимир Михайлович Головлев, как смолоду был безалаберным и бездельным, так и остался. Жизнь свою он тратит на сочинение стишков в духе Баркова, подражание пению птиц, тайное пьянство да подкарауливание дворовых девок. Потому-то Арина Петровна внимание свое устремила исключительно на дела хозяйственные. Дети, ради которых вроде бы и творились все предприятия, были ей, в сущности, обузой. Детей было четверо: три сына и дочь.

Старший сын Степан Владимирович слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. От отца перенял он неистощимую проказливость, от матери - способность быстро угадывать слабые стороны людей; эти дарования использовал для передразнивания и иного шутовства, за что был нещадно бит матерью. Поступив в университет, он не ощутил ни малейшего позыва к труду, а вместо того стал шутом у богатеньких студентов, благодаря чему, впрочем, не пропал с голоду при скуднейшем пособии. Получив диплом, Степан скитался по департаментам, пока вконец не изверился в своих чиновничьих дарованиях. Мать «выбросила сыну кусок», состоявший из дома в Москве, но, увы, и с этим запасом Степка-балбес прогорел, частью проев «кусок», частью проиграв. Продавши дом, попробовал было он выпрашивать то табачку, то денежку у зажиточных крестьян матери, живших в Москве, однако вынужден был сознаться, что бродить уже не в силах и остался ему только один путь - обратно в Головлево на даровое довольство. И Степан Владимирович отправляется домой - на семейный суд.

Дочь, Анна Владимировна, также не оправдала маменькиных ожиданий: Арина Петровна отправила её в институт в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а Аннушка однажды в ночь сбежала с корнетом и повенчалась. Мать ей «выбросила кусок» в виде чахлой деревнюшки и капитальца, но года через два молодые капитал прожили и корнет сбежал, оставив жену с дочерьми-близнецами, Аннинькой и Любинькой. Затем Анна Владимировна умерла, а посему Арина Петровна вынуждена была приютить сироток. Впрочем, и эти печальные события косвенно способствовали округлению головлевского имения, сокращая число пайщиков.

Средний сын, Порфирий Владимирович, ещё в детстве получил от Степки-балбеса прозвища Иудушки и Кровопивушки. С младенчества был он необычайно ласков, а также любил слегка понаушничать. К его заискиваниям Арина Петровна относилась с опаской, вспоминая, как перед рождением Порфиши старец-провидец бормотал: «Петух кричит, наседке грозит; наседка - кудах-тах-тах, да поздно будет!» - но лучший кусок всегда отдавала ласковому сыну ввиду его преданности.

Младший брат, Павел Владимирович, был полнейшим олицетворением человека, лишенного каких бы то ни было поступков. Может, он был добр, но добра не делал; может, был не глуп, но ничего умного не совершил. С детства остался он внешне угрюм и апатичен, в мыслях переживая события фантастические, никому вокруг не ведомые.

В семейном суде над Степаном Владимировичем паленыса участвовать отказался, предсказав сыну лишь, что ведьма его «съест!»; младший братец Павел заявил, что его мнения все равно не послушаются, а так вперед известно, что виноватого Степку «на куски рвать…». При таковом отсутствии сопротивления Порфирий Владимирович убедил маменьку оставить Степку-балбеса под присмотром в Головлеве, заранее вытребовав от него бумагу с отказом от наследственных претензий. Так балбес и остался в родительском доме, в грязной темной комнатке, на скудном (только-только не помереть) корме, кашляя над трубкой дешевого табаку и отхлебывая из штофа. Пытался он просить, чтобы прислали ему сапоги и полушубок, но тщетно. Внешний мир перестал существовать для него; никаких разговоров, дел, впечатлений, желаний, кроме как напиться и позабыть… Тоска, отвращение, ненависть снедали его, покуда не перешли в глубокую мглу отчаяния, будто крышка гроба захлопнулась. Серым декабрьским утром Степан Владимирович был найден в постели мертвым.

Прошло десять лет. Отмена крепостного права вкупе с предшествовавшими ей приготовлениями нанесла страшный удар властности Арины Петровны. Слухи изнуряли воображение и вселяли ужас: как это Агашку Агафьей Федоровной звать? Чем кормить ораву бывших крепостных - или уж выпустить их на все четыре стороны? А как выпустить, если воспитание не позволяет ни подать, ни принять, ни сготовить для себя? В самый разгар суеты тихо и смиренно умер Владимир Михайлович Головлев, благодаря Бога, что не допустил предстать перед лицо свое наряду с холопами. Уныние и растерянность овладели Ариной Петровной, чем и воспользовался Порфирий с лукавой, воистину Иудушкиной ловкостью. Арина Петровна разделила имение, оставив себе только капитал, причем лучшую часть выделила Порфирию, а похуже - Павлу. Арина Петровна про-

должала было привычно округлять имение (теперь уже сыновье), пока вконец не умалила собственный капитал и не перебралась, оскорбленная неблагодарным Порфишкой, к младшему сыну, Павлу.

Павел Владимирович обязался поить-кормить мать и племянниц, но запретил вмешиваться в его распоряжения и посещать его. Имение расхищалось на глазах, а Павел в одиночестве пил, находя успокоение в чаду пьяных фантазий, дававших победный выход его тяжкой ненависти к братцу-кровопивцу. Так и застал его смертный недуг, не давши времени и соображения на завещание в пользу сироток или маменьки. Посему имение Павла досталось ненавистному Порфишке-Иудушке, а маменька и племянницы уехали в деревеньку, когда-то «кинутую» Ариной Петровной дочери; Иудушка с ласкою проводил их, приглашая наведываться по-родственному!

Однако Любинька и Аннинька быстро затосковали в безнадежной тишине нищего именьица. После немногих отстрочек в угоду бабушке барышни уехали. Не вытерпев пустоты беспомощного одиночества и унылой праздности, Арина Петровна воротилась-таки в Головлево.

Теперь семейные итоги таковы: лишь вдовствующий хозяин Порфирий Владимирович, маменька да дьячкова дочь Евпраксеюшка (недозволенное утешение вдовца) населяют когда-то цветущее имение. Сын Иудушки Владимир покончил с собой, отчаявшись получить от отца помощь на прокормление семьи; другой сын Петр служит в офицерах. Иудушка и не вспоминает о них, ни о живом, ни об усопшем, жизнь его заполнена бесконечной массой пустых дел и слов. Некоторое беспокойство он испытывает, предчувствуя просьбы племянниц или сына, но притом уверен, что никто и ничто не выведет его из бессмысленного и бесполезного времяпрепровождения. Так и случилось: ни появление вконец отчаявшегося Петра, проигравшего казенные деньги и молившего отца о спасении от бесчестья и гибели, ни грозное материнское «Проклинаю!», ни даже скорая смерть матери - ничто не изменило существования Иудушки. Пока он хлопотал да подсчитывал маменькино наследство, сумерки окутывали его сознание все гуще. Чуть было рассвело в душе с приездом племяннушки Анниньки, живое чувство вроде проглянуло в привычном его пустословии - но Аннинька уехала, убоявшись жизни с дядей пуще участи провинциальной актрисы, и на долю Иудушки остались только недозволенные семейные радости с Евпраксеюшкой.

Однако и Евпраксеюшка уже не так безответна, как была. Раньше ей немного надо было для покою и радости: кваску, яблочек моченых да вечерком перекинуться в дурачка. Беременность озарила Евпраксеюшку предчувствием нападения, при виде Иудушки её настигал безотчетный страх - и разрешение ожидания рождением сына вполне доказало правоту инстинктивного ужаса; Иудушка отправил новорожденного в воспитательный дом, навеки разлучив с матерью. Злое и непобедимое отвращение, овладевшее Евпраксеюшкой, вскоре переродилось в ненависть к выморочному барину. Началась война мелких придирок, уязвлений, нарочитых гадостей - и только такая война могла увенчаться победой над Иудушкой. Для Порфирия Владимировича была невозможна мысль, что ему самому придется изнывать в трудах вместо привычного пустословия. Он стушевался окончательно и совсем одичал, пока Евпраксеюшка млела в чаду плотского вожделения, выбирая между кучером и конторщиком. Зато в кабинете он мечтал вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь, мысленно мстил живым и мертвым. Весь мир, доступный его скудному созерцанию, был у его ног…

Окончательный расчет для Иудушки наступил с возвращением в Головлево племянницы Анниньки: не жить она приехала, а умирать, глухо кашляя и заливая водкою страшную память о прошлых унижениях, о пьяном угаре с купцами и офицерами, о пропавшей молодости, красоте, чистоте, начатках дарования, о самоубийстве сестры Любиньки, трезво рассудившей, что жить даже и расчета нет, коли впереди только позор, нищета да улица. Тоскливыми вечерами дядя с племянницей выпивали и вспоминали о головлевских умертвиях и увечиях, в коих Аннинька яростно винила Иудушку. Каждое слово Анниньки дышало такой цинической ненавистью, что вдруг неведомая ранее совесть начала просыпаться в Иудушке. Да и дом, наполненный хмельными, блудными, измученными призраками, способствовал бесконечным и бесплодным душевным терзаниям. Ужасная правда осветилась перед Иудушкой: он уже состарился, а кругом видит лишь равнодушие и ненависть; зачем же он лгал, пустословил, притеснял, скопидомствовал? Единственною светлою точкой во мгле будущего оставалась мысль о саморазрушении - но смерть обольщала и дразнила, а не шла…

К концу страстной недели, в мартовскую мокрую метелицу, ночью Порфирий Владимирович решился вдруг сходить проститься на могилку к маменьке, да не так, как обычно прощаются, а прощенья просить, пасть на землю и застыть в воплях смертельной агонии. Он выскользнул из дома и побрел по дороге, не чувствуя ни снега, ни ветра. Лишь на другой день пришло известие, что найден закоченевший труп последнего головлевского барина, Аннинька лежала в горячке и не пришла в сознание, посему верховой понес известие к троюродной сестрице, уже с прошлой осени зорко следившей за всем происходящим в Головлеве.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

«Господа Головлёвы»

Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых ещё вполне процветает и все более расширяет границы и без того обширных своих имений. Заслуга в том всецело принадлежит хозяйке — Арине Петровне Головлевой. Женщина она непреклонная, строптивая, самостоятельная, привыкшая к полному отсутствию какого-либо противодействия. Муж Арины Петровны, Владимир Михайлович Головлев, как смолоду был безалаберным и бездельным, так и остался. Жизнь свою он тратит на сочинение стишков в духе Баркова, подражание пению птиц, тайное пьянство да подкарауливание дворовых девок. Потому-то Арина Петровна внимание своё устремила исключительно на дела хозяйственные. Дети, ради которых вроде бы и творились все предприятия, были ей, в сущности, обузой. Детей было четверо: три сына и дочь.

Старший сын Степан Владимирович слыл в семействе под именем Стёпки-балбеса и Стёпки-озорника. От отца перенял он неистощимую проказливость, от матери — способность быстро угадывать слабые стороны людей; эти дарования использовал для передразнивания и иного шутовства, за что был нещадно бит матерью. Поступив в университет, он не ощутил ни малейшего позыва к труду, а вместо того стал шутом у богатеньких студентов, благодаря чему, впрочем, не пропал с голоду при скуднейшем пособии. Получив диплом, Степан скитался по департаментам, пока вконец не изверился в своих чиновничьих дарованиях. Мать «выбросила сыну кусок», состоявший из дома в Москве, но, увы, и с этим запасом Стёпка-балбес прогорел, частью проев «кусок», частью проиграв. Продавши дом, попробовал было он выпрашивать то табачку, то денежку у зажиточных крестьян матери, живших в Москве, однако вынужден был сознаться, что бродить уже не в силах и остался ему только один путь — обратно в Головлево на даровое довольство. И Степан Владимирович отправляется домой — на семейный суд.

Дочь, Анна Владимировна, также не оправдала маменькиных ожиданий: Арина Петровна отправила её в институт в чаянье сделать из неё дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а Аннушка однажды в ночь сбежала с корнетом и повенчалась. Мать ей «выбросила кусок» в виде чахлой деревнюшки и капитальца, но года через два молодые капитал прожили и корнет сбежал, оставив жену с дочерьми-близнецами, Аннинькой и Любинькой. Затем Анна Владимировна умерла, а посему Арина Петровна вынуждена была приютить сироток. Впрочем, и эти печальные события косвенно способствовали округлению головлевского имения, сокращая число пайщиков.

Средний сын, Порфирий Владимирович, ещё в детстве получил от Стёпки-балбеса прозвища Иудушки и Кровопивушки. С младенчества был он необычайно ласков, а также любил слегка понаушничать. К его заискиваниям Арина Петровна относилась с опаской, вспоминая, как перед рождением Порфиши старец-провидец бормотал: «Петух кричит, наседке грозит; наседка — кудах-тах-тах, да поздно будет!» — но лучший кусок всегда отдавала ласковому сыну ввиду его преданности.

Младший брат, Павел Владимирович, был полнейшим олицетворением человека, лишённого каких бы то ни было поступков. Может, он был добр, но добра не делал; может, был не глуп, но ничего умного не совершил. С детства остался он внешне угрюм и апатичен, в мыслях переживая события фантастические, никому вокруг не ведомые.

В семейном суде над Степаном Владимировичем папенька участвовать отказался, предсказав сыну лишь, что ведьма его «съест!»; младший братец Павел заявил, что его мнения все равно не послушаются, а так вперёд известно, что виноватого Стёпку «на куски рвать…». При таковом отсутствии сопротивления Порфирий Владимирович убедил маменьку оставить Стёпку-балбеса под присмотром в Головлеве, заранее вытребовав от него бумагу с отказом от наследственных претензий. Так балбес и остался в родительском доме, в грязной тёмной комнатке, на скудном (только-только не помереть) корме, кашляя над трубкой дешёвого табаку и отхлёбывая из штофа. Пытался он просить, чтобы прислали ему сапоги и полушубок, но тщетно. Внешний мир перестал существовать для него; никаких разговоров, дел, впечатлений, желаний, кроме как напиться и позабыть… Тоска, отвращение, ненависть снедали его, покуда не перешли в глубокую мглу отчаяния, будто крышка гроба захлопнулась. Серым декабрьским утром Степан Владимирович был найден в постели мёртвым.

Прошло десять лет. Отмена крепостного права вкупе с предшествовавшими ей приготовлениями нанесла страшный удар властности Арины Петровны. Слухи изнуряли воображение и вселяли ужас: как это Агашку Агафьей Федоровной звать? Чем кормить ораву бывших крепостных — или уж выпустить их на все четыре стороны? А как выпустить, если воспитание не позволяет ни подать, ни принять, ни сготовить для себя? В самый разгар суеты тихо и смиренно умер Владимир Михайлович Головлев, благодаря Бога, что не допустил предстать перед лицо своё наряду с холопами. Уныние и растерянность овладели Ариной Петровной, чем и воспользовался Порфирий с лукавой, воистину Иудушкиной ловкостью. Арина Петровна разделила имение, оставив себе только капитал, причём лучшую часть выделила Порфирию, а похуже — Павлу. Арина Петровна продолжала было привычно округлять имение (теперь уже сыновье), пока вконец не умалила собственный капитал и не перебралась, оскорблённая неблагодарным Порфишкой, к младшему сыну, Павлу.

Павел Владимирович обязался поить-кормить мать и племянниц, но запретил вмешиваться в его распоряжения и посещать его. Имение расхищалось на глазах, а Павел в одиночестве пил, находя успокоение в чаду пьяных фантазий, дававших победный выход его тяжкой ненависти к братцу-кровопивцу. Так и застал его смертный недуг, не давши времени и соображения на завещание в пользу сироток или маменьки. Посему имение Павла досталось ненавистному Порфишке-Иудушке, а маменька и племянницы уехали в деревеньку, когда-то «кинутую» Ариной Петровной дочери; Иудушка с ласкою проводил их, приглашая наведываться по-родственному!

Однако Любинька и Аннинька быстро затосковали в безнадёжной тишине нищего именьица. После немногих отстрочек в угоду бабушке барышни уехали. Не вытерпев пустоты беспомощного одиночества и унылой праздности, Арина Петровна воротилась-таки в Головлево.

Теперь семейные итоги таковы: лишь вдовствующий хозяин Порфирий Владимирович, маменька да дьячкова дочь Евпраксеюшка (недозволенное утешение вдовца) населяют когда-то цветущее имение. Сын Иудушки Владимир покончил с собой, отчаявшись получить от отца помощь на прокормление семьи; другой сын Петр служит в офицерах. Иудушка и не вспоминает о них, ни о живом, ни об усопшем, жизнь его заполнена бесконечной массой пустых дел и слов. Некоторое беспокойство он испытывает, предчувствуя просьбы племянниц или сына, но притом уверен, что никто и ничто не выведет его из бессмысленного и бесполезного времяпрепровождения. Так и случилось: ни появление вконец отчаявшегося Петра, проигравшего казённые деньги и молившего отца о спасении от бесчестья и гибели, ни грозное материнское «Проклинаю!», ни даже скорая смерть матери — ничто не изменило существования Иудушки. Пока он хлопотал да подсчитывал маменькино наследство, сумерки окутывали его сознание все гуще. Чуть было рассвело в душе с приездом племяннушки Анниньки, живое чувство вроде проглянуло в привычном его пустословии — но Аннинька уехала, убоявшись жизни с дядей пуще участи провинциальной актрисы, и на долю Иудушки остались только недозволенные семейные радости с Евпраксеюшкой.

Однако и Евпраксеюшка уже не так безответна, как была. Раньше ей немного надо было для покою и радости: кваску, яблочек мочёных да вечерком перекинуться в дурачка. Беременность озарила Евпраксеюшку предчувствием нападения, при виде Иудушки её настигал безотчётный страх — и разрешение ожидания рождением сына вполне доказало правоту инстинктивного ужаса; Иудушка отправил новорождённого в воспитательный дом, навеки разлучив с матерью. Злое и непобедимое отвращение, овладевшее Евпраксеюшкой, вскоре переродилось в ненависть к выморочному барину. Началась война мелких придирок, уязвлений, нарочитых гадостей — и только такая война могла увенчаться победой над Иудушкой. Для Порфирия Владимировича была невозможна мысль, что ему самому придётся изнывать в трудах вместо привычного пустословия. Он стушевался окончательно и совсем одичал, пока Евпраксеюшка млела в чаду плотского вожделения, выбирая между кучером и конторщиком. Зато в кабинете он мечтал вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь, мысленно мстил живым и мёртвым. Весь мир, доступный его скудному созерцанию, был у его ног…

Окончательный расчёт для Иудушки наступил с возвращением в Головлево племянницы Анниньки: не жить она приехала, а умирать, глухо кашляя и заливая водкою страшную память о прошлых унижениях, о пьяном угаре с купцами и офицерами, о пропавшей молодости, красоте, чистоте, начатках дарования, о самоубийстве сестры Любиньки, трезво рассудившей, что жить даже и расчёта нет, коли впереди только позор, нищета да улица. Тоскливыми вечерами дядя с племянницей выпивали и вспоминали о головлевских умертвиях и увечиях, в коих Аннинька яростно винила Иудушку. Каждое слово Анниньки дышало такой цинической ненавистью, что вдруг неведомая ранее совесть начала просыпаться в Иудушке. Да и дом, наполненный хмельными, блудными, измученными призраками, способствовал бесконечным и бесплодным душевным терзаниям. Ужасная правда осветилась перед Иудушкой: он уже состарился, а кругом видит лишь равнодушие и ненависть; зачем же он лгал, пустословил, притеснял, скопидомствовал? Единственною светлою точкой во мгле будущего оставалась мысль о саморазрушении — но смерть обольщала и дразнила, а не шла…

К концу страстной недели, в мартовскую мокрую метелицу, ночью Порфирий Владимирович решился вдруг сходить проститься на могилку к маменьке, да не так, как обычно прощаются, а прощенья просить, пасть на землю и застыть в воплях смертельной агонии. Он выскользнул из дома и побрёл по дороге, не чувствуя ни снега, ни ветра. Лишь на другой день пришло известие, что найден закоченевший труп последнего головлевского барина, Аннинька лежала в горячке и не пришла в сознание, посему верховой понёс известие к троюродной сестрице, уже с прошлой осени зорко следившей за всем происходящим в Головлеве.

События происходят в России 19 века, когда крепостное право почти отменили. Однако семья Головлёвых, продолжает расширять свои владения и процветать, благодаря усердной деятельности хозяйки, Арине Петровне Головлёвой. У неё очень неординарный характер, который выражен писателем, как строптивый и властный. Её муж, Владимир, с самой молодости прослыл бездельником. Он увлекается написанием стихотворений, которые никому не нужны. Кроме него, есть ещё четверо детей: трое сыновей и одна дочка.

Старший сын, после окончания университета, долго слонялся в поисках работы, но быстро разочаровался. Мать купила ему дом в Москве, а он продал его. После этого, Степан ходил с просьбами к зажиточным крестьянам матери, чтобы те дали ему немного денег и табаку. Но ему и это надоело, и Степан решил возвратиться домой, к матери.

Дочка, Анна, тоже не оправдала надежд матери. Вместо того, чтобы закончить университет и стать бухгалтером, она вышла замуж за корнета. После того, как у них закончились деньги, выделенные матерью, корнет убежал, и оставил Анну вместе с близняшками, Аннинькой и Любонькой. Вскоре Анна умерла, и Арине Петровне пришлось взять близняшек на воспитание.

Средний сын, Порфирий, которого с детства прозвали Иудушкой, был ласковым. Однако, мать относилась к его заискиваниям с недоверием. Она помнила, что при рождении, один старец говорил о его судьбе плохие слова. Однако Арина Петровна, больше всех его любила.

Младший сын был сам по себе. Он никогда не проявлял характер, и жил в придуманном мирке. После приезда Степана, все собрались на семейный суд. Отец почти не принимал участие, и младший сын также не высказал своего мнения. Они только говорили, что Степан не получит от матери ничего. Порфирий посоветовал Арине Петровне, оставить Степана под присмотром в том случае, если он подпишет бумагу об отказе от наследства. После этого, его поселили в жалком домишке и давали еду, чтобы не помер с голоду. От отчаяния и безысходности, Степан умер. Через десять лет, произошла отмена крепостного права. Арина Петровна не могла понять, что ей теперь делать с крестьянами. В это же время, умер её муж. Не найдя другого выхода, она воспользовалась советом Порфирия и разделила имение. Большую часть капитала, она взяла себе, Порфирию выделила хороший участок имения, а худшую часть отдала Павлуше. Однако Иудушка вскоре оскорбил мать, и она была вынуждена перебраться к Павлу. Скоро умер и Павел от алкоголя. Его часть имения перешла к Иудушке, который выпроводил мать с племянницами в глухую деревеньку. При этом приглашал их в гости.

Но, не выдержав такого существования, племянницы уехали, а мать должна была вернуться домой.

И здесь Иудушка показан автором во всей своей "красе". Его не интересует никто и ничего, кроме собственного блага. Даже когда умерла мать, он не испытывал особой жалости. После этого, его жизнь пошла всё хуже и хуже. И, в конце концов, он стал осознавать, что никто не желает ему добра, а сам он прожил свою жизнь тщётно. На это раскрыла глаза его племянница, Аннинька, которая стала пить вместе с Порфирием. Другая племянница повесилась. После этого Иудушка решил пойти на могилу матери и покаяться. Он вышел в мороз, а на следующий день, прохожие обнаружили его труп. Также умерла и Аннинька, которая не пришла в сознание, находясь в пьяном бреду.

Сочинения

Семейный суд
Бурмистр Антон Васильев приехал из Москвы. Барыня Арина Петровна называет его « переметной сумой », потому что он « слаб на язык ». Он постоянно выдавал тайны Арины Петровны.

Он рассказывает барыне, что дом ее сына Степана Владимирыча в Москве продали за долги. Арина Петровна поражена. Дом-то стоил двенадцать тысяч, а продали его за восемь! А ведь Арина Петровна всегда требовала от детей своих беспрекословного послушания! «Муж у нее - человек легкомысленный и пьяненький (Арина Петровна охотно говорит об себе, что она - ни вдова, ни мужняя жена); дети частью служат в Петербурге, частью - пошли в отца и, в качестве «постылых», не допускаются ни до каких семейных дел». Арина Петровна чувствует себя одинокой.

«Муж называл жену «ведьмою» и «чертом», жена называла мужа - «ветряною мельницей» и «бесструнною балалайкой». Так женаты они сорок лет. Тут еще Владимир Михайлыч начал девок дворовых подкарауливать.

«Детей было четверо: три сына и дочь. О старшем сыне и об дочери она даже говорить не любила; к младшему сыну была более или менее равнодушна и только среднего, Порфишу, не то чтоб любила, а словно побаивалась».

Степан Владимирыча, старшего сына, называют в семействе «Степкой-балбесом» или «Степкой-озорником». Он любимец отца, а мать его недолюбливает. Арине Петровне часто достается в разговорах сына с отцом. Как ни били Степку, он не оставлял своих проказ. «То косынку у девки Анютки изрежет в куски, то сонной Васютке мух в рот напустит... »

В двадцать лет «Степан Головлев кончил курс в одной из московских гимназий и поступил в университет. Но студенчество его было горькое». «Тем не меньше, благодаря способности быстро схватывать и запоминать слышанное, он выдержал экзамен с успехом и получил степень кандидата». Мать его только плечами пожала» Затем отправили Степку в Москву и поставили над ним надзирателя - подьячего, «который исстари ходатайствовал по головлевским делам». Дом, который ему купила Арина Петровна, приносил Степке неплохие деньги. Да только прогорел «балбес». «Тогда он принялся ходить по зажиточным крестьянам матери, жившим в Москве своим хозяйством; у кого обедал, у кого выпрашивал четвертку табаку, у кого по мелочи занимал».

Дочь Аннушка тоже не оправдала ее надежд. «Когда дочь вышла из института, Арина Петровна поселила ее в деревне, в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а вместо того Аннушка, в одну прекрасную ночь, бежала из Головлева с корнетом Улановым и повенчалась с ним». Анна Петровна «отделила ей капитал в пять тысяч и деревнюшку в тридцать душ с упалою усадьбой, в которой изо всех окон дуло и не было ни одной живой половицы. Года через два молодые капитал прожили, и корнет неизвестно куда бежал, оставив Анну Владимировну с двумя дочерьми-близнецами: Аннинькой и Любинькой. Затем и сама Анна Владимировна через три месяца скончалась, и Арина Петровна волей-неволей должна была приютить круглых сирот у себя. Что она и исполнила, поместив малюток во флигеле и приставив к ним кривую старуху Палашку».

«...Младшие дети, Порфирий и Павел Владимирычи, находились на службе в Петербурге: первый - по гражданской части, второй - по военной. Порфирий был женат, Павел - холостой.

Порфирий Владимирыч известен был в семействе под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика, каковые прозвища еще в детстве были ему даны Степкой-балбесом». Очень любил мальчик свою маму. Только Арина Петровна никак не могла понять, «что именно он источает из себя: яд или сыновнюю почтительность».

Были сказаны Арине Петровне «таинственные слова: «наседка - кудах-тах-тах, да поздно будет». Что они могли значить?

Павел Владимирыч - «полнейшее олицетворение человека, лишенного каких бы то ни было поступков». Он «любил жить особняком, отчуждении от людей. Забьется, бывало, в угол, надуется и начнет фантазировать» .

Иудушка регулярно посылал матери письма с рассказом о том, как у него дела идут. Павел же лишнего слова не напишет.

«Перечитывала Арина Петровна эти письма сыновей и все старалась угадать, который из них ей злодеем будет».

Долго не могла прийти в себя Арина Петровна после известия о злодеянии старшего сына. Больше всего боялась она, что сын ее к ней в дом вернется. Решила она тогда созвать семейный совет, чтобы решить долю старшего сына.

«Покуда все это происходило, виновник кутерьмы, Степка-балбес, уж продвигался из Москвы по направлению к Головлеву».

Теперь «Степану Головлеву нет еще сорока лет, но по наружности ему никак нельзя дать меньше пятидесяти. Жизнь до такой степени истрепала его, что не оставила на нем никакого признака дворянского сына».

Пассажирам Головлев представляется барином, но они его быстро разгадывают. Домой Степан Владимирыч «идет, словно на Страшный суд». «Вот дяденька Михаил Петрович (в просторечии «Мишка-буян»), который тоже принадлежал к числу «постылых» и которого дедушка Петр Иваныч заточил к дочери в Головлево, где он жил в людской и ел из одной чашки с собакой Трезоркой. Вот тетенька Вера Михайловна, которая из милости жила в головлевской усадьбе у братца Владимира Михайлыча и которая умерла «от умеренности », потому что Арина Петровна корила ее каждым куском, съедаемым за обедом, и каждым поленом дров, употребляемых для отопления ее комнаты. То же самое приблизительно предстоит пережить и ему».

«Дня через три бурмистр Финоген Ипатыч объявил ему от маменьки «положение», заключавшееся в том, что он будет получать стол и одежу и сверх того, по фунту Фалера в месяц».

Целыми днями ходил Степка по комнате и думал об огромных деньгах, которые его мать получает.

«Все утро прождал Степан Владимирыч, не придут ли братцы, но братцы не шли. Наконец, часов около одиннадцати, принес земский два обещанных сочня и доложил, что братцы сейчас отзавтракали и заперлись с маменькой в спальной».

На семейном совете снова маменька рассказывает историю своего обогащения. «И денег-то у меня в первый раз всего тридцать тысяч на ассигнации было - папенькины кусочки дальние, душ со сто, продала, - да с этою-то суммой и пустилась я, шутка сказать, тысячу душ покупать! Отслужила у Иверской молебен, да и пошла на Солянку счастья попытать. И что ж ведь!

Словно видела заступница мои слезы горькие - оставила-таки имение за мной! И чудо какое: как я тридцать тысяч, окроме казенного долга, надавала, так словно вот весь аукцион перерезала! Прежде л галдели и горячились, а тут и надбавлять перестали, и стало вдруг тихо-тихо кругом. Встал это присутствующий, поздравляет меня, а я ничего не понимаю! Стряпчий тут был, Иван Николаич, подошел ко мне: с покупочкой, говорит, сударыня, а я словно вот столб деревянный стою! И как ведь милость-то Божия велика! Подумайте только: если б, при таком моем исступлении, вдруг кто-нибудь на озорство крикнул: тридцать пять тысяч даю! - ведь я, пожалуй, в беспамятстве-то и все сорок надавала бы! А где бы я их взяла?»

«Как вы скажете, так и будет! Его осудите - он будет виноват, меня осудите - я виновата буду», - говорит Арина Петровна сыновьям.

Порфирий Владимирыч отказался от суда над братом. А Арина Петровна решила Степку простить, отдать ему вологодскую деревню (часть отцовского имения).

Но потом она решает: «Покуда мы с папенькой живы - ну и он будет жить в Головлеве, с голоду не помрет».

Прижился Степка-балбес в Головлеве. Подписал по материному требованию «отказные все - чист теперь!». «Одна только мысль мечется, сосет и давит - и эта мысль: гроб! гроб! гроб!»

Однажды Арине Петровне доложили, что Степан Владимирыч ночью исчез из Головлева. «Оказалось, что за ночь он дошел до Дубровин-ской усадьбы, отстоявшей в двадцати верстах от Головлева». Долго спал после такой прогулки Степан Владимирыч.

Арина Петровна пришла к нему поговорить. Даже ласковые слова нашла. Но балбес ей ни слова не сказал.

«В декабре того же года Порфирий Владимирыч получил от Арины Петровны письмо следующего содержания: «Вчера утром постигло нас новое, ниспосланное от Господа испытание: сын мой, а твой брат, Степан, скончался...»

По-родственному
В июле Павел Владимирыч чувствует себя очень плохо. Доктор говорит, что ему денька два осталось. Еще говорит, что от водки хозяин помирает. Теперь все должно достаться «Иудушке, законному наследнику».

Теперь «из бесконтрольной и бранчливой обладательницы головлев-ских имений Арина Петровна сделалась скромною приживалкой в доме младшего сына, приживалкой праздною и не имеющею никакого голоса в хозяйственных распоряжениях».

«Первый удар властности Арины Петровны был нанесен не столько отменой крепостного права, сколько теми приготовлениями, которые предшествовали этой отмене».

«В это время, в самый развал комитетов, умер и Владимир Михай-лыч. Умер примиренный, умиротворенный, отрекшись от Баркова и всех дел его».

Иудушка инстинктом понял, что «ежели маменька начинает уповать на Бога, то это значит, что в ее существовании кроется некоторый изъян. И он воспользовался этим изъяном со свойственною ему лукавою ловкостью».

«Арина Петровна имение разделила, оставив при себе только капитал. При этом Порфирию Владимирычу была выделена лучшая часть, а Павлу Владимирычу - похуже».

«Тот внутренний образ Порфишки-кровопивца, который она когда-то с такою редкою проницательностью угадывала, вдруг словно туманом задернулся».

«Кончилось дело тем, что, после продолжительной полемической переписки, Арина Петровна, оскорбленная и негодующая, перебралась в Дубровино, а вслед за тем и Порфирий Владимирыч вышел в отставку и поселился в Головлеве».

«К довершению всего Арина Петровна сделала ужасное открытие: Павел Владимирыч пил. Страсть эта въелась в него крадучись, благодаря деревенскому одиночеству, и, наконец, получила то страшное развитие, которое должно было привести к неизбежному концу». Вскоре Павел Владимирыч стал ненавидеть своего брата. «Он ненавидел Иудушку и в то же время боялся его. Он знал, что глаза Иудушки источают чарующий яд, что голос его, словно змей, заползает в душу и парализует волю человека».

Решила Арина Петровна поговорить со своим умирающим сыном. Но Улитушка, которая была в сговоре с Иудушкой, не хотела оставлять их наедине. Потом все же ушла. Но разговор не дал результатов. Павел не передал капитала матери.

«Не успела Арина Петровна сойти вниз, как на бугре у дубровинской церкви показалась коляска, запряженная четверней. В коляске, на почетном месте, восседал Порфирий Головлев без шапки и крестился на церковь; против него сидели два его сына: Петенька и Володенька». Дворовые совсем не хотели, чтобы приходил новый хозяин. Ведь старый выдавал им месячину, позволял коров содержать на барском сене.

Иудушка устроил настоящее представление: всех развеселить пытался, со всеми шутил. В это время Павел Владимирыч «находился в неописанной тревоге. Он лежал на антресолях совсем один и в то же время слышал, что в доме происходит какое-то необычное движение». И тут «вдруг у его постели выросла ненавистная фигура Иудушки». Он якобы пришел справиться о здоровье брата. Павел стал выгонять Иудушку, а тот только издевался: «Постой-ка, я лучше подушечку тебе поправлю!» Павел окончательно понял, что Иудушка решил мать родную «по миру пустить».

Пока наверху происходил этот разговор, бабушка разговаривала внизу со своими внуками. Они рассказали ей, что батюшка их бьет, никуда не отпускает, у дверей подслушивает. Так Арина Петровна узнала, что Иудушка боится ее проклятия. Она говорит Володе, чтобы тот пошел и подслушал разговор отца с братом. «Володенька на цыпочках направляется к дверям и исчезает в них». От Петеньки Арина Петровна узнает, что приехали они потому, что Улитушка доложила: «доктор был и что не нынче, так завтра дядя непременно умереть должен». Когда возвращается Володенька, то докладывает, что ничего не слышал. И тут приходит Иудушка. Говорит, что совсем плох его брат.

Через время Павел Владимирыч умирает. Все жалеют о его смерти. Арине Петровне теперь придется ехать в Погорелку. Но для начала Погорел ку нужно «поправить». «Через три дня у Арины Петровны все было уже готово к отъезду. Отстояли обедню, отпели и схоронили Павла Владимирыча». «Обед начался с родственных пререканий. Иудушка настаивал, чтобы маменька на хозяйское место села; Арина Петровна отказывалась».

Семейные итоги
Когда Арина Петровна переселилась в Погорелку, к ней явились «старческие немощи, не дозволявшие выходить из дома...». «И вот в одно прекрасное утро Аннинька и Любинька объявили бабушке, что долее оставаться в Погорелке не могут и не хотят». «С отъездом сирот погорел-ковский дом окунулся в какую-то безнадежную тишину». Арина Петровна решила распустить прислугу. Оставила только ключницу Афимь-юшку да «одноглазую солдатку Марковну, которая готовила кушанье и стирала белье».

Начались бессонные деревенские ночи. Совсем ослабела Арина Петровна и решила вернуться в Головлево. Сначала она стала туда в гости наведываться. Иудушка взял «к себе в экономки девицу из духовного звания, именем Евпраксию».

«Всякая связь с внешним миром была окончательно порвана. Иудушка не получал ни книг, ни газет, ни даже писем. Один сын его, Володенька, кончил самоубийством, с другим, Петенькой, он переписывался коротко и лишь тогда, когда посылал деньги». Экономка, девица Евпраксия «была дочь дьячка при церкви Николы в Капельках и представляла во всех отношениях чистейший клад. Она не обладала ни быстротой соображения, ни находчивостью, ни даже расторопностью, но взамен того была работяща, безответна и не предъявляла почти никаких требований. Даже тогда, когда он «приблизил» ее к себе, - и тут она спросила только: «можно ли ей, когда захочется, кваску холодненького без спросу испить?»

Так и зажили втроем Арина Петровна, Порфирий Владимирыч и Евпраксеюшка. В карты играли и прошлое вспоминали. Получила Арина Петровна письмо от сироток. Теперь они в Харькове, «поступили на сцену в театр». Иудушке это совсем не понравилось. Приезжает молодой барин Петр Порфирьич. «Иудушка встал и застыл на месте, бледный как полотно».

«Это был малый лет двадцати пяти, довольно красивой наружности, в дорожной офицерской форме. Вот все, что можно сказать про него, да и сам Иудушка едва ли знал что-нибудь больше». «Лежит Порфирий Владимирыч в постели, но не может сомкнуть глаз. Чует он, что приезд сына предвещает что-то не совсем обыкновенное, и уже заранее в голове его зарождаются всевозможные пустословные поучения». «Нет сомнения, что с Петенькой случилось что-то недоброе, но, что бы ни случилось, он, Порфирий Головлев, должей быть выше этих случайностей. Сам запутался - сам и распутывайся; умел кашу заварить - умей ее и расхлебывать; любишь кататься - люби и саночки возить. Именно так; именно это самое он и скажет завтра, об чем бы ни сообщил ему сын».

Петенька приехал в Головлево, чтобы решить один вопрос: он растратил казенные деньги и хочет взять их у отца, чтобы вернуть. Арина Петровна увидела: что-то не то происходит с Петенькой. Она спросила об этом Евпраксеюшку. От нее Арина Петровна узнала о том, что Петенька «подкараулил» Евпраксеюшку. А отец его это увидел и очень разозлился. Петенька отправляется к бабушке, чтобы попросить денег взаймы. Он даже ей проценты обещает, но бабушка отправляет его к отцу.

Петенька на следующий день рассказывает Иудушке, что проиграл три тысячи. Отец отказывается дать сыну деньги, и Петенька называет его убийцей. В столовой происходит ссора отца с сыном в присутствии Арины Петровны. Петенька говорит, что именно Иудушка убил Владимира, что именно он позволил ему умереть. «И вдруг, в ту самую минуту, когда Петенька огласил столовую рыданиями, Арина Петровна грузно поднялась со своего кресла, протянула вперед руку и из груди ее вырвался вопль: «Прро-кли-ннаааю!»

Племяннушка
«Иудушка так-таки не дал Петеньке денег, хотя, как добрый отец, приказал в минуту отъезда положить ему в повозку и курочки, и телятинки, и пирожок.

Затем он, несмотря на стужу и ветер, самолично вышел на крыльцо проводить сына, справился, ловко ли ему сидеть, хорошо ли он закутал себе ноги, и, возвратившись в дом, долго крестил окно в столовой, посылая заочное напутствие повозке, увозившей Петеньку».

«Вопреки ожиданиям Петеньки, Порфирий Владимирыч вынес материнское проклятие довольно спокойно и ни на волос не отступил от тех решений, которые, так сказать, всегда готовые сидели в его голове. Правда, он слегка побледнел и бросился к матери с криком:

«Маменька! Душенька! Христос с вами! Успокойтесь, голубушка! Бог милостив! Все устроится!»

«На другой день после отъезда Петеньки Арина Петровна уехала в Погорелку и уже не возвращалась в Головлево. С месяц она провела в совершенном уединении, не выходя из комнаты и редко-редко позволяя себе промолвить слово даже с прислугою». Иногда к ней приезжал Порфирий Владимирыч, «звал маменьку в Головлево».

«Одним утром она, по обыкновению, собралась встать с постели и не могла.

Она не ощущала никакой особенной боли, ни на что не жаловалась, а просто не могла встать. Ее даже не встревожило это обстоятельство, как будто оно было в порядке вещей». На следующий день приехал Иудушка. «Арине Петровне было уж значительно хуже». «Порфирий Владимирыч, в валеных сапогах, словно змей, проскользнул к постели матери; длинная и сухощавая его фигура загадочно колебалась, охваченная сумерками. Арина Петровна следила за ним не то испуганными, не то удивленными глазами и жалась под одеялом».

Арина Петровна попросила, чтобы приехали сиротки. «Схоронивши мать, Порфирий Владимирыч немедленно занялся приведением в известность ее дел. Разбирая бумаги, он нашел до десяти разных завещаний (в одном из них она называла его «непочтительным»); но все они были писаны еще в то время, когда Арина Петровна была властною барыней, и лежали неоформленными, в виде проектов. Поэтому Иудушка остался очень доволен, что ему не привелось даже покривить душой, объявляя себя единственным законным наследником оставшегося после матери имущества». Вскоре «пришло от Петеньки письмо, в котором он уведомлял о своем предстоящем отъезде в одну из дальних губерний и спрашивал, будет ли папенька высылать ему содержание в новом его положении». Порфирий ответил, что будет за сына молиться.

«Неизвестно, дошло ли до Петеньки это письмо; но не дальше как через месяц после его отсылки Порфирий Владимирыч получил официальное уведомление, что сын его, не доехавши до места ссылки, слег в одном из попутных городков в больницу и умер».

«Потом, когда спектакли прекратились, приехала в Головлево Ан-нинька и объявила, что Любинька не могла ехать вместе с нею, потому что еще раньше законтрактовалась на весь Великий пост и вследствие этого отправилась в Ромны, Изюм, Кременчуг и проч., где ей предстояло давать концерты и пропеть весь каскадный репертуар».

Аннинька очень изменилась, стала красивой и смелой, даже развязной. Аннинька говорит, что в Головлеве скучно. Она упрекает дядю в том, что он не дал денег Петеньке. «Съездила Аннинька на могилку к бабушке, попросила воплинского батюшку панихидку отслужить, и когда дьячки уныло затянули вечную память, то поплакала». «Аннинька воротилась к дяде скучная, тихая». Стала она над дядюшкой посмеиваться: «А вы зачем, дядя, из Погорелки двух коров увели?» Иудушка только плечами пожимает. Затем «Иудушка опять потянулся к Анниньке и по-родственному похлрпал ее рукой по коленке, причем, конечно, невзначай, слегка позамешкался, так что сиротка инстинктивно отодвинулась». Иудушка предлагает Анниньке поселиться у него, но она отказывается. Девушка решает как можно скорее уехать из Головлева. Иудушка пытается ее удержать, но Аннинька настаивает на своем. Она собирается ехать в Москву, чтобы поступить там на сцену. В городе Аннинька получила свое наследство, а Иудушка снял с нее опеку. Он упросил девушку остаться еще на неделю. Все это время он надеялся, что Аннинька останется жить у него. Но она все же уехала.

Недозволенные семейные радости
«Однажды, незадолго от катастрофы с Петенькой, Арина Петровна, гостя в Головлеве, заметила, что Евпраксеюшка словно бы поприпухла. Воспитанная в практике крепостного права, при котором беременность дворовых девок служила предметом подробных и не лишенных занимательности исследований и считалась чуть не доходною статьею, Арина Петровна имела на этот счет взгляд острый и безошибочный, так что для нее достаточно было остановить глаза на туловище Евпраксеюшки, чтобы последняя, без слов и в полном сознании виновности, отвернула от нее свое загоревшееся полымем лицо».

Улитушка, которая тоже имела связь с Порфирием Владимирычем, все время докладывала на беременную. И смеялась над барином, спрашивая его, назовет ли он младенца сынком. Барин «почти игнорировал Евпраксеюшку и даже не называл ее по имени, а ежели случалось иногда спросить об ней, то выражался так: «А что та... все еще больна?» Пришел день родов.

Когда Улитушка принесла Иудушке ребенка, он отвернулся от него и сказал, что не любит их и боится. Не спросил даже, мальчик родился или девочка. Ребенка назвали Владимиром. Барин решил его отдать в «воспитательный». Да еще и так, чтобы Евпраксеюшка не знала.

Выморочный
После приезда Анниньки Евпраксеюшка задумалась о своей жизни и молодости. Захотелось ей настоящей любви, «дружка молодого». «Порфирий Владимирыч ограничился тем, что объявил ей об отдаче новорожденного в добрые руки, а чтобы утешить, подарил ей новый шалевой платок». Когда вскоре вспомнила она о своем сыне, «явилась ненависть, желание досадить, изгадить жизнь, извести; началась несноснейшая из всех войн - война придирок, поддразниваний, мелких уколов.

Но именно только такая война и могла сломить Порфирия Влади-мирыча».

Евпраксеюшка стала угрожать барину, что уйдет от него. И он, как ни странно, решил ее удерживать. В мае за Евпраксеюшкино сердце стали сражаться Игнат-конторщик и Архип-кучер. «Евпраксеюшка бегала между ними и, словно шальная, кидалась то к одному, то к другому. Порфирий Владимирыч боялся взглянуть в окно, чтоб не сделаться свидетелем любовной сцены, но не слышать не мог».

«В короткое время Порфирий Владимирыч совсем одичал». «А Евпраксеюшка между тем млела в чаду плотского вожделения. Гарцуя в нерешимости между конторщиком Игнатом и кучером Архипушкой и в то же время кося глазами на краснорожего плотника Илюшу, который с целой артелью подрядился починить господский погреб, она ничего не замечала, что делается в барском доме».

Порфирий Владимирыч стал все время свое проводить за расчетами - как бы еще денег заработать. Часто говорил со своей маменькой. Упрекал ее в том, что она ему убытку нанесла. Затем стал размышлять, как еще денег заработать. Все ему мало.

Порфирий Владимирыч ссужает Фоке зерно под нечеловеческие проценты. Фока просит снизить процент. Тогда Иудушка посылает его к другому ростовщику.

Расчет
«На дворе декабрь в половине: окрестность, схваченная неоглядным снежным саваном, тихо цепенеет; за ночь намело на дороге столько сугробов, что крестьянские лошади тяжко барахтаются в снегу, вывозя пустые дровнишки. А к головлевской усадьбе и следа почти нет. Порфирий Владимирыч до того отвык от посещений, что и главные ворота, ведущие к дому, и парадное крыльцо с наступлением осени наглухо заколотил, предоставив домочадцам сообщаться с внешним миром посредством девичьего крыльца и боковых ворот».

В этот день в Головлево приезжает «погорелковская барышня, Анна Семеновна». Только изменилась она очень. Сюда приехало какое-то «слабое, тщедушное существо с впалой грудью, вдавленными щеками, с нездоровым румянцем, с вялыми телодвижениями, существо сутулое, почти сгорбленное». Она узнает от Евпраксеюшки, что «с дядюшкой что-то от скуки сделалось». Аннинька рассказывает, что месяц назад ее сестра наложила на себя руки, отравилась.

Когда увидела Иудушку, то «на этот раз расчувствовалась Аннинька, и расчувствовалась взаправду. Должно быть, очень у нее наболело внутри, потому что она бросилась к Порфирию Владимирычу на грудь и крепко его обняла». Она говорит, что умирать к нему приехала. «Так произошло это первое родственное свидание. С окончанием его Аннинька вступила в новую жизнь в том самом постылом Головлеве, из которого она, уж дважды в течение своей недолгой жизни, не знала как вырваться» .

Попытки Анниньки утвердиться в Москве оказались тщетными. «И она и Любинька принадлежали к числу тех бойких, но не особенно даровитых актрис, которые всю жизнь играют одну и ту же роль». Анниньке пришлось приехать к сестре в Самоварное. Любинька жила в роскоши. Обеспечивал ее земский деятель Таврило Степаныч Люлькин. «Любинька приняла сестру с распростертыми объятиями и объявила, что в ее квартире для нее приготовлена комната». Но между сестрами произошла размолвка. «Аннинька поселилась в гостинице и прекратила всякие сношения с сестрой».

После спектакля к Анниньке приходит записка со сторублевой бумажкой: «А в случае чего, и еще столько же. Купец, торгующий модным товаром, Кукишев». «Аннинька рассердилась и пошла жаловаться хозяину гостиницы, но хозяин объявил, что у Кукишева такое уж «обнако: вение», чтоб всех актрис с приездом поздравлять, а впрочем-де, он человек смирный и обижаться на него не стоит. Следуя этому совету, Аннинька запечатала в конверт письмо и деньги и, «возвратив на другой день все по принадлежности, успокоилась».

Но Кукишев оказался упорным. К тому же он приятельствовал с Любинькой, которая «прямо обещала ему свое содействие».

До Анниньки доходили слухи, что Любинька ведет распутный образ жизни. Ей было это очень неприятно. Любинька роскошествовала, поэтому ее «другу» приходилось тратить все больше денег.

«Между тем Кукишев действовал так ловко, что успел заинтересовать в своих домогательствах и публику. Публика как-то вдруг догадалась, что Кукишев прав и что девица Погорельская 1-я (так она печаталась в афишах) не бог весть какая «фря», чтобы разыгрывать из себя недотрогу» . «Наконец, настояли на том, чтобы антрепренер отобрал у Анниньки некоторые роли и отдал их Налимовой. И что еще любопытнее, во всей этой подпольной интриге самое деятельное участие принимала Любинька, у которой Налимова состояла на правах наперсницы».

« Аннинька проживала последние запасные деньги. Еще неделя - и ей не миновать было постоялого двора...» Каждый день она получала записки: «Перикола! Покорись! Твой Кукишев».

Затем к сестре пришла Любинька и стала хвастаться своими нарядами и состоянием и хвалить Кукишева.

«17-го сентября, в день Любинькиных именин, афиша самоварнов-ского театра возвещала экстраординарное представление. Аннинька явилась вновь в роли «Прекрасной Елены». Кукишев победил.,. Аннинька «стала паинькой».

«От сестры Аннинька отправилась уже не в гостиницу, а на свою квартиру, маленькую, но уютную и очень мило отделанную. Туда же следом за ней вошел и Кукишев».

Кукишев и Люлькин даже стали соревноваться, кто больше нарядов купит для своих «краль». Вскоре Кукишев захотел, чтобы Аннинька стала «делать ему аккомпанемент» -пить водку. «Однажды Аннинька приняла из рук своего возлюбленного рюмку, наполненную зеленой жидкостью, и разом опрокинула ее в горло. Разумеется, невзвидела света, поперхнулась, закашлялась, закружилась и этим привела Кукишева в неистовый восторг».

Вскоре Кукишева и Люлькина поймали на растрате. Люлькин немедленно застрелился. Об Анниньке и Любиньке стали говорить, что это все из-за них.

«С окончанием дела сестры получили возможность уехать из Самоварного. Да и время было, потому что спрятанная тысяча рублей подходила под исход». Сестры отправились в Кречетов. Там «Любиньку принял ротмистр Папков, Анниньку - купец Забвенный. Но прежних приволий уже не было».

«Аннинька же,как более нервная, совсем опустилась и, казалось, позабыла о прошлом и не сознавала настоящего. Сверх того, она начала подозрительно кашлять: навстречу ей, видимо, шел какой-то загадочный недуг...»

«Мало-помалу сестер начали возить по гостиницам к проезжающим господам, и на них установилась умеренная такса».

Вскоре Любинька отравилась. Она предлагала сделать то же самое и Анниньке, но та струсила.

В Головлево Аннинька стала жить в полном беспорядке. Целыми днями она ходила по комнате одна. «С 11-ти часов начинался разгул. Предварительно удостоверившись, что Порфирий Владимирыч угомонился, Евпраксеюшка ставила на стол разное деревенское соленье и графин с водкой».

На следующее утро Иудушка сам предложил Анниньке выпить. Но в процессе общения произошла ссора. Начала ее Аннинька. Она вспоминала «о головлевских умертвиях и увечиях».

Иудушка стал задумываться о том, что некому даже воспользоваться его накоплениями. «Повторяю: совесть проснулась, но бесплодно. Иудушка стонал, злился, метался и с лихорадочным озлоблением ждал вечера не для того только, чтобы бестиально упиться, а для того, чтобы утопить в вине совесть. Он ненавидел «распутную девку», которая с такой холодной наглостью бередила его язвы, и в то же время неудержимо влекся к ней, как будто еще не все между ними было высказано, а оставались еще и еще язвы, которые тоже необходимо было растравить.

Каждый вечер он заставлял Анниньку повторять рассказ о Любинь-киной смерти, и каждый вечер в уме его больше и больше созревала идея о саморазрушении». «К тому же и физическое его здоровье резко пошатнулось. Он уже серьезно кашлял и по временам чувствовал невыносимые приступы удушья, которые, независимо от нравственных терзаний, сами по себе в состоянии наполнить жизнь сплошной агонией».

Порфирий Владимирыч окончательно убедился в том, что во многом виноват. Он сказал, что сам у всех должен просить прощения за свои злодеяния. Иудушка «встал с постели и надел халат. На дворе было еще темно, и ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Порфирий Владимирыч некоторое время ходил по комнате, останавливался перед освещенным лампадкой образом Искупителя в терновом венце и вглядывался в него.

Наконец он решился. Трудно сказать, насколько он сам сознавал свое решение, но через несколько минут он, крадучись, добрался до передней и щелкнул крючком, замыкавшим входную дверь.

На дворе выл ветер и крутилась мартовская мокрая метелица, посылая в глаза целые ливни талого снега. Но Порфирий Владимирыч шел по дороге, шагая по лужам, не чувствуя ни снега, ни ветра и только инстинктивно запахивая полы халата».

«На другой день, рано утром, из деревни, ближайшей к погосту, на котором была схоронена Арина Петровна, прискакал верховой с известием, что в нескольких шагах от дороги найден закоченевший труп го-ловлевского барина.

Бросились к Анниньке, но она лежала в постели в бессознательном положении, со всеми признаками горячки. Тогда снарядили нового верхового и отправили его в Горюшкино к «сестрице» Надежде Ивановне Галкиной (дочке тетеньки Варвары Михайловны), которая уже с прошлой осени зорко следила за всем, происходившим в Головлеве».

Краткое содержание

Семейный суд

Арина Петровна Головлева, «которая насквозь понимала не только малейшие телодвижения, но и тайные помыслы своих приближенных людей», узнает от приехавшего из Москвы бурмистра Антона Васильева, которого «она прозвала «переметной сумой» не за то, что он в самом деле был когда-нибудь замечен в предательстве, а за то, что был слаб на язык», что за долги ее сына «полиция продала» в Москве дом за 8 тысяч рублей. «Если б ей сказали, что Степан Владимирыч кого-нибудь убил, что головлевские мужики взбунтовались и отказываются идти на барщину или что крепостное право рушилось, — и тут она не была бы до такой степени поражена». Головлева купила в свое время этот дом за 12 тысяч, а он «за восемь тысяч родительское благословение спустил».

Головлева — «женщина лет шестидесяти», «держит она себя гордо; единолично и бесконтрольно управляет обширным головлевским имением, живет уединенно, расчетливо, почти скупо, с соседями дружбы не водит, местным властям доброхотствует», требует послушания от детей. Мужа, Владимира Михайлыча, она имеет «легкомысленного и пьяненького», говорит о себе, что «она — ни вдова, ни мужняя жена». Муж вел жизнь «праздную и бездельную», занимался сочинением «вольных стихов», которые Арина Петровна называла «паскудством и паясничаньем». За то, что жена его не понимала, он ее возненавидел. Муж называл жену «ведьмою» и «чертом», жена называла мужа — «ветряною мельницей» и «бесструнной балалайкой». Со временем он начал пить и караулить в коридоре горничных. Арина Петровна «успела удесятерить свое состояние», муж ее «совсем одичал». Теперь он стал «дряхлым стариком».

Детей у Головлевой было четверо, из них три сына и дочь. Среднего, Порфишу, она побаивается. Степан Владимирыч — старший сын. В семействе его называют Степкой-балбесом и Степкой-озорником, он «был даровитый малый», «от отца он перенял неистощимую проказливость, от матери — способность быстро угадывать слабые стороны людей». Он слушал стихи отца, за что ему доставалось от матери. У Степки «характер рабский, повадливый до буффонства, не знающий чувства меры и лишенный всякой предусмотрительности». Степка учился в университете, где ему не хватало денег и он был нахлебником у богатых студентов. По окончании получил степень кандидата, что удивило мать. Четыре года он пытался найти в Петербурге место выше канцелярского чиновника, но тщетно. Мать вызвала его в Москву и определила в надворный суд, но спустя три года «его уже там не было». После того как мать купила ему дом, он «вздохнул свободно», но «прогорел», а потому поступил в ополчение, а деньги на жизнь берет у зажиточных крестьян матери, которые жили в Москве. К сорока годам ему был один путь — в Головлево.

Дочь Головлевой, которую звали Анной, после окончания института стала жить в деревне и по настоянию матери должна была стать домашним секретарем и бухгалтером, но убежала из дома с корнетом Улановым и обвенчалась с ним. Мать «выбросила ей кусок»: в качестве приданого выделила маленькую деревушку Пого- релку. Года через два муж Анны скрылся в неведомом направлении, а Анна через три месяца после его исчезновения умерла. Арина Петровна оказалась вынужденной взять к себе дочерей-близняшек Анны, которых зовут Аннинькой и Любинькой.

У Арины Петровны есть еще двое сыновей, которые «на службе в Петербурге: первый — по гражданской части, второй — по военной». У Порфирия своя семья. В семействе его называют Иудушкой, «кровопивушкой» и «откровенным мальчиком». Арина Петровна, замечая, как сын за ней наблюдает, так и не могла понять, «что именно он источает из себя: яд или сыновнюю почтительность».

Младший сын Головлевых, Павел, был лишен «каких бы то ни было поступков», с детства любил уединяться и фантазировать в «своем углу», был апатичен и зага- дочно-угрюм.

В зрелом возрасте братья значительно различаются. Иудушка посылает матери «обширные послания», а Павел пишет редко и мало. Когда мать ругает сыновей за «мотовство», то Иудушка «с смирением покоряется», а Павел дерзит («вы долгов за меня еще не платили»), но выговор принимает. По-разному они отреагировали и на известие о смерти сестры.

После бани Арина Петровна допрашивает Антона Васильева и узнает, что Степан собирается поселиться у нее, чего она и боялась, так как «он человек наглый, готовый на всякое буйство». Антон Васильев замечает, что долго он «не заживется», потому что «кашляет очень сильно… за левую грудь все хватается». Желая оставить Степана без денег, но в то же время боясь пересудов соседей, она приглашает из Петербурга двух своих сыновей, чтобы обсудить с ними, что ей делать.

Степан едет к родителям. Везет его за свой счет трактирщик Иван Михайлыч, который советует ему «от повертки» пойти пешком, чтобы мать увидела, в каком он бедственном состоянии. На вид Степану около пятидесяти. «Это — чрезмерно длинный, нечесаный, почти немытый малый, худой от недостатка питания, с впалою грудью, с длинными, загребистыми руками. Лицо у него распухшее, волосы на голове и бороде растрепанные, с сильною проседью, голос громкий, но сиплый, простуженный, глаза навыкате и воспаленные», «смотрит он исподлобья, угрюмо», «говорит он без умолку, без связи перескакивая с одного предмета на другой». В беседе с Иваном Михайлычем Степан говорит, что у него умная мать, потому что денег скопила, но ему ничего не достанется, так как она все отдаст братьям. На станции пассажиры и трактирщик идут в избу обедать. Степан не решается войти, но голод вынуждает его переступить порог. За щи, которые он съедает, платит Иван Михайлыч. Прощаясь с ним, Степан говорит, что «мать его заест». Он идет в Головлево, «словно на Страшный суд». Он вспоминает прежнюю «головлевскую жизнь» и видит перед собой двери сырого подвала, которые захлопнутся за ним, лишь только он перешагнет через порог. Он осознает, что любой «может добыть себе хлеба — он один ничего не может». По мере того как он приближался к усадьбе, его покидает бодрость. Он заходит к священнику, которого просит сходить к матери, чтобы узнать, примет ли она его. «Ледяным взглядом» его встречает мать, но «никаких… упреков не позволила себе». Отец, увидев сына, кричит: «Попался к ведьме в лапы!» Степана помещают во флигеле.

Степан примиряется с «маменькиным положением», но живет впроголодь, питается объедками, постоянно мечтая «как бы наесться». Однажды утром земский докладывает, что приехали братья.

После того как сыновья посетили отца, а затем позавтракали, мать приглашает их в спальню, дверь которой запирает на ключ. Она рассказывает им о том, как явился в родительский дом их брат, о том, каким образом были собраны головлевские богатства. Иудушка говорит матери, что, как она решит, так тому и быть. Павел отказывается судить брата. Арина Петровна выносит решение: «…отделю ему папенькину вологодскую деревнюшку, велю там флигелечек небольшой поставить — и пусть себе живет, вроде как убогого, на прокормлении у крестьян». Иудушка отговаривает мать отдавать Степану деревушку, он предлагает ей оставить старшего брата в Головлеве и «бумагу насчет наследства от него вытребовать». Арина Петровна, глядя на Иудушку, «думала: неужто он в самом деле такой кровопивец, что брата родного на улицу выгонит?» Она все же прислушивается к совету Иудушки и оставляет Степана в Головлеве, но предупреждает среднего сына, что если он брата выгонит за порог, то ему не будет ее благословения.

Сыновья уезжают в Петербург. Арина Петровна преумножает свои запасы. Степан «принимал живое и суетливое участие в процессе припасения, бесконечно радуясь и печалясь удачам и неудачам головлевского скопидомства». Он подписывает все бумаги, которые ему прислала мать, и от безысходности напивается каждую ночь. «Перед ним было только настоящее в форме наглухо запертой тюрьмы, в которой бесследно тонула и идея пространства, и идея времени… Ему становилось страшно; ему нужно было заморить в себе чувство действительности до такой степени, чтоб пустоты не было… Утром он просыпался со светом, и вместе с ним просыпались: тоска, отвращение, ненависть. Ненависть без протеста, ничем не обусловленная, ненависть к чему-то неопределенному, не имеющему образа». Мать не обращает на него никакого внимания. Однажды в ноябре он

исчезает из Головлева, но его удается вернуть. Оказалось, что он «за ночь дошел до дубровинской усадьбы, отстоявшей в двадцати верстах от Головлева». Мать пытается с ним поговорить, но он не реагирует на ее слова. С тех пор он ни с кем не разговаривает, «он весь погрузился в безрассветную мглу, в которой нет места не только для действительности, но и для фантазии». В декабре Арина Петровна пишет сыну Порфирию письмо, в котором сообщает, что Степан скончался.

По-родственному

Прошло не более десяти лет. Описание жаркого июльского полдня на дубровинской усадьбе. Доктор сообщает Арине Петровне, что «Павел Владимирыч погибает в цвете лет — от водки». «Семейная твердыня, воздвигнутая неутомимыми руками Арины Петровны, рухнула, но рухнула до того незаметно, что она, сама не понимая, как это случилось, сделалась соучастницею и даже явным двигателем этого разрушения, настоящею душою которого был, разумеется, Порфиришка-кровопивец». Когда умер муж Головлевой, «как будто и старый головлевский дом, и все живущие в нем — все разом собралось умереть». Она поделила имущество между сыновьями. Иудушке досталось имение Головлево, в котором Арина Петровна какое-то время вела дела, так как об этом ее попросил сын. Однако однажды Иудушка потребовал от нее строгого учета буквально всему, прислав «целый тюк форм счетоводства, которые должны были служить для нее руководством на будущее время при составлении годовой отчетности». Арина Петровна, потрясенная скупостью сына, переехала в имение Дубровино к Павлу, в доме которого хозяйничают ключница Улитушка, состоящая в секретной переписке с Иудушкой, и бывший папенькин камердинер Кирюшка. Павел принял мать довольно сносно, то есть обязался кормить и поить ее и сирот-племян- ниц, но с двумя условиями: во-первых, не входить к нему «на антресоли», а во-вторых — не вмешиваться в распоряжения по хозяйству. Павла обкрадывают, и Арина Петровна «должна была оставаться безмолвной свидетельницей расхищения». Павел пил, «страсть эта въелась в него крадучись… Уединившись с самим собой, Павел Владимирыч возненавидел общество живых людей и создал для себя особенную, фантастическую действительность». В своем воображении он создавал роман, в котором главными героями были он сам и ненавистный ему Порфишка. Он старался не видеться с братом, так как знал, «что глаза Иудушки источают чарующий яд, что голос его, словно змей, заползает в душу и парализует волю человека».

Доктор уезжает из Дубровина со словами: «Теперь поздно думать об каких-нибудь распоряжениях». Если же они надумают подделать его подпись, предупреждает он, то Иудушка может начать дело о подлоге. Арина Петровна молится, не зная, как быть. Она поднимается на антресоли к сыну. На ее вопрос о наследстве тот отвечает: «Только не кровопивцу. Собакам выброшу, а не ему!» Мать боится, что после смерти Павла все отойдет Иудушке. Павел же укоряет ее за то, что она «все Иудушке спустить успела». Разговор между ними не получается. Перед глазами у Арины Петровны проходят картины будущих похорон, ей слышится голос Иудушки, спрашивающий ее о запонках брата: «…и куда только эти запоночки девались — ума приложить не могу!»

Перед смертью Павла в имение приезжает Иудушка, который «по сделанной ему встрече уже заключил, что в Дубровине дело идет к концу». «По-родственному… на антресоли к брату поплетусь — может быть, и успею, — говорит он. — Не для тела, так для души что-нибудь полезное сделаю». Павел Владимирыч по суете в доме понимает, что что-то происходит, и уже почти не удивляется тому, что видит перед собой «кровопивца во плоти». «Глаза Иудушки смотрели светло, по-родственному, но больной очень хорошо видел, что в этих глазах скрывается «петля», которая вот-вот сейчас выскочит и захлестнет ему горло». Иудушка «по-родственному» пытается приободрить брата, но Павел гонит его от себя, обвиняет его в том, что он «мать по миру пустил». Иудушка отвечает: «По закону действую». Узнав, что брат не сделал распоряжений относительно имения и капитала, он замечает: «По закону — оно даже справедливее. Ведь не чужим, а своим же присным достанется». Павел понимает, что «он заживо уложен в гроб».

Арина Петровна беседует с внуками. Петенька и Володенька жалуются, что отец их «колотит», что требует, чтобы они по всякому поводу у него разрешения спрашивали, что он у дверей подслушивает, что скуп, говорят, что он боится материнского проклятия. Заходит разговор о наследстве Павла Владимирыча. Арина Петровна узнает, что Иудушка в последнее время только о нем и говорил у себя дома, делая на бумаге вычисления. Петенька говорит, что если отцу достанется, то он никому ничего 1 не даст и их наследства лишит. Мальчики говорят, что их сестрам нужно ехать в Петербург, на что бабушка замечает, что им дорога в монастырь. Подкравшийся Иудушка сообщает, что поговорил с братом и останется всему доволен, что тот ему пожелает оставить. Тем временем Павел умирает, так и не составив завещания.

Прощаются с покойным, которого всем вдруг стало жалко. После смерти Павла имущество переходит к Иудушке. Арина Петровна принимает решение переехать в имение сирот, чтобы «Иудушка вдруг и навсегда потерял всякую власть над нею». Она велит готовить тарантас, чтобы перевезти вещи. Арина Петровна ест мало и неохотно, так как это теперь Иудушкино, а не Павлово. Ей «противно с ним дело иметь». Похоронив Павла и отобедав, она уезжает в Погорелку со своими внучками, Аннинькой и Любинькой. Иудушка замечает, что они должны при случае вернуть тарантас, в котором уезжают, так как он раньше принадлежал Павлу, а теперь ему. Арина Петровна кричит, что тарантас принадлежит ей, и спешит уехать. Иудушка надеется, что отношения у них сложатся: «Мы к вам, вы к нам… по-родственному!»

Семейные итоги

Спустя несколько лет Арина Петровна чувствует себя «лишним ртом», у нее уже нет ни сил, ни желания заниматься хозяйством. Внучки сообщают ей, что уезжают из деревни. С их отъездом «она разом получила какую- то безграничную свободу, до того безграничную, что она уже ничего не видела перед собой, кроме пустого пространства». Головлевой приходится жить экономно, она распускает почти всю прислугу. На старости остается с «беспомощным одиночеством и унылой праздностью». Арина Петровна делает шаги к сближению с Иудушкой, ездит к нему в гости. Тот берет в экономки девку Евпраксеюшку, которую мать называет кралей. Та прислуживает ей за обедом.

Прошло пять лет. Иудушка постарел, а его мать «ради сладкого старушечьего куска сделалась обязательной слушательницей его пустословия». Автор, размышляя о лицемерах, называет Иудушку «лицемером чисто русского пошиба». Имея качества «закоренелого департаментского чиновника», он слабо представляет, что делается у него в хозяйстве. Жизнь Иудушки проходит в! проверках сложной отчетности, он почти полностью прерывает связь с внешним миром. Он и экономку выбрал себе подходящую: «ничего выдающегося, кроме разве спины, которая была до того широка и могуча, что у человека самого равнодушного невольно поднималась рука, чтобы, как говорится, «дать девке раза» между лопаток».

За самоваром Арина Петровна, Иудушка и Евпраксе- юшка беседуют. Арина Петровна достает из кармана письмо и дает его Иудушке. В письме внучки сообщают, что живут в Харькове, «поступили на сцену в театр», что жалованья им вполне достаточно, а кроме того, им дарят подарки, что жизнь их проходит весело. Иудушка с презрением возвращает письмо матери и советует ей не отвечать на него. Арина Петровна беспокоится о том, что девушки не думают о своей чести. Иудушка советует матери вытребовать у них полную доверенность на Погорелку. Арина Петровна напоминает сыну, что нынче 23 ноября. Это — «память кончины милого сына Владимира», который застрелился, потому.что отец не пожелал ему помочь. Иудушка сетует, что не вспомнил сам об этом, «делает распоряжение насчет завтрашней церемонии», а потом все продолжают играть в карты, предаваясь воспоминаниям о покойном.

Приезжает из полка сын Иудушки, Петенька. Это красивый молодой человек лет двадцати пяти. Между отцом и сыном «совсем как бы ничего не существовало». Приезд сына настораживает Иудушку, а потому он долго не может заснуть. «Он знает, что ничто не застанет его врасплох и ничто не заставит сделать какое-нибудь отступление от той сети пустых и насквозь прогнивших афоризмов, в которую он закутался с головы до ног». Петенька тоже не может уснуть и понимает, что приехал напрасно, что проще приставить к виску револьвер и покончить с проблемами. Но он надеется, что Голов лево изменилось. Наутро отец и сын не смотрят друг на друга, так как Иудушка застал молодого человека со своей экономкой. Петенька рассказывает бабушке, что проиграл казенные деньги, что ему грозит Сибирь, если он не вернет три тысячи рублей. Та советует обратиться к отцу. Для Петеньки это все равно, что «от железного попа да каменной просвиры ждать».

На следующее утро, помолившись, он приходит к отцу, который оставляет приоткрытой дверь кабинета. Иудушка, выслушав Петеньку, отказывает ему, замечая, что он должен сам выпутываться из своих затруднений. Петенька напоминает отцу, что некогда тот вот так же не помог старшему сыну, что привело к трагедии. Иудушка наотрез отказывается заплатить деньги, которые проиграл сын. За столом Петенька смотрит на отца и, когда тот сетует на детей, шепчет: «Иудушка!», а потом: «Убийца!», обвиняет его в смерти Владимира, который женился на Лидочке, не спросив отцовского благословения, и остался без денег. Арина Петровна проклинает Иудушку.

Племяннушка

Петр уезжает ни с чем. На Иудушку материнское проклятие не оказывает никакого воздействия. Арина Петровна уезжает на другой день в Погорелку. В течение месяца она ни с кем не разговаривает. Однажды утром она оказывается не в силах встать с постели. На другой день ей становится хуже. Сын приезжает к матери, расспрашивает прислугу о ней, а потом начинает распоряжаться по-хозяйски. Арина Петровна с ним не разговаривает, зовет сироток. Ночью она умирает. Иудушка пишет сироткам письмо, в котором называет их «неблагодарными». Мать отложила на похороны сумму денег, а потому он не особо тратится. После похорон он объявляет себя единственным наследником, забирает все, что можно забрать, крестьян оставляет ждать приезда Анниньки и Любиньки.

Вскоре за первой следует другая могила. Иудушка получает от сына письмо, в котором тот сообщает, что уезжает в одну из дальних губерний, и интересуется, будет ли отец высылать ему содержание. Иудушка отказывает. Через месяц он узнает о смерти Петра, который умер по дороге от болезни.

В имение к Иудушке приезжает его племянница Ан- нинька. «Перед ним явилась рослая и статная женщина, с красивым румяным лицом, с высокою, хорошо развитою грудью, с серыми глазами навыкате и с отличнейшей пепельной косой». Иудушке нравится девушка, а потому он просит ее погостить. За столом они говорят о бабушке. Аннинька посещает могилу бабушки, на которой стоит скромный крест, а потом, заехав в Погорелку уезжает в Головлево, где пеняет Иудушке за то, что он забрал двух коров, которые ему не принадлежат, даже бабушкины образа и те присвоил.

Аннинька понимает, что ее мечтам не суждено сбыться, что ей не стать той, кем она представляла себя в юности, что сценическая жизнь ее не устраивает. Приехав в Головлево, она вдруг осознала, что у нее есть дом, могилы родных. «Но впечатление это немедленно же должно было разбиться при столкновении с действительностью, встретившеюся в Головлеве». Аннинька торопится уехать в Москву, чтобы поступить на казенную сцену. Иудушка отговаривает ее. На пятый день Иудушка отправляется с племянницей в город, где представляет отчет, согласно которому «сиротского капитала, по день смерти Арины Петровны, состояло без малого двадцать тысяч рублей в пятипроцентных бумагах». Аннинька подписывает бумаги, которые подготовил дядя. В Головлеве он делает все возможное, чтобы сблизиться с девушкой, а потому удерживает ее. Девушка отказывается остаться, потому что ей с ним страшно. Аннинька останавливается у воплинского батюшки, который напоминает ей, что она является ближайшей родственницей Головлеву, а потому можно «насчет свободы несколько и постеснить себя». Она рассказывает, что у нее приличное жалованье и они с сестрой делятся. Поп говорит, что поведение актрис не заслуживает одобрения, что «сокровище свое надлежит соблюсти». Девушка собирается в дорогу. В Погорелке она просит лошадей, но их еще не кормили. Федулыч признается, что если крестьяне окажутся у барина, то они все будут просить отпустить их на заработки, потому что ее дядя «словами сгноить человека может». Аннинька хочет поскорее уехать отсюда.

Недозволенные семейные радости

Еще до приезда Петеньки в имение к отцу Арина Петровна заметила, что ключница Евпраксеюшка ждет ребенка. Головлева расспрашивает о беременности ключницы сына, но тот «неопределенно отвечает» ей. Арина Петровна с нескрываемой радостью готовится стать бабушкой. Она высчитывает, что экономке случилось забеременеть «под постный день». Арина Петровна вспоминает, что Иудушку она родила очень легко. Она зовет повитухой Улитушку, с которой Иудушка свел связь, в результате чего появился ребенок, но потом он «прежней ее «заслуги» не попомнил». Видя старания матери, Иудушка «надеялся, что «беда» пройдет без огласки» и что ему самому, быть может, придется узнать о результате, когда уже все будет кончено.

После смерти матери Иудушка боится, что его могут обвинить в прелюбодеянии, а потому он отдаляет от себя Евпраксеюшку, общается с ней только через Улиту, отрицает свое отцовство. В седьмом часу вечера у Евпраксеюшки начинаются тяжелые роды. Улитушка прибегает к Порфирию Владимирычу и просит, чтобы он взглянул на роженицу. Тот отмахивается от нее. Рождается ребенок, и Улитушка появляется с младенцем перед Иудушкой, но тот выражает своим лицом «бесконечную гадливость» и отправляет ее прочь. Улитушка негодует, но вскоре приходит с известием, что ребенка «Володимером назвали». Иудушка беседует с батюшкой и пытается дать ему понять, что, оставшись вдовцом, «вдовеет честно», хоть это и тяжело, но «чем тяжче, тем лучше», и добавляет при этом, что Евпраксеюшка является усердной прислугой, но отсутствие ума толкает «в пре-лю-бо-де-яние». Через несколько дней он посылает Улитушку с новорожденным в Москву, чтобы та оставила его в воспитательном доме. Пока молодая мать мечется в бреду, Иудушка, стоя у окна, крестит через стекло уезжающую кибитку.

Выморочный

Иудушка остается один, так как «одни перемерли, другие — ушли». Евпраксеюшка «вдруг нечто поняла, и ближайшим результатом пробудившейся способности понимания явилось внезапное, еще не сознанное, но злое и непобедимое отвращение», она вдруг почувствовала себя «совершенно взбудораженною». Теперь она понимает, что «Иудушка пристает, досаждает, зудит». Евпраксеюшка осознает, что еще молода, что Иудушка лишил ее материнской радости. Однажды за утренним чаем экономка «бунтует». Иудушка собрался было побить ее, но «она так решительно выпятила грудь, что он внезапно опешил». Когда вечером он подходит к двери ее комнаты, она бросает ему: «Это не про вас». Иудушке не нравится, что Евпраксеюшка отлучается из дому, он обзывает ее «девкой гулящей», но боится, как бы она совсем не ушла. Она гуляет с молодыми парнями, забрасывает хозяйство. У Иудушки начинается «запой праздномыслия». «Он любил мысленно вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь… Фантазируя таким образом, он незаметно доходил до опьянения; земля исчезала у него из-под ног, за спиной словно вырастали крылья». В мыслях Иудушка в сопровождении старого Ильи, уже покойного, «инспектирует свои владения». Он слышит голос матери, упрекает ее за то, что она брату его купила дом в Москве, читает на лице матери «кровопивец ты несуразный!», но делает вид, что не замечает этого. В апреле к нему приезжает мужик Фокушка и просит ржи, так как запасы его кончились. Иудушка под огромные проценты дает в долг крестьянину, предупредив: «Десятинку-то шутя скосишь». «Порфирий Владимирыч берет лист бумаги, вооружается счетами, а костяшки так и прыгают под его проворными руками… Мало-помалу начинается целая оргия цифр».

Расчет

Середина декабря. В Головлево приезжает Аннинька, «слабое, тщедушное существо с впалой грудью, вдавленными щеками, с нездоровым румянцем, с вялыми телодвижениями, существо сутулое, почти сгорбленное», с глазами, «горевшими лихорадочным блеском». Евпраксеюшка не сразу и узнает ее. Она сообщает, что сестра ее «целый месяц, как в Кречетове при большой дороге в могиле лежит», потому что покончила жизнь самоубийством: отравилась. Сама же она разорена и опасно больна. Она говорит Иудушке, который встречает ее, «как будто ему до нее совсем дела нет», что сестра отравилась, не видя в жизни смысла, что сама она приехала умирать.

После предыдущего посещения Головлева она, приехав в Москву, «начала хлопотать, чтоб ее и сестру приняли на казенную сцену». Но безуспешно. Они были такими актрисами, которые «всю жизнь играют одну и ту же роль». Однажды она получила от сестры письмо, из которого узнала, что Любинька живет с земским деятелем Люлькиным. «Невольно вспомнилось при этом Ан- ниньке, как воплинский батюшка говорил, что трудно в актерском звании «сокровище» соблюсти». Аннинька навещает сестру, но ссорится с нею вплоть до полного разрыва отношений. Купец Кукишев предложил ей стать его содержанкой. Она отказалась. Про Любиньку ходили всякие слухи, люди поговаривали о ее недостойном поведении. У Кукишева оказалась «длинная рука», поэтому Аннинька стала терять свои роли, ей сократили жалованье «ввиду охлаждения к ней публики». Когда она и вовсе отчаялась, к ней в комнату ворвалась Любинька и спросила: «Для кого ты свое сокровище бережешь?» После того как Аннинька приняла предложение Кукишева, все в ее жизни «стало на свои места». Купец приобщил ее к водке, и «целый год длился этот пьяный угар». Вскоре Кукишева и других купцов осудили за растрату, а у сестер все, что нашли, описали и опечатали. На суде сестры «выдержали целую пытку». Они пошли по рукам, сценической карьеры так и не сделали. В конце концов Любинька «наломала головок от фосфорных спичек и приготовила два стакана настоя». Предложив сестре последовать ее примеру, она выпила содержимое одного из них. Аннинька была напугана до смерти, но отраву не выпила.

И вот теперь Аннинька в Головлеве замечает, что дядя присматривается к ней. Она вспоминает свою актерскую жизнь. «Головлево — это сама смерть, злобная, пустоутробная; это смерть, вечно подстерегающая новую жертву». Убедившись в том, что Иудушка спит, Аннинька отправляется вечерами к Евпраксеюшке, где поет, ведет «подлые» разговоры и выпивает. В одну из ночей Иудушка застает за таким времяпрепровождением молодых женщин, и с тех пор Аннинька пьет и с Иудушкой.

Авторское отступление о судьбе Головлевых. «В течение нескольких поколений три характеристические черты проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, пустомыслие и пустоутробие, последний — являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы… Головлевская семья, наверное, захудала бы окончательно, если бы посреди этой пьяной неурядицы случайным метеором не блеснула Арина Петровна… она не только не передала своих качеств никому из детей, а, напротив, сама умерла, опутанная со всех сторон праздностью, пустословием и пустоутробием».

Как-то за обедом Иудушка предлагает племяннице помянуть ее сестру. Аннинька напоминает дяде, скольких родственников он отправил на тот свет. Хмельные беседы множатся, они сопровождаются скандалами и продолжаются далеко за полночь. «Отовсюду, из всех углов этого постылого дома, казалось, «…выползали умертвия». У Иудушки «совесть проснулась, но бесплодно». Он осознает, что некому его пожалеть, что некому после его смерти воспользоваться «результатами этой жизни». Иудушка просит Анниньку, чтобы та каждый вечер рассказывала о смерти Любиньки. В его уме зрела «идея о саморазрушении». Он задается вопросом: «отчего все, что ни прикасалось к нему, — все погибло»? Здоровье его резко ухудшается.

На исходе «страстной недели» Иудушка просит у племянницы прощения, та бросается к нему и обнимает его. Ночью Иудушка, чувствуя свою кончину, отправляется на могилу Арины Петровны. На следующий день находят его закоченевший труп у дороги. С горестным известием направляются к Анниньке, но она уже без сознания, «со всеми признаками горячки».

Из Головлева в Горюшкино отправляют верхового «к «сестрице» Надежде Ивановне Галкиной (дочке тетеньки Варвары Михайловны), которая уже с прошлой осени зорко следила за всем, происходившим в Головлеве».

Год написания:

1875

Время прочтения:

Описание произведения:

Роман под названием Дама с собачкой написал Михаил Салтыков-Щедрин в 1875 году. Первоначально писатель хотел создать несколько отдельных рассказов, которые бы входили в сатирический цикл "Благонамеренные речи", который в свою очередь публиковал журнал "Отечественные записки". Например, Иудушка Головлев сперва был замыслен, как второстепенный персонаж, таковым он и остался в первых очерках Салтыкова-Щедрина. Однако со временем его образ развился.

Как отдельная книга, роман Дама с собачкой был опубликован в 1880 году.

Читайте ниже краткое содержание романа Дама с собачкой.

Краткое содержание романа
Дама с собачкой

Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых ещё вполне процветает и все более расширяет границы и без того обширных своих имений. Заслуга в том всецело принадлежит хозяйке - Арине Петровне Головлевой. Женщина она непреклонная, строптивая, самостоятельная, привыкшая к полному отсутствию какого-либо противодействия. Муж Арины Петровны, Владимир Михайлович Головлев, как смолоду был безалаберным и бездельным, так и остался. Жизнь свою он тратит на сочинение стишков в духе Баркова, подражание пению птиц, тайное пьянство да подкарауливание дворовых девок. Потому-то Арина Петровна внимание своё устремила исключительно на дела хозяйственные. Дети, ради которых вроде бы и творились все предприятия, были ей, в сущности, обузой. Детей было четверо: три сына и дочь.

Старший сын Степан Владимирович слыл в семействе под именем Стёпки-балбеса и Стёпки-озорника. От отца перенял он неистощимую проказливость, от матери - способность быстро угадывать слабые стороны людей; эти дарования использовал для передразнивания и иного шутовства, за что был нещадно бит матерью. Поступив в университет, он не ощутил ни малейшего позыва к труду, а вместо того стал шутом у богатеньких студентов, благодаря чему, впрочем, не пропал с голоду при скуднейшем пособии. Получив диплом, Степан скитался по департаментам, пока вконец не изверился в своих чиновничьих дарованиях. Мать «выбросила сыну кусок», состоявший из дома в Москве, но, увы, и с этим запасом Стёпка-балбес прогорел, частью проев «кусок», частью проиграв. Продавши дом, попробовал было он выпрашивать то табачку, то денежку у зажиточных крестьян матери, живших в Москве, однако вынужден был сознаться, что бродить уже не в силах и остался ему только один путь - обратно в Головлево на даровое довольство. И Степан Владимирович отправляется домой - на семейный суд.

Дочь, Анна Владимировна, также не оправдала маменькиных ожиданий: Арина Петровна отправила её в институт в чаянье сделать из неё дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а Аннушка однажды в ночь сбежала с корнетом и повенчалась. Мать ей «выбросила кусок» в виде чахлой деревнюшки и капитальца, но года через два молодые капитал прожили и корнет сбежал, оставив жену с дочерьми-близнецами, Аннинькой и Любинькой. Затем Анна Владимировна умерла, а посему Арина Петровна вынуждена была приютить сироток. Впрочем, и эти печальные события косвенно способствовали округлению головлевского имения, сокращая число пайщиков.

Средний сын, Порфирий Владимирович, ещё в детстве получил от Стёпки-балбеса прозвища Иудушки и Кровопивушки. С младенчества был он необычайно ласков, а также любил слегка понаушничать. К его заискиваниям Арина Петровна относилась с опаской, вспоминая, как перед рождением Порфиши старец-провидец бормотал: «Петух кричит, наседке грозит; наседка - кудах-тах-тах, да поздно будет!» - но лучший кусок всегда отдавала ласковому сыну ввиду его преданности.

Младший брат, Павел Владимирович, был полнейшим олицетворением человека, лишённого каких бы то ни было поступков. Может, он был добр, но добра не делал; может, был не глуп, но ничего умного не совершил. С детства остался он внешне угрюм и апатичен, в мыслях переживая события фантастические, никому вокруг не ведомые.

В семейном суде над Степаном Владимировичем папенька участвовать отказался, предсказав сыну лишь, что ведьма его «съест!»; младший братец Павел заявил, что его мнения все равно не послушаются, а так вперёд известно, что виноватого Стёпку «на куски рвать...». При таковом отсутствии сопротивления Порфирий Владимирович убедил маменьку оставить Стёпку-балбеса под присмотром в Головлеве, заранее вытребовав от него бумагу с отказом от наследственных претензий. Так балбес и остался в родительском доме, в грязной тёмной комнатке, на скудном (только-только не помереть) корме, кашляя над трубкой дешёвого табаку и отхлёбывая из штофа. Пытался он просить, чтобы прислали ему сапоги и полушубок, но тщетно. Внешний мир перестал существовать для него; никаких разговоров, дел, впечатлений, желаний, кроме как напиться и позабыть... Тоска, отвращение, ненависть снедали его, покуда не перешли в глубокую мглу отчаяния, будто крышка гроба захлопнулась. Серым декабрьским утром Степан Владимирович был найден в постели мёртвым.

Прошло десять лет. Отмена крепостного права вкупе с предшествовавшими ей приготовлениями нанесла страшный удар властности Арины Петровны. Слухи изнуряли воображение и вселяли ужас: как это Агашку Агафьей Федоровной звать? Чем кормить ораву бывших крепостных - или уж выпустить их на все четыре стороны? А как выпустить, если воспитание не позволяет ни подать, ни принять, ни сготовить для себя? В самый разгар суеты тихо и смиренно умер Владимир Михайлович Головлев, благодаря Бога, что не допустил предстать перед лицо своё наряду с холопами. Уныние и растерянность овладели Ариной Петровной, чем и воспользовался Порфирий с лукавой, воистину Иудушкиной ловкостью. Арина Петровна разделила имение, оставив себе только капитал, причём лучшую часть выделила Порфирию, а похуже - Павлу. Арина Петровна продолжала было привычно округлять имение (теперь уже сыновье), пока вконец не умалила собственный капитал и не перебралась, оскорблённая неблагодарным Порфишкой, к младшему сыну, Павлу.

Павел Владимирович обязался поить-кормить мать и племянниц, но запретил вмешиваться в его распоряжения и посещать его. Имение расхищалось на глазах, а Павел в одиночестве пил, находя успокоение в чаду пьяных фантазий, дававших победный выход его тяжкой ненависти к братцу-кровопивцу. Так и застал его смертный недуг, не давши времени и соображения на завещание в пользу сироток или маменьки. Посему имение Павла досталось ненавистному Порфишке-Иудушке, а маменька и племянницы уехали в деревеньку, когда-то «кинутую» Ариной Петровной дочери; Иудушка с ласкою проводил их, приглашая наведываться по-родственному!

Однако Любинька и Аннинька быстро затосковали в безнадёжной тишине нищего именьица. После немногих отстрочек в угоду бабушке барышни уехали. Не вытерпев пустоты беспомощного одиночества и унылой праздности, Арина Петровна воротилась-таки в Головлево.

Теперь семейные итоги таковы: лишь вдовствующий хозяин Порфирий Владимирович, маменька да дьячкова дочь Евпраксеюшка (недозволенное утешение вдовца) населяют когда-то цветущее имение. Сын Иудушки Владимир покончил с собой, отчаявшись получить от отца помощь на прокормление семьи; другой сын Петр служит в офицерах. Иудушка и не вспоминает о них, ни о живом, ни об усопшем, жизнь его заполнена бесконечной массой пустых дел и слов. Некоторое беспокойство он испытывает, предчувствуя просьбы племянниц или сына, но притом уверен, что никто и ничто не выведет его из бессмысленного и бесполезного времяпрепровождения. Так и случилось: ни появление вконец отчаявшегося Петра, проигравшего казённые деньги и молившего отца о спасении от бесчестья и гибели, ни грозное материнское «Проклинаю!», ни даже скорая смерть матери - ничто не изменило существования Иудушки. Пока он хлопотал да подсчитывал маменькино наследство, сумерки окутывали его сознание все гуще. Чуть было рассвело в душе с приездом племяннушки Анниньки, живое чувство вроде проглянуло в привычном его пустословии - но Аннинька уехала, убоявшись жизни с дядей пуще участи провинциальной актрисы, и на долю Иудушки остались только недозволенные семейные радости с Евпраксеюшкой.

Однако и Евпраксеюшка уже не так безответна, как была. Раньше ей немного надо было для покою и радости: кваску, яблочек мочёных да вечерком перекинуться в дурачка. Беременность озарила Евпраксеюшку предчувствием нападения, при виде Иудушки её настигал безотчётный страх - и разрешение ожидания рождением сына вполне доказало правоту инстинктивного ужаса; Иудушка отправил новорождённого в воспитательный дом, навеки разлучив с матерью. Злое и непобедимое отвращение, овладевшее Евпраксеюшкой, вскоре переродилось в ненависть к выморочному барину. Началась война мелких придирок, уязвлений, нарочитых гадостей - и только такая война могла увенчаться победой над Иудушкой. Для Порфирия Владимировича была невозможна мысль, что ему самому придётся изнывать в трудах вместо привычного пустословия. Он стушевался окончательно и совсем одичал, пока Евпраксеюшка млела в чаду плотского вожделения, выбирая между кучером и конторщиком. Зато в кабинете он мечтал вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь, мысленно мстил живым и мёртвым. Весь мир, доступный его скудному созерцанию, был у его ног...

Окончательный расчёт для Иудушки наступил с возвращением в Головлево племянницы Анниньки: не жить она приехала, а умирать, глухо кашляя и заливая водкою страшную память о прошлых унижениях, о пьяном угаре с купцами и офицерами, о пропавшей молодости, красоте, чистоте, начатках дарования, о самоубийстве сестры Любиньки, трезво рассудившей, что жить даже и расчёта нет, коли впереди только позор, нищета да улица. Тоскливыми вечерами дядя с племянницей выпивали и вспоминали о головлевских умертвиях и увечиях, в коих Аннинька яростно винила Иудушку. Каждое слово Анниньки дышало такой цинической ненавистью, что вдруг неведомая ранее совесть начала просыпаться в Иудушке. Да и дом, наполненный хмельными, блудными, измученными призраками, способствовал бесконечным и бесплодным душевным терзаниям. Ужасная правда осветилась перед Иудушкой: он уже состарился, а кругом видит лишь равнодушие и ненависть; зачем же он лгал, пустословил, притеснял, скопидомствовал? Единственною светлою точкой во мгле будущего оставалась мысль о саморазрушении - но смерть обольщала и дразнила, а не шла...

К концу страстной недели, в мартовскую мокрую метелицу, ночью Порфирий Владимирович решился вдруг сходить проститься на могилку к маменьке, да не так, как обычно прощаются, а прощенья просить, пасть на землю и застыть в воплях смертельной агонии. Он выскользнул из дома и побрёл по дороге, не чувствуя ни снега, ни ветра. Лишь на другой день пришло известие, что найден закоченевший труп последнего головлевского барина, Аннинька лежала в горячке и не пришла в сознание, посему верховой понёс известие к троюродной сестрице, уже с прошлой осени зорко следившей за всем происходящим в Головлеве.

Вы прочитали краткое содержание романа Дама с собачкой. Предлагаем вам посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с другими изложениями популярных писателей.

Главная » Части речи » Господа головлевы семейный суд краткое содержание. Произведение "господа головлевы" в кратком пересказе