Как встретила читающая публика думы рылеева. Кондратий Рылеев
Особое место в творчестве Рылеева занимает поэтический цикл «Думы», который создавался в 1821-1823 гг., а в 1825 г. был издан отдельной книгой. В предисловии к этой книге Рылеев объяснил происхождение и особенности жанра составляющих ее стихотворений и цель, которую он стремился достигнуть:
Рылеев создал обширную галерею исторических портретов горячих и самоотверженных патриотов, ради любви к родине, к родному народу способных идти на подвиг, жертвуя собственной жизнью. Он объединил эти стихи в цикл, связанный общей идеей,. Название "Думы", очевидно, пришло от поэтических преданий свободолюбивой Украины, распевавшихся кобзарями. До известной степени само название должно было подсказать вдумчивому читателю мысль о демократической направленности этого произведения. Всего Рылеевым была написана тридцать одна дума Здесь проходят имена древней русской истории: Олег Вещий, Ольга, Святослав, Святополк, Мстислав Удалой, Михаил Тверской, Дмитрий Донской, Курбский, Ермак, Борис Годунов князь Владимир Киевский, Марфа Посадница, Яков Долгорукий, Меншиков, Волынский и др. Все эти стихотворные рассказы о деятелях отечественной истории проникнуты единой мыслью: жертвенная любовь к родине, борьба против иноземных насильников, воинское и гражданское мужество.
Он идеализировал своих героев, придавая им не соответствовавшие действительности черты. Если образы древнерусских князей, мужественно защищавших родную землю, были нарисованы исторически верно, то государственные деятели XVII - XVIII веков часто не по праву приобретали желательный поэту облик правдолюбцев и защитников народных прав .
Следует заметить, что установка на поучение, на воспитание положительным примером помешала исторически верному изображению в думах событий и деятелей прошлого. Но огромная популярность рылеевских дум свидетельствовала о своевременности этих произведений и действенности средств, к которым обратился поэт. Особое место в цикле занимает «Иван Сусанин», единственная дума Рылеева, в центре которой стоит не царь, не князь, не вельможа, мнящий принести темным безмолвным массам свободу, просвещение, а человек из народа , который служит правому делу так, как он его понимает. Сусанин - самый исторически правдивый характер из всех, которые мы видим в думах.
В 1823 г. создается поэма «Войнаровский», отразившая значительные изменения, происходившие в творчестве Рылеева. В ней уже нет того слияния автора с героем, в уста которого поэт вкладывает свои мысли и убеждения, которое было характерно для дум. Поэт и герой уже по-разному смотрят на происходящее, по-разному оценивают его. Содержание поэмы составляет теперь повествование, ход событий, которым она посвящена. Поэма «Войнаровский» целиком посвящена одному из эпизодов малороссийской истории – заговору гетмана Мазепы против Петра I во время Северной войны (1700-1721). Кульминационной точкой в поэме становится Полтавская битва 1709 г. В поэме прошлое изменено с целью проведения более четких параллелей с настоящим. Основная декабристская идея, которая реализуется в поэме – идея борьбы с тиранией. Для большей наглядности при воплощении данной идеи Петр I показывается как тиран, Мазепа и особенно его соратник Войнаровский воплощают в себе принцип бескорыстной борьбы за национальную независимость. главный герой поэмы, изображен Рылеевым как романтический герой, стойко переносящий все удары судьбы. Причиной его несчастий и разочарований являются не любовные неудачи или усталость от светской жизни, а горькие раздумья о судьбе родины. По существу, вся поэма есть исповедь героя - прием, характерный для романтиков. Исповедь помогает раскрыть внутренний мир героя, но в то же время до некоторой степени лишает автора возможности выразить собственные суждения и оценки.
В поэме Рылеева Войнаровский дан как человек большего душевного благородства. Юношески доверчивый и неопытный, он был обманут дядей - хитрым интриганом. Однако даже в ссылке он не в состоянии разобраться в сути исторических событий: с одной стороны, Мазепа все еще представляется ему как борец «свободы с самовластьем». С другой стороны, в поэме дана и иная оценка событий начала XVIII в.: Особое место занимает в поэме образ украинской казачки, прошедшей через всю Сибирь в поисках своего мужа, чтоб облегчить ему там тяжесть одиночества. В ее образе Рылеев также подчеркивает прежде всего не интимные переживания, а патриотические чувства:
Особенности построения:
Структура поэмы полностью повторяет структуру «дум», отличается только объем
поэма «Наливайко», посвященную борьбе за национальную независимость украинского казачества с панской Польшей в конце XVI века. Поэма осталась незаконченной. Судя по сохранившимся отрывкам, большое место в ней должно было занять изображение картин народной жизни и быта, участия народных масс в национально-освободительной борьбе. В главном герое поэмы подчеркнута его близость к народу, готовность отдать жизнь борьбе за освобождение народа от иноземного ига.
Герой поэмы «Наливайко» - гетман, который поднял меч за свой край:
Гетман Наливайко предвидел трагический исход, однако это не остановило его.
Цикл «Думы»:
Цикл создан в период с 1821 по 1823 гг.
Первая дума написана в 1821 г. – это дума «Курбский».
Кондратий Федорович Рылеев
Его высокопревосходительству
Николаю Семеновичу
Мордвинову с глубочайшим уважением посвящает сочинитель
"Напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти - вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине: ничто уже тогда сих первых впечатлений, сих ранних понятий не в состоянии изгладить. Они крепнут с летами и творят храбрых для бою ратников, мужей доблестных для совета".
Так говорит Немцевич {Spiewy Historiczne Niemcewicza. См. Предисловие.} о священной цели своих исторических песен (Spiewy Historiczne); эту самую цель имел и я, сочиняя думы. Желание славить подвиги добродетельных или славных предков для русских не ново; не новы самый вид и название думы.
Дума, старинное наследие от южных братьев наших, наше русское, родное изобретение. Поляки заняли ее от нас. Еще до сих пор украинцы поют думы о героях своих: Дорошенке, Нечае, Сагайдашном, Палее, и самому Мазепе приписывается сочинение одной из них, Сарницкий {Annales Regni Pol., t. II, k. 1198. Слово в слово: "Anno 1506 duo fratres Strusii (Felix i Serzy, iak Swadczy Nie-Siecki Herb. IV, 218) adolescentes bellicosi a Valachis occubuerunt. De quibus etiam mine elegiae, quas Dumas Russi i vocant, canuntur, voce lugubri et gestu canentium se in utramque partem motantium, id quod canitur exprimentes, quin et tibiis inflatis rustica turba passim modulis lamentabillbus, haec eadem imitando exprimit".} свидетельствует, что на Руси пелись элегии в память двух храбрых братьев Струсов, павших в 1506 году в битве с валахами. Элегии сии, говорит он, у русских думами называются. Соглашая заунывный голос и телодвижения со словами, народ русский иногда сопровождает пение оных печальными звуками свирели.
В числе предлагаемых дум читатели найдут две пиесы, которые не должны бы войти в сие собрание: это "Рогнеда" и "Олег Вещий". Первая по составу своему более повесть, нежели дума; вторая есть историческая песня (Spiew Historiczny). Она слаба и неудачно исполнена; но я решился поместить ее в числе дум, чтобы показать состав исторических песен Немцевича, одного из лучших поэтов Польши.
Примечания, припечатанные при думах, кроме некоторых {1}, сделаны П. М. Строевым.
I. Олег Вещий
Рурик, основатель Российского государства, умирая (в 879 г.), оставил малолетнего сына, Игоря, под опекою своего родственника, Олега. Опекун мало-помалу сделался самовластным владетелем. Время его правления примечательно походом к Константинополю в 907 году. Летописцы сказывают, что Олег, приплыв к стенам византийской столицы, велел вытащить ладьи на берег, поставил их на колеса и, развернув паруса, подступил к городу. Изумлённые греки заплатили ему дань. Олег умер в 912 году. Его прозвали Вещим (мудрым).
1
Наскучив мирной тишиною,
Собрал полки Олег
И с ними полетел грозою
На цареградский брег.
2
Покрылся быстрый Днепр ладьями,
В брегах крутых взревел
И под отважными рулями,
Напенясь, закипел.
3
Дружина храбрая героев
10 На славные дела,
Сгорая пылкой жаждой боев,
С веселием текла.
4
В пути ей не были преграды
Кремнистых гор скалы,
Днепра подводные громады,
Ни ярых вод валы.
5
Седый Олег, шумящей птицей,
В Евксин {1} через Лиман -
И пред Леоновой {2} столицей
20 Раскинул грозный стан!
6
Мгновенно войсками покрылась
Окрестная страна,
И кровь повсюду заструилась, -
Везде кипит война!
7
Горят деревни, селы пышут,
Прах вьется средь долин;
В сердцах убийством хладным дышат
Варяг и славянин.
8
Потомки Брута и Камилла {3}
30 Сокрылися в стенах;
Уже их нега развратила,
Нет мужества в сердцах.
9
Их император самовластный
В чертогах трепетал
И в астрологии, несчастный!
Спасения искал.
10
Меж тем, замыслив приступ смелый,
Ладьи свои Олег,
Развив на каждой парус белый,
40 Вдруг выдвинул на брег.
11
"Идем, друзья!" - рек князь России
Геройским племенам -
И шел по суше к Византии,
Как в море но волнам.
12
Боязни, трепету покорный,
Спасти желая трон,
Послов и дань - за мир позорный
К Олегу шлет Леон.
13
Объятый праведным презреньем,
50 Берет князь русский дань,
Дарит Леона примиреньем -
И прекращает брань.
14
Но в трепет гордой Византии
И в память всем векам
Прибил свой щит с гербом России
К царьградским воротам {4}.
15
Успехом подвигов довольный
И славой в тех краях,
Олег помчался в град престольный
60 На быстрых парусах.
16
Народ, узрев с крутого брега
Возврат своих полков,
Прославил подвиги Олега
И восхвалил богов.
17
Весь Киев в пышном пированье
Восторг свой изъявлял
И князю Вещего прозванье
Единогласно дал.
1821 или 1822
II. Ольга при могиле Игоря
Игорь, сын основателя Российского государства, Рурика, привял правление в 912 году. Первым его подвигон было усмирение возмутившихся древлян. Сие народное славянское племя обитало в лесах нынешней Волынской губернии. Игорь наложил дань, которую древляне платили до 945 года. В сие время ему захотелось умножить сбор, древляне возмутились снова, и корыстолюбивый Игорь погиб: они привязали его к двум деревьям, нагнули их и таким образом разорвали надвое. По нем остался малолетний сын Святослав. Супруга его, Ольга, правила государством около десяти лет; скончалась в 969 году. Церковь причла ее к лику святых жен.
Осенний ветер бушевал,
Крутя дерев листами,
И сосны древние качал
Над мрачными холмами.
С поляны встал седой туман
И всё сокрыл от взгляда;
Лишь Игорев синел курган,
Как грозная громада.
Слетала быстро ночь с небес;
10 Луна меж туч всплывала
И изредка в дремучий лес
Иль в дол лучом сверкала.
Настала полночь… Вдруг вдали
Как шелест по поляне…
То Ольга с Святославом шли
И стали при кургане.
И долго мудрая в тиши
Стояла пред могилой,
С волненьем горестной души
20 И с думою унылой,
О прошлом, плавая в мечтах,
Она, томясь, вздыхала;
Но огнь блеснул в ее очах,
И мудрая вещала:
"Мой сын {1} здесь пал родитель твой..
Вот храброго могила!
Но слез не лей: я местью злой.
Древлянам заплатила.
Ты видишь: дикою травой
30 Окрестность вся заглохла,
И кровь, пролитая рекой,
Тут, мнится, не обсохла!…
Так, сын мой! Игорь отомщен;.
Моя спокойна совесть;
Но сам виновен в смерти он -
Внемли об оной повесть:
Уже надменный грек, смирен
Кровопролитной бранью,
Покой от северных племен
40 Купил позорной данью..
И Игорь, бросив меч и щит
К подножию кумира,
Молил Перуна, да хранит
Ненарушимость мира.
Из града в град везде текла
Его деяний слава,
И счастьем мирным процвела
Обширная держава.
Вдруг князя гордая душа
50 Покой пренебрегает
И, к золоту алчбой дыша,
Тревоги замышляет.
Дружины собралися в став,
В доспехах ярой брани,
И полетели в край древлян
Сбирать покорства дани.
Древляне дань сполна внесли;
Но Игорь недовольной
Стал вновь налоги брать с земли
60 С дружиной своевольной.
"О князь! - народ ему вещал, -
Чего еще желаешь?..
От нас последнее ты взял -
И нас же угнетаешь!"
Но князь не внял моленьям сим -
И угнетенных племя
Решилося сразиться с ним
И сбросить ига бремя.
"Погибель хищнику, друзья!
70 Пускай падет он мертвой!
Его сразит стрела моя,
Иль все мы будем жертвой!" -
Древлянский князь твердил в лесах..
Отважные восстала
И с дикой яростью в сердцах
На Игоря напали.
Дружина хищников легла
Без славы и без чести,
А твой отец, виновник зла,
80 Пал жертвой лютой мести!
Вот, Святослав, к чему ведет
Несправедливость власти;
И князь несчастлив и народ,
Где на престоле страсти.
Но вдвое князь - во всех местах
Внимает вопль с укором;
По смерти ждет его в веках
Потомство с приговором.
Отец будь подданным своим
80 И боле князь, чем воин;
Будь друг своих, гроза чужим,
И жить в веках достоин!" -
Так князю-отроку рекла
И, поклонясь кургану,
Мать с сыном тихо потекла
Ко дремлющему стану.
1821 или 1822
III. Святослав
Святослав, сын русского князя Игоря Руриковича, принял правление около 955 года. В истории славны походы его в Болгарию Дунайскую и битвы с греками. Перед одною из сих последних Святослав воспламенил мужество своих воинов следующею речью: "Бегство не спасет нас; волею и неволею должны мы сразиться. Не посрамим отечества, но ляжем на месте битвы: мертвым не стыдно! Станем крепко. Иду пред вами, и когда положу голову, делайте что хотите!" Возвращаясь в отечество, Святослав (в 972 г.) зимовал у Днепровских порогов; на него напали печенеги, и герой погиб. Враги сделали чашу из его черепа.
Под влиянием «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина (но не будучи согласен с трактовкой некоторых исторических событий); Рылеев пишет собственное произведение «Курбский» . Так начинается его обращение к исторической тематике, и в его творчество входит новый для него жанр - «думы» (редкий и в русской поэзии). Думы - украинские народные песни (как и русские былины) - жанр устного народного творчества; песни - поэмы о богатырях и народных героях складывались певцами-сказителями и передавались от одного поколения к другому.
Над своими «думами» Рылеев работал более двух лет (1821-1823 гг.), они публиковались в различных журналах и альманахах; автор читал их и в Обществе любителей российской словесности. В 1824 г. Рылеев решил их издать отдельной книгой, которая вышла в свет в 1825 г. В нее вошла 21 дума (из 25 написанных поэтом) - своеобразная поэтическая история России от Олега Вещего до Г.Р. Державина (10 веков истории).
Большинство героев «дум» - люди, сыгравшие заметную роль в истории страны (Олег, Святослав, Мстислав Удалой, Дмитрий Донской), несправедливо оклеветанные (Михаил Тверской), мужественно переживающие ссылку (Артамон Матвеев), темницу или плен (Яков Долгорукий), боровшиеся за свободу своей страны (Хмельницкий), национальные герои (Иван Сусанин), в тяжелейших условиях сохранившие стойкий характер, прямоту, отчаянную храбрость и беззаветное мужество. Они - мученики, идущие на смерть ради праведного дела (Волынский), предпочитающие смерть рабству (Хмельницкий), переживающие муки совести за все то зло, что были вынуждены причинить другим (кн. Ольга, которая признавая правоту и отвагу древлян, обязана была по обычаю отомстить).
«Цель моя, - писал К.Ф. Рылеев, - распространить между простым народом нашим, посредством дум сих, хотя бы некоторые познания о знаменитых деяниях предков, заставить его гордиться славным своим происхождением и еще более любить родину свою».
Верный своей постоянной идее - «пробудить в душах своих соотечественников чувство любви к Отечеству» - Рылеев создает свой идеал гражданина, и его восприятие определенного исторического лица вступает, порою, в противоречие с объективной сущностью героя или героини, в уста которых поэт вкладывает свободолюбивые монологи. Нарушается историческая правда и точность при разработке темы прошлого. И Ольга, и Волынский говорили одним языком, близким поэтам-декабристам. В «думах» нет верного воссоздания эпохи, герой - идеал, который близок автору, он такой, каким Рылеев хотел его видеть. Либо он раб низких страстей (Святополк, Глинский), и эта черта особенно выделяется в образе данного персонажа (что вообще характерно для отрицательного героя декабристской поэзии).
Но все же главное для Рылеева (как и для большинства его героев) - это любовь к свободе и гражданское мужество. Создавая свой цикл исторических портретов, Рылеев прежде всего видел его воспитательное значение, воспринимал как средство для поэтической агитации. Поэт не стремился быть точным, создавая исторических персонажей, но он и не искажал исторические факты.
«Думы» вызвали неоднозначные отклики в литературной среде. Критически отнесся к ним А.С. Пушкин: «Думы Рылеева и целят, а все невпопад» (апр. 1825 г.). «Все они на один покрой: составлены из общих мест... Национального, русского нет в них ничего, кроме имен...» (май 1825 г.). И уже совсем резкий отзыв: «Думы» дрянь» (июнь 1825 г.). «Кланяюсь планщику Рылеву, - пишет Пушкин А. Бестужеву (30 ноября 1825 г.), но я, право, более люблю стихи без плана, чем план без стихов». Рылеев в определенной степени был согласен с Пушкиным. «Чувствую сам, - пишет он в марте 1825 г., - что некоторые думы так слабы, что не следовало бы их и печатать в полном собрании. Но зато убежден душевно, что Ермак, Матвеев, Волынский, Годунов и им подобные хороши и могут быть полезны не для одних детей». Этим поэт как бы подчеркивал, что в его понимании историзм - не есть верность историческим лицам.
АНАЛИЗ ДУМЫ «НАТАЛЬЯ ДОЛГОРУКОВА»
Три из двадцати пяти «дум» посвящены женщинам разного социального положения и разной судьбы - «Ольга», «Рогнеда», «Наталья Долгорукова». Княгиня Н.Б. Долгорукова не сыграла никакой ключевой роли в истории страны. Она не была правительницей (как кн. Ольга), ни матерью известного государственного деятеля (Рогнеда). Она - жена, последовавшая за мужем в Сибирь и разделившая с ним девятилетнюю ссылку в Березове. Тем и велик ее подвиг, верной и преданной семье женщины. Подбирая материал для своего произведения, Рылеев пользовался как собственноручными записками княгини (изданными в 1819 г.), так и романом С.Н. Глинки. Княгиня Н.Б. Долгорукова в понимании Рылеева - идеал жены и гражданки. Поэтому эпитет «мятежный», который автор использует, описывая жизнь героини, и который кажется ему столь же естественным, может удивить тех, кто читал воспоминания княгини. По складу своего характера она и не была бунтаркой, она покорилась судьбе, склонилась перед ней.
Слово «судьба» неоднократно встречается в произведении, в авторском восприятии оно близко греческому пониманию судьбы как рока, предопределенности, неизбежности. Для самой героини судьба - «самовластная», «враждующая», ей неоднократно пришлось испытать «превратности судьбы». Эти эпитеты придают повествованию трагический оттенок. Душа героини «сжата тоской», а любовь ее «печальная». С горечью говорит она о самой себе:
«Была гонима всюду я
Жезлом судьбины самовластной.»
Но мужество и стойкость не покидают княгиню: «Все с твердостью перенесла!» И только один раз рок как бы сжалился над несчастной женщиной: «Судьба отраду мне дала». О тех, кто привел ее мужа к страшной гибели, княгиня скажет печально: «Он жертвой мести лютой пал». И хотя в этих словах слышится глухой протест против врагов рода Долгоруковых, но в них нет и намека на «мятежность».
Композиционно «Наталья Долгорукова» (как и все рылеевские «думы») построена по одному плану. Начинается с «описания места действия» (слова Пушкина). В «Думах» Рылеева преобладают мрачные краски (а в одной из «дум» он особо подчеркнет «унылая природа»):
Настала осени пора,
В долинах ветры бушевали,
И волны мутного Днепра
Песчаный берег подрывали.
На брег сей дикий и крутой,
Невольно слезы проливая,
Беседовать с своей тоской
Пришла страдалица младая.
Все здесь условно: и «брег дикий» (и это Киев!), и «страдалица младая» (самой героине 44 года). Но все же можно согласиться с автором: «страдалица младая» - как бы эпиграф ко всей трагической юности кн. Долгоруковой, тем тяжелейшим годам, что провела она в ссылке: «Вся молодость моя промчалась осенью ненастной».
Столь же условны и перифразы: страна «пустынная», «угрюмая», «глухая» - этими эпитетами Рылеев стремился описать место заточения Долгоруковых. И только один раз употребит прилагательное «снежный», которое в читательском восприятии всегда ассоциируется с Сибирью; но тут же автор как бы преуменьшает эти мелкие реалистические штрихи: «бродя меж снежных скал», как будто Березов находится в Антарктиде.
Мрачный и суровый пейзаж («место унылое», «рощи бесприютные»), элегические мотивы («беседовать с тоской», «навек с своей тоской», «душа, сжатая тоской», «изгнанье унылое») подчеркивают кульминацию произведения - уход героини в монастырь, трагизм ее прошлой и будущей жизни:
Забуду все: людей и свет,
И, холодна к любви и злобе,
Суровый выполню обет...
Живая в гроб заключена...
Для молодой княгини, которая оставила «богатство, почести и знатность», чтобы разделить с мужем все тяготы и ужасы ссылки, мечта была единственным утешением:
Судьба отраду мне дала
В моем изгнании унылом;
Я утешалась, я жила
Мечтой всегдашнею о милом!
В стране угрюмой и глухой
Она являлась мне как радость
И в душу, сжатую тоской,
Невольно проливала сладость.
Желая подчеркнуть нравственный подвиг героини, Рылеев использует прием антитезы:
Забыла я родной свой град,
Богатство, почести и знатность,
Чтоб с ним делить Сибири хлад
И испытать судьбы превратность.
В «думе» 72 строчки, эмоциональный накал достигается автором путем повтора 8 строк в начале и конце произведения:
О, лейтесь, лейтесь же из глаз
Вы, слезы, вместе сем унылом:
Сегодня я в последний раз
Могу мечтать о друге милом.
В последний раз в немой глуши
Брожу с воспоминаньем смутным
И тяжкую печаль души
Вверяю рощам бесприютным.
Внутри строк тот же повтор, как бы подчеркивающий переживания героини:
Но завтра, завтра я должна...
О, лейтесь, лейтесь же из глаз...
Ты, перстень, перстень обручальный...
Рылеев использует и любимый романтиками прием, как бы восходящий к устному народному творчеству:
Сокройся в шумной глубине,
Ты, перстень, перстень обручальный,
И в монастырской жизни мне
Не оживляй любви печальной.
Если все остальные «думы» заканчиваются «нравоучением» (слова А.С. Пушкина), то в «Наталье Долгоруковой» нравоучения нет и в помине. Может быть, потому, что вся жизнь Н.Б. Долгоруковой, поддержавшей жениха, а потом мужа в тяжелейших испытаниях и пережившей чудовищную по своей жестокости казнь близких ей людей, пример для подражания, символ верности и стойкости.
В исходе 1612 года юный Михаил Феодорович Романов, последняя отрасль Руриковой династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: сии пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля их Сигизмунда III. Один отряд проникнул в костромские пределы и искал захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России. Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противную сторону и известил Михаила об опасности: бывшие с ним успели увезти его. Раздраженные поляки убили Сусанина. По восшествии на престол Михаила Феодоровича (в 1613) потомству Сусанина дана была жалованная грамота на участок земли при селе Домнине; ее подтверждали и последующие государи.
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! -
Сусанину с сердцем вскричали враги: -
Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;
Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.
Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,
Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..
Веди ж нас, - так будет тебе за труды;
10 Иль бойся: не долго у нас до беды!
Заставил всю ночь нас пробиться с метелью…
Но что там чернеет в долине за елью?»
«Деревня! - сарматам в ответ мужичок: -
Вот гумна, заборы, а вот и мосток.
За мною! в ворота! - избушечка эта
Во всякое время для гостя нагрета.
Войдите - не бойтесь!» - «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!
Такой я проклятой не видывал ночи,
20 Слепились от снегу соколии очи…
Жупан мой - хоть выжми, нет нитки сухой! -
Вошед, проворчал так сармат молодой. -
Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»
Вот скатерть простая на стол постлана;
Поставлено пиво и кружка вина,
И русская каша и щи пред гостями,
И хлеб перед каждым большими ломтями.
В окончины ветер, бушуя, стучит;
30 Уныло и с треском лучина горит.
Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,
Лежат беззаботно по лавкам сарматы.
Все в дымной избушке вкушают покой;
Один, настороже, Сусанин седой
Вполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..
Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.
Сусанин поднялся и в двери тайком…
«Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!
40 Куда ты уходишь ненастной порою?
За полночь… а ветер еще не затих;
Наводишь тоску лишь на сердце родных!»
«Приводит сам бог тебя к этому дому,
Мой сын, поспешай же к царю молодому,
Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,
Что гордые ляхи, по злобе своей,
Его потаенно убить замышляют
И новой бедою Москве угрожают!
Скажи, что Сусанин спасает царя,
50 Любовью к отчизне и вере горя.
Скажи, что спасенье в одном лишь побеге
И что уж убийцы со мной на ночлеге».
- «Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи… Что будет со мной?
И с юной сестрою и с матерью хилой?»
- «Творец защитит вас святой своей силой.
Не даст он погибнуть, родимые, вам:
Покров и помощник он всем сиротам.
Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
60 И помни: я гибну за русское племя!»
Рыдая, на лошадь Сусанин младой
Вскочил и помчался свистящей стрелой.
Луна между тем совершила полкруга;
Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.
На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы - злодеи царя.
«Сусанин! - вскричали, - что молишься богу?
Теперь уж не время - пора нам в дорогу!»
Оставив деревню шумящей толпой,
70 В лес темный вступают окольной тропой.
Сусанин ведет их… Вот утро настало,
И солнце сквозь ветви в лесу засияло:
То скроется быстро, то ярко блеснет,
То тускло засветит, то вновь пропадет.
Стоят не шелохнясь и дуб и береза,
Лишь снег под ногами скрипит от мороза,
Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,
И дятел дуплистую иву долбит.
Друг за другом идут в молчанья сарматы;
80 Всё дале и дале седой их вожатый.
Уж солнце высоко сияет с небес -
Всё глуше и диче становится лес!
И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми
Склонившись угрюмо до самой земли,
Дебристую стену из сучьев сплели.
Вотще настороже тревожное ухо:
Всё в том захолустье и мертво и глухо…
«Куда ты завел нас?» - лях старый вскричал.
90 «Туда, куда нужно! - Сусанин сказал. -
Убейте! замучьте! - моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».
«Злодей! - закричали враги, закипев, -
Умрешь под мечами!» - «Не страшен ваш гнев!
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
100 И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»
«Умри же! - сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали! -
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твердый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!
Н.И. Гнедичу {1}
Державин родился 1743 года в Казани. Он был восвнтав сперва в доме своих родителей, а после в Казанской гимназии, в 1760 записан был в инженерную школу, а в следующем году за успехи в математике и за описании болгарских развалив переведен в гвардию в чине поручика, отличился в корпусе, посланном для усмирения Пугачева. В 1777 году поступил в статскую службу, а в 1802 году пожалован был в министры юстиции. Скончался июля 6 дня 1816 года в поместье своем на берегу Волхова.
«К бессмертным памятникам Екатеринина века принадлежат песнопения Державина. Громкие победы на море и сухом пути, покорение двух царств, унижение гордости Оттоманской Порты, столь страшной для европейских государей, преобразования империи, законы, гражданская свобода, великолепные торжества просвещения, тонкий вкус, все это было сокровищем для гения Державина. Он был Гораций своей государыни… Державин великий живописец… Державин хвалит, укоряет и учит… Он возвышает дух нации каждую минуту дает чувствовать благородство своего духа…»- говорит _г. Мерзляков_ {2}.
С дерев валится желтый лист,
Не слышно птиц в лесу угрюмом,
В полях осенних ветров свист,
И плещут волны в берег с шумом.
Над Хутынским монастырем
Приметно солнце догорало,
И на главах златым лучом,
Из туч прокравшись, трепетало.
Какой-то думой омрачен,
10 Младый певец бродил в ограде;
Но вдруг остановился он,
И заблистал огонь во взгляде:
«Что вижу я?.. на сих брегах, -
Он рек, - для севера священный
Державина ль почиет прах
В обители уединенной?»
И засияли, как росой,
Слезами юноши ресницы,
И он с удвоенной тоской
20 Сел у подножия гробницы;
И долго молча он сидел,
И, мрачною тревожим думой,
Певец задумчивый глядел
На грустный памятник угрюмо.
Но вдруг, восторженный, вещал:
«Что я напрасно здесь тоскую?
Наш дивный бард не умирал:
Он пел и славил Русь святую!
Он выше всех на свете благ
30 Общественное благо ставил
И в огненных своих стихах
Святую добродетель славил.
Он долг певца постиг вполне,
Он свить горел венок нетленной,
И был в родной своей стране
Органом истины священной.
Везде певец народных благ,
Везде гонимых оборона
И зла непримиримый враг,
40 Он так твердил любимцам трона:
«Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно!
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно;
Что он орудье власти есть,
Всех царственных подпора зданий;
Должны быть польза, слава, честь
Вся мысль его, цель слов, деяний» {*}.
{* См. «Вельможа», соч. Державина.}
О, так! нет выше ничего
50 Предназначения поэта:
Святая правда - долг его,
Предмет - полезным быть для света.
Служитель избранный творца,
Не должен быть ничем он связан;
Святой, высокий сан певца
Он делом оправдать обязан.
Ему неведом низкий страх;
На смерть с презрением взирает
И доблесть в молодых сердцах
60 Стихом правдивым зажигает.
Над ним кто будет властелин? -
Он добродетель свято ценит
И ей нигде, как верный сын,
И в думах тайных не изменит.
Таков наш бард Державин был, -
Всю жизнь он вел борьбу с пороком;
Судьям ли правду говорил,
Он так гремел с святым пророком:
«Ваш долг на сильных не взирать,
70 Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять
И свято сохранять законы.
Ваш долг несчастным дать покров,
Всегда спасать от бед невинных,
Исторгнуть бедных из оков,
От Сильных защищать бессильных» {*}.
Певцу ли ожидать стыда
В суде грядущих поколений?
Не осквернит он никогда
80 Порочной мыслию творений.
{* См. «Властителям и судиям», его же.}
Повсюду правды верный жрец,
Томяся жаждой чистой славы,
Не станет портить он сердец
И развращать народа нравы.
Поклонник пламенный добра,
Ничем себя не опорочит
И освященного пера -
В нечестьи буйном не омочит.
Творцу ли гимн святой звучит
90 Его восторженная лира -
Словами он, как гром, гремит,
И вторят гимн народы мира.
О, как удел певца высок!
Кто в мире с ним судьбою равен?
Откажет ли и самый рок
Тебе в бессмертии, Державин?
Ты прав, певец: ты будешь жить,
Ты памятник воздвигнул вечный, -
Его не могут сокрушить
100 Ни гром, ни вихорь быстротечный» {*}.
Певец умолк - и тихо встал;
{* См. Памятник, подражание Державина
Горациевой оде: «Exegi monumentum a ere
peiennius…»
В нем сердце билось, и в волненьи,
Вздохнув, он, отходя, вещал
В каком-то дивном исступленьи:
«О, пусть не бу
ду в гимнах я,
Как наш Державин, дивен, громок, -
Лишь только б молвил про меня
Мой образованный потомок:
«Парил он мыслию в веках,
110 Седую вызывая древность,
И воспалял в младых сердцах
К общественному благу ревность!»»
