Биогр и тв в тушновой. Смертельный диагноз - на двоих

СССР

Верони́ка Миха́йловна Тушно́ва (14 (27) марта , Казань - 7 июля , Москва) - русская советская поэтесса, писавшая в жанре любовной лирики. Переводчица. Член Союза писателей СССР (1946) . Автор текстов популярных песен «Не отрекаются любя», «А знаешь, всё ещё будет!..», «Сто часов счастья» и других.

Загадка года рождения

В ряде биографических статей и автобиографий годом рождения Тушновой указан 1915 год. Даты 1915-1965 выгравированы на памятнике на могиле Вероники Михайловны на Ваганьковском кладбище, так пожелала незадолго до кончины сама поэтесса . Однако в материалах Казанского литературного музея им. М. Горького и вышедшем в 2012 году в «Золотой серии поэзии» сборнике Тушновой «За это можно всё отдать», составителем которого являлась дочь поэтессы Наталья Розинская, утверждается, что Вероника Михайловна родилась 27 марта 1911 года . Клуб любителей поэзии Вероники Тушновой провёл исследование и нашёл выписку из метрической книги об её крещении в 1911 году. Эту дату подтвердила и дочь поэтессы Н. Розинская . 1911 год рождения подтверждается также фактом того, что школу Тушнова закончила в 1928 году, в том же году поступила на медицинский факультет Казанского университета, что в возрасте 13 лет было никак невозможно.

В 2011 году во многих городах России прошли юбилейные литературные мероприятия, посвящённые 100-летию Вероники Тушновой .

Биография и обзор творчества

Родилась в семье учёного, профессора медицины Казанского университета Михаила Павловича Тушнова. Мать - Александра Георгиевна Постникова, выпускница Высших женских Бестужевских курсов в Москве. В Казани семья жила в доме на Большой Казанской улице (ныне - Большая Красная), затем на улице Миславского. Летом - на Волге, в Шеланге. Память о родных волжских просторах всю жизнь питала творчество Вероники. Увлечения её детства и юности - животные и цветы.

В 1928 году окончила в Казани одну из лучших школ города - № 14 им. А. Н. Радищева с углублённым изучением иностранных языков, хорошо говорила по-английски и по-французски. Первым заметил литературную одарённость Тушновой её школьный учитель литературы Борис Николаевич Скворцов, нередко читавший её сочинения вслух как образцовые. После школы, по настоянию отца, видевшего в ней будущего врача, поступила на медицинский факультет Казанского университета. Биографы особо отмечают властный и деспотичный характер отца Вероники, в семье всё подчинялось его желаниям и воле, вплоть до распорядка дня, подачи на стол обеда или ужина .

В 1931 году в связи с переводом отца во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ) семья переехала из Казани в Ленинград, где Тушнова продолжила учиться в мединституте. Вскоре семья переезжает в Москву, где отец, как известный учёный, получает квартиру на Новинском бульваре. Поступила в аспирантуру при кафедре гистологии ВИЭМ. В столице занялась живописью, тогда же началось серьёзное увлечение поэзией. В 1938 вышла замуж за врача-психиатра Юрия Розинского. В этом же году были опубликованы первые стихи.

Следующий сборник Тушновой вышел только через 9 лет - «Пути-дороги» (1954). С наибольшей полнотой обострённое лирическое чувство поэтессы раскрылось в последние годы жизни в сборниках «Память сердца» (1958), «Сто часов счастья» (1965) и других, в которых она размышляет о высокой любви, о глубоких человеческих отношениях.

Вела творческий семинар в Литературном институте им. А. М. Горького . Работала рецензентом в издательстве «Художественная литература», очеркистом в газете, переводила с бенгали (с подстрочников) Р. Тагора . Плодотворное сотрудничество и дружба связывали Тушнову с сербской поэтессой Десанкой Максимович, которой она посвятила оригинальные стихи. Известны переводы с татарского Габдуллы Тукая .

Большой интерес представляют путевые стихи Тушновой, написанные по мотивам частых поездок по стране, рисующие современный её быт и своеобразную атмосферу аэропортов, вокзалов, поездов. Наблюдения, размышления и переживания в дороге органично вплетены в лирические и любовные сюжеты .

Наиболее известное стихотворение Тушновой, обессмертившее её имя - «Не отрекаются любя» . Романс на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976 году в спектакле Московского театра им. Пушкина, но суперхитом стал в 1977 году в исполнении Аллы Пугачёвой . На протяжении десятилетий шедевр пользуется неизменным успехом у слушателей. Сама Пугачёва позже называла песню главной в своём репертуаре, признавалась, что во время исполнения её прошибает слеза, и что за это чудо можно дать Нобелевскую премию .

Весной 1965 года Вероника тяжёло заболела и оказалась в больнице. Скончалась в Москве 7 июля 1965 года от рака. Похоронена на Ваганьковском кладбище вместе с родителями (20-й участок) .

Личная жизнь

Дважды была замужем, оба брака распались. От первого брака с врачом-психиатром Юрием Розинским родилась дочь Наталья. Внуки - Наталья и Михаил. Живут в Москве.

Вторым мужем Тушновой (с начала 1950-х годов) был Юрий Павлович Тимофеев, литератор, главный редактор издательства «Детский мир». Прожили они вместе около 10 лет, расставание было очень тяжёлым.

Последние годы жизни Вероника была влюблена в поэта Александра Яшина , что оказало сильное влияние на её лирику. По свидетельствам, первые читатели этих стихов не могли избавиться от ощущения, что у них на ладони лежит «пульсирующее и окровавленное сердце, нежное, трепещет в руке и своим теплом пытается согреть ладони». Однако Яшин не захотел оставить семью (у него было четверо детей) . Умирала Вероника не только от болезни, но и от тоски по любимому человеку, который после мучительных колебаний решился выпустить грешное счастье из рук. Последнее их свидание произошло в больнице, когда Тушнова находилась уже на смертном одре . Яшин скончался ровно через три года, тоже от рака.

Последняя книга Тушновой «Сто часов счастья» представляет собой дневник этой любви, написанный уже тяжело больной поэтессой.

Память

Судьбе и творчеству поэтессы посвящена одна из серий авторской программы Льва Аннинского «Засадный полк» (2008) телеканала «Культура » .

Творчество

Изданные сборники стихов

• Первая книга. 1945.
• Пути-дороги. 1954.
• Дорога на Клухор. 1956.
• Память сердца. 1958.
• Второе дыхание. 1961.
• Лирика. 1963, 1969.
• Сто часов счастья. 1965.
• Стихи. 1969.

Песни на стихи Вероники Тушновой

Примечания

1. Вероника Тушнова. Тушнова Вероника Михайловна
2. Могилы знаменитостей. Тушнова Вероника Михайловна (1915-1965)
3. Год Тушновой (Вера Третьякова) / Проза.ру - национальный сервер современной прозы
4. Вероника Тушнова За это можно всё отдать / сост. Н. Ю. Розинская. - М .: Эксмо, 2012. - С. 5. - 384 с. - ISBN 978-5-699-47055-6
5. http://www.kazalmanah.ru/nomer7/181.pdf
6. Вероника Михайловна Тушнова | Art16.ru - Культура и Искусство в Татарстане
7. Зимний бал поэзии | Казанский государственный медицинский университет
8. ТОУНБ им. А. С. ПушкинаВечер к 100-летию Вероники Тушновой
9. «…В крайнем страдании и острейшем счастье»: юбилей поэта Вероники Тушновой
10. Тушнова, Вероника Тушнова
11. Вероника Тушнова За это можно всё отдать / сост. Н. Ю. Розинская. - М .: «Эксмо», 2012. - С. 5-10. - 384 с. - ISBN 978-5-699-47055-6
12. Игорь Ленский. Вероника Тушнова: «И вот ты купе закрываешь…» (2012). Архивировано из первоисточника 17 октября 2012. Проверено 30 августа 2012.
13. Вероника Тушнова стихи
14. «И вот ты купе закрываешь…»
15. Не отрекаются, любя

Вероника Тушнова и Александр Яшин — две дороги любви

Не сольются никогда зимы долгие и лета: у них разные привычки и совсем несхожий вид… (Б. Окуджава)

Хмурую землю стужа сковала, небо по солнцу затосковало. Утром темно, и в полдень темно, а мне всё равно, мне всё равно! А у меня есть любимый, любимый, с повадкой орлиной, с душой голубиной, с усмешкою дерзкой, с улыбкою детской, на всём белом свете один-единый. Он мне и воздух, он мне и небо, всё без него бездыханно и немо… А он ничего про это не знает, своими делами и мыслями занят, пройдёт и не взглянет, и не оглянется, и мне улыбнуться не догадается. Лежат между нами на веки вечные не дальние дали — года быстротечные, стоит между нами не море большое — горькое горе, сердце чужое. Вовеки нам встретиться не суждено… А мне всё равно, мне всё равно, а у меня есть любимый, любимый!

Думалось, всё навечно, Как воздух, вода, свет: Веры её беспечной, Силы её сердечной Хватит на сотню лет. Вот прикажу — И явится, Ночь или день — не в счёт, Из-под земли явится, С горем любым справится, Море переплывёт. Надо — Пройдёт по пояс В звёздном сухом снегу, Через тайгу На полюс, В льды, Через «не могу». Будет дежурить, Коль надо, Месяц в ногах без сна, Только бы — рядом, Рядом, Радуясь, что нужна. Думалось Да казалось… Как ты меня подвела! Вдруг навсегда ушла — С властью не посчиталась, Что мне сама дала. С горем не в силах справиться, В голос реву, Зову. Нет, ничего не поправится: Из-под земли не явится, Разве что не наяву. Так и живу. Живу?

Вероника Михайловна Тушнова, известная советская поэтесса, родилась 27 марта 1915 года в Казани в семье профессора медицины Казанского университета Михаила Тушнова и его жены, Александры, урождённой Постниковой, выпускницы Высших женских Бестужевских курсов в Москве.

Переехав в Ленинград, она закончила учёбу в медицинском институте, начатую ещё в Казани, вышла замуж за известного врача Юрия Розинского и родила в 1939 году дочь Наталью. Второй муж Тушновой — физик Юрий Тимофеев.

Подробности семейной жизни Вероники Тушновой неизвестны — многое не сохранилось, потерялось, родственники тоже хранят молчание.

Она рано начала писать стихи и после окончания войны, во время которой ей пришлось работать в госпиталях, навсегда связала свою жизнь с поэзией.

Неизвестно, при каких обстоятельствах и когда точно познакомилась Вероника Тушнова с поэтом и писателем Александром Яшиным (1913–1968), которого она так горько и безнадежно полюбила и которому посвятила свои самые прекрасные стихи, вошедшие в её последний сборник «Сто часов счастья». Безнадежно — потому что Яшин, отец семерых детей, был женат уже третьим браком. Близкие друзья шутя называли семью Александра Яковлевича «яшинским колхозом».

«Неразрешимого не разрешить, неисцелимого не исцелить…». А исцелиться от своей любви, судя по её стихам, Вероника Тушнова могла только собственной смертью.

Лев Аннинский в своей статье «Вероника Тушнова: «Не отрекаются, любя…» связывает основные события в жизни моих героев с 1961-м годом:

В 1961-м — страстная, неукротимая, почти невменяемая, иногда нарочито косноязычная жрица любви, не признающая законов и не знающая преград…

Они встречались тайно, в других городах, в гостиницах, ездили в лес, бродили целыми днями, ночевали в охотничьих домиках. А когда возвращались на электричке в Москву, Яшин просил Веронику выходить за две-три остановки, чтобы их не видели вместе.

Жизнь Александра Яшина — и литературная, и личная — не из лёгких. И ему было от чего отчаиваться (об этом ниже). Я не знаю, какими событиями вызвано стихотворение «Отчаяние», датированное 1958-м годом. Литературной травлей за правду о русской деревне (рассказ «Рычаги»)? Страхом за судьбу семьи, связанным с этим? Любовью?

Матерь божья, не обессудь, По церквам я тебя не славлю, И теперь, взмолившись, ничуть Не юродствую, не лукавлю. Просто сил моих больше нет, Всех потерь и бед не измерить, Если меркнет на сердце свет, Хоть во что-нибудь надо верить. Ни покоя давно, ни сна, Как в дыму живу, как в тумане… Умирает моя жена, Да и сам я на той же грани. Разве больше других грешу? Почему же за горем горе? Не о ссуде тебя прошу, Не путёвки жду в санаторий. Дай мне выбиться из тупика. Из распутья, из бездорожья, Раз никто не помог пока, Помоги хоть ты, матерь божья.

Когда я думаю об Александре Яшине, всех перипетиях его жизни, его ярком русском характере, о его сердце, пытающемся вместить в себя все беды и горести, одинаково болеющем за судьбу Отчизны и конкретного человека, мне приходит в голову одно высказывание Ф. М. Достоевского. В моей вольной интерпретации оно звучит так: широк русский человек, можно бы сузить. Не укор в этой фразе — констатация. Просто, как мне кажется, Федор Михайлович походя, в нескольких словах, объяснил, откуда он черпает сюжеты для своих романов, необъяснимых и зачастую непонятных людям, от России далёким.

Вот такая предыстория появления последних стихов Вероники Тушновой — пронзительных и исповедальных — ярчайшего образца женской любовной лирики.

А вот такими предстают мои герои в описаниях знавших их людей:

«У Вероники — красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)» (Лев Аннинский)

«Ошеломляюще красива» (Марк Соболь)

«Красивая, черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту её называли смеясь «восточной красавицей»)»

«Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в неё… Не знаю, была ли она счастлива в жизни хотя бы час… О Веронике нужно писать с позиции её сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье…» (Надежда Ивановна Катаева-Лыткина)

«У моего стола присаживалась Вероника Тушнова. От неё заманчиво пахло хорошими духами, и как ожившая Галатея, она опускала скульптурные веки…» (Ивинская О. В. «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени»)

«…У неё с детства сформировалось язычески восторженное отношение к природе. Она любила бегать босой по росе, лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками, следить за спешащими куда-то облаками и ловить в ладони лучики солнца.

Она не любит зиму, зима у неё ассоциируется со смертью» («Русская жизнь»)

Когда Вероника лежала в больнице в онкологическом отделении, Александр Яшин навещал её. Марк Соболь, долгие годы друживший с Вероникой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений:

Я, придя к ней в палату, постарался её развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали злые антибиотики, стягивающие губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришёл — он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…». Я обернулся — и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что всё, написанное ею, — правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией…

В последние дни перед смертью она запретила пускать Александра Яшина к себе в палату — хотела, чтобы он запомнил её красивой, весёлой, живой.

«Какое огромное впечатление Александр Яковлевич производил везде, где появлялся. Это был красивый, сильный человек, очень обаятельный, очень яркий»

«Меня немало удивил облик Яшина, который показался мне не очень деревенским, да пожалуй, не очень и русским. Большой, горделиво посаженный орлиный нос (у нас такого по всей Пинеге не сыщешь), тонкие язвительные губы под рыжими, хорошо ухоженными усами и очень цепкий, пронзительный, немного диковатый глаз лесного человека, но с усталым, невесёлым прижмуром…» (Фёдор Абрамов)

«… Вологодский крестьянин, он был и похож на крестьянина, высокий, ширококостый, лицо лопатой, доброе и сильное… Глаза с хитроватым крестьянским прищуром, пронзительно-умные» (Григорий Свирский)

«Почему без миллионов можно? Почему без одного нельзя?»

Хоть разбейся, хоть умри — не найти верней ответа, и куда бы наши страсти нас с тобой ни завели, неизменно впереди две дороги — та и эта, без которых невозможно, как без неба и земли. (Б. Окуджава)

Рассказывают, что именно Александр Яшин дал рекомендацию в Союз писателей Булату Окуджаве.

Так кто же он — «один единый», который стал воздухом и небом для Вероники Тушновой?

Яшин (настоящая фамилия — Попов) Александр Яковлевич (1913–1968), поэт, прозаик. Родился 14 марта (27 н. с.) в деревне Блудново Вологодской области в крестьянской семье. В годы Отечественной войны ушёл добровольцем на фронт и в качестве военного корреспондента и политработника участвовал в обороне Ленинграда и Сталинграда, в освобождении Крыма.

Именно Яшину во многом обязаны своим становлением в русской литературе поэт Николай Рубцов и прозаик Василий Белов.

После выхода рассказов «Рычаги» и «Вологодская свадьба» для лауреата Сталинской премии закрылись двери издательств и редакций. Многие его произведения остались недописанными.

Его любит удивительная женщина, талантливая, красивая, тонко чувствующая… «А он ничего про это не знает, своими делами и мыслями занят… пройдёт и не взглянет, и не оглянется, и мне улыбнуться не догадается».

«Не случайны на земле две дороги — та и эта, та натруживает ноги, эта душу бередит», — писал в своём стихотворении Булат Окуджава.

«Натруживало ноги» Александру Яшину многое — и гражданская позиция, когда он, как мог, утверждал в своих рассказах и стихотворениях своё право на правду, и огромная семья, в которой тоже не всё просто складывалось, и тот образ радетеля народных традиций, которому должен был следовать отец семерых детей, любящий и заботливый муж, нравственный ориентир для начинающих писателей

Из дневниковых записей 1966 года:

«Уже давно у меня появилось желание творческого одиночества — этим объясняется и строительство дома на Бобришном Угоре… Очень уж моя жизнь стала тяжёлой, безрадостной в общественном плане. Я слишком много стал понимать и видеть и ни с чем не могу примириться…

Переселение на Бобришный Угор… Разложил свои тетрадки и гляжу в окно, наглядеться не могу. Мать и сестра ушли домой под дождём.

А вот и тот самый образ, который должен был утвердиться в сознании читателей. В. Н. Бараков в статье «Живое слово Яшина» пишет:

Александр Яшин был верующим человеком, в его квартире хранились иконы, складень, Библия, с которыми он никогда не расставался; он соблюдал православные посты, жил аскетически, не позволяя себе ничего лишнего. В его доме на Бобришном Угоре — только жёсткий топчан, письменный стол, самодельный журнальный столик — подарок от Василия Белова.

На Бобришном Угоре… он горел душой в уединённой молитве, ведь ближе всего к молитве — именно лирическая поэзия.

«В последние дни жестокой болезни, — рассказывает дочь, — он, высоко поднимая руку, перелистывал в воздухе страницы невидимой книги, говорил, что знает теперь, как надо писать… А то, очнувшись, много раз на день обращался напрямую: «Господи, я иду с Тобой на соединение!..»

«Такие, как Яшин, — заключает дочь поэта, — вели за собой своё поколение, творчеством своим воспитывали, поддерживали, подпитывая в человеке нравственную душевную основу…»

Но была и другая дорога. На этой дороге яркого, неистово любящего жизнь во всех её проявлениях, влюбчивого человека, ждало много осложнений.

У Александра Яшина есть стихотворение, датированное 1959 годом — «Ты такое прощала…».

Ты такое прощала, Так умела любить, Так легко забывала, Что другим не забыть… …Только лжи не стерпела, Лжи одной не снесла, Оправдать не сумела И понять не смогла.

Наверное, это о жене, о Злате Константиновне, матери его младших детей.

И ещё. Любимый, скорбящий на могиле женщины, ставшей его горькой, предсказанной ею же потерей (Тушнова умерла в 1965-м), в 1966 году пишет:

А ведь, наверно, ты где-то есть? И не чужая — Моя… Но какая? Красивая? Добрая? Может, злая?.. Не разминуться бы нам с тобою.

Опять ожидание новой любви? И тут же осознание — «Ничьей любви до срока не сберёг…» («Отходная», 1966).

«И превратятся мои откровения в самые лучшие стихотворения», — писал Яшин в 1961-м году. Воистину это так, потому что в последние годы жизни его буквально прорвало, и я просто советую найти, прочитать и сравнить ранние и поздние его стихи.

И каких бы посмертных памятников ему ни возводили, в какие белые одежды его бы ни обряжали, лучшим, нерукотворным памятником самому себе я считаю вот эти правдивые, откровенные, выстраданные всей жизнью строки стихотворения того же 1966 года «Переходные вопросы», посвящённого Константину Георгиевичу Паустовскому:

Какой мерой мерится Моя несуразица? И в бога не верится, И с чёртом не ладится.

Вот так и свела судьба «женщину в окне в платье розового цвета», избравшую «прекрасную, но напрасную» дорогу, и мужчину, для которого «неизменно впереди две дороги — та и эта, без которых невозможно, как без неба и земли»… В сказках говорится — они жили счастливо и умерли в один день.

«Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слёз»
(Б. Окуджава)

…А мне говорят: нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! А я никому души не дам потушить. А я и живу, как все когда-нибудь будут жить!

Но когда б в моей то было власти, вечно путь я длила б, оттого что минуты приближенья к счастью много лучше счастья самого.

Я боялась тебя, я к тебе приручалась с трудом, я не знала, что ты мой родник, хлеб насущный мой, дом!

Но ты в другом, далёком доме и даже в городе другом. Чужие властные ладони лежат на сердце дорогом.

Ты не думай, я смелая, не боюсь ни обиды, ни горя, что захочешь — всё сделаю, — слышишь, сердце моё дорогое?

Мне остались считанные вёсны, так уж дай на выбор, что хочу: ёлки сизокрылые, да сосны, да берёзку — белую свечу.

Не кори, что пожелала мало, не суди, что сердцем я робка. Так уж получилось, — опоздала … Дай мне руку! Где твоя рука?

Не нужны мне улыбки льстивые, не нужны мне слова красивые, из подарков хочу одно я — сердце твоё родное.

Я тебе не помешаю и как тень твоя пройду… Жизнь такая небольшая, а весна — одна в году. Там поют лесные птицы, там душа поёт в груди… Сто грехов тебе простится, если скажешь:

— Приходи!

Я Тебе не всё ещё рассказала, — знаешь, как я хожу по вокзалам? Как расписания изучаю? Как поезда по ночам встречаю?

Я говорю с тобой стихами, остановиться не могу. Они как слёзы, как дыханье, и, значит, я ни в чем не лгу…

Всё необычно этим летом странным: и то, что эти ели так прямы, и то, что лес мы ощущаем храмом, и то, что боги в храме этом — мы!

Разжигаю костры и топлю отсыревшие печи, и любуюсь, как ты расправляешь поникшие плечи, и слежу, как в глазах твоих льдистая корочка тает, как душа твоя пасмурная рассветает и расцветает.

Ты научил меня терпенью птицы, готовящейся в дальний перелёт, терпенью всех, кто знает, что случится, и молча неминуемого ждёт.

То колкий, то мягкий не в меру, то слишком весёлый подчас, ты прячешь меня неумело от пристальных горестных глаз…

Может, все ещё сбудется? Мне — лукавить не стану — всё глаза твои чудятся, то молящие, жалкие, то весёлые, жаркие, счастливые, изумлённые, рыжевато-зелёные.

Ты ведь где-то живёшь и дышишь, улыбаешься, ешь и пьёшь… Неужели совсем не слышишь? Не окликнешь? Не позовёшь? Я покорной и верной буду, не заплачу, не укорю. И за праздники, и за будни, и за всё я благодарю.

Не сердись на свою залётную птицу, сама понимаю, что это плохо.

Только напрасно меня ты гонишь, словами недобрыми ранишь часто: я не долго буду с тобой — всего лишь до своего последнего часа.

Сутки с тобою, месяцы — врозь… Спервоначалу так повелось. Уходишь, приходишь, и снова, и снова прощаешься, то в слёзы, то в сны превращаешься.

А сны всё грустнее снятся, а глаза твои всё роднее, и без тебя оставаться всё немыслимей! Всё труднее!

Всегда была такая, как хотел: хотел — смеялась, а хотел — молчала… Но гибкости душевной есть предел, и есть конец у каждого начала.

Ты не любишь считать облака в синеве. Ты не любишь ходить босиком по траве. Ты не любишь в полях паутин волокно, ты не любишь, чтоб в комнате настежь окно, чтобы настежь глаза, чтобы настежь душа, чтоб бродить, не спеша, и грешить не спеша.

Над скалистой серой кручей плавал сокол величаво, в чаще ржавой и колючей что-то сонно верещало. Под румяною рябиной ты не звал меня любимой, целовал, в глаза не глядя, прядей спутанных не гладя.

Вокруг меня как будто бы ограда чужих надежд, любви, чужого счастья… Как странно — всё без моего участья. Как странно — никому меня не надо…

Говорят: «Вы знаете, он её бросил…». А я без Тебя как лодка без вёсел.

Знаешь ли ты, что такое горе? А знаешь ли ты, что такое счастье?

Как подсудимая стою… А ты о прошлом плачешь, а ты за чистоту свою моею жизнью платишь.

Ну что же, можешь покинуть, можешь со мной расстаться, — из моего богатства ничего другой не отдастся. Не в твоей это власти, как было, так всё и будет. От моего злосчастья счастья ей не прибудет.

Меня одну во всех грехах виня, всё обсудив и всё обдумав трезво, желаешь ты, чтоб не было меня… Не беспокойся — я уже исчезла.

Ты не горюй обо мне, не тужи, — тебе, а не мне доживать во лжи, мне-то никто не прикажет: — Молчи! Улыбайся! — когда хоть криком кричи. Не надо мне до скончанья лет думать — да, говорить — нет. Я-то живу, ничего не тая, как на ладони вся боль моя, как на ладони вся жизнь моя, какая ни есть — вот она я!

Я не плыву,— иду ко дну, на три шага вперёд не вижу, себя виню, тебя кляну, бунтую, плачу, ненавижу… У всех бывает тяжкий час, на злые мелочи разъятый. Прости меня на этот раз, и на другой, и на десятый, — ты мне такое счастье дал, его не вычтешь и не сложишь, и сколько б ты ни отнимал, ты ничего отнять не сможешь. Не слушай, что я говорю, ревнуя, мучаясь, горюя… Благодарю! Благодарю! Вовек не отблагодарю я!

Не добычею, не наградою, — была находкой простою. Оттого, наверно, не радую, потому ничего не стою. Только жизнь у меня короткая, только твёрдо и горько верю: не любил ты свою находку — полюбишь потерю…

Я стою у открытой двери, я прощаюсь, я ухожу. Ни во что уже не поверю, — всё равно напиши, прошу! Чтоб не мучиться поздней жалостью, от которой спасенья нет, напиши мне письмо, пожалуйста, вперёд на тысячу лет. Не на будущее, так за прошлое, за упокой души, напиши обо мне хорошее. Я уже умерла. Напиши!

Я прощаюсь с тобой у последней черты. С настоящей любовью, может, встретишься ты.

Сто часов счастья, чистейшего, без обмана. Сто часов счастья! Разве этого мало?

Не отрекаются, любя…

Не отрекаюсь я —

Будь всё по-старому.

Уж лучше маяться,

Как жизнь поставила…

Как вы подумать только могли, что от семьи бегу? Ваш переулок — не край земли, я — не игла в стогу… В мире то оттепель, то мороз — трудно тянуть свой воз. Дружбы искал я, не знал, что нёс столько напрасных слёз.

Я тебя не хочу встречать. Я тебя не хочу любить. Легче воду всю жизнь качать, на дороге камни дробить. Лучше жить в глуши, в шалаше, там хоть знаешь наверняка, почему тяжело на душе, отчего находит тоска…

Воскресни! Возникни! Сломалась моя судьба. Померкли, поникли все радости без тебя. Пред всем преклоняюсь, чем раньше не дорожил. Воскресни! Я каюсь, что робко любил и жил.

А мы друг друга и там узнаем. Боюсь лишь, что ей без живого огня шалаш мой уже не покажется раем, и, глянув пристально сквозь меня, по давней привычке ещё послушна, добра и доверчива, там она уже не будет так влюблена, так терпеливо великодушна.

Подари мне, боже, ещё лоскуток шагреневой кожи! Не хочу уходить! Дай мне, боже, ещё пожить. И женщины, женщины взгляд влюблённый, чуть с сумасшедшинкой и отрешённый, самоотверженный, незащищённый…

Так чего же мне желать вкупе со всеми? Надо просто умирать, раз пришло время…

Умирала Вероника Михайловна в тяжёлых мучениях. Поэтессы не стало 7 июля 1965 года. Яшин, потрясённый смертью Тушновой, опубликовал в «Литературной газете» некролог и посвятил ей стихи — своё запоздалое прозрение, исполненное болью потери.

В начале 60-х на Бобришном Угоре, вблизи родной деревни Блудново (Вологодская область), Александр Яшин построил себе дом, куда приезжал для работы, переживал тяжёлые моменты.

Через три года после смерти Вероники, 11 июня 1968-го, умер и он. И тоже от онкологического заболевания.

На Угоре, согласно завещанию, его и похоронили. Яшину было всего пятьдесят пять лет.

О том, что не вошло в официальные биографии.

В своём очерке «Кто такая Ольга Ваксель, мы не знаем…» я уже писала об избирательной памяти и посмертных памятниках поэтам.

В большинстве публикаций, посвящённых А. Яшину, я опять вижу глухое, контекстное упоминание о жёнах и детях Яшина от первых браков. Наталью, пятого ребёнка из семи, почему-то называют старшей дочерью поэта, имея в виду, что седьмой — Михаил — её младший брат. В сущности, кажется, пустяк, а на самом деле такая избирательность заставляет с недоверием относиться к любым воспоминаниям и комментариям «заинтересованных лиц». Я понимаю, что Александр Яшин представляет течение в литературе, предполагающее мифологизированный, очищенный от скверны образ автора. Но всё же… всё же… Хотелось бы выйти за рамки канонизированного образа и побольше узнать о реальном человеке, которого так безгранично и безнадежно любила эта удивительная женщина, возвышенная и земная одновременно, — Вероника Тушнова.

Некоторые факты мы узнаём из дневника Александра Яшина (Электронная версия газеты «Литературный дневник») :

«Вчера в Литфонде записал своих детей на эвакуацию со второй партией. Из Москвы выезжают все лишние» (8 июля 1941 г.)

«От жены вчера — открытка. Переехала в Никольск. Неприятно и неспокойно для меня это. Не верю я женщинам» (11 октября 1941 г.)

«Уже третий день, как меня мучает какое-то беспокойство, предчувствие чего-то нехорошего. На душе, что называется, кошки скребут. Вероятно, всё связано с мыслями о жене, о Гале… Она ещё не выехала. Надо вернуться к детям, жить для них… Не надо было опять жениться» (30 июня 1942 г.)

«Слава (секретарь партбюро Литературного института, подруга А. Я. Яшина) познакомила с архитектором, студенткой Литинститута Златой Константиновной Ростковской» (8 мая 1943 г.)

«Опять была Злата Константиновна. И каждый раз я довожу её до слёз. Нехорошо. Самому стыдно, что я такой дикий и злой» (28 июня 1943 г.)

Злата Константиновна родилась (14) 27 мая 1914 года в семье старшего врача лазарета штаба Владивостокской крепости, дворянина Константина Павловича и архитектора Екатерины Георгиевны Ростковских. С юных лет писала стихи, поступила в Литературный институт в Москве, где и познакомилась с вологжанином Александром Яшиным. У них родилось двое детей — Наталья и Михаил. В 1999 году вышел сборник стихотворений Златы Поповой-Яшиной, которые она писала всю жизнь как дневник.

Из воспоминаний дочери Натальи:

Николай Рубцов, может быть, меньше других бывал у нас — стеснялся, наверно. Он жил у нас в 1966 году в очень горькое для нашей семьи время. Все наши думы были о другом: хотелось видеть только одного человека — брата Сашу. Рубцов пришёл в дом с состраданием, со словами утешения. Чтобы и его как-то согреть, мама отдала тогда особенно дорогое для неё пальто погибшего сына…

Михаил Яшин:

«Я — младший сын Александра Яшина. Пианист, окончил Московскую консерваторию по классу профессора Веры Горностаевой. В 1981 году, женившись на дочери русской эмигрантки, переехал в Париж, где и проживаю по сей день» (Вологодская областная газета «Красный север», 25 марта 2006 г.)

Александр Яшин, «Вместе с Пришвиным» (1962):

Я расскажу, как Михаил Михайлович (Пришвин — прим. авт.) дал имя человеку.

В 1953 году у меня родился сын, и мы долго не могли подобрать для него подходящего имени. Он был седьмым…

Я решил позвонить Пришвину.

— Михаил Михайлович, сын родился… — Имени подобрать не можем.

— Подумать надо! — Михаил Михайлович явно тянул, думал. — Есть два хороших имени, — наконец сказал он… — Первое — Дмитрий.

— Так! А второе?..

— Тогда вот второе — Михаил…

— Ах ты, мой Миша Малый! — говорю я…

Так сколько же детей было в семье Александра Яковлевича и Златы Константиновны?

Упоминается дочь поэта — Татьяна, а — внук Костя Смирницкий, в связи с подзабытым Московским народным фронтом.

В книге Григория Свирского «Герои расстрельных лет» рассказывается о «Литературной Москве», запрещённой в 1956 году после выхода двух её первых томов.

Во втором томе был напечатан рассказ Александра Яшина «Рычаги», после которого началась многолетняя травля писателя, лауреата Сталинской премии.

Г. Свирский упоминает шестерых детей Яшина в связи с началом разгромной критики рассказа. По его словам, шестнадцатилетний сын писателя застрелился в пустом кабинете отца:

Это так потрясло Александра Яшина, что он и сам заболел и больше уже не вышел из больницы… Он держал, в последние свои часы, Злату Константиновну за руку, плакал и казнился…

А, по словам хирурга бывшей «Кремлевки» Прасковьи Николаевны Мошенцевой, сын Александра Яшина покончил собой из-за любви.

Из воспоминаний об А. Яшине Капитолины Кожевниковой:

У него была трудная судьба литератора, человека — большая семья, душевнобольная жена… Сплетен да разговоров разных вокруг него было предостаточно» (www.vestnik.com , 25 декабря 2002 г.)

Судя по всему, «душевнобольная жена» — это вторая жена поэта Галя («Не надо было опять жениться…»), в третьем браке у него родилось трое детей, а не двое. И не исключено, что ребёнок от второго брака (сын? дочь?) воспитывался в семье поэта, поскольку Вероника Тушнова не хотела разрушать семью, в которой было ЧЕТВЕРО детей.

Злата Константиновна Попова-Яшина и Наталья Александровна Яшина сохраняют наследие мужа и отца, принимают участие в подготовке и издании его книг.

О судьбе её мужей я не нашла информации. Первый — Юрий Розинский, отец Натальи, дочери Тушновой — был врачом-психиатром. Ольга Ивинская в своей книге «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени» писала, что он «спасал от менингита моего двухлетнего сына».

Была ли Вероника Тушнова замужем или второй брак уже распался, когда она встретила Александра Яшина, мне неизвестно.

Наталья Савельева писала в своём очерке «Две остановки до счастья» («Новая газета», 14 февраля 2002 г.) :

Единственное документальное свидетельство этой любви — воспоминания Фёдора Абрамова. Из-за советского ханжества они изымались из его собраний сочинений и единственный раз увидели свет в 1996 году в архангельской газете «Правда Севера»: «Понимаю, хорошо понимаю, как рискованно касаться такой деликатной области человеческих отношений, как любовь двух людей, да ещё немолодых, семейных, доживающих свои последние годы. Снова заставить кровоточить ещё, может быть, не совсем зарубцевавшиеся раны у близких, снова оживить пламя страстей, которые когда-то вызывали столько пересудов и кривотолков…

Единственное ли? В 1973 году Эдуард Асадов написал стихотворение «Веронике Тушновой и Александру Яшину» («Я не открою, право же, секрета…»). Его можно прочитать в книге: Эдуард Аркадьевич Асадов, «Избранное», Смоленск: Русич, 2003. — 624 с.

Дочь Вероники Тушновой, Наталья Юрьевна Розинская, упоминается в различных изданиях книг матери в качестве составителя, принимает участие в различных литературных мероприятиях.

Палома, август 2006 года

Вероника Тушнова (1911-1965) - известная советская поэтесса, чьи лирические произведения хорошо знакомы не одному поколению читателей. Ее стихи легли в основу многих популярных песен, среди которых: "А знаешь, все еще будет!..", "Не отрекаются любя", "Вспоминай меня", "Бессонница". Вершиной творчества поэтессы считаются лирические сборники "Память сердца" и "Сто часов счастья".

Детство и юность

Вероника Тушнова родилась 14 (27) марта 1911 года в Казани. Ее отец, Михаил Павлович, был известным микробиологом, ставшим в советское время академиком ВАСХНИЛ, а мать, Александра Георгиевна, была талантливой художницей-любительницей. Обучалась будущая поэтесса в одной из лучших школ родного города, где ее научили прекрасно говорить на немецком и французском языках.

С ранних лет девочка проявляла неординарные творческие способности, которые всегда поддерживал ее учитель литературы. Вероника очень интересовалась живописью и поэзией, ее стихи нередко публиковались в школьной стенгазете.

Когда однажды в город приехали В. Маяковский и С. Есенин, это стало огромным событием в жизни девушки. С тех пор оба поэта стали важными ориентирами на ее творческом пути.

Начало творческой карьеры

Тем не менее по настоянию папы она решила поступить на медицинский факультет университета в родной Казани. Правда, доучивалась девушка уже в Ленинграде, куда переехала вместе с семьей в 1936 году после кончины отца. Получив диплом медика, Тушнова решила всерьез заняться поэзией. По совету поэтессы Веры Инбер в 1941 году она поступила в Литинститут, но все планы нарушила война.

После начала боевых действий Вероника вместе с матерью и дочерью возвращается в Казань, где работает палатным врачом в военном госпитале. За это время она написала целую тетрадь стихотворений. Именно здесь, среди тягот и невзгод больных людей, рождается настоящая поэтесса. Не зря ее успели прозвать "доктором с тетрадкой". Женщина лично переживала боль и страдания каждого пациента. В 1944 году журнал "Новый мир" публикует ее стихотворение "Хирург", а в "Комсомольской правде" вышел цикл "Стихи о дочери", получивший большой резонанс у читателей.

Поэтесса с большой буквы

В 1945 году произошел литературный дебют Тушновой - вышел в свет дебютный сборник под названием "Первая книга". В его составлении и редактировании очень помог поэт Павел Антокольский. Произведения поэтессы вновь имели большой успех. Стихами Вероники зачитывался известный советский актер Василий Качалов. Правда, многие критики и коллеги характерную для стихов Тушновой грусть назвали камерностью, что для тех времен было нехорошим знаком.

Неудивительно, что новый сборник "Пути-дороги" вышел только в 1954 году. Поэтесса просто боялась открыто публиковать то, что переживала ее душа. Материал для новой книги она часто создавала в дороге, путешествуя по всему Советскому Союзу. Однако и на этот раз она услышала немало критики. «Не имеет своего творческого лица, не нашла свой голос» , - непрестанно лилось из уст критиков.

Вершин своего творчества поэтесса достигла в конце жизни, когда вышли книги "Память сердца" и "Сто часов счастья", в которых она делится с читателем своими переживаниями и размышлениями о высокой и чистой любви, о сложности человеческих взаимоотношений.

Она обладала удивительной способностью передавать тяжелые жизненные переживания простым лиричным языком. Тушнова никогда не была апологетом советского режима, ей всегда удавалось сохранить баланс между необходимым политесом и излюбленной ею лирикой. В своих стихах она упоминает символы власти как бы невзначай, не акцентируя на них особое внимание.

Лирика песни

Самое известное и до глубины души трогающее стихотворение "Не отрекаются любя" было написано в военном 1944 году. Знаменитый романс, автором мелодии которого был композитор М. Минков, дебютировал на сцене в 1976 году в постановке "Мужчины, носите мужские шляпы". Но настоящую славу этому произведению принесла Алла Пугачева, исполнившая его годом позже. Однажды певица признается, что этот романс главный в ее репертуаре, а когда она его поет, то очень трудно удержаться от слез.

Мелодия к еще одной известной песне на стихи Вероники Михайловны "А знаешь, все еще будет" тоже была написана Марком Минковым. И вновь блестящее исполнение А.Пугачевой принесло этому произведению большую славу.

Личная жизнь

В 1938 году Вероника выходит замуж за врача-психиатра Юрия Розинского. Вскоре у пары рождается дочь Наталья, которой мама посвятит такие строки:
Душная, безлунная
Наступила ночь
Все о сыне думала
А сказали: "Дочь" .

Несмотря на это семейная жизнь не сложилась - муж ушел из семьи. Вероника не оставляла надежды на его возвращение и он вернулся, когда тяжело заболел и нуждался в уходе. Женщина его приняла и была с ним до самой кончины, несмотря на то, что многие осуждали такой поступок.

Вторым супругом поэтессы стал известный литератор Юрий Тимофеев. Но этот брак тоже удачным назвать нельзя. Было немало ссор и непонимания. После десятилетия совместной жизни их ожидал тяжелый развод.

Свою настоящую любовь Вероника встретила позже. Это поэт и прозаик Александр Яшин. Их полноценному сближению мешал действующий брак Яшина, в котором родилось четверо детей, да и он сам не был готов к разрыву с супругой, которая страдала душевным расстройством. Поэтесса понимала безвыходность ситуации и готова была на все, лишь бы не потерять любимого. Они встречались тайком в иногородних гостиницах, любили ездить на природу в Подмосковье. Ради таких редких встреч и жила последние годы Вероника Михайловна. Однажды она напишет об Александре: "С повадкой орлиной, с душой голубиной, с усмешкою дерзкой, с улыбкою детской". Но из-за появившихся сплетен и пересудов они вынуждены были расстаться.

Ее последний поэтический сборник "Сто часов счастья" стал настоящим памфлетом глубокой, но несчастной любви. Весной 1965 года Тушнову положили в больницу с неутешительным диагнозом - онкология. Она умирала, переживая тяжелейшие душевные и физические муки. Все это время в больнице ее навещал Яшин, и только в эти моменты она буквально преображалась. За несколько дней до кончины она просила не пускать к себе любимого - хотела остаться в памяти той, которую он знал раньше.

Вероника Трушнова скончалась 7 июля 1965 года. Поэтесса похоронена на Ваганьковском кладбище столицы.

Вероника Михайловна Тушнова (1915-1965) - русская поэтесса.
Родилась в Казани в семье профессора медицины Казанского Университета Михаила Тушнова. Там же окончила школу. С детства писала стихи, свои первые стихи написала в возрасте 9-10 лет. По настоянию отца она поступила учиться на медицинское отделение Казанского университета. Затем училась в медицинском институте в Ленинграде, куда к тому времени перебралась семья, однако институт не окончила, хотя и проучилась четыре года. Занялась живописью, тогда же началось серьёзное увлечение поэзией.
В начале лета 1941 Тушнова поступает в Московский Литературный институт имени М. Горького: Ее желание профессионально и всерьез заниматься поэзией и филологией вроде бы начинает сбываться.
Но началась война. Отец Вероники Тушновой к тому времени скончался, на ее руках остались больная мать и маленькая дочь. Используя свои медицинские познания Тушнова почти все годы войны проработала в госпиталях врачом - выхаживала раненых. И продолжала писать стихи... Ее так и звали ласково: «доктор с тетрадкой».
В 1945 издательство «Молодая гвардия» выпустило первый поэтический сборник Тушновой, который она так и назвала «Первая книга». Это был сравнительно поздний дебют - Веронике Михайловне было уже 29 лет - и прошел он как - то незаметно, тихо... Вторая книга Вероники Тушновой «Пути - дороги» увидит свет только через десять лет, в 1954 году. В основу этой книги легли стихотворения, написанные часто в дороге и навеянные дорожными встречами и впечатлениями, знакомствами с новыми людьми и новыми местами. «Азербайджанская весна» - так называется один из поэтических циклов Тушновой.
В промежутке между двумя книгами Тушнова много и упорно работала: рецензентом в издательстве «Художественная Литература», очеркистом в газете, переводила с подстрочников Рабиндраната Тагора, причем великолепно делала это, поскольку была лириком, «по самой своей строчечной сути», как говорила она сама. Она искала свой собственный путь в поэзии. Искала тяжело, мучительно,часто сбиваясь с такта и много теряя и для сердца и для таланта.
В 1952 Тушнова пишет поэму «Дорога на Клухор». (Она тоже вошла в книгу 1954 года.) Поэма эта была очень хорошо встречена критикой и рецензентами. По-настоящему дарование Тушновой раскрылось только в последний период её творчества: сборники «Память сердца» (1958), «Второе дыхание» (1961) и «Сто часов счастья» (1965). Любовь - сквозная тема в её стихах, с ней связаны горе и радость, утраты и надежды, настоящее и будущее. Она во весь голос говорила о любви, призывала к подлинно человеческим отношениям между людьми.
На любовную лирику Тушновой сильное влияние оказала ее любовь к поэту Александру Яшину, который был женат и не мог оставить семью.
Умерла Вероника Тушнова 7 июля 1965, после тяжёлой болезни в возрасте 50 лет в Москве.

Вероника Михайловна Тушнова родилась 27 марта 1915 года в Казани в семье профессора медицины Казанского Университета Михаила Тушнова и его жены, Александры, урожденной Постниковой, выпускницы Высших женских Бестужевских Курсов в Москве. Профессор Тушнов, был на несколько лет старше своей избранницы и в семье все подчинялось его желаниям и воле, вплоть до подачи на стол обеда или ужина.

Вероника, черноглазая, задумчивая девочка, писавшая стихи с детства, но прятавшая их от отца, согласно его же непререкаемому желанию сразу после окончания школы поступила в Ленинградский медицинский институт (семья профессора к тому времени обосновалась там).

Вероника Михайловна проучилась на факультете терапии четыре года, но больше не смогла истязать свою душу. Ее всерьез увлекли занятия живописью, да и поэтическое вдохновение не покидало.

В начале лета 1941 года Тушнова поступает в Московский Литературный институт имени М.Горького. Ее желание профессионально и всерьез заниматься поэзией и филологией вроде бы начинает сбываться.

Но учиться не пришлось. Началась война. Отец Вероники Михайловны к тому времени скончался. Осталась больная мать и маленькая дочь Наташа.

Кстати, семейная, личная жизнь Вероники Тушновой - это еще одна загадка для ценителей ее творчества, для литературоведов. Все скрыто за семью печатями тайн семейного архива, многое не сохранилось, утерялось, о многом - умалчивается....

Используя свои медицинские познания Тушнова почти все годы войны проработала в госпиталях врачом, выхаживала раненых. Работа тяжелая, часто и неблагодарная, не оставляющая, казалось бы, времени для «возни» с капризными рядами поэтических строчек. Но Тушнова во время ночных дежурств умудрялась, при свете затененных ламп, прислушиваясь к сонному дыханию и стонам больных, все время чиркать что-то в тетради. Ее так и звали ласково: «доктор с тетрадкой».

В 1945 году вышли из печати ее поэтические опыты, которые она так и назвала «Первая книга». Это был сравнительно поздний дебют, Веронике Михайловне было уже 29 лет, и прошел он как-то незаметно, тихо.

Вероятно, в год Победы и всеобщего ликования нужно было писать что-то фанфарное, парадное. Тушнова не умела этого делать никогда. Ей сразу и всегда была присуща своя нота чистой, пронзительной грусти, элегичности, то, что лихие «проработчики» от Союза Писателей тут же назвали «пресловутой камерностью», «перепевами надуманных переживаний» в духе «салонных» стихов Ахматовой.

Неудивительно, что вторая книга Вероники Михайловны «Пути - дороги» увидит свет только через десять лет, в 1954 году.

Она просто не решалась выпустить ее в свет. В основу этой книги легли стихотворения, написанные часто в дороге и навеянные дорожными встречами и впечатлениями, знакомствами с новыми людьми и новыми местами. «Азербайджанская весна» - так называется один из поэтических циклов Тушновой.

Вероника Тушнова все десять лет молчания много и упорно работала рецензентом в издательстве «Художественная Литература», очеркистом в газете, переводила с подстрочников Рабиндраната Тагора, причем великолепно делала это, поскольку была лириком, «по самой своей строчечной сути», как говорила она сама.

Эти десять лет были очень трудными для Вероники Михайловны. Она искала свой собственный путь в поэзии. Искала тяжело, мучительно, часто сбиваясь с такта и много теряя и для сердца и для таланта.

В 1952 году Тушнова пишет поэму «Дорога на Клухор», она тоже вошла в книгу 1954 года.

Поэма эта была очень хорошо встречена критикой и рецензентами, но сегодняшнему читателю в ней отчетливо была бы видна некоторая нарочитость тем, натянутость тона, чуждая поэтессе риторическая экзальтация, тяга к масштабности, ложный пафос. В общем, все черты, почти забытой ныне «советской поэзии».

Но она так боялась прежних грубых упреков, насмешек, да и просто «пропасти молчания - непечатания», что предпочитала быть автором, который по выражению одного из критиков: «Не приобрел своего творческого лица, не нашел своего голоса», (А. Тарасенков. Рецензия на сборник В. Тушновой "Пути - дороги" 1954 год.)

В самом деле, только на последних двадцати страницах сборника, в разделе «Стихи о счастье», поэтесса словно сбросив тяжкую ношу вдруг стала самой собою, зазвучала в полную силу. Возникло вдруг истинное лицо пишущей, любящей, томящейся, страдающей. Временами оно было почти портретно точным, единственным в своей живой конкретности: «ресницы, слепленные вьюгой, волос намокшее крыло, прозрачное свеченье кожи, лица изменчивый овал», - но одновременно это было лицо, подобное тысячам других женских лиц, это была душа точно также, как и они страдающая и любящая, мучимая и где-то мучающая другого, пусть и страстно любимого, человека.

Каждый читатель мог почувствовать в строчках Тушновой свою «вьюгу», свои счастливые и горькие минуты и только свое, но такое общее, понятное для всех тревожное ощущение неумолимого бега времени и с упрямой немного странной, обманчивой и наивной верой в счастье:

«...Я перестану ждать тебя,

А ты придешь совсем внезапно.

А ты придешь, когда темно,

Когда в стекло ударит вьюга...

Когда припомнишь, как давно

Не согревали мы друг друга!»

В. Тушнова «Не отрекаются любя...»

После этих строк, выученных и переписанных сотнями читательниц в тетради к Веронике Михайловне пришла известность. Ее поэтический голос набрал силу и высоту.

Выпущенная в 1958 году книга «Память сердца» была уже чисто лирической.

Главная тема поэтессы вышла на первый план, потеснив все остальное:

Любовь на свете есть!

Единственная - в счастье и в печали,

В болезни и здоровии - одна,

Такая же в конце, как и в начале,

Которой даже старость не страшна.

Не на песке построенное зданье,

Не выдумка досужая, она

Пожизненное первое свиданье,

Безветрие и гроз чередование!

Сто тысяч раз встающая волна!

В. Тушнова. «Твой враг»

Красивая, черноволосая женщина с печальными глазами, за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту ее называли «восточной красавицей», с мягким характером, любившая дарить подарки, не только близким, но и просто друзьям, мчавшаяся по первому зову на помощь в любое время дня и ночи, заражавшая всех смехом, весельем и подлинной любовью к жизни, эта вот красавица - поэтесса, с чьими стихами о Любви под подушкой засыпало целое поколение девчонок, - сама переживала трагедию «счастье Чувства, озарившего своим Светом последние ее годы на Земле и давшего мощный поток энергии ее Творчеству». Любовь эта была разделенной, но тайной, потому что, как писала сама Тушнова:

«Стоит между нами

Не море большое -

Горькое горе,

Сердце чужое»

В. Тушнова «Хмурую землю»

Человек, которого любила Вероника Михайловна, поэт Александр Яшин, был женат, не мог оставить семью, да и кто знает, смогла бы Вероника Михайловна, человек все понимающий, и воспринимающий обостренно и тонко, - ведь у поэтов от Бога «нервы на кончиках пальцев», - решиться на столь резкий поворот Судеб, больше трагический, чем счастливый? Наверное, нет. Она называла свое чувство «бурей, с которой никак не справлюсь» и доверяла малейшие его оттенки и переливы своим стихам, как дневниковым строчкам. Те, кто прочел, изданные уже после смерти поэтессы, в 1969 году, стихотворения, навеянные этим глубоким и на удивление нежным чувством, не могли избавиться от ощущения, что у них на ладони лежит «пульсирующее и окровавленное сердце, нежное, трепещет в руке и своим теплом пытается согреть ладони». Лучшего сравнения нельзя и придумать. Может быть, поэтому поэзия Тушновой до сих пор жива, книги переиздаются, помещаются в интернет - сайты и легких, как крылья бабочки, строчек Тушновой, кстати, созданных «в крайнем страдании и острейшем счастье» (И. Снегова), знают больше, чем подробности ее сложной, трагической почти, биографии. Впрочем, таковы Судьбы практически всех истинных Поэтов.

Умирала Вероника Михайловна в тяжелых мучениях. Не только от страшной болезни, но и от тоски по любимому человеку, решившемуся в конце концов выпустить горько грешное счастье из рук. Поэтессы не стало 7 июля 1965 года. Ей едва исполнилось 50 лет. Остались рукописи в столе, недописанные листки поэмы и нового цикла стихов.

Через три года после своей Любимой умер, тосковавший, и мечущийся в этой холодной тоске до последних дней, Александр Яшин. Диагноз звучал также зловеще - «рак».

Замечательные сборники стихов Вероники Тушновой вышли в последние годы ее творчества: «Память сердца» (1958), «Второе дыхание» (1961), «Сто часов счастья» (1965) и посмертная книга «Стихи» (1969).

Главная » Правила в английском языке » Биогр и тв в тушновой. Смертельный диагноз - на двоих