Венесуэла преступность отзывы. Венесуэла - мировой рекордсмен по числу убийств
КАРАКАС, 13 апр — РИА Новости, Дмитрий Знаменский. Первый раз в Каракасе корреспондент РИА Новости оказался еще в 2005 году. Уже тогда разговоры о стремительно растущих показателях преступности не оставляли ни на минуту: встречающие предупреждали, что гулять по Каракасу опасно, а документы и деньги носить с собой нельзя. Сейчас, через восемь лет, даже предупреждения "не гулять по Каракасу" не нужно — настолько все изменилось в худшую сторону.
Официальные данные по росту преступности и в первую очередь убийств, к чести венесуэльских властей, публикуются регулярно. Последняя информация на этот счет напоминает военную сводку: по данным МВД, за 2012 год число убийств выросло на 14%, превысив 16 тысяч. В расчете на 100 тысяч населения этот показатель составляет 54 убийства.
Но и эти данные ставятся под сомнение независимыми наблюдателями. Так, организация Observatorio Venezolano de Violencia опубликовала доклад, в соответствии с которым в Венесуэле в прошлом году совершено почти 21,7 тысячи убийств, или 73 убийства на каждые 100 тысяч жителей.
Об "эпидемии насилия" в Венесуэле заговорили в 2011 году, когда показатель убийств достиг, по неофициальным данным, 67 на каждые 100 тысяч жителей. "А что вы хотите? В стране разгул преступности, любой иностранец является потенциальной жертвой", — говорит служащий крупного отеля Каракаса Маурисио.
С ним сложно не согласиться: в безопасности приезжающие в страну не могут чувствовать себя ни в такси, ни в номере отеля, не говоря уже про простую прогулку. За последние годы в Каракасе зарегистрирован не один случай ограблений прямо в номерах отелей, про отобранные арендованные автомобили и говорить не имеет смысла.
"Говорят, мы бяки-буки…"
Главной чертой преступников, посягающих на иностранцев и граждан Венесуэлы, является неадекватная ситуации жестокость. В случае малейшего неповиновения шанс получить пулю приближается к 100%, поэтому главным советом властей для иностранных туристов является полная покорность преступникам.
Даже дипломатический статус не является гарантией отсутствия проблем с бандитами. Так, в 2012 году грабители дважды "беспокоили" посла Мексики: сначала его и жену похитили и потом отпустили, возможно, после уплаты выкупа, затем была ограблена резиденция. В конце 2011 года неизвестные напали на консула Чили, ранили его, избили и ограбили.
"Понимаете, им все равно, они не понимают, что такое дипломатический статус, для них любой иностранец — источник дохода, и думать о каких-то дипломатических скандалах им недосуг", — говорит коренной житель Каракаса полицейский Эдуардо, охраняющий территорию рядом с посольством одной европейской страны. При этом просит не фотографировать и не указывать его фамилию.
О каких же людях идет речь? Да о тех же самых, что выходили на многотысячные митинги сторонников кандидата в президента Николаса Мадуро. "Они — основа режима, социально близкие, им позволено все, а когда даны такие установки, сложно ждать от той же полиции действий по ловле преступников", — уточняет местный таксист Мигель, не относящий себя к сторонникам преемника Чавеса.
Перед выборами количество полиции на улицах Каракаса выходит за все разумные пределы, но чувство опасности меньше не становится. Корреспондент РИА Новости побывал рядом с местом захоронения Чавеса. Даже там чувство потенциальной угрозы не отступало ни на минуту, несмотря на полицейских рядом с огромной очередью к могиле "команданте".
"Преступность — это следствие внутренних факторов, но винить только Чавеса, который столь много сделал для нашего народа, в этом нельзя", — учитель Рикардо, стоящий в многолюдной очереди в Музей революции, явно поддерживает курс правительства. Он приехал в Каракас из города Баркисимето, где, по его словам, тоже есть проблема с преступностью, но реалии Каракаса для него заключаются не в опасности, а в таинстве прикосновения .
Иностранцу туда пути нет
Барриос (бедные кварталы) Каракаса — это тема для отдельного репортажа. Один раз по ошибке корреспондент РИА Новости заехал туда вечером на автомобиле вместе с еще несколькими россиянами. Спасло только то, что на пути машины оказался полицейский пост, который просто не дал проехать дальше, указав нужное направление.
Иностранец может появиться там только в сопровождении местного жителя, обладающего авторитетом. В противном случае очень велика вероятность быть ограбленным и убитым.
Сколько людей живет в этих самочинных постройках — не ведает ни одна статистика, но, судя по геометрической прогрессии, с которой растут барриос, речь может идти о миллионах человек. Примерно известно, что в одном из самых крупных баррио Петаре живет больше миллиона человек, та же ситуация в баррио 23 января, где упокоился сам Чавес. Говорят о сотнях тысячах колумбийцев, переселившихся сюда в былые годы, а сейчас контролирующих торговлю наркотиками.
"Им же всем надо есть, жить на что-то, а что они могут делать, и, главное, что правительство им дает делать? Оно дает им соцпомощь и чуть-чуть денег, а дальше — как хочешь!" — продолжает свою мысль таксист Мигель. Хотя изначально корни "зла" лежат не в Чавесе, потому что фавелы начали появляться в 50-х годах прошлого века, а расцвет их пришелся на волну нефтяного бума в Венесуэле. Однако если раньше власти пытались бороться с распространением фавел, то при Чавесе их жители получили полный карт-бланш и финансирование.
Социальная помощь не очень большая в пересчете на доллары, но худо-бедно она позволяет не работать. "А при необходимости — всегда можно пойти грабить и убивать, велика проблема", — горько иронизирует Мигель.
Многие эксперты сходятся во мнении, что именно политика Чавеса по поддержанию неработающих жителей фавел и стала катализатором роста преступности. При этом никто, даже ярые оппоненты Чавеса, не отрицают, что на соцпрограммы были затрачены огромные средства, в первую очередь за счет национализации нефтяной компании PDVSA. Только результат этих усилий пока не изменил в лучшую сторону положение с преступностью в стране.
Обогнать Гондурас
Традиционно в регионе самыми неблагополучными с точки зрения безопасности считались страны Центральной Америки, в первую очередь Гондурас. В 2012 году число убийств там превысило 85 на каждые 100 тысяч жителей. Но Гондурас никогда не был нефтедобывающей страной, и уровень жизни там всегда был очень низким. "Такими темпами мы скоро догоним Гондурас, 85 трупов на 100 тысяч — подождите год-другой, если ничего не изменится", — таксист Мигель настроен скептически.
Его бизнесу преступность угрожает не меньшее, чем иностранцам: грабят приезжих часто в такси, а проблемы потом у шофера бывают немалые, если иностранец жалуется в полицию. "А смысл жаловаться? Коррупция такая, что, скорее всего, районные полицейские не только знают бандитов, но и получают с них долю, да еще и с меня потом вымогают, заявляя, что это я наводчик", — говорит водитель.
Как удалось выяснить РИА Новости на условиях анонимности в полиции города, в Каракасе действительно большая часть преступных группировок, работающих по иностранцам, координируется из одного центра. "В эти группы входят служащие аэропортов, гостиниц, прокатных контор — все, кто контактируют с приезжими, поэтому брать машины напрокат и показывать при этом деньги очень опасно", — говорит источник.
Примером тому может служить относительно недавняя история со съемочной группой одного из отечественных телеканалов, ограбленной и оставленной без документов, денег, аппаратуры и автомобиля буквально в 100 метрах от одной из лучших гостиниц Каракаса. К счастью, сами журналисты не пострадали.
Начинается Олимпиада в Бразилии, а значит, нелишне напомнить: путешественнику в Южной Америке надо быть начеку. Преступности что в венесуэльском Каракасе, что в бразильском Рио-де-Жанейро на порядок больше, чем в российских городах.
АЛЕКСАНДР ЗОТИН,Каракас--Богота--Москва
"Берегите камеру!"
Столица Венесуэлы Каракас — самый небезопасный город мира. По данным неправительственной мексиканской организации CCSPJP, 2015 год Каракас закончил с результатом 120 убийств на 100 тыс. человек населения, первое место в рейтинге самых опасных городов мира.
Чуть ли не каждый местный житель, будь то простой прохожий, трейдер-экономист или даже странный сеньор в отличном костюме и галстуке с толстой золотой цепочкой поверх наряда, встреченный нами ночью у выхода из ресторана, постоянно рекомендовал нашему фотографу Петру Кассину быть очень осторожным с его камерой. Этот рефрен даже несколько надоел, а в итоге совет мы оценить не смогли — никто на камеру за все время визита (10 дней) так и не покусился.
Когда реальность опровергает подобные опасения, можно прийти к выводу, что с безопасностью не все так плохо. Особенно учитывая, что мы побывали в трех баррио Каракаса с довольно плохой репутацией (благополучные горожане почти никогда не посещают такие места).
Однако, скорее всего, впечатление ложное. Ситуация похожа на исследование поведения водителей, описанное американским социологом Томом Вандербильдтом в книге "Traffic: Why We Drive the Way We Do (and What It Says About Us)". Выводы такие: 90% водителей считают себя лучше 90% других водителей на дороге. При этом чисто статистически водить довольно опасно (для американца, который водит в течение 50 лет, шанс погибнуть в автокатастрофе составляет один к ста). Но ощущения опасности нет. Проблема в том, что водитель никак не может оценить уровень риска и количество ошибок — ровно до момента аварии.
Так же и с преступностью в Каракасе: можно полностью быть уверенным в безопасности ровно до момента истины (когда тебя ограбят, похитят или убьют). Но приезжему понять это тяжело. Даже если вероятность быть убитым или ограбленным в Каракасе в 20, а в баррио в 200 раз выше, чем в Москве, шансы попасть в неприятную историю у человека, совершающего краткосрочный визит в город, все равно крайне низки.
Хотя иностранец иногда более уязвим, чем местные. Во-первых, потому что он не знает, как выглядит опасность с местным колоритом. Во-вторых, потому что выделяется из толпы. В третьих, он плохо знает, как защититься от опасности, а значит, как жертва он привлекательнее тех, кто вырос в этой среде.
Следы злодейств
Бразильская полиция перед Олимпиадой тренировалась предотвращать теракты и справляться с их последствиями
Фото: Roosevelt Cassio/File Photo, Reuters
Поэтому собственный опыт здесь будет не слишком репрезентативным. Приходится опираться на косвенные свидетельства. А их предостаточно.
У многоэтажных домов в небогатых районах зарешечены окна, но не как в России — на первом этаже, а вообще на всех этажах, от первого до последнего. В богатых районах такого нет, но заборы по два-три метра с проволокой под напряжением встречаются часто. Почти все машины в Каракасе с тонированными стеклами. Без них — опасно (в колумбийской столице Боготе, где сотрудники посольств до сих пор добираются в город из аэропорта на бронированных джипах, тонированных машин гораздо меньше). На улицах все опасаются бандитов-malandros на мотоциклах — они мобильны, вооружены и могут наставить пистолет на сидящих в соседней машине с целью ограбления. Иногда malandros убивают обычных мотоциклистов, чтобы завладеть мотоциклом. Рискованно попадать в пробку в темное время суток в "нехорошем" районе.
Полиции существуют исключительно сами для себя. Хотя могут начать что-то расследовать, если заплатить. Множественное число неслучайно — разных полиций много. Особенно нехороша репутация у полиции метро Каракаса — говорят, она сама участвует в ограблениях.
Дорогих машин на дорогах практически нет — опасно. Редкое исключение — роскошные автомобили без номеров. Водителям подобных авто не откажешь в некоторой эстетике. Например, на Jaguar на пластине для номера нарисован ягуар. Иногда такую машину сопровождает кортеж — кавалькада из вооруженных мотоциклистов. Но пассажиры таких авто — специфические господа. Это либо крупные бандиты, либо влиятельные люди во власти (enchufados, "блатные"), либо армейские генералы. Их бытовая преступность редко касается, они сами могут напасть на кого угодно.
Жизнь в баррио
Жители Каракаса, Рио-де-Жанейро и многих других городов Южной Америки не рискуют носить дорогие украшения, зато бизнес по продаже бижутерии процветает
География преступности затейлива. Исторический центр города геттоизирован, впрочем, это характерно почти для всех латиноамериканских городов. Деловой центр более или менее безопасен, но и здесь есть свои проблемы. Например, захват тех или иных зданий сквоттерами. Так, недостроенный небоскреб финансового центра Конфинансас (45 этажей, 190 м), более известный как Torre David, был оккупирован сквоттерами в 2007 году. В 2011-м количество жителей небоскреба достигло 5 тыс. (сейчас их уже выселили в социальное жилье).
Но основные проблемы в других местах. Пятимиллионный Каракас разбит на собственно город и баррио — трущобы на склонах гор вокруг. Хотя и в самом городе таких мест предостаточно — четкого разделения на город и баррио нет. В разных испаноязычных странах термин "баррио" имеет разные значения. В Колумбии, Аргентине, Уругвае, в самой Испании это просто окрестность, район, без какой-либо негативной коннотации (в Колумбии, к примеру, есть весьма роскошные баррио). В Венесуэле и, например, в Доминиканской Республике это именно трущобный, неблагополучный район с одно- двухэтажными постройками. В типичном баррио нет нормальной канализации, нормального электроснабжения, отсутствуют дороги (вместо них скорее проходы), жители не имеют прав собственности на самострой.
Исторически баррио — поселения бывших крестьян (campesinos), пришедших в города за лучшей жизнью. В случае с Венесуэлой баррио обязаны своей многочисленностью и тому, что после введения заниженных цен на продовольствие с 1939 года и до сего дня сельское хозяйство в стране остается экономически невыгодным. Бывшим кампесинос просто ничего другого не остается, как переселяться поближе к городу, надеясь либо на неквалифицированную работу, либо на подачки от государства, либо на разбой и наркоторговлю. В дополнение к венесуэльцам, среди жителей баррио много трудовых мигрантов и их потомков из Колумбии, Эквадора и других стран, приехавших в Венесуэлу в период нефтяного процветания 1970-х.
Благополучные районы порой соседствуют с баррио без всяких переходов. Например, один из самых богатых районов Каракаса Country Club с полями для гольфа живет бок о бок с баррио Chapellin. Часто рядом с богатыми микрорайонами возникают мини-баррио — там обитает прислуга. Они в целом безопасны. Но есть и огромные баррио-города. В крупнейшем баррио Каракаса Petare проживает около миллиона человек, это целый теневой город со своей экономикой. Есть и поменьше — 23 de Enero, к примеру (110 тыс. жителей). Такие баррио даже имеют исторический центр, центральные площади — plaza, там есть улицы и даже адреса у некоторых домов. Впрочем, дальше улицы все равно превращаются в горные тропы (почти все баррио — на склонах гор, отсюда и мотоцикл как основное средство передвижения). Власть государства здесь ограничена — полиция суется только ради каких-то громких спецопераций.
Нормальный шофер не повезет вас в баррио — это небезопасно. Чаще всего он никогда там и не был — незачем. Если все-таки хочется поехать, надо договариваться со специальными людьми — фиксерами, или проводниками (чаще всего они сами из баррио). Нашими провожатыми стали Рейчел Бофройд (англичанка-волонтер, пять лет живет в баррио Petare) и Рафаэль (колумбиец из баррио Manicomio).
В 23 de Enero Рейчел и Рафаэль чувствуют себя не очень уверенно — это не их баррио. Зато место очень интересное. Уго Чавес считал себя его жителем и голосовал на соответствующем участке. Теперь помпезный мавзолей Чавеса соседствует здесь с социальными многоэтажками и бараками, испещренными граффити с лидером колумбийской FARC Раулем Рейесом, радикальной сторонницей Чавеса Линой Рон и лозунгом Con Chavez todo, sin Chavez plomo ("Вместе с Чавесом — все, без Чавеса — пуля"). Здесь же живут члены colectivos (вооруженные группы сторонников власти, например ультралевая Tupamaro).
Есть и бандиты (четкой границы между вооруженными colectivos и бандитами нет). В 23 de Enero мы свернули на одну из улочек-проходов и бодро двинулись вверх по холму. Никто нам не препятствовал, жители просто наблюдали за нами. Три года назад я уже был в этом баррио, и тогда внешний эффект был сильнее — меня сопровождали люди с рациями и автоматами. Тогда же я встретил там колоритного араба с причудливой татуировкой на руке — он, улыбаясь, дал себя сфотографировать. Текст татуировки описывал подвиги в войне с израильтянами. В Венесуэле находят приют радикалы со всего света.
Рейчел и Рафаэль несколько отстали от нас, потом догнали и сказали, чтобы мы уходили. А похожие места можно посмотреть в другом месте — там, где живут они сами, например в Manicomio. Я попросил объяснений. "В баррио в целом безопасно,— ответила Рейчел,— но внутри баррио могут быть свои нехорошие районы, улицы. Часто сами жители не знают, кто здесь бандиты, это фактически члены тайных обществ".
Атмосфера баррио подтверждает эти слова — окна самостроя здесь тоже зарешечены, все боятся всех, даже соседей. Лавка, продающая местное мороженое,— под мощным "забралом". Местные часто грабят друг друга, случаются разборки, а то и настоящие войны.
Причина разборок может быть как чисто криминальной (основная тема — наркотрафик), так и бытовой: кто-то возвел самострой у другого под носом, захватил землю, свалил мусор на чужую территорию (квартирный вопрос испортил не только москвичей). Типичная ситуация возникает, когда мощные дожди смывают постройки. Их жители вынуждены где-то селиться заново, часто на участках более удачливых соседей. То и дело вспыхивают конфликты, бывают жертвы, после чего противостояние может перерасти в форменную вендетту, которую в баррио называют la culebra . Она может продолжаться годами.
Однако это отдельный довольно замкнутый мир, чужаки здесь внушают подозрение. Даже религия у жителей баррио часто своя. "Видишь человека в белом? — говорит Рейчел.— Это сантеро, священник местной религии, сочетающей католицизм и африканские культы. У них нет церквей, ритуалы проходят на дому". Скрытность и здесь. Другой культ — почитание Марии Лионса (богиня природы, как объект веры возникшая на основе образа Девы Марии), еще более тайный и связанный с malandros.
Но последних не так уж и много. Баррио с сотней тысяч или миллионом жителей не может состоять из одних бандитов. Подавляющее большинство людей живут мирной жизнью — торгуют, учатся, танцуют тамбор в местном "доме культуры". Бандит занимает нишу социального хищника, а хищников должно быть немного, иначе кормовой базы не хватит.
С "кормовой базой" у бандитов при чавистах проблема — слишком серьезная конкуренция со стороны государства. Например, в городе уже три года как перестали грабить банки (хотя уровень убийств постоянно растет). Почему? Бессмысленно. Самая крупная местная купюра — 100 боливаров — равна 10 центам или 6 рублям. Так что унести больше нескольких тысяч долларов в местной валюте (хождение долларов запрещено) физически невозможно (а сама история с купюрами — изощренная коррупция, тоже ограбление, но уже со стороны государства, см. материал "Деньги и отвращение к ним в Каракасе").
Каракас — это опасная дорога, ты всегда начеку, готов к неожиданностям. И даже если перестраховываться и преувеличивать опасность (что кажется весьма вероятным), это отчасти рационально, ведь цена ошибки бывает слишком высока. Большинство людей не носят с собой ничего ценного, а средний и высший класс давно перешли на электронные расчеты. Проволока под электричеством у богатых, "розочки" из битых бутылок в цементе у бедных. Культура опасности порождает методы приспособления к ней.
Криминальная Олимпиада
Но кроме приспособления возможна и успешная борьба. Например, из рейтинга 50 самых опасных городов мира CCSPJP в последние годы выпали такие города, как Хуарес в Мексике и Медельин в Колумбии. Уровень убийств в Медельине в 1990-х превышал 300 человек на 100 тыс. населения в год, сейчас это более или менее безопасный город. То же можно сказать о колумбийской столице Боготе — исторический центр города просто наводнен полицией.
И о столице Олимпиады-2016 Рио-де-Жанейро. В списке CCSPJP из 50 самых опасных городов мира 21 представляет Бразилию, однако Рио считается относительно безопасным. Вместе с тем говорить о полной безопасности туристов на бразильской Олимпиаде было бы опрометчиво.
"Бразильские гангстеры редко убивают туристов, но с удовольствием грабят",— отмечает проживший несколько лет в фавелах (бразильский аналог баррио) путешественник Бронислав Долгопят. Вообще в Рио, судя по его словам, ситуация с трущобами лучше, чем в Каракасе. Сказывается то, что Рио — город мирового значения, следовательно, проблема фавел стала международной.
Чемпионат мира по футболу и Олимпийские игры привлекли к Бразилии внимание всего мира. В 2008 году стартовала программа пасификации (умиротворения) фавел. Худо-бедно, на данный момент пасифицировано 136 фавел из 900, уровень преступности в них снизился на 60%.
"Пришли частные предприниматели и спонсоры, открылись новые магазины, бары и хостелы, в некоторых фавелах (Санта-Марта, Видигал, Кантагало, Бабилония) стало настолько спокойно, что их начали посещать туристы,— говорит Долгопят.— Повезло фавелам на юге Рио, рядом со знаменитыми пляжами. Эти фавелы посещают знаменитости и политики — Стинг, Билл Клинтон, Мадонна, принц Уильям, Барак Обама, Эдвард Нортон, Вин Дизель, Сильвестр Сталлоне, Снуп Догги Дог, Рианна, Кейти Перри. В фавеле Видигал купил дом Дэвид Бекхем и открыл футбольную школу для местной детворы. А вот фавелам на периферии, в пригороде Байшада Флуминенсе, не повезло. Их удел — нищета и забвение".
Впрочем, постепенная пасификация фавел в Рио дает шанс на то, что даже самые неблагополучные из них со временем станут более комфортными для жизни. Хотя, скорее всего, не скоро.
На короткое время Олимпиады для властей более актуальна безопасность туристов. С 24 июля на три месяца вперед власти Рио усилят полицию города армейскими частями (38 тыс. солдат). За порядком будет наблюдать и специально купленный в Израиле спутник, запрограммированный на выявление подозрительных объектов и персон. Впрочем, как замечают аналитики CCSPJP, "власти традиционно предпочли количественный подход качественному", поэтому от неожиданностей на Олимпиаде никто не застрахован.
Каракас является столицей Венесуэлы. В городе проживает более 3 млн. человек, а вместе с пригородами насчитывается 4,5 млн. жителей. Сама Венесуэла всегда считалась одной из богатейших стран мира за счёт больших нефтяных запасов. Однако граждане этой страны никогда не жили богато по причине высокой коррупции и кучки богатеев, присваивающих себе все доходы от продажи нефти.
Бывший президент страны Уго Чавес (умер в 2013 г.) попробовал переломить ситуацию. Он национализировал природные ресурсы, приструнил богачей и заставил национальные корпорации, добывающие нефть, платить в государственную казну 84% от прибыли по-сравнению с прежними 35%. На вырученные доходы в стране открыли бесплатные больницы, школы, университеты, построили государственные фабрики и комбинаты.
Примером заботы о простых людях во времена Уго Чавеса служил хотя бы тот факт, что заправка полного бака автомобиля на любой заправочной станции Венесуэлы стоила меньше 1 доллара. Это неудивительно, так как сам президент отличался полным бескорыстием. Свою зарплату он переводил в один из университетов на стипендию студентам, а жил лишь на военную пенсию.
В целом, Уго Чавес заметно поднял уровень жизни в стране. В этом нет никакого сомнения. Однако он не сумел одолеть криминал. Здесь, для примера, можно рассмотреть преступность в Каракасе, где уголовная среда чрезвычайно многочисленная. Но чтобы понять истоки криминализации общества, нужно кратко ознакомиться с историей государства.
Венесуэлу открыл в 1498 году Христофор Колумб. Он был очарован природой этих мест, а через некоторое время испанцы обнаружили в горах прекрасную зелёную долину. Они основали в ней поселение, которое со временем превратилось в город Каракас, расположенный в 15 км от моря.
В XVIII веке переселенцы из Испании начали получать огромные прибыли от торговли кофе и какао. А вот негры, креолы и метисы не разбогатели. Поэтому страну на протяжении 2-х столетий сотрясали военные перевороты и революции. Но в результате этого богатые ещё больше богатели, а бедные становились нищими. К концу XX века пропасть между этими двумя слоями населения достигла катастрофических размеров. Наиболее же наглядное расслоение между бедными и богатыми проявилось в Каракасе.
Современный благополучный городской центр опоясали районы бедных кварталов. В них нет никакой власти. Бедные слои населения не платят налоги и не оплачивают коммунальные услуги. Полиция на улицах таких районов не появляется, а те являются рассадником криминала. Именно здесь возникают банды, терроризирующие столицу.
Представители бандформирований промышляют в основном в богатых районах. Поэтому ограбить и избить могут прямо в нескольких шагах от фешенебельного отеля, имеющего свою вооружённую охрану.
Уго Чавес в своих выступления часто говорил, что преступность в Каракасе сродни пятой колонне американских янки. Она поддерживается местными и колумбийскими богатеями. Однако не всё так однозначно. Преступные банды являлись опорой и самого президента. В 2002 году военные его свергли и арестовали. На защиту главы государства встали криминализированные жители бедных районов. Они вооружились, окружили путчистов и заставили тех освободить Чавеса.
В истории много примеров, когда революция опирается на криминал. И те социальные преобразования, которые вершил Уго Чавес в своей стране, тоже были подвержены этой тенденции. В результате, в 2008 году Каракас признали самым криминальным и опасным городом в мире. На 100 тыс. человек в нём фиксировалось 130 убийств, а по неофициальным данным 160 убийств. По-сравнению с 1998 годом количество тяжких преступлений выросло на 68%.
Обыденными стали грабежи на улицах. Полиция не рекомендовала людям выходит из домов после 18 часов, а туристов с видеокамерами предупреждали, что если подойдут и потребуют, то сразу же отдавайте. Обыденным делом была и торговля наркотиками. Венесуэла стала перевалочным пунктом между Колумбией и США. Дозу героина можно было купить в Каракасе на каждом углу.
В 2009 году в столице было зафиксировано 45 случаев похищения людей. В 2010 году этот показатель вырос до 134 случаев. Едущих в машине приглянувшихся жертв похитители просто блокировали на дороге, пересаживали в свою машину и увозили в неизвестном направлении. Отпускали лишь после передачи выкупа. Похищения людей также широко практиковались и у полицейских. В столице была арестована целая банда таких блюстителей закона.
В наши дни ситуация улучшилась незначительно. Специалисты из ООН утверждают, что 20% всех преступлений совершаются полицейскими. Власти пытаются бороться с разгулом преступности. В связи с этим создана программа по реформированию полиции. Есть специальный отдел курирующий туристов. Его сотрудники носят береты красного цвета. Появились мобильные передвижные полицейские пункты.
Каждое Рождество, для снижения уровня преступности в Каракасе, в город вводятся подразделения национальной гвардии для патрулирования улиц. Связано это с тем, что в праздники граждане делают много покупок и носят с собой большие денежные суммы. Поэтому криминал активизируется.
В то же время парадоксом является то, что городские жители вполне спокойно относятся к высокому уровню криминала. Они даже гордятся, что обогнали по этому показателю другие города Латинской Америки. Большинство каракасцев просто живёт и радуется жизни. Работающие не перетруждаются. В полдень начинается обед, а потом все ждут, когда наступит время ужина.
Однако всё течёт, всё меняется. Во времена Уго Чавеса безработные получали хорошее государственное пособие, соответствующее 300 долларам США. И это при тёплом климате и бросовых ценах на фрукты и овощи. Поэтому 95% жителей Венесуэлы вполне искренне считали себя счастливыми. Зафиксированный уровень счастья в этой стране превышал аналогичный показатель в Швейцарии, Австрии и Германии. Но в настоящее время Венесуэла превратилась в поле политических битв, и ситуация в государстве стала напряжённой и неопределённой.
Каракас – город, в котором царит атмосфера страха. Местные жители боятся бандитов, так называемых «маландрос», которые могут ограбить и даже убить, пока вы находитесь за рулем, боятся полиции, которая может задержать за что угодно, а потом еще и подвергнуть жестоким пыткам.
Каким образом власти «вдохновляют» людей брать в руки оружие? Каким пыткам подвергаются венесуэльские заключенные? И кого местные жители боятся больше, чем полиции и «маландрос»? О реалиях современной Венесуэлы рассказывает Гонсало Имиоб Сантоме – правозащитник, адвокат, вице-президент неправительственной организации Foro Penal.
Венесуэлу называют одной из самых опасных стран мира. Насколько это соответствует действительности?
Да, всё это правда. В Венесуэле, согласно последним статистическим данным, убийства совершаются каждые 20 минут. Ужасно! И ситуация еще больше усугубляется из-за царящей безнаказанности. В 97% случаях за преступлением не следует никакого наказания, то есть из 100 убийц наказывают только трех. Со стороны государства, если говорить об уровне преступности, нет никакого контроля.
Почему так происходит?
Я думаю, тут есть разные причины. Первая – это абсолютная неспособность властей осознать, какой у нас разгул преступности, и понять, какие превентивные и репрессивные меры нужно принимать, чтобы взять ситуацию под контроль. Эта проблема не связана только с Чавесом, она существует уже очень давно.
Если же говорить именно о политиках-чавистах, то достаточно послушать их речи. Это апология жестокости, которая превращается в механизм решения социальных и политических конфликтов. Что любил повторять Чавес? «Я мирный человек, но у меня есть оружие». А еще он говорил: «Если я ворую у тебя, потому что я хочу есть, я не преступник», «Если я на тебя нападаю, чтобы защитить революцию, я не преступник».
Более того, Чавес выступал за использование жестоких методов в отношении противников. Он говорил об одной политической партии: «Этим людям надо отрубать головы и варить их в масле». Когда слушаешь Чавеса, Мадуро и других официальных лиц последних 20 лет, то понимаешь, что жестокость всегда была составляющей их речей.
За последние годы в Венесуэле много раз вспыхивали массовые акции протеста. Как реагировали власти?
Вот вам пример. Если сотрудники боливарианскаой национальной гвардии проявляли к участникам акций особую жестокость, правительство не проводило никаких расследований. Вместо этого Мадуро наградил их, сказал, что они поступили правильно и повесил им медали на грудь. Что он этим хочет сказать? «Если ты прибегаешь к жестокости, чтобы достичь нужных мне целей, ты поступаешь правильно».
(Правительство – преступники)
То есть у полиции просто-напросто нет желания бороться с преступностью?
Да, но есть и другие причины. У судов, прокуратуры и полиции нет возможностей, чтобы справиться с таким уровнем преступности. Недостаточно сотрудников, нет инфраструктуры, технического оснащения. Сегодня ты, допустим, идешь в венесуэльский суд – неважно, с каким делом. Проходит заседание, и по его итогам тебя спрашивают, можешь ли ты принести бумагу или краски для принтера, потому что без этого суд не может распечатать вердикт.
Венесуэльский режим часто называют диктатурой. За какие провинности при таком режиме можно оказаться за решеткой?
У нас нет никакого правового государства. Это говорю не только я. Это было подтверждено другими организациями, например, World Justice Project. По их данным, последние 4-5 лет Венесуэла занимает одно из последних мест среди всех стран в том что касается соблюдения прав человека.
(Привет, диктатура! Хлеб есть? Нет, и выборов тоже нет)
Над полицией нет никакого контроля со стороны прокуратуры, министерства и судов. Из-за этого постоянно происходят бесчинства. Вас могут задержать за что угодно, и у полиции при этом даже не будет ордера на арест. Если говорить о политических задержаниях, очевидно, что в этом случае не соблюдаются ни законы, ни Конституция.
Если властям нужно подавить какую-то неудобную для них манифестацию, то появляется особая «квота на аресты»: «Ты должен задержать столько-то людей. Неважно, кто это будет». Как следствие, правоохранители задерживают простых людей, бедняков, которые живут на улице. Они всего лишь оказались не в том месте не в то время, и задерживают их только для того, чтобы полиция выполнила «норму». Мне самому приходилось неоднократно защищать в суде таких людей. В случаях с политическими преследованиями часто используются анонимные показания. Никто не знает, кто их дал, мы не можем их проверить.
Чего боятся политики? Потерять власть? Или ими движут еще какие-то страхи?
Я думаю, что да, главный страх – потеря власти. Но нужно сделать оговорку: тут самое важное не сама утрата власти, а то, что с этим связано, ведь вы лишаетесь возможности и дальше действовать безнаказанно. В Венесуэле совершаются преступления против человечности, люди подвергаются преследованиям, пыткам, их убивают по политическим мотивам, их ни за что отправляют в тюрьму.
Еще политики не хотят лишиться выгодного бизнеса. В Венесуэле коррупция – это норма. Есть доказательства связи некоторых членов правительства с представителями наркобизнеса. А там крутятся огромные деньги.
Нежелание оказаться за решеткой за совершенные преступление и желание и дальше совершать преступления ради наживы – вот две главные причины, по которым некоторые члены правительства не хотят расставаться с властью ни под каким предлогом.
Одна из венесуэльских реалий – это так называемые колективос. Некоторые местные жители говорят, что боятся их больше, чем полиции. Кто это такие?
Я начну с истории. В 2000-2001 году Уго Чавес предложил создать «боливарианские кружки» - círculos bolivarianos. Это были группы людей в разных районах, которых поддерживало правительство. Они должны были заниматься социальной работой. Но из этих кружков потом развились другие группы, которых вооружали и тренировали те же самые власти для того, чтобы они, как это называлось, защищали революцию.
(Чавес, клянусь тебе: мой голос - за Мадуро)
Эти агрессивно настроенные группы дали о себе знать в 2002 году, когда была предпринята попытка изменить политическую схему в стране и когда Чавес был временно отстранен от власти [попытка госпереворота продлилась двое суток]. Те, кто тогда вышел на улицу, чтобы подавить манифестацию (а только в Каракасе в акциях приняли участие более миллиона человек), - это были как раз представили этих агрессивных боливарианских кружков. Они были вооружены. Члены «боливарианских кружков» и военные убили тогда 19 человек и ранили сотни людей.
После этого кружки получили название колективос. Сейчас по-прежнему есть колективос, которые занимаются культурной работой. А есть вооруженные колективос, военизированные формирования.
И как эти вооруженные колективос дают о себе знать сегодня?
Вы можете увидеть их на манифестациях. Вот стоит полиция, национальная гвардия, а позади или рядом с ними вооруженные гражданские лица, выполняющие грязную работу, которой не хотят заниматься военные. То есть те, кто стреляет в демонстрантов, - это не всегда военные или полицейские. Колективос провоцируют столкновения между мирными манифестантами и самими колективос для того, чтобы оправдать вмешательство полиции и военных. Иногда они задерживают людей, и в этот момент ты задаешься вопрос: «А кто им дал право?» Ответ: «Они действуют заодно с правительством».
Эти группы сконцентрировали в своих руках столько власти, что есть целые районы, которыми фактически управляют колективос. Если говорить о Каракасе, то это район «23 января». Там у полиции нет никаких полномочий, она совершенно не контролирует эту зону. Там всем заправляют колективос, и такое существует по всей стране, в том числе в приграничных районах.
Колективос сообщают правительству, кто из местных жителей поддерживает, а кто не поддерживает политику властей. Они слушают то, что говорят люди. В зависимости от этого потом решается, кто получит помощь от государства, например, коробки CLAP [коробки с едой, которые правительство выдает бедным жителям страны], а кто нет. Люди боятся говорить то, что думают, потому что знают, что вооруженные колективос следят за теми, кто не согласен с политикой властей.
Вы уже затронули тему политических преследований. Какова ситуация сейчас?
С 2014 года мы насчитали 15 175 арестов по политическим мотивам. Это могли быть участники манифестаций, люди, которых назвали оппозиционерами, критики властей и диссиденты. И что важно: эти цифры постоянно меняются, каждый день кого-то еще задерживают и отправляют в тюрьму. На сегодняшний день у нас 454 политзаключенных. Но это не значит, что нет никаких иных случаев. Мы сейчас изучаем другие дела. Мы очень осторожно подходим к вопросу о том, кого можно назвать политзаключенным. В последние месяцы цифра уменьшилась, потому что не было крупных манифестаций. И даже на массовых акциях, которых прошли в первые месяцы, не было столь масштабных задержаний, как в 2014 году. Сейчас репрессии превратились из массовых в выборочные.
Что вы имеете в виду?
Задержать человека могут просто за то, что он является частью какой-то общественной группы. Это то, что происходит с журналистами, судьями, студентами. Судью Марию Лоурдес Афиуни задержали для того, чтобы показать, что бывает с теми, кто идет наперекор желаниям властей [Афиуни освободила из-под ареста банкира Элихио Седеньо, который провел в заключении почти три года без суда и следствия, будучи обвиненным в валютных спекуляция, ООН признала его арест незаконным, саму судью вскоре после этого задержали и отправили в тюрму на несколько лет]. Ее не просто арестовали. Ее пытали.
Людей задерживают еще и для того, чтобы власти могли найти оправдание своим речам. Например, они говорят: «В булочных нет хлеба, потому что пекари забрали себе муку». Но это ложь. Хлеба нет, потому что нет муки, а муки нет, потому что у властей больше нет производственных мощностей. Но правительству нужно на кого-то переложить вину. Потом они задерживают 20-30 пекарей и говорят: «Вот те, кто отобрал у вас хлеб». То же самое произошло с агентствами недвижимости, когда произошел кризис в сфере недвижимости несколько лет назад, с менеджерами брокерских компаний и банков, когда начался экономический кризис и произошла девальвация боливара. То же самое было с аптекарями, когда закончились лекарства. Их обвинили в том, что они забрали себе лекарства.
Кто еще подвергался репрессиям в последние годы?
В 2018 году правительство очень беспокоило то, что происходило в военных кругах. Репрессии прошлого года затронули все общество, но в первую очередь военных, а также членов их семей и знакомых. Происходило что-то такое, что заставило правительство начать репрессии в отношении военных. По какой-то причине, которая мне неизвестна, правительство начало подозревать военных в заговорах. Их арестовывали без каких-либо оснований. Потом их жестоко пытали, чтобы другие военные не смели восставать против правительства.
Вот только что был случай, который произошел с капитаном Акостой Аревалой [его обвинили в том, что он состоял в группе, которая якобы планировала госпереворот в конце июня]. Аревалу настолько жестоко пытали, что, когда его доставили в суд, его срочно пришлось отправить в больницу, где он умер. Правительство таким образом хочет сказать военным: «Не смей бунтовать против меня». Такие репрессии в нашей стране – это обычное явление. Сегодня 454 политзаключенных, а завтра цифра уже может быть другой. Если завтра будет какая-то манифестация или начнут кого-то преследовать, то могут задержать 200-300 человек. В среднем в последние два число политзаключенных держалось на уровне примерно 700-800 человек (иногда больше, иногда меньше).
2019 год запомнится самыми масштабными репрессиями. В какой-то момент у нас было более 1000 политзаключенных. Когда Хуан Гуайдо поменял правила игры и когда стало ясно, что венесуэльцы хотят перемен, правительство захотело ограничить все появившиеся тогда критические движения.
А какова ситуация в венесуэльских тюрьмах?
Ни в одной из венесуэльских тюрем не соблюдаются самые минимальные международные стандарты. Наша пенитенциарная система очень архаична. Были построены новые тюрьмы, но не помогло решить проблему: в венесуэльских исправительных учреждениях по-прежнему ужасно тесно.
Есть еще одна проблема. Последние примерно пять заключенных не отправляют в специальные центры содержания, а оставляют в полицейских участках, в отрядах национальной гвардии, в отделениях службы уголовных расследований (Cuerpo de Investigaciones Científicas, Penales y Criminalísticas), потому что в тюрьмах нет мест. То есть около 40-50 тысяч человек находятся не в специальных центрах заключения, а местах, где не предусмотрено никаких условий для содержаения такого количества людей на протяжении неопределенного времени.
В венесуэльских тюрьмах проблемы с поставками еды и лекарств. Есть заключенные, у которых диагностированы СПИД, гепатит, кожные заболевания, и они не могут получить необходимую медпомощь. Такая ситуация повсеместно в наших тюрьмах, и для решения этой проблемы нет ни возможностей, ни желания со стороны правительства.
Вы уже не раз произносили слово «пытки». Каким пыткам и за что подвергают в Венесуэле?
Вот, к примеру, дело врача Хосе Альберто Маруланды. Его задержали за то, что он встречался с военной, которую обвинили в заговоре. Женщина бежала из страны, и, поскольку ее не смогли найти, задержали ее друга, который не имел к этому делу никакого отношения. Когда мужчину задержали, его избили так, что он оглох на одно ухо, а когда узнали, что он хирург, который специализируется на операциях на кистях рук, ему сломали кисти. Теперь он не может двигать большим пальцем. И ко всему прочему ему сломали ребра.
Были случаи, когда людям надевали на головы пластиковые пакеты, и им не давали дышать, пока они не теряли сознание. Женщинам угрожают сексуальным насилием, и в некоторых случаях угрозы становятся реальностью. Могут задержать супругу, сестер, дочерей того человека, которого хотят «нейтрализовать», и ему говорят, что если он не остановится, то его родственницу изнасилуют или над ней будут издеваться каким-то другим способом. Могут бить по яичкам или другим уязвимым местам, могут вырывать ногти, могут бить током.
Недавно мы получили обращение, в котором рассказывалось об использовании специально обученной собаки, которую тренируют набрасываться на людей. Или вот еще один вид пыток: тебя запирают в камере без вентиляции и туда забрасывают две-три бомбы со слезоточивым газом.
Я слышала еще о так называемых «белых пытках». Известно ли вам что-то об этом?
Да, мы получали такие свидетелства. Есть некое тайное помещение, хотя на самом деле все знают, где оно находится, а именно на уровне -5 этажа в штаб-квартире Боливарианской службы национальной разведки на площади Венесуэлы. В помещении устанавливают очень низкую температуру, включают искусственное освещение, которое горит весь день. А дальше сотрудники ведомства пытаются сделать так, чтобы вы утратили счет времени. Например, вам приносят завтрак в положенный час, а через 30 минут – обед и говорят, что уже на самом деле прошло четыре часа. А потом еще через 20 часов вам дают ужин. При этом задержанные не могут уснуть из-за холода и постоянно включенного света.
Утрата восприятия времени провоцирует серьезнейшие психологические расстройства. Люди, которые туда попадали, рассказывали, как они пытались следить за временем. Комната находится под землей, а над ней – станция метро. Первый и последний поезда приходили и уходили в определенное время, и так люди могли определять приблизительно, который час.
Но это помогает ненадолго, потом ты теряешь счет времени, ты не знаешь, день сейчас или ночь. Носить часы там запрещено. Также не разрешается читать и заниматься спортом. Люди, которые там оказывались, не знали, сколько они находились под стражей - один, два, три или четыре дня.
Сегодня купить туристическую путевку почти в любое место планеты не сложнее, чем положить деньги на телефон, а популярные места для отдыха знаешь наизусть еще до самой поездки - друзья в социальных сетях успели утомить видами Барселоны, Бали и всего остального. Оттого наиболее интересными идеями кажутся трипы в противоречивые места, отдающие загадкой, опасностью, ну или как минимум не наводящие скуку.
Сегодня мы решили перекопать форумы российских путешественников-одиночек (в первую очередь, конечно, «Форум Винского») в поисках полезных советов и историй из криминальных и достаточно опасных туристических зон - Кейптауна, Рио и Каракаса. Собственно, именно эти криминальные города оказались в материале не случайно: поток туристов туда (а значит и их историй оттуда) довольно обилен. А вот путешественники, оказывающиеся в горячих точках Сомали или в логове наркобаронов Мексики, либо не пишут отчетов, либо просто решают остаться.
Каракас, Венесуэла
ОБЩЕЕ
НАСЕЛЕНИЕ
ИНДЕКС ПРЕСТУПНОСТИ
ИНДЕКС БЕЗОПАСНОСТи
УБИЙСТВ НА
100 000 НАСЕЛЕНИЯ
Если верить телевизионным репортажам, Венесуэла представляется этаким социалистическим раем вроде Кубы. На самом деле в этой стране очень небезопасно. Уличные грабители, вооруженные огнестрельным оружием и ножами, охотятся на туристов по всему городу.
«Позавчера ночью автобус, в котором я ехал, обстреляли. Хотели ограбить, но водила не остановился. Тогда пальнули крупной дробью. Мне рикошетом в ногу попало - царапина, но кровоточила сильно, в больничке потом два шва наложили. А девушке одной прилично в ногу засадили, кровищи много было, хотя вроде тоже ничего серьезного. Спрашивал потом у местных, солдат и полиции, такие случаи тут постоянно происходят».
ГЕОРГИЙ КАЛМЫКОВ
«Деньги в аэропорту менять проще, чем в Каракасе. Машины грабят все. Не надо ездить ночью. Прокол колеса ночью - скорее всего ловушка. Про то, что ты русский, говорить надо обязательно. И требовать, чтоб вернули документы. Ствол носи в носке, хотя сейчас его не так просто купить. Сначала дай себя ограбить, а уж потом доставай ствол и стреляй в спину (это советы местных полицейских). Все ценное - в носки».
«Причем с пистолетом могут попросить даже бейсболку. Лучше отдать».
ГЕОРГИЙ КАЛМЫКОВ
«Венесуэла во многом отличается от других стран. Главная особенность - разница в курсе обмена долларов. С пластиковой картой самостоятельный путешественник платит за все в три раза дороже. И поездка стоит дороже, чем в швейцарские Альпы или на Лазурный берег. Поэтому приходится ехать с наличными долларами на всю поездку. Профессиональные налетчики и полиция об этом прекрасно знают, что создает дополнительную опасность.
Советую хорошенько прятать деньги. В ремни, пояса штанов, носки и прочие рейтузы. Есть всякие сумочки на ногу - тоже очень полезная вещь. Кроме того, в длинных штанах вы меньше привлекаете внимание.
Полиция часто неадекватно реагирует на крупные суммы наличных. Не показывайте их нигде и никогда. В стране, где процветает наркотрафик, человека с пятью тысячами долларов воспринимают как приехавшего купить. И то, что ты пока еще не купил, не беда, могут и подбросить. Не говоря уже о еще более мрачных сценариях».
Рио-де-Жанейро, Бразилия
ОБЩЕЕ
НАСЕЛЕНИЕ
ИНДЕКС ПРЕСТУПНОСТИ
ИНДЕКС БЕЗОПАСНОСТИ
УБИЙСТВ НА
100 000 НАСЕЛЕНИЯ
В Рио-де-Жанейро главную опасность для путешественников представляют банды малолетних обитателей фавел, которые прочесывают туристические места в поисках туристов. От взрослого населения трущоб, впрочем, тоже стоит держаться подальше - ограбят и глазом не моргнут.
«Бразилия - отличная страна, наверно, единственная в мире, где у тебя могут спиздить истоптанные вьетнамки, где образованные люди подбирают газеты на улицах для их чтения, где именно с открытой, веселой улыбкой спортивные негры заберут все мало-мальски ценное в центре в час пик, стоит повернуть немного не туда, где совершенно ебанутые цены на предметы потребления и отели».
«У меня за девять дней в Рио был один инцидент. Девять вечера, залитая огнями Авенида Атлантика. По центру сувенирный базар. Шел из кабака в благостном настроении, поглазел минут 15 на сувениры. Уже топая по тротуару (людей вокруг - тьма), почувствовал, что кто-то сильно сжал рукой плечо. Обернувшись, увидел кадра, которому сказал, что по-португальски не говорю. Признаться, не ожидал, что все произойдет вот так, при всем честном народе. Он еще раз сжал плечо и, обойдя спереди, продемонстрировал складной кривой нож и показал на карманы. Был шокирован моей улыбкой, меня и правда почему-то стало разбирать от смеха, учитывая, что в кармане 20 реалов, карта города и кредитка. Показал карту города, но в этот момент фланирующие рядом бразильцы, один из которых гулял с собакой, оценив, что происходит, вдруг направились к нам, что-то весьма энергично высказывая экспроприатору. Тот бросил на тротуар карту города, которую было взял, и ретировался».
«Меня ограбили в предпоследний день перед отлетом в Россию именно там, на центральной площади около собора - толпа ребят (человек шесть) лет 15–20-ти с собакой подбежали, выдрали рюкзак и фотоаппарат, еще и пса науськали покусать, хотя я и не сопротивлялась, увидев пса. Все произошло за две-три секунды. Но на помощь ко мне бежал какой-то пожилой мужчина, но он не успел помочь, зато довел до остановки автобуса, дал денег, чтобы доехать до отеля».
«Я столкнулся с криминалом лишь раз, когда ранехонько, с рассветом, по обыкновению вышел искупаться в океане. Вылез из воды - около моего полиэтиленового пакета с майкой и шлепанцами сидели три фавельных мальчика с ножиками. Говорят: «Мистер, мани». Я им на чистой португальской мове отвечаю: «А вы часом не с дуба рухнули? Из плавок достать, что ли?» Они обозлились и говорят: «Часы снимай тогда». «Да пожалуйста», - отвечаю. И протягиваю старые (купил в 1986 году, выбросил, представьте, только пару лет назад) дешевенькие пластмассовые Casio. Ребята грязно выругались и пошли искать другую жертву».
«Кредитки, документы и весь нал держал в сейфе, а при себе носил только полуторадневный максимум. На Авенида Атлантика попал на гоп-стоп, на Копакабане спиздили панаму. При этом 25 дней шлялся повсюду (включая неблагополучные районы Рио), очень часто один, и все обошлось. Правда, косые взгляды все же имели место».
«Мы приехали в Рио 25 мая, были ограблены белым днем в районе Санта-Тереза на второй день пребывания. Райончик туристический, но недалеко находятся фавелы. Мы доехали до конечной остановки на трамвайчике, который, кстати, сопровождают полицейские, а обратный путь решили совершить пешком, поскольку людей по дороге наблюдали в достаточном количестве. Недалеко мы отошли от остановки трамвая, как подошли два афробразильца и не совсем вежливо попросили наши рюкзаки. Я девушка хрупкая, решила отдать свой сразу, а вот мужу досталось: ему угрожал второй ножом».
«Меня однажды порезали в Рио, стоял как лев, против четверых, днем, в три часа дня на Копакабане (после дождя как назло людей не оказалось). В принципе, бразильцы - трусы. Ножи легко в ход пускают, а драться не умеют. Гроша ломаного с меня не получили, удалось отстоять деньги и документы, но ножом полоснули».
«В четыре утра возвращался домой, зашел в малюсенькую закусочную съесть бутерброд и выпить сока перед сном, сижу смотрю, трое быков таких конкретных сидят пьют, что-то орут так агрессивно на окружающих, прямо хотят нарваться, один ко мне что-то подходит, начинает на средненьком английском спрашивать стандартные бла-бла, соврал ему, что не на порту, ни на инглише не болтаю, он дальше на кого-то переключился, ушел в туалет, вернулся и с размаху бьет в спину одного паренька, сидящего там, не бразильца, но без продолжения, зависает пауза секунд 10–15, здоровый негр, парень, стоящий у входа в забегаловку, вписывается и начинает что-то говорить быку, подрываются остальные двое быков, негр бежать, трое за ним, слышу два четких хлопка выстрела, за углом, поворачиваюсь к бармену, говорю ему: „Звони в полицию“, тот ноль - реакции, молчит».
«Встретили немца в Рио, так его коллега, работающий с бразильской компанией, нарвался на дуло пистолета, сидя в такси при открытом окне. После этого отказался от командировок».
«Воскресенье, три часа дня, центр Рио - в городе ни души. Стою, фотографирую очередной памятник на площади, опускаю фотоаппарат и вижу перед собой лицо, совершенно спокойное лицо парня лет 20-ти с холодными глазами. Муж, который был шагах в десяти от меня в этот момент, обернулся и сказал: „Отойди от него“, я успела немного податься назад, и в этот момент парень схватил у меня из рук фотоаппарат, а я рефлекторно вцепилась в ремень. Быстро подскочил муж и схватил его руками в замок. Некоторое время шла борьба, после чего я у ослабевшего противника вырвала фотоаппарат. Грабитель вывернулся от мужа и не спеша пошел к застекленному переходу в 15 метрах. Тут муж обнаружил, что у него разбиты очки, да и наглая неторопливость парня вывела его из себя, и он побежал в сторону перехода за грабителем, несколько раз попытавшись пнуть его. Парень шел и шел, абсолютно невозмутимый, как бы приглашая за собой. Нас спасла полиция. Человек пять полицейских, неизвестно откуда взявшихся, на полном скаку ринулись в переход, и тут по переходу от них побежали человек 10–15 банда подростков, очевидно ожидавших нас там».
