Наша кровь у Сморгони. Приказ «Стоять насмерть» и «Ни шагу назад
РАЕВСКИЙ 7-й корпус генерала Раевского стоял в центре русской позиции, позади Курганной батареи, ставшей известной как «батарея Раевского». Бой под Салтановкой 23 июля 1812 года принёс Раевскому громкую...
РАЕВСКИЙ
7-й корпус генерала Раевского стоял в центре русской позиции, позади Курганной батареи, ставшей известной как «батарея Раевского». Бой под Салтановкой 23 июля 1812 года принёс Раевскому громкую славу, которую затмит только само Бородинское сражение. Офицер С. И. Маевский вспоминал:
«Раевский взвёл меня на высоту батареи, которая в отношении к полю была то ж, что бельведер в отношении к городу. Сто орудий засыпали её. Раевский с торжествующей миной сказал мне: «Скажи князю [Кутузову] – вот что у нас делается».
Некоторые исследователи Бородинского боя считают, что именно Раевскому принадлежит честь отбития батареи, которую Ермолов затем приписал себе и Кутайсову. Русские войска возвратились на батарею и в штыковом бою практически уничтожили 30-й полк французов. Батарея Раевского была взята лишь под конец сражения стремительной атакой французских кирасир, ведомых генералом Огюстом Коленкуром. В ходе этой атаки Коленкур погиб.
ПЛАТОВ
С именем донского атамана Матвея Платова связана одна из загадок Бородинского сражения. Хотя казаки Платова внесли большой вклад в победу над авангардом короля Жерома Бонапарта под Миром (8–10 июля 1812 года), многие в армии были недовольны действиями донцев, которые, по их мнению, недостаточно хорошо обеспечивали прикрытие основных сил во время отступления. 29 августа командование авангардом было передано генералу от инфантерии П. П. Коновницыну.
Опальный атаман, узнав, что правому флангу русских войск практически никто не противостоит, предложил провести рейд. Казаки Платова и 1-й кавалерийский корпус генерала от кавалерии Ф. П. Уварова переправились через реку Колочу и начали проникать в тыл французских войск. Поддержанные лишь двумя батареями конной артиллерии, кавалеристы не могли сделать многого. Уваров провёл несколько нерешительных атак на пехоту, а казаки «пощипали» обоз войск принца Евгения Богарне. Многие историки сходятся на том, что рейд Платова и Уварова дал русским войскам два часа драгоценного времени, и те перевели дух перед решающими атаками врага на батарею Раевского. Однако Кутузов придерживался другого мнения – Уваров и Платов стали единственными высшими чинами в русской армии, которых «обделили» наградами за Бородино.
КЛАУЗЕВИЦ
При корпусе графа Уварова состоял прусский поданный Карл фон Клаузевиц, впоследствии ставший известным военным теоретиком. Как и некоторые другие прусские патриоты, он предпочёл выйти в отставку и поступить на русскую службу, но не воевать на стороне Наполеона. К своему разочарованию, в России Клаузевиц оказался не у дел из-за незнания языка и недоверия к иностранцам, господствовавшего в русской армии. 24 августа он написал жене:
«Я сомневаюсь в том, что нам удастся выиграть это сражение, но с точки зрения войны в целом мы от этого потеряем лишь немного, если хватит возможности выдержать два года борьбы […] Если война затянется и будет иметь место ещё кампания, то я надеюсь стать более пригодным, так как зимой буду изучать русский язык».
Когда кавалерия Уварова пошла в рейд, Клаузевиц принял в нём участие, хотя в успех этого предприятия не верил. «Автор благодарит Бога, что в этих обстоятельствах его роль сводилась к нулю, и он даже не смог участвовать в разговорах, которые генерал Уваров вёл по-русски с присылаемыми к нему офицерами», – вспоминал позже Клауезвиц. За Бородинское сражение он был удостоен ордена Св. Владимира. Позднее прусский офицер сослужил большую службу России, участвуя в переговорах с генералом Йорком, окончившихся 30 декабря подписанием Таурогенской конвенции, после чего Пруссия фактически перешла на сторону России.
В 1814 году Клаузевиц вернулся на прусскую службу и вскоре начал работу над знаменитым трактатом «О войне».
РУССКИЙ ОФИЦЕР
О большинстве из 130 000 солдат и офицеров, вышедших на Бородинское поле 7 сентября 1812 года, никаких сведений нет. В этой статье мы приведём собирательный портрет русского офицера, участника этого сражения.
Естественно, подавляющая часть русских офицеров была дворянами, однако 15% носивших эполеты были выходцами из «неблагородных» сословий. 4,5% офицеров выслужились из солдатских детей, ещё 1% – поступили на службу из крестьян, но дослужились до офицерского чина. За вычетом небольшого процента детей купцов и священников остальные офицеры-недворяне происходили из разночинцев.
Москву защищали не только офицеры, являвшиеся русскими по происхождению. Если присутствие в русской армии 4,5% офицеров из прибалтийских немцев предсказуемо, то весьма неожиданно будет узнать, что с войсками Наполеона, в том числе и со своими единоплеменниками, сражались польские офицеры, которых насчитывалось 3,4%.
Уровень образования русских офицеров был невысок. Только 22,3% из них прошли обучение в кадетском корпусе. Половина офицеров имела только начальное образование, то есть, умела лишь читать и писать. Быть может, самым поразительным фактом является то, что на Бородинском поле сражались два неграмотных офицера (один из них происходил из дворян-однодворцев, а другой – из крестьян).
Русская армия была очень молодой. 19 офицеров, участвовавших в битве, были подростками 16 лет и младше. При этом всех юношей до 20 лет набирается чуть менее 20% офицерского корпуса. Таким образом, русский офицер был в среднем на 5–7 лет моложе своего французского визави.
УДК 947.083
ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ БОРОДИНСКОЙ БИТВЫ
, кандидат исторических наук, доцент кафедры «Технология и организация туристической деятельности», *****@***ru
ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»
г. Москва
Бородинское сражение относится к тем историческим событиям, которые не обойдены вниманием исследователей. Но вопросы повседневности – эта тема еще не являлась предметом изучения. В этом плане представляется весьма интересным рассмотреть, как отразились и в какой полноте в воспоминаниях участников битвы их поведение, отдельные поступки, и каковы были в целом дисциплина и этика солдат и офицеров и т. д.
The Battle of Borodino is one of those historical events that have not been ignored by the attention of researchers. But the issues of everyday life have not been the subject of study. In this regard, it is very interesting how and to what fullness the memories of participants in the battle of their behavior, individual behavior, discipline and ethics of soldiers and officers affected.
Ключевые слова: Бородинское сражение, Батарея Раевского, Шевардино, Семеновское, атака, раненые квартирмейстеры, госпиталь, винная порция, обозы, продовольствие, воспоминания.
Keywords: battle of Borodino, troop of Rajewski, Shevardino, Semenovskoe, attack, wounded quartermaster, hospital, serving wine, carts, food and memories.
Известный литератор, непосредственный участник Бородинского сражения и один из первых мемуаристов битвы, вспоминая 26 августа 1812 г., оставил в своих записях очень любопытное замечание: «Надобно иметь кисть Микель Анджело, изобразившую страшный суд, чтоб осмелиться представить это ужасное побоище» . Впоследствии многие историки и свидетели сражения обращались к данной теме, создав за прошедшие почти два столетия подробную и яркую картину событий. Но, тем не менее, повседневность тех величественных событий до сих пор не привлекла внимание исследователей.
Как известно, 22 августа в 2 часа ночи, когда ещё ночная свежесть прибила пыль, по дорогам от Колоцкого монастыря к селу Бородино потянулись русские обозы и артиллерийские бригады. В пять утра при сером свете наступающего дня двинулась к полю предстоящей битвы и вся армия под командованием. В самом селе Бородино на рассвете собрались квартирмейстеры и квартирьеры, которым подполковник штаба 1-й Западной армии Нейдгард должен был показать лагерные места для размещения корпусов и дивизий. Эти каждодневные и рутинные события воспринимались впоследствии несколько иначе и отметились в сознании современников лишь потому, что они происходили накануне знаменитой Бородинской битвы.
Войска подходили по Смоленской дороге к селу Бородино, где их встречали корпусные квартирмейстеры и сразу же отводили на указанные места. К этому времени урожай ещё не был снят, и войска шли прямо по полям, топча нескошенные хлеба . Биваки, коновязи, артиллерийские позиции размещали на выгодных местах, абсолютно не обращая внимания на мирный распорядок местных крестьян, которые уже к этому времени почти повсеместно покинули свои деревни. Практически нигде невозможно было что-либо купить. В этот же день в Можайск из Москвы прибыло продовольствие и «винная порция». Забирали их в Можайске посланные из полков команды. По мере подхода частей и размещения их на поле, к ним подвозили запасы мяса, сухарей и вина. В частности, сохранились более или менее подробные сведения о доставке вина. Это было так называемое «горячее вино», которое раздавали по корпусам: 13 бочек - в 7-й, 12 бочек – в 8-й корпуса и т. д. Пить его разрешалось только с перцем, для чего в каждый корпус доставлялось по два пуда перца. На каждого солдата приходилось не более чем по одной чарке вина.
Вечером стали укладываться спать. Солдаты разбирали «...избы и заборы Семеновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров...» . Вечер и ночь были холодными с сильным ветром. Офицеры грелись в наскоро сооруженных шалашах, или, как вспоминал, кутаясь в шинель или бурку. В деревнях сохранились лишь крупные сараи и овины, их занимали под штабы 1-й и 2-й Западных армий. Сюда постоянно подъезжали командиры корпусов и дивизий, велось делопроизводство, что требовало хотя бы элементарных условий.
В ночь на 24 августа по приказу штаба 2-й армии, инженерная рота полностью разобрала д. Семеновскую, чтобы в случае боя за деревню горящие постройки не мешали проходящим частям. По воспоминаниям современников, оставалось всего 2–3 дома, отведенные под дежурство штаба армии Багратиона . Как и в предыдущие дни, утро было холодное и ветреное. Готовились к предстоящему бою, поэтому в начале дня все частные и казенные обозы потянулись за Можайск, где в 6 верстах от города были устроены два вагенбурга.
Утром Кутузов со свитой объезжал войска, расположенные у Шевардинского редута. Участники тех событий, вспоминая впоследствии это событие, иногда забывают не только детали, но и крупные факты. Так, писал, что полководец был верхом на коне, но большинство склоняется, что он ехал в дрожках . Михаил Илларионович подъезжал к бивакам. Это было около 8 утра, и люди ещё не были построены в колонны, «... он поздоровался тоном отеческим и ласково сказал: «Ребята, сегодня придется вам защищать землю родную; надо служить верою и правдою до последней капли крови; каждый полк будет употреблен в дело; вас будут сменять, как часовых, чрез каждые два часа; я надеюсь на вас, Бог нам да поможет! Отслужить молебен». Именно его сердечность и благожелательность в обращении к солдатам и офицерам вызывали необычайный душевный отклик и способствовали моральному подъему в войсках . По мере продвижения французов, всё явственнее слышался от Колоцкого монастыря гул орудий. В это же время привезли продовольствие для полков, причем, подводы были обывательские, и сопровождавшие их владельцы торопились как можно скорее вернуться домой, пока не начался бой. Наскоро перекусив, солдаты начали строиться во фронт. Чтобы не выливать на землю не выпитое солдатами вино, офицеры разрешили рядовым налить по второй чарке, что делалось в крайне редких случаях, а остальное вылили из бочек, сами же бочки разбили.
Описание боя за Шевардинский редут приводилось в литературе не раз, и это не является задачей данной публикации. Остановимся лишь на отдельных деталях событий, которые сохранились в памяти участников событий благодаря своей необычности. Так, например, один из русских полков, Тарнопольский пехотный, пошел в атаку с плясовой музыкой и песнями, что случалось очень редко, т. к. с песнями идут обычно в походе на марше, но не в бою, когда солдату надо беречь дыхание. Вскоре все поле у Шевардина было покрыто ранеными и убитыми. Полки шли в бой под перекрестным огнем, когда не только тучи пуль и картечей свистели во всех направлениях, но и ядра взрывали землю перед идущими шеренгами, иногда поражая целые ряды солдат. Чтобы поддержать мужество нижних чинов, перед гренадёрскими полками встали не только офицеры, но священники в облачении и с крестами в руках. Это тоже встречается в крайне редких случаях.
Вечером сражение за д. Шевардино закончилось. Ружья были составлены в козлы, и в долинах ручьев, за скатами холмов, так, чтобы не было видно с неприятельских позиций, развели костры и начали варить кашу. Многие отмечают, что ночь прошла спокойно. Егеря не вели с французами перестрелку и даже давали возможность друг другу набирать воду в речке Каменке, разделявшей французскую и русскую армии.
25 августа утро началось с объезда всей русской позиции Кутузовым. Одновременно вдоль фронта командующий приказал пронести икону Смоленской Божьей матери. Её сопровождали несколько взводов пехоты, со снятыми киверами в руках и ружьями, взятыми «на молитву». Толпы солдат и ополченцев сбегались к церковному шествию. Само молебенное пение, постоянная молитва перед иконой, настраивало на торжественный лад. Многие, понимая, что следующий день может быть последним в их жизни, готовились предстать перед Высшим, небесным судом. Отсюда упоминания о том, что солдаты надевали белые рубахи, отказывались принимать винную порцию, осознавая, что, возможно, вскоре предстояло давать отчет о всей своей жизни уже не на земле, а на небе. Именно этим объясняется повсеместная тишина в русском лагере вечером и ночью. Не случайно в мемуарах русских офицеров часто прослеживается мысль, о подведении итогов жизни, о философских размышлениях накануне сражения.
Многие отмечают, что день 25-го августа прошел спокойно. Лишь на левом фланге была перестрелка, особенно в егерях. , офицер 49-го егерского полка, бывший тогда в цепи, писал: « Во всей армии 25-е число было тихо, кроме нас. На левом фланге стрелков никто не замечал, а у нас в бригаде едва ли осталось по 30 человек в роте» . Ополченцы окончательно сломали все дома в Семеновском и на месте деревни насыпали 24 орудийную батарею. Все готовились к генеральному сражению. С окрестных деревень пригнали большое количество подвод, для перевозки оружия, продовольствия, амуниции. Погода по-прежнему стояла холодная, к тому же изредка начинал моросить дождь. Генералы и многие офицеры имели возможность, в отличие от солдат, покидать расположение частей, и они, воспользовавшись этим, осматривали расположение русских войск. По воспоминаниям, он со многими другими генералами с колокольни Бородинской церкви рассматривал французскую позицию. Другие же объезжали расположение войск. Например, артиллерийский офицер вспоминал, что он проехал по всей линии фронта, чтобы представить себе поле битвы . Солдаты во второй половине дня чистили и точили оружие, приводили в порядок обмундирование. С наступлением темноты в скрытых местах стали разводить костры и готовить кашу. Особенно было подчеркнуто, чтобы в полках заготовили на следующие 6 дней сухарей или сухого провианта, всех снабдили патронами. Ночь была ветреной, и по небу носились облака, и лишь изредка проглядывали сквозь них звёзды.
Для многих знаменитый день сражения 26-е августа остался в памяти как день величайшей трагедии. Очень ярко сказал ёв: «Я видел эту ужаснейшую сечу, весь день присутствовал на ней... и убедился в том, что без помощи свыше невозможно было... не только устоять, но во многих местах дать победительный отпор разъяренному нападению...» . Те, кто находился далеко на правом фланге русской позиции и мог наблюдать непосредственно бой со стороны, сравнивали его с живописной картиной. «Был момент – писал один из русских офицеров – когда поле битвы напоминало одну из батальных картин, работы наших знаменитых художников» . Те же, кто был в гуще событий, рисовали совсем иную картину.
Рано утром густой туман покрывал поле предстоящего сражения. Яркое солнце «величественно поднималось» и вскоре осветило позиции. С восходом солнца началась артиллерийская канонада. Многие не успели выбежать из шалашей и палаток, где они спали накануне, и были сметены вместе с биваками артиллерийским огнем неприятеля. На ходу закусывая сухарями, солдаты стали строиться во фронт. С первых минут сражения гул артиллерии стал настолько сильным, что отдельные разрывы уже нельзя было различить в общем грохоте орудий, который покрывал все другие звуки. Н. Дурова вспоминала: «Адский день! Я едва не оглохла от дикого, неумолкного рева обеих артиллерий» . Ей вторит уже упоминавшийся нами: «Грохот тысячи орудий, ружейная пальба – все это слилось в один непрерывный гул; гул уж не слышен; наступает состояние, которое невозможно описать, как будто уж ничего не чувствуешь; является сомнение: да жив ли ты?» . Многие подчеркивали, что земля в тот день колебалась под ногами, напоминая небольшое землетрясение. «Тяжко вздыхали окрестности – и земля, казалось, шаталась под бременем сражающихся» (Ф. Глинка). Густой дым поднимался к небу. На левом фланге солнце скрылось за пороховым дымом, и люди сражались почти как в сумерках. В центре сквозь облака дыма проглядывало солнце гораздо чаще, но в моменты атак на Батарею Раевского и здесь его лучи не достигали земли. На правом же фланге солнце сияло во всем блеске в течение всего дня.
Сражение продолжалось весь день, до темноты. Было множество атак, кавалерийских рубок, в которых солдаты проявляли массовый героизм. Люди не жалели себя и не считались с жертвами. Не случайно отметил характерную черту битвы: «Но в отечественной войне и люди – ничто! Кровь льется, как вода: никто не щадит и не жалеет её» . Огромные потери с обеих сторон привели к тому, что сотни и тысячи убитых лежали по всему полю. В тех местах, где шли наиболее упорные штыковые схватки, убитые лежали в несколько рядов. Иногда кавалерия и артиллерийские орудия скакали по разбросанным тут и там телам убитых. Современники писали, что приторный запах крови чувствовался постоянно. Очень часто приходилось не только ступать по лужам крови, но и стоять в них, когда батальонные каре отбивали французские атаки, и нельзя было отойти в сторону или сменить позицию. Действительно, чувства людей к концу битвы полностью притупились, и никто не обращал внимания ни на убитых, ни на кровь раненых – это отмечают большинство участников сражения.
От многочисленных мест боевых схваток в тыл, к лазаретам шли или ползли тысячи раненых. Сохранились мемуарные источники, которые позволяют подробно реконструировать такой частный сюжет сражения, как раненые в Бородинской битве. Как правило, раненых, если они могли идти самостоятельно, отпускали немедленно в тыл. Тех, кто не мог идти, клали на шинель и несли до первой цепи ополченцев. Но происходило это только тогда, когда наступало небольшое затишье и можно было на несколько минут отпустить здоровых солдат в качестве сопровождающих. Цепь ополченцев принимала раненых, и уже на носилках их несли в госпиталь, развернутый в тылу. Не раз в воспоминаниях встречается любопытная особенность: перед расставанием, когда раненый уже отправляется на операцию, а сопровождавший возвращается в строй, они обменивались подарками. Чаще всего это было оружие, иногда – лошадь. Перед операцией, особенно если речь шла об ампутации ноги или руки, раненых уговаривали не только врачи согласиться на операцию, но и сослуживцы по роте, которые специально приезжали в госпиталь. Не редко раненые отказывались от подобных операций, что было вызвано низким уровнем состояния медицины. Обязательно перед сложной операцией раненому «для куражу» наливали рюмку рома или коньяка. Когда же он отказывался принимать спиртное, это воспринималось очевидцами как проявление особенной силы воли, а сами оперируемые вспоминали об этом даже спустя много лет.
Место, где находились госпитали, вызывало у всех чувство ужаса. Достаточно обратиться к воспоминаниям того же: «На месте, где перевязывали раны, лужи крови не пересыхали. Нигде не видал я таких ужасных ран». Да и само поле сражения было не лучше: лощины, овраги, перелески были переполнены идущими в тыл ранеными. По рытвинам текли ручьи крови. От госпиталей к Смоленской дороге все пространство было занято едущими подводами, на которых лежали раненые. Перед сражением было собрано более 600 подвод, но, как отмечает современник, их все равно не хватало, поэтому весь день вдоль дороги до Можайска тянулись легкораненые. Умерших хоронили тут же у дороги, отмечая могилы сбитыми наспех крестами.
Любопытно, что никто не оставил письменных воспоминаний в деталях о том, как солдаты шли в атаку, как шел непосредственно штыковой бой, как их собирали офицеры после боя. Видимо, это не случайно. Напряжение всех душевных сил было настолько велико, что те, кто бежали навстречу неприятелю, стреляли из ружья, сами кололи неприятеля штыком, к концу сражения просто не помнили деталей, да и не видели ценности в их отражении на бумаге. Это сохранялось и повторялось в разговорах между собой у костра, в походе на марше, но письменных документов почти не сохранилось. Отмечались лишь наиболее яркие и необычные факты. Так, например, офицер
вспоминал об одной из штыковых схваток во время атаки французской бригады генерала Бонами на Батарею Раевского: «... это была скорее бойня , нежели бой: дрались только холодным оружием, что, чтобы не говорили относительно этого, бывает редко». Или знаменитая атака генералов Ермолова и Кутайсова. Очевидец, а это был уже упомянутый офицер, отметил, что командир батальона Томского пехотного полка встал впереди солдат и повёл их пешком. Удивительно было не то, что офицер находился впереди, а то, что он был не на коне. Несмотря на любовь солдат кричать «Ура», во время атаки им это запрещали, чтобы сохранить дыхание. Кричать начинали уже во время самой резни, когда бросались в гущу неприятеля. Любопытно отметить поведение офицера в экстремальной ситуации. Напомним, что в знаменитом романе «Война и мир» А. Болконский был ранен осколком гранаты, хотя мог отбежать, наконец, упасть на землю. Но ничего подобного он не сделал. По неписанной этике той поры, он и не мог ничего подобного сделать. Напомним ситуацию с реальным участником Бородинской битвы – офицером одной из артиллерийских рот. Ещё в самом начале сражения, он с обнаженной шпагой перед лицом всех солдат заставил подняться с земли своего сослуживца, который прилег якобы для того, чтобы выбрать цель для орудия. Офицер не может прятаться от выстрелов, ибо своим примером учит и заставляет точно так же вести себя нижних чинов. Вспомним рассказы декабристов о том, как они, будучи юными, «кланялись» пролетавшим ядрам и как за это сурово были осуждены товарищами. Тот же Распопов писал: граната «... вертелась у моего орудия; солдаты, приверженные ко мне, указывая на неё, умоляли меня нагнуться. «Теперь не время нагибаться» – отвечал я» . По выработанным военной службой обычаям офицер не мог перед фронтом упасть на землю или присесть от пролетающего ядра. В противном случае солдаты также стали бы приседать, ложиться, «кланяться», что привело бы к разрушению строя и невозможности массой каре удержать неприятельскую атаку или выдержать артиллерийскую канонаду.
Напомним, что артиллерийский огонь по стоящим в неподвижности батальонам было наиболее трудно выдерживать. Все участники боя отмечали, что в атаке человек в какой-то мере занят, все его мысли направлены на определённое действие. Находясь же в пехотном каре, солдат лишь стоит, взглядом провожая каждое ядро, ожидая, что очередное ударит именно в него. Ядра вырывали целые группы солдат. Но передвигать батальоны без разрешения командования было «строжайше» запрещено еще 25 августа, как об этом сообщает командир одного из гвардейских батальонов. Хотя на практике командиры старались поставить воинские части под защиту хотя бы высоких холмов, глубоких ложбин и т. д.
Во второй половине дня 26-го августа сражение стало постепенно стихать. Прекращались атаки, стороны ограничивались в основном артиллерийской перестрелкой. К вечеру в центре русской позиции стоял лишь один 4-й пехотный корпус «... другие стояли уже на отдыхе, свернувшись в колонны» – вспоминал . Начали собираться солдаты, отставшие от своих частей. Многие офицеры получили разрешение покинуть биваки и отправились отыскивать раненых родных и знакомых. Повсюду горели костры, при свете которых во многих местах Бородинского поля делали перевязки и даже операции раненым. «Вопли и крики раненых были ужасны. – Отмечал Дрейлинг. – И враги и друзья – все лежали вперемежку. А армия, вернее, остатки её, отдыхала. Измученные, лежали мы на пропитанной кровью земле, за которую заплатили такой дорогой ценой». Всю ночь раздавался «неумолкаемый крик». Это созывались рассеянные в бою полки и батальоны. Оставшихся в строю офицеров рассылались в разные стороны собирать людей. Так была собрана, например, 27-я пехотная дивизия. Поздно вечером за деревней Семеновской один из офицеров 49-го егерского полка дивизии, майор Бурмин, собрал остатки – человек 40 егерей – это все, кто вышел из боя. Подъехавший дивизионный командир, генерал, приказал искать людей дивизии, независимо от их принадлежности к разным полкам и бригадам. Главное – собрать хотя бы оставшихся в живых. К 11 вечера подошли человек 700: кто сам – на крики сослуживцев, кто был встречен в лесу, у деревни, кто пристал к другим частям. Распределение по полкам происходило позже, когда армия отступала к Москве . Примерно так же собирали и другие части.
Закончилось Бородинское сражение, наступила «сырая, темная» ночь, когда солдатам разрешили составить ружья в козлы, развести костры и отдыхать. Если у нижних чинов были хотя бы сухари в ранцах, то офицеры оказались в гораздо худшем положении. Все частные повозки были отправлены ещё накануне битвы за Можайск. Там же находились и полковые обозы.. Все вспомнили, что они не ели с утра, но есть было нечего. Очевидцы вспоминают, что удавалось у кого-то случайно перекусить куском мяса, хлеба, сухарем. Выручали артиллеристы. В своих повозках для снарядов они имели возможность, помимо снаряжения, возить и продукты. Хотя прошло много лет, но
, командир батальона 1-го егерского полка, помнил даже мельчайшие детали: один из офицеров привез от артиллеристов узелок. «В нем было по тому случаю неоценное сокровище: пять или шесть сухарей и две селедки – простые», а также «...фляжку сивухи мерою чарки в четыре» .
Наступило время относительного отдыха. Части, которые стояли в передовой линии, практически не спали. Всю ночь они посылали патрули в сторону французов, наблюдая за их передвижениями. Дозорные офицеры постоянно обходили расположение полков. Пополняли из полковых фур патронные сумки. Лишь в полночь на короткое время разрешили прилечь на землю и пару часов поспать. Но многие провели ночь без всякого сна. Еще темнота покрывала Бородинское поле, как русские арьергарды стали отступать к Можайску. Было 5–6 часов утра. На позиции оставались лишь казачьи разъезды. Они объезжали все поле, и именно им был обязан спасением артиллерийский взвод Коробьина, забытый у Семеновской деревни. Он не получил приказа об отходе и оставался в передовой линии до утра.
Остались на поле тысячи и тысячи убитых и раненых. По словам, который ссылается на рассказ очевидца – полковника л-гв. Финляндского полка Фон-Менгдена, даже спустя 18 дней после битвы «...ни одно тело не было ещё убрано. Смрад был нестерпимый. Оставшиеся после столь долгого времени в живых раненые питались сухарями, добываемыми из ранцев убитых, среди волков, питавшихся сотлевавшими трупами людей и лошадей». Даже в 1816 г. остатки обмундирования, оружия, кости людей встречались на месте кровавых сражений. Земля была настолько пропитана кровью, что на следующий 1813-й год, к удивлению местного помещика, без всяких удобрений урожай был очень велик.
В день сражения русские войска проявили массовый героизм. Но, конечно, были ситуации, которые грозили самыми тяжелыми последствиями. Это последние фазы боя за Семеновские флеши, когда был ранен генерал. Ермолов вспоминал, что войска 2-й Западной армии было невозможно удержать от замешательства: «Около полудня 2-я армия была в таком состоянии, что некоторые части её не иначе, как отдаля на выстрел, возможно было привести в порядок» . Ему вторил Тимофеев: от Семеновских флешей мимо его полка тянулись в тыл одиночками или группами по несколько человек гренадеры сводно-гренадерских рот, которых офицерам приходилось останавливать и собирать в сводную команду при л-гв. Литовском полке. Но и ситуация перед д. Семеновской была не простой! Все поле от ручья к флешам было покрыто множеством мертвых тел, так, что приходилось скакать по убитым. Повсюду шли и ползли раненые, стремясь уйти за Семеновский ручей. Не случайно Ермолов писал: «...одно общее чувство – отчаяние!». Даже за ручьем первая линия войск не выдержала атаки французской кавалерии. Как отмечал Сен-При, внезапное появление конницы «... распространило беспорядок в первой линии, но они были встречены в упор гвардейскими полками». Прорвать оборону русских войск неприятелю не удалось. Линия фронта изгибалась, отходила на восток, но не была прорвана. При этом необходимо отметить, что многие факты в сознании участников спустя годы искажались, приобретали иные акценты. Напомним в связи с этим знаменитую контратаку Ермолова на батарею Раевского. В правдивости описания её сомневался еще. Ермолов подробно рассказал, как он бросал кресты перед бегущими в бой солдатами. Документы об этом событии говорят несколько иначе. Сохранился рапорт Барклая де Толли управляющему Военным министерством от 01.01.01 г. из Калуги. В нем генерал пишет: «Семь крестов знаков отличия даны были мною в день сражения 26-го августа при Бородино начальнику Главного Штаба генерал-майору Ермолову для возложения на отличившихся при взятии штурмом центральной батареи и как сей генерал вскоре был ранен, то и здал сии кресты старшему командовавшему войсками на той батареи командиру 24-й пехотной дивизии генерал-майору Лихачеву, а как сей генерал взят был потом в плен, то и не можно доставить Вашему сиятельству сведений за какими номерами были сии кресты быв отданы в самом пылу сражения и пропали со взятием генерала Лихачева который их никому не роздал» . Несмотря на подобные ошибки и искажения в мемуарах участников, изучение поступков людей, их надежд и чаяний, несомненно, обогатит исследования по теме Бородинской битвы. Оно сделает их более точными и яркими и наполнит многообразием жизни.
Литература
1. Глинка русского офицера: Проза. Публицистика. Поэзия. Статьи. Письма. М.: Моск. рабочий, 1985.
2. Муравьев.// Русские мемуары: Избранные страницы. 1гг. М.: Правда, 1989.
3. Давыдов партизанских действий 1812 года // Давыдов Д. Военные записки. М.: Воениздат, 1982.
4. Бородино: Док., письма, восп. М.: Сов. Россия, 1962.
5. Дрейлинг участника войны 1812 года. 1820 г. // 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. Из собрания Отдела письменных источников ГИМ. М.: Мысль, 1991.
6. Из моих воспоминаний от 1812 - го года до // 1812 год в воспоминаниях современников. М.: Наука, 1995.
7. Из воспоминаний // Русский архив. 1879. № 10.
8. Радожицкий записки артиллериста с 1812 по 1816 год. Артиллерии подполковника И... Р... М., 1835. Ч.1.
9. Муравьёв и письма. Иркутск: Вост.-Сибирское изд., 1986.
10. Из воспоминаний.// Бородино...
11. Дурова Н. Кавалерист-девица.// Давыдов партизанских действий 1812 года. Дурова кавалерист-девицы. Л.: Лениздат, 1985.
12. Из воспоминаний. // Бородино...
13. Распопов Н. М Из воспоминаний. 1812 год. // Русский архив. 1879. № 9.
14. Мешетич записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 годов. 1818 г. // 1812 год. Воспоминания воинов русской армии...
15. Петров служившего в 1-м егерском полку полковника Михаила Петрова о военной службе и жизни своей и трех родных братьев его, зачавшейся с 1789 года. 1845 г. // 1812 год. Воспоминания воинов русской армии...
16. Ермолов. 1гг. М.: Высш. школа, 1991.
17. РГВИА. Ф. 29. Оп.153 г. Св. 5. Д.8. Л.15 об.-16.
Преобладанию Москвы над другими центрами уже ничто не могло помешать. Когда умер Иван Иванович Красный, его сын Дмитрий остался 9-летним мальчиком. На владимирский стол заявил претензии Дмитрий Константинович, князь нижегородско-суздальский. Но и он потерпел поражение, смирился. А позднее, когда его юный соперник возмужал, выдал за него дочь Евдокию. Они превратились из врагов в союзников, причем тесть ходил «под рукой» зятя.
Прожив короткую жизнь, 39 лет, Дмитрий Иванович ус-Лел достичь необычно многого. Помимо новых земельных приобретений, он ведет долгую и успешную борьбу с Михаилом Александровичем, князем тверским. Тот, опираясь на помощь Ольгерда Гедиминовича литовского, женатого на его сестре, понуждает его к походам на враждебную Москву. Трижды, с 1368 г., с перерывами в два года, литовцы осаждают ее, но безуспешно. Каменные стены Кремля каждый раз выдерживают натиск.
Взаимные набеги разоряли грады и веси - и московские, и тверские. Михаил Александрович сумел дважды добиться в Орде ярлыка на великое княжение. Закончилось тем, что Дмитрий Иванович не пустил соперника во Владимир и организовал (1375) поход на Тверь, носивший по существу общерусский характер. К его войску подошли на помощь дружины многих князей-союзников. Месяц они осаждали Михайлову столицу. Войска из Орды и Литвы, на что надеялся тверской владетель, не пришли, и ему пришлось склонить голову перед врагом и соперником, как «брату молодшему» перед старшим.
25-летний московский князь, окруженный помощниками-боярами, с мудрым наставником Алексием, митрополитом русским, из бояр Тучковых, во всех этих событиях выступает лидером национального масштаба. Русь к этому времени укрепилась настолько, что бросает открытый вызов Орде. Там одна «замятия» сменяет другую, ханы меняются с быстротой головокружительной - более двух десятков с половиной за какие-нибудь два десятилетия, с 1357 г. до конца 1370-х годов. В силу входит очередной временщик - темник Мамай, гурген (зять) хана
Бердибека - внука Узбека. По своему произволу меняет он правителей Золотой Орды, которых русские летописцы с иронией именуют «мамаевыми царями». Орда, некогда всесильная, слабеет; на Руси видят это и используют к своей выгоде.
Еще за год до похода Дмитрия на Тверь нижегородцы перебили в своем городе прибывших туда татар вместе со «старейшиной» Сарайкой. Прислал их сюда Мамай.
Три года спустя (1377) войско Дмитрия Ивановича, московского князя, пришло к Казани, где обосновался один из ордынских князей, принудило его - дело неслыханное! - платить дань Руси. Полки великого князя бдительно охраняют московские рубежи, и ордынцы не осмеливаются идти туда, минуя Оку.
Правда, в том же году произошла осечка, и весьма неприятная. В нижегородские пределы незаметно, тайком прокрался Араб-шах (Арапша, по нашим летописям). О нем говорили, что его войско где-то далеко на юге. Русская рать не думала, что ордынцы близко. Стояла сильная жара, воины шли налегке, доспехи и оружие сложили на телеги. Бояре увлеклись винным питием, ходили, как осудительно пишут летописцы, «на Пиане, аки пиании», - события назревали на р. Пьяне. Здесь воины Араб-шаха стремительно ударили на русских. Захваченные врасплох, они потерпели полное и позорное поражение. Победители огнем и мечом прошлись по юго-восточным землям.
Мамай, реальный вершитель судеб Орды, мечтавший восстановить в полном объеме власть над Русью («как при Батые было»), в следующем году решил сделать еще одно «кровопускание» Руси. Посланное им войско, в несколько десятков тысяч человек, возглавил мурза Бегич, военачальник опытный и бесстрашный. Русскую рать повел на юг от Оки, в рязанские пределы, сам князь Дмитрий Иванович.
Противники встретились на р. Воже. Расположились на противоположных берегах. Долго стояли друг против друга. Наконец, московский полководец несколько отодвинул свои полки, приглашая Бегича к битве. Тот переправил конницу, и сеча началась. Дмитрий двинул вперед свой главный полк, а с обоих флангов ордынцев начали охватывать еще два русских полка. Врага, разбитого в прах, прижали к реке и почти полностью уничтожили. Погиб и Бегич. На следующий день победители сами перешли Вожу и, преследуя остатки войска, окончательно добили его, захватили большой обоз.
Летописцы живописуют ярость, охватившую Мамая при известии о гибели Бегича и войска. Два года собирает он новые силы со всей Орды, нанимает отряды генуэзцев из Крыма, отважных воинов с Северного Кавказа. Договаривается о совместном выступлении против Москвы с Ягайлом Ольгердовичем литовским. Ведет как будто и переговоры о том же с Олегом Ивановичем, князем рязанским; так, во всяком случае, в один голос сообщают промосковски настроенные летописцы. Но здесь все было непросто. Рязань, конечно, боялась и Москвы, и Орды, и Литвы - нелегко жить меж трех огней и не запалить свой дом! Олегу и другим рязанским князьям, его предшественникам, не раз приходилось испытать удары и московских князей, и ордынских ханов. И теперь Олег лавировал, хитрил, выжидал: чья сторона сильнее, кто возьмет - Орда или Москва? Потому и засылал послов и на Волгу, и на Москву-реку.
Между тем Дмитрий Иванович собирал рати. Дружины шли со всех сторон - из собственно московско-владимирских земель и многих других. На врага встала почти вся Русь. Ее воинов, усилиями ремесленников и пахарей, хорошо вооружили, снабдили всем прочим для предстоящей смертной сечи с извечным врагом-насильником.
На Руси царила атмосфера национального подъема. Одно из сказаний о Мамаевом побоище в эпических, былинных тонах говорит об этом: «Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу».
По преданию, правда, позднему, на битву с врагом Руси благословил князя Дмитрия и его воинство игумен Сергии Радонежский. Человек крайне непритязательный, скромный и трудолюбивый, он уже тогда имел огромный авторитет в народе. Мирил князей, ссорившихся между собой. Сострадал всем обиженным и убогим. Его слова и поступки становились известны по русским градам и весям, нравственное влияние старца благотворно воздействовало на всех, кого заботила судьба Руси. Этому же способствовали многие его ученики, основатели обителей в разных концах страны. Его твердая поддержка общенародных усилий в борьбе с Ордой многое значила в глазах народа, укреплении его духа, твердой решимости противостоять Мамаю, спасти Русь от страшной угрозы.
Дмитрий Иванович вел свое войско из Москвы к Коломне. Здесь, на Девичьем поле, сделал ему смотр. Затем, не переходя здесь Оку, чтобы не идти по рязанским владениям Олега Ивановича, пошел вверх по реке, ее северным берегам. У Лопасни переправился на южную сторону. По пути присоединились дружина Владимира Андреевича, князя серпуховско-боровского, другие отряды. Пришли из Литвы полочане и брянцы Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, враждовавших с Ягайлом.
Удивляет смелость маневров Дмитрия, глубина стратегического мышления его самого и других военачальников. Движение их ратей по сути дела выключило из предстоящей схватки военные силы Олега Ивановича, сохранившего нейтралитет до конца событий и как будто предупредившего Дмитрия о подходе Мамаевых сил. А марш от Коломны на запад и быстрое продвижение на юг от Оки к верховьям Дона пресекало пути объединения войск Ягайлы и Мамая. Русичи теперь, в какие-нибудь последние несколько лет, предпочитали не держаться за Окский рубеж, а смело шли вперед навстречу грозному и могучему противнику, жаждавшему реванша.
Русские полководцы, как и два года назад, хорошо организовали разведку - урок Пьяны пошел впрок. Мамай стоял на Воронеже. Оба войска двинулись навстречу друг другу к верховьям Дона. Здесь, у впадении в него р. Непрядвы, в ночь с 7 на 8 сентября, после споров и сомнений, Дмитрий с войском переправился через реку. Здесь расставил полки на широкой, слегка всхолмленной равнине - Куликовом поле. Оно замыкалось реками с разных сторон: с севера и северо-востока Доном, с северо-запада Непрядвой, с юго-запада Нижним Дубняком. С юга подошло войско Мамая, встало на Красном холме и вокруг него.
С обеих сторон насчитывалось, вероятно, не менее, если не более, 100-120 тыс. воинов. В центре позиции Дмитрий поставил большой полк - главные силы, по флангам - полки правой и левой руки, впереди - передовой, сзади - запасной. С востока позицию прикрывал засадный полк, скрыто поставленный в Зеленой дубраве, за р. Смолкой.
Мамай в центре держал пехоту. На флангах расположил конницу; ее маневрам, а на это ордынцы были большими мастерами, мешали реки, речушки и ручейки, рощи и лесистые овражки.
Битва, по преданию, началась единоборством: Пересвет, русский богатырь, и мурза Челубей, разогнав во весь опор лошадей, вонзили друг в друга копья, упали замертво.
Ураганом налетели ордынцы на передовой полк русских, вырубили его. Затем набросились на большой полк. Они рвались к знамени великого князя, под которым стоял боярин Михаил Бренок в доспехах Дмитрия. Боярин погиб, но полк устоял, держался неколебимо. Великий князь, сражавшийся в рядах передового полка, «прежде всех стал на бой и впереди с татарами много бился». Со всех сторон наседали на его ордынцы, «много по голове и по плечам и по животу... били и кололи и секли, но спасся он от смерти, только утомлен был от великой битвы почти до смерти». Князя спасли от гибели доспехи, согласно тому же рассказу, дошедшему в передаче XVI в. Его дважды сбивали с коня; он дрался то с двумя, то с тремя ордынцами. Весь израненный, избитый, Дмитрий еле добрался пешком до дерева. Под ним позднее и нашли его два костромича - «простых воя».
Не добившись, после «брани крепкой и сечи злой», успеха в центре русской позиции, где в большом полку сражались в основном ополченцы, Мамай направил удар на полк правой руки. Но и здесь русские стояли насмерть. Наконец, его конница яростно обрушилась на левый фланг русских. Он медленно отходил назад, ордынцы с воем и гиком рвались вперед, отбросили резервный полк и начали обходить с тыла русский центр. Это грозило окружением и разгромом. Наступили самые драматические минуты сражения.
Все это из Зеленой дубравы наблюдали воины засадного Полка. Они рвались в бой - ведь на их глазах гибли собратья, и, вот-вот, враг восторжествует окончательно. Но Дмитрий Михайлович Боброк, князь волынский, «мудрый и удалой воевода» (он был женат на сестре Дмитрия Ивановича), сдерживал их, ждал урочного часа. Он настал во второй половине дня, когда татары, одолевая русских, поворачивали налево, в обход их позиции, но и сами подставили свой тыл для удара, которого, конечно, не ждали.
Час прииде и время приближеся! - услышали воины Боброка. - Дерзайте, братья и други!
Вихрем вырвалась свежая русская конница из засады, и ее удар по флангу и тылу ордынцев был так стремителен и страшен, что их ряды были сметены и разгромлены. Многие остались лежать замертво на поле боя, другие утонули в Непрядве, третьи, бросившись наутек к Красному холму, потоптали собственную пехоту. Удар засадного полка обеспечил перелом в ходе сечи, и все другие русские полки (то, что от них осталось) перешли в общее наступление. «И побежали полки татарские, а русские полки за ними погнались, били и секли. Побежал Мамай с князьями своими в малой дружине». Преследовали бегущего врага до р. Красивой Мечи, правого притока Дона. Разгром был полный, войско Мамая перестало существовать. Лишь немногие прибежали в Орду. Мамай же вскоре испытал новое поражение, на этот раз от Тохтамыша. Перебрался в Крым, и там, в Кафе (Феодосии) итальянцы, его бывшие союзники, убили некогда могущественного правителя Золотой Орды.
Восемь дней стояли русские на Куликовом поле, ставшем навеки символом русской славы и величия. Они оплакивали собратьев, отдавших жизнь за «други своя», за святую Русь, хоронили их. Десятки тысяч русичей остались лежать в этой земле; летописец называет имена некоторых из них; «прочих же князей и бояр, и воевод, и княжат, и детей боярских, и слуг, и пешего воиньства тмомочисленное множество избьено, и хто сможет их изчислити?»
По всей Руси праздновали великую и долгожданную победу над поработителями; «...По Русской земле, - говорит с гордостью и радостью автор «Задонщины», - распространилось веселие и отвага, и вознеслась слава русская».
Куликовская победа - событие для Руси переломное; а ее главный организатор, князь Дмитрий Иванович, приобрел, по словам Ключевского, «значение национального вождя северной Руси в борьбе с внешними врагами». Русь «под московскими знаменами одержала первую народную победу над агарянством». Она вызвала национальный подъем во всех сферах жизни - ив хозяйстве, и культуре. Этому не могли помешать ни разорительный поход на Русь Тохтамыша, который сжег Москву (1382), ни другие карательные экспедиции ордынцев, ни продолжавшаяся, но в заметно ослабленных формах, их власть над Русью. С этих пор Орда неуклонно шла к своему распаду, закату; Русь же, наоборот, - к объединению сил и земель, окончательному освобождению от господства чужеземцев.
Умирая, Дмитрий Иванович Донской, не спрашивая согласия Орды, передает по наследству сыну Василию Московско-Владимирское великое княжество. Не прожив и четырех десятков лет, великий князь, человек набожный и добродетельный в семейной жизни, не умудренный книжным учением, но богатый жизненным опытом и воинскими подвигами, оставил потомкам благородный образ радетеля за Отечество, за землю Русскую, продолжателя дела Александра Невского и других воинских и политических руководителей, вставших во главе народных сил на защиту русских очагов и могил.
«Оже ны (нас. - Авт .) Бог избавит, ослобонит от Орды» - эти слова договора Дмитрия Ивановича Донского и Владимира Андреевича Храброго выразили заветные, неизбывные мысли и надежды всей Руси, и подвиг героев Куликова поля возвестил, что эти мечты сбудутся.
27 июня (8 июля по новому стилю) 1709 года под Полтавой русская армия под командованием царя Петра I разгромила шведскую армию короля Карла XII. Полтавское сражение стало переломным событием Северной войны 1700-1721 годов. После этой битвы уже никто не сомневался в окончательной победе России…
Как царь Пётр шведов провёл
Фото: Полтавская битва - сражение Северной войны
Пётр I понимал, что шведы являются серьёзным противником, поэтому надо было придумать какую-нибудь военную хитрость, чтобы обеспечить себе победу. К счастью, сама судьба пришла на помощь русским.
Ночные переодевания
Накануне сражения к шведам из русского войска перебежал офицер-иностранец. Перебежчик сообщил, что в русской армии, наряду с опытными частями, будут сражаться и полки новобранцев. Отличить их можно будет по серому цвету сукна. Такое сукно было самым дешёвым, его пускали на обмундирование новобранцев, тогда как элитные полки получали качественное сукно разной расцветки. Полки новобранцев, сообщал перебежчик, будут стоять в центре русской позиции. Решение Карла XII было очевидным - значит, главный удар нужно направить в центр русских войск, смять плохо обученных русских солдат и тем самым вырвать победу у «московитов».
Но шведский король не предусмотрел одного - сообразительности Петра I. Узнав о перебежчике, царь примерно представил, какую именно информацию он может выдать, и придумал ответный ход. А что если эти «рассекреченные» данные использовать против шведов? - Сказано - сделано. В ночь перед битвой русские полки спешно менялись одеждой. «Сермяги» новобранцев надели солдаты Новгородского полка, хорошо обученные и имеющие боевой опыт, а недавние «призывники» облачились в мундиры новгородцев. Переодетый Новгородский полк встал в центре русской позиции. Он и должен был принять на себя главный удар шведских сил.
«Русских не щадить!»
У новгородцев были свои счёты со шведами. Дело в том, что этот полк был одним из немногих, кому удалось спастись в печально памятной битве при Фрауштадте в 1706 году. Этот трагический эпизод из истории русской армии сейчас уже основательно подзабыт. Но в 1709 году в рядах русских воинов, стоявших на Полтавском поле, память о нём была ещё свежа. Тогда, три года назад, в Силезии шведы наголову разбили русско-саксонскую армию. Не так страшно было поражение - война есть война! Но страшно было то, что произошло после битвы: все четыре тысячи русских пленных, захваченных в этой битве, были безжалостно заколоты и изрублены шведами.
Это была удивительная и непонятная современникам жестокость шведов именно в отношении русских. Ведь в русско-саксонской армии, потерпевшей разгром, были и саксонцы, и поляки, и даже французы-наёмники. Всех их пощадили. Всех, кроме русских. Вот как писали очевидцы об этом шведском злодеянии: «С теми россиянами, которые взяты были в полон, неприятель зело немилосердно поступил. По королевскому указу, дабы им пощады не давать, положили по 2-3 человека один на другого и кололи их копьями и штыками».
Это военное преступление было совершено по прямому приказу Карла XII. По сообщению очевидцев, часть русских пленных, пытаясь избежать казни, выворачивали свои мундиры наизнанку красной подкладкой наружу, пытаясь слиться с красными мундирами саксонцев, но это не помогло. «Узнав, что они русские, генерал Реншильд велел вывести их перед строем и каждому прострелить голову. Воистину жалостное зрелище!».
«И грянул бой!»
Одной из немногих русских частей, сумевшей уйти от шведского окружения в тот день, как раз и был Новгородский полк. Его солдаты прекрасно знали о том трагическом «маскараде» 1706 года. И вот теперь им предстоял другой маскарад.
Так и вышло. Утром 27 июня шведы обрушились на центр русской позиции. Но только вот вместо «сермяжных лапотных мужиков» их встретили опытные воины, да ещё и рвущиеся отомстить шведам за зверства при Фрауштадте. Завязалась лютая схватка. В разгар сражения царь Пётр лично повёл в атаку подкрепление новгородцам. Шведы не выдержали удара, дрогнули и обратились в бегство.
Дальнейшее хорошо известно. Полтавская битва была проиграна шведами вчистую. Остатки неприятельского войска через три дня капитулировали у местечка Переволочна. Армия Карла XII перестала существовать…
Журнал: Военная история, №9 - сентябрь 2015 года
Рубрика: Военные хитрости
От: ,
Тема 15 Москва – центр объединения русских земель. Дмитрий Донской
Борьба за первенство
Постепенно на Руси выделяются самые крупные и сильные княжества – Московское, Тверское, Суздальское, Нижегородское, Рязанское. Центром Руси считалось Владимирское великое княжество со столицей Владимир-на-Клязьме. Ярлык хана Золотой Орды на это княжение давал его обладателю власть над всей Русью. Она распространялась на все княжества северо-востока и северо-запада.
Княжества и республики заключали между собой договоры – о границах, торговле, решении спорных дел, выдаче беглых крестьян и холопов, о взаимной военной помощи, общей линии во внешних делах. Споры и усобицы между правителями, нарушения договоров и взаимные нападения были явлением постоянным. Недоразумения улаживали с помощью старших и нейтральных князей и духовных владык. В этом плане большую роль играли русские митрополиты, перешедшие из Киева во Владимир, а потом – в Москву. Митрополиты, архимандриты, епископы выступали как бы миротворцами – мирили князей, как это делал, к примеру, Сергий Радонежский – основатель Троицкого монастыря.
На арене борьбы за политическое лидерство в первые ряды выдвигается Москва. Александр Невский завещал Москву младшему сыну Даниилу. При нем она стала столицей княжества, самого, пожалуй, захудалого и незавидного на Руси. На рубеже XIII и XIV столетий его территория заметно расширяется: в нее включают Коломну (1300г.) и Можайск (1303г.) с их землями, захваченными полками Даниила и его сына Юрия. По завещанию князя Ивана Дмитриевича, бездетного внука Невского, к Москве переходит Переяславское княжество.
А Юрий Данилович московский в первой четверти XIV в. уже ведет борьбу за владимирский престол со своим двоюродным дядей Михаилом Ярославичем тверским. Борьба Юрия Даниловича и Михаила Ярославича приводит к гибели их обоих в Орде.
Все эти годы на Руси царило «смятение» - города и села грабили и выжигали ордынские и свои же русские отряды. Наконец, великим князем владимирским стал Александр Михайлович, брат казненного в Орде Дмитрия; московским великим князем – Иван Данилович, брат тоже казненного московского правителя.
В 1327г в Твери вспыхнуло восстание против ордынского баскака Чол-хана. Воспользовавшись этим Иван Данилович тут же поспешил к хану Узбеку. Вернувшись с татарским войском, огнем и мечем прошел по тверским местам, получив в награду Новгород и Кострому. И лишь в 1332г Иван Данилович получил, наконец, ярлык на владимирское княжение.
Став правителем «надо всею Русскою землею», Иван Данилович старательно расширял свои земельные владения – прикупал, захватывал. В Орде вел себя смиренно и льстиво, не скупился подарки ханам и ханшам, князьям и мурзам. Собирал и отвозил дани и поборы, часть собранного оседала в его кремлевских подвалах. Начиная с него, ярлык на Владимирское княжение получали, за недолгими исключениями, московские правители. Они возглавляли Московско-Владимирское княжество, одно из самых обширных государств в Восточной Европе.
Возросли мощь и политическое влияние Москвы. Ордынский хан, благодаря «смиреной мудрости» Ивана Даниловича, стал как бы орудием укрепления Москвы. Ивану покорились князья ростовские, Галицкий, белозерский, угличский. В Руси прекратились ордынские набеги и погромы, настало время «тишины великой». Самого князя, как гласит легенда, прозвали Калитой – он ходил всюду с кошелем (калитой) на поясе, оделяя нищих и убогих. «Христиане» отдохнули «от великой истомы, многих тягот и насилия татар».
От Калиты до Дмитрия Донского. Куликовская битва
Правительству Москвы пришлось отбивать нападения литовских войск. Трижды, с интервалом в два года (1368, 1370, 1372 года), «литовщина» подкатывалась к Москве. В союзе с выдающимся полководцем Ольгердом Гедиминовичем, великим князем литовским, выступал Михаил Александрович тверской, сестра которого был замужем за литовским правителем. Они разоряли московские города и волости. В ответ московские полки жгли тверские селения. В 1372 году Ольгерд потерпел крупное поражение. Москву отстояли, в ней построили каменный кремль.
Тверской князь дважды получал в Орде ярлык на великое княжение. Но поход 1375 года, организованный Москвой и носивший общерусский характер, положил конец его притязаниям. Тверь капитулировала. Михаил признал себя «младшим» по отношению к «старшему» князю московско-владимирскому, отказался от претензий на владимирский престол, от союза с Литвой, обязался выступать вместе с Москвой против орды, признать независимость Кашинского удельного княжества (а это означало расчленение Тверского княжества), вернуть земли, захваченные у Новгорода Великого.
События 60-х – первой половины 70-х годов укрепили роль Москвы как общерусского центра. Ее авторитет на Руси сильно вырос. Договор с Новгородом предусматривал совместную борьбу с Ливонией, Литвой и Тверью. Попытка Рязани противостоять Москве закончилась неудачей.
Москва и другие русские княжества переходят к противостоянию Орде. Этому способствовала очередная «замятня» - кровавые междоусобицы ханов и мурз. За два десятилетия сменилось до двух с половиной десятков ханов. Случалось, что в Орде правили сразу два хана – к востоку от Волги и к западу от нее. Появлялись и исчезали временщики. Одним из них, самым сильным и жестоким, был Мамай, темник, то есть командующий 10-тысячным войском. Не будучи потомком Чингисхана, но женатый на дочери чингизида, он фактически правил Ордой. Сменял своей волей ханов, которых русские летописцы звали «мамаевыми царями». Ожесточенная борьба ослабила орду и зависимость от нее подвластных ей народов, и они начали расправлять плечи
Уже в 1365 году рязанские князья разгромили войско ордынского князя Тагая. Из своей ставки в Наровчате он напал на их земли., сжёг Рязань. Но когда возвращался с полоном и нгарабленным имуществом его настигли в степи рязанцы. Ожесточённое сражение закончилось их победой. Через два года та же участь постигла Булат-Темира. , другого ордынского князя, осевшего на Средней Волге.
Прошло три года и ордынцы опустошили Рязанскую землю. Опасность угрожала московским владениям. Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич, князь серпуховско-боровский, привели войско на Оку-реку. Ордынцы не осмелились на переправу и ушли в свой улус на Нижнюю Волгу.
В 1374 году Дмитрий прекратил выплату дани Орде и тем самым порвал с ней отношения. Тогда же восставшие жители Нижнего Новгорода перебили 1,5-тысячный отряд ордынского посла Сарайки. В ответ Мамай послал карательный отряд, разоривший нижегородские места. В 1377 году московские войска во главе с князем Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынцем и нижегородская рать взяли город Булгар. Торговый путь по Волге оказался под контролем Москвы.
Но в том же году ордынский царевич Араб-шах (Арапша, по летописям) разгромил московских и нижегородских воевод на реке Пьяне. Недооценив силы врага, проявив беспечность – они сложили доспехи в в телеги и мешки (стояла сильная жара) и увлеклись хмельным питьём. Неожиданный удар ордынцев закончился их полной победой. Победители подвергли страшному погрому Нижний Новгород и другие города княжества.
Год спустя Мамай послал войско в несколько десятков тысяч человек. Возглавил их опытный полководец мурза Бегич. Орда стремилась вернуть былую власть над русскими землями. Но Дмитрию Ивановичу и его соратникам урок Пьяны пошел в прок. Навстречу Бегичу вышло большое московское войско во главе с самим правителем.
Оба войска, примерно одинаковые по численности, сошлись в начале августа 1378 года на реке Воже, в рязанских пределах, к югу от Оки. Они стояли на ее противоположных берегах. Несколько дней выжидали, перестреливались через Вожу. Наконец, 11 августа Бегич послал конницу, и она, переправившись на северный берег, обрушилась на русский центр, которым командовал сам князь Дмитрий. Его большой полк отбил натиск и перешел в контрнаступление. С флангов бросились в бой полки правой и левой рук. Их мощный удар привел к разгрому и бегству ордынцев. Многие, в том числе и Бегич, погибли; другие, бросив огромный обоз, бежали в степь.
Мамай, озлобленный поражением, организовал набег на Рязанское княжество. Его снова разорили дотла. Орда, не удовлетворившись этим, готовит новый поход. Его цель – обескровить Русь, снова сделать ее послушным вассалом ханов, подорвать растущее могущество Москвы.
Готовилась и Русь. На поле Куликовом, в верховьях Дона, встретились две огромные силы – с обеих сторон войска насчитывали многие десятки тысяч ратников. Мамай подошёл к Дону, вероятно, к началу августа.Ждал подхода полков великого князя литовского Ягайлы Ольгердовича.
Дмитрий Иванович быстро собрал войско: ему прислали полки из большинства русских земель, пришли отряды из западно русских земель во главе с братьями Ягайлы. Князь провёл их к Коломне, а затем войско направилос к Дону, у впадении в него реки Непрядвы.
Русское войско переправилось через Дон в ночь на 8 сентября 1380 года. Здесь на следующий день разыгралась кровопролитная битва. В центре русской позиции стоял большой полк, на флангах полки правой и левой руки, впереди – передовой полк, позади – запасной, на восточной окраине в зелёной Дубраве, за рекой Смолкой – засадный полк. Мамай в центре поставил наёмную пехоту, на флангах – ордынскую конницу. Около полудня поединок Пересвета и Челубея, русского и ордынского богатырей, погибших в схватке, дал сигнал к сражению. Ордынские силы обрушили страшный удар на передовой полк, полностью его уничтожив и потеряв многих своих, набросились на большой полк. Большой полк устоял. Не удалось ордынцам сломать и правый фланг. Мамай перенес удар на левый фланг. Сюда смерчем налетели конные ордынские полки, и русские начали медленно отступать к Непрядве. Враг рвался вперед, отбросил и резервный полк, начал обходить большой полк, стремясь к переправам через Непрядву.
Ход сражения переломил неожиданно для ордынцев вступивший в бой засадный полк. Свежая русская конница, вихрем вырвавшаяся из дубравы, обрушила удар на врага во фланг и тыл. Он был настолько стремителен и страшен, что ордынцев, смятых и разгромленных, охватила паника. Войско Мамая перестало существовать, а сам он бежал в Крым и там погиб в Кафе (Феодосии).
