Представляли реальную военную силу, а потому нельзя было игнорировать их позицию. Каковы же были их общественно-политические стремления? В прошлом это были в большинстве своем низы общества — крестьяне, холопы, бежавшие в от хозяев или тягла. Но было бы большой ошибкой представлять, как это делала советская историография, что помыслы этих беглых, ныне «показачившихся» людей сводились к антикрепостническим требованиям, отражающим стремления крестьянства.

Казаки перестали быть крестьянами и не собирались возвращаться во крестьянство, не говоря уже о холопском положении. А если они не собирались возвращаться в те общественные слои, откуда вышли, как они могли быть защитниками и выразителями интересов этих слоев? Более того, они презирали «нормальных» крестьян и холопов, что прекрасно видно из их насилий, поборов, скорых убийств, творимых над мирным населением.

Неслучайно, по мнению русских авторов, переживших Смуту, буйство «украйны» (донских казаков и запорожских черкас) превосходило по тяжести и размаху произвол польско-литовской шляхты, не говоря уже о малочисленных шведах. Казаки эпохи Смуты составили новый обособленный слой в русском обществе. Они ратовали за то, чтобы переместиться вверх по социальной лестнице, желали войти в круг служилых людей: получить поместья, как дети боярские, или на худой конец, нанявшись на городовую службу, надежное жалованье. Это прекрасно отражено в Приговоре Первого ополчения.

Иными словами, пределом мечтания казачества было перемещение их в классы служилых людей по отечеству или по прибору, причем в старом понимании положения данных слоев. В этом плане их общественные устремления были абсолютно консервативными. Их противоречия с дворянством происходило не на почве антикрепостничества (как будущие помещики, казаки не могли ратовать за послабления своим будущим крепостным работникам), а на почве конкуренции за поместья и служебные чины. Личное освобождение казаков, бывших беглых, уже состоялось обстоятельствами Смуты.

Ни у дворянства, ни у других общественно-политических сил не было реальной возможности вернуть данных людей в прежнее зависимое положение. Антикрепостническим моментом в констатации их свободы приговором 1611 г. и решениями Второго ополчения может считаться только то, что у оставшейся на месте части крестьянства и холопов «путь беглого в казаки» мог провоцировать дальнейшие побеги. Но это была уже не позиция казачества, это был взгляд на казачью судьбу глазами еще не показаченного крестьянина или холопа.

Сами же беглые, став казаками, превратились в силу, желающую восстановления прежних порядков при условии зачисления их волей государя (а государь-вотчинник может все, ибо он выше даже обычая!) в класс служилых людей. Положение служилых в прежнем московском порядке, то есть в рамках вотчинного уклада, было пределом мечтания казаков. По крайней мере тех казаков, которых мы застаем в Смуту в центральной части России. В этом их социально-политические мечты расходились с устремлениями старого дворянства, которое в Смуту получило возможность задуматься о своих сословных интересах и, через практику самостоятельных действий, выдвижения снизу (от общества) своих вождей типа Болотникова, Истомы Пашкова, братьев Ляпуновых и, наконец, самого яркого из них Дмитрия Пожарского, поднялось до мысли требовать от власти своего участия в политической жизни страны.

Этим старое дворянство объективно несло требование определенных сдвигов в сторону большего веса служилого общества перед лицом государя. Расхождение взглядов казачества на судьбу прежнего вотчинного уклада с другими социальными слоями (боярством, столичным и провинциальным дворянством, посадскими) во многом решило судьбу вотчинного уклада. Смута, своими несчастьями давшая такой толчок умственному и практическому социально-политическому творчеству русского общества, впервые в 1610-1613 гг. ставшему не объектом действия власти, а субъектом, творящим , в конце концов обернулась «временем упущенных возможностей». После занятия Москвы пришлось распустить по домам для прокорма большую часть «регулярных сил» Второго ополчения — дворянских, стрелецких отрядов, пушкарей, т.к. средства поволжских городов, создавших Ополчение и кормивших его в течение года, были полностью истощены.

Это определило ход Земского собора 1613 г., где новые общественные силы, которые спасли Россию на грани социокультурной катастрофы, прежде всего посадские люди провинциальных городов и собранные ими разрозненные провинциальные служилые люди разных чинов, оказались отнюдь не лидерами. Что выиграло казачество от такой раскладки сил? Значительная часть конкретных казаков, соединившихся со Вторым ополчением в дни отражения от Москвы гетмана Ходкевича, реализовала свою мечту — попала в служилые люди по прибору и пополнила низы провинциального мелкого дворянства. Но самому казачьему сообществу во внутренних пределах России скоро пришел конец. Вольное казачество могло обитать только в пограничье. Существенное расширение пограничного казачества после Смуты объяснялось наличием в казачьем движении еще одной стороны — разбойной стихии, чисто уголовной, по сути.

Часть казаков привыкла к воле, в русском ее понимании, то есть беспределу своих желаний, неограниченности в средствах их достижения. Они не терпели уже никакой власти, кроме выбираемой и свергаемой казачьим кругом, не желали вписываться ни в какой уклад. В силу обстоятельств знаменем таких разбойных казаков конца Смуты стал тушинский атаман и боярин Иван Заруцкий с царицей Мариной Мнишек и ее несчастным «воренком» — «царевичем Иваном».

К 1614 г. эта сила (отголосок прежней гражданской войны) была частью физически уничтожена, частью принуждена влиться в среду служилых казаков или найти себе достойное применение на донском пограничье, где разбойники продолжали разбойничать, но уже против «бусурман» (турок и татар), став для страны своеобразной пограничной стражей Московского государства и воспринимаясь в роли «защитников христианской веры». Иными словами, казачество, внеся значительный вклад в реконструкцию вотчинного уклада социокультурной жизни России, в дальнейшем исчезло, как видная общественная сила внутри России, способная влиять на внутренний государственный и общественный порядок страны. Казачья альтернатива — в виде вольного Дона и других пограничных областей существовала еще долго, но не Дон определял магистральное направление русской истории.

Вначале XVII века в России произошли события, названные современниками Смутой. Такое название было дано не случайно. В стране в то время развернулась настоящая гражданская война, осложненная вмешательством польских и шведских феодалов.

Началась Смута в царствование царя Бориса Годунова (1598 -1605 гг.), а приступила к завершению в 1613 г., когда на престол был избран Михаил Романов. Великие смуты, будь то в Англии, Франции, Нидерландах, Китае или других странах описаны и исследованы очень подробно. Если отбросить временную и национальную палитру и специфику, то остаётся один и тот же сценарий, как будто они все были сотворены под копирку.

1. а) - В первом акте этой трагедии разворачивается беспощадная борьба за власть между различными группировками аристократии и олигархии.
б) - Параллельно происходит великая контузия умов значительной части образованных классов и в их мозгах поселяется великий бедлам. Называться этот бедлам может по-разному. Например Церковная Реформация, Просвещение, Возрождение, Социализм, Борьба за независимость, Демократизация, Ускорение, Перестройка, Модернизация или иначе, неважно. По любому это контузия. Великий русский аналитик и беспощадный препаратор российской действительности Ф.М. Достоевский называл это явление по-своему - «бесовщиной».

в) - Одновременно «доброжелатели» от сопредельных геополитических соперников начинают спонсировать и поддерживать беглых олигархов и чиновников, а также творцов новых и ниспровергателей старых устоев и «задающие генераторы» наиболее разрушительных, иррациональных и контрпродуктивных идей. Идёт создание и накопление тлетворной энтропии в обществе. Многим экспертам хочется в смутах видеть исключительно иностранный заказ и факты во многом указывают на это. Известно, что смута в испанских Нидерландах, жуткая европейская Реформация и Великая Французская революция - это английские проекты, борьба за независимость североамериканских колоний - это французский проект, а Наполеона Бонапарта совершенно обоснованно считают крёстным отцом всей латиноамериканской независимости. Не сокруши он испанскую и португальскую метрополии, не произведи массированную эмиссию революционеров в их колонии, независимость Латинская Америка получила бы не раньше, чем Азия и Африка. Но абсолютизировать этот фактор - это наводить тень на плетень. Без веских внутренних причин Смут не бывает.

2. Однако первый акт этой трагедии может продолжаться десятилетия и не иметь никаких последствий. Для перехода ко второму акту пьесы нужен хороший повод. Поводом может быть что угодно. Неудачная или затянувшаяся война, голод, неурожай, экономический кризис, эпидемия, стихийное бедствие, природная катастрофа, прекращение династии, появление самозванца, попытка переворота, убийство авторитетного лидера, подтасовка на выборах, увеличение налогов, отмена льгот и т.п. Дровишки уже подготовлены, нужно лишь поднести бумагу и чиркнуть спички. Если власть комолая, а оппозиция расторопная, то она непременно воспользуется подвернувшимся поводом и совершит переворот, который потом назовут революцией.

3. Если конструктивная часть оппозиции в ходе переворота обуздает разрушительную часть, то на втором акте всё и кончится (как это случилось в 1991 году). Но часто происходит всё наоборот и начинается кровопролитная гражданская война с чудовищными жертвами и последствиями для государства и народа. А очень часто всё это сопровождается и отягощается иностранной военной интервенцией. Великие смуты тем и отличаются от прочих, что имеют все три акта, а иногда и больше и затягиваются на десятилетия. Не исключение и Русская смута начала XVII века. В течение 1598-1614 годов страну потрясли многочисленные восстания, бунты, заговоры, перевороты, мятежи, ее терзали авантюристы, интервенты, проходимцы и разбойники. Казачий историк А.А. Гордеев насчитывал в этой смуте четыре периода.

1. Династическая борьба бояр с Годуновым 1598-1604 годы.
2. Борьба Годунова с Димитрием, окончившаяся гибелью Годуновых и Димитрия 1604-1606 г.
3. Борьба низов против боярского правления 1606-1609 г.
4. Борьба против внешних сил, захвативших власть в Московской Руси.

Историк Соловьёв видел причину Смуты в «дурном нравственном состоянии общества и слишком развитом казачестве». Не споря с классиком по существу, следует заметить, что казаки в первом периоде не приняли ровным счётом никакого участия, а присоединились к Смуте вместе с Димитрием в 1604 году. Поэтому многолетняя подковёрная борьба между боярами и Годуновым в данной статье не рассматривается, как не имеющая отношение к её теме. Многие видные историки видят причины Смуты в политике Речи Посполитой и Католической Римской курии. И действительно, вначале XVII в. некий человек, выдававший себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия (наиболее устоявшаяся версия, что это был беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев), объявился именно в Польше, побывав предварительно у запорожских казаков и научившись у них военному делу. В Польше этот Лжедмитрий впервые и заявил князю Адаму Вишневецкому о своих претензиях на русский престол.

Объективно Польша была заинтересована в Смуте, а казаки недовольны Годуновым, но если бы причины крылись только в этих силах, то для свержения законной царской власти они были ничтожны. Король и польские политики сочувствовали нарождавшейся Смуте, но от открытого вмешательства до поры воздерживались. Положение Польши было далеко не благоприятным, она находилась в затяжной войне со Швецией и не могла идти на риск войны ещё и с Россией. По-настоящему замысел Смуты находился в руках русско-литовской части аристократии Речи Посполитой, к которой примыкала аристократия Ливонская. В составе этой аристократии было много вельмож «бежавших от гнева Грозного». Три фамилии западнорусских олигархов были главными зачинщиками и организаторами этой интриги: белорусский католик и минский воевода князь Мнишек, недавно изменившие православию белорусские (тогда их называли литвины) магнаты Сапеги и, вставшая на путь ополячивания, семья украинских магнатов князей Вишневецких. Центром заговора был замок Самбор князя Мнишека. Там происходило формирование добровольных дружин, устраивались пышные балы, на которые приглашалась беглая московская знать и происходило опознование «законного» наследника московского престола. Вокруг Димитрия образовалась придворная аристократия. Но в этом окружении в его действительное царское происхождение верило только одно лицо - это он сам. Аристократии он нужен был лишь для свержения Годунова. Но какие бы силы не принимали участие в зарождавшейся смуте, она не имела бы таких катастрофических и разрушительных последствий, если бы в русском обществе и народе не имелись очень глубокие корни недовольства, вызванные политикой и правлением Бориса Годунова. Многие современники и потомки отмечали ум и даже мудрость царя Бориса. Так не любивший Годунова князь Катырев-Ростовский писал тем не менее: «Муж зело чуден, в рассуждении ума доволен и сладкоречив, вельми благоверен и нищелюбив и строителен зело...» и т.д. Подобные мнения звучат иногда и сегодня. Но с этим никак невозможно согласиться. Классическое отделение умных от мудрых гласит: «Умный человек весьма достойно выходит из всех неприятных ситуаций, в которые попадает, а мудрый... в эти неприятные ситуации попросту не попадает». Годунов же был автором или соавтором многих засад и западней, которые умело строил своим противникам и в которые потом успешно сам и попадал. Так что на мудрого он никак не тянет. Да и на умного тоже. На многие вызовы своего времени он ответил мерами, которые привели к ненависти широких слоёв общества, как в его адрес, так и в адрес царской власти. Невиданная доселе дискредитация царской власти привела к катастрофической Смуте, несмываемая вина за которую лежит на царе Борисе. Однако всё по порядку.

1. Царь Борис очень любил внешние эффекты, показуху и бутафорию. Но идейная пустота, образовавшаяся в сознании народа вокруг не царского происхождения Годунова, неправедно занявшего престол, не могла быть заполнена никакими внешними формами, атрибутами и его личными качествами. В народе твёрдо укоренилась уверенность, что занятие престола достигнуто им корыстным путём и что бы он ни делал, в том числе для блага народа, народ видел в этом лишь корыстное стремление его укрепить за собой трон московских царей. Молва, существовавшая в народе, Борису была известна. Для прекращения враждебных слухов широко стали применяться доносы, много народа оговорили и полилась кровь. Но народная молва кровью не заливалась, чем больше лилось крови, тем шире распространялись враждебные Борису слухи. Слухи вызывали новые доносы. Доносили друг на друга и недруга, священники на пономарей, игумены на епископов, холопы на господ, жёны на мужей, дети на отцов и наоборот. Доносы превратились в общественную заразу, а доносчики щедро поощрялись Годуновым за счёт положения, чинов и имущества репрессированных. Это поощрение произвело страшное действие. Моральное падение коснулось всех слоёв общества, представители знатнейших родов, князья, потомки Рюрика доносили друг на друга. Вот в этом «дурном нравственном состоянии общества...» историк Соловьёв и видел причину Смуты.

2. В Московской Руси землевладение до Годунова было поместным, но не полюдным, и крестьяне, работавшие на земле, могли ежегодно весной в Юрьев день, покидать землевладельца. После овладения Волгой народ двинулся на новые просторы и оставил старые земли без рабочих рук. Чтобы прекратить уход, Годунов издал указ запрещавший крестьянам покидать прежних владельцев и прикрепил крестьян к земле. Тогда и родилась поговорка: «Вот тебе бабушка и Юрьев День». Более того 24 ноября 1597 года был издан указ об «урочных летах», согласно которому крестьяне, бежавшие от господ «до нынешнего... году за пять лет» подлежали сыску, суду и возвращению «назад, где кто жил». Этими указами Годунов вызвал к себе лютую ненависть всей крестьянской массы.

3. Казалось, сама природа восстала против власти Годунова. В 1601 г. летом шли долгие дожди, а затем грянули ранние морозы и, по словам современника, «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». В следующем году неурожай повторился. В стране начался голод, продолжавшийся три года. Цена хлеба увеличилась в 100 раз. Борис запрещал продавать хлеб дороже определённого предела, даже прибегая к преследованиям тех, кто взвинчивал цены, но успеха не добился. В 1601-1602 гг. Годунов пошёл даже на временное восстановление Юрьева дня. Массовый голод и недовольство установлением «урочных лет» стали причиной крупного восстания под руководством Хлопка в 1602-1603 годах, предвестника Смуты.

4. Откровенно враждебное отношение к Годунову было и со стороны казаков. Он грубо вмешивался в их внутреннюю жизнь и постоянно грозил им уничтожением. Казаки не видели в этих репрессивных мерах государственной целесообразности, а только требования «плохого царя не царского корня» и постепенно вступали на путь борьбы против «ненастоящего» царя. Первые сведения о царевиче Димитрии Годунов получил именно от казаков. В 1604 году казаки захватили на Волге Семёна Годунова, ехавшего с поручением в Астрахань, но опознав важную персону, отпустили его, но с наказом: «Объяви Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Димитрием». Зная враждебное отношение юго-восточных казаков (донских, волжских, яицких, терских) к Годунову, Самозванец послал своего гонца с грамотой, чтобы они прислали к нему послов. Получив грамоту, донские казаки отправили к нему послов с атаманами Иваном Корелой и Михаилом Межаковым. Возвратясь на Дон посланцы удостоверили, что Димитрий действительно царевич. Донцы сели на коней и двинулись на помощь Димитрию, первоначально в количестве 2000 человек. Так началось казачье движение против Годунова.

Но не только враждебные чувства были к Борису - он нашёл верную опору среди значительной части служащих и купечества. Он слыл поклонником всего иноземного и при нём было много иностранцев, а в угоду царю «многие старые мужи брады свои состризаху...». Это импонировало некоторой части образованных слоёв общества и поселило в душах многих из них тлетворный вирус низкопоклонства, лести и преклонения перед иноземщиной, этот непременный и заразный спутник всякой смуты. Годунов, как и Грозный, стремился к образованию среднего класса, служилого и купеческого, и в нём хотел иметь опору трона. Но даже ныне роль и значение этого класса сильно преувеличена, прежде всего, вследствие самомнения самого этого класса. А в ту пору класс этот был ещё в зародыше и не мог противостоять враждебно настроенным к Годунову классам аристократии и крестьянства.

В Польше также происходили благоприятные для Самозванца изменения. В этой стране королевская власть постоянно находилась под угрозой мятежа региональных магнатов и всегда стремилась канализировать мятежный дух регионалов в направлениях противоположных Кракову и Варшаве. Канцлер Замойский по-прежнему считал затею Мнишека с Димитрием опасной авантюрой и не поддерживал её. Но король Сигизмунд под влиянием и по ходатайству Вишневецких и Сапег, после долгих проволочек, дал приватную аудиенцию Димитрию и Мнишеку и благословил их на борьбу за московский престол... в порядке частной инициативы. Впрочем, пообещал денег, которых впрочем, так и не дал.

После представления королю Димитрий и Мнишек возвратились в Самбор и в апреле 1604 года приступили к подготовке похода. Силы, собранные в Самборе, составили около полутора тысяч человек и с ними Димитрий двинулся в сторону Киева. Около Киева к нему присоединились 2000 донских казаков и с этими войсками, осенью он вступил в пределы московских владений. Одновременно со стороны Дона 8000 донских, волжских и терских казаков пошли на север «крымской» дорогой. Вступив в московские земли, Димитрий в первых городах встречал народное сочувствие и города переходили на его сторону без сопротивления. Однако Новгород-Северский, занятый стрельцами Басманова, оказал сопротивление и остановил движение Самозванца на север. В Москве стали собирать войска, которые были поручены князю Мстиславскому. Было собрано рати 40 тысяч человек против 15 тысяч у Самозванца. Димитрий принуждён был отступить и в Москве это было воспринято как сильное поражение врага. Действительно положение мятежников принимало плохой оборот. Сапега писал Мнишеку, что в Варшаве смотрят дурно на его предприятие и советуют ему возвратиться. Мнишек по требованию Сейма стал собираться в Польшу, войска стали требовать деньги, но у него их не было. Многие разбежались и у Димитрия осталось не более 1500 человек, которые вместо Мнишека избрали гетманом Дворжицкого. Димитрий уехал в Севск. Но в это же время продолжалось стремительное и исключительно успешное движение на Москву казаков на востоке, города сдавались без сопротивления. Пали Путивль, Рыльск, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж. Разбросанные по городам стрелецкие полки не оказывали сопротивление казакам, так как по своей сути сами продолжали оставаться казаками. Смута показала, что стрелецкие полки в ходе анархии превратились в войска казаков и под своим прежним названием участвовали в наступившей гражданской войне «всех со всеми» с различных сторон. В Севск к Димитрию прибыли 12 тысяч запорожских казаков, прежде не принимавших участия в движении. Получив поддержку, Димитрий двинулся на восток на соединение с юго-восточными казаками. Но в январе 1605 года царские войска разгромили Самозванца. Запорожцы бежали в Украину, Димитрий в Путивль. Он решил отказаться от борьбы и возвратиться в Польшу. Но к нему прибыли 4 тысячи донских казаков и убедили его продолжить борьбу. В то же время донцы продолжали брать города на востоке. Кромы были заняты отрядом донских казаков в 600 человек с атаманом Корелой во главе. После январской победы воеводы Годунова отошли к Рыльску и были в бездействии, однако побуждаемые царём двинулись к Кромам с большой ратью во главе с боярами Шуйскими, Милославскими, Голицыными. Осада Кром была заключительным актом борьбы Годунова с Димитрием и закончилась переломом в психологии боярства и войск в пользу Димитрия. Осада Кром 80 000 армией при 600 защитниках казаках во главе с атаманом Корелой продолжалась около 2-х месяцев. Современники удивлялись подвигам казаков и «делами бояр подобных смеху». Осаждавшие проявляли такую небрежность, что в Кромы, к осаждённым, среди бела дня с обозом вошло подкрепление из 4000 казаков. В армии осаждавших начались болезни и смертность, а 13 апреля самого царя Бориса хватил удар и через 2 часа он умер. После его смерти Москва спокойно присягнула Фёдору Годунову, его матери и семье. Первым их шагом было смена командования в армии. Прибыв на фронт, новый командующий воевода Басманов увидел, что большинство бояр не желают Годуновых и если ему противиться общему настроению, значит идти на верную смерть. Он присоединился к Голицыным и Салтыковым и объявил войску, что Димитрий настоящий царевич. Полки без сопротивления провозгласили его царём. Армия двинулась на Орёл, туда же направился Самозванец. В Москву он непрерывно засылал гонцов для возбуждения народа. Князь Шуйский объявил собравшейся у Кремля толпе, что царевич был спасён от убийц, а вместо него схоронили другого. Толпа ворвалась в Кремль.... С Годуновыми было покончено. Димитрий находился в это время в Туле и после переворота туда съехалась знать из Москвы, спешившая заявить свою преданность. Прибыл и атаман донских казаков Смага Чесменский, который был допущен на приём с явным предпочтением другим. 20 июня 1605 года Димитрий торжественно въехал в Москву. Впереди всех шли поляки, потом стрельцы, потом боярские дружины, потом царь в сопровождении казаков. 30 июня 1605 года в Успенском соборе было совершено венчание на царство. Новый царь щедро наградил казаков и распустил их по домам. Так закончилась борьба Годунова с Самозванцем. Годунов потерпел поражение не в силу недостатка войск или проигранных сражений, все материальные возможности были на стороне Годунова, а исключительно из-за психологического состояния народных масс. Годунов предпринимал меры морального воздействия на народ, но все они были крайне неудачны, ему никто не верил.

Начавшееся царствование Димитрия было необычным. Он свободно ходил по улицам, разговаривал с народом, принимал жалобы, заходил в мастерские, осматривал изделия и пушки, пробовал их качество и метко стрелял, вышел на бой с медведем и поразил его. Простота эта нравилась народу. Но во внешней политике Димитрий был сильно связан принятыми им обязательствами. Движение его было начато в Польше и оказавшие ему помощь силы имели свои цели и стремились извлечь свою выгоду. С Польшей и Римом его сильно связывали обязательства жениться на католичке Марине Мнишек, отдать ей в приданое Новгородскую и Псковскую земли, Польше уступить Новгород-Северский и Смоленск, Римской курии разрешить неограниченно строить католические храмы на Руси. Кроме того в Москве появилось много поляков. Они шумно гуляли, оскорбляли и задирали народ. Поведение поляков служило главным поводом возбуждения народного недовольства против Димитрия. 3 мая 1606 года с большим великолепием Марина Мнишек въехала в Москву, огромная свита разместилась в Кремле. 8 мая начались свадебные веселья, русские на них не допускались, за исключением малого числа приглашённых. Этим воспользовались враги Димитрия, в заговор с Шуйскими вошли Голицыны и Куракины. Через своих агентов они распускали слухи, что Димитрий «царь не настоящий», русских обычаев не соблюдает, в церковь ходит редко, бесчинствующих поляков не резонит, женится на католичке... и т.д. Недовольство политикой Димитрия стало проявляться и в Польше, так как он отступил от выполнения многих ранее взятых обязательств и исключил всякие надежды на воссоединение церквей. В ночь на 17 мая 1606 года отряды заговорщиков заняли 12 ворот Кремля и ударили в набат. Шуйский, имея в одной руке меч, а в другой крест сказал окружающим: «Во имя Божие идите на злого еретика» и толпа пошла на дворец.... Со смертью Димитрия начался третий период Смуты - поднимался народный бунт.

Заговор и убийство Димитрия были результатом исключительно деятельности боярской аристократии и произвели на народ тягостное впечатление. И уже 19 мая на Красной площади собрался народ и стал требовать: «кто убил царя?». Бояре находившиеся в заговоре, вышли на площадь и доказали народу, что Димитрий - самозванец. Собравшимися на Красной площади боярами и толпой Шуйский был избран царём и 1 июня венчался на царство. Цели Шуйского определились уже в самом начале его правления. Бояре, не участвовавшие в заговоре, были репрессированы, в стране установилась власть бояр-заговорщиков, но почти сразу же началось движение сопротивления против новой власти. Восстание против Шуйского, как и против Годунова, началось в северских городах. В Чернигове и Путивле находились ссыльные князья Шаховской и Телятевский. Шаховской начал распространять слухи, что Димитрий жив и подыскал личность схожую с ним. Новый самозванец (некий Молчанов) уехал в Польшу и поселился в замке Самбор у мачехи Марины Мнишек. Расправа в Москве с поляками и взятие в заложники более 500 человек вместе с Мариной и Ежи Мнишеками вызвало сильное раздражение в Польше. Но в стране шёл очередной мятеж, «рокош» и хотя он вскоре был подавлен, ввязываться в новый московский мятеж у короля не было никакого желания. Появление нового Димитрия напугало и Шуйского и он отправил в северские земли войска. Однако новый Лжедмитрий не торопился на войну и продолжал жить в Самборе. К нему явился Иван Болотников, бывший холоп князя Телятевского. Он ещё юношей был взят в плен татарами и продан в Турцию. Будучи рабом на галерах он был освобождён венецианцами и направлялся в Россию. Проезжая Польшу он познакомился с самозванцем, очаровался новым Димитрием и был им направлен воеводой в Путивль к Шаховскому. Появление сладкоречивого и энергичного Болотникова в стане мятежников дало новый толчок движению. Шаховской дал ему отряд в 12 тысяч человек и отправил в Кромы. Болотников стал действовать именем Димитрия, умело славословил его. Но в тоже время его движение стало принимать революционный характер, он открыто встал на позиции освобождения крестьян от помещиков. В исторической литературе это восстание называют первой крестьянской войной. Шуйский выслал к Кромам войско князя Трубецкого, но оно разбежалось. Путь был открыт и Болотников отправился к Москве. К нему присоединились отряды детей боярских Истомы Пашкова, рязанские дружины дворян Ляпуновых и казаки. В народе пошёл слух, что царь Димитрий на то и идёт, чтобы всё перевернуть на Руси: богатые должны обеднеть, а бедные разбогатеть. Мятеж разрастался как снежный ком. В средине октября 1606 года мятежники подошли к Москве и стали готовиться к штурму. Но революционный характер крестьянской армии Болотникова оттолкнул от неё дворян и они перешли к Шуйскому, за ними последовали дети боярские и стрельцы. Москвичи послали в стан Болотникова делегацию с требованием показать Димитрия, но его не было, что вызвало в народе недоверие в его существовании. Бунтарский дух стал спадать. 26 ноября Болотников решился на штурм, но потерпел полное поражение и отошёл к Калуге. Казаки после этого также перешли к Шуйскому и были прощены. Осада Калуги продолжалась всю зиму, но безуспешно. Болотников требовал прибытия Димитрия в войска, но тот, обеспечив себя материально, отказался от своей роли и блаженствовал в Польше. Между тем в Путивле объявился ещё один самозванец - царевич Пётр Фёдорович - мнимый сын царя Фёдора, внёсший в ряды восставших дополнительный раскол и сумятицу. Выдержав осаду в Калуге, Болотников перешёл в Тулу, где также успешно оборонялся. Но в армии Шуйского нашёлся сапёр-хитродей, который, построив плоты через реку, засыпал их землёй. Когда плоты затонули, вода в реке поднялась и пошла по улицам. Мятежники сдались на обещание Шуйского всех помиловать. Обещание он нарушил и все пленные подверглись страшной расправе, их утопили. Однако Смута на этом не кончилась, её страшный разрушительный потенциал ещё не был исчерпан, она приняла новые формы.

На юге, между тем, появился новый Лжедмитрий, под его знамёна потянулись все слои настроенные против боярства и снова активно включились казаки. В отличии от предыдущего, этот самозванец не прятался в Самборе, а немедленно прибыл на фронт. Личность второго Лжедмитрия ещё менее известна, чем других самозванцев. Первым он был признан казачьим атаманом Заруцким, затем польскими воеводами и гетманами Маховецким, Вацлавским и Тышкевичем, затем воеводой Хмелевским и князем Адамом Вишневецким. На этом этапе в Смуте активное участие приняли поляки. После подавления внутренних беспорядков, или рокоша, в Польше оказалось много лиц под угрозой мести короля и они отправились в московские земли. Пан Роман Рожинский привёл к Лжедмитрию 4000 войска, к нему присоединился отряд пана Маховецкого и 3000 запорожцев. Пана Рожинского избрали гетманом.

Ещё ранее атаман Заруцкий отправился на Волгу и привёл 5000 казаков. Шуйский к тому времени уже был ненавидим всей страной. После победы над Болотниковым он женился на молоденькой княжне, наслаждался семейной жизнью и не думал о государственных делах. Против мятежников выступило многочисленное царское войско, но оно было жестоко разбито под Болоховым. Самозванец двинулся на Москву, народ повсюду встречал его хлебом-солью и колокольным звоном. Войска Рожинского подошли к Москве, но с ходу городом овладеть не смогли. Они встали лагерем в Тушино, устроив Москве блокаду. К полякам непрерывно прибывало пополнение. С запада прибыл пан Сапега с отрядом. Южнее Москвы пан Лисовский собрал остатки разгромленной армии Болотникова и занял Коломну, потом Ярославль. Ярославского митрополита Филарета Романова отвезли в Тушино, самозванец принял его с честью и поставил патриархом. Многие бояре перебегали из Москвы к Лжедмитрию II и составили при нем целый царский двор, которым фактически руководил новый патриарх Филарет. И Заруцкий тоже получил боярский чин и командовал в войске Самозванца всеми казаками. Но казаки не только сражались с войсками Василия Шуйского. Не имея нормального снабжения, они грабили население. Многие разбойничьи шайки примыкали к силам Самозванца и объявляли себя казаками. Хотя Сапега с казаками долго и безуспешно штурмовал Троице-Сергиеву Лавру, но он сумел распространить свои отряды вплоть до Волги, а днепровские казаки бесчинствовали во владимирской земле. Всего под тушинским командованием собралось до 20 тысяч поляков с днепровцами, до 30 тысяч российских мятежников и до 15 тысяч казаков. Чтобы улучшить отношения с официальной Польшей, из Москвы на родину Шуйский отпустил заложников с охраной, включая Ежи и Марину Мнишек, но по дороге их захватили тушинцы. Договоры Москвы и Варшавы для тушинцев не имели никакого значения. Чтобы поднять престиж второго Лжедмитрия его окружение решило использовать жену первого Лжедмитрия Марину Мнишек. После некоторых препирательств, проволочек и капризов её уговорили признать нового Самозванца своим мужем Димитрием без супружеских обязанностей.

Шведский король между тем предложил Шуйскому помощь в борьбе с поляками и по договору выделил отряд в 5 тысяч человек под командой Делагарди. Отряд пополнился русскими ратниками и под общим руководством князя Скопина-Шуйского приступил к очистке северных земель и стал загонять мятежников в Тушино. По договору Москвы с Польшей Сигизмунд также должен был вывести из Тушино польские войска. Но Рожинский и Сапега не подчинялись королю и потребовали с короля за уход 1 миллион злотых. Этими событиями начался четвёртый, последний период Смуты.

Вмешательство Швеции в московские дела дало повод Польше для вступления в войну с Россией и осенью 1609 года Сигизмунд осадил Смоленск. Выступление Польши против Москвы произвело полную перегруппировку внутренних сил русского народа и изменило цели борьбы, с этого времени борьба стала принимать национально-освободительный характер. Начало войны изменило и положение «тушинцев». Сигизмунд, вступив в войну с Русью, имел целью её завоевание и занятие московского престола. Он послал в Тушино приказание польским войскам идти к Смоленску и покончить с Самозванцем. Но Рожинский, Сапега и другие увидели, что король посягает на завоёванную ими страну и отказались ему подчиниться и «ликвидировать» Самозванца. Узрев опасность, Самозванец с Мнишеками и с казаками ушёл в Калугу, но его двор во главе с Филаретом Романовым не последовал за ним. В ту пору вирус лизоблюдства и преклонения перед иноземщиной ещё не был преодолён и они обратились к Сигизмунду с предложением, чтобы он отпустил на московский престол своего сына Владислава, при условии принятия им православия. Сигизмунд согласился и к нему снарядили посольство из 42 знатных бояр. В это посольство вошли Филарет Романов и князь Голицын - один из претендентов на московский трон. Но около Смоленска посольство было захвачено войсками Шуйского и отправлено в Москву. Шуйский однако, простил тушинцев, а они «в знак благодарности» в среде боярства стали ширить и множить идею о свержении Шуйского и признании царём Владислава. Войска Скопина-Шуйского между тем приближались к Москве, поляки отошли из Тушино и осада Москвы 12 марта 1610 года окончилась. Во время празднеств в Москве по этому случаю Скопин-Шуйский неожиданно заболел и умер. Подозрение в отравлении популярного в стране военачальника пало опять на царя. Для дальнейшей борьбы с поляками большие русско-шведские силы во главе с братом царя Димитрием Шуйским были направлены под Смоленск, но на марше они были неожиданно атакованы гетманом Жолкевским и наголову разбиты. Последствия были ужасны. Остатки войск разбежались и не вернулись в Москву, шведы частью сдались полякам, частью ушли в Новгород. Москва осталась беззащитной. Шуйский был сведён с трона и насильно пострижен в монахи.

Жолкевский двинулся на Москву, туда же направились казаки Заруцкого с Самозванцем из Калуги. В Москве срочно было образовано правительство из семи бояр во главе с Мстиславским. Оно вступило в переговоры с Жолкевским о срочной присылке в Москву королевича Владислава. После достижения соглашения Москва присягнула Владиславу, а Жолкевский атаковал казаков Заруцкого и принудил их вернуться в Калугу. Вскоре Самозванец был убит своими же союзниками-татарами. Жолкевский занял Москву, а к Сигизмунду бояре снарядили новое посольство во главе с Филаретом и Голицыным. Но Сигизмунд решил, что Москва уже завоёвана его войсками и настало время стать ему самому московским царём. Жолкевский, видя такой обман и подмену, подал в отставку и уехал в Польшу, захватив с собой братьев Шуйских в качестве трофея. Сменивший его пан Гонсевский подмял семибоярщину и установил в Москве военную диктатуру. Боярское посольство, прибыв в Смоленск, также увидело обман Сигизмунда и послало тайное сообщение в Москву. На его основе патриарх Гермоген выпустил грамоту, разослал её по стране и призвал народ к ополчению против поляков. Кандидатура ортодоксального и воинствующего католика, гонителя православия, коим являлся Сигизмунд, не устраивала никого. Первыми откликнулись рязанцы во главе с Прокопием Ляпуновым, к ним присоединились стоявшие в Туле донские и волжские казаки Трубецкого и стоявшие в Калуге «новые» казаки Заруцкого. Во главе ополчения встало земское правительство, или Триумвират, состоящий из Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого. В начале 1611 года ополчение подошло к Москве. Пан Гонсевский знал о начавшемся движении и готовился к обороне, под его началом было до 30 тысяч войск.

Поляки занимали Кремль и Китай-город, защищать всю Москву они не могли и решили её выжечь. Но эта попытка привела к восстанию москвичей, что увеличило силы ополчения. А в самом ополчении начались трения между дворянами и казаками. Дворяне во главе с Ляпуновым попытались через указы земского правительства ограничить казачьи вольности. Проекты репрессивных антиказачьих указов были выкрадены агентами поляков и доставлены казакам. Ляпунов был вызван на Круг для объяснений, попытался убежать в Рязань, но был схвачен и зарублен саблями на Круге. После убийства Ляпунова большинство дворян покинули ополчение, в Москве и стране не осталось никакой русской правительственной власти, только оккупационная. Кроме политических разногласий между казаками и земством было ещё одно мешающее обстоятельство. В стане казаков при атамане Заруцком находилась Марина Мнишек, считавшая себя законно коронованной царицей, у неё был сын Иван, которого многие казаки считали законным наследником. В глазах земства это было «казачьим воровством». Казаки продолжали осаду Москвы и в сентябре 1611 года заняли Китай-город. В руках поляков оставался только Кремль, там начинался голод. Между тем Сигизмунд взял наконец штурмом Смоленск, но не имея денег для продолжения похода возвратился в Польшу. Был созван Сейм, которому были представлены знатные русские пленники, включая братьев Шуйских, Голицына, Романова, Шеина. Сейм постановил послать в Москву помощь во главе с гетманом Ходкевичем.

В октябре Ходкевич подошёл к Москве с огромным обозом и атаковал казаков, но прорваться в Кремль не смог и отошёл к Волоколамску. В это время в Пскове объявился новый самозванец и среди казаков произошёл раскол. Казаки Трубецкого покинули «казачью голытьбу» Заруцкого, признавших нового самозванца и встали отдельным лагерем, продолжая осаду Кремля. Поляки, воспользовавшись раздором, снова заняли Китай-город, а Ходкевич при помощи русских коллаборационистов переправил несколько обозов осаждённым. Нижегородское же ополчение Минина и Пожарского не торопилось к Москве. Оно дошло до Ярославля и остановилось в ожидании казанского ополчения. Пожарский решительно уклонялся от соединения с казаками - его целью было избрание царя без участия казаков. Из Ярославля вожди ополчения рассылали грамоты, призывая выборных людей от городов для избрания законного государя. Вместе с тем, они вели переписку со шведским королём и с австрийским императором, прося их наследных принцев на московский престол. В Ярославль отправился из Лавры старец Авраамий с нареканием им, что если Ходкевич раньше «...вашего к Москве придёт, то всуе труд будет и тще ваше собрание». После этого Пожарский и Минин, после основательной разведки, двинулись к Москве и встали отдельным от казаков лагерем. Прибытие второго ополчения произвело окончательный раскол среди казаков.

В июне 1612 года Заруцкий с «воровскими казаками» принуждён был бежать в Коломну, в Москве остались только донские и волжские казаки под началом князя Трубецкого. В конце лета, получив из Польши новый обоз и подкрепление, к Москве двинулся пан Ходкевич в отряде которого кроме поляков и литвинов было до 4-х тысяч днепровских казаков во главе с гетманом Ширяем. За ним шёл огромный обоз, который должен был, во что бы то ни стало прорваться в Кремль и спасти осаждённый гарнизон от голодной смерти. Ополчение Пожарского занимало позиции около Новодевичьего монастыря, казаки занимали Замоскворечье и сильно укрепили его. Главный удар Ходкевич направил против ополченцев. Бой продолжался весь день, все атаки были отбиты, но ополчение было потеснено и сильно обескровлено. К концу боя, вопреки решению Трубецкого, атаман Межаков с частью казаков атаковал поляков и предотвратил их прорыв к Кремлю. Через день гетман Ходкевич пошёл напролом вместе с возами и обозом. Главный удар на этот раз пришёлся на казаков. Бой был «зело великий и преужасный...». Утром запорожская пехота мощной атакой выбила казаков из передних рвов, но понеся огромные потери дальше продвинуться не смогла. В полдень умелым манёвром казаки отрезали и захватили большую часть обоза. Ходкевич понял, что всё проиграно. Цель, для которой он пришёл, не достигнута. Литовцы с частью обоза отошли из Москвы, прорвавшиеся в Кремль без обоза польские гусары только усугубили положение осаждённых. Победа над Ходкевичем примирила Пожарского с Трубецким, но ненадолго. Это произошло потому, что в ополчении дворяне получали хорошее жалованье, казаки ничего. В стан казаков прибыл, возвратившийся из ссылки, старый заводчик смут князь Шаховской и стал возмущать казаков против ополчения. Казаки стали грозить побить и ограбить дворян.

Конфликт уладила Лавра из своих средств. 15 сентября 1612 года Пожарский предъявил полякам ультиматум, который те высокомерно отвергли. 22 октября казаки пошли на приступ, повторно отбили Китай-город и загнали поляков в Кремль. Голод в Кремле усиливался и 24 октября поляки, т.к. они не хотели сдаваться казакам, послали послов в ополчение с просьбой, чтобы ни один пленный не погиб от меча. Им было дано обещание и в тот же день из Кремля были выпущены бояре и другие русские коллаборационисты, бывшие в осаде. Казаки хотели произвести над ними расправу, но им не позволили. На другой день поляки открыли ворота, сложили оружие и ждали своей участи. Пленные были разделены между ополчением и казаками. Часть, попавшая к Пожарскому, уцелела и пошла потом на размен находившегося в Польше Великого посольства. Казаки же не выдержали и своих пленных перебили чуть не всех. Имущество пленных пошло в казну и по распоряжению Минина было направлено на оплату казаков. Для этого казакам была проведена перепись, их оказалось 11 тысяч, ополчение состояло из 3500 человек. После занятия Москвы и ухода Ходкевича центральная часть Руси была очищена от поляков. Но в южных и западных районах бродили шайки их и запорожцев. Днепровские казаки, покинувшие Ходкевича, направились на север, заняли и разграбили вологодские и двинские земли. В рязанской земле стоял Заруцкий со своей вольницей и собирал в свои отряды бродячий люд. В Москве установилась власть «Походной Думы» - казаков и боярства, перед которыми стояла важнейшая задача - избрание законного царя. Но для этого важнейшего дела московский стан представлял величайшую «неурядицу».

Знатные бояре и воеводы ссорились между собой, у казаков с земскими продолжались раздоры. В вопрос престолонаследия опять вмешалась Польша. Сигизмунд, осознав провал своих претензий, прислал грамоту, в которой извинялся и сообщал, что Владислав был не здоров и это помешало прибыть ему в Москву в надлежащее время. Сигизмунд с сыном и войском прибыл в Вязьму, но никто из московских людей не явился на поклон к ним и с наступлением холодов и падением Кремля эти кандидаты убыли в Польшу. Тлетворный вирус иноземщины медленно покидал русское тело. К декабрю 1612 года в Москве собрался первый съезд Собора, но после долгих споров и разногласий разъехался, не придя ни к какому согласию. Второй съезд в феврале также не пришёл к согласию. Вопрос об избрании государя обсуждался не только Собором, но ещё в большей степени между вооружёнными частями ополчения и казаков. Казаки, вопреки Пожарскому, не желали иметь на московском престоле иноземца. Из русских могли быть претендентами князья и бояре: Голицын, Трубецкой, Воротынский, Пожарский, Шуйский и Михаил Романов. У каждого претендента было много сторонников и непримиримых противников, а казаки настаивали на избрании молодого Михаила Федоровича Романова. После многих раздоров и драк, большинство сошлось на компромиссной фигуре Михаила Романова, который не был запятнан какими-либо связями с интервентами. Значительная роль казаков в освобождении Москвы предопределила их активное участие и решающую роль в Земском соборе 1613 года, на котором избрали царя. По легенде, казачий атаман на Соборе подал грамоту об избрании царем Михаила Романова, а поверх нее положил свою обнаженную саблю. Когда поляки узнали о выборе царём Михаила Романова, то гетман Сапега, в доме которого «в плену» жил Филарет Романов, объявил ему: «...сына твоего на престол посадили казаки». Делагарди, правивший в оккупированном шведами Новгороде, писал своему королю: «царь Михаил посажен на престол казачьими саблями». В Ипатьевский монастырь, где находилась инокиня Марфа с сыном, в марте прибыло посольство из 49 человек, в т.ч. 3 атамана, 4 есаула и 20 казаков. После некоторых колебаний, предварительных условий и уговоров 11 июля 1613 года Михаил венчался на царство. С избранием царя Смута не окончилась, а только приступила к своему завершению.

В стране не утихали мятежи и поднимались новые. Поляки, литовцы и литвины бесчинствовали на западе, днепровские казаки во главе с Сагайдачным на юге. К Заруцкому присоединились запорожцы и производили разруху не менее жестокую, чем крымцы. В канун лета 1613 года на Волге появляется жена двух Лжедмитриев Марина Мнишек, с сыном ("воренком", как называет его русская летопись). А с ней - атаман Иван Заруцкий с донскими и запорожскими казаками, вытесненными войсками Московского правительства из-под Рязани. Им удалось захватить Астрахань и убить воеводу Хворостинина. Собрав до 30 000 ратных людей - волжской вольницы, татар и ногаев Заруцкий пошел вверх по Волге на Москву. Борьбу с Заруцким и Мнишек возглавил князь Дмитрий Лопата-Пожарский. Опираясь на Казань и Самару, он отправил атамана Онисимова к волжским вольным казакам, убеждая их признать царя Михаила Федоровича Романова. В результате переговоров большая часть волжских казаков ушла от Заруцкого, изрядно подорвав его силы. Весной 1614 года Заруцкий и Мнишек рассчитывали перейти в наступление. Но приход большой рати князя Обоевского и наступление Лопаты-Пожарского заставили их самих оставить Астрахань и бежать на Яик на Медвежий остров. Оттуда они рассчитывали нанести удар на Самару. Но яицкие казаки, видя всю бесперспективность их положения, сговорившись, выдали в июне 1614 года Заруцкого и Мнишек с "воренком" московским властям. Иван Заруцкий был посажен на кол, "воренок" повешен, а Марина Мнишек вскоре умерла в тюрьме. Разгром в 1614 году "гулевого" атамана Тренеуса и ряда других мелких ватаг показал казачеству единственный для него путь - служение Русскому государству, хотя и после того рецидивы "вольницы" еще случались...

Русь выходила из Смуты, потеряв население 7 млн. человек из 14, бывших при Годунове. Тогда и родилась поговорка: «от копеечной свечи Москва сгорела». И действительно, пожар смутного времени начался от искры, взятой из очага угасшей законной династии, поднесённый к границам России лицом, до сих пор истории точно не известным. Смута, бушевавшая десятилетие и унесшая половину населения, закончилась восстановлением прерванной монархии. В борьбу «всех со всеми» были втянуты все слои населения, от князей до холопов включительно. Все хотели и стремились извлечь свои выгоды из Смуты, но в её огне все слои потерпели поражение и понесли огромные убытки и жертвы, потому что ставили себе цели исключительно личные и частные, а не общегосударственные. Не выиграли в этой борьбе и иноземцы, все иноземные пособники и спонсоры Смуты были впоследствии жестоко покараны Русью и сведены до уровня второстепенных государств Европы или уничтожены. Именно после анализа Смуты и её последствий посол Пруссии в Петербурге Отто фон Бисмарк изрёк: «Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут - не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

После Смуты совершенно изменялся государственный организм и социальный быт Московского государства. Удельные князья, владетельная знать и их дружины окончательно перешли на роль служилого государственного сословия. Московская Русь превращалась в цельный организм, власть в котором принадлежала царю и думным боярам, их правление определялось формулой: «царь приказал, дума порешила». Русь вставала на тот государственный путь, которым уже шли народы многих европейских стран. Но цена за это была заплачена совершенно неадекватная.

В начале XVII в. окончательно сложился тип казака - универсального воина, одинаково способного участвовать в морских и речных набегах, сражаться на суше как в конном, так и в пешем строю, прекрасно знающего фортификационное, осадное, минное и подрывное дело. Но главным видом боевых действий тогда были морские и речные набеги. Преимущественно конными казаки стали позже при Петре I, после запрета в 1696 г. выхода в море. По своей сути казаки - это каста воинов, кшатриев (в Индии - каста воинов и царей), многие века защищавших Веру Православную и Землю русскую. Подвигами казаков Русь становилась мощной империей. Ермак преподнес Ивану Грозному Сибирское ханство. Сибирские и дальневосточные земли по рекам Обь, Енисей, Лена, Амур, также Чукотка, Камчатка, Средняя Азия, Кавказ были присоединены во многом благодаря воинской доблести казаков. Украину воссоединил с Россией казачий атаман (гетман) Богдан Хмельницкий. Но казаки нередко выступали и против центральной власти (примечательна их роль в русской Смуте, в восстаниях Разина, Булавина и Пугачёва). Много и упорно днепровские казаки бунтовали и в Речи Посполитой.

В значительной степени это объяснялось тем, что предки казаков идейно были воспитаны в Орде на законах Ясы Чингисхана, согласно которой настоящим царём мог быть только чингизид, т.е. потомок Чингисхана. Все остальные владыки, включая Рюриковичей, Гедиминовичей, Пястов, Ягеллонов, Романовых и прочих, в их глазах были недостаточно легитимны, были «царями не настоящими» и казакам морально и физически дозволялось участвовать в их свержении, воцарении, бунтах и прочей антиправительственной деятельности. А после Великой Замятни в Орде, когда в ходе усобиц и борьбы за власть были уничтожены сотни чингизидов, в том числе и казачьими саблями, и чингизиды лишились казачьего пиетета. Не следует сбрасывать со счетов и простое желание показаковать, воспользоваться слабостью власти и взять в ходе смут законный и богатый трофей. Папский посол в Сечи отец Пирлинг, немало и успешно потрудившийся, чтобы направить воинственный пыл казаков на земли еретиков московитов и османов, так писал об этом в своих воспоминаниях: «Казаки писали свою историю саблей, и не на страницах древних книг, но на полях битвы оставляло это перо свой кровавый след. Для казачества было привычным делом доставлять троны всевозможным претендентам. В Молдавии и Валахии периодически прибегали к их помощи. Для грозной вольницы Днепра и Дона было совершенно безразлично, подлинные или мнимые права принадлежат герою минуты.

Для них важно было одно - чтобы на долю их выпала хорошая добыча. А можно ли было сравнивать жалкие придунайские княжества с безграничными равнинами русской земли, полной сказочных богатств?» Однако с конца XVIII века и до Октябрьской революции, казаки безоговорочно и усердно выполняли роль защитников Российской государственности и опоры царской власти, получив от революционеров даже прозвище «царских сатрапов». Каким-то чудом царице-немке и её выдающимся вельможам, сочетанием разумных реформ и карательных акций, удалось вбить в буйную казачью голову устойчивую мысль о том, что Екатерина II и её потомки - это «настоящие» цари. Эта метаморфоза в сознании казаков, происшедшая в конце XVIII века, на самом деле казачьими историками и писателями ещё мало исследована и изучена. Но есть непреложный факт, с конца XVIII века и до Октябрьской революции казачьи бунты как рукой сняло.

«Смутное время»

По данным городской статистики, накануне войны в Брест-Литовске насчитывалось более 57 тысяч жителей, в том числе 39 тысяч иудеев, около 10 тысяч русских и 7,5 тысячи поляков. К этим цифрам следует добавить около 10 тысяч солдат военного гарнизона. В крепости, комендантом которой был генерал-лейтенант В.А. Лайминг, начальником штаба - генерал-майор B.C. Вейль, размещались четыре батальона крепостной артиллерии под командованием генерал-майора А.К. фон Руктешеля, а также воздухоплавательный батальон, крепостная саперная рота, военно-голубиная станция, военный госпиталь, крепостное инженерное управление, интендантское управление, крепостная жандармская команда, отдел Варшавского артиллерийского склада. Кроме того, в городе, в районе Граевской слободки, дислоцировались части входившей в состав XIX армейского корпуса 38-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта В.П. Прасолова (149-й Черноморский, 151-й Пятигорский, 152-й Владикавказский полки, 19-й саперный батальон).

1 августа 1914 г. приказом коменданта № 17 крепость и «весь крепостной район» были объявлены в осадном положении. Семьи офицеров эвакуировались. С собой им разрешено было взять вещей не более двух пудов на каждого члена семьи. Находившийся в Брест-Литовске штаб XIX армейского корпуса под руководством генерала В.Н. Горбатовского обеспечивал развертывание на исходном рубеже южнее Холма корпусов Московского военного округа, составивших 5-ю армию генерала П.А. Плеве. На восьмой день мобилизации 38-я пехотная дивизия приступила к погрузке для следования на фронт, а на ее базе формировалась 75-я пехотная дивизия второй очереди. Одновременно в крепости развернулись интенсивные работы по подготовке к обороне. Они велись круглосуточно с массовым привлечением местного населения. В среднем ежедневно на инженерных работах было занято около 70 тысяч мастеровых и работников и до 8500 телег. Новым начальником инженеров крепости был назначен генерал И.А. Лидере.

До начала октября 14 фортов, 5 оборонительных казарм, 21 промежуточный опорный пункт и другие укрепления были почти закончены. Наиболее сильно были развиты оборонительные сооружения в западном и южном секторах. Среднее расстояние между укреплениями равнялось 1 км при общей длине фортового пояса 45 км. Промежутки литерного пояса были усилены окопами, ходами сообщения и искусственными препятствиями, в предполье созданы передовые позиции. В крепости имелось до 2 тысяч орудий, правда, значительная их часть устарела. Например, на вооружении еще состояли 6-фунтовые и полупудовые гладкоствольные мортиры образца 1805 и 1838 гг., стрелявшие чугунными сферическими гранатами, поскольку других орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния в русской армии не существовало.

Для осмотра позиций с воздуха был запущен дирижабль «Беркут», с борта которого были произведены инспекция и фотографирование фортового пояса. Сформированный генералом В.А. Лаймингом Совет обороны констатировал, что крепость при бережном расходовании запасов способна «продержаться 8 месяцев».

Форт «Ж» (Дубинники).

Снимок с дирижабля 1914 г.

7 ноября 1914 г. на территории крепости взорвалась лаборатория зарядки боеприпасов. Вместе с ней на воздух взлетели около 60 тысяч снарядов. Разрывы гремели почти сутки, в некоторых местах произошли пожары. В результате погибло около 120 рабочих, пострадали склады и жилые дома.

К весне 1915 г. крепостная позиция получила законченный вид, и крепость Брест-Литовск стала одной из наиболее подготовленных.

Город был базой снабжения русских войск, действовавших на Висле. В районе Брест-Литовска находились также два авиаотряда и крупнейший в России ремонтный авиапарк Северо-Западного фронта. Парк располагал хорошо оборудованными мастерскими, слесарным и механическим цехами, электростанцией.

Промежуточная оборонительная казарма «А - Б».

Русские пилоты принимали активное участие в боевых действиях, вылетая на разведку и бомбардировки. В ноябре 1914 г. 6-й крепостной и 24-й корпусной авиаотряды сбросили на крепость Перемышль 23 бомбы общим весом более 29 пудов и сделали восемь фотоснимков дислокации противника. Георгиевскими крестами 4-й степени был отмечен подвиг летчиков крепостного авиационного отряда прапорщика Владимира Иванова и поручика Анатолия Алексеева, которые на своем «Вуазене» 25 июня 1915 г. сбили в воздушном бою вражеский «Альбатрос». Поединки авиаторов в то время еще носили характер рыцарских турниров: пилоты и наблюдатели палили друг в друга из личных револьверов или винтовок, а «в промежутках между схватками посылали взаимно друг другу приветствия».

Немецкое командование, в свою очередь, стремилось уничтожить русскую авиацию, посылая свои самолеты на Брест-Литовск. Основными объектами бомбардировки была территория авиаотряда и воздухоплавательного батальона.

Для выполнения боевых вылетов наполнили газом дирижабль «Кондор», но его вскоре перевели во Львов. «Беркут» был сильно изношен, технически устарел, его потолок и скорость уже не соответствовали современным требованиям и реально ощутимой пользы он принести не смог. Капитан Догадин, вспоминая свой единственный полет на дирижабле, писал: «Несовершенная работа моторов сопровождалась оглушительными взрывами, а необычность ощущений вызывала приподнято-напряженное состояние…» В первой половине сентября 1914 г. эллинг Западного острова использовался для ремонта дирижабля 12-й воздухоплавательной роты «Альбатрос», получившего повреждения от огня собственных войск в ходе ночного рейда к крепости Осовец. Боевая работа воздухоплавателей значительно осложнилась с появлением самолетов-истребителей, стрелявших зажигательными пулями, от которых наполненные водородом дирижабли легко воспламенялись. Грозным противником становилась зенитная артиллерия. При отсутствии истребителей сопровождения, небольшой высоте и малой скорости выполнять боевые задания дирижаблям становилось все труднее. Менее чем через год после начала войны «Кондор» и «Беркут» погибли.

После провала шлиффеновского «блицкрига» на Западе кайзеровский генштаб решил перенести основные усилия на Восточный фронт с целью вывести Россию из войны.

В апреле 1915 г. германо-австрийские войска начали Горлицкую операцию и, нанеся поражение Юго-Западному фронту генерала Н.И. Иванова, в начале лета заняли Львов, отбили Перемышль, вытеснив русские войска из Галиции. Одновременно немцы развернули наступление в Прибалтике. Целью верховного германского командования было уничтожение основных русских сил в Царстве Польском.

11 июня гродненский губернатор В.Н. Шебеко получил секретное письмо от главного начальника Двинского военного округа с указаниями штаба Верховного главнокомандования о подготовке мероприятий по эвакуации:

«…B случае отступления наших войск необходимо заблаговременно интенсивно выводить все средства, особенно железнодорожные; уничтожать посевы косьбой или иным путем; мужское население возраста военнообязанных, кроме жидов, удалять в тыл, дабы не оставлять в руках противника; все запасы скота, хлеба, фуража, лошадей обязательно выводить; по возможности все рельсовые пути свертывать и увозить в тыл, а не ограничиваться местной порчей путей; мосты, водокачки взрывать окончательно, где возможно, взрывать плотины».

С церквей предписывалось снимать колокола.

Через неделю подробные разъяснения получил и комендант Брест-Литовской крепости: «Реквизиции подлежат скот, лошади, повозки, продовольственные запасы, если их количество превышает месячную потребность населения, заводские узкоколейные дорога, машины и станки, если они поддаются вывозу, заводские материалы и обязательно вся медь в виде изделий и все медные части машин… Уничтожению или разрушению подлежат посевы и покосы, если они не могут быть убраны и вывезены, и заводское оборудование, могущее принести противнику пользу… За скот, лошадей и повозки должно рассчитываться наличными деньгами с отобранием расписок, а за все остальное - квитанциями… Аптеки и необходимые остающемуся населению запасы лекарств реквизиции не подлежат, строения и домашняя обстановка уничтожению не подлежат, если это не вызывается требованиями боя… Относительно удаления христианского населения главнокомандующим будут даны дополнительные указания». Что касается еврейского населения, то его чуть ли не с начала войны подозревали в пособничестве противнику, обвиняли в «проявлении радости» по поводу успехов немецкого оружия, а русское военное командование без всяких «дополнительных указаний» имело право по своему усмотрению выселять иудеев из приграничной полосы и районов боевых действий, обыскивать и разрушать их дома и синагоги.

Перегруппировав войска, 4-я австрийская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда и 11-я германская армии генерала Августа фон Макензена 3 июля нанесли новый удар с юга в промежутке между Бугом и Вислой по главным силам русских, оборонявших Польшу. Боевые действия на этом направлении сочетались с наступлением из Восточной Пруссии и дополнялись активностью на других участках фронта. 17 июля был оставлен Люблин, 19-го пал Холм, 22 июля начался вывод русских армий из «польского мешка». С боями они отходили от Вислы к линии Буга. 23 июля под звуки гимна «Еще Польска не сгинела» полки 9-й армии принца Леопольда Баварского вступили в Варшаву.

Фронт приближался к Брест-Литовску. В связи с этим командование брестского гарнизона получило приказ приступить к реквизиции подвод, зерна и скота. Крепость готовилась к осаде. «Дополнительные указания» верховного командования относительно «удаления населения» сильно отличались от первоначального замысла: из пропагандистских соображений война была объявлена «Великой Отечественной». Русская Ставка решила применить тактику «выжженной земли»: врагу не должно было достаться ни материальных объектов, ни людских ресурсов. В случае отступления все, как военные, так и гражданские объекты, а также «строения и домашняя обстановка» подлежали тотальному уничтожению, а население Северо-Западного края - принудительному перемещению в центральные районы империи.

С целью идеологической обработки власти и православная церковь распространяли слухи о невероятных зверствах, чинимых «германцем» над мирными жителями.

1 августа генерал Лайминг отдал приказ об эвакуации гражданского населения (около 40 тысяч человек) в трехдневный срок - с 3 по 5 августа. Город был разделен на три зоны. Первой должна была эвакуироваться зона, прилегавшая к крепости. Поезда вывозили людей на Киев, Минск и Брянск. Однако они не могли вместить всех. Многие жители покинули город пешком, кто-то двинулся на восток гораздо раньше объявленного срока, слившись с потоком беженцев из деревень и местечек. Оставленные населенные пункты сжигали казаки, колонны «эвакуированных» периодически бомбили и обстреливали немцы.

Фото 1915 г. 100

«…Непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России стоила стране сотен тысяч жизней и превратила военную неудачу в сильнейшее народное бедствие, - писал A.A. Керсновский. - Ставка надеялась этим мероприятием «создать атмосферу 1812 года», но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешиваясь с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании. Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей Красной Гвардии был готов». Общее количество беженцев из Беларуси, по разным источникам, оценивается в 1,7–2 миллиона человек.

7 августа в Брест-Литовске получили известия о капитуляции оставленного в тылу противника гарнизона крепости Новогеоргиевск, где немцам было сдано 80 тысяч пленных, в том числе 23 генерала, 1204 орудия и свыше миллиона снарядов. Через два дня пала крепость Ковно, был оставлен Осовец. Это свидетельствовало не только о неспособности крепостей к длительному изолированному сопротивлению, но и о падении морального духа русских войск, обескровленных и разочарованных непрерывными поражениями. Так, комендант Новогеоргиевска генерал Бобырь на девятый день осады переметнулся к противнику и из германского плена приказал гарнизону сдаться. Комендант Ковно генерал Григорьев просто сбежал, как он объяснил на суде, «за подкреплениями».

Не сыграла в этой войне отведенной роли и Брест-Литовская крепость. 10-я германская армия генерала Эйхгорна продолжала успешно продвигаться между реками Вилия и Неман от Ковно в направлении Вильно и Минска, вынуждая русские войска отходить все дальше на восток. К Бресту с трех направлений подходили три корпуса противника. С юга широким фронтом надвигалась армия генерала Макензена, с юго-запада - австрийский корпус.

К этому времени крепость практически не имела гарнизона и была разоружена. Крепостной пехотный полк был расформирован еще в мирное время. Укрепления, согласно плану мобилизации, должна была занять второочередная 75-я дивизия под командованием генерал-майора М.И. Штегельмана, сформированная при XIX корпусе. Но вскоре эта дивизия была отправлена на фронт. Ее сменила 81-я пехотная дивизия, но и она убыла. На замену ей появились две ополченческие части, состоявшие из «ратников 2-го разряда», по сути белобилетников, призванных на защиту Веры, Царя и Отечества. На фронт постепенно вывозились крепостные орудия и снаряды. В крепости остались лишь склады, она стала местом формирования резервных дивизий для Действующей армии. Таким образом, к августу 1915 г. Брест-Литовская крепость имела достаточно сильные фортификационные сооружения, но по характеру гарнизона и запасов не была способна выдержать длительную осаду. По свидетельству генерала Б.В. Геруа, который командовал лейб-гвардии Измайловским полком, она производила впечатление «заброшенной помещичьей усадьбы».

Учитывая угрозу обхода Бреста австро-немецкими войсками, русское командование, чтобы избежать окружения, приняло решение оставить крепость, вывезя предварительно военное имущество и взорвав укрепления. Начавшуюся 8 августа эвакуацию обеспечивала 3-я армия генерала Радко-Дмитриева, упорными боями сдерживавшая противника у Влодавы. Генерал Лайминг всеподданнейше рапортовал: «…все чинами крепости во главе с начальниками крепостных управлений были употреблены сверхчеловеческие усилия для того, чтобы в течение 5 дней вывезти из крепости все ценное имущество, которое свозилось в первоклассную крепость годами и даже десятилетиями». Генерал доносил также, что мосты на Буге, форты и опорные пункты первой и второй линии от литеры «В» до литеры «Ж» включительно взорваны до основания, остальные - частично разрушены. На самом деле уничтожены были литерные форты северо-восточного сектора, достроенные в основном в виде временных укреплений. Полностью был стерт в бетонную крошку новейший форт Дубинники. Солидные фортификации номерного пояса и Цитадели пострадали незначительно. Зато в последние два дня в очередной раз был уничтожен Брест-Литовск. Ополченцы и казаки, разграбив брошенные дома, приступили к их планомерному разрушению. В окна бросали факелы и гранаты, каменные здания взрывались. Согласно докладу Лайминга «город сгорел», было разрушено около 80 % жилого фонда. Из 3670 зданий пострадали 2500.

Первыми к линии брестских фортов 11 августа вышли австрийцы. Приказ захватить крепость получила 12-я пехотная дивизия. В ночь с 12 на 13 августа 1915 г. австрийские отряды, сломив сопротивление русских пулеметных заслонов, заняли крепость и город. В горящем и разрушенном Брест-Литовске они не встретили ни одной живой души. Позднее немцы выпустили открытки «с видами» брестских развалин как свидетельство «варварства» русских.

Таким образом, несмотря на затраченные средства и предвоенную модернизацию, роль Брест-Литовска в Первой мировой войне свелась лишь к обеспечению на некоторое время стыка двух русских фронтов.

Брест-Литовск, оставленный русскими войсками.

Немецкая открытка 1916 г.

13 августа командующий Северо-Западным фронтом генерал М.В. Алексеев предписал общий отход на восток, на линию Средний Неман - Гродно - Кобрин. Однако и на этой линии удержаться не удалось. Группа армий Макензена от Бреста рвалась к Барановичам, а генерал Эйхгорн - от Вильно к Минску.

В кампании 1915 г. была окончательно уничтожена кадровая русская армия. По словам Керсновского, «в грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи. Войска были предоставлены сами себе. Они все время несли огромные потери - особенно 3-я армия - и в значительной мере утратили стойкость. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец. Предел «моральной упругости» войск был достигнут и далеко перейден. Удара по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально, бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч.

Если июнь месяц был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач. На Россию надвинулась военная катастрофа…».

С 20 на 21 августа линия Буга и Немана пала. В русском обществе нарастало недовольство высшим военным руководством. «Нация не делает различия между отступлением, осуществленным в безукоризненном порядке, каким было наше, и бегством, - писал современник. - Одно легко путают с другим, и разум не в состоянии понять, как же это получилось, что после того, как нас все время уверяли, что наша территория была защищена от любого вторжения линией крепостей, настолько сильных, что никакая армия в мире не смогла бы их взять; как эту линию, возведение которой стоило так много денег, внезапно объявили ничего не стоящей. Впечатление, что нам лгали, охватило умы публики…» Впрочем, все крепости как на Восточном, так и на Западном фронтах не оправдали возлагавшихся на них надежд. Война оказалась для крепостей экзаменом, который они не выдержали.

Следствием военных поражений стало смещение 23 августа великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего. Эту обязанность возложил на себя царь Николай II, человек, возможно, приличный и даже канонизированный, но полководец более чем посредственный, в конце концов приведший Российскую империю к катастрофе.

В середине сентября обе противоборствующие стороны, истощив свои силы, стали закапываться в землю. На этом закончился маневренный период и началась «окопная» война.

В октябре 1915 г. начальник штаба Брест-Литовской крепости генерал-майор Филимонов сдал по описи коменданту Москвы крепостной флаг, штандарт, почетные ключи от крепостных ворот и остатки знамени 151-го Пятигорского пехотного полка.

Немецкая оккупация Брест-Литовска продолжалась до февраля 1919 г. Немцы приступили к наведению «порядка» и ликвидации следов разрушения. Решалась это задача весьма своеобразно: обыскивались дома и руины. Все, что имело хоть какую-то ценность, сортировали, грузили в вагоны и отправляли в Восточную Пруссию. Захватчики грабили планомерно и методично. «Очистив» его от материальных ценностей, они приступили к разборке зданий и вывозу кирпичей. Взамен немцы построили полевую позицию на востоке крепости, которая состояла из связанных между собой бетонных укрытий.

В момент прихода в Брест-Литовск немецких войск в нем оставалось не более нескольких десятков жителей. Однако в начале сентября в обезлюдевший город стали постепенно возвращаться местные жители, уклонившиеся от эвакуации или перебравшиеся через линию фронта обратно в родные места. За три последующих года количество горожан выросло до семи тысяч.

Рядом с остатками городской застройки немцы возвели бараки, вышки, магазины, превратив Брест-Литовск в тыловой склад кайзеровской армии. Германские тыловые службы первыми воспользовались холодильником, построенным штабс-капитаном В.М. Догадиным. Полностью готовое здание при оставлении крепости русскими не минировалось, новое оборудование осталось практически неповрежденным. Отдельные части оккупационных войск дислоцировались в крепости, где перестроили казармы и здания госпиталя.

5 ноября 1916 г. блок Центральных держав провозгласил независимость Польши в границах Царства Польского. Поляков, выступивших против России с оружием в руках в составе австро-венгерской армии, это не устраивало. Вскоре вождь легионеров Юзеф Пилсудский и его офицеры были арестованы, часть из них содержалась в казематах форта «Граф Берг».

В марте 1917 г. царь Николай II отрекся от престола, но Временное правительство подтвердило свои обязательства перед союзниками и намерение сражаться до победного конца. В конце марта Россия признала независимость Польши в рамках польсконаселенных территорий.

Летом 1917 г. Германия, воевавшая на два фронта и задыхавшаяся в тисках морской блокады, остро нуждалась в подписании мирного договора с Россией. Доведенная до истощения Австро-Венгрия стояла на грани голода. 19 июля немецкий рейхстаг большинством голосов принял резолюцию о мире. В ответ Вильгельм II выразил депутатам свое неудовольствие и заявил, что мир состоит в том, чтобы «взять у врага деньги, сырье, хлопок, масло и из их кармана переложить в наш карман». Кайзер внимательно следил за событиями, происходившими в России, не теряя надежды, что они примут благоприятный оборот, и большевистские лидеры сумеют реализовать свои планы, а заодно и воплотить в жизнь тайные договоренности с германскими властями.

Сегодня ни для кого не секрет, что революция в России делалась на немецкие деньги (наряду с ленинцами Рейхсбанк финансировал и другие партии, которые желали поражения собственной стране), а в знаменитом «запломбированном вагоне» через территорию Германии в Петроград прибыли не только русские революционеры, но и офицеры германского генштаба.

25 октября в Петрограде произошел организованный большевиками переворот. Власть в стране перешла в руки леворадикальных партий, сформировавших Совет Народных Комиссаров во главе с В.И. Лениным, который считал заключение мирного договора с Германией первостепенной задачей. Уже 7 ноября исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант H.H. Духонин, находившийся в Могилеве, получил приказ немедленно начать переговоры о перемирии с командованием австро-венгерских войск. На следующий день Наркоминдел обратился с нотой ко всем послам союзных держав, предлагая начать мирные переговоры. Не дожидаясь ответа Антанты, 9 ноября Совнарком сместил саботировавшего указания большевиков главнокомандующего, назначив на его место прапорщика Н.В. Крыленко. Через десять дней генерал H.H. Духонин был растерзан «революционными солдатами». Еще долгое время, убивая офицеров, говорили: «Отправить к Духонину». Одновременно во все корпуса и дивизии были направлены телеграммы, призывавшие солдатские массы через головы командиров начать переговоры о перемирии на отдельных участках фронта и организовать братание с противником.

Дело тут вовсе не в каких-то обязательствах большевиков. Ленину «мирная передышка» нужна была не меньше, чем Германии, чтобы как можно быстрее укрепить свою власть в огромной стране, сломать старый государственный аппарат, развалить армию, создать новые силовые структуры для борьбы с внутренней «контрреволюцией». Нужны были хаос и гражданская война. Естественно, суть происходящего маскировалась демагогическими лозунгами о «революционном мире» и призывами к пролетариату воюющих стран «взять дело мира в свои руки».

Таким образом, цели председателя Совнаркома В.И. Ленина и кайзера Вильгельма II на этом этапе идеально совпадали. Берлин согласился на переговоры не мешкая. Мир с Россией даже без «хлопка и масла» позволял Германии перебросить на Западный фронт до 80 дивизий. Совнарком обратился к странам Антанты с предложением присоединиться к переговорам, обещая оказать «полную поддержку рабочему классу каждой страны, который восстанет против своих национальных империалистов, против шовинистов, против милитаристов под знаменем мира, братства народов и социального переустройства общества». Ответа не последовало, поскольку для Антанты победа была очевидной, учитывая вступление в войне на ее стороне Северо-Американских Штатов.

19 ноября русская делегация перешла линию фронта. В ее состав входили A.A. Иоффе, Л.Б. Каменев, Г.Я. Сокольников, Л.М. Карахан, A.A. Биценко, С.Д. Масловский-Мстиславский и ставшие на долгие годы неизменным советским «брендом» рабочий П.А. Обухов, крестьянин Р.И. Сташков, солдат Н.К. Беляков и матрос Ф.В. Олич. 2 декабря в Брест-Литовске было подписано соглашение о перемирии на двадцать восемь дней. Немцы немедленно стали перебрасывать свои войска на запад.

Прибытие русской делегации в Брест-Литовск, декабрь 1917 г. 109

9 декабря начались сепаратные переговоры с Германией и ее союзниками. Делегацию Германии возглавляли статс-секретарь иностранных дел Рихард фон Кюльман и начальник штаба Восточного фронта генерал Макс Гофман, Австро-Венгрии - министр иностранных дел граф Оттокар Чернин, Болгарии - министр юстиции Попов, делегацию Турции - великий визирь Тала-ат-паша. Брест-Литовск на некоторое время стал центром европейской политики, так как здесь находилась резиденция генерал-фельдмаршала Леопольда Баварского, осуществлявшего непосредственное руководство германскими войсками на Восточном фронте. Заседания проходили на территории крепости в здании Инженерного управления, а затем в Белом дворце.

Глава советской делегации Адольф Иоффе, имевший установку затягивать процесс переговоров как можно дольше, предложил заключить всеобщий мир без аннексий и контрибуций. В ответной декларации от 12 декабря союзники заявили, что совершенно с этим согласны и готовы «заключить общий мир без насильственных присоединений и контрибуций», если на эти условия согласятся все причастные к войне державы. Иоффе, пораженный неожиданной покладистостью оппонентов, предложил немедленно связаться с Антантой, сообщить о согласии Германии на демократические условия мира и поинтересовался у Гофмана, в какие сроки немцы могут очистить оккупированные ими территории Польши, Литвы, Латвии и Западной Беларуси. Генерал ответил, что не собирается отводить немецкие войска ни на миллиметр, поскольку занятые части «бывшей Российской империи» служат Германии базой для ведения войны на Западном фронте, а потому до всеобщего мира они не могут быть очищены.

Белый дворец. Снимок 1914 г.

Как вспоминает Гофман, он выразил «искреннее» недоумение по поводу озабоченности советского правительства территориальным вопросом, дав понять, что большевиков он совершенно не касается: «…если части прежнего русского государства добровольно и по решению законных учреждений выскажутся за выделение из состава русского государства и за присоединение к Германской империи или к какому-либо иному государству, то это не является насильственной аннексией. Основания для этого взгляда высказали ведь сами русские правители в их. декларациях о праве наций на самоопределение народов в отдельных государствах. Этот случай как раз подходит Польше, Литве и Курляндии. Представители этих трех народов заявили о своем выходе из состава русского государства. Поэтому центральные державы не считают аннексией определение дальнейшей судьбы этих трех государств путем непосредственного сношения с их представителями, без участия русских властей. Иоффе был совершенно ошеломлен». Не найдя достойного ответа, русская делегация 15 декабря заявила, что ни на какие уступки не пойдет и уехала из Бреста.

Предательство своих союзников и сепаратный сговор с врагами вызвали возмущение в российском обществе. В газете «Русь» отмечалось: «В.И. Ульянов-Ленин вполне оплатил Германии за бесплатный проезд в германском запломбированном вагоне. Он вместе со своими соратниками заплатил ей кровью, кровью тысяч русских граждан, слезами жен и матерей, разрушенной Москвой и тысячами ужасов, весьма приятных немецкому сердцу». Выдвинутые немцами условия, означавшие потерю 150 тысяч квадратных километров территории страны, были настолько позорными и грабительскими, что даже в стянутой обручем железной дисциплины партии большевиков возникла непримиримая оппозиция Ленину, предлагавшая вместо заключения мира вести революционную войну с «империалистическими хищниками». Правда, это уже было чистой воды доктринерством.

Царская армия, к этому времени распропагандированная революционными агитаторами и дезорганизованная декретами «О мире» и «О земле», реальной военной силы не представляла. Войска полками оставляли фронт, солдаты возвращались домой делить землю, громить помещичьи усадьбы, сжигать полицейские участки, экспроприировать экспроприаторов, обеспечивая тем самым «триумфальное шествие Советской власти». Для создания новой армии ничего еще не было сделано. В конце концов ЦК большевиков принял решение затягивать переговоры, преследуя этим две практические цели. Во-первых, в Петрограде надеялись на быстрое развитие революции в Европе. Во-вторых, планировалось развернуть пропагандистскую кампанию с целью защитить партийных лидеров от обвинений в продаже интересов России за немецкие деньги, внушить широким массам, что власть упорно сопротивляется требованиям Германии, а заключаемый мир носит вынужденный насильственный характер.

21 декабря немецкая сторона в категорической форме предложила в трехдневный срок прислать представителей в Брест-Литовск, угрожая в противном случае прекратить переговоры. 27 декабря мирная конференция возобновилась. Возглавивший русскую делегацию нарком иностранных дел Л.Д. Троцкий, выполняя партийные установки, развернул дискуссию по вопросу о самоопределении наций. На заседаниях нарком пламенно разоблачал «лицемерно демократический покров германских условий», вел революционную агитацию с целью «сделать наше поведение в вопросе о мире как можно более понятным мировому пролетариату». Эти речи немедленно разносились в листовках, газетах, телеграммах. Внимательно выслушав все «разоблачения», генерал Гофман 5 января 1918 г. подтвердил прежние условия: западная граница должна проходить по линии Рига, Двинск, Брест-Литовск, отсекая от бывшей империи Польшу, Литву, часть Латвии и Беларуси. При этом «будущая судьба этих областей будет решаться в согласии с данными народами на основании тех соглашений, которые заключат с ними Германия и Австро-Венгрия.

Делегации Германии и Австро-Венгрии после заседания.

«Практически дело сводится к тому, - констатировал Троцкий, - что правительства Германии и Австро-Венгрии берут в свои руки управление судьбами названных народов». Большевикам же хотелось взять управление в свои руки - вот и вся суть «вопроса о самоопределении наций». К примеру, когда граф Чернин спросил у Льва Давидовича, признает ли он, что украинцы самостоятельно могут вести переговоры о своей границе с австрийцами, тот ответил резко отрицательно. В перерывах между заседаниями Троцкий успел надиктовать воспоминания об Октябрьском перевороте и вместе с Каменевым съездил в Петроград, где вершились интересные дела вроде разгона Учредительного собрания и проведения III съезда Советов. Периодически в Брест приезжали партийные товарищи, военспецы из Ставки и российского Генштаба, консультанты по национальному вопросу.

К этому времени в Брест-Литовск для заключения отдельного мира прибыли представители объявившей себя «самостийною и вольною державою» Украинской Народной Республики во главе с Голубовичем, с которыми завязался серьезный и плодотворный диалог. Троцкий, признав вначале полномочия украинской делегации, вскоре убедился, что она не собирается выступать «единым фронтом» с большевиками. Тогда русская делегация поспешила заявить, что, в принципе не отрицая за Украиной права на самоопределение, она оспаривает это право за Центральной Радой «как не представляющей мнение рабоче-крестьянских масс». Немцы и австрийцы, естественно, охотно откликнулись на притязания украинцев быть признанными ради подписания выгодного договора. Белорусская делегация во главе с Цвирковичем и Рак-Михайловским к переговорам допущена не была. Белорусский вопрос не рассматривался, поскольку независимая Беларусь не нужна была ни одной из сторон.

27 января был подписан сепаратный мир между Украиной и державами Центрального блока, по которому Брестчина и Полесье становились украинскими землями, а в голодающую Австро-Венгрию направлялись тысячи вагонов с продовольствием.

Вот теперь фон Кюльман объявил русской делегации, что оглашенные ранее условия мира являются окончательными, и предложил дать ответ в течение суток. Троцкий имел с Лениным уговор: «Мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Однако ставить свою подпись под столь унизительным историческим документом «демон революции» не захотел. 28 января неожиданно для всех он опубликовал декларацию о том, что Советская республика прекращает военные действия, демобилизует армию, но мир подписывать не будет, и подал в отставку. В тот же день главком Н.В. Крыленко издал приказ о демобилизации, хотя американские представители и обещали бывшему прапорщику заплатить по 100 рублей за каждого русского солдата, который останется на фронте. Советская делегация покинула Брест-Литовск и убыла в Петроград, правда, не вся. Большинство военспецов попросили политического убежища у Германии.

В полдень 18 февраля (напомним, что по ходу описываемых событий в России перешли с юлианского на григорианский календарь, поэтому февраль 1918 г. начался с 14-го числа) после завершения официального срока перемирия кайзеровские войска общим числом 52 дивизии и 13 бригад перешли в наступление по всему фронту от Рижского залива до устья Дуная. Не встретив никакого сопротивления, двигаясь в походных колоннах, немцы заняли Двинск, Полоцк, Минск, вступили в Крым, подошли к Петрограду, захватили огромное количество орудий, боеприпасов и снаряжения. Генерал Гофман определил эту кампанию как «самую комичную войну», в которой ему приходилось участвовать: «Малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее».

Убедившись, что немцы вполне боеспособны и могут беспрепятственно промаршировать до Петрограда, большевистское ЦК после острой дискуссии с «левыми коммунистами» приняло решение о заключении мира на условиях, выдвинутых Германией. Однако, получив согласие Советского правительства, немцы наступления не прекратили. Взяв Псков, они утром 23 февраля выдвинули еще более жесткие требования, дав на раздумье 48 часов. На это время кайзеровская армия приостановила наступление, поскольку свергать большевиков - собственных ставленников - было бы политической бессмыслицей (что послужило позже поводом объявить 23 февраля Днем рождения РККА, «остановившей немецкое продвижение под Псковом и Нарвой»). Угрожая своим уходом из ЦК и правительства, Ленин вырвал у несговорчивых соратников согласие на подписание «похабного мира».

24 февраля ВЦИК и Совнарком РСФСР приняли условия ультиматума. 1 марта началась последняя сессия брест-литовских переговоров. На заседании выявилось дальнейшее ухудшение условий мира, но на этот раз русская делегация имела четкую инструкцию подписать все без обсуждения. 3 марта 1918 г. на территории крепости в здании Белого дворца был подписан мирный договор между Советской Россией, которую на этот раз представляли Г.Я. Сокольников, Г.В. Чичерин, Г.И. Петровский, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией, Болгарией - с другой. Договор, ратифицированный IV Всероссийским съездом Советов 15 марта и Германским военным советом 17 марта, утвержденный германским императором Вильгельмом II 26 марта, вступил в силу.

Согласно этому договору от России отходили Польша, Литва, Латвия, Эстония. В руках немцев оставались районы, которые к моменту подписания договора были заняты немецкими войсками. На Кавказе Турция получила Каре, Ардаган и Батум. Украина и Финляндия признавались самостоятельными государствами. Россия, таким образом, теряла территорию площадью около 800 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек, а по дополнительному соглашению, заключенному в августе, должна была выплатить Германии контрибуцию в 6 миллиардов марок и заключить мир с правительствами Украины и; Финляндии. Отдельным брестским трактатом между Германией и УНР, белорусское Подлясье, Брестчина и Полесье передавались Украине. Для белорусов, чаяния которых мало интересовали высокие договаривающиеся стороны, это был лишь очередной раздел их земли между Германией, Россией и Украиной.

Брестский мир помог большевикам, как говорил Ленин, «завоевать страну» и удержаться у власти в самое трудное для них время. Следствием этого для России стали гражданская война, международная изоляция и дорога в тупик под знаменем марксизма-ленинизма длиной в 80 лет и ценой в десятки миллионов жизней.

Г.Я. Сокольников (1888–1938), председатель русской делегации, подписавший Брестский мир.

Странам Четвертого союза договор развязал руки и дал ресурсы для продолжения войны на Западе, но это всего лишь продлило агонию. В июле 1918 г. началосьрешительное наступление Антанты, и в ноябре Первая мировая война закончилась. В Германии разгоралась революция, в результате которой был свергнут Вильгельм II, вслед за этим рухнула Австро-Венгерская империя. 13 ноября ВЦИК аннулировал Брест-Литовский договор, 10 декабря Красная Армия заняла Минск, где было объявлено о восстановлении советской власти и создании Военно-революционного комитета.

Утрата Россией польских земель по результатам Брестского мира, декрет Советского правительства об аннулировании всех царских трактатов, поражение Германской и Австро-Венгерской империй создали предпосылки для того, чтобы на карте Европы вновь появилось польское государство. В ноябре 1918 г. в оставленном австрийцами Люблине возник Регентский Совет, который 10 ноября назначил временным «начальником государства» Юзефа Пилсудского. Главной его целью было возрождение независимой и сильной Речи Посполитой в границах 1792 г. Антанта оказывала полякам энергичную помощь в создании национальных вооруженных сил. По всей стране началось разоружение и изгнание немцев. 9 февраля 1919 г. польские отряды из 22-го пехотного полка оперативной группы генерала Антония Листовского и уланы из Виленской самообороны ротмистра Ежи Домбровского с боем вошли в Брест-Литовск.

С востока вслед на уходившими немцами двигались части Красной Армии, которые устанавливали советскую власть на территориях, ранее входивших в состав Российской империи. За короткий промежуток времени советскими стали 250 волостей и 13 уездов, на очереди были Гродно, Волковыск, Кобрин и Брест-Литовск. На почве проводимой советизации, глубоких политических разногласий и антибольшевистских мятежей в Беларуси с 1919 г. начались острые конфликты, переросшие затем в вооруженные столкновения между созданным 27 февраля по инициативе Москвы буферным государством - Литовско-Белорусской ССР со столицей в Вильно и Польшей. Из внешнеполитических соображений В.И. Ленин хотел представить дело таким образом, что имеет место не спор между Польшей и Россией за обладание белорусскими землями, которые каждая сторона считала своими, а «преступная агрессия на суверенитет и независимость белорусского народа». В течение весны - лета 1919 г. польские войска, тесня Красную Армию, стремившуюся на запад, захватили Минск, Слуцк, Борисов, Бобруйск, Жлобин, Рогачев. К началу сентября фронт стабилизировался по линии реки Березина. Пилсудский ослабил нажим и дал понять Москве, что победа Белого движения не в интересах Польши, тем самым предоставив большевикам возможность воплотить в жизнь ленинский лозунг «Все на борьбу с Деникиным».

Брест-Литовская крепость в этот период стала местом формирования самых различных национальных частей, готовых сражаться на польской стороне: украинских, белорусских, российских, казацких. С апреля 1920 г. в «красных казармах» рядом с фортом «Граф Берг» дислоцировался отряд Станислава Булак-Балаховича, в сентябре с санкции Первого Маршала Польши развернутый в Белорусскую народную армию.

21 апреля 1920 г. в Варшаве был подписан договор с Симоном Петлюрой, по которому его правительство признавалось единственной законной властью на Украине, а взамен уступало Польше восточную Галицию до рубежа реки Збруч. Через два дня была заключена военная конвенция о совместных действиях польской и украинской армий. 25 апреля поляки начали новое наступление. Армии Южного польского фронта под командованием Пилсудского прорвали на Украине советский Юго-Западный фронт, которым командовали А.И. Егоров и И.В. Сталин, в течение трех дней заняли Житомир, Казатин, Жмеринку и ряд других населенных пунктов. 6 мая они взяли Киев и на широком фронте вышли к Днепру, захватив плацдармы на его восточном берегу. Месяц спустя прибывшая на Юго-Западный фронт 1-я Конная Армия С.М. Буденного мощным контрударом из района Умани проломила польский фронт и 12 июня освободила Киев. Легионеры и петлюровские гайдамаки, несмотря на подкрепления, переброшенные из Беларуси, столь же стремительно покатились обратно на запад.

4 июля, получив 200 тысяч человек пополнения, из которых более 100 тысяч составляли отловленные по деревням дезертиры, начали знаменитый поход на Вислу войска Западного фронта под командованием М.Н. Тухачевского. «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад!.. Варшаву - марш!» - гласил приказ «бойцам рабочей революции». Командующему фронтом вторил Реввоенсовет 16-й армии: «Сильней удар - и враг исчезнет. Погибнет свора панских псов. Лучи свободы проникнут в царство тьмы, и польский пролетарий вас встретит с радостью, как братьев».

В результате бегства польских войск на юге оголился фланг Северного фронта генерала С. Шептыцкого, и он отводил свои армии на линию старых немецких позиций, практически не принимая боя. Уже 11 июля Красная Армия заняла Минск, 14 июля - Вильно, 19-го - Барановичи и Гродно, а 23-го - Пинск. В этот день войскам Западного фронта была поставлена задача «нанести противнику окончательное поражение и не позже 12 августа овладеть Варшавой».

Пилсудский старался выиграть время, чтобы решить «проблему Буденного», планируя задержать наступление противника по линии Нарева и Буга, куда направлял спешно формируемые резервы. Оборона Брест-Литовска была поручена командующему Полесской группой генералу Владиславу Сикорскому. Он рассчитывал продержаться в Брестской крепости не менее десяти дней. Однако атакованный тремя стрелковыми дивизиями 16-й армии Н.В. Сологуба, не простоял и суток.

В своих мемуарах генерал вспоминал: «1 августа в послеобеденное время советские войска, усиленные подкреплением, начали концентрическую атаку Брестской крепости… Первоначально был отражен штурм по всей линии красных войск, атакующих старинным русским способом несколькими рядами. Однако следующих атак не выдержал форт Речица, укомплектованный в основном маршевым батальоном… Бой длился до поздней ночи по участку внешней линии фортов. Не выдержал его истощенный 32-й пехотный полк, через участок которого большевики вторглись в город».

Сломив упорное сопротивление противника, в Брест-Литовск около 23 часов ворвались части 2-й и 10-й стрелковых дивизий, немедленно приступившие к форсированию Буга. В приказе Реввоенсовета РСФСР о награждении орденом Красного Знамени комдива-2 Лонгвы Романа Войцеховича говорилось: «В ходе стремительного преследования отходившего неприятеля части 2-й дивизии, воодушевляемые своим начдивом, после упорного и ожесточенного боя и взятия нескольких укрепленных полос и фортов овладели (совместно с частями 10-й дивизии) г. Брест-Литовском, захватив многочисленные трофеи, в том числе один неприятельский бронепоезд».

Пилсудский об этих событиях писал: «Безусловно, падение Бреста, на который я так надеялся, произвело на меня сильное и глубокое впечатление, таким оно было неожиданным». Немедленно был учрежден Брест-Литовский уездный ревком. Первым его председателем стал начальник политотдела 57-й стрелковой дивизии Мозырской группы войск Александр Угаров, комиссаром Брестской крепости - Матвей Хавкин.

Красные полки рвались к Висле, однако польский пролетарий «братьев» не признал. «Ревкомы приволжских и донских дивизий прокламировали советскую власть по-русски и на жаргоне… Для большинства поляков вопрос выглядел просто: сначала Польша, а потом посмотрим - какая», - вспоминал участник событий.