Бой у мыса энганьо. Бой у мыса сарыч Бой утраченных возможностей

Корабли неприятеля возникли совсем неожиданно. Сначала об их появлении сообщил крейсер “Алмаз”, а несколько минут спустя их заметили и на флагманском линкоре “Евстафий”. Сомнений не оставалось: вынырнувшие из плотной пелены тумана силуэты принадлежали линейному крейсеру “Гебен” и легкому крейсеру “Бреслау”, недавно формально проданным Германией Турции и получившим новые названия “Султан Явуз Селим” и “Мидилли”. Дистанция до противника составляла всего лишь 38 кабельтовых, и державший флаг на “ Евстафий” командующий флотом вице-адмирал А. А. Эбергард приказал немедленно открыть огонь.

И тут произошло нечто невероятное. С первого же залпа русские комендоры накрыли “Гебен”, и 12-дюймовый снаряд, пробив 127-мм броню, разорвался внутри кормового каземата левого борта, вызвав сильный пожар. Немцы, в то время заслуженно считавшиеся отличными артиллеристами и гордившиеся своей способностью поражать цель третьим залпом (перелет, недолет, накрытие), такого никак не ожидали. Противник резко изменил курс и открыл ответный огонь из своих 11-дюймовых орудий.

В дальнейшем сражение, известное как бой у мыса Сарыч, свелось к дуэли флагманских кораблей. К сожалению, плохая видимость и низко стелющийся дым не позволили вести прицельную стрельбу следовавшим в кильватерном строю за “Евстафием” русским линкорам “Иоанн Златоуст”, “Пантелеймон”, “Три Святителя” и “Ростислав”. Но и огня одного корабля оказалось достаточно, чтобы неприятель понял: перед ним уже не тот противник, что противостоял Японии десять лет назад. Урок Цусимы для русских моряков не прошел бесследно, и через 14 минут после начала боя “Гебен”, получив 14 попаданий (в том числе три 305-мм снарядами), воспользовался своим преимуществом в скорости хода и исчез в тумане.

Поединок со старым линкором обошелся ему дорого. Данные о потерях в его экипаже противоречивы; по наиболее авторитетным источникам, они составили 112 человек (а по другим данным, даже 172 человека: 115 убитыми и 57 ранеными). То есть за 14 минут боя новейший немецкий линейный крейсер понес потери больше, чем русский броненосец “Орел” за 5 часов Цусимского сражения!

Справедливости ради следует отметить, что и “”Евстафию" в тот пасмурный день 17 ноября 1914 года пришлось несладко. Из 19 выпущенных “Гебеном" 280-мм снарядов четыре (21%) поразили русский флагманский корабль, нанеся ему ряд серьезных повреждений. “Евстафий” потерял 58 человек команды —33 убитыми и 25 ранеными, что для столь скоротечного боя тоже чрезвычайно много. Все это лишний раз доказывало: вступать в поединок с новейшими дредноутами линкорам-старикам крайне рискованно. Однако другого выхода у русского командования не было: к началу первой мировой войны линкоры типа “Императрица Мария” еще только строились, и основной боевой силой на черноморском театре являлась бригада из четырех устаревших линейных кораблей. Хотя последние были довольно близки по типу, их ввод в строй растянулся по времени аж на 16 лет...

Линейный корабль “Евстафий”, Россия, 1911 г.

Заложен в 1904 г., спущен на воду в 1906 г.
Водоизмещение фактическое 13840 т, длина по ВЛ 114,9 м, ширина 22,5 м, осадка 8,2 м. Мощность машин 10 680 л. с., скорость 16,2 уз.
Броня (крупповская): пояс 229 - 203 мм, казематы 152 - 127 мм, башни 254 мм, палуба 76 - 38 мм, рубка 229 мм.
Вооружение: четыре 305-мм, четыре 203-мм, двенадцать 152-мм и шестнадцать 75-мм орудий, десять 47-мм пушек Гочкиса, две 63-мм десантные пушки Барановского, 6 пулеметов, 2 торпедных аппарата.
Всего в Николаеве и Севастополе построено 2 единицы: “Евстафий” и “Иоанн Златоуст” (оба — 1911 г.).

Линейный крейсер "Гебен".

Водоизмещение нормальное 22 979 т, полное 25400 т. Длина по ватерлинии 186 м, наибольшая длина 186,6 м, ширина 29,4 м (с учетом противоминных сетей 29,96 м), осадка 8,77 м (нос) и 9,19 м (корма), средняя осадка 9,0 м, высота борта по мидель-шпангоуту 14,08 м.
Артиллерия главного калибра - 5 x 2 x 280/50-мм орудий (810 снарядов), углы наклона орудий от -8 до 13.5°, дальность стрельбы - 18,1 мили. Башни главного калибра размещались по диагональной схеме. Башня правого борта смотрела орудиями в нос, а башня левого борта - в корму. Каждая из них имела сектор обстрела 180° на ближний борт и 125° на противоположный. Возвышение цапф орудий над грузовой ватерлинией: носовая башня 8,78 м, бортовые 8,43 м, кормовые 8,60 и 6,23 м. Боезапас - по 81 бронебойному снаряду на каждое орудие. Механизм поворота башен и вертикальной наводки орудий - электрический.

Артиллерия среднего калибра - 10 150/45-мм орудий. Боезапас 1800 снарядов, дальность стрельбы до 13,5 миль. Противоминная и зенитная артиллерия - 12 88/45-мм орудий. Боезапас 3000 снарядов.
Бронирование выполнялось цементированной броней Круппа, закрепленной на тиковой подкладке. Главная бронепалуба - 50 мм, башни 250-203 мм, борт 270 мм, главный броневой пояс по ватерлинии (от носа к корме) 0 - 100 - 279 - 190 - 100 мм, цитадели - 200 мм, казематы - 150 мм, переборка противоторпедной защиты - 50 мм (в верхней части 30 мм). Бронирование артиллерии: барбеты главного калибра - 255 мм, башни главного калибра - 90/230 мм (амбразуры - 70мм), башни среднего калибра - 150 мм (амбразуры - 70мм), орудийные бронещиты - 70мм. Бронирование боевых рубок: носовая - крыша 80 мм, стенки 250/350 мм; кормовая - 50 мм и 300 мм. Броневая защита оснований дымовых труб - 150 мм

Как целый флот проиграл одному крейсеру

18 ноября 1914 года в Черном море у мыса Сарыч, южной оконечности Крыма произошел скоротечный, длившийся всего 14 минут морской бой, который вполне мог обернуться для России одной из крупнейших геополитических побед в Великой войне. Однако в итоге он вошел в анналы , в том числе и в британскую военно-морскую энциклопедию как «Странный бой». Никакого иного эпитета невозмутимые, склонные к логическому анализу англичане не смогли подобрать для характеристики столкновения огромной эскадры (а именно – Черноморского флота) с одним кораблем - флагманом германо-турецких военно-морских сил, линейным крейсером «Гебен», которое в итоге закончился НИЧЕМ. Противники разошлись в прямом смысле как в море корабли. Хотя потопление символа германской воли и удачливости, каковым являлся «Гебен», в первый год Великой войны могло бы стать своего рода психологической «кодировкой» русской армии (и всей России тоже) на грядущую несомненную победу.

Русская армада

В исторической литературе часто приводится родившийся на волне горячечного патриотизма штамп, что русский флот на Черном море провел в годы Первой мировой ряд успешных операций, хотя и уступал морским силам флота Германии и Турции. При этом обычно оговаривается, что принципиально баланс сил в Черном море изменился благодаря прорыву в первые дни войны к Дарданеллам через Средиземное море новейшего немецкого линейного крейсера «Гебен» в сопровождении легкого крейсера «Бреслау», которые после стали ходить под турецким флагом, но по-прежнему с германскими командами.

На самом деле, эти измышления категорически не соответствует действительности. На всем протяжении Великой войны русский Черноморский флот был существенно, а после вступления в строй в 1915 году новейших линкоров дредноутного типа - уже на порядок сильнее объединенного флота своих противников.

К началу военных действий Россия располагала на Черном море пятью линейными кораблями. Например, флагман Черноморского флота линкор «Евстафий» был вооружен четырьмя 305-мм, четырьмя 203-мм орудиями и двенадцатью 152-мм пушками (помимо другого вооружения), имел пояс бронирования из крупповской стали толщиной в 229 мм. Все пять русских линкоров находились под парами, были готовы в любой момент выйти в море на боевое задание.

Помимо этих линкоров 1-го резерва, Россия имела в Севастополе два устаревших броненосца 2-го резерва: «Синоп» (год сдачи флоту 1889) и «Георгий Победоносец» (1896).

Этой армаде русских линкоров Османская империя могла противопоставить только мощь немецкого линейного крейсера «Гебен», вошедшего в августе 1914 года в состав турецкого флота. Собственно турецкие три линкора представляли собой ветхие посудины, вооруженные архаичной, давно выработавшей технический ресурс артиллерией. Как корабли завоевания господства на море эти линкоры в годы Великой войны не применялись, значение их даже в оперативно-тактическом плане было нулевым.

Трем русским крейсерам - «Память Меркурия», «Кагул» и «Алмаз» - формально противостояли тоже три крейсера германо-турецких морских сил. Однако действительно эффективным из этих трех судов мог быть только немецкий легкий крейсер «Бреслау» («Мидилли»).

По эскадренным миноносцам преимущество России было вообще подавляющим: против 17 русских эсминцев (из них четыре новейшего, уникального проекта «Новик») турки могли выставить только 10 своих, причем, все старых проектов.

После вступления в строй в 1915 году двух новейших дредноутов - «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина II» - сила русского флота на Черном море стала подавляющей. Даже после бездарной потери «Императрицы Марии» (20 октября 1916 года) в результате подрыва (скорее всего, диверсионного) порохового погреба общий баланс военно-морских сил в бассейне Черного моря (включая проливы Босфор и Дарданеллы) не изменился ни на йоту - Андреевский флаг господствовал абсолютно.

Командующий Морскими силами Черного моря адмирал Андрей Эбергард. Фото: Центральный государственный архив кинофотодокументов Санкт-Петербурга

Все это отнюдь не снимает закономерный вопрос: а почему же Российская империя не сумела ни в малейшей степени воспользоваться всеми выгодами своего стратегического преобладания на Черном море? Значительная часть ответственности за военно-стратегическую «прострацию» Черноморского флота, бесспорно, лежит на адмирале Андрее Эбергарде - типичном представителе военной элиты эпохи Николая II, хорошо образованном, лично приятном, благородном человеке, оказавшимся, тем не менее, нерешительным и безынициативным флотоводцем.

Флотоводец впереди, миноносцы - сзади

Посредственность флотоводческого дарования адмирала Андрея Августовича Эбергарда ярко высветилась в событиях 18 ноября 1914 года у мыса Сарыч в Черном море. В этот день судьба выставила адмиралу Эбергарду немецкий линейный крейсер «Гебен» буквально на «заклание»: так много непредсказуемых оперативно-тактических обстоятельств идеально сложилось у мыса Сарыч к практически гарантированной, казалось, победе русского флота.

18 ноября Черноморский флот фактически в полном составе возвращался в Севастополь после рейда к берегам Анатолии. В кильватерном строю шла целая армада кораблей: линкоры «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три святителя», «Ростислав», все три русских крейсера и 12 эсминцев. В стае эсминцев шли четыре новейших корабля проекта «Новик» - «Беспокойный», «Гневный», «Дерзкий», «Пронзительный». Каждый из «Новиков» был способен развивать скорость до 32 узлов, имел на вооружении пять двухтрубных 457-мм торпедных аппаратов (общий полный залп - десять торпед). Взрыв даже одной торпеды этого калибра у ватерлинии крейсера, подобного «Гебену», гарантированно, если не топил, то, во всяком случае, обездвиживал такой корабль.

Русский линкор додредноутного типа «Евстафий». Фото: Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ

Еще 4 ноября 1914 командующий Черноморским флотом, адмирал А.А. Эбергард получил шифрованную радиограмму Морского генерального штаба о том, что в Черное море вышел линейный крейсер «Гебен» (переименованный турками в «Султан Селим») и легкий крейсер «Бреслау» («Мидилли»). Общее командование кораблями осуществлял контр-адмирал Вильгельм Сушон, командующий объединенными военно-морскими силами Германии и Турции.

Получение такой телеграммы, казалось, снимало фактор внезапности при возможном обнаружении немецкой эскадры. Своевременная информация о выходе «Гебена» предполагала, как минимум, составление детального плана действий флота на случай обнаружения вражеских кораблей.

Такой план, как установлено еще современными событию экспертами, разработан не был и, вероятно, не был даже осмыслен, поскольку адмирал Эбергард не произвел никаких изменений в порядке походного построения русского флота. Единственный приказ, который отдал Эбергард после известия о возможной встрече с «Гебеном», поражает своей инфантильностью. Командующий приказал своим капитанам «усилить бдительность», при том, что периодические осмотры морского пространства – и без приказа обязательное действие любого капитана.

Флот продолжал следовать строем кильватерной колонны - наименее удобным строем для быстрого и эффективного вступления в бой основных линейных сил. Все «прелести» такого построения уже испытали русские моряки в Цусимском проливе в годы Русско-японской войны 1904-1905 гг. Чудовищные жертвы Цусимы, по-видимому, так ничему и не научили адмирала Эбергарда и офицеров его штаба. Командующий Черноморским флотом знал о вероятной встрече с «Гебеном» и, как выяснилось, был ни в психологическом, ни в оперативно-тактическом аспектах не готов выловить из Черного моря столь крупную «акулу».

«Гебен» существенно превосходил русские линкоры в скорости хода (около 25 узлов против 16), поэтому, казалось, в голове русского флотского построения должны были бы идти эскадренные миноносцы - единственные корабли русских, которые при всех обстоятельствах могли связать боем немецкий крейсер, не выпустить его из своей «стаи». Между тем, эсминцы (даже «Новики»), согласно приказу Эбергарда, толкались позади тихоходных линейных кораблей.

«Имея миноносцы впереди, - пишет советский военный эксперт М.А. Петров, - можно было расположить их походный порядок так, чтобы они могли атаковать обнаруженного противника, охватив его кольцом четырех дивизионов, или, ударив с двух сторон, подорвать его торпедами, чтобы сделать потом добычей линейных сил флота». Эксперт далее указывает, что даже в том случае, если бы стрельба торпедами по «Гебену» была неудачной, задачи маневрирования от торпед неизбежно резко замедлили бы его ход, вынудили принять бой.

Действия адмирала А.А.Эбергарда никак не свидетельствуют о том, что он стремился на бой с «Гебеном». Скорее, наоборот, видится, что командующий флотом хотел иного: спокойно «проскочить» мимо немецкого линейного крейсера в Севастополь, по возможности максимально сберечь корабли - ценой «полной конфузии» Черноморского флота (говоря словами Петра I). И это адмиралу Эбергарду это удалось в полной мере.

Когда правая рука не ведает о левой

Бездарно проигранная военно-морская эпопея Русско-японской войны 1904-1905 гг. подвигла Морской Генеральный штаб России на обширные заимствования «передового опыта» флотов ведущих европейских держав. В их числе были, бесспорно, дельные. Однако значительная часть нововведений не учитывала специфику русского театра военных действий на море. Именно поэтому в итоге оказалось, что крайне дорогостоящий линейный флот Балтийского моря практически всю Первую мировую войны простоял в Кронштадте у «стенки», накапливая революционный потенциал матросов. В это время на севере, в бассейне Баренцева моря, поскольку там не оказалось ни одного значимого военного корабля, пришлось заново создавать флотилию, покупая старые русские линкоры в Японии.

В локальных условиях русского военно-морского театра военных действий одним из откровенно вредных заимствований стала так называемая система централизованного управления огнем. Она была придумана англичанами для глобального морского сражения с немецким флотом Открытого моря. Предполагалось, что в условиях боевой стрельбы десятков линкоров и крейсеров с обеих сторон комендоры отдельных кораблей не смогут верно определить по всплескам и разрывам выпущенных снарядов правильную настройку своих прицелов, поскольку будут не в состоянии определить, где «свои» разрывы, а где «чужие».

Русский линкор додредноутного типа «Иоанн Златоуст» (на переднем плане). Фото: Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ

Чтобы избежать превращения стрельбы в пальбу, англичане ввели на своем флоте систему централизованного управления огнем. С кораблей первого и второго флагманов, идущих в разных дивизионах боевого построения, опытные артиллерийские наводчики должны были сообщать по рации на все прочие корабли флота верные показатели настройки прицелов.

Российский Морской генеральный штаб попытался внедрить систему централизованного управления огнем и на русском флоте. Но получилось по поговорке: «Хотели - как лучше. Получилось - как всегда».

18 ноября 1914 года во главе кильватерной колонны флота шел флагман, линкор «Евстафий» с командующим, адмиралом А.А. Эбергардом на борту. Решение открывать или не открывать огонь, производить или не производить составом флота тот или иной маневр, мог принимать только он. Однако центральное звено всех решений по артиллерийской стрельбе - тот самый центральный пост управления огнем флота - почему-то разместили далеко от командующего, на идущем вслед флагману линкоре «Иоанн Златоуст». Как это странное решение, схожее по смыслу с пресловутой идеей построить «раздевалку» бани через дорогу от «парилки», могло проникнуть в разум русского флотоводца, остается только гадать.

Бой утраченных возможностей

Знаменитый полководец Второй мировой войны Эрих фон Манштейн на исходе жизни написал книгу «Утраченные победы». Адмирал Андрей Эбергард о столкновении с «Гебеном» и «Бреслау» у мыса Сарыч мог смело оставить воспоминания о бое «утраченных возможностей».

В 12 часов 10 минут, находясь в 39 милях от Херсонесского маяка, дозорный крейсер «Алмаз» увидел в 3,5 милях от себя корабли противника. В радиоэфире немцы обнаружили себя примерно на 40 минут раньше, поскольку попали в густую полосу тумана и вынуждены были обменяться радиосводками. О нахождении прямо по курсу практически всего русского флота немецкий командующий, адмирал Вильгельм Сушон даже не подозревал.

Получив фору более чем в полчаса, адмирал Эбергард, тем не менее, ей не воспользовался. Единственно разумным указанием русского командующего следует признать приказ флоту уменьшить интервалы между кораблями и отзыв к флагману шедших далеко на флангах крейсеров «Память Меркурия» и «Кагул». Миноносцы по-прежнему продолжали плестись в хвосте кильватерной колонны, приказ «К бою! Выполняй мою команду!» на корабли флота из радиорубки флагмана не поступил.

После сигнала с крейсера «Алмаз» - «Вижу неприятеля!» - была наконец-то пробита боевая тревога. Поскольку походная кильватерная колонна меньше всего подходила для эффективного введения боя, флот получил команду «Поворот на траверз курса за флагманом - все вдруг!»

Следуя повороту флагманского линкора «Евстафий», линейные корабли стали последовательно поворачивать влево, приводя противника на курсовой угол 90°. Этот маневр, создавая идеальные условия для стрельбы, тем не менее, не приближал русский флот к противнику.

Впрочем, в дальнейшем сближении линкоров с крейсером «Гебен» не было никакой нужды. С капитанского мостика «Евстафия» ясно видели, как из низко стелющегося тумана вываливается огромный, свинцового цвета нос и рубка немецкого рейдера.

Боевая рубка «Евстафия» немедленно выдала расстояние до объекта - 40 кабельтовых (порядка 7,4 км, один кабельтов - около 185 метров - РП). Идеальная, просто невероятная по удаче дистанция - лучшая для огня из русских 305-мм и 254-мм орудий! Немецкая «акула» буквально сама вплывала в страшную пасть русского «Левиафана»!

Казалось бы, нужно было немедленно открывать огонь: два немецких крейсера шли на весь русский флот, по-прежнему не меняя курса. Однако пост централизованного управления стрельбой, расположенный на линкоре «Иоанн Златоуст», упорно молчал, не давая в эфир показателя своих дальномеров, - соответственно, молчали огромные пушки «Евстафия» и других кораблей. Безвозвратно уходили бесценные минуты визуального контакта - орудия флагмана по-прежнему молчали. Наконец, адмирал А.А. Эбергард, ставший жертвой собственного шаблонного мышления, дал личный приказ немедленно открыть огонь. Почему одновременно нельзя было выдать в эфир - на другие русские линкоры - показания дальномеров «Евстафия», не является загадкой: в боевой рубке русского флагмана царил своего рода шок от близости грозного неприятеля.

Первый же залп «Евстафия» накрыл «Гебен»: в центральной части немецкого линейного крейсера русские комендоры ясно увидели вспышки разрывов. Это было неслыханной удачей! В практике морских боевых стрельб считается хорошим результатом накрытие огнем противника с третьего залпа. А здесь первый же залп принес разрывы на крейсере Сушона! Впрочем, стрельба на расстоянии в 40 кабельтовых считалась в то время среди морских артиллеристов «стрельбой галок на заборе» - промазать на таком расстоянии при условии правильной установки угла дальномера было попросту невозможно.

Казалось бы, нужно было незамедлительно выдать в эфир команду «Всем линкорам 40кб!» и немедленно переходить на режим самого интенсивного ведения огня. На русских линкорах времен Великой войны было принято три боевых режима ведения огня: «Евстафий», а вслед за ним «Иоанн Златоуст», стреляли по «Гебену» в самом медленном темпе - в так называемом «начально-боевом».

После первого залпа «Евстафия» немцы, вероятно, с ужасом поняли, в какую чудовищную ловушку они угодили. «Гебен» немедленно стал поворачивать на траверз к прежнему курсу. Почти одновременно с маневром немецкого рейдера пост централизованного управления огнем на «Иоанне Златоусте» выдал, наконец, в эфир показатель своих дальномеров - 60 кабельтовых. Это был заведомо неверный прицел, и все снаряды русских линкоров, за исключением «Евстафия», стали ложиться с перелетом в 20 кабельтовых.

««Златоуст» взял неверное расстояние вследствие плохой видимости «Гебена» из-за тумана и дыма бригады, - отмечали впоследствии эксперты Морского Генерального штаба, - повернувшей относительно неприятеля таким неудобным образом. Следствием этого стала нерешительная стрельба, причем «Златоуст» и «Три Святителя» стреляли с неверной установкой прицела. Таким образом, стрельба оказалась ниже всякой критики, как в смысле меткости, так и скорострельности».

Русскому морскому «танцору», к сожалению, опять все мешало: и туман, и неверный прицел, и даже «такой неудобный» маневр.

«Гебен», меж тем, решительно повернув почти под 90° к прежнему курсу, сосредоточил свой огонь на «Евстафии». Только с третьего залпа немецким комендорам удалось добиться попадания в русский флагман.

Минуты немецкой пристрелки также были упущены: русские линкоры по-прежнему продолжали палить с перелетом почти на половину расстояния до главного германского рейдера.

Черноморский флот, не получая внятных указаний со своего флагмана, стал приходить в состояние неразберихи. Сразу после первого залпа «Евстафия» начальник Минной бригады флота, капитан 1-го ранга М.П. Саблин, находившийся на эсминце «Гневный», повел эскадренные миноносцы в атаку. Условия для торпедной атаки были идеальными: стелющийся туман визуально «стирал» маленькие силуэты эсминцев, но зато сквозь него явственно проступали колоссальные темные обводы «Гебена». Через 10 минут после начала торпедной атаки она была отменена приказом командующего флотом. Этот странный малодушный приказ Эбергарда впоследствии объясняли его опасением попасть снарядом в собственные эсминцы. Но ведь в любом сражении всегда есть доля риска - принцип «овцы - целы, а волки - сыты» явно не подходит для войны.

В 12 часов 35 минут темный силуэт «Гебена» стал постепенно скрываться в надвинувшемся тумане. Где-то перед ним бесцельно метались русские крейсера, стараясь занять свои места в боевом порядке сзади строя линейных кораблей. Русские эсминцы не атаковали. Русская стрельба стихала, поскольку немецкие крейсера стали плохо видны.

В 13.30, следуя в режиме радиомолчания в густом тумане, контр-адмирал Сушон приказал шефу стюардов принести для всех офицеров боевой рубки по флотской (100 гр.) стопке коньяка. Утирая платками пот со лбов, офицеры «Гебена» молча, но с явной благодарностью выпили. Они хорошо понимали, за что пьют.

Скорбные итоги

Боестолкновение русского Черноморского флота с флагманом германо-турецких военно-морских сил продолжалось 14 минут. При хорошей организации боевой работы команд линкоров этот бой можно было начать, как минимум, на 10 минут раньше. Действия русского флота у мыса Сарыч, равно как их результат, по мнению военных экспертов тех лет, оказались неутешительными.

«Противник был открыт на дистанции решительного (то есть эффективного - РП) боя, - указывалось в экспертном заключении Морского Генерального штаба, - однако негибкая организация в связи с фактом отделения управляющего огнем от командующего сделали свое дело - стрельба была сорвана. Эскадра выпустила следующее количество 305-мм снарядов: «Евстафий» - 12, «Иоанн Златоуст» - 6, «Три Святителя» - 12, «Пантелеймон» - ни одного. Между тем, откинув пристрелку, оставив только 5 минут на поражение, эскадра могла бы за это время послать около 70 снарядов, из которых в данных условиях не один десяток мог бы быть брошен в борт и палубы «Гебена»».

Немецкий флагман вошел в пролив Босфор с развороченным казематом №3 150-мм орудий - снаряд с «Евстафия», пробив бронепалубу крейсера, вызвал пожар орудийных зарядов в каземате. Несколько мгновений отделяло корабль Вильгельма Сушона от следования за страшной судьбой броненосца «Петропавловск», на котором в 1904 году в результате взрыва боезапаса погиб знаменитый русский адмирал Степан Макаров.

«Гебен» спасли высочайший профессионализм и жертвенность немецких комендоров и пожарных команд. Получив тяжкие отравления горючими газами, немцы сумели, тем не менее, погасить пламя в каземате. Позднее четыре артиллериста все же скончались от некроза легких. Всего на немецком флагмане от огня «Евстафия» было убито около 115 человек, - в основном из числа турецких моряков-стажеров.

Линкор «Евстафий» также имел потери: 33 человека было убито и 25 ранено в результате накрытия с «Гебена». Общие повреждения корпуса русского флагмана потребовали ремонта в течение двух недель. Боевая репутация Черноморского флота, к великому сожалению, никакому ремонту уже не подлежала.

Бригада линейных кораблей Черноморского флота накануне Первой мировой войны. На переднем плане – «Пантелеймон», бывший «Потёмкин».

Ровно сто лет назад, 18 ноября (5 ноября по старому стилю) 1914 года произошёл бой между русской эскадрой и германо-турецкими кораблями «Гёбен» и «Бреслау». Это было первое столкновение основных сил противоборствующих сторон на Чёрном море в начавшейся мировой войне.

Германский линейный крейсер «Гёбен» и лёгкий крейсер «Бреслау» в составе турецкого флота оказались в некотором роде случайно Начало Первой мировой войны застало их на Средиземном море, и они, уйдя от преследования, укрылись в водах тогда ещё нейтральной Османской империи. В августе 1914 года оба корабля были формально проданы Турции и переименованы соответственно в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли». Их экипажи остались немецкими, причём державший флаг на «Гёбене» контр-адмирал Сушон 23 сентября был назначен командующим турецким флотом. Всё это подтолкнуло «Блистательную Порту» к вступлению в войну.

Появление в составе Османского флота новейшего линейного крейсера радикально изменило расклад сил на Чёрном море. На данном театре военных действий «Гёбен» стал единственным дредноутом и он существенно превосходил любой из русских линейных кораблей и по скорости, и по огневой мощи. Дредноуты типа «Императрица Мария» ещё находились в постройке, поэтому на первом этапе войны Черноморский флот мог противопоставить только бригаду устаревших броненосцев, способных бороться с грозным противником лишь сообща.

Встреча противников произошла у берегов Крыма, юго-западнее Ялты, неподалёку от мыса Сарыч. Первым неприятеля в 11:40 обнаружил дозорный крейсер «Алмаз», шедший впереди кильватерной колонны из пяти линейных кораблей («Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Ростислав»). Из-за сильного тумана русские и немецкие моряки увидели друг друга, когда дистанция между ними составляла всего лишь 38 кабельтовых. Державший флаг на «Евстафии» командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.А.Эбергард приказал немедленно открыть огонь.

Линкор «Евстафий» — флагманский корабль Черноморского флота.

Невероятно, но первый же двухорудийный залп флагманского линкора «Евстафий» дал прямое попадание. 12-дюймовый снаряд пробил броню и разорвался внутри кормового каземата левого борта «Гёбена», вызвав пожар поданных из погреба пороховых зарядов. 12 человек погибли на месте, многие получили отравления газами.

Немцы открыли ответный огонь из 11-дюймовых орудий. Тактически их положение было более выгодным, так как русским комендорам мешал стелющийся в сторону противника дым. Интенсивная артиллерийская дуэль продолжалась 14 минут, после чего немцы, пользуясь преимуществом в скорости, вышли из боя. Возможности их преследовать у А.А.Эбергарда не было.

Следует отметить, что бригада русских линкоров была оснащена централизованной системой управления огнём, теоретически позволявшей кораблям стрелять как единая батарея. Пост центрального управления находился на линкоре «Иоанн Златоуст», однако туман и дым из труб головного «Евстафия» помешали точно определить расстояние до противника. В результате объявленная дистанция оказалась почти в полтора раза больше реальной. Соответственно, залпы второго и третьего линкоров давали перелёты, и лишь флагман, хорошо видевший противника, стрелял более-менее точно.

Пробоина в каземате 150-мм орудий «Гёбена», полученная в бою у мыса Сарыч.

За время русские корабли выпустили 34 305-мм снаряда («Евстафий»- 16, «Иоанн Златоуст»- 6, «Три Святителя»- 12). «Пантелеймон» (бывший «Потёмкин») противника не видел и огня не открывал. Замыкающий строй линкор «Ростислав» «Гёбена» тоже не видел и стрелял лишь по крейсеру «Бреслау» (выпустил два 254-мм и шесть 152-мм снарядов), но безуспешно.

Стрельба немцев была весьма эффективной. Из 19 выпущенных «Гёбеном» 283-мм снарядов четыре (21%) поразили русский флагманский корабль, нанеся ему ряд серьёзных повреждений. «Евстафий» потерял 58 человек команды — 33 убитыми и 25 ранеными, что для столь скоротечного боя чрезвычайно много. Это лишний раз доказывало: вступать в поединок с новейшими дредноутами линкорам старого типа крайне рискованно.

Пробоина в каземате 152-мм орудия «Евстафия», полученная в бою у мыса Сарыч.

Говоря о бое у мыса Сарыч, нельзя не коснуться одного распространённого мифа – огромных потерь, якобы понесённых экипажем линейного крейсера «Гёбен». В достаточно авторитетных источниках говорится, что борту корабля было убито 115 (12 офицеров и 103 матроса) и ранено 58 (5 офицеров и 53 матроса) человек. То есть за 14 минут боя новейший немецкий дредноут потерял людей больше, чем русский броненосец «Орёл» за 5 часов Цусимского сражения!

Увы, склонность завышать потери противника свойственна всем временам и народам, и данный случай – не исключение. Сведения о гибели невероятно большого числа немецких моряков базируются на «данных разведки», а точнее – на слухах, циркулировавших в Константинополе. По немецким же данным в бою у мыса Сарыч «Бреслау» не пострадал, а на «Гёбене» было убито 12 человек и ещё 2 (по другим данным 4) умерли позже от отравления пороховыми газами. Эти цифры выглядят более правдоподобными.

В конце июля 1914 года германские линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» вошли в пролив Дарданеллы, а затем в Константинополь. После фиктивной покупки этих кораблей правительством Османской империи на «Гебене» и «Бреслау» 3 августа того же года подняли турецкие флаги. Корабли получили новые названия - «Султан Селим Явуз» и «Мидилли», но немцы их называли по-прежнему. С передачей этих кораблей контр-адмирал Вильгельм Сушон стал командующим турецким флотом. В связи с появлением в турецком флоте «Гебена» в корне изменилась вся обстановка на Черном море. Линейный крейсер по всем характеристикам превосходил любой корабль русского Черноморского флота, а по своей мощи его можно было сравнить с тремя лучшими черноморскими линкорами. Большим преимуществом корабля была скорость. Он мог легко вступить в бой и так же легко из него выйти.
Сушон все же чувствовал, что даже с такими кораблями вырвать у русских господство на Черном море ему не удастся. Поэтому он предложил сугубо оборонительный план действий германо-турецкого флота. Главными задачами он считал оборону проливов, поддержку береговых укреплений огнем кораблей при форсировании проливов неприятелем и защиту своего судоходства в южной части Черного моря. Кроме того, Сушон предусматривал проведение набеговых операций на русские коммуникации, порты и побережье. Он считал излишним подвергать «Гебен» и «Бреслау» риску и всячески избегал встречи с русским флотом.
В первый день войны «Гебен» чудом уцелел. Во время обстрела Севастополя он оказался на крепостном минном заграждении, которое, к сожалению для русских, оказалось разомкнутым, в связи с тем что ожидался приход минного заградителя «Прут». Заградитель натолкнулся на «Гебен» и в неравном бою погиб. В «Гебен» попали три снаряда крупного калибра, выпущенные береговыми батареями.
В полдень 5 ноября 1914 года, находясь всего в 45 милях от мыса Херсонес, почти на траверзе мыса Сарыч, сигнальщики крейсера «Алмаз» обнаружили в дымке силуэты кораблей противника. Дав на флагманский «Евстафий» сигнал: «Вижу неприятеля», «Алмаз» пошел на сближение со своими главными силами, а спустя минуту на кораблях Черноморского флота объявили боевую тревогу. Эбергард держал флот в походном порядке и, как он считал, максимально приближенном к боевому. Впереди главных сил на удалении трех с половиной миль шли крейсера «Алмаз», «Память Меркурия» и «Кагул» под флагом контр-адмирала А.Е.Покровского. За ними строем кильватерной колонны шли первая и вторая бригады линейных кораблей. Впереди под флагом командующего флотом шел «Евстафий», за ним - «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Ростислав».
Позади линкоров в двух кильватерных колоннах следовали тринадцать эскадренных миноносцев под флагом начальника Минной бригады капитана 1 ранга М.П.Саблина. Такой походный порядок совершенно не соответствовал обстановке и не позволял сразу же ввести в сражение линкоры. Не на месте оказались и миноносцы. Уголь был на исходе, и флот следовал в направлении Севастополя. Погода была безветренная, над морем стелился легкий туман.
Черноморский флот, находившийся почти в полном составе, встретился с «Гебеном» и «Бреслау». Превосходство русских было очевидным: пять линейных кораблей против двух неприятельских.
Адмирал Эбергард распорядился увеличить скорость до 14 узлов, а концевым кораблям подтянуться. Вскоре с мостика «Евстафия» справа по курсу на дистанции около 90 кабельтовых заметили дым. Никто не сомневался в том, что это противник. Командир корабля капитан 1 ранга В.И.Галанин предложил адмиралу начать перестроение в строй фронта, чтобы при открытии противника сразу же принять боевой порядок.
Но адмирал считал иначе: с поворотом он не спешил. Как только «Евстафий» лег на новый курс, справа в тумане показался силуэт «Гебена», который оказался в зоне действительного огня не только главной, но и противоминной артиллерии. Однако, по принятым на Черноморском флоте правилам стрельбы, все корабли должны вести артиллерийский огонь лишь по целеуказанию с одного линкора. Только так можно добиться огневого превосходства. Управляющий огнем лейтенант В.М.Смирнов находился на «Иоанне Златоусте», идущем сзади. Адмирал ждал, пока его мателот закончит поворот. Напряжение нарастало. Наконец, «Иоанн Златоуст» лег в кильватер. Не теряя ни минуты, командующий флотом приказал открыть огонь на поражение. Но туман и дым от впереди идущего «Евстафия» мешали управляющему огнем точно определить дистанцию до противника. Второпях Смирнов передал по флоту сигнал: «Прицел 60», что означало - до цели 60 кабельтовых. Фактически же дистанция была намного меньше. Спустя 1-2 минуты на флагмане эти данные уточнили - до цели было 38,5 кабельтовых. Но два головных корабля уже вели огонь, причем первый стрелял из пушек с правильно установленным прицелом, а второй - нет. На шедшем следом «Пантелеймоне» из-за дыма и тумана вообще не увидели противника и, естественно, огонь не открывали. С «Трех Святителей», как и с «Иоанна Златоуста», стреляли с неверными установками, а следовательно, и не точно. Командир «Ростислава» капитан 1 ранга К.А.Порембский решил обстрелять «Бреслау». Таким образом, бой с «Гебеном» вел только «Евстафий».

С началом боя адмирал Сушон резко повернул вправо и лег на параллельный курс. Почти одновременно с «Евстафием» открыли огонь и с «Гебена». Первый двухорудийный залп с «Евстафия» накрыл неприятеля; 305-мм снаряд пробил каземат левого борта «Гебена». На корабле возник пожар, появились убитые и раненые. Снаряды «Евстафия» ложились настолько точно и кучно, что адмиралу Сушону показалось, что стреляют все пять русских линкоров. Оценив обстановку, он резко изменил курс, увеличил скорость и скрылся в тумане. Получив не менее трех 12-дюймовых снарядов, «Гебен» потерял 115 человек убитыми и 59 ранеными.
Эбергард от погони отказался: его корабли сделали большую петлю и взяли курс на Севастополь. Бой продолжался всего 14 минут. За это время с русских кораблей выпустили только тридцать 12-дюймовых снарядов, в том числе с «Евстафия» - 12, с «Иоанна Златоуста» - 6 и с «Трех Святителей» - 12. С «Пантелеймона» не сделали ни одного выстрела.
Первый залп с «Гебена» лег с перелетом. Но один снаряд пробил среднюю дымовую трубу на высоте козырька, снес бортовую антенну и перебил тали шлюпбалки. На время «Евстафий» лишился радиосвязи. Третий и четвертый залпы дали еще два попадания: один снаряд попал в середину 152-мм батареи, а другой - в ее переднюю часть. На «Евстафии» погибли пять офицеров - лейтенант Евгений Мязговский, мичманы Сергей Григоренко, Николай Гнилосыров, Николай Семенов и Николай Эйлер; 29 унтер-офицеров и матросов; 24 человека были ранены. Один из снарядов разорвался вблизи линкора: появилось несколько осколочных пробоин в небронированной части борта.
6 ноября Эбергард доложил о бое в Морской Генеральный штаб:

«После вчерашнего боя «Гебен», вероятно, имеет серьезные повреждения и ушел в Босфор. Настоятельно необходимо принять самые энергичные меры для установления его местопребывания и точных данных о его повреждениях. Представляется это легко выполнимым, пользуясь поддержкой и содействием нейтральных держав, также многочисленностью армянского и греческого населения, рассеянного по портам».

Бой у мыса Коли 3-12 ноября 1942 года - боевое столкновение между подразделениями морской пехоты и армии США с одной стороны и армией Императорской Японии с другой в районе мыса Коли на Гуадалканале в период Гуадалканальской кампании во время Второй мировой войны . Войсками США командовал Александер Вандегрифт, войсками Японии - Харукити Хякутакэ .

В этом бою морские пехотинцы из 7-го полка морской пехоты и солдаты 164-го пехотного полка под тактическим командованием Уильяма Рупертуса и Эдмунда Б. Себри атаковали скопление японских солдат, по большей части из 230-го пехотного полка под командованием Тосинари Сёдзи. Солдаты Сёдзи осуществляли переход в район мыса Коли после поражения японцев в сражении за Хендерсон-Филд в конце октября 1942 года.

В этом бою американские войска сделали попытку окружить и уничтожить войска Сёдзи. Несмотря на то, что подразделение Сёдзи понесло большие потери, он и большая часть его солдат смогли выйти из окружения и уйти вглубь Гуадалканала. Пока солдаты Сёдзи пытались добраться до японских позиций в другой части острова, они на протяжении всего пути подвергались атакам отряда рейдеров морской пехоты численностью в батальон.

Предыстория

Гуадалканальская кампания

7 августа 1942 года вооруженные силы Союзников (по большей части США) высадились на Гуадалканале, Тулаги и Флоридских островах в архипелаге Соломоновых островов . Целью десанта было не дать использовать их для строительства японских баз, которые бы угрожали транспортным потокам между США и Австралией, а также создание плацдарма для кампании по изоляции главной японской базы в Рабауле и поддержка сухопутных сил союзников в Новогвинейской кампании . Гуадалканальская кампания продлилась шесть месяцев.

Неожиданно для японских войск на рассвете 8 августа их атаковали войска Союзников под командованием генерал-лейтенанта Александера Вандегрифта, главным образом американская морская пехота , высадившаяся на Тулаги и ближайших небольших островах, а также у строящегося японского аэродрома у Лунга-Поинт на Гуадалканале (позднее достроенного и названного Хендерсон-Филд). Авиация Союзников, базировавшаяся на Гуадалканале, получила название «ВВС Кактуса» (CAF) по кодовому названию Союзников Гуадалканала.

В ответ Генеральный штаб Вооружённых сил Японии отправил подразделения японской 17-й армии, корпус , базировавшийся в Рабауле , под командованием генерал-лейтенанта Харукити Хякутакэ , с приказом вернуть контроль над Гуадалканалом. Подразделения японской 17-й армии начали прибывать на Гуадалканал 19 августа .

Карта Гуадалканала и близлежащих островов. Матаникау/мыс Крус и мыс Лунга расположены в северо-западной части острова(вверху слева).

Из-за угрозы со стороны авиации CAF, базировавшейся на Хендерсон-Филд, японцы не могли использовать крупные медленные транспортные суда для доставки солдат и вооружения на остров. Вместо этого они использовали главным образом легкие крейсеры и эскадренные миноносцы 8-го японского флота под командованием Гунъити Микавы , которые обычно успевали сделать рейс через пролив Слот к Гуадалканалу и обратно за одну ночь, таким образом минимизируя угрозы воздушных атак. Однако таким способом было возможно доставлять только солдат без тяжёлого вооружения и припасов, в том числе без тяжелой артиллерии, автомобилей, достаточных запасов пищи, а только то, что солдаты могли унести на себе. Кроме того, эсминцы были нужны для охраны обычных конвоев. Эта скоростная доставка военными кораблями имела место в течение всей кампании на Гуадалканале и получила название «Токийский экспресс » у союзников и «Крысиная транспортировка» у японцев .

Первая попытка японцев отбить Хендерсон-Филд силами подразделения численностью 917 человек закончилось неудачей 21 августа в бою у реки Тенару . Следующая попытка была предпринята 12-14 сентября силами 6 000 солдат под командованием генерал-майора Киётакэ Кавагути , она закончилась поражением в битве за хребет Эдсона . После поражение на хребте Эдсона Кавагути и его солдаты отошли на запад к реке Матаникау на Гуадалканале.

В то время, когда японские войска перегруппировывались, американцы сосредоточились на укреплении позиций по периметру Лунга. 18 сентября американский морской конвой доставил 4 157 солдат 3-ей Временной бригады морской пехоты (7-й полк морской пехоты США) на Гуадалканал. Эти подкрепления позволили Вандегрифту, начиная с 19 сентября, организовать непрерывную линию обороны по периметру Лунга.

Генерал Вандегрифт и его штаб были уверены, что солдаты Кавагути отступили на запад от реки Матаникау и многочисленные группы отставших солдат находятся на территории между периметром Лунга и рекой Матаникау. Поэтому Вандегрифт решил провести ряд операций небольшими подразделениями в районе реки Матаникау.

Первая операция американской морской пехоты против японских войск к западу от Матаникау, проходившая 23-27 сентября 1942 года силами трёх батальонов , была отражена солдатами Кавагути под командованием полковника Акиносукэ Оки. Во второй операции 6-9 октября крупные силы морской пехоты успешно пересекли реку Матаникау, атаковали недавно прибывшие японские войска из 2-й (Сэндай) пехотной дивизии под командованием генералов Масао Маруямы и Юмио Насу, и нанесли большой урон японскому 4-му пехотному полку. В результате второй операции японцы покинули свои позиции на восточном берегу Матаникау и отступили.

В то же самое время генерал-майор Миллард Ф. Хармон, командующий американской армией в Южной части Тихого океана, убедил вице-адмирала Роберта Л. Гормли, командующего силами Союзников в Южной части Тихого океана, что американская морская пехота на Гуадалканале нуждается в немедленных подкреплениях для для успешной обороны острова от следующего японского наступления. В результате 13 октября морской конвой доставил 2 837 солдат из 164-го пехотного полка, подразделения Северная Дакота Национальной гвардии армии США, входившего в дивизию Америкал армии США, на Гуадалканал.

Битва за Хендерсон-Филд

С 1 по 17 октября японцы перебросили 15 000 солдат на Гуадалканал, увеличив численность контингента Хякутакэ до 20 000, в рамках подготовки наступления на Хендерсон-Филд. После потери позиций на восточном берегу Матаникау японцы решили, что атаковать оборонительные позиции США вдоль берега будет предельно сложно. Поэтому Хякутакэ решил, что главное направление удара должно быть к югу от аэродрома Хендерсон-Филд. Его 2-я дивизия (укреплённая одним полком 38-й дивизии) под командованием генерал-лейтенанта Масао Маруямы, насчитывающая 7 000 солдат в трёх пехотных полках, состоявших их трёх батальонов каждый получила приказ перейти через джунгли и атаковать американские оборонительные позиции к югу недалеко от восточного берега реки Лунга. Чтобы отвлечь внимание американцев от запланированной атаки с юга, тяжёлая артиллерия Хякутакэ и пять батальонов пехоты (около 2 900 человек) под командованием генерал-майора Тадаси Сумиёси должны были атаковать американские позиции с западной стороны вдоль прибрежного коридора.

23 октября силы Маруямы прошли через джунгли и достигли американских оборонительных позиций. Кавагути по своей инициативе начал отводить правое крыло к востоку, рассчитывая, что американская оборона там будет слабее. Маруяма через одного из своих офицеров приказал Кавагути придерживаться первоначального плана наступления. После этого Кавагути был отстранён от командования и замещён полковником Тосинари Сёдзи, командиром 230-го пехотного полка. Вечером, осознав, что силы левого и правого флангов всё еще не добрались до американских позиций, Хякутакэ перенёс начало атаки на 19:00 24 октября. Американцы оставались в полном неведении о приближении войск Маруямы.

В конце концов вечером 24 октября солдаты Маруямы дошли до американского оборонительного периметра вокруг мыса Лунга. Начиная с 24 октября в течение двух последующих ночей силы Маруямы провели многочисленные безрезультатные фронтальные атаки на позиции, которые защищали бойцы 1-го батальона 7-го полка морской пехоты под командованием подполковника Чести Пуллера и 3-го батальона 164-го пехотного полка под командованием полковника Роберта Холла. Ружейный, пулемётный, миномётный, артиллерийский огонь и картечь из 37-мм противотанковых пушек «устроили ужасную резню» среди японцев. Более 1 500 солдат Маруямы погибли во время атак, тогда как американцы потеряли только 60 человек убитыми. Подразделения правого крыла Сёдзи не принимали участия в атаках, вместо этого они прикрывали правый фланг Насу от возможных атак американских солдат, однако эта угроза так и не материализовалась.

Японский полковник Тосинари Сёдзи

В 08:00 26 октября Хякутакэ отменил наступление и приказал своим солдатам отступить. Уцелевшие солдаты левого крыла Маруямы и дивизионного резерва получили приказ отступать к западу от реки Матаникау, а правого крыла Сёдзи - к мысу Коли в 13 милях (21 км) к востоку от реки Лунга.

Для поддержки подразделений правого крыла (получившего название Подразделение Сёдзи), совершающего переход к мысу Коли, японцы выслали Токийский экспресс, который прибыл ночью 2 ноября и высадил 300 свежих солдат входивших первоначально в отдельную роту 230-го пехотного полка, две горные пушки, продовольствие и боеприпасы у мыса Коли. Американская разведка перехватила радиопереговоры относительно этой высадки и командование морской пехоты на Гуадалканале предприняло попытку воспрепятствовать этой высадке. Так как многие американские подразделения были отправлены для участия в операции на западном берегу Матаникау, Вандегрифт мог выделить только один батальон. 2-й батальон 7-го пехотного полка (2/7) под командованием подполковника Германа Х. Ханнекена был отправлен на восток от мыса Лунга в 06:50 2 ноября и достиг мыса Коли после наступления темноты в тот же самый день. После форсирования реки Метапона в её устье, Ханнекен развернул свои войска вдоль леса лицом к морю и стал дождаться прибытия японских кораблей.

Ход боя

Рано утром 3 ноября пять японских эсминцев прибыли к мысу Коли и начали выгружать свои грузы и солдат в 1000 ярдах (914 м) к востоку от батальона Ханнекена. Силы Ханнекена были хорошо замаскированы, они предприняли напрасную попытку сообщить в штаб по радио о японской выгрузке. В темноте, после того как японский патруль обнаружил морских пехотинцев, обе стороны вступили в бой с миномётным, пулемётным и ружейным огнём. Немногим позднее японцы подготовили и открыли огонь из двух выгруженных ночью горных пушек. Ханнекен всё ещё не мог выйти на связь со штабом и вызвать помощь, его солдаты несли большие потери, а боеприпасы заканчивались, поэтому он принял решение отступить. Батальон Ханнекена отступил, перейдя реки Метапону и Налимбиу на 5 000 ярдов (4 572 м.) западнее, где Ханнекен наконец смог связаться со своими командирами в 14:45 и доложить о создавшейся ситуации.

Кроме доклада Ханнекена о численности японских войск у мыса Коли штаб Вандегрифта уже располагал захваченным японским документом о плане высадки и оставшейся части 38-й дивизии у мыса Коли для атаки оборонительного периметра морской пехоты у мыса Лунга с востока. Несмотря на то, что японцы уже отказались от этого плана, Вандегрифт решил, что угрозу со стороны мыса Коли надо отразить немедленно. Поэтому он приказал большей части подразделений морской пехоты, которые наступали на запад от Матаникау, вернуться к мысу Лунга. Батальон Пуллера (1/7) получил приказ готовиться к переходу к мысу Коли на катерах. 2-й и 3-ий батальоны 164-го пехотного полка (2/164 и 3/164) приготовились к переходу к реке Налимбиу пешком. 3-ий батальон 10-го полка морской пехоты начал переход с 75-мм гаубицами через реку Илу для оказания необходимой артиллерийской поддержки. Бригадный генерал морской пехоты Уильям Рупертус был назначен командующим операцией.

В то же самое время, когда американцы производили мобилизацию своих сил, Сёдзи и его солдаты начали прибывать к мысу Коли к востоку от реки Матапона у бухты Гавага. Позже в этот жа день 31 самолёт ВВС «Кактуса» атаковал солдат Сёдзи, в результате чего около 100 из них были убиты или ранены. Некоторые из самолётов Кактуса ошибочно атаковали солдат Ханнекена, что привело среди морской пехоты к потере нескольких человек ранеными и убитыми.

Утром 4 ноября в 06:30 солдаты 164-го пехотного полка начали переход к мысу Коли. Примерно в то же самое время Рупертус и батальон Пуллера высадились у мыса Коли у устья реки Налимбиу. Рупертус решил подождать армейские подразделения до начала атаки сил Сёдзи. Из-за жары, высокой влажности и труднопроходимой местности солдаты 164-го полка не успевали сделать весь переход длиной 7 миль (11 км) до Налимбиу до наступления сумерек. В то же самое время крейсеры Флота США

Утром 5 ноября Рупертус приказал солдатам 164-го пехотного полка перейти на восточный берег Налимбиу, чтобы окружить с фланга любые японские войска, с которыми мог встретиться батальон Пуллера. Два батальона перешли реку в 3 500 ярдах (3200 м) в глубине острова и вернулись на север, чтобы продолжить продвижение по восточному берегу. Солдаты 16-го полка обнаружили нескольких японцев, но продвигались очень медленно по труднопроходимой местности и остановились недалеко от берега на ночь. В тот же день японские солдаты, которые высадились с эсминцев 3 ноября, встретились и присоединились к подразделению Сёдзи.

На следующий день батальон Пуллера форсировал Налимбиу, а солдаты 164-го полка возобновили движение по направлению к берегу. 7 ноября подразделения морской пехоты и армии соединились с подразделениями на берегу и направились на восток к точке в 1 миле (2 км) к западу от Метапоны, где они окопались возле берега в связи с информацией о Токийском экспрессе, который отправился на Гуадалканал и мог перевозить подкрепления к Коли ближайшей ночью. Японцы, однако, успешно разгрузили подкрепления в другом месте Гуадалканала этой ночью и эти подкрепления не имели отношения к боевым действиям у мыса Коли.

Раненым американским солдатам оказывается помощь и готовится эвакуация во время операции

Тем временем Хякутакэ приказал Сёдзи оставить свои позиции у мыса Коли и присоединиться к японским силам у Кокумбоны в районе Матаникау. Для прикрытия отступления большой отряд Сёдзи окопался и приготовился к обороне позиций у бухты Гавага у деревни Тетере на расстоянии около 1 мили (2 км) к востоку от Метапоны. Две горные пушки, выгруженные 3 ноября, вместе с миномётами поддерживали постоянную плотность огня по наступающим американцам. 8 ноября батальоны Пуллера и Ханнекена и солдаты 164-го пехотного полка попытались окружить солдат Сёдзи, подойдя к бухте Гавага по суше с запада и высадившись с катеров у Тетере с востока. В дневном бою Пуллер несколько раз был ранен и эвакуирован. Рупертус, который страдал от тропической лихорадки , передал командование операцией бригадному генералу армии США Эдмунду Себри .

9 ноября американские войска продолжили свои попытки окружить войска Сёдзи. К западу от бухты Гавага батальоны 1/7 и 2/164 расширили свои позиции вглубь острова вдоль бухты, а 2/7 и остальные солдаты 164-го пехотного полка заняли позиции с восточной стороны от позиций Сёдзи. Американцы начали сжимать окружение, подвергая врага непрерывной бомбардировке артиллерией, миносётами и авиацией. Брешь, тем не менее, оставляла путь отхода по болотистой бухте на юг от американских позиций, предполагалось, что её закроет батальон 2/164. Двигаясь по этому маршруту, солдаты Сёдзи стали выходить из окружения.

Американцы закрыли брешь в своих линиях 11 ноября, но к тому времени Сёдзи и от 2 000 до 3 000 его солдат ушли на юг в джунгли. 12 ноября войска Себри окончательно заняли позиции врага и убили всех оставшихся в окружении японских солдат. Американцы насчитали 450-475 японских тел на поле боя и захватили большую часть тяжёлого вооружения Сёдзи и провизии. Американские потери в этой операции составили 40 убитыми и 120 ранеными.

После боя

2-й рейдерский батальон морской пехоты, ведомый разведчиками из местных жителей, преследует силы Сёдзи

Войска Сёдзи начали свой переход к основным силам японских войск к западу от реки Матаникау, а 2-й рейдерский батальон морской пехоты под командованием подполковника Эванса Карлсона , который охранял строящийся аэродром у залива Эола в 30 милях (48 км) к востоку от мыса Коли, был отправлен на преследование отступающих . В течение следующего месяца с помощью местных проводников рейдеры Карлсона постоянно атаковали отступающие части и отдельных солдат сил Сёдзи, убив почти 500 из них. Кроме того, недостаток пищи и тропические болезни свалили многих из солдат Сёдзи. К тому моменту, когда японцы достигли мыса Лунга, что составляло примерно полпути до Матаникау, осталось только 1 300 солдат от главных сил Сёдзи. Несколькими днями позже, когда Сёдзи подошёл к позициям 17-й армии к западу от реки Матаникау, с ним были только 700-800 уцелевших солдат. Оставшиеся в живых солдаты Сёдзи позже приняли участие в боях за гору Остин, Скачущая Лошадь и Морской Конёк в декабре 1942 года и январе 1943 года.

Говоря у боях у мыса Коли, американский сержант (впоследствии бригадный генерал) Джон Е. Станнард, который служил в 164-м полку, отмечал, что бой у мыса Коли был «наиболее сложным сухопутным сражением, не считая первоначальной высадки на остров, из тех, которые американцы проводили на Гуадалканале к этому времени.» Он добавлял, «Американцы продолжали учиться наступательным операциям против японцев, которые были намного более сложными и трудными, чем отражение банзай-атак .» Американцы позже отказались от строительства аэродрома у Эолы. Вместо этого строительные подразделения от Эолы были переброшены к мысу Коли, где они начали строительство вспомогательного аэродрома 3 декабря 1942 года.

Следующая крупная попытка доставить подкрепления на остров провалилась в ходе морского сражения за Гуадалканал , что привело к тому, что Сёдзи и его солдаты оставшуюся часть кампании провели в обороне на позициях западнее Матаникау. Несмотря на то, что большая часть солдат Сёдзи смогла уйти с мыса Коли, японцы не смогли сохранить свои позиции на Гуадалканале и даже в приемлемом объёме доставлять новые подкрепления и снабжение, что в конечном счёте привело к тому, что японцы не смогли отбить Хендерсон-Филд и были вынуждены оставить остров.

Примечания

1. Численность получена путём оценки численности четырёх батальонов и подразделений поддержки. Батальон обычно состоит из 500-1000 человек, но батальоны морской пехоты и армии США на Гуадалканале в это время были меньше из-за боевых потерь, тропических болезней и несчастных случаев. Это примерное количество солдат, принимавших участие в бою, в то время как общая численность сил Союзников на Гуадалканале насчитывала свыше 25 000.
2. Frank, Guadalcanal , с. 423 пишет о 3 500, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 216, пишет о 2 500. Общая численность японских войск на Гуадалканале в это время составляла около 20 000.
3. Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 223
4. Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 223, Miller, Guadalcanal , с. 200.
5. Hogue, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 235-236.
6. Morison, Struggle for Guadalcanal , сс. 14-15 и Shaw, First Offensive , с. 18. Хендерсон-Филд был назван по имени майора Лофтона Р. Хендерсона, лётчика погибшего в сражении за Мидуэй .
7. Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 96-99; Dull, Imperial Japanese Navy , с. 225; Miller, , сс. 137-138.
8. Frank, Guadalcanal , с. 202, 210-211.
9. Frank, Guadalcanal , сс. 141-43, 156-8, 228-46, & 681.
10. Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 156 и Smith, Bloody Ridge , сс. 198-200.
11. Smith, Bloody Ridge , с. 204 и Frank, Guadalcanal , с. 270.
12. Hammel, Guadalcanal , с. 106.
13. Zimmerman, The Guadalcanal Campaign , сс. 96-101, Smith, Bloody Ridge , сс. 204-15, Frank, Guadalcanal , сс. 269-90, Griffith, Battle for Guadalcanal , сс. 169-76 и Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , сс. 318-22. 2-я пехотная дивизия получила название Сэндай потому, что большая часть её солдат была из префектуры Мияги .
14. Cook, Cape Esperance , сс. 16, 19-20, Frank, Guadalcanal , сс. 293-97, Morison, Struggle for Guadalcanal , сс. 147-49, Miller, Guadalcanal: The First Offensive , сс. 140-42 и Dull, Imperial Japanese Navy , с. 225.
15. Shaw, First Offensive , с. 34 и Rottman, Japanese Army , с. 63.
16. Rottman, Japanese Army , с. 61, Frank, Guadalcanal , с. 289-340, Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 322-30, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 186-87, Dull, Imperial Japanese Navy , с. 226-30, Morison, Struggle for Guadalcanal , с. 149-71. Японские солдаты, доставленные на Гуадалканал к этому времени, по большей части входили во 2-ю (Сэндай) пехотную дивизию, два батальона 38-й пехотной дивизии, и различные артиллерийские, танковые, инженерные и прочие подразделения поддержки. Фрэнк пишет что силы Кавагути также включали остатки 3-го батальона 124-го пехотного полка, который был первоначально частью 35-й пехотной бригады, которой командовал Кавагути во время битвы за хребет Эдсона . Джерси пишет, что это в действительности были 2-й батальон 124-го пехотного полка и 1-й и 3-ий батальоны 230-го пехотного полка, части 3-го отдельного миномётного батальона, 6-го отдельного батальона скорострельной артиллерии, 9-го отдельного батальона скорострельной артиллерии и 20-го отдельного батальона горной артиллерии
17. Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 193, Frank, Guadalcanal , с. 346-348, Rottman, Japanese Army , с. 62.
18. Frank, Guadalcanal , с. 361-362.
19. Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 336, Frank, Guadalcanal , с. 353-362, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 197-204 и Miller, Guadalcanal: The First Offensive , с. 160-162.
20. Frank, Guadalcanal , 363-406, 418, 424 и 553, Zimmerman, Guadalcanal Campaign ,с. 122-123, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 204, Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 337 и 347, Rottman, Japanese Army , с. 63, Miller, Guadalcanal , с. 195.
21. Zimmerman, Guadalcanal Campaign , с. 133-134, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 217, Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 347, Frank, Guadalcanal , с. 414, Miller, Guadalcanal , с. 195-196, Hammel, Guadalcanal , с. 140, Shaw, First Offensive , с. 41-42, Jersey, Hell’s Islands , с. 297. Джерси пишет, что высадившиеся солдаты были из 2-й роты 230-го пехотного полка под командованием 1-го лейтенанта Тамосу Синно и 6-я батарея 28-го полка горной артиллерии с двумя орудиями. Продовольствия было 650 мешков риса и десять мешков мисо .
22. Hough, Pearl Harbor to Guadalcanal , с. 347, Zimmerman, Guadalcanal Campaign , с. 134-135, Frank, Guadalcanal , с. 415-416, Miller, Guadalcanal , с. 196-197, Hammel, Guadalcanal , с. 140-141, Shaw, First Offensive , с. 41-42, Griffith, Battle for Guadalcanal , с. 217 и Jersey, Hell’s Islands , с. 297. Согласно Джерси японские солдаты, встретившиеся с Ханнекеном, были не только прибывшими на остров этой ночью, но и из 9-й роты 230-го пехотного полка, который был предварительно размещён у мыса Коли для приёма и защиты прибывающих подкреплений.

Главная » Значение слов » Бой у мыса энганьо. Бой у мыса сарыч Бой утраченных возможностей