Иван богомолов краткое. Краткий сюжет по рассказу Богомолов Иван и главные герои
Владимир Богомолов
В ту ночь я собирался перед рассветом проверить боевое охранение и, приказав разбудить меня в четыре ноль-ноль, в девятом часу улегся спать.
Меня разбудили раньше: стрелки на светящемся циферблате показывали без пяти час.
Товарищ старший лейтенант… а товарищ старший лейтенант… разрешите обратиться… - Меня с силой трясли за плечо. При свете трофейной плошки, мерцавшей на столе, я разглядел ефрейтора Васильева из взвода, находившегося в боевом охранении. - Тут задержали одного… Младший лейтенант приказал доставить к вам…
Зажгите лампу! - скомандовал я, мысленно выругавшись: могли бы разобраться и без меня.
Васильев зажег сплющенную сверху гильзу и, повернувшись ко мне, доложил:
Ползал в воде возле берега. Зачем - не говорит, требует доставить в штаб. На вопросы не отвечает: говорить, мол, буду только с командиром. Вроде ослаб, а может, прикидывается. Младший лейтенант приказал…
Я, привстав, выпростал ноги из-под одеяла и, протирая глаза, уселся на нарах. Васильев, ражий детина, стоял передо мной, роняя капли воды с темной, намокшей плащ-палатки.
Гильза разгорелась, осветив просторную землянку, - у самых дверей я увидел худенького мальчишку лет одиннадцати, всего посиневшего от холода и дрожавшего; на нем были мокрые, прилипшие к телу рубашка и штаны; маленькие босые ноги по щиколотку были в грязи; при виде его дрожь пробрала меня.
Иди стань к печке! - велел я ему. - Кто ты такой?
Он подошел, рассматривая меня настороженно-сосредоточенным взглядом больших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-серое от въевшейся в кожу грязи. Мокрые неопределенного цвета волосы висели клочьями. В его взгляде, в выражении измученного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внутреннее напряжение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь.
Кто ты такой? - повторил я.
Пусть он выйдет, - клацая зубами, слабым голосом сказал мальчишка, указывая взглядом на Васильева.
Подложите дров и ожидайте наверху! - приказал я Васильеву.
Шумно вздохнув, он, не торопясь, чтобы затянуть пребывание в теплой землянке, поправил головешки, набил печку короткими поленьями и так же не торопясь вышел. Я тем временем натянул сапоги и выжидающе посмотрел на мальчишку.
Ну, что же молчишь? Откуда ты?
Я Бондарев, - произнес он тихо с такой интонацией, будто эта фамилия могла мне что-нибудь сказать или же вообще все объясняла. - Сейчас же сообщите в штаб пятьдесят первому, что я нахожусь здесь.
Ишь ты! - Я не мог сдержать улыбки. - Ну а дальше?
Кто это «они»? В какой штаб сообщить и кто такой пятьдесят первый?
В штаб армии.
А кто это пятьдесят первый?
Он молчал.
Штаб какой армии тебе нужен?
Полевая почта вэ-че сорок девять пятьсот пятьдесят…
Он без ошибки назвал номер полевой почты штаба нашей армии. Перестав улыбаться, я смотрел на него удивленно и старался все осмыслить.
Грязная рубашонка до бедер и узкие короткие порты на нем был старенькие, холщовые, как я определил, деревенского пошива и чуть ли не домотканые; говорил же он правильно, заметно акая, как говорят в основном москвичи и белорусы; судя по говору, он был уроженцем города.
Он стоял передо мной, поглядывая исподлобья настороженно и отчужденно, тихо шмыгая носом, и весь дрожал.
Сними с себя все и разотрись. Живо! - приказал я, протягивая ему вафельное не первой свежести полотенце.
Он стянул рубашку, обнажив худенькое, с проступающими ребрами тельце, темное от грязи, и нерешительно посмотрел на полотенце.
Бери, бери! Оно грязное.
Он принялся растирать грудь, спину, руки.
И штаны снимай! - скомандовал я. - Ты что, стесняешься?
Он так же молча, повозившись с набухшим узлом, не без труда развязал тесьму, заменявшую ему ремень, и скинул портки. Он был совсем еще ребенок, узкоплечий, с тонкими ногами и руками, на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему можно было дать, пожалуй, и все тринадцать. Ухватив рубашку и портки, он отбросил их в угол к дверям.
А сушить кто будет - дядя? - поинтересовался я.
Мне все привезут.
Вот как! - усомнился я. - А где же твоя одежда?
Он промолчал. Я собрался было еще спросить, где его документы, но вовремя сообразил, что он слишком мал, чтобы иметь их.
Я достал из-под нар старый ватник ординарца, находившегося в медсанбате. Мальчишка стоял возле печки спиной ко мне - меж торчавшими острыми лопатками чернела большая, величиной с пятиалтынный, родинка. Повыше, над правой лопаткой, багровым рубцом выделялся шрам, как я определил, от пулевого ранения.
Что это у тебя?
Он взглянул на меня через плечо, но ничего не сказал.
Я тебя спрашиваю, что это у тебя на спине? - повысив голос, спросил я, протягивая ему ватник.
Это вас не касается. И не смейте кричать! - ответил он с неприязнью, зверовато сверкнув зелеными, как у кошки, глазами, однако ватник взял. - Ваше дело доложить, что я здесь. Остальное вас не касается.
Ты меня не учи! - раздражаясь, прикрикнул я на него. - Ты не соображаешь, где находишься и как себя вести. Твоя фамилия мне ничего не говорит. Пока ты не объяснишь, кто ты, и откуда, и зачем попал к реке, я и пальцем не пошевелю.
Вы будете отвечать! - с явной угрозой заявил он.
Ты меня не пугай - ты еще мал! Играть со мной в молчанку тебе не удастся! Говори толком: откуда ты?
Он закутался в доходивший ему почти до щиколоток ватник и молчал, отвернув лицо в сторону.
Ты просидишь здесь сутки, трое, пятеро, но, пока не скажешь, кто ты и откуда, я никуда о тебе сообщать не буду! - объявил я решительно.
Взглянув на меня холодно и отчужденно, он отвернулся и молчал.
Ты будешь говорить?
Вы должны сейчас же доложить в штаб пятьдесят первому, что я нахожусь здесь, - упрямо
Богомолов В.
В ту ночь я собирался перед рассветом проверить боевое охранение и, приказав разбудить меня в четыре ноль-ноль, в девятом часу улегся спать.
Меня разбудили раньше: стрелки на светящемся циферблате показывали без пяти час.
Товарищ старший лейтенант... а товарищ старший лейтенант... разрешите обратиться... - Меня с силой трясли за плечо. При свете трофейной плошки, мерцавшей на столе, я разглядел ефрейтора Васильева из взвода, находившегося в боевом охранении. - Тут задержали одного... Младший лейтенант приказал доставить к вам...
Зажгите лампу! - скомандовал я, мысленно выругавшись: могли бы разобраться и без меня.
Васильев зажег сплющенную сверху гильзу и, повернувшись ко мне, доложил:
Ползал в воде возле берега. Зачем - не говорит, требует доставить в штаб. На вопросы не отвечает: говорить, мол, буду только с командиром. Вроде ослаб, а может, прикидывается. Младший лейтенант приказал...
Я, привстав, выпростал ноги из-под одеяла и, протирая глаза, уселся на нарах. Васильев, ражий детина, стоял передо мной, роняя капли воды с темной, намокшей плащ-палатки.
Гильза разгорелась, осветив просторную землянку, - у самых дверей я увидел худенького мальчишку лет одиннадцати, всего посиневшего от холода и дрожавшего; на нем были мокрые, прилипшие к телу рубашка и штаны; маленькие босые ноги по щиколотку были в грязи; при виде его дрожь пробрала меня.
Иди стань к печке! - велел я ему. - Кто ты такой?
Он подошел, рассматривая меня настороженно-сосредоточенным взглядом больших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-серое от въевшейся в кожу грязи. Мокрые неопределенного цвета волосы висели клочьями. В его взгляде, в выражении измученного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внутреннее напряжение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь.
Кто ты такой? - повторил я.
Пусть он выйдет, - клацая зубами, слабым голосом сказал мальчишка, указывая взглядом на Васильева.
Подложите дров и ожидайте наверху! - приказал я Васильеву.
Шумно вздохнув, он, не торопясь, чтобы затянуть пребывание в теплой землянке, поправил головешки, набил печку короткими поленьями и так же не торопясь вышел. Я тем временем натянул сапоги и выжидающе посмотрел на мальчишку.
Ну, что же молчишь? Откуда ты?
Я Бондарев, - произнес он тихо с такой интонацией, будто эта фамилия могла мне что-нибудь сказать или же вообще все объясняла. - Сейчас же сообщите в штаб пятьдесят первому, что я нахожусь здесь.
Ишь ты! - Я не мог сдержать улыбки. - Ну а дальше?
Кто это "они"? В какой штаб сообщить и кто такой пятьдесят первый?
В штаб армии.
А кто это пятьдесят первый?
Он молчал.
Штаб какой армии тебе нужен?
Полевая почта вэ-че сорок девять пятьсот пятьдесят...
Он без ошибки назвал номер полевой почты штаба нашей армии. Перестав улыбаться, я смотрел на него удивленно и старался все осмыслить.
Грязная рубашонка до бедер и узкие короткие порты на нем был старенькие, холщовые, как я определил, деревенского пошива и чуть ли не домотканые; говорил же он правильно, заметно акая, как говорят в основном москвичи и белорусы; судя по говору, он был уроженцем города.
Он стоял передо мной, поглядывая исподлобья настороженно и отчужденно, тихо шмыгая носом, и весь дрожал.
Сними с себя все и разотрись. Живо! - приказал я, протягивая ему вафельное не первой свежести полотенце.
Он стянул рубашку, обнажив худенькое, с проступающими ребрами тельце, темное от грязи, и нерешительно посмотрел на полотенце.
Бери, бери! Оно грязное.
Он принялся растирать грудь, спину, руки.
И штаны снимай! - скомандовал я. - Ты что, стесняешься?
Он так же молча, повозившись с набухшим узлом, не без труда развязал тесьму, заменявшую ему ремень, и скинул портки. Он был совсем еще ребенок, узкоплечий, с тонкими ногами и руками, на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему можно было дать, пожалуй, и все тринадцать. Ухватив рубашку и портки, он отбросил их в угол к дверям.
А сушить кто будет - дядя? - поинтересовался я.
Мне все привезут.
Вот как! - усомнился я. - А где же твоя одежда?
Он промолчал. Я собрался было еще спросить, где его документы, но вовремя сообразил, что он слишком мал, чтобы иметь их.
Я достал из-под нар старый ватник ординарца, находившегося в медсанбате. Мальчишка стоял возле печки спиной ко мне - меж торчавшими острыми лопатками чернела большая, величиной с пятиалтынный, родинка. Повыше, над правой лопаткой, багровым рубцом выделялся шрам, как я определил, от пулевого ранения.
Что это у тебя?
Он взглянул на меня через плечо, но ничего не сказал.
Я тебя спрашиваю, что это у тебя на спине? - повысив голос, спросил я, протягивая ему ватник.
Это вас не касается. И не смейте кричать! - ответил он с неприязнью, зверовато сверкнув зелеными, как у кошки, глазами, однако ватник взял. - Ваше дело доложить, что я здесь. Остальное вас не касается.
Ты меня не учи! - раздражаясь, прикрикнул я на него. - Ты не соображаешь, где находишься и как себя вести. Твоя фамилия мне ничего не говорит. Пока ты не объяснишь, кто ты, и откуда, и зачем попал к реке, я и пальцем не пошевелю.
Вы будете отвечать! - с явной угрозой заявил он.
Ты меня не пугай - ты еще мал! Играть со мной в молчанку тебе не удастся! Говори толком: откуда ты?
Он закутался в доходивший ему почти до щиколоток ватник и молчал, отвернув лицо в сторону.
Ты просидишь здесь сутки, трое, пятеро, но, пока не скажешь, кто ты и откуда, я никуда о тебе сообщать не буду! - объявил я решительно.
Взглянув на меня холодно и отчужденно, он отвернулся и молчал.
Ты будешь говорить?
Вы должны сейчас же доложить в штаб пятьдесят первому, что я нахожусь здесь, - упрямо повторил он.
Я тебе ничего не должен, - сказал я раздраженно. - И пока ты не объяснишь, кто ты и откуда, я ничего делать не буду. Заруби это себе на носу!.. Кто это пятьдесят первый?
Повесть "Иван", опубликованная в 1958 году в журнале "Знамя", принесла автору признание и успех. Андрей Тарковский по повести снял знаменитый фильм "Иваново детство". Трагическая и правдивая, в отличие от сюсюкающих произведений, типа "Сын полка" В. Катаева, история мальчика-разведчика, погибающего от рук немцев с полным сознанием исполненного профессионального долга, сразу же вошла в классику советской прозы о войне.
Владимир Богомолов
ИВАН
1
В ту ночь я собирался перед рассветом проверить боевое охранение и, приказав разбудить меня в четыре ноль-ноль, в девятом часу улегся спать.
Меня разбудили раньше: стрелки на светящемся циферблате показывали без пяти час.
Товарищ старший лейтенант… а товарищ старший лейтенант… разрешите обратиться… - Меня с силой трясли за плечо. При свете трофейной плошки, мерцавшей на столе, я разглядел ефрейтора Васильева из взвода, находившегося в боевом охранении. - Тут задержали одного… Младший лейтенант приказал доставить к вам…
Зажгите лампу! - скомандовал я, мысленно выругавшись: могли бы разобраться и без меня.
Васильев зажег сплющенную сверху гильзу и, повернувшись ко мне, доложил:
Ползал в воде возле берега. Зачем - не говорит, требует доставить в штаб. На вопросы не отвечает: говорить, мол, буду только с командиром. Вроде ослаб, а может, прикидывается. Младший лейтенант приказал…
Я, привстав, выпростал ноги из-под одеяла и, протирая глаза, уселся на нарах. Васильев, ражий детина, стоял передо мной, роняя капли воды с темной, намокшей плащ-палатки.
Гильза разгорелась, осветив просторную землянку, - у самых дверей я увидел худенького мальчишку лет одиннадцати, всего посиневшего от холода и дрожавшего; на нем были мокрые, прилипшие к телу рубашка и штаны; маленькие босые ноги по щиколотку были в грязи; при виде его дрожь пробрала меня.
Иди стань к печке! - велел я ему. - Кто ты такой?
Он подошел, рассматривая меня настороженно-сосредоточенным взглядом больших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-серое от въевшейся в кожу грязи. Мокрые неопределенного цвета волосы висели клочьями. В его взгляде, в выражении измученного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внутреннее напряжение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь.
Кто ты такой? - повторил я.
Пусть он выйдет, - клацая зубами, слабым голосом сказал мальчишка, указывая взглядом на Васильева.
Подложите дров и ожидайте наверху! - приказал я Васильеву.
Шумно вздохнув, он, не торопясь, чтобы затянуть пребывание в теплой землянке, поправил головешки, набил печку короткими поленьями и так же не торопясь вышел. Я тем временем натянул сапоги и выжидающе посмотрел на мальчишку.
Ну, что же молчишь? Откуда ты?
Ишь ты! - Я не мог сдержать улыбки. - Ну а дальше?
Кто это "они"? В какой штаб сообщить и кто такой пятьдесят первый?
В штаб армии.
А кто это пятьдесят первый?
Он молчал.
Штаб какой армии тебе нужен?
Полевая почта вэ-че сорок девять пятьсот пятьдесят…
Он без ошибки назвал номер полевой почты штаба нашей армии. Перестав улыбаться, я смотрел на него удивленно и старался все осмыслить.
Грязная рубашонка до бедер и узкие короткие порты на нем был старенькие, холщовые, как я определил, деревенского пошива и чуть ли не домотканые; говорил же он правильно, заметно акая, как говорят в основном москвичи и белорусы; судя по говору, он был уроженцем города.
Он стоял передо мной, поглядывая исподлобья настороженно и отчужденно, тихо шмыгая носом, и весь дрожал.
Сними с себя все и разотрись. Живо! - приказал я, протягивая ему вафельное не первой свежести полотенце.
Он стянул рубашку, обнажив худенькое, с проступающими ребрами тельце, темное от грязи, и нерешительно посмотрел на полотенце.
Бери, бери! Оно грязное.
Он принялся растирать грудь, спину, руки.
И штаны снимай! - скомандовал я. - Ты что, стесняешься?
Он так же молча, повозившись с набухшим узлом, не без труда развязал тесьму, заменявшую ему ремень, и скинул портки. Он был совсем еще ребенок, узкоплечий, с тонкими ногами и руками, на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему можно было дать, пожалуй, и все тринадцать. Ухватив рубашку и портки, он отбросил их в угол к дверям.
А сушить кто будет - дядя? - поинтересовался я.
Мне все привезут.
Вот как! - усомнился я. - А где же твоя одежда?
Он промолчал. Я собрался было еще спросить, где его документы, но вовремя сообразил, что он слишком мал, чтобы иметь их.
Я достал из-под нар старый ватник ординарца, находившегося в медсанбате. Мальчишка стоял возле печки спиной ко мне - меж торчавшими острыми лопатками чернела большая, величиной с пятиалтынный, родинка. Повыше, над правой лопаткой, багровым рубцом выделялся шрам, как я определил, от пулевого ранения.
Что это у тебя?
Он взглянул на меня через плечо, но ничего не сказал.
Я тебя спрашиваю, что это у тебя на спине? - повысив голос, спросил я, протягивая ему ватник.
Ты меня не учи! - раздражаясь, прикрикнул я на него. - Ты не соображаешь, где находишься и как себя вести. Твоя фамилия мне ничего не говорит. Пока ты не объяснишь, кто ты, и откуда, и зачем попал к реке, я и пальцем не пошевелю.
Вы будете отвечать! - с явной угрозой заявил он.
Ты меня не пугай - ты еще мал! Играть со мной в молчанку тебе не удастся! Говори толком: откуда ты?
Он закутался в доходивший ему почти до щиколоток ватник и молчал, отвернув лицо в сторону.
Взглянув на меня холодно и отчужденно, он отвернулся и молчал.
Ты будешь говорить?
Я тебе ничего не должен, - сказал я раздраженно. - И пока ты не объяснишь, кто ты и откуда, я ничего делать не буду. Заруби это себе на носу!.. Кто это пятьдесят первый?
Он молчал, сбычась, сосредоточенно.
Откуда ты?.. - с трудом сдерживаясь, спросил я. - Говори же, если хочешь, чтобы я о тебе доложил!
После продолжительной паузы - напряженного раздумья - он выдавил сквозь зубы:
С того берега.
С того берега? - Я не поверил. - А как же попал сюда? Чем ты можешь доказать, что ты с того берега?
Я не буду доказывать. - больше ничего не скажу. Вы не смеете меня допрашивать - вы будете отвечать! И по телефону ничего не говорите. О том, что я с того берега, знает только пятьдесят первый. Вы должны сейчас же сообщить ему: Бондарев у меня. И все! За мной приедут! - убежденно выкрикнул он.
Может, ты все-таки объяснишь, кто ты такой, что за тобой будут приезжать?
Он молчал.
Я некоторое время разглядывал его и размышлял. Его фамилия мне ровно ничего не говорила, но, быть может, в штабе армии о нем знали? За войну я привык ничему не удивляться.
Вид у него был жалкий, измученный, однако держался он независимо, говорил же со мной уверенно и даже властно: он не просил, а требовал. Угрюмый, не по-детски сосредоточенный и настороженный, он производил весьма странное впечатление; его утверждение, будто он с того берега, казалось мне явной ложью.
Понятно, я не собирался сообщать о нем непосредственно в штаб армии, но доложить в полк было моей обязанностью. Я подумал, что они заберут его к себе и сами уяснят, что к чему; а я еще сосну часика два и отправлюсь проверять охранение.
Я покрутил ручку телефона и, взяв трубку, вызвал штаб полка.
Бондарев?.. - переспросил Маслов удивленно. - Какой Бондарев? Майор из оперативного, поверяющий, что ли? Откуда он к тебе свалился? - засыпал вопросами Маслов, как я почувствовал, обеспокоенный.
Да нет, какой там поверяющий! - сам не знаю, кто он: он не говорит. Требует, чтобы я доложил в "Волгу" пятьдесят первому, что он находится у меня.
А кто это пятьдесят первый?
Я думал, вы знаете.
Мы не имеем позывных "Волги". Только дивизионные. А кто он по должности, Бондарев, в каком звании?
Звания у него нет, - невольно улыбаясь, сказал я. - Это мальчик… понимаете, мальчик лет двенадцати…
Ты что, смеешься?.. Ты над кем развлекаешься?! - заорал в трубку Маслов. - Цирк устраивать?! Я тебе покажу мальчика! Я майору доложу! Ты что, выпил или делать тебе нечего? Я тебе…
краткий сюжет по рассказу Богомолов Иван и главные герои?
- много
- Молодого старшего лейтенанта Гальцева, временно исполняющего обязанности командира батальона, разбудили среди ночи. Возле берега задержан мальчишка лет двенадцати, весь мокрый и дрожащий от холода. На строгие вопросы Гальцева мальчик отвечает только, что его фамилия Бондарев, и требует немедленно сообщить о свом прибытии в штаб. Но Гальцев, не сразу поверив, докладывает о мальчике, лишь когда тот верно называет фамилии штабных офицеров. Подполковник Грязнов действительно подтверждает: Это наш парень, ему нужно создать все условия и обращаться поделикатнее. Как и было приказано, Гальцев дат мальчику бумагу и чернила. Тот высыпает на стол и сосредоточенно подсчитывает зрнышки и хвойные иглы. Полученные данные срочно отправляются в штаб. Гальцев чувствует себя виноватым за то, что кричал на мальчика, теперь он готов ухаживать за ним.
Приезжает Холин, рослый красавец и шутник лет двадцати семи. Иван (так зовут мальчика) рассказывает другу о том, как не мог из-за немцев подойти к ожидавшей его лодке и как с трудом переплывал холодный Днепр на бревне. На форме, привезнной Ивану Холиным, орден Отечественной войны и медаль За отвагу. После совместной трапезы Холин и мальчик уезжают.
Спустя некоторое время Гальцев вновь встречается с Иваном. Сначала в батальоне появляется тихий и скромный старшина Катасоныч. С наблюдательных пунктов он смотрит немца, целые сутки проводя у стереотрубы. Затем Холин вместе с Гальцевым осматривает местность и траншеи. Немцы на другой стороне Днепра постоянно держат наш берег под прицелом. Гальцев должен оказывать всяческое содействие Холину, но ему не хочется бегать за ним. Гальцев занимается своими делами, проверяет работу нового фельдшера, стараясь не обращать внимания на то, что перед ним красивая молодая женщина.
Приехавший Иван неожиданно дружелюбен и разговорчив. Сегодня ночью ему предстоит переправа в немецкий тыл, но он и не думает спать, а читает журналы, ест леденцы. Мальчик восхищн финкой Гальцева, но тот не может подарить Ивану нож ведь это память о его погибшем лучшем друге. Наконец Гальцев подробнее узнат о судьбе Ивана Буслова (это настоящая фамилия мальчика). Родом он из Гомеля. В войну погибли его отец и сестрнка. Ивану пришлось пережить многое: он был и в партизанах, и в Тростянце в лагере смерти. Подполковник Грязнов уговаривал Ивана поехать в Суворовское училище, но тот хочет только воевать и мстить. Холин даже не думал, что ребнок может так ненавидеть. А когда Ивана решили не посылать на задание, он ушел сам. То, что может сделать этот мальчик, и взрослым разведчикам редко удатся. Решено, что, если после войны не отыщется мать Ивана, его усыновят Катасоныч или подполковник. Холин говорит, что Катасоныча неожиданно вызвали в дивизию. Иван по-детски обижен: почему тот не зашел попрощаться? На самом деле Катасоныч только что был убит. Теперь третьим будет Гальцев. Конечно, это нарушение, но Гальцев, и до того просивший взять его в разведку, решается. Тщательно подготовившись, Холин, Иван и Гальцев отправляются на операцию. Переплыв реку, они прячут лодку. Теперь мальчику предстоит нелгкая и очень рискованная задача: незаметно пройти в тылу немцев пятьдесят километров. На всякий случай он одет как бездомный отрепыш. Страхуя Ивана, Холин и Гальцев около часа проводят в засаде, а затем возвращаются назад. Гальцев заказывает для Ивана точно такую же финку, как та, что ему понравилась. Через некоторое время встретившись с Грязновым, Гальцев, уже утвержднный в должности командира батальона, просит передать нож мальчику. Но оказывается, что, когда Ивана окончательно решили отправить в училище, он самовольно ушл. Грязнов неохотно говорит о мальчике: чем меньше людей знает о закордонниках, тем дольше они живут. Но Гальцев не может забыть о маленьк
Приехавший Иван неожиданно дружелюбен и разговорчив. Сегодня ночью ему предстоитпереправа в немецкий тыл, но он и не думает спать, а читает журналы, ест леденцы. Мальчиквосхищен финкой Гальцева, но тот не может подарить Ивану нож ведь это память о егопогибшем лучшем друге.- Молодого старшего лейтенанта Гальцева, временно исполняющего обязанности командирабатальона, разбудили среди ночи. Возле берега задержан мальчишка лет двенадцати, весьмокрый и дрожащий от холода. На строгие вопросы Гальцева мальчик отвечает только, что егофамилия Бондарев, и требует немедленно сообщить о своем прибытии в штаб. Но Гальцев, несразу поверив, докладывает о мальчике, лишь когда тот верно называет фамилии штабныхофицеров. Подполковник Грязнов действительно подтверждает: Это наш парень, ему нужно создать все условия и обращаться поделикатнее.
Приезжает Холин, рослый красавец и шутник лет двадцати семи. Иван (так зовут мальчика) рассказывает другу о том, как не мог из-за немцев подойти к ожидавшей его лодке и как струдом переплывал холодный Днепр на бревне. На форме, привезенной Ивану Холиным, орденОтечественной войны и медаль За отвагу. После совместной трапезы Холин и мальчикуезжают.
Спустя некоторое время Гальцев вновь встречается с Иваном. Сначала в батальонепоявляется тихий и скромный старшина Катасоныч. С наблюдательных пунктов он смотритнемца, целые сутки проводя у стереотрубы. Затем Холин вместе с Гальцевым осматриваетместность и траншеи. Немцы на другой стороне Днепра постоянно держат наш берег подприцелом. Гальцев должен оказывать всяческое содействие Холину, но ему не хочется бегать за ним.
Иван Буслов, мальчик лет 12;
старший лейтенант Гальцев;
подполковник Грязнов;
Холин;
старшина Катасоныч - Краткое содержание повести читайте ЗДЕСЬ
Главные персонажи произведения:
Иван Буслов, мальчик лет 12;
старший лейтенант Гальцев;
подполковник Грязнов;
Холин;
старшина Катасоныч. - много
- Главные персонажи произведения:
Иван Буслов, мальчик лет 12;
старший лейтенант Гальцев;
подполковник Грязнов;
Холин;
старшина Катасоныч. - Молодого старшего лейтенанта Гальцева, временно исполняющего обязанности командирабатальона, разбудили среди ночи. Возле берега задержан мальчишка лет двенадцати, весьмокрый и дрожащий от холода. На строгие вопросы Гальцева мальчик отвечает только, что егофамилия Бондарев, и требует немедленно сообщить о своем прибытии в штаб. Но Гальцев, несразу поверив, докладывает о мальчике, лишь когда тот верно называет фамилии штабныхофицеров. Подполковник Грязнов действительно подтверждает: Это наш парень, ему нужно создать все условия и обращаться поделикатнее.
Приезжает Холин, рослый красавец и шутник лет двадцати семи. Иван (так зовут мальчика) рассказывает другу о том, как не мог из-за немцев подойти к ожидавшей его лодке и как струдом переплывал холодный Днепр на бревне. На форме, привезенной Ивану Холиным, орденОтечественной войны и медаль За отвагу. После совместной трапезы Холин и мальчикуезжают.
Спустя некоторое время Гальцев вновь встречается с Иваном. Сначала в батальонепоявляется тихий и скромный старшина Катасоныч. С наблюдательных пунктов он смотритнемца, целые сутки проводя у стереотрубы. Затем Холин вместе с Гальцевым осматриваетместность и траншеи. Немцы на другой стороне Днепра постоянно держат наш берег подприцелом. Гальцев должен оказывать всяческое содействие Холину, но ему не хочется бегать за ним.
Приехавший Иван неожиданно дружелюбен и разговорчив. Сегодня ночью ему предстоитпереправа в немецкий тыл, но он и не думает спать, а читает журналы, ест леденцы. Мальчиквосхищен финкой Гальцева, но тот не может подарить Ивану нож ведь это память о егопогибшем лучшем друге.Главные персонажи произведения:
Иван Буслов, мальчик лет 12;
старший лейтенант Гальцев;
подполковник Грязнов;
Холин;
старшина Катасоныч
