Сталинские репрессии количество жертв официальные данные. Сколько жертв «сталинских репрессий» было на самом деле

Развитию споров о периоде правления Сталина способствует тот факт, что многие документы НКВД до сих пор засекречены. О количестве жертв политического режима приводятся разные данные. Именно поэтому данный период предстоит еще изучать долго.

Сколько людей убил Сталин: годы правления, исторические факты, репрессии в период сталинского режима

Исторические личности, построившие диктаторский режим, имеют отличительные психологические признаки. Иосиф Виссарионович Джугашвили в этом не исключение. Сталин - это не фамилия, а псевдоним, ярко отражающий его личность.

Смог ли кто-нибудь предположить, что одинокая мать-прачка (позже модистка - довольно популярная профессия в то время) из грузинской деревни вырастит сына, который победит фашистскую Германию, наладит в огромной стране индустриальную промышленность и заставит содрогаться миллионы людей только звучанием своего имени?

Сейчас, когда нашему поколению доступны знания из любой области в готовом виде, люди знают, что суровое детство формирует непредсказуемо сильных личностей. Так было не только со Сталиным, но и с Иваном Грозным, Чингисханом и с тем же Гитлером. Что самое интересное, у двух самых одиозных фигур в истории прошлого века похожее детство: отец-тиран, несчастная мать, их ранняя смерть, обучение в школах с духовным уклоном, любовь к искусству. О таких фактах мало кто знает, ведь в основном все ищут информацию о том, сколько людей погубил Сталин.

Путь в политику

Бразды правления крупнейшей державой в руках Джугашвили продержались с 1928 по 1953 год, до его смерти. О том, какую политику он был намерен вести, Сталин заявил в 1928 году на официальном выступлении. Весь остальной срок он не отступал от своего. Тому свидетельство - факты о том, сколько людей убил Сталин.

Когда речь идет о количестве жертв системы, часть деструктивных решений приписывается его приближенным: Н. Ежову и Л. Берии. Но в конце всех документов стоит подпись Сталина. В итоге в 1940 году Н. Ежов сам стал жертвой репрессии и был расстрелян.

Мотивы

Цели сталинских репрессий преследовали несколько мотивов, и каждая из них достигала их сполна. Они следующие:

1. Расправы преследовали политических оппонентов вождя.
2. Репрессии были инструментом устрашения граждан с целью укрепления советской власти.
3. Необходимая мера для поднятия экономики державы (репрессии велись и в этом направлении).
4. Эксплуатация бесплатной рабочей силы.

Террор на пике

Пиком репрессий считаются 1937-1938 годы. По поводу того, сколько людей убил Сталин, статистика в этот период приводит внушительные цифры - более 1,5 миллиона. Приказ НКВД под номером 00447 отличался тем, что выбирал своих жертв по национальным и территориальным признакам. Особо преследовались представители наций, отличающихся от этнического состава СССР.

Сколько людей убил Сталин на почве нацизма? Приводятся такие цифры: более 25 000 немцев, 85 000 поляков, около 6000 румын, 11 000 греков, 17 000 латышей и 9000 финнов. Те, кто не был убит, высылались из территории проживания без права на помощь. Их родственники увольнялись с рабочих мест, военные исключались из рядов армии.

Цифры

Антисталинисты не упускают возможность лишний раз преувеличить реальные данные. Например:

• Диссидент считает, что их было 40 миллионов.
• Другой диссидент А. В. Антонов-Овсеенко не стал мелочиться и преувеличил данные сразу в два раза - 80 миллионов.
• Есть также версия, принадлежащая реабилитаторам жертв репрессий. Согласно их версии количество убитых было более 100 миллионов.
• Больше всех удивил публику Борис Немцов, который в 2003 году на прямом эфире заявил 150 миллионов жертв.

На самом деле ответ на вопрос о том, сколько людей убил Сталин, могут дать только официальные документы. Одним из них является докладная записка Н. С. Хрущева от 1954 года. В ней приведены данные с 1921 по 1953 год. Согласно документу, смертную казнь получили более 642 000 человек, то есть чуть больше полумиллиона, а никак не 100 и не 150 миллионов. Общее количество осужденных было свыше 2 миллионов 300 тысяч. Из них 765 180 отправлены в ссылку.

Репрессии во время ВОВ

Великая Отечественная война заставила немного убавить темпы уничтожения людей своей страны, но явление как таковое не было остановлено. Теперь «виновники» отправлялись на передовые линии фронта. Если задаваться вопросом о том, сколько людей убил Сталин руками фашистов, то точных данных нет. Судить виновников времени не было. Из этого периода осталась крылатая фраза о решениях «без суда и следствия». Юридическим основанием теперь становился приказ Лаврентия Берии.

Жертвами системы становились даже эмигранты: их возвращали массово и выносили решения. Почти все случаи квалифицировались статьей 58. Но это условно. На практике закон нередко игнорировался.

Характерные особенности сталинского периода

После войны репрессии обрели новый массовый характер. О том, сколько людей погибло при Сталине из числа интеллигенции, свидетельствует «Дело врачей». Виновниками по этому делу проходили врачи, служившие на фронте, и много ученых. Если анализировать историю развития науки, то на тот период приходится подавляющее большинство «загадочных» смертей научных деятелей. Масштабная кампания против еврейского народа является также плодом политики того времени.

Степень жестокости

Говоря о том, сколько людей погибло в репрессиях Сталина, нельзя сказать, что все обвиняемые были расстреляны. Было масса способов истязания людей как физически, так и психологически. Например, если родственники обвиняемого высылаются с места жительства, то они лишались доступа к медицинскому обслуживанию и продовольственным товарам. Так умирали тысячи человек от холода, голода или жары.

Заключенных подолгу держали в холодных помещениях без еды, без питья и права на сон. С некоторых не снимали наручники месяцами. Ни у кого из них не было права на связь с внешним миром. Оповещение об их судьбе близких тоже не практиковалось. Жестокое избиение с поломкой костей и позвоночника никого не миновало. Другой вид психологической пытки - арестовать и «забыть» на годы. Были люди, «забытые» на 14 лет.

Массовость

Конкретные цифры приводить сложно по многим причинам. Во-первых, нужно ли считать родственников арестантов? Нужно ли считать тех, кто умирал даже без ареста, «при загадочных обстоятельствах»? Во-вторых, предыдущая перепись населения проводилась еще до начала гражданской войны, в 1917 году, а в период правления Сталина - только после ВОВ. Нет точной информации об общем количестве населения.

Политизированность и антинародность

Считалось, что репрессии избавляют народ от шпионов, террористов, диверсантов и тех, кто не поддерживает идеологию советской власти. Однако на практике жертвами госмашины становились совсем другие люди: крестьяне, простые труженики, общественные деятели и целые народы, пожелавшие сохранить национальное самосознание.

Первые подготовительные работы по созданию ГУЛАГа берут начало с 1929 года. Нынче их сравнивают с немецкими концлагерями, причем весьма справедливо. Если интересоваться о том, сколько во время Сталина погибло человек в них, то приводятся цифры от 2 до 4 миллионов.

Атака на «сливки общества»

Самый большой урон был нанесен вследствие атаки на «сливки общества». По мнению специалистов, репрессия этих людей сильно задерживала развитие науки, медицины и других аспектов общества. Простой пример - публикация в иностранных изданиях, сотрудничество с зарубежными коллегами или проведение научных экспериментов могли запросто закончиться арестом. Творческие люди публиковались под псевдонимами.

К середине сталинского периода страна практически оставалась без специалистов. Большинство из арестованных и убитых были выпускниками монархических учебных заведений. Они закрылись всего каких-то 10-15 лет назад. Специалистов с советской подготовкой не было. Если Сталин вел активную борьбу против классовости, то он практически достиг этого: в стране оставались одни бедные крестьяне и необразованный слой.

Изучать генетику было под запретом, так как она имела «слишком буржуазный характер». К психологии было такое же отношение. А психиатрия занималась карательной деятельностью, заключая в спецбольницы тысячи светлых умов.

Судебная система

То, сколько людей погибло в лагерях при Сталине, можно ясно представить, если рассмотреть судебную систему. Если на раннем этапе проводились кое-какие расследования и дела рассматривались в суде, то уже через 2-3 года начала репрессий была введена упрощенная система. Такой механизм не давал обвиняемому право на присутствие защиты в суде. Решение выносилось на основании показаний обвиняющей стороны. Решение не подлежало обжалованию и приводилось в действие не позже следующего дня после вынесения.

Репрессии нарушали все принципы прав и свобод человека, по которым другие страны на тот момент жили уже несколько столетий. Исследователи отмечают, что отношение к репрессируемым ничем не отличалось от того, как фашисты относились к пленным военным.

Заключение

Иосиф Виссарионович Джугашвили умер в 1953 году. После его смерти выяснилось, что вся система была построена вокруг его личных амбиций. Тому пример - прекращение уголовных дел и преследований по многим делам. Лаврентия Берию также окружающие знавали как вспыльчивого человека с неадекватным поведением. Но при этом он существенно изменил ситуацию, запретив пытки в отношении обвиняемых и признав необоснованность многих дел.

Сталина сравнивают с итальянским правителем - диктатором Бенетто Муссолини. Но жертвами Муссолини стали в общей сложности около 40 000 человек в противовес сталинским 4,5 миллионам с плюсом. Кроме того, за арестованными в Италии сохранялось право на связь, на защиту и даже на писание книг за решеткой.

Нельзя не отметить и достижения того времени. Победа в ВОВ, конечно, вне всяких обсуждений. Но за счет труда жителей ГУЛАГа по всей стране было построено огромное количество зданий, дорог, каналов, железнодорожных путей и иных сооружений. Несмотря на тягости послевоенных лет, страна смогла восстановить приемлемый уровень жизни.

О масштабе политических репрессий в СССР при Сталине: 1921-1953

Точной статистики жертв коммунистического режима в СССР не существует. Во-первых, не хватает достоверных документальных материалов. Во-вторых, трудно определить даже само это понятие – «жертва режима».

Можно понимать его узко: жертвы – это лица, арестованные политической полицией (органами безопасности) и осужденные по политическим обвинениям различными судебными и квазисудебными инстанциями. Тогда, с небольшими погрешностями, число репрессированных в период с 1921 по 1953 год составит около 5,5 миллиона человек.

Можно понимать его максимально широко и включать в число жертв большевизма не только разные типы депортированных, умерших от искусственного голода и убитых во время спровоцированных конфликтов, но и солдат, погибших на фронтах множества войн, которые велись во имя коммунизма, и тех детей, которые не родились из-за того, что их возможные родители были репрессированы или погибли от голода, etc. Тогда число жертв режима приблизится к 100 млн. человек (цифра того же порядка, что и население страны).

Тем не менее, интуитивно мы всегда можем различить тех, против кого коммунистическая власть предпринимала направленные действия, от тех, кто просто жил в этой несчастной стране, где пренебрежение к человеческой жизни, тяжелый принудительный труд и ограничение гражданских прав и свобод были скорее нормой, чем исключением.

Но, даже понимая, что какие-то категории населения последовательно уничтожались или дискриминировались, мы не можем просто «сложить», суммировать их в одну большую категорию «жертв» – слишком по-разному осуществлялось давление власти, слишком разными были и последствия.

Приведем данные о наиболее очевидных и массовых категориях жертв репрессий.

I. Люди, арестованные органами государственной безопасности (ВЧК – ОГПУ – НКВД – МГБ) и приговоренные к смертной казни, к разным срокам заключения в лагерях и тюрьмах или к ссылке. По предварительным оценкам, в эту категорию попадает за период с 1921 по 1953 год около 5,5 миллиона человек.

Сводные цифры, которые мы приводим в таблице №1, являются результатом анализа разных документальных источников – прежде всего, различных статистических отчетов органов безопасности. Эти данные не являются окончательными, более того, они заведомо неполны – слишком много лакун и противоречий в сохранившихся документах. Но хотя каждая отдельная цифра может быть скорректирована, однако общий масштаб репрессий и их динамика (см. диаграмму), как нам кажется, соответствуют исторической реальности.

В таблице три графы:

• «Привлеченные» - имеются в виду люди, которые были привлечены к уголовной ответственности (большинство, но не все из них были перед этим арестованы). Цифры в той колонке отражают, скорее, количество дел, которые вели органы госбезопасности в том или ином году, нежели число реально пострадавших людей (например, в это число входят все освобожденные в процессе следствия).
• «Осужденные» - здесь отражены сведения о людях, которых разного рода трибуналы или административные комиссии («тройки», «двойки», «особое совещание» и т.п.) приговорили к разным мерам наказания. Надо иметь в виду, что «осужденные» не обязательно входят в число «привлеченных» того же года – часто осуждение происходит в следующем календарном году.
• «ВМН» (высшая мера наказания) - в этой графе даются сведения о числе людей получивших смертные приговоры.

Таблица 1. Динамика политических репрессий: 1921-1953

Комментарий к таблице:

1. Все цифры даются с округлением до полных десятков.
2. Сведения за 1918-1920 гг. не даются, поскольку отчетная статистика за этот период сохранилась лишь фрагментарно и отчасти фальсифицирована. Оценки масштабов репрессий эпохи Гражданской войны и «Красного террора» колеблются от 60 до 500 тысяч человек (первая цифра – официальная информация ВЧК, вторая – реконструкция по косвенным данным; наиболее вероятна средняя цифра – 250 – 300 тысяч чел.). Здесь же надо заметить, что сведения за 1921 и 1922 годы также неполны: некоторые местные органы ВЧК–ГПУ не присылали отчеты в Москву или сообщали фрагментарные сведения. Лишь часть этой информации (например, о судьбе участников Кронштадского восстания 1921 г.) удалось реконструировать по иным источникам).
3. Сведения в графах «Осуждены» и ВМН» за 1921–1934 гг. предположительны. Дело в том, что в статистических материалах органов безопасности зафиксированы данные лишь на осужденных органами ВЧК–ОГПУ. Между тем, многие следственные дела, которые вели органы госбезопасности, передавались затем в судебные инстанции (революционные и военные трибуналы, народные суды разных уровней, Военную коллегию Верховного суда и т.д.). Однако, сводной судебной статистики за эти годы не существует. Для того, чтобы оценить масштабы судебной практики по политическим делам, нам пришлось экстраполировать процентные данные судебной статистики 1935-1936 гг. на предшествующий период (с учетом некоторых фрагментов судебной статистики за 1920-е годы), а затем суммировать результат с цифрами осужденных внесудебными органами.
4. В данных 1940 г. учтены сведения о расстреле польских граждан по так называемому “Катынскому делу” – около 22 тысяч человек, хотя в стандартной отчетности госбезопасности они учтены не были.
5. В данных 1941 и 1942 гг. учтены сведения о расстреле заключенных при эвакуации тюрем из прифронтовых областей (около 15 тысяч человек), также не вошедшие в стандартную отчетность. Однако, поскольку нам неизвестно распределение этих расстрелов по периодам, мы произвольно разделили этот контингент, включив в данные 1941 г. 5 тысяч чел., а в данные 1942 г. – 10 тысяч.
6. Аналогичная ситуация возникла с людьми, арестованными и осужденными органами контрразведки “СМЕРШ” («Смерть шпионам»), которая подчинялась военному министерству. Поскольку пока обнаружены только обобщенные (но неполные) данные за период с начала войны до мая 1945 года (привлечено 627636, осуждено 272410, расстреляно 66538), то нам пришлось пропорционально распределить эти цифры по годам соответствующего периода.
7. Отсутствие данных о ВМН в 1948–1949 гг. объяснется тем, что с 26 мая 1947 по 12 января 1950 г. смертная казнь в СССР была законодательно отменена.
8. Внимательный читатель заметит, что в 1952 г. число осужденных больше, чем число вновь привлеченных/арестованных. Это объясняется тем, что в этом году массированно осуждали людей, следствие по делам которых затянулось с первых послевоенных лет (среди них много иностранных военнопленных и интернированных).

Всего за 1930-1933 годы, по разным оценкам, покинуло родные деревни от 2,5 до 4 миллионов человек, из которых 1,8 миллиона стали «спецпоселенцами» в самых необжитых районах Европейского Севера, Урала, Сибири и Казахстана. Остальных лишили имущества и расселили в пределах своих же областей, а значительная часть «кулаков» бежала в большие города и на индустриальные стройки. Последствием сталинской аграрной политики стал массовый голод на Украине и в Казахстане, унесший жизни 6 или 7 миллионов человек (средняя оценка). Легально вернуться на родину бывшие «кулаки» смогли только после смерти Сталина, однако мы не знаем, какая часть высланных воспользовалась этим правом.

В основном, эти депортации происходили во время войны, в 1941–1945 годах. Одних выселяли превентивно, как потенциальных пособников врага (корейцы, немцы, греки, венгры, итальянцы, румыны), других обвиняли в сотрудничестве с немцами во время оккупации (крымские татары, калмыки, народы Кавказа). Часть депортированных мобилизовали в так называемую трудовую армию. Общее число высланных простиралось до 2,5 миллионов человек (см. таблицу №2). Во время пути многие из выселяемых погибли от голода и болезней; смертность на на новом месте жительства также была очень высокой. Одновременно с высылкой ликвидировались административные национальные автономии, менялась топонимика. Большинство высланных не смогли вернуться на родину до 1956 года, а некоторые (немцы Поволжья, крымские татары) – до конца 1980-х года.

Кроме крупных консолидированных потоков, в разное время имели место политически мотивированные депортации отдельных национальных и социальных групп, общее число которых установить крайне сложно (по предварительной оценке – не менее 450 тысяч человек).

Таблица 2. Депортированные народы (1937–1944)

Перечень категорий населения, подвергшихся политическим преследованиям и дискриминации, можно продолжать еще долго. Мы не упомянули ни сотен тысяч людей, лишенных гражданских прав за «неправильное» социальное происхождение, ни убитых при подавлении крестьянских восстаний, ни высланных на Север и в Сибирь жителей Прибалтики, Западной Украины, Молдавии и Польши, ни тех, кто лишился работы и жилья в результате идеологической травли (например, евреи-«космополиты»).

А ведь кроме этих бесспорных жертв политического террора, были еще миллионы людей, осужденных за незначительные «уголовные» преступления и дисциплинарные проступки. Их традиционно не считают жертвами политических репрессий, хотя многие репрессивные кампании, которые проводила милиция, имели политическую подоплеку. До войны это была кампания по «охране социалистической собственности» (1932-1933), во время войны сажали за нарушение трудовой дисциплины, после войны – и за то и за другое. Некоторое представление о масштабах подобных кампаний дает Таблица №3, в которой даются некоторые цифры из судебной статистики (как говорилось выше, эта статистика в полном объеме отсутствует).

Таблица 3. Общее число осужденных судами и военными трибуналами в 1941 – 1956 годах

Из этих немыслимых миллионов только по «указам военного времени» было за этот период осуждено 17961420 человек (из них за прогулы – 11454119). Наказания по этим и подобным указам, как правило, были не слишком тяжелыми – часто осужденные не лишались свободы, а просто какой-то срок бесплатно трудились на «общественных работах» или даже на своем рабоче месте. И эта практика, и формулировки этих указов показывают, что их главная направленность – распространить систему принудительного труда за границу лагерей и спецпоселений: самовольный уход с места работы (изменение места работы); прогул (самовольная отлучка с работы); нарушение дисциплины и самовольный уход учащихся из фабричных и железнодорожных училищ; дезертирство с предприятий военной промышленности, железнодорожного и водного транспорта; уклонение от мобилизации для работы на производстви и строительстве; уклонение от мобилизации на сельскохозяйственные работы; нежелание работать в колхозе («невыработка колхозниками обязательного минимума трудодней»). Интересно, что эти указы какое-то время действовали и после смерти Сталина. Рецидив этой политики произошел в начале 1960-х годов, когда по всей стране стали преследовать безработных («тунеядцев») – именно за это в 1964 году был выслан из Ленинграда поэт Иосиф Бродский, будущий политический эмигрант и лауреат Нобелевской премии.

1 - Общество "Мемориал", Москва.

Наша с Д.Р. Хапаевой статья «Пожалейте, люди, палачей » , посвященная коллективным представлениям постсоветских людей о советской истории вызвала ряд писем в редакцию с требованием опровергнуть следующую содержащуюся в ней фразу:

«73% респондентов спешат занять свое место в военно-патриотическом эпосе, указав, что в их семьях были погибшие в годы войны. И хотя от советского террора пострадало вдвое больше людей, чем погибло во время войны, 67% отрицает наличие пострадавших от репрессий в их семьях».

Некоторые читатели а) сочли некорректным сопоставление количества пострадавших от репрессий с количеством погибших во время войны, б) нашли размытым самое понятие пострадавших от репрессий и в) возмутились чрезвычайно завышенной, по их мнению, оценкой числа репрессированных. Если считать, что во время войны погибло 27 млн. человек, то число пострадавших от репрессий, будь оно вдвое большим, должно было бы составить 54 млн., что противоречит данным, приводимым в известной статье В.Н. Земскова «ГУЛАГ (историко-социологический аспект)», опубликованной в журнале «Социологические исследования» (№ 6 и 7 за 1991 г.), в которой сказано:

«…В действительности число осужденных по политическим мотивам (за "контрреволюционные преступления") в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т.е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек… Заявление… председателя КГБ СССР В.А. Крючкова о том, что в 1937-1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.

В феврале 1954 г. на имя Н.С. Хрущева была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел СССР С. Кругловым и министром юстиции СССР К. Горшениным, в которой называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, "тройками" НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания - 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220, в ссылку и высылку - 765 180 человек».

В статье В.Н. Земскова приводятся и другие основанные на архивных документах данные (прежде всего, о численности и составе заключенных ГУЛАГа), которые никак не подтверждают оценки жертв террора Р. Конквестом и А. Солженицыным (около 60 млн.). Так сколько же было жертв? В этом стоит разобраться, и отнюдь не только ради оценки нашей статьи. Начнем по порядку.

1.Корректно ли сопоставление количества пострадавших от репрессий с количеством погибших во время войны?

Понятно, что пострадавшие и погибшие – разные вещи, но вот можно ли их сопоставлять, зависит от контекста. Нас интересовало не то, что советскому народу обошлось дороже – репрессии или война, - а то, насколько сегодня память о войне интенсивнее, чем память о репрессиях. Заранее отведем возможное возражение – интенсивность памяти определяется силой шока, а шок от массовой гибели сильнее, чем от массовых арестов. Во-первых, интенсивность шока измерить трудно, и сугубо не известно, от чего больше страдали родственники жертв – от «постыдного» - и несущего им самим вполне реальную угрозу – факта ареста близкого человека или от его славной гибели. Во-вторых, память о прошлом – явление сложное, и от самого прошлого она зависит только отчасти. Не в меньшей степени она зависит от условий своего собственного функционирования в настоящем. Полагаю, что вопрос в нашей анкете был сформулирован вполне корректно .

Понятие «пострадавшие от репрессий», действительно, размыто. Им иногда можно пользоваться без комментариев, а иногда – нельзя. Мы могли не уточнять его по той же причине, по которой могли сопоставлять убитых с пострадавшими, – нас интересовало, помнят ли соотечественники о жертвах террора в своих семьях, а отнюдь не то, у какого процента из них были пострадавшие родственники. Но когда речь идет о том, сколько «на самом деле» было пострадавших, кого считать пострадавшим, необходимо оговорить.

Едва ли кто-либо будет спорить, что расстрелянные и заключенные в тюрьмы и лагеря пострадавшими были. А как быть с теми, кто был арестован, подвергнут «допросам с пристрастием», но по счастливому стечению обстоятельств выпущен на свободу? Вопреки обычному мнению, таковых было немало. Далеко не всегда их повторно арестовывали и осуждали (в таком случае они попадают в статистику осужденных), но впечатления от ареста они, равно как и их семьи, безусловно, сохранили надолго. Конечно, можно видеть в факте освобождения части арестованных торжество правосудия, но, возможно, уместнее сказать, что их только задела, но не раздавила машина террора.

Уместно задаться и вопросом, следует ли включать в статистику репрессий осужденных по уголовным статьям. Один из читателей заявил, что считать уголовников пострадавшими от режима он не готов. Но не все, кто был осужден обычными судами по уголовным статьям, были уголовниками. В советском королевстве кривых зеркал едва ли не все критерии были смещены. Забегая вперед, скажем, что приводимые В.Н. Земсковым в цитированном выше пассаже данные касаются только осужденных по политическим статьям и поэтому заведомо занижены (о количественном аспекте речь пойдет ниже). В ходе реабилитации, особенно в период перестройки, некоторые осужденные по уголовным статьям были реабилитированы как фактически пострадавшие от политических репрессий. Конечно, разбираться здесь во многих случаях можно только индивидуально, однако, как известно, многочисленные «несуны», подбиравшие колоски на колхозном поле или прихватывавшие домой с завода пачку гвоздей, тоже шли по разряду уголовных преступников. В ходе кампаний по защите социалистической собственности на исходе коллективизации (знаменитый Декрет ЦИК и СНК от 7 августа 1932 г.) и в послевоенный период (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.), а также в ходе борьбы за повышение трудовой дисциплины в предвоенные и военные годы (так называемые указы военного времени) по уголовным статьям были осуждены миллионы. Правда, большинство из осужденных по Указу от 26 июня 1940 г., вводившему крепостное право на предприятиях и запрещавшему самовольный уход с работы, получили незначительные сроки исправительно-трудовых работ (ИТР) или были осуждены условно, но довольно существенное меньшинство (22,9% или 4 113 тыс. человек за 1940-1956 гг., судя по статистическому отчету Верховного Суда СССР 1958 г.) было приговорено к лишению свободы. С этими последними все ясно, а как быть с первыми? Кому-то из читателей кажется, что с ними просто немного круто обошлись, а не репрессировали. Но репрессии – это и есть выход за пределы общепринятой суровости, а таковым эксцессом сроки ИТР за прогулы, конечно же, были. Наконец, в некоторых случаях, количество которых оценить невозможно, приговоренные к ИТР по недоразумению или от излишка усердия блюстителей закона все же попадали в лагеря.

Особый вопрос – о военных преступлениях, в том числе дезертирстве. Известно, что Красная Армия в значительной мере держалась методами устрашения, и понятие дезертирства трактовалось крайне широко, так что некоторую, но неизвестно, какую, часть осужденных по соответствующим статьям вполне уместно считать жертвами репрессивного режима. Такими же жертвами, несомненно, могут считаться пробившиеся из окружения, убежавшие или освобожденные из плена военнослужащие, которые обычно немедленно, в силу господствующей шпиономании и в «воспитательных целях» - чтобы прочим неповадно было сдаваться в плен, - попадали в фильтрационные лагеря НКВД, а нередко и дальше в Гулаг.

Далее. Жертвы депортаций, конечно, тоже могут быть отнесены к репрессированным, равно как и административно высланные. А как быть с теми, кто, не дожидаясь раскулачивания или депортации, за ночь в спешке сложил, что мог унести, и до рассвета бежал, а потом скитался, иногда был пойман и осужден, а иногда начал новую жизнь? С теми, кто был пойман и осужден, опять-таки все ясно, а с теми, кто не был? В самом широком смысле они тоже пострадали, но и здесь опять-таки надо смотреть индивидуально. Если, например, врач из Омска, предупрежденный об аресте своим бывшим пациентом, офицером НКВД, укрылся в Москве, где вполне можно было затеряться, если власти объявляли только областной розыск (так случилось с дедом автора), то, возможно, о нем правильнее сказать, что он чудом избежал репрессий. Таких чудес было, видимо, немало, но сколько именно, сказать невозможно. Но если – и это как раз известная цифра – два или три миллиона крестьян бежит в города, спасаясь от раскулачивания, - то это уже скорее репрессии. Ведь они не просто были лишены собственности, которую в лучшем случае второпях продали, за сколько смогли, но и насильственно вырваны из привычной среды обитания (известно, что она значит для крестьянина) и нередко фактически деклассированны.

Особый вопрос – о «членах семей изменников родины». Кто-то из них был «однозначно репрессирован», кто-то – масса детей – сослан в колонии или заключен в детские дома. Где числить таких детей? Где числить людей, чаще всего жен и матерей осужденных, не только потерявших близких, но и выселенных из квартир, лишенных работы и прописки, состоявших под надзором и ожидавших ареста? Скажем ли мы, что террор – то есть политика устрашения – их не коснулся? С другой стороны, в статистику их включить трудно – число их просто не учесть.

Принципиально важно, что разные формы репрессий были элементами единой системы, и именно так они воспринимались (или, точнее, переживались) современниками. Например, местные карательные органы нередко получали распоряжения ужесточить борьбу с врагами народа из числа сосланных в подведомственные им округа, осудив такое-то количество из них «по первой категории» (то есть к расстрелу) и такое-то – по второй (к тюремному заключению). Никто не знал, на какой ступеньке лестницы, ведущей от «проработки» на собрании трудового коллектива до лубянского подвала, ему суждено задержаться – и надолго ли. Пропаганда внедряла в массовое сознание мысль о неотвратимости начавшегося падения, поскольку неизбежно ожесточение потерпевшего поражение врага. Только в силу этого закона классовая борьба и могла усиливаться по мере построения социализма. От ступивших на первую ступеньку ведущей вниз лестницы отшатывались коллеги, друзья, а иногда и родные. Увольнение с работы или даже просто «проработка» в условиях террора имели совсем другой, куда более грозный смысл, чем они могут иметь в обычной жизни.

3. Как можно оценить масштаб репрессий?

3.1. Что мы знаем и откуда?

Для начала – о состоянии источников. Многие документы карательных ведомств были утрачены или целенаправленно уничтожены, но немало тайн еще хранится в архивах. Конечно, после падения коммунизма многие архивы были рассекречены, и многие факты приданы огласке. Многие – но далеко не все. Более того, за последние годы наметился обратный процесс – повторное засекречивание архивов. С благородной целью оградить чувствительность потомков палачей от разоблачения славных деяний их пап и мам (а теперь уже скорее дедушек и бабушек) сроки рассекречивания многих архивов отодвинуты в будущее . Поразительно, что страна с историей, подобной нашей, бережно хранит тайны свого прошлого. Вероятно, потому, что это – все та же страна.

В частности, результатом такого положения является зависимость историков от статистики, собранной «соответствующими органами», проверить которую на основе первичных документов представляется возможным в редчайших случаях (правда, когда удается, проверка нередко дает скорее положительный результат). Эта статистика представлялась в разные годы разными ведомствами, и свести ее воедино нелегко. Кроме того, она касается только «официально» репрессированных и поэтому принципиально неполна. Например, количество репрессированных по уголовным статьям, но по фактически политическим причинам в ней в принципе не могло быть указано, поскольку исходила она из категорий понимания действительности вышеуказанными органами. Наконец, имеются труднообъяснимые несовпадения между разными «справками». Оценки масштаба репрессий на основании доступных источников могут быть весьма приблизительными и осторожными.

Теперь об историографическом контексте работы В.Н. Земскова. Цитированная статья, равно как и написанная на ее основе еще более известная совместная статья того же автора с американским историком А. Гетти и французским историком Г. Риттершпорном, характерны для сформировавшегося в 80-е гг. так называемого «ревизионистского» направления в изучении советской истории. Молодые (тогда) западные историки левых взглядов старались не столько обелить советский режим, сколько показать, что «правые» «антисоветские» историки старшего поколения (типа Р. Конквеста и Р. Пайпса) писали ненаучную историю, поскольку в советские архивы их не пускали. Поэтому если «правые» преувеличивали масштаб репрессий, то «левые», отчасти из сомнительного молодечества, найдя в архивах гораздо более скромные цифры, спешили придать их гласности и не всегда задавали себе вопрос, все ли отразилось – и могло отразиться - в архивах. Подобный «архивный фетишизм» вообще характерен для «племени историков», включая самых квалифицированных. Неудивительно, что данные В.Н. Земскова, воспроизведшие приводимые в найденных им документах цифры, в свете более внимательного анализа оказываются заниженными показателями масштаба репрессий.

К настоящему времени появились новые публикации документов и исследования, которые дают, конечно, далеко не полное, но все-таки более детальное представление о масштабе репрессий. Это, прежде всего, книги О.В. Хлевнюка (она пока существует, насколько мне известно, только по-английски), Э. Эпплбаум, Э. Бэкона и Дж. Пола, а также многотомная «История Сталинского Гулага » и ряд других публикаций . Попробуем осмыслить приводимые в них данные.

3.2. Статистика приговоров

Статистика велась разными ведомствами, и сегодня свести концы с концами непросто. Так, Справка Спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ СССР, составленная полковником Павловым 11 декабря 1953 г. (далее – справка Павлова), дает следующие цифры: за период 1937-1938 гг. указанными органами было арестовано 1 575 тыс. человек, из них за контрреволюционные преступления 1 372 тыс., причем осуждено было 1 345 тыс., в том числе приговорено к высшей мере наказания 682 тыс. Аналогичные показатели за 1930-1936 гг. составили 2 256 тыс., 1 379 тыс., 1 391 тыс. и 40 тыс. человек. Всего же за период с 1921 по 1938 гг. было арестовано 4 836 тыс. человек, из них за контрреволюционные преступления 3 342 тыс., и было осуждено 2 945 тыс., в том числе приговорено к расстрелу 745 тыс. человек. С 1939 по середину 1953 г. за контрреволюционные преступления было осуждено 1 115 тыс. человек, из них приговорено к расстрелу 54 тыс. Итого всего в 1921-1953 гг. было осуждено по политическим статьям 4 060 тыс., в том числе приговорено к расстрелу 799 тыс.

Однако эти данные касаются только осужденных системой «чрезвычайных» органов, а не всем репрессивным аппаратом в целом. Так, сюда не входят осужденные обычными судами и военными трибуналами разного рода (не только армии, флота и МВД, но и железнодорожного и водного транспорта, а также лагерными судами). Например, весьма значительное расхождение между количеством арестованных и количеством осужденных объясняется не только тем, что некоторых арестованных выпускали на свободу, но и тем, что некоторые из них умирали под пытками, а дела других передавались в обычные суды. Данных, позволяющих судить о соотношении этих категорий, насколько мне известно, нет. Статистику арестов органы НКВД вели лучше, чем статистику приговоров.

Обратим внимание и на то, что в «справке Руденко», цитируемой В.Н. Земсковым, данные о числе осужденных и расстрелянных по приговорам всех видов судов оказываются ниже, чем данные справки Павлова только по «чрезвычайной» юстиции, хотя предположительно справка Павлова была лишь одним из документов, использованных в справке Руденко. Причины подобных расхождений неизвестны. Однако на подлиннике справки Павлова, хранящейся в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ), к цифре 2 945 тыс. (количество осужденных за 1921-1938 гг.) неизвестной рукой карандашом сделано примечание: «30% угол. = 1 062». «Угол.» - это, конечно, уголовники. Почему 30% от 2 945 тыс. составили 1 062 тыс., можно только гадать. Вероятно, приписка отражала некоторый этап «обработки данных», причем в сторону занижения. Очевидно, что показатель 30% не выведен эмпирически на основе обобщения исходных данных, а представляет собой либо данную высоким чином «экспертную оценку», либо прикинутый «на глазок» эквивалент той цифры (1 062 тыс.), на которую указанный чин считал необходимым уменьшить данные справки. Откуда могла происходить такая экспертная оценка, неизвестно. Возможно, в ней отразилась распространенная среди высоких чинов идеологема, согласно которой и «за политику» у нас фактически осуждали уголовников.

Что касается достоверности статистических материалов, то число осужденных «чрезвычайными» органами в 1937-1938 гг. в целом подтверждается проведенным «Мемориалом» исследованием. Однако известны случаи, когда областные управления НКВД превышали выделенные им Москвой «лимиты» по осуждениям и расстрелам, иногда успев получить санкцию, а иногда не успев. В последнем случае они рисковали нарваться на неприятности и поэтому могли не показывать в своих отчетах результаты излишнего усердия. По приблизительной оценке, таких «непоказанных» случаев могло быть 10-12% от общего числа осужденных . Однако следует учесть, что статистика не отражает повторных судимостей, так что эти факторы вполне могли примерно уравновешиваться.

О числе репрессированных помимо органов ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ позволяет судить статистика, собранная Отделом по подготовке ходатайств о помиловании при Президиуме верховного совета СССР за 1940 – первую половину 1955 гг. («справка Бабухина»). Согласно этому документу, обычными судами, а также военными трибуналами, транспортными и лагерными судами за указанный период было осуждено 35 830 тыс. человек, в том числе 256 тыс. человек приговорено к расстрелу, 15 109 тыс. к лишению свободы и 20 465 тыс. человек к исправительно-трудовым работам и другим видам наказания. Здесь, понятно, речь идет обо всех видах преступлений. 1 074 тыс. человек (3,1%) были приговорены за контрреволюционные преступления – чуть меньше, чем за хулиганство (3,5%), и вдвое больше, чем за тяжелые уголовные преступления (бандитизм, убийство, разбой, грабеж, изнасилование вместе дают 1,5%). Осужденные за воинские преступления составили почти столько же, сколько осужденные по политическим статьям (1 074 тыс. или 3%), причем часть их, вероятно, можно считать политически репрессированными. Расхитители социалистической и личной собственности – включая сюда неизвестное число «несунов» - составили 16,9% осужденных или 6 028 тыс. 28,1% приходится на «другие преступления». Наказания за некоторые из них вполне могли носить характер репрессий – за самовольный захват колхозных земель (от 18 до 48 тысяч случаев в год между 1945 и 1955 гг.), сопротивление власти (по несколько тысяч случаев в год), нарушение крепостнического паспортного режима (от 9 до 50 тысяч случаев в год), невыполнение минимума трудодней (от 50 до 200 тысяч в год) и т.д. Наибольшую же группу составили наказания за самовольный уход с работы – 15 746 тыс. или 43,9%. При этом статистический сборник Верховного Суда 1958 г. говорит о 17 961 тыс. приговоренных по указам военного времени, из которых 22.9% или 4 113 тыс. были приговорены к лишению свободы, а остальные – к штрафам или ИТР. Впрочем, далеко не все приговоренные к небольшим срокам действительно доезжали до лагерей.

Итак, 1 074 тыс. осужденных за контрреволюционные преступления военными трибуналами и обычными судами. Правда, если сложить цифры Отдела судебной статистики Верховного Суда СССР («справка Хлебникова») и Управления военных трибуналов («справка Максимова») за тот же период, то получим 1 104 тыс. (952 тыс. осужденных военными трибуналами и 152 тыс. – обычными судами), но это, конечно же, не очень существенное расхождение. Кроме того, справка Хлебникова содержит указание на еще 23 тыс. осужденных в 1937-1939 гг. С учетом этого совокупный итог справок Хлебникова и Максимова дает 1 127 тыс. Правда, материалы статистического сборника Верховного Суда СССР позволяют говорить (если суммировать разные таблицы) то ли о 199 тыс., то ли о 211 тыс. осужденных обычными судами за контрреволюционные преступления за 1940–1955 гг. и соответственно о 325 или 337 тыс. за 1937-1955 гг., но и это далеко не меняет порядка цифр.

Имеющиеся данные не позволяют в точности определить, сколько из них было приговорено к расстрелу. Обычные суды по всем категориям дел выносили смертные приговоры сравнительно редко (как правило, несколько сот случаев в год, только для 1941 и 1942 гг. речь идет о нескольких тысячах). Даже длительные сроки заключения в большом количестве (в среднем по 40-50 тыс. в год) появляются только после 1947 г., когда ненадолго была отменена смертная казнь и ужесточены наказания за хищения социалистической собственности. О военных трибуналах данных нет, но предположительно по политическим делам они чаще прибегали к суровым наказаниям.

Эти данные показывают, что к 4 060 тыс. осужденных за контрреволюционные преступления органами ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ за 1921-1953 гг. следует добавить либо 1 074 тыс. осужденных обычными судами и военными трибуналами за 1940-1955 гг. по справке Бабухина, либо 1 127 тыс. осужденных военными трибуналами и обычными судами (совокупный итог справок Хлебникова и Максимова), либо 952 тыс. осужденных за эти преступления военными трибуналами за 1940-1956 гг. плюс 325 (или 337) тыс. осужденных обычными судами за 1937-1956 гг. (по статистическому сборнику Верховного Суда). Это дает соответственно 5 134 тыс., 5 187 тыс., 5 277 тыс. или 5 290 тыс.

Однако обычные суды и военные трибуналы не сидели, сложа руки, соответственно до 1937 и 1940 гг. Так, были массовые аресты, например, в период коллективизации. Приводимые в «Истории сталинского Гулага » (т.1, с.608-645) и в «Истории Гулага » О.В. Хлевнюка (с.288-291 и 307-319) статистические данные, собранные в середине 50-х гг. не касаются (за исключением данных о репрессированных органами ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ) этого периода. Между тем, О.В. Хлевнюк ссылается на хранящийся в ГАРФ документ, где укаывается (с оговоркой о неполноте данных) количество осужденных обычными судами РСФСР в 1930-1932 гг. – 3,400 тыс. человек. Для СССР в целом, по оценке Хлевнюка (c.303)., соответствующий показатель мог составить не менее 5 млн. Это дает приблизительно 1,7 млн. в год, что никак не уступает среднегодовому результату судов общей подсудности 40 - начала 50-х гг. (по 2 млн. в год – но следует учитывать рост численности населения).

Вероятно, количество осужденных за контрреволюционные преступления за весь период с 1921 по 1956 годы едва ли было многим меньше, чем 6 млн., из них едва ли многим меньше 1 млн. (а скорее больше) было приговорено к расстрелу.

Но наряду с 6 млн. «репрессированных в узком смысле слова» имелось немалое количество «репрессированных в широком смысле слова» - прежде всего, осужденных по неполитическим статьям. Невозможно сказать, сколько из 6 млн. «несунов» было осуждено по указам от 1932 и 1947 гг., и сколько из приблизительно 2-3 млн. дезертиров, «захватчиков» колхозных земель, не выполнивших норму трудодней и т.д. следует считать жертвами репрессий, т.е. наказанными несправедливо или несоразмерно тяжести преступления в силу террористического характера режима. Но 18 млн. осужденных по крепостническим указам 1940-1942 гг. все были репрессированными, пусть «только» 4,1 млн. из них были приговорены к лишению свободы и попали если не в колонию или в лагерь, то в тюрьму.

3.2. Население Гулага

К оценке количества репрессированных можно подойти и другим путем – через анализ «населения» Гулага. Принято считать, что в 20-е гг. заключенные по политическим мотивам исчислялись скорее тысячами или немногими десятками тысяч. Примерно столько же было и ссыльных. Годом создания «настоящего» Гулага стал 1929 г. После этого число заключенных быстро перевалило за сотню тысяч и к 1937 г. выросло приблизительно до миллиона. Опубликованные данные показывают, что с 1938 до 1947 гг. оно составляло, с некоторыми колебаниями, около 1,5 млн., а затем перевалило за 2 млн. и в начале 1950-х гг. составило около 2,5 млн. (включая колонии). Однако текучесть лагерного населения (вызванная многими причинами, включая высокую смертность) была весьма велика. Опираясь на анализ данных о поступлении и выбытии узников, Э. Бэкон предположил, что между 1929 и 1953 гг. через Гулаг (включая колонии) прошло около 18 млн. заключенных. К этому надо добавить содержащихся в тюрьмах, которых на каждый отдельный момент было около 200-300-400 тысяч (минимум 155 тыс. в январе 1944 г., максимум 488 тыс. в январе 1941 г.). Значительная часть из них в итоге, вероятно, попадала в Гулаг, но не все. Некоторые освобождались, другие же могли получать незначительные сроки заключения (например, большинство из 4,1 млн. человек, приговоренных к лишению свободы по указам военного времени), так что их не имело смысл направлять в лагеря и, возможно, даже в колонии. Поэтому, вероятно, цифру в 18 млн. следует несколько увеличить (но едва ли более, чем на 1-2 млн.).

Насколько надежна гулаговская статистика? Скорее всего, достаточно надежна, хотя велась она неаккуратно. Факторы, которые могли привести к грубым искажениям как в сторону преувеличения, так и в стороны преуменьшения, примерно уравновешивали друг друга, не говоря уже о том, что, за частичным исключением периода Большого террора, Москва серьезно относилась к экономической роли системы принудительного труда, отслеживала статистику и требовала сокращения весьма высокой смертности среди заключенных. Начальники лагерей должны были быть готовы к проверкам отчетности. Их интерес, с одной стороны, состоял в том, чтобы занизить показатели смертности и побегов, а с другой – не слишком завысить общий контингент, чтобы не получить невыполнимых производственных планов.

Какой процент заключенных может считаться «политическими», как де юре, так и де факто? Э. Эпплбаум по этому поводу пишет: «Хотя действительно миллионы людей были осуждены по уголовным статьям, я не верю, что сколько-нибудь значительную часть от общего числа составляли преступники в каком-либо нормальном смысле слова» (с.539). Поэтому она считает возможным говорить обо всех 18 миллионах как о жертвах репрессий. Но, вероятно, картина все же была более сложной.

Таблица данных о числе заключенных Гулага, приводимая В.Н. Земсковым, дает широкое разнообразие процента «политических» от общего числа заключенных в лагерях. Минимальные показатели (12,6 и 12,8%) относятся у 1936 и 1937 гг., когда волна жертв Большого террора просто не успела докатиться до лагерей. К 1939 г. этот показатель возрос до 34,5%, затем несколько снизился, и с 1943 г. снова стал расти, чтобы достигнуть апогея в 1946 г. (59,2%) и вновь снизиться до 26,9% в 1953 г. Весьма существенно колебался и процент политических заключенных в колониях. Обращает на себя внимание тот факт, что наиболее высокие показатели процента «политических» приходятся на военные и особенно первые послевоенные годы, когда Гулаг несколько обезлюдел в силу особо высокой смертности заключенных, их отправки на фронт и некоторой временной «либерализации» режима. В «полнокровном» Гулаге начала 50-х гг. доля «политических» составляла от четверти до трети.

Если перейти к абсолютным показателям, то обычно политических заключенных было около 400-450 тыс. в лагерях плюс несколько десятков тысяч в колониях. Так было в конце 30 – начале 40-х гг. и вновь в конце 40-х. В начале 50-х численность политических равнялась скорее 450-500 тыс. в лагерях плюс 50-100 тыс. в колониях. В середине 30-х гг. в еще не набравшем силу Гулаге было около 100 тыс. политических заключенных в год, в середине 40-х гг. – около 300 тыс. По данным В.Н. Земскова, по состоянию на 1 января 1951 г. в Гулаге находилось 2 528 тыс. заключенных (в том числе 1 524 тыс. в лагерях и 994 тыс. в колониях). Их них 580 тыс. было «политических» и 1 948 тыс. «уголовных». Если экстраполировать эту пропорцию, то из 18 млн. заключенных Гулага политическими было едва ли более 5 млн.

Но и этот вывод был бы упрощением: ведь часть уголовных все-таки были де факто политическими. Так, среди 1 948 тыс. заключенных, осужденных по уголовным статьям, 778 тыс. были осуждены за хищения социалистической собственности (в огромном большинстве – 637 тыс. - по Указу от 4 июня 1947 г., плюс 72 тыс. – по Декрету от 7 августа 1932 г.), а также за нарушения паспортного режима (41 тыс.), дезертирство (39 тыс.), незаконный переход границы (2 тыс.) и самовольный уход с места работы (26,5 тыс.). В дополнение к этому в конце 30 – начале 40-х гг. обычно имелось около одного процента «членов семей изменников родины» (к 50-м гг. в Гулаге их осталось всего несколько сот человек) и от 8% (в 1934 г.) до 21,7% (в 1939 г.) «социально вредных и социально опасных элементов» (к 50-м гг. их почти не осталось). Все они официально не включались в число репрессированных по политическим статьям. Полтора-два процента заключенных отбывали лагерный срок за нарушение паспортного режима. Осужденные за кражу социалистической собственности, доля которых в населении Гулага составляла 18,3% в 1934 г. и 14,2% в 1936 г., сократилась до 2-3% к концу 30-х гг., что уместно связать с особой ролью преследований «несунов» в середине 30-х гг. Если допустить, что абсолютное количество краж на протяжении 30-х гг. резко не изменилось, и если учесть, что общее количество заключенных к концу 30-х гг. выросло приблизительно втрое по сравнению с 1934 г. и в полтора раза по сравнению с 1936 г., то, возможно, есть основания предположить, что жертв репрессий среди расхитителей социалистической собственности было не менее двух третей.

Если суммировать количество политических заключенных де юре, членов их семей, социально вредных и социально опасных элементов, нарушителей паспортного режима и две трети расхитителей социалистической собственности, то получится, что не менее трети, а иногда свыше половины населения Гулага была фактически политическими заключенными. Э. Эпплбаум права, что «настоящих преступников», а именно осужденных за тяжкие уголовные преступления типа разбоя и убийств, было не так уж много (в разные годы 2-3%), но все же в целом едва ли менее половины заключенных не могут считаться политическими.

Итак, грубая пропорция политических и не политических заключенных в Гулаге – примерно пятьдесят на пятьдесят, причем из числа политических примерно половину или чуть больше (то есть приблизительно четверть или чуть больше от общего количества заключенных) составляли политические де юре, и половину или чуть меньше – политические де факто.

3.3. Как согласуется статистика приговоров и статистика населения Гулага?

Грубый расчет дает примерно такой результат. Из примерно 18 млн. заключенных около половины (примерно 9 млн.) составляли де юре и де факто политические, причем около четверти или чуть больше – де юре политические. Казалось бы, это довольно точно совпадает с данными о количестве приговоренных к лишению свободы по политическим статьям (около 5 млн.). Однако ситуация сложнее.

Несмотря на то, что среднее количество де факто политических в лагерях на отдельный момент примерно ровнялось количеству де юре политических, в целом за весь период репрессий де факто политических должно было быть существенно больше, чем де юре политических, ибо обычно сроки по уголовным делам были значительно короче. Так, около четверти осужденных по политическим статьям были приговорены к срокам заключения от 10 лет и более, и еще около половины – от 5 до 10 лет, в то время как по уголовным делам большинство сроков было меньше 5 лет. Понятно, что разнообразные формы текучести состава заключенных (прежде всего, смертность, включая расстрелы) могли несколько сглаживать это различие. Тем не менее де факто политических должно было быть больше 5 млн.

Как это соотносится с приблизительной оценкой количеству приговоренных к лишению свободы по уголовным статьям по фактически политическим мотивам? 4,1 млн. осужденных по указам военного времени, вероятно, в большинстве своем не доехали до лагерей, но некоторые из них вполне могли доехать до колоний. Зато из 8-9 млн. осужденных за воинские и экономические преступления, а также за разные формы неповиновения властям, большинство до Гулага доехали (смертность на пересылке была, предположительно, довольно высокой, но сколько-нибудь точных оценок ее не существует). Если верно, что около двух третей из этих 8-9 млн. были фактически политическими заключенными, то вместе с доехавшими до Гулага осужденными по указам военного времени это дает, вероятно, не менее 6-8 млн.

Если эта цифра была ближе к 8 млн., что лучше согласуется с нашими представлениями о сравнительной длительности сроков заключения по политическим и уголовным статьям, то следует предположить, что либо оценка общего населения Гулага за период репрессий в 18 млн. является несколько заниженной, либо оценка общего числа де юре политических заключенных в 5 млн. является несколько завышенной (возможно, оба эти предположения в некоторой степени правильны). Однако цифра в 5 млн. политических заключенных, казалось бы, точно совпадает с итогом наших подсчетов общего количества приговоренных к заключению по политическим статьям. Если же в действительности де юре политических заключенных было меньше 5 млн., то это, скорее всего, означает, что по военным преступлениям было вынесено гораздо больше смертных приговоров, чем мы предположили, а также и то, что гибель на пересылке была особенно частой участью именно де юре политических заключенных.

Вероятно, разрешить подобные сомнения можно только на основе дальнейших архивных изысканий и хотя бы выборочного исследования «первичных» документов, а не только статистических источников. Как бы то ни было, порядок величин очевиден – речь идет о 10-12 млн. осужденных по политическим статьям и по уголовным статья, но по политическим мотивам. К этому надо добавить приблизительно миллион (а возможно, и больше) расстрелянных. Это дает 11-13 млн. жертв репрессий.

3.4. Всего репрессированных было…

К 11-13 млн. расстрелянных и заключенных в тюрьмы и лагеря следует добавить:

Около 6-7 млн. спецпереселенцев, включая сюда более 2 миллионов «кулаков», а также «подозрительные» этнические группы и целые народы (немцы, крымские татары, чеченцы, ингуши и т.д.), равно как и сотни тысяч «социально чуждых», высланных с захваченных в 1939-1940 гг. территорий и т.д. ;

Около 6-7 млн. крестьян, погибших в результате искусственно организованного голода начала 30-х гг.;

Около 2-3 млн. крестьян, покинувших свои деревни в ожидании раскулачивания, нередко деклассированных или в лучшем случае активно включившихся в «строительство коммунизма»; количество погибших среди них неизвестно (O.V. Khlevniuk. С.304);

14 миллионов получивших приговоры к ИТР и штрафам по указам военного времени, а также большинство из тех 4 млн., которые по этим указам получили небольшие сроки заключения, предположительно отбыли их в тюрьмах и поэтому не были учтены в статистике населения Гулага; в целом эта категория, вероятно, добавляет не менее 17 млн. жертв репрессий;

Несколько сот тысяч арестованных по политическим обвинениям, однако по разным причинам оправданных и не арестовывавшихся впоследствии;

До полумиллиона военнослужащих, попавших в плен и после освобождения прошедших через фильтрационные лагеря НКВД (но не осужденных);

Несколько сот тысяч административно ссыльных, часть которых была впоследствии арестована, но далеко не все (O.V. Khlevniuk. С.306).

Если последние три категории вместе взятые оценить приблизительно в 1 млн. человек, то общее количество хотя бы приблизительно учитываемых жертв террора составит для периода 1921-1955 гг. 43-48 млн. человек. Однако это не все.

Красный террор начался не в 1921 г., да и закончился не в 1955. Правда, после 1955 г. он был сравнительно вялотекущим (по советским масштабам), но все-таки количество пострадавших от политических репрессий (подавления массовых беспорядков, борьбы с инакомыслящими и т.д.) после ХХ съезда исчисляется пятизначной цифрой. Наиболее значительная волна постсталинских репрессий имела место в 1956-69 гг. Период революции и гражданской войны был менее «вегетарианским». Сколько-нибудь точных цифр здесь не существует, однако предполагается, что речь едва ли может идти о менее чем одном миллионе жертв – считая погибших и репрессированных в ходе подавления многочисленных народных восстаний против советской власти, но не считая, разумеется, вынужденных эмигрантов. Вынужденная эмиграция, впрочем, имела место и после Второй мировой войны, и в каждом случае она исчислялась семизначной цифрой.

Но и это не все. Не поддается сколько-нибудь точному учету число людей, потерявших работу и ставших изгоями, но счастливо избежавших худшей участи, равно как и людей, мир которых обрушился в день (или чаще в ночь) ареста близкого человека. Но «не поддается учету» вовсе не означает, что таковых не было. К тому же по поводу последней категории можно высказать некоторые соображения. Если количество репрессированных по политическим статьям оценить в 6 млн. человек и если считать, что лишь в меньшинстве семей был расстрелян или попал в заключение более чем один человек (так, доля «членов семьи изменников родины» в населении Гулага, как мы уже отмечали, не превышала 1%, в то время как долю самих «изменников» мы приблизительно оценили в 25%), то речь должна идти еще о нескольких миллионах пострадавших.

В связи с оценкой количества жертв репрессий следует остановиться и на вопросе о погибших во время Второй мировой войны. Дело в том, что эти категории отчасти перекрещиваются: речь прежде всего идет о людях, погибших в ходе боевых действий в результате террористической политики советской власти. Те, кто был осужден органами военной юстиции, уже учтены в нашей статистике, но были и такие, которых командиры всех рангов приказывали расстрелять без суда или даже лично расстреливали, исходя из своего понимания военной дисциплины. Примеры, вероятно, известны всем, а количественных оценок здесь не существует. Мы здесь не затрагиваем проблему оправданности чисто военных потерь – бессмысленные лобовые атаки, до которых были охочи многие прославленные полководцы сталинского розлива, тоже были, конечно, проявлением полного пренебрежения государства к жизни граждан, однако учитывать их последствия, естественно, приходится по разряду военных потерь.

Общее число жертв террора за годы советской власти можно, таким образом, приблизительно оценить в 50-55 млн. человек. Огромное большинство из них приходится, естественно, на период до 1953 г. Поэтому если бывший председатель КГБ СССР В.А. Крючков, с которым солидаризировался В.Н. Земсков, не слишком (всего на 30%, в сторону занижения, разумеется) искажал данные о количестве арестованных в период Большого террора, то в общей оценке масштаба репрессий А.И. Солженицын был, увы, ближе к истине.

Кстати, интересно, почему В.А. Крючков говорил о миллионе, а не о полутора миллионах репрессированных в 1937-1938 гг.? Может быть, он не столько боролся за улучшение показателей террора в свете перестройки, сколько просто разделял вышеупомянутую «экспертную оценку» анонимного читателя «справки Павлова», убежденного, что 30% «политических» на самом деле уголовники?

Выше мы сказали, что количество расстрелянных составило едва ли меньше миллиона человек. Однако если говорить о погибших в результате террора, то мы получим иную цифру: смерть в лагерях (не менее полумиллиона только за 1930-е гг. – см. O.V. Khlevniuk. С. 327) и на пересылке (что не поддается исчислению), гибель под пытками, самоубийства ожидавших ареста, гибель спецпереселенцев от голода и болезней как в местах поселений (где в 1930-е гг. погибло около 600 тыс. кулаков - см. O.V. Khlevniuk. С.327), так и на пути к ним, расстрелы «паникеров» и «дезертиров» без суда и следствия, наконец, гибель миллионов крестьян в результате спровоцированного голода, - все это дает цифру едва ли меньшую, чем 10 млн. человек. «Формальные» репрессии были лишь надводной частью айсберга террористической политики советской власти.

Некоторые читатели – и, конечно же, историки – задаются вопросом, какой процент населения составили жертвы репрессий. О.В. Хлевнюк в указанной выше книге (С.304) применительно к 30-м гг. говорит о том, что среди взрослого населения страны пострадал каждый шестой. Однако он исходит из оценки общей численности населения по переписи 1937 г., не учитывая того факта, что общее количество людей, проживавших в стране на протяжении десяти лет (и тем более на протяжении всего почти более чем тридцатипятилетнего периода массовых репрессий с 1917 по 1953 гг.) было большим, чем количество проживавших в ней на каждый отдельный момент.

Как можно оценить совокупное население страны в 1917-1953 гг.? То, что сталинские переписи населения не вполне надежны, хорошо известно. Тем не менее, для нашей цели – приблизительной оценки масштаба репрессий – они служат достаточным ориентиром. Перепись 1937 г. дает цифру 160 млн. Вероятно, эту цифру можно принять за «среднее» население страны в 1917-1953 гг. 20-е – первая половина 30-х гг. характеризовались «естественным» демографическим ростом, существенно превышавшим потери в результате войн, голода и репрессий. После 1937 г. рост также имел место, в том числе и за счет присоединения в 1939-1940 гг. территорий с населением в 23 млн. человек, однако репрессии, массовая эмиграция и военные потери в большей степени уравновешивали его.

Для того, чтобы перейти от «среднего» числа единовременно проживавших в стране к общему числу проживавших в ней за определенный период, необходимо добавить к первому числу среднегодовой показатель рождаемости, помноженный на количество составляющих этот период лет. Уровень рождаемости, что и понятно, варьировал весьма значительно. В условиях традиционного демографического режима (характеризующегося преобладанием многодетных семей) он обычно составляет 4% в год от общего числа населения. Большинство населения СССР (Средняя Азия, Кавказ, да и собственно российская деревня) жили еще в значительной степени в условиях такого режима. Однако в некоторые периоды (годы войн, коллективизации, голода) даже для этих районов показатель рождаемости должен был быть несколько ниже. В годы войны он составлял около 2% в среднем по стране. Если оценить его в 3-3,5% в среднем по периоду и умножить на количество лет (35), то получится, что средний «единовременный» показатель (160 млн.) надо увеличить в два с небольшим раза. Это дает около 350 млн. Иными словами, за период массовых репрессий с 1917 по 1953 гг. от террора пострадал каждый седьмой житель страны, включая несовершеннолетних (50 из 350 млн.). Если совершеннолетние составляли менее двух третей от общего населения (100 из 160 млн., по переписи 1937 г.), а среди 50 млн. учтенных нами пострадавших от репрессий их было «всего» нескольких миллионов, то получается, что по крайней мере каждый пятый взрослый был жертвой террористического режима.

4. Что все это значит сегодня?

Нельзя сказать, что сограждане плохо информированы о массовых репрессиях в СССР. Ответы на вопрос нашей анкеты о том, как можно оценить количество репрессированных, распределились так:

• меньше 1 млн. человек – 5,9%
• от 1 до 10 млн. человек – 21,5%
• от 10 до 30 млн. человек – 29,4%
• от 30 до 50 млн. человек – 12,4%
• свыше 50 млн. человек – 5,9%
• затрудняюсь ответить – 24,8%

Как видим, большинство респондентов не сомневаются в том, что репрессии были масштабными. Правда, каждый четвертый респондент склонен искать объективные причины репрессий. Это, конечно, не значит, что такие респонденты готовы снять всякую ответственность с палачей. Но вряд ли они готовы и однозначно осудить этих последних.

В современном российском историческом сознании весьма заметно стремление к «объективному» подходу к прошлому. Это не обязательно плохо, однако слово «объективный» мы не случайно взяли в кавычки. Дело не в том, что полная объективность едва ли достижима в принципе, а в том, что призыв к ней может означать весьма разные вещи – от честного желания добросовестного исследователя – и любого заинтересованного человека – разобраться в том сложном и противоречивом процессе, который мы называем историей, до раздраженной реакции посаженного на нефтяную иглу обывателя на любые попытки смутить его душевный покой и заставить задуматься о том, что в наследство ему достались не только обеспечивающие его – увы, непрочное – благополучие ценные ископаемые, но и нерешенные политические, культурные и психологические проблемы, порожденные семидесятилетним опытом «бесконечного террора», его собственная душа, заглянуть в которую он опасается – возможно, не без оснований. И, наконец, призыв к объективности может скрывать трезвый расчет правящих элит, которые осознают свою генетическую связь с советскими элитами и вовсе не склонны «позволить низам подряд всем заниматься критиканством».

Возможно, не случайно, что фраза из нашей статьи, вызвавшая негодование читателей, касается не просто оценки репрессий, но оценки репрессий в сопоставлении с войной. Миф о «Великой Отечественной войне» в последние годы, как некогда в эпоху Брежнева, вновь стал главным объединительным мифом нации. Однако по своему генезису и функциям этот миф в значительной степени является «заградительным мифом», пытающимся подменить трагическую память о репрессиях столь же трагической, но все-таки отчасти и героической памятью о «всенародном подвиге». Мы не будем здесь вдаваться в обсуждение памяти о войне . Подчеркнем только, что война не в последнюю очередь являлась звеном в цепи преступлений, совершенных советской властью против собственного народа, каковой аспект проблемы почти совершенно затемнен сегодня «объединительной» ролью мифа о войне.

Многие историки считают, что нашему обществу необходима «клиотерапия», которая избавит его от комплекса неполноценности и убедит его в том, что «Россия – нормальная страна». Такой опыт «нормализации истории» - отнюдь не уникально-российская попытка создать наследникам террористического режима «позитивный образ себя». Так, в Германии предпринимались попытки доказать, что фашизм надо рассматривать «в его эпохе» и в сравнении с другими тоталитарными режимами, чтобы показать относительность «национальной вины» немцев, - как если бы тот факт, что убийц больше одного, оправдывал их. В Германии, однако, такую позицию занимает значительное меньшинство общественного мнения, тогда как в России она за последние годы стала преобладающей. Назвать Гитлера в числе симпатичных деятелей прошлого в Германии решатся единицы, в то время как в России, по данным нашего опроса, каждый десятый респондент называет Сталина в числе симпатичных ему исторических персонажей, и 34,7% считает, что он сыграл положительную или скорее положительную роль в истории страны (и еще 23,7% находят, что «сегодня трудно дать однозначную оценку»). О близких – и даже еще более положительных – оценках соотечественниками роли Сталина говорят другие опросы последнего времени.

Российская историческая память сегодня отворачивается от репрессий – но это, увы, вовсе не означает, что «прошлое прошло». Структуры российской повседневности в немалой мере воспроизводят формы социальных отношений, поведения и сознания, пришедшие из имперского и советского прошлого. Это, похоже, не по душе большинству респондентов: все более и более проникающиеся гордостью за свое прошлое, они достаточно критически воспринимают настоящее. Так, на вопрос нашей анкеты, уступает ли современная Россия Западу по уровню культуры или превосходит его, второй вариант ответа выбрали только 9,4%, тогда как аналогичный показатель для всех предшествующих исторических эпох (включая Московскую Русь советский период) колеблется от 20 до 40%. Сограждане, вероятно, не дают себе труда задуматься о том, что «золотой век сталинизма», равно как и последующий, пусть несколько более блеклый период советской истории, может иметь какое-то отношение к тому, что их не устраивает в нашем обществе сегодня. Обратиться к советскому прошлому, чтобы преодолеть его, можно лишь при условии, что мы готовы увидеть следы этого прошлого в самих себе и признать себя наследниками не только славных деяний, но и преступлений предков.

Историю России, как и других бывших постсоветских республик в период с 1928 по 1953 гг., называют «эпохой Сталина». Его позиционируют как мудрого правителя, блестящего государственного деятеля, действующего исходя из «целесообразности». В действительности им двигали совершенно другие мотивы.

Рассказывая о начале политической карьеры вождя, ставшего тираном, такие авторы стыдливо замалчивают один бесспорный факт: Сталин был зеком-рецидивистом, имеющим семь «ходок». Грабежи и насилие были основной формой его социальной активности в молодости. Репрессии стали неотъемлемым слагаемым проводимого им государственного курса.

Ленин получил в его лице достойного преемника. «Творчески развив его учение», Иосиф Виссарионович пришел к выводу, что править страной следует методами террора, постоянно внушая своим согражданам страх.

Поколение людей, чьими устами может быть высказана правда о репрессиях Сталина, уходит… Не являются ли новомодные статьи, отбеливающие диктатора, плевком на их страдания, на их сломанную жизнь…

Вождь, санкционировавший пытки

Как известно, Иосиф Виссарионович лично подписал расстрельные листы на 400 000 человек. Кроме того, Сталин репрессии максимально ужесточил, санкционировав применение на допросах пыток. Именно им был дан зеленый свет полному беспределу в застенках. Он имел прямое отношение к пресловутой телеграмме ЦК ВКП(б) от 10.01.1939 года, в прямом смысле развязавшей руки карательным органам.

Креативность во внедрении пыток

Напомним выдержки из письма комкора Лисовского, третируемого сатрапами вождя…

"...Десятидневный конвейерный допрос с жестоким злобным избиением и без возможности заснуть. Затем - двадцатидневный карцер. Далее - принуждение сидеть с поднятыми вверх руками, а также стоять, согнувшись, с головой, спрятанной под стол, по 7-8 часов…"

Стремление задержанных доказать свою невиновность и неподписание ими сфабрикованных обвинений вызывали усиление пыток и побоев. Социальный статус задержанных роли не играл. Вспомним, что Роберту Эйхе, кандидату в члены ЦК, на допросе сломали позвоночник, а маршал Блюхер в Лефортовской тюрьме умер от побоев на допросах.

Мотивация вождя

Количество жертв репрессий Сталина исчислялось не десятками, не сотнями тысяч, а семью миллионами умерших от голода и четырьмя миллионами арестованных (общая статистика будет представлена ниже). Только количество расстрелянных составляло порядка 800 тыс. человек…

Как же Сталин мотивировал свои действия, безмерно стремясь к Олимпу власти?

Что пишет об этом Анатолий Рыбаков в «Детях Арбата»? Анализируя личность Сталина, он делится с нами его суждениями. «Правитель, которого народ любит, слаб, поскольку его власть зиждется на эмоциях других людей. Другое дело, когда народ его боится! Тогда власть правителя зависит от него самого. Это - сильный правитель!» Отсюда и кредо вождя - внушить к себе любовь через страх!

Шаги, адекватные этой идее, предпринимал Иосиф Виссарионович Сталин. Репрессии стали его главным конкурентным инструментом в политической карьере.

Начало революционной деятельности

Иосиф Виссарионович увлекся революционными идеями в 26-летнем возрасте после знакомства с В. И. Лениным. Он занимался грабежом денежных средств для партийной казны. Судьба ему отвела 7 ссылок в Сибирь. Прагматизмом, рассчетливостью, неразборчивостью в средствах, жесткостью к людям, эгоцентризмом уже с молодых лет отличался Сталин. Репрессии по отношению к финучреждениям - грабежи и насилие - были его. Затем будущий лидер партии участвовал в Гражданской войне.

Сталин в ЦК

В 1922 году Иосиф Виссарионович получает долгожданную возможность карьерного роста. Болеющий и слабеющий Владимир Ильич вводит его вместе с Каменевым и Зиновьевым в ЦК партии. Таким образом Ленин создает политический противовес Льву Троцкому, реально претендующему на лидерство.

Сталин возглавляет одновременно две партийных структуры: Оргбюро ЦК и Секретариат. На этом посту он блестяще изучил искусство партийных подковерных интриг, что пригодилось ему далее в борьбе с конкурентами.

Позиционирование Сталина в системе красного террора

Машина красного террора была запущена еще до прихода Сталина в ЦК.

05.09.1918 Совет Народных Комиссаров издает Постановление «О красном терроре». Орган для ее осуществления, названный Всероссийской чрезвычайной комиссией (ВЧК), действовал при Совете Народных Комиссаров с 07.12.1917 г.

Поводом к такой радикализации внутренней политики послужило убийство М. Урицкого, председателя Петербургского ЧК, и покушение на В. Ленина Фанни Каплан, действующей от партии эсеров. Оба события произошли 30.08.1918 года. Уже в этом году ВЧК развернул волну репрессий.

Согласно статистической информации, арестовано и посажено в тюрьмы 21988 человек; взят 3061 заложник; расстреляно 5544, заключено в концлагерях 1791.

К приходу в ЦК Сталина уже были репрессированы жандармы, полицейские, царские чиновники, предприниматели, помещики. В первую очередь был нанесен удар классам, являющимся опорой монархического устройства общества. Однако, «творчески развив учение Ленина», Иосиф Виссарионович наметил новые магистральные направления террора. В частности, был взят курс на уничтожение социальной базы деревни - сельскохозяйственных предпринимателей.

Сталин с 1928 г. - идеолог насилия

Именно Сталин репрессии превратил в главный инструмент внутренней политики, что обосновал теоретически.

Его концепция усиления классовой борьбы формально становится теоретическим основанием постоянной эскалации насилия органами государственной власти. Страна содрогнулась, когда впервые она была озвучена Иосифом Виссарионовичем на июльском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1928 году. С этого времени он фактически становится лидером Партии, вдохновителем и идеологом насилия. Тиран объявил войну собственному народу.

Скрытый лозунгами действительный смысл сталинизма проявляется в безудержной погоне за властью. Сущность его показана классиком - Джорджем Оруэллом. Англичанин предельно четко показал, что власть для этого правителя была не средством, а целью. Диктатура воспринималась им уже не как защита революции. Революция стала средством для того, чтобы установить личную безграничную диктатуру.

Иосиф Виссарионович в 1928-1930 гг. начал с того, что инициировал фабрикацию со стороны ОГПУ ряда публичных процессов, повергших страну в атмосферу шока и страха. Так, с судилищ и внушения ужаса всему обществу начал свое становление культ личности Сталина… Массовые репрессии сопровождались публичным признанием совершивших несуществующие преступления «врагами народа». Людей жестокими пытками заставляли подписывать сфабрикованные следствием обвинения. Жестокая диктатура имитировала классовую борьбу, цинично нарушая Конституцию и все нормы общечеловеческой морали…

Было фальсифицировано три глобальных судебных процесса: «Дело союзного бюро» (ставящее под удар управленцев); «Дело промпартии» (имитировалось вредительство западных держав относительно экономики СССР); «Дело трудовой крестьянской партии» (очевидная фальсификация порчи семенного фонда и проволочек с механизацией). Причем все они объединялись в единое дело для того, чтобы создать видимость единого заговора против Советской власти и предоставить простор для дальнейших фальсификаций органов ОГПУ - НКВД.

В результате сменялось все хозяйственное руководство народным хозяйством со старых «специалистов» на «новых кадров», готовых работать по инструкциям «вождя».

Устами Сталина, обеспечившего проведенными судами лояльный к репрессиям госаппарат, далее была выражена непреклонная решимость Партии: вытеснять и разорять тысячи предпринимателей - промышленников, торговцев, мелких и средних; разорять основу сельскохозяйственного производства - зажиточное крестьянство (огульно назвав его «кулаками). При этом новая волюнтаристская партийная позиция маскировалась "волей беднейших слоев рабочих и крестьян".

Негласно же, параллельно этой «генеральной линии», «отцом народов» последовательно, с помощью провокаций и лжесвидетельств, начала реализовываться линия ликвидации своих партийных конкурентов за высшую государственную власть (Троцкого, Зиновьева, Каменева).

Насильственная коллективизация

Правда о репрессиях Сталина периода 1928-1932 гг. свидетельствует, что основным объектом репрессий стала главная социальная база села - эффективный сельскохозяйственный производитель. Цель ясна: вся крестьянская страна (а таковыми фактически на то время были Россия, Украина, Белоруссия, республики Прибалтики и Закавказья) должна была под прессом репрессий превратиться из самодостаточного хозяйственного комплекса в послушного донора для осуществления сталинских планов индустриализации и поддержания гипертрофированных силовых структур.

Для того чтобы предельно ясно обозначить объект своих репрессий, Сталин пошел на очевидный идейный подлог. Экономически и социально необоснованно он добился того, что послушные ему партийные идеологи выделили нормального хозрасчетного (имеющего прибыль) производителя в отдельный «класс кулаков» - мишень нового удара. Под идейным руководством Иосифа Виссарионовича был разработан план разрушения сложившихся веками социальных основ деревни, разрушения сельской общины - Постановление «О ликвидации … кулацких хозяйств» от 30.01.1930 г.

Красный террор пришел в деревню. Принципиально несогласных с коллективизацией крестьян подвергали сталинским судам - "тройкам", в большинстве случаев заканчивающихся расстрелами. Менее активных «кулаков», а также «кулацкие семьи» (в категорию которых могли попасть любые лица, субъективно определенные «сельским активом») подвергались насильственной конфискации имущества и выселению. Был создан орган постоянного оперативного руководства выселением - секретное оперативное управление под руководством Ефима Евдокимова.

Переселенцы в крайние районы Севера, жертвы репрессий Сталина, заранее были определены посписочно в Поволжье, Украине, Казахстане, Белоруссии, Сибири, Урале.

В 1930-1931 гг. выселено 1,8 млн, а в 1932-1940 гг. - 0,49 млн человек.

Организация голода

Впрочем, расстрелы, разорение и выселение в 30-е годы прошлого века - это еще не все репрессии Сталина. Краткое их перечисление следует дополнить организацией голода. Реальной его причиной стал неадекватный подход лично Иосифа Виссарионовича к недостаточным хлебозаготовкам в 1932 году. Почему же план выполнили всего лишь на 15-20%? Главной причиной был неурожай.

Под угрозой был его субъективно разработанный план индустриализации. Разумно было бы снизить на 30% планы, отложить их, а вначале стимулировать сельхозпроизводителя и подождать урожайного года… Сталин ждать не хотел, он требовал немедленного обеспечения продовольствием раздутых силовых структур и новых гигантских строек - Донбасса, Кузбасса. Вождь принял решение - изъять у крестьян зерно, предназначенное для посевной и на потребление.

22.10.1932 г. две чрезвычайные комиссии под руководством одиозных личностей Лазаря Кагановича и Вячеслава Молотова развернули человеконенавистническую кампанию «борьбы с кулаками» по изъятию хлеба, которая сопровождалась насилием, скорыми на расправу судами-тройками и выселением зажиточных сельхозпроизводителей в районы Крайнего Севера. Это был геноцид…

Примечательно, что жестокость сатрапов фактически инициировал и не пресекал сам Иосиф Виссарионович.

Известный факт: переписка Шолохова и Сталина

Массовые репрессии Сталина в 1932 -1933 гг. имеют документальное подтверждение. М. А. Шолохов, автор «Тихого Дона», обратился к вождю, защищая своих земляков, с письмами, изобличая беззакония при конфискации зерна. Предметно, с указанием станиц, имен пострадавших и их мучителей, излагал факты знаменитый житель станицы Вешенская. Издевательства и насилие над крестьянами ужасают: зверские избиения, выламывание суставов, частичное удушение, инсценировка расстрела, выселение из домов… В ответном Письме Иосиф Виссарионович лишь частично согласился с Шолоховым. Реальная позиция вождя просматривается в строках, где он называет крестьян саботажниками, «втихую» пытающимися сорвать обеспечение продовольствием…

Такой волюнтаристский подход вызвал голод в Поволжье, на Украине, Северном Кавказе, в Казахстане, Белоруссии, Сибири, на Урале. Опубликованное в апреле 2008 г. специальное Заявление Госдумы России раскрыло обществу ранее засекреченную статистику (ранее пропаганда всячески скрывала эти репрессии Сталина.)

Сколько погибло от голода людей в вышеперечисленных регионах? Цифра, установленная комиссией Госдумы, ужасает: более 7 миллионов.

Другие направления довоенного сталинского террора

Рассмотрим также еще три направления сталинского террора, а в нижеследующей таблице представим более подробно каждый из них.

С санкций Иосифа Виссарионовича также проводилась политика на притеснение свободы совести. Гражданин Страны Советов должен был читать газету «Правда», а не ходить в церковь…

Сотни тысяч семейств ранее производительных крестьян, опасающиеся раскулачивания и ссылки на Север, стали армией, обеспечивающей гигантские стройки страны. Для того чтобы ограничить их в правах, сделать манипулируемыми, именно в то время была проведена паспортизации населении в городах. Паспорта получили лишь 27 миллионов человек. Крестьяне (все еще большинство населения) оставались беспаспортными, не пользующимися полным объемом гражданских прав (свобода выбора места проживания, свобода выбора работы) и «привязанными» к колхозу по месту жительства с обязательным условием выполнения норм трудодней.

Антисоциальная политика сопровождалась разрушением семей, увеличением количества беспризорных детей. Это явление приобрело такой масштаб, что государство вынуждено было реагировать на него. С санкции Сталина Политбюро Страны Советов издало одно из самых бесчеловечных постановлений - карательное по отношению к детям.

Антирелигиозное наступление по состоянию на 01.04.1936 года привело к сокращению православных храмов до 28%, мечетей - до 32% от дореволюционного их количества. Число же священнослужителей уменьшилось с 112,6 тыс. до 17,8 тыс.

С репрессивной целью была проведена паспортизация городского населения. Более 385 тыс. человек паспорта не получили и были вынуждены оставить города. Арестовано же 22,7 тыс. человек.

Одним из наиболее циничных преступлений Сталина является санкционирование им засекреченное постановления Политбюро от 07.04.1935 г., позволяющего привлекать к суду подростков с 12 лет и определяющего им наказание вплоть до высшей меры. Только в 1936 г. 125 тыс. детей были помещены в колонии НКВД. В систему ГУЛАГа по состоянию на 01.04.1939 г. было сослано 10 тыс. детей.

Большой террор

Государственный маховик террора набирал обороты… Власть Иосифа Виссарионовича, начиная с 1937 года, вследствие репрессий над всем обществом стала всеобъемлющей. Однако самый большой их скачок был только впереди. Кроме окончательной и уже физической расправы над бывшими коллегами по партии - Троцким, Зиновьевым, Каменевым, - проводились массовые «чистки госаппарата».

Террор набрал невиданные масштабы. ОГПУ (с 1938 г - НКВД) реагировало на все жалобы и анонимки. Человеку ломали жизнь за одно неосторожно оброненное слово… Репрессировалась даже сталинская элита - государственные деятели: Косиор, Эйхе, Постышев, Голощекин, Варейкис; военачальники Блюхер, Тухачевский; чекисты Ягода, Ежов.

Накануне Великой Отечественной войны были расстреляны по сфабрикованным делам «под антисоветский заговор» ведущие военные кадры: 19 квалифицированных командиров уровня корпуса - дивизии, имеющие боевой опыт. Пришедшие им на смену кадры не владели в должной мере оперативным и тактическим искусством.

Не только витринными фасадами советских городов характеризовался культ личности Сталина. Репрессии «вождя народов» породили чудовищную систему лагерей ГУЛАГа, обеспечивающую Страну Советов бесплатной рабочей силой, нещадно эксплуатируемым трудовым ресурсом для добычи богатств малоосвоенных районов Крайнего Севера и Средней Азии.

Динамика увеличения содержащихся в лагерях и трудовых колониях впечатляет: в 1932 году речь шла о 140 тысячах узников, а в 1941 - о 1,9 миллионах.

В частности, по иронии судьбы зеки Колымы добывали 35% союзного золота, пребывая в ужасных условиях содержания. Перечислим основные лагеря, входящие в систему ГУЛАГ-а: Соловецкий (45 тыс. заключенных), лесозаготовительные - Свирьлаг и Темниково (соответственно 43 и 35 тыс.); добыча нефти и угля - Ухтапечлаг (51 тыс.); химическая промышленность - Березняков и Соликамска (63 тыс.); освоение степей - Карагандинский лагерь (30 тыс.); строительство канала Волга-Москва (196 тыс.); строительство БАМа (260 тыс.); добыча золота на Колыме (138 тыс.); добыча Никеля в Норильске (70 тыс.).

В основном люди пребывали в систему Гулага типичным образом: после ночного ареста и неправого предубежденного суда. И хотя эта система была создана при Ленине, но именно при Сталине в нее стали массово поступать политзаключенные после массовых судов: «враги народа» - кулаки (по сути, эффективный сельхозпроизводитель), а то и целые выселенные национальности. Большинство отбывало срок от 10 до 25 лет по 58-й статье. Процесс следствия по ней предполагал пытки и излом воли осужденного.

В случае переселения кулаков и малых народов поезд с заключенными останавливался прямо в тайге или в степи и осужденные сами себе строили лагерь и тюрьму особого назначения (ТОН). С 1930 годов труд заключенных нещадно эксплуатировали для выполнения пятилетних планов - по 12-14 часов. Десятки тысяч людей погибли от непосильного труда, скудного питания, слабого медицинского обеспечения.

Вместо заключения

Годы репрессий Сталина - с 1928 по 1953 гг. - изменили атмосферу в обществе, переставшем верить в правосудие, находящемся под прессом постоянного страха. С 1918 г. людей обвиняли и расстреливали реввоентрибуналы. Бесчеловечная система развивалась… Трибунал стал ВЧК, потом - ВЦИК, затем - ОГПУ, далее НКВД. Расстрелы в составе 58-й статьи действовали до 1947 года, а затем Сталин заменил их на 25 лет отбывания в лагерях.

Всего было расстреляно порядка 800 тысяч человек.

Моральные и физические истязания всего населения страны, по сути, беззаконие и произвол, осуществлялись от имени рабоче-крестьянской власти, революции.

Бесправный народ терроризировался сталинской системой постоянно и методично. Начало же процессу восстановления справедливости положил XX съезд КПСС.

Сталинские репрессии занимают одно из центральных мест в изучении истории советского периода.

Кратко характеризуя данный период можно сказать, что это было жестокое время, сопровождающиеся массовыми репрессиями и раскулачиванием.

Что такое репрессии — определение

Репрессия — карательная мера, которая применялась органами государственной власти по отношению к людям, пытающимся «расшатать» сформированный режим. В большей степени – это метод политического насилия.

За время проведения Сталинских репрессий уничтожались даже те, кто не имел отношения к политике или политическому устройству. Наказаны были все те, кто был неугоден правителю.

Списки репрессированных в 30-е годы

Период 1937-1938 годов — пик репрессией. Историками он был назван «Большим террором». Независимо от происхождения, сферы деятельности, в период 1930-х годов огромное количество людей арестовывали, высылали, расстреливали, а их имущество изымалось в пользу государства.

Все указания по отдельно взятому «преступлению», отдавались лично И.В. Сталиным. Именно он решал, куда едет человек и что он может взять с собой.

До 1991 года в России информации о количестве репрессированных и расстрелянных, в полном объеме не было. Но вот начался период перестройки, а это время, когда все тайное становилось явным. После того как списки были рассекречены, после проведения историками большой работы в архивах и подсчета данных, была предоставлена общественности правдивая информации - цифры были просто устрашающими.

Знаете ли Вы, что: по официальным данным статистики было репрессировано более 3 млн. человек.

Благодаря помощи добровольцев были подготовлены списки пострадавших в 37 году. Только после этого родственники узнали, где находился их родной человек и что с ним произошло. Но в большей степени ничего утешительного они не находили, так как практически каждая жизнь репрессированного заканчивалась расстрелом.

Если у вас есть необходимость уточнить информацию о репрессированном родственнике, то можно воспользоваться сайтом http://lists.memo.ru/index2.htm . На нем по фамилии можно найти всю интересующую информацию. Почти все репрессированные были реабилитированы посмертно, это всегда являлось большой отрадой для их детей, внуков и правнуков.

Количество жертв Сталинских репрессий по официальным данным

1 февраля 1954 года на имя Н. С. Хрущева была подготовлена Докладная записка, в которой прописаны точные данные погибших и пострадавших. Число просто повергает в шок – 3 777 380 человек.

Количество репрессированных и расстрелянных поражает своим масштабом. Так есть официально подтвержденные данные, которые были озвучены во время «хрущевской оттепели». Статья 58 была политической, и только по ней к смерти было приговорено около 700 тысяч человек.

А сколько людей умерло в лагерях ГУЛАГа, куда ссылали не только политических заключенных, но и всех, кто был не угоден правительству Сталина.

Только в 1937-1938 годах в ГУЛАГ было оправлено более 1 200 000 человек (по данным академика Сахарова). И лишь всего около 50 тысяч смогли в период «оттепели» вернуться домой.

Жертвы политических репрессий - кто они

Жертвами политических репрессии во времена Сталина мог стать любой.

Наиболее часто репрессиям подвергались следующие категории граждан:

• Крестьяне. Особенно наказывали тех, кто был участником «зеленого движения». Кулаки, которые не желали вступать в колхозы и желающие добиться всего в собственном хозяйстве самостоятельно, отправлялись в ссылку, при этом все нажитое хозяйство у них изымалось в полном объеме. И теперь зажиточные крестьяне становились бедняками.
• Военные – отдельный слой общества. Еще со времен Гражданской войны Сталин относился к ним не совсем хорошо. Боясь военного переворота, вождь страны репрессировал талантливых военноначальников, тем самым обезопасив себя и свой режим. Но, несмотря на то, что он обезопасил себя, Сталин достаточно быстро снизил обороноспособность страны, лишив ее талантливых военнослужащих.
• Все приговоры превращали в жизнь сотрудники НКВД. Но и их репрессии не обошли стороной. Среди работников наркомата, которые следовали всем предписаниям, были расстрелянные. Такие народные комиссары как Ежов, Ягода стали одними из пострадавших от указаний Сталина.
• Репрессиям подверглись даже те, кто имел какое-то отношение к религии. Бога в то время не было и вера в него «шатала» установленный режим.

Кроме перечисленных категорий граждан, страдали жители, проживающие на территории союзных республик. Репрессировали целые народы. Так, чеченцев, просто сажали в грузовые вагоны и отправляли в ссылку. При этом никто не задумывался о сохранности семьи. Отец мог быть высажен в одном месте, мать в другом, а дети в третьем. Никто не знал о своей семье и месте ее нахождения.

Причины репрессий 30-х годов

К моменту прихода к власти Сталина, в стране сложилась трудная экономическая ситуация.

Причинами начала репрессий принято считать:

1. Экономия средств на уровне масштаба страны, требовалось заставить работать население бесплатно. Работы было много, а оплачивать ее было нечем.
2. После того, как был убит Ленин , место вождя было свободным. Народу нужен был вождь, за которым население будет следовать беспрекословно.
3. Необходимо было создать тоталитарное общество, в котором слово вождя должно быть законом. При этом меры, используемые вождем, были жестокие, но они не позволили организовать новую революцию.

Как проходили репрессии в СССР

Сталинские репрессии – ужасное время, когда каждый был готов давать показания на соседа, пусть даже вымышленные, лишь бы с его семьей ничего не произошло.

Весь ужас процесса запечатлен в произведении Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»: «Резкий ночной звонок, стук в дверь, и в квартиру входят несколько оперативников. А за ними стоит испуганный сосед, которому пришлось стать понятым. Он всю ночь сидит, а лишь к утру ставит свою роспись под страшными и неправдивыми показаниями».

Процедура страшная, предательская, но тем самым понятой, возможно, спасет свою семью, но нет, следующим, к кому новой ночью придут, становился именно он.

Чаще всего, все показания, которые были даны политическими осужденными, являлись фальсифицированными. Люди жестоко избивались, тем самым была получена та информация, которая была необходима. При этом пытки были санкционированы лично Сталиным.

Наиболее известные дела, о которых есть огромное количество информации:

• Пулковское дело. Летом 1936 года на территории страны должно было быть солнечное затмение. Обсерватория предложила воспользоваться иностранным оборудованием, для того чтобы запечатлеть природное явление. В результате все члены Пулковской обсерватории были обвинены в связях с иностранцами. До сих пор данные о пострадавших и репрессированных засекречены.
• Дело промпартии – обвинение получила советская буржуазия. Их обвиняли в срыве процессов индустриализации.
• Дело врачей. Обвинения получили врачи, которые якобы убили советских деятелей.

Действия со стороны власти были жесточайшими. Никто не разбирался в виновности. Если человек попадал в список, значит, он был виновным и доказательств этому не требовалось.

Итоги сталинских репрессий

Сталинизм и его репрессии – это, наверное, одна из самых страшных страниц в истории нашего государства. Длились репрессии практически 20 лет, и за это время пострадало огромное количество невинных. Даже после ВОВ меры репрессивного характера не прекратились.

Сталинские репрессии не пошли на благо обществу, а только помогли власти установить тоталитарный режим, от которого долгое время не могла избавиться наша страна. Да и жители боялись высказывать свое мнение. Не было таких, кому что-то не нравилось. Нравилось все — даже работать на благо страны практически бесплатно.

Тоталитарный режим позволил выстроить такие объекты как: БАМ, строительство которого производилось силами ГУЛАГА.

Страшное время, но из истории его вычеркнуть нельзя, так как именно в эти годы страна выстояла в ВОВ и смогла восстановить разрушенные города.

Главная » Словарный запас » Сталинские репрессии количество жертв официальные данные. Сколько жертв «сталинских репрессий» было на самом деле