Взаимоотношения башкир с ногайцами, калмыками и казахами в XVI—XVIII вв. Башкирские народные предания об исторических и этнокультурных связях калмыков и башкир

По данным всероссийской переписи населения 2010 года, в России живут более 183 тысяч калмыков. Основная часть – на территории национальной республики, расположенной в Северном Прикаспии. Являясь единственным народом Европы, исповедующим буддизм, калмыки веками сохраняют традиционный уклад жизни и самобытную культуру степных кочевников. И некоторые факты из истории данного этноса способны по-настоящему шокировать.

Очень воинственные

Калмыки – потомки представителей ойратских племен монгольского народа, которые мигрировали на юг России из Джунгарии (Центральная Азия) на рубеже XVI-XVII веков. Эти люди всегда считались очень воинственными, вся их история – практически не прекращающиеся столкновения с соседями, стычки с вооруженными отрядами тюркоязычных народов, захватнические набеги.

Киргизы, татары, казахи, башкиры, ногайцы были вынуждены практически постоянно противостоять калмыкам, которые не случайно вошли в пятерку самых воинственных народов мира, уступив лишь новозеландским племенам маори, гуркхам из Непала и даякам с острова Калимантан.

Верность русскому царю

Свою присягу российской короне калмыки подтверждали в боях. Так, в 1778 году они в составе армии Александра Васильевича Суворова разгромили крымских татар. В следующем году представители монголоязычного народа защищали русские крепости в Приазовье от набегов кабардинцев, затем участвовали в Русско-турецкой войне 1787-1791 годов.

Кроме того, калмыки жестоко подавляли все попытки ногайцев, башкир и казахов добиться права на национальное самоопределение.

Единственным народом, с воинами которого предпочитали не сталкиваться в бою гордые чеченцы, являлись именно калмыки – прирожденные кавалеристы, чья легкая конница наводила ужас на врагов своими стремительными атаками.

Красноармейская свастика

Примечательно, что с древних времен одним из религиозных символов, почитаемых калмыками, является свастика. Она даже «украшала» военную форму красноармейцев, служивших в национальных частях. Приказ об утверждении такого опознавательного знака 3 ноября 1919 года подписал командующий Юго-Восточным фронтом Василий Иванович Шорин.

Солдаты и офицеры Калмыцкой дивизии носили нарукавные нашивки в виде красного ромба, в центре которого была изображена желтая свастика с надписью «РСФСР». В самом верху этого необычного знака располагалась пятиконечная звезда.

Вероятно, руководство Красной Армии при разработке символики национальных частей учло тот факт, что в буддийской религиозной традиции свастика имеет исключительно позитивное значение.

Калмыцкий легион СС

Гражданская война разделила калмыцкий народ, советскую власть поддержали далеко не все жители юга нашей страны. Было немало людей, сохранявших верность российской короне и считавших своим долгом борьбу с коммунистами. Небольшая часть калмыков перешла на сторону немецко-фашистских захватчиков, которые пообещали им освобождение от «красной тирании».

И хотя большинство представителей этого народа защищали СССР с оружием в руках, совершая настоящие военные подвиги, были и такие, которые влились в ряды вермахта. Это позволило фашистским пропагандистам объявить о создании Калмыцкого легиона СС. Нацисты утверждали, что многие народы СССР поддерживают их борьбу против коммунистов.

Как пишет доктор исторических наук Уташ Борисович Очиров, в период оккупации на стороне вермахта сражались около 3 тысяч калмыков, это были и кавалеристские эскадроны, и сельские отряды ополченцев, и местные полицаи.

В результате в декабре 1943 года решением советского правительства весь народ был депортирован в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан, что стало настоящей национальной трагедией.

Лечат герпес огнем

Несмотря на приверженность буддизму, калмыки сохраняют древние верования, основанные на шаманизме. Эти люди поклоняются огню. Его считают универсальным средством для освобождения от всякого негатива: порчи, сглаза. До сих пор здесь принято лечить герпес и другие кожные заболевания двумя способами: прижиганием раскаленным металлом; окуривание дымом.

Согласно официальной медицине, эти методы не могут повлиять на возбудителей герпеса и другие микроорганизмы, а ожоги – это в любом случае вред здоровью.

Впрочем, калмыки настолько поклоняются огню, что они его и «поят», и «кормят». Открывая бутылку с любым алкогольным напитком, эти люди обычно брызгают несколько капель в огонь, тем самым задабривая древнее божество. А во время религиозных праздников, свадеб, похорон и других важных событий совершается жертвоприношение, когда в огонь бросают кусочки бараньего жира и три вида костей этого животного.

И «поят», и «кормят» огонь исключительно мужчины. Причем делают это только правой рукой.

Запекают мясо в навозе

Калмыцкие чабаны придумали блюдо, которое готовится на открытом воздухе. Оно называется «кюр». Мясо барана режут на мелкие кусочки, добавляют специи и соль. Все это помещают в желудок животного, который затем зашивают.

Готовят кюр в яме, куда предварительно закладывают навоз и поджигают. Огонь раскаляет землю, а потом в еще не остывшую золу чабаны закапывают бараний желудок со всем его содержимым. Иногда сверху еще и разводят костер.

Мясо медленно печется при невысокой температуре, пропитываясь специями и солью. В зависимости от времени года и других обстоятельств (погода, возраст животного, наличие костра сверху) кюр готовится от 10 до 24 часов.

Все, кто пробовал, утверждают, что это очень вкусно.

Потеряли нетленного ламу

Калмыки утратили нетленные останки местного ламы, которого называли Кекш Бакш, хотя настоящее имя этого буддийского религиозного деятеля по преданию было Шивн Давг. Он умер в районе калмыцкого поселка Яшкуль в середине XIX века.

Согласно рассказам местных жителей, труп ламы Кекш Бакш покоился в специальной усыпальнице до 1929 года. Его останки сохранялись нетленными, что поражало многочисленных паломников. Люди поговаривали о необычных исцелениях, которые происходили у саркофага.

В один прекрасный момент решено было создать специальную комиссию, которая должна была исследовать тело ламы. А комиссию входили партийные руководители и даже врач, ведь в народе считалось, что лама не умер, а впал в особый транс и однажды проснется. Не желая религиозной шумихи, местные атеисты куда-то вывезли останки человека, почитавшегося святым. И теперь неизвестно, что с ними стало.

Покойников оставляли в степи

Особая традиция захоронения покойников, распространенная среди калмыков вплоть до начала ХХ века, возникла еще во времена шаманизма. Они просто оставляли трупы в степи, немного в стороне от мест кочевых стоянок и жилищ.

Дело в том, что у монгольских племен издревле не было времени на погребение усопших. Особенно в ходе военных походов. Конница постоянно перемещалась, то преследуя врагов, то ускользая от них. Какие уж тут похоронные обряды?

Впрочем, ритуал воздушного погребения был принят у многих народов, исповедующих шаманизм. Так хоронили своих родственников представители некоторых народов Сибири и Северной Америки, дабы душа покойного беспрепятственно отправлялась на небо.

Мы пока что не знаем, почему калмыкам отрезали территорию для поселения отдельным сообществом.

Почему сочли возможным это сделать, то есть отвести землю, понятно - выше рассказывалось о том, что практически все перечисленные калмыки не поддержали башкирское восстание.

Окончание. Начало в № 40, 45

«Аймаки» среди «калмаков»

То же можно сказать и о служилых сартах. Очевидно, им, наряду со служилыми мещеряками отвели земли для поселения, как проявившим лояльность к России. Но не совсем понятно, почему не включили их в состав тех же служилых мещеряков, как это произошло в 1737 году с семьей Ямара Зургатаева с детьми? Или они плохо уживались с мещеряками? Как бы то ни было, калмыки поселились на правом берегу реки Чумляк, и образовалась Калмацкая волость. Позже, уже в XIX веке, она объединится с Сартской волостью в одну Сарт-Калмакскую волость…

В 1750-х годах аюкинских калмыков было 32 двора, т. е. около 200 человек, если считать по 6 человек на двор. При этом в состав этой группы вошли и герои моего повествования - Ямар Зургатаев с сыновьями. Одним из старшин аюкинских калмыков в 1770-х годах был Мурзабай Кашкин, по имени которого называется одно из сел современного Сафакулевского района - Мурзабаево. Потомки тех аюкинских калмыков живут в селах Мурзабаево, Аптыкаево, Калмак-Абдрашево. Все они считают себя принадлежащими к роду «калмак». А внутри этого рода существуют подразделения, иначе называемые «аймаки», к которым относятся потомки одного предка. Есть аймаки Кашка, Дорнай, Симка, Кузяк…

То есть многие из сыновей Ямара Зургатаева дали начало кланам в составе группы аюкинских калмыков. При этом потомки одного из братьев, Калмака, скорее всего, просто не могли выделить название своего аймака от названия рода в целом - и имя Калмак, и название рода «калмак» звучат одинаково…

Не изменившие присяге

Число этих калмыков в Челябинской округе в 1782 году составляло 362, из них мужчин 198, а женщин 164. Написал о них ученый И. Г. Георги, выпустивший в конце XVIII века книгу: «Описание всех обитающих в Российском государстве народов»: «В Уфимском наместничестве, в Челябинской округе, на восточной стороне Уральских гор, населены три деревни Калмыками Мугамедданскаго Закона, ис коих каждая имеет из них же старшину. Обращены же они в Мугамедданскую веру Киргизами (казахами, которых тогда называли «киргиз-кайсаками», или «киргизами». - Г. С.), когда были от сих уведены (то есть «уведены ими» (казахами). - Г. С.) из числа Волгских Калмык… Число семей их простирается теперь до ста. Они живут между Башкирцами в особой волости (аймак); жизнь ведут единообразную с ними, имеют зимовники, а летом, с стадами своими, кочуют в войлошных юртах, на разных местах». Очевидно, наряду с такими калмыками, как Ямар Зургатаев, который попал в плен к башкирам, были и те, которых пленили казахи, и уже от них они бежали в Зауралье, где оставались жить среди башкир.

Во время Пугачевского бунта аюкинские калмыки вновь оказались на стороне правительственных войск и участвовали в подавлении восстания, по крайней мере, сотник Мурзабай Кашкин отмечен в документах, как не изменявший присяге.

Вотчинное право

Интересно одно из предложений, прописанное в составе наказа башкир Исетской провинции в Уложенную комиссию в 1767–1768 годах: «Между нашего тарханского и башкирского народа именуются сартами и калмыками некоторая часть, но всеединого с нами магометанского закона, которое их название произошло в древние времена. Сарты, вышедшие из-за границы самопроизвольно от владения степных народов, а калмыки так же в древние времена получены были нашими башкирцами при войнах в малолетстве, которые из давних лет имеются с нами единого звания башкирцами, с отличеством, что одни произошли от сарт, другие от калмык, почему как землями и прочими угодиями общее владение имеем и почитаемся все башкирцами, равно же в государственных службах обще и наряду обращаемся без всякого отличества и отделения от башкирцов. Просим, чтоб оным сартам и калмыкам единственное уже звание иметь и именования башкирцами, а звание сарт и калмык оставить».

Башкиры подчеркивали, что калмыки (и сарты) мусульмане, как и сами башкиры, ведут такой же образ жизни и несут службу наряду с ними. Исходя из этого, просили больше не использовать название «калмык», а называть их башкирами. В данном случае слово «башкир» имело значение не столько обозначение народа, сколько сословное обозначение. Как сословие, башкиры обладали правами вотчинного землевладения, т. е. земля находилась в их родовом владении и отнять у них ее не могли. Фактически в этом заявлении признавалось, что башкиры считают аюкинских калмыков и сартов имеющими такие же права (и обязанности), как и они сами.

Несмотря на это, в документах обозначение «калмык» использовалось еще и в начале XIX века, хотя учитывали их в рамках башкирского сословия. Но надо добавить еще одно замечание - аюкинские калмыки получили землю от государства, а не были допущены на свои вотчинные угодья башкирами. То есть калмыки пользовались вотчинным правом на земли, пожалованные им государством.

С течением времени аюкинские калмыки полностью вошли в состав башкирского народа, и только наименование рода «калмак» напоминает о том, что их предки происходили из другого племени.

Несмотря на вовлеченность московского правительства в бурные события на Украине, продвижение русской колонизации на восток продолжало «набирать обороты».
Экспедиции Ерофея Хабарова в Даурию (район верхнего Амура) в 1649 1653 гг. (см. Гл. 3) приобрели огромную важность и пробудили интерес русских промышленников и воевод в центральной восточной Сибири к новым в перспективным территориям экспансии.
Исследование Хабаровым Даурии привело также к конфронтации русских с маньчжурами. Хабаров основал крепость Албазин. В марте 1662 г. его казаки вступили в стычку с силами маньчжуров возле Ачана. Это заставило московское правительство попытаться остановить дипломатические отношения с маньчжурами, которые завершали утверждение своего господства над Китаем.
Московское правительство уделяло много внимания положению в Даурии и Китае; этими вопросами занимались бояре и дьяки как Посольского, так и Сибирского приказов.
С 1648 по 1653 г. Посольский приказ возглавлял думский дьяк Михаил Волошенинов. Его помощником был дьяк Алмаз Иванов, которому присвоили звание думского дьяка и назначили главой Посольского приказа после смерти Волошенинова в 1653 г. Выдающийся дипломат, Иванов, возглавлял приказ на протяжении сложного периода войн с поляками и шведами вплоть до 1667 г. Нет сомнения в том, что он также принимал участие в обсуждении дальневосточных дел.
В 1653 г. правительство решило направить посольство к императору Шун чи из маньчжурской династии. Руководить им был назначен Федор Исакович Банков, сын воеводы Тары, Исака Байкова. Он был талантливым человеком, хорошо знакомым с сибирскими пограничиыми землями. 0н получил официальные инструкции 2 февраля 1654 г. Согласво им, он должен был передать письмо царя лично китайскому императору; уверить его (богдыхана) в том, что царь желает жить с ним в мире и дружбе; и заключить соглашение о взаимной торговле между Россией и Китаем. Во время переговоров Байтов должен был следить за тем, чтобы статус царя не был унижен, и поэтому должен был отказаться от низких земных поклонов. Более того, он должен был собрать сведения о китайской военной мощи и о всех путях в Китай; ознакомиться со всеми китайскими церемониальными ритуалами по приему послов; изучить обычаи народа, финансы и экономическое благосостояние государства.

Из Москвы посольство Байкова поехало в Тобольск. В июле.1654 г. группа направилась дальше от Тобольска на кораблях вверх по реке Иртыш, а затем через владения калмыков и монголов в Калган, до которого они добрались в феврале 1655г. Китайские власти в Калгане послали вестника в Пекин, чтобы уведомить императорское правительство о прибытии русского каравана Байкова. 3 марта посольство въехало в Пекин (русские называли его Хан Балык – монгольским названием города).
Там Байкову и членам его миссии предоставили скромные жилища, скудно снабдили пищей и запретили выходить без особого разрешения китайских властей. Жалобы Байкова на такие условия напоминают одну из жадоб западных посланников на их прием в Москве. Но китайский режим был еще более строгим, и отношение китайских властей к Байкову и его спутникам – более пренебрежительным, нежели отношение московитов к западным послам.
В 1656 г. в Пекин прибыло голландское посольство. Китайцы запретили голландцам и русским вступать в контакт друг с другом. Однако Байкову удалось получить письмо от голландского посла.
Китайцы потребовали от Байкова низких поклонов в качестве обязательного условия каких бы то ни было переговоров и пригрозили ему наказанием и даже смертью, если он откажется подчиниться. Он категорически отказался. После этого царские подарки, посланные китайскому императору были возвращены, а посольству приказано покинуть Пекин. Перед отъездом Байков продал китайцам царские подарки, которые отказался принять сам император. Русские купцы, пришедшие вместе с миссией, тоже продали большую часть товаров, привезенных ими в Китай и закупили на вырученные деньги китайские товары. И хотя русским пришлось продавать свои товары по крайне низким ценам, а покупать по непомерно высоким, миссию Байкова с коммерческой точки зрения можно назвать успешной.
Байков уехал из Пекина в сентябре 1657 г. и прибыл в Тобольск в следующем году. Оттуда он проследовал обратно в Москву. Его донесение царю содержало ценные сведения не только по поводу его переговоров с китайцами, но также и касательно условий жизни в Китае.
Одновременно с приготовлениями миссии Байкова в Москве предпринимались шаги для дальнейшего освоения Даурии. В 1652 г. воевода Енисейска Пашков направил исследовательскую партию во главе с Бекетовым к реке Шилке. Бекетов достиг устья реки Нерчи и начал там строительство крепости (острога), но выяснилось, что у него было недостаточно сил для достижения полного успеха. На основании донесения Бекетова Пашков предложил Московскому правительству план, состоящий в том, чтобы направить более крупную экспедицию в амурский регион. Этот план обсуждался в Москве в 1654 1655 гг. К тому времени началась война с Польшей, и не представлялось возможным выслать дополнительные войска в Сибирь. Пашкову было позволено использовать имеющиеся в его распоряжении местные войска только для этой экспедиции, ввиду чего он был освобожден от своего поста воеводы Енисейска. Иван Акинфов, который был назначен его преемником, прибыл в Енисейск в августе 1655 г. с правительственными инструкциями для Пашкова.
Они ориентировали Пашкова на исследование бассейна Шилки (под Шилкой подразумевалось все течение реки Амур), на организацию почтовых станций по пути его следования, на сбор ясака с коренного населения и на то, чтобы он вступил в контакт с маньчжурскими и никанскими властями (под Никаном русские имели ввиду те части Китая, которые все еще контролировались остатками правительства династии Мин).
Афанасий Пашков был сыном того самого Истомы Пашкова, который присоединился к восстанию Болотникова в 1606 г., но в самый разгар гражданской войны перешел на сторону царя Василия Шуйского. Афанасий принимал участие в обороне Москвы от польского короля Владислава в 1618 г. Как и его отец и как многие русские люди того периода, он был человеком духа и неукротимой энергии, и его привлекала возможность исследовать новые земли и выполнять трудные поручения. Он не щадил ни себя, ни своих подчиненных, жестко и безжалостно исполняя свои планы.
Случилось так, что один из самых непримиримых противников патриарха Никона, член группы церковных ревнителей и будущий лидер старообрядцев – протопоп Аввакум – был назначен священником в эту экспедицию. В сентябре 1653 г. Аввакум был выслан в Тобольск за отказ признать новации Никона, касающиеся текста молитвенных книг и церковного ритуала. Поскольку он продолжал там свободно выражать свои взгляды, правительство посчитало необходимым послать его еще дальше на восток и в июне 1655 г. отдало приказ о его высылке в район реки Лены. Когда он достиг Енисейска на пути к Лене и остановился там, чтобы перезимовать, его настиг новый приказ из Москвы – быть священником в отряде Пашкова.
Аввакуму не было никакого дела ни до завоевания Даурии, ни до политического значения этой экспедиции. Его долг перед Богом, как он сам понимал это, имел духовную природу: утешать души людей, предоставленных его заботе, и защищать их от любой несправедливости или жестокости со стороны Пашкова и его подчиненных. Конфликт между воеводой и священником был неизбежен.
Позднее, в своей автобиографии, Аввакум подробно и живо расскажет о своих постоянных стычках с Пашковым, так же как и о лишениях – своих и своей семьи – во время экспедиции. В то же время Аввакум описывал живописный фон своих путешествий с большой точностью, так что его биография является важным историческим документом.
В июле 1656 г. Пашков выступил из Енисейска с менее чем шестью сотнями людей. Из них триста человек было казаками и солдатами, остальные были наняты Пашковым. Помимо амуниции и продовольствия, предоставленного правительством, Пашков вез свои собственные товары для торговли с коренным населением. Объединение государственных усилий с частным предпринимательством являло собой типичный метод русской экспансии в Сибири в XVII в.
Пашков со своей партией провел следующую зиму в Братске на реке Ангаре. Летом 1657 г. Пашков достиг Иргенска на реке Шилке и весной 1658 г. прошел вниз по Шилке к устью реки Нерчи, где основал крепость Нерчинск. Здесь боеприпасы и продовольствие Пашкова почти закончились, и он послал одного из своих подчиненных вниз по реке Амуру, чтобы тот попросил помощи от командующего еще одной русской экспедиционной группы – Онуфрия Степанова. Посланники Пашкова не нашли Степанова, поскольку его отряд был разбит маньчжурами ниже реки Сунгари. Большинство из них было убито (включая самого Степанова) или взято в плен. Всего лишь семнадцати членам группы удалось спастись от резни и присоединиться к отряду Пашкова.
Оставив совсем небольшой гарнизон в Нерчинске, Пашков перенес свою ставку в Иргенск. В мае 1662 г. Илларион Толбузин, которого Пашков назначил своим преемником в Нерчинске, взял на себя командование остатками сил Пашкова, которые сократились к тому времени до семидесяти пяти человек. Пашков возвратился в Енисейск, а затем в Москву. Он умер в 1664 г.
Аввакум тоже был освобожден от своей миссии и ему позволили возвратиться в Москву. Он приехал в Тобольск в начале лета 1663 г. и оставался там до февраля 1664 г.
Главным достижением Пашкова было основание Нерчинска, которому суждено было стать важной русской твердыней в Забайкалье.

Несмотря на снижение поголовья пушных животных в западной Сибири и районе Мангазеи, в результате чего приток пушнины из этих районов к 1654 г. снизился, общий экспорт мехов из Сибири продолжал увеличиваться на протяжении некоторого времени в связи с ужесточением русского контроля над восточной Сибирью и внедрением русских в Забайкалье.
Сумма государственного дохода от продажи мехов в начале 1660 х гг. в ее отношении к общегосударственному доходу дана Григорием Котошихииым, хорошо осведомленным чиновником (подъячим) Посольского приказа, который бежал в Швецию в 1664 г. и издал там свое знаменитое описание царского правительства и управления. Котошихин утверждал, что ежегодный государственный доход Московского царства составлял 1 311 000 рублей, за исключением дохода с сибирских мехов. Котошихин продолжает, говоря о том, что, хотя и не помнит точного количества собранных шкур каждого вида (соболей, куниц, черно бурых лис и песцов, бобров и прочих), общая стоимость сибирских пушных богатств, как он полагает, превышала 600 000 рублей. Это значило, что в начале 1660 х гг. она составляла одну треть общегосударственного дохода.
Точность цифр, приведенных Котошихиным, ставилась под вопрос П.Н. Милюковым, а.также Раймондом Фишером. Последний говорит, что «ошибочную» цифру, приведенную Котошихиным, « можно принять в расчет только исходя из того факта, что, как сам он сообщает нам, она основана не на официальных записях, а на бездоказательных воспоминаниях».
Между прочим, значительная часть труда Котошихина была основана на его воспоминаниях (вряд ли он мог взять с собой в Швецию большое число официальных записей или копий с них), но, тем не менее, данные его труда были в достаточной степени обоснованы его знанием работы московского административного механизма, а также его действительно замечательной памятью. Что касается данного частного случая – количества доходов с пушнины – Котошихин откровенно утверждал, что он не помнит точной цифры разновидностей собираемых шкур. Таким образом, мы еще в большей степени можем доверять приведенной им цифре денежного выражения ценности сибирских пушных сокровищ. Та цифра которую он дает – 600 000 рублей – ему легко было запомнить.
Здесь перед нами резкий контраст с цифрами среднегодового дохода от пушнины в 1656 1679 гг., которые сосчитаны Милюковым Фишером: от 100 000 до 125 000 рублей. Разница может быть объяснена частично возможностью пропусков в записях о сборе и пушнины, которыми пользовались Милюков и Фишер, а частично (что, видимо, важнее) тем фактом, что в различных административных районах Московского государства не было единства оценки мехов. В первую очередь, существовало различие между ценностью мехов в Сибири и в Москве. Когда шкуры доходили до Сибирского приказа и они проходили новую сортировку и переоценку в соответствии с московскими ценами. Повышение цены на меха в Москве по сравнению с ценами на них в Сибири часто достигало ста, а иногда и пятисот процентов. Согласно Фишеру, среднее повышение цены на меха в Москве, как правило, составляло двадцать процентов. Однако он добавляет: «Исключая время ближе к концу XVII века, когда, по всей вероятности, возрастающий недостаток самых ценных мехов способствовал еще большему процентному повышению».
Между прочим, временные сбои и задержки в поставке мехов, которые случались каждый раз в землях, где эти меха добывались, таких, как Мангазея, свидетельствовали об истощении этих земель, а добыча из новых земель еще не развернулась. Это должно было сразу же отражаться на московских ценах на меха. Котошихин утверждает, что в начале 1660 х гг. лучшие соболиные шкуры добывались только в восточной Сибири в Ленском регионе и что в связи с этим цены на них стали повышаться.
Но постоянно меняющаяся разница между сибирскими и московскими ценами на меха не являлась единственным фактором для оценки мехов в Москве. У царя было право устанавливать стабильные цены для оценки мехов (указная цена), независимо от прежних цен, даже если финансовые интересы государства требовали того. Лучшие соболиные шкуры покупались царскими чиновниками по низкой установленной цене для личной сокровищницы царя. Если шкуры высокого качества контрабандой переправлялись из Сибири в Москву, их конфисковывали для царя.

Экспансия русских в Даурию в 1650 х и 1660 х гг. привела их к границам Китая. Одним из результатов этого стало то, что восточные монголы почувствовали себя зажатыми между русскими и китайцами. Далее на запад, вдоль южной границы Сибири, русским приходилось иметь дело как с калмыками, так и с казахами. К 1650 м гг. значительное число калмыков из племени торгутов перекочевало в степи между верхним Тоболом и Нижней Волгой, откуда они время от времени совершали набеги, ставшие причиной большого беспокойства для Башкирии.
В 1643 г. калмыки напали на Астрахань, но им не удалось взять ее штурмом. В 1644 г. они вторглись на северный Кавказ, но были разбиты московскими стрельцами, кабардинцами и терскими казаками.
На протяжении примерно трех лет после этой неудачи остатки калмыцкой армии, вторгшейся на северный Кавказ, оставались в степях к северу от реки Кумы. В соответствии с представлениями о верности правящему клану и культом предков одной из их целей было возвратить себе останки хана Урлюка и трех его сыновей, убитых в бою в 1644 г. Эти останки кабардинцы держали у себя в качестве военных трофеев.
В 1646 г. калмыки захватили в плен жену и детей ногайского мурзы (князя) и держали их для выкупа останков Урлюка и его сыновей. На следующий год мурзе каким то образом удалось получить останки от кабардинцев (вероятно, он выкрал их). Однако случилось так, что когда мурза возвращался к калмыкам, его захватил патрульный отрад русских стрельцов и увез в Астрахань. Здесь мурзу держали в качестве заложника. Останки были конфискованы русским воеводой и помещены под замок для большей сохранности.
Таким образом, для того, чтобы вернуть себе останки, калмыкам нужно было либо штурмовать Астрахань, либо вести переговоры с русскими. Разрабатывалась база для подобных переговоров. В 1649 г., как и в 1650 г., калмыки неоднократно просили астраханского воеводу позволить им пасти свои табуны в районе Волги возле Астрахани, но воевода постоянно отказывал испытывая подозрения по поводу их намерений. Однако в 1649 г. московское правительство стало позволять калмыкам периодически вести торговлю с русскими в предместьях Астрахани. Воевода получил указания предпринимать все возможные меры предосторожности во время каждой торговой сделки. Таким образом, всякий раз калмыки должны были оставлять заложников. Торговля калмыков с русскими была выгодна для обеих сторон. Как правило, калмыки продавали лошадей и скот, а покупали у русских одежду, ткани и изделия из металла.
Это не стало поводом к тому, чтобы калмыки получили разрешение царя пользоваться пастбищами к западу от Волги. На протяжении долгого времени царское правительство не желало даровать подобное разрешение, опасаясь калмыцких набегов на Кабарду и земли донских казаков, а также из за возможности того, что может наладиться контакт между калмыками, турками и вассалами последних – крымскими татарами.
Болевой точкой в русско калмыцких отношениях были постоянные стычки между калмыками и башкирами, которые являлись подданными царя и которых надо было защищать от калмыцких набегов. Ободренные такой защитой, башкиры сами стали нападать на калмыков.
В 1654 г. русская политика по отношению к калмыкам претерпела резкое изменение. Это был год объединения Украины с Московией, ускорившего войну с Польшей. Московскому правительству пришлось мобилизовать для войны все возможные ресурсы, и в связи с этим оно нуждалось в военной помощи.
4 февраля 1655 г. представители ведущих калмыцких тайши дали клятву верности царю Алексею. Согласно формулировке их присяяги (шерти), калмыки признавали себя постоянными вассалами царя и обещали не нападать и не причинять никакого вреда ногаям, татарам или кому либо еще из царских подданных. Русские, татары и кабардинцы, ранее взятые в плен калмыками, должны быть возвращены безотлагательно. И калмыки брали на себя обязательство воевать с предателями и врагами царя «на смерть».
Получив таким образом обещание поддержки со стороны Калмыков в войне против Польши, московское правительство разрешило им пользоваться теми пастбищами, которыми они захотят на правом берегу реки Волги. Одновременно были разосланы указы воеводам Уфы (в Башкирии), Астрахани, Самары и Царицына, предписывавшие им объявить башкирам и прочим коренным народам, а также русским, что калмыки стали постоянными вассалами царя и что никто не смеет причинять им вреда под страхом смерти.
Архивные источники не дают свидетельств о каком либо участии калмыцких войск в войне против Польши в 1655 и 1656 гг. С другой стороны, из документов известно, что в 1656 г. калмыки принимали послов от персидского шаха и турецкого султана и сами направляли к ним посланников.
Москва понимала, что требовались более энергичные меры, чтобы обеспечить верность калмыков и военную помощь с их стороны. В 1656 г. начались переговоры по поводу нового соглашения, и 30 мая 1657 г. тайши Мончак и Манжик принесли клятву верности, каждый от себя лично и оба от имени старшего тайши Дайчина (сына Урлюка). Мончак был сыном Дайчина; Манжик (сын Дайан Эрки) – внуком Дайчина.
Соглашение 1657 г. повторяло основные пункты договора 1655 г., но к нему было добавлено два новых условия: калмыки должны были предоставить заложников, которым надлежало жить в Астрахани; также они давали клятву не иметь дипломатических отношений ни с турецким султаном, ни с крымским ханом.
После подписания шерти три тайши – Дайчин, Мончак и Манжик – получили богатые подарки. Членам их свит также были вручены дары. Заложников с честью приняли в Астрахани, обеспечили хорошим жильем и более высоким содержанием, нежели татарских заложников. Москва также даровала калмыкам позволение пользоваться пастбищами по обе стороны Волги. Таким образом, они могли пасти своих коней и скот в степях между нижней Волгой и Азовским морем, чего они добивались так долго. Более того, московское правительство приказало астраханскому воеводе выдать старшему тайше Дайчину останки его отца Урлюка.
На основе соглашения 1657 г. тайша Мончак повел войско своих калмыков против союзников крымского хана – татар и малых ногаев в районе Азова (они были вассалами турецкого султана) Калмыки причинили значительный ущерб малым ногаям и возвратились с добычей. Начиная с этого времени и далее калмыки оказывали регулярную поддержку Москве в войнах против крымских татар и Польши.
Гибельные поражения московских армий в польской 1659 и 1660 гг., вызванные разногласиями среди украинских казаков и переходом некоторых из старшин на сторону Польши, сделали помощь калмыков Москве еще более необходимой. Ввиду важности установления тесных отношений с калмыками, московское правительство создало особое калмыцкое отделение в рамках посольского приказа. Это отделение возглавлял боярин, князь В.Г. Ромодановский, и дьяк Иван Савинович Горохов. Горохов был талантливым дипломатом, хитрым и изобретательным, знакомым с традициями и обычаями кочевых народов юго востока России (его отец, Савва Горохов, был московским посланником в центрально азиатских ханствах в 1641 1643 гг.).
В декабре 1660 г. Горохова направили со специальной миссией к калмыцким тайши с целью заключения нового договора о более эффективной военной помощи Москве со стороны калмыков. Горохова сопровождал кабардинский князь – Касбулат Муцалович Черкасский, чей дядя, князь Г.С. Черкасский, был воеводой в Астрахани. Донские казаки послали на эти переговоры своих депутатов, для того, чтобы достичь соглашения с калмыками о совместных действиях против крымских татар.
Новый договор был заключен 8 июня 1661 г. Калмыки дали клятву вести войну против крымских татар совместно с донскими казаками и не вести переговоров с крымским ханом отдельно от Москвы. Если когда нибудь во время военных операций калмыкам удастся освободить от татар тех русских, которые были взяты в татарский плен, калмыки обязаны передавать их русским властям без какого либо выкупа.
Со своей стороны московское правительство гарантировало калмыкам защиту от нападений башкир или кого либо еще из царских подданных с учетом того, что калмыки не будут причинять вреда этим племенам.
В декабре 1660 г. калмыки напали да крымских татар, ногаев и черкесские племена, союзные или сотрудничающие с татарами, и возвратились с большой добычей. В марте 1661 г. посланники донских казаков – Федор Будан и Степан Разин (будущий предводитель восстания 1670 1671 гг.) обсуждали с калмыками план совместных действий против Крыма.
После договора от 8 июня 1661 г. калмыки каждый год направляли войска против Крыма, взаимодействуя с донскими казаками, а иногда и с московскими стрельцами. В начале 1660 х гг. число калмыцких всадников в действующей армии варьировалось от одной до десяти тысяч.
Крымские татары были опытными наездниками, и татарская кавалерия по маневренности превосходила русскую. Калмыки нимало де уступали татарам в искусстве верховой езды, что делало их военную помощь Москве неоценимой.
В сентябре 1664 г. царь подарил калмыкам знамя особой формы в знак его благорасположенности. Посередине был изображен орел; над ним – полумесяц; сбоку от орла – всадник, убивающий копьем змею. Все символы были русскими, за исключением полумесяца, который представлял собой восточный элемент, хотя и являлся символом ислама, а не буддизма.
С юридической точки зрения, дарование этого знамени, как и дарование особого знамени донским казакам в 1614 г., и принятие его калмыцкими тайши делало последних официально вассалами царя. Как и донские казаки, калмыки были поставлены не под власть управления московской военной или внутренней администрации, а непосредственно под власть посольского приказа. Грамоты и официальные послания калмыцким тайши заверялись большой государственной печатью, как и те, что посылались крымскому хану.
В отношениях с западными державами московское правительство всегда настаивало на употреблении полного царского титула. Отказ Польши делать в результате приносил постоянные дипломатические пререкания. Однако, Москва принимала письма от крымского хана, адресованные просто: «нашему брату, царю Московскому». Калмыкам также было позволено употреблять сокращенную форму обращения к царю: «Белому царю Алексею Михайловичу», или еще проще: «Белому царю».
Хотя московское правительство относилось к калмыцким тайши как к царским вассалам, сами тайши продолжали считать себя независимыми правителями и рассматривали отношения между ними и царем только как военный альянс, который требовалось время от времени возобновлять. Каждая вновь согласованная шерть, которая с русской точки зрения была подтверждением вассального статуса тайши, означала для самих тайши новое военное и дипломатическое соглашение с Москвой, а не постоянное подчинение царю.
К различиям в интерпретации формулировок между русскими и калмыками добавлялись еще и лингвистические трудности. До 1648 г. у калмыков не было алфавита, но и даже после этого искусство письма далеко не сразу получило среди них распространение. С другой стороны, у русских практически не было специалистов по монгольским языкам. В такой ситуации обе стороны вынуждены были оказываться в зависимости от татарских переводчиков, которые, однако, не умели писать на калмыцком языке. Перед началом переговоров по поводу нового соглашения в московском посольском приказе составлялось два черновых текста идентичного содержания, один на татарском языке, другой на русском. После переговоров тексты пересматривались в соответствии с согласованными пунктами. Тайши не могли прочитать ни один из текстов. Они знали о тех особых обещаниях, которые они давали русским, и наоборот, но их не беспокоили юридические основания договора в целом. Эта ситуация порождала недопонимание между русскими и калмыками, которое время от времени требовало переговоров по поводу нового соглашения.
Недопонимание также могло возникать вследствие отсутствия централизации политической власти среди калмыков. Для всяких совместных действий необходимо было согласие среди тайши. Даже если старшие тайши достигали подобного согласия, какой либо другой тайша, не принимавший участия в совещании, никоим образом не был связан решениями и мог проводить свою собственную политику. Бывали случаи, когда тайша, действуя самостоятельно предпринимал набеги на царских подданных или вассалов, таких как башкиры и татары, или даже разорял русские деревни в приграничных районах.
Однако если принять все обстоятельства в расчет, то московская политика по отношению к калмыкам проводилась успешно. Несмотря на многие сложности, московское правительство оказалось в состоянии обеспечить себе поддержку со стороны калмыцкой кавалерии в войнах против крымской орды.

На протяжении второй четверти XVII в. до русско калмыцких соглашений 1655 1661 гг. калмыки в поисках новых пастбищных земель постоянно нападали на башкир и разоряли их с намерением установить над ними свое господство.
Башкиры отбивались, но они были слабее, чем калмыки и, возможно, были бы завоеваны, если бы не помощь русских. Кульминационный момент наступил в 1644 г. (как раз перед разгромам калмыков на северном Кавказе), когда русско башкирские силы во главе с воеводой Львом Плещеевым разбили калмыков в бассейне верхнего Яика.
Эта победа сделала башкир смелее, и они начали предпринимать ответные набеги на калмыков. Хотя русские не принимали участия в этих набегах, они не препятствовали им.
Ситуация изменилась после заключения русско калмыцких соглашений, особенно после калмыцкой шерти 1661 г. Московское правительство, крайне нуждаясь в калмыцких всадниках в войие против Крыма и Польши, обещало тайши больше не позволять башкирам нападать на них. Башкирские предводители с неудовольствием отнеслись к новой московской политике, поскольку она лишала их военной добычи, которую составляли в большой степени пленники. Требования Москвы освободить калмыцких пленников возмутило башкир и явилось одной из составных причин башкирского восстания 1662 г. Еще одним фактором явилась агитация тех потомков хана Кучу в Западной Сибири, которые продолжали противостоять Москве. Несмотря на все эти трудности, московское правительство старалось избежать возможных трений с башкирами. Башкирская аристократия, князья или предводители кланов, имели статус тарханов, то есть, они были освобождены от уплаты ясака. Вместо этого от них требовалось оказывать Москве военную помощь в том же духе, что и от русского дворянства. Русские армейские офицеры, расквартированные в Башкирии, получали поместья, так же как и в других частях московского государства. Постепенно это привело к экспансии русских земельных угодий в Башкирии и к урезанию земель, находившихся во владении у башкир. Однако к 1661 г. земельные угодья занимали небольшую часть страны. На протяжении долгого времени в Башкирии не было крестьянской колонизации, поскольку московское правительство категорически запрещало русским крестьянам поселяться там, а башкирам – продавать земли вновь пришедшим.
Эмиграция татар в Башкирию из района средней Волги набрала силу только к концу XVII в. Татарские и иные нерусские переселенцы в Башкирию назывались в русских источниках «тептярь» и «бобыль». Первые заключали письменное соглашение с башкирским землевладельцем, на чьих землях они поселялись (название происходит от персидского слова defter – письменный документ); последние проживали на землях хозяина без официального соглашения (термин «бобыль» – русский).
Перемены были также и в башкирском обществе. Обедневший или много задолжавший башкирский простолюдин мог предложить себя в качестве работника в угодьях или домашнем хозяйстве башкирского помещика. Такого работника называли «туснак». Его социальный статус можно сравнить с положением договорного работника (закупа) в Киевской Руси. К военнопленным («ясырь») относились как к рабам.
Основные пастбищные земли и районы сезонных миграций башкирских табунщиков находились в уфимском регионе и на склонах гор Южного Урала как на западе, так и на востоке Уральской гряды. В лесах горной части страны башкиры практиковали пчеловодство в его примитивной форме бортничества (используя ульи в дуплах лесных деревьев).
Число башкир, плативших ясак (дань) русскому правительству составляло в 1630 1631 гг. 6188 человек. Башкирское население в середине XVII в. включало в себя, в среднем, от 25 до 30 тысяч представителей мужского пола, или в целом 50 60 тысяч.
Все эти факторы явились причинами башкирского восстания 1662 г., которое вспыхнуло в двух центрах: на так называемо Ногайской дороге и на Сибирской дороге, где восставшие действовали от имени Кучумовичей (потомков Кучума). На Ногайской дороге башкирские князья вступили в переговоры с калмыцкими тайши. Это может показаться парадоксальным ввиду прежних недружелюбных отношений между башкирами и калмыками. Перемена отношений башкир может быть объяснена надеждами некоторых башкирских князей на то, что если они признают сюзеренитет калмыцких тайши, последние станут относится к ним как к вассалам и перестанут воевать с ними. И ту ожидаемую добычу, которую башкирские князья потеряли из за запрета Москвы нападать на калмыков, они надеялись возместить, грабя русских.
Едва начавшись, восстание распространилось по всей территории Башкирии. Башкиры нападали на русские города, земельные угодья и крестьянские поселения – там, где они были (как в западной Сибири). Отряды башкирских всадников совершали набеги на казанские земли и на другие русские территории за пределами Башкирии.
Поскольку русские гарнизоны в Башкирии были немногочисленны, восставшие сначала одерживали верх. Москва мобилизовала войска, расположенные в районах Перми и Казани, и русское контрнаступление набрало силу в 1663 г. В виде карательной меры за нападения башкир на русские поселения разрушались башкирские лагеря и аулы. Одновременно, русские власти пытались вступить в переговоры с башкирскими князьями. В 1664 г. губернатор Уфы, князь Андрей Волконский пообещал группе ведущих башкирских предводителей, что их заложники, депортированные в Казань во время восстания, будут возвращены в Уфу и что Москва подтвердит привилегии и земельные права башкирский князей. После этого последние прекратили сопротивление и дали клятву верности царю. Башкиры послали своих представителей в Москву, и их привилегии были полностью подтверждены. Лишь в двух периферийных районах – на севере и востоке Башкирии, а точнее, в районе Осы на реке Каме и в Западной Сибири – беспорядки продолжались на протяжении еще трех лет.

Башкирские земли

как часть государственной территории России

История башкирского народа не будет полной без изучения его взаимоотношений с соседними народами. Поэтому необходимо уточнить юго-восточные рубежи России для рассматриваемого времени, а также выяснить роль башкир в системе взаимоотношений московского правительства с народами, находившимися в непосредственной близости от российских границ.

После признания башкирами российского подданства Башкирия, занимавшая обширные территории к востоку от рек Волги и Камы, оказалась порубежной областью Российского государства.

Прикаспийские степи в рассматриваемое время еще не были окончательно включены в состав Русского государства. Здесь кочевали ногаи, находившиеся в вассальной зависимости от России, а с конца XVI века в низовьях р.Яика появились вольные казаки. Соответственно, Волжско-Эмбинский ра-йон московское правительство рассматривало как вассально-зависимую территорию. Его политика со времени Ивана Грозного и почти до середины XVIII в. была направлена на окончательное подчинение кочевавших здесь народов, а также яицкого казачества, на утверждение влияния России на всем протяжении р.Яик и на прикаспийском побережье 1 .

Территория, на которой кочевали Большие ногаи, затем - калмыки и казахи, непосредственно соприкасалась с вотчинными владениями башкир. Поэтому московское правительство использовало в качестве передовой силы в борьбе с ними башкир, на которых было возложено обеспечение охраны и безопасности юго-восточных границ.

Ввиду обширности территории и относительной малочисленности населения на востоке и юго-востоке Башкирия не имела четких территори альных рубежей. Они были неустойчивыми, в какой-то мере условными. Тем не менее, у российского правительства существовало вполне определенное мнение насчет того, какие земли считать “государевыми”, то есть государственной территорией. Это легко прослеживается по сохранившимся в фондах Посольского приказа РГАДА материалам дипломатической переписки Москвы с калмыцкими тайшами, которые в первой половине XVII в. не только изгнали ногаев, заняв их традиционные кочевья, но и вторглись в вотчины башкир, находившихся в составе России. Так, в документах этого времени содержится четко сформулированное требование, чтобы калмыки не кочевали на “государевой земле”. Государевыми землями, судя по документам, являлись г. Астрахань с прилегающей к ней территорией, река Волга с городами-крепостями на ней, а также земли башкир, включавшие в себя часть р.Яик с ее притоками, - Уфимский уезд в пределах XVII века. Именно применительно к указанным территориям в документах постоянно применяется определение “государев”, “государева”. Так, в грамоте приказа Казанского дворца 1650 г. указывалось, чтобы калмыки “и вперед к государеве отчинек Астарахани и к государевым городом, и к Волге реке не приходили” 2 . Постоянно подчеркивалась также верховная власть царя (сюзерена) на башкирские земли, которые в документах назывались “государевыми башкирскими волостями”, “государевых ясашных людей вотчинными землями”. Вполне конкретно были обозначены вотчинные владения башкир-ского населения, которые простирались по среднему и верхнему течениям Яика и его притокам Илеку, Ори, Сакмаре и Киилу 3 . Эти границы указывались не только в челобитных местных жителей с жалобами на захват калмыцкими тайшами указанных земель, но и в официальных правительственных документах, исходивших из московских приказов и местных воеводских канцелярий. 14 июня 1650 г. уфимский воевода доводил до сведения калмыцких послов, что “по тем рекам: по Яику, и по Сакмаре, и по Илеку, и по Ору, и по Киилу и с малыми речками, которые в те реки впали, земли царского величества; в тех урочищах Казанских, и Уфинских, и Самарских уездов руских людей, и башкирцов … вотчины истари (курсив наш. - Р.Б. ), а с тех своих вотчин они платят государев ясак” 4 . Есть основания считать российскими землями также бассейны рек Большой и Малой Узени, которые были пожалованы башкирам Иваном Грозным 5 .

Исходя из вышеизложенного, можно определить юго-восточные рубежи России для начала XVII в. Граница начиналась от Каспийского моря, между Волгой и Яиком, и шла на север, постепенно поворачивая на северо-восток, к низовьям рек Большой и Малой Узени. Далее она заключала в себя среднее течение реки Яик, его притоки: реки Илек и Орь, - и уходила в верховья реки Тобол 6 . К тому времени Российское государство считало здесь “своими” земли по рекам Иртыш, Омь и Камышлов и требовало от калмыков уплаты ясака за право кочевать на этих землях 7 .

Таким образом, в конце XVI - первой половине XVII в. основная часть Башкирии окончательно была включена в состав Российского государства. Однако говорить об интеграционных процессах в это время не представляется возможным, так как речь идет лишь о защите внешних границ России. Во внутренние дела башкирского общества длительное время российское правительство не вмешивалось.

Башкиры в сфере русско-ногайских отношений

во второй половине XVI - первой половине XVII века

Согласно современной отечественной историографии, Башкирия накануне вхождения ее в состав России являлась наместничеством Ногайской Орды, но слабо вписавшимся в ее политическую структуру 8 . После падения Казан-ского ханства Башкирия оказалась в орбите восточной политики Москвы и почти одновременно с Ногайской Ордой должна была выстраивать с ней свои отношения. Прежде предстояло полностью освободиться от властных притязаний ногайских правителей. Политическая обстановка в середине XVI в. благоприятствовала башкирам: Россия отныне вступала в полосу непрерывной борьбы с Ногайской Ордой.

Ногайская Орда была слабо централизованным государством: она делилась на многочисленные улусы, слабо объединенные между собой. В связи с продвижением Русского государства на юго-восток и утверждением россий-ского владычества на всей Волге, в Ногайской Орде наступил политический кризис. Постоянные междоусобные войны, слабые экономические связи, политическая разобщенность различных частей орды обусловили распад ногайского общества. Орда распалась на Больших и Малых ногаев, Алтыуль-скую и ряд других орд 9 . В результате, в конце XVI - начале XVII в. существовало несколько самостоятельных ногайских орд, разобщенных как территориально, так и политически.

Наибольшую опасность для России представляла собой орда Малых ногаев, кочевавшая в Приазовье от Кубани до Дона. Она, находясь в номинальном подданстве турецкому султану 10 и поддерживая устойчивые отношения с Крымским ханством, участвовала во всех походах крымских татар на российские земли 11 . Алтыульская Орда (иначе энбулуки или Енбулуцкая Орда) кочевала на р.Эмбе и, ввиду отдаленности от российских границ, непосредственных контактов с Российским государством не имела. Враждебная позиция ее стала ощутимой лишь после того, как она примкнула к калмыкам. Более или менее ясными были отношения московского правительства с небольшими ордами юртовских и едисанских татар, кочевавшими под Астраханью. Они были подчинены астраханским воеводам и оберегались последними от нападений со стороны кочевников. Наиболее сложными и противоречивыми были отношения России с Большими ногаями, кочевавшими на обширном пространстве между Волгой и Яиком.

По В.В.Трепавлову, под Большой Ногайской Ордой следует понимать территорию и население, находившиеся под властью верховного правителя - бия. Сначала под Большими ногаями подразумевалась основная часть ногайского ханства, однако впоследствии, вплоть до конца XVIII в., понятие «Большие ногаи» применялось «к многочисленной группе ногайских элей и со временем оказалось в одном ряду с названием прочих «орд» 12 .

Прежде в исторической литературе существовало устойчивое мнение, что с середины XVI в. Большая Ногайская Орда находилась в российском подданстве. В этом случае башкирские бии вряд ли могли бы вступить в самостоятельные переговоры о подданстве с российским царем. Однако А.А.Новосельский отмечал, что в рассматриваемое время между Ногайской Ордой и Российским государством не могли еще сложиться устойчивые отношения и внутренние связи 13 .

По данному вопросу интересно мнение ногайского историка Б.Б.Кочекаева. Исходя из того, что под подданством международное право предусматривает “физическую принадлежность лица к определенному государству, выражающуюся в постоянном распространении на него суверенной власти этого государства, как на территории последнего, так и вне его”, он считает, что для XVI, также и XVII в. по отношению к Большим ногаям речь может идти лишь о “российском протекторате с элементами вассалитета” 14 . Б.Б.Кочекаев спра ведливо указывает на тот факт, что ногаи не платили дань Русскому государству, а напротив, ногайские князья и мурзы сами регулярно получали “поминки” из Москвы. Свои взаимоотношения с Ногайской Ордой Москва осуществляла, как и с другими иностранными государствами, через Посольский приказ 15 . По мнению указанного автора, о подданстве ногаев можно говорить лишь после того, как ногаи Большой Орды окончательно переселились на Северный Кавказ, и в 1822 г. царское правительство ввело у них русскую систему управления. Таким образом, в указанное время в ногайском обществе не наблюдается наличие неотъемлемых атрибутов подданства степных народов: службы в пользу Русского государства, уплаты ясака, выдачи аманатов (заложников) как гарантии выполнения этих обязательств. Несмотря на стремление Москвы полностью подчинить себе Большую Ногайскую Орду, она продолжала сохранять независимость, как во внутренней, так и во внешней политике. Ногаи нередко согласовывали свои действия то с Крымом, то с польским королем, которые пытались вовлечь их в антирусскую коалицию 16 . Вместе с тем, в конце XVI - начале XVII в., находясь в Заволжье, Большие ногаи угрожали, прежде всего, башкирскому населению: они продолжали рассматривать населенную башкирами территорию как свое наместничество и периодически снаряжали военные экспедиции для сбора ясака 17 . Даже в начале XVII в. ногаи наездами продолжали собирать с башкир ясак 18 .

У ногаев, как и у крымских татар, существовали традиционные сакмы или шляхи, по которым они вторгались в пределы Русского государства. О “ногай-ской дороге” или “старом ногайском шляхе” на южнорусской окраине, который был известен как Малым, так и Большим ногаям, говорится в исследованиях В.П.Загоровского и А.А.Новосельского. Этот путь шел восточнее Дона, через верховья Битюга между Польным Воронежем и Цной, к густонаселенным районам Российского государства. А ответвления ногайского шляха вели, кроме того, через р. Воронеж и верховья Дона - к приокским уездам России 19 .

Со времен Батыя существовали ногайские сакмы, ведущие к южнорусским уездам России из-за Волги. Они вели через так называемые “Царицынский” и “Самарский” перевозы 20 . В начале XVII в. крымские татары и ногаи продолжали пользоваться старинными сакмами. На указанных путях татарских вторжений впоследствии были сооружены Белгородская и Симбирская укрепленные линии. Ногайские сакмы существовали и в Заволжье. Одна из них шла вдоль левого берега р.Волги к Казани, другая шла к верховьям рек Яик и Белая вглубь Уфимского уезда.

После присоединения Поволжья и Башкирии царское правительство не могло не вести борьбу с ногайскими мурзами, совершавшими опустошительные набеги на порубежные территории: Казанский и Уфимский уезды. В ходе этой борьбы были сооружены города-крепости на реках Волге, Каме и Белой. Уже в 1557 г. был построен город Лаишев - в том месте, где существовал старинный переход ногаев через р.Кама. На традиционном пути, на переправе через Волгу, возник город Тетюши 21 . В конце XVI века были построены города-крепости Уфа, Самара, Царицын и Саратов. Строительство городов-крепостей на юго-востоке страны было вызвано, прежде всего, необходимостью борьбы с набегами ногайских мурз. Не случайно, узнав о сооружении Самары и Уфы, ногайский князь Урус потребовал, чтобы “городом на Уфе и на Самаре вперед не быти” 22 . Однако известно, что г.Уфа был построен по просьбе самих башкир, которые без военной помощи со стороны России не могли противостоять как ногаям, так и сибирским кучумовичам.

По мере укрепления позиции России в Поволжье и Башкирии ногаи были вынуждены покинуть эти территории. Так, исход ногаев В.В.Трепавлов связывает с усилением присутствия русских сил в Башкирии, когда в Уфе «демонстративно утвердился русский воевода с гарнизоном» 23 . До сооружения -г. Уфы наряды для отражения набегов ногаев посылались из Казани, но дальше Камы, как правило, они не шли. Один из последних крупных походов “по ногайским вестям” был организован в 1586 г., когда из Казани на Каму было направлено два полка 24 .

Таким образом, главной внешнеполитической задачей московского правительства на юго-востоке страны оставалось стремление к максимальному ограничению набегов своевольных степняков на русские окраины. Хотя ногаи в начале XVII в. уже не представляли особой опасности для России, но для башкир они продолжали представлять собой серьезную угрозу. Внешнеполитическая ситуация в этом регионе значительно обострилась в связи с появлением калмыков, что в первую очередь отразилось на положении башкирского населения.

Русско-башкирско-калмыцкие отношения

в первой половине XVII в.

В двадцатых годах XVII в. многочисленные калмыцкие племена торгоутов и дербетов, откочевавшие из Джунгарии, появились у юго-восточных рубежей России. Появление калмыков у границ Русского государства осложнило военно-политическую обстановку в этом регионе. С одной стороны, оживилась деятельность кучумовичей - сыновей и внуков последнего сибирского хана Кучума. Заключив союз с калмыками, они стали нападать на российские окраины 25 . В союз с калмыками вступила также Алтыульская Орда. Алтыульские мурзы отныне принимали самое активное участие в набегах калмыков на россий-ские территории 26 . С другой стороны, не выдержав натиска калмыков, значительная часть Больших ногаев покинула свои традиционные кочевья и перешла “на крымскую сторону” р.Волги. Здесь ногаи оказались вовлеченными в сложный переплет отношений между Персией, Турцией, Крымом и Москвой 27 , и превратились вскоре из “друга” России в его “недруга” 28 .

С уходом большинства вассально-зависимых ногаев Россия потеряла и без того слабое влияние в прикаспийских степях. В Заволжье ей остались верными лишь едисанские и юртовские татары, кочевавшие под Астраханью. Оставшиеся ногаи и часть едисанских мурз были покорены калмыками. По свидетельству А.А.Новосельского, в 1646 г. вместе с калмыками кочевало в общей сложности 1700 ногайских, алтыульских и едисанских дворов 29 .

Калмыки получили в лице ногаев военное пополнение и прекрасных проводников для продвижения вглубь российской территории. Доля участия ногаев в совместных походах с калмыками была, очевидно, значительной. Это давало основание калмыцким тайшам иногда сваливать всю вину за грабительские набеги на своих союзников. Так, например, в 1635 г. калмыцкий тайша Дайчин говорил русскому послу К.Артемьеву: “И те де нагайские и едисанские татаровя... наводят на всякое дурно и велят ему, Дайчину, с улусы кочевать меж Волги и Яика блиско Асторохани, и аманат в Астарахань давать не велят и везде бывают в вожах у калмык” 30 .

Ногаи и едисанские татары, кочевавшие с калмыками, совершали иногда самостоятельные набеги. Так, в 1644 году набег на Каму совершили едисан- ские татары 31 . В 1654 г., незадолго до окончания сооружения Закамской черты, “воинские ногайские люди” прорвали укрепленную линию на участке между Тиинском и Новошешминском и разорили земли сына боярского С.Аристова 32 .

Калмыки значительно превосходили в военном и численном отношении Больших ногаев и поэтому представляли собой немалую угрозу юго-восточным окраинам государства. О достаточно высоком уровне военного дела у калмыков свидетельствуют документы. Они знали огнестрельное оружие 33 . Разнообразным было защитное вооружение, к изготовлению которого привлекались все улусные люди 34 . У калмыков была выработана определенная тактика ведения боя. По мере приближения к врагу они пускали в ход стрелы, затем копья, а когда дело доходило до рукопашной - сабли. Они умело использовали условия местности и погоду, широко использовалась разведка. Как правило, перед крупной боевой операцией для обследования местности и взятия языков посылался небольшой отряд. В качестве вожей использовались ногаи, хорошо знающие местность.

С.К.Богоявленский, исследовавший на основании архивных материалов историю калмыков в первой половине XVII века, отмечал, что калмыки вели почти непрерывные войны со своими соседями - русскими, башкирами, ногаями, бухарцами, хивинцами, туркменами и балхинцами 35 . Организаторами походов, безусловно, являлись представители степной аристократии. Это было обусловлено рядом причин, в том числе стремлением феодальной знати к расширению земельных владений, захвату земельных пространств 36 . Как отметила П.С.Преображенская, частые набеги калмыцких феодалов на окраины Российского государства были обусловлены экстенсивным характером хозяйства, крайней слабостью промышленного производства и обмена, потребностью в обширных территориях для кочевок 37 .

В тридцатых годах XVII в. калмыки окончательно утвердились между реками Яик и Волга. Они заняли также ясачные земли башкир по Яику и его притокам, в верховьях рек Сакмары, Большой и Малой Узени. Таким образом, прикочевка калмыков в Заволжье затронула политические, экономические и торговые интересы России. Ими были захвачены не только исконные территории находившихся под протекторатом России ногаев, но и ясачные и промысловые угодья башкир, подданных Российского государства.

В связи с угрозой со стороны калмыков, роль коренного населения в обороне юго-восточных рубежей значительно возросла. При посредничестве князей, биев, тарханов, московское правительство вовлекло в борьбу с неприятелем все башкирское население. Причем, социальная верхушка пограничного населения, обладавшая широкими иммунными правами, выступила организатором обороны пограничных земель. В обязанность местного населения входило “проведывание вестей” про неприятеля и предупреждение их набегов на государственную территорию 38 .

Активная борьба с калмыками и вступившими с ними в союз ногайскими мурзами началась с тридцатых годов XVII века, после того, как калмыки окончательно утвердились на Нижней Волге. К 30-40 годам относится организация первых военных походов. В 1633 г., когда калмыки впервые появились близ р.Камыш-Самара, из Астрахани был снаряжен стрелецкий отряд. Бой произошел на р.Большой Узени. Вспомогательный отряд, состоявший из ногаев, юртовских и едисанских татар, не оказал никакой помощи русским ратным людям. Бой окончился поражением русских 39 .

В 1644 г. против калмыцких тайшей был направлен объединенный отряд русских ратных людей и башкир под командованием уфимского воеводы Льва Афанасьевича Плещеева. Бой состоялся 1 июля 1644 г. Многочисленный отряд противника был разбит 40 .

Пограничные столкновения башкир с калмыками, занявшими их ясачные угодья, были постоянными. Нападения калмыков на башкирские земли нередко выходили за пределы обычных набегов с целью грабежа и мелких стычек с пограничными жителями. Они приобретали характер хорошо организованных военных походов. Такие походы совершались вглубь российской территории и подготавливались заранее. В сентябре 1645 г. сбежавший от калмыков русский посол - уфимец А.Черников сообщал, что “Лаузан-тайша говорил им не таяся, что хотел итти с воинскими своими людьми войною на низ по Белой реке и по Каме на Уфинской и на Казанской уезды, на чевашу и на черемису, и хочет де воевать до Казани” 41 . В готовящемся походе должны были принять участие также племянники и братья Лаузана-тайши. Такие же вести были получены от “выходцев” из калмыков 42 . Действительно, в сентябре 1645 г. калмыки и ногаи совершили ряд набегов на закамские земли 43 . Кроме того, уфимские служилые люди, побывавшие в проезжих станицах на р.Ике, сообщали, что до них приходил туда калмыцкий разведывательный отряд и взял в плен двух чувашей Казанского уезда. Сведения, поступавшие из разных источников, говорили о подготовке калмыками крупного военного похода.

Крупную военную акцию калмыки готовили и в 1648 году 44 . Однако, башкирам во главе с князем Акбулатом Сулеймановым удалось предотвратить крупное нападение калмыков на Уфимский и Казанский уезды. Весть о готовящейся военной акции принес “выходец из калмыков”, то есть сбежавший из калмыцкого плена, казанский слободской татарин Ишмамет Исаев. Он сообщил, что “Дайчин-тайша послал под Астарахань войною пять тысяч калмыков, да под Самару, и под Саратов, и под Царицын пять тысяч же человек. Да в Казанской и Уфинской уезды вниз по Белой и по Каме рекам пять тысяч же человек, да в Уфинской же уезд вверх по Белой реке для вожей и языков пятьсот человек” 45 . Башкиры разных дорог и волостей, спрятав женщин и детей в недоступных местах, собрали свои военные силы. Под предводительством князя Сулейманова собралось 560 воинов. Отряд, по-видимому, состоял из десятков мелких подразделений, возглавляемых другими биями. Кроме князя, документы упоминают еще 32 человека - “лучших людей”. В поход снарядили своих воинов жители Кипчакской, Минской, Айской, Табынской и других волостей разных дорог Уфимского уезда.

Выехавшие “по калмыцким вестям” башкирские отряды стали разъезжать “по приметным местам…, где бы им наехать на колмытцкую сокму”, и обнаружили следы неприятеля в степи на р.Игене, на расстоянии одного дня езды от Уфы. Отправив послов “с тою вестью” в Уфу и другие города, а также в свои волости, башкиры стали преследовать калмыков. Калмыки тем временем перешли р.Белую и направились к Соловарному острожку 46 . Соловарный острог был не жилым, а стоялым острогом и в период прихода калмыков никого там не оказалось. Не дойдя 2-3 верст до Соловарного острога, калмыки разгромили ясачную мордовскую деревню Телкал, захватили всех ее жителей в плен.

Дальнейший ход событий виден по документу: “…И как де те калмыцкие воинские люди пошли под Соловарной острожек, и они де [башкиры] стали ждать и караулить на приметном месте, на речке Армыте, от Соловарного острожку верст за десять. А того де места тем калмыком минуть было не мочно, и те де калмыки, погромив деревню, пошли назад тем же следом, отколе они пришли. И на той де речке Армыте, перепустя тех калмыков с половину, ударили на них всеми людьми, и на той де речке учели с ними, башкирцы, те калмыки битися; и перекинулись де за ту речку башкирцов человек с 30 и тех калмыков от той речки отбили” 47 . “А ушли де всех калмыков в свои улусы немногие люди”, - докладывали после боя уфимскому воеводе башкиры. Калмыцкий отряд был полностью разбит.

Данное сражение имело крупное военное значение. Пленные калмыки, приведенные в Уфимскую съезжую избу и допрошенные воеводой Х.Ф.Рыльским, признавались, что “Дайчина-де тайши людей ныне в дворе з братьями и с ногаи всего с тритцать тысяч человек. А дожидается де он, Дайчин-тайша, их, калмыков, из Уфинского уезду с языки, и по языком де смотря, хотел идти войною” 48 . Таких примеров было не мало. Фактически вся тяжесть борьбы с набегами калмыцких тайшей, едисанских и ногайских мурз лежала на населении юго-восточной окраины государства, прежде всего - башкирах.

В 1647-1650 годах калмыки кочевали уже непосредственно у Волги. К этому времени относятся сведения о кочевке некоторых калмыцких улусов между Волгой и Хопром, притоком Дона 49 . В связи с этим возросла угроза нападения калмыков на густонаселенные и освоенные уезды Российского государства. Кроме того, появилась угроза вовлечения калмыцких тайшей в антирусский союз. Крымское ханство неоднократно пыталось использовать калмыков в борьбе с Россией. Энергичные меры крымская дипломатия предпринимала зимой 1657, летом 1658, в 1658-1659 и в 1661 гг 50 . В 1658 г. крымские послы калмыцкому тайше Дайчину предлагали: “Крымскому царю воевать русские городы и уезды с ево сторону, а ему, Дайчину-тайше, … воевать Казанской и Уфинской уезды” 51 .

К середине XVII века Российское государство имело значительный опыт борьбы с кочевниками. В сороковых годах XVII в. предпринимается строительство ряда укрепленных линий в Заволжье и, прежде всего, в Закамье. В рассматриваемое время возникли укрепленные остроги в Закамье: Шешминск, Ахтачинск, Мензелинск, Чалнинский городок. Многие из них были построены на башкирских землях. Строительство Мензелинской крепости, в частности, было встречено открытым сопротивлением башкир.

Так же, как и закамские крепости, появившийся в 1640 г. в устье Яика Яицкий городок (впоследствии - Гурьев) главным образом должен был оказывать помощь в сдерживании набегов калмыков, угрожавших Астрахани и всему Нижнему Поволжью 52 . Однако набеги калмыков и их союзников, ногайских и едисанских мурз, на российские окраины не прекратились. Более того, как свидетельствуют источники, жители новопостроенных острогов сами страдали от набегов кочевников. В 1650 г. правительство потребовало от астраханских воевод особый список тех лиц, которых “калмыцкие тайши и их улусные люди в прошлых и нынешнем 158 году под Астраханью, и под Черным Яром, и под Царицыным, и под Саратовом, и под Самарою, и в Казан-ском уезде в закамских острожках, и в посылках, и на промыслах побили и грабили, и в полон поимали” 53 . В приведенном нами документе закамские острожки упоминаются в числе других поволжских крепостей, часто подвергавшихся нападениям со стороны калмыков. Таким образом, строительство отдельных крепостей для борьбы с набегами кочевников в рассматриваемое время не оправдывало себя.

Как показывал опыт организации обороны южных границ России, наиболее эффективным мероприятием в плане обороны от набегов кочевников и наступления на степь оказалось сооружение непрерывной системы укреплений. Вдоль внутренних границ Башкирии, в Закамье, в 1652-1655 гг. была сооружена Закамская черта, которая явилась естественным продолжением непрерывной системы укреплений XVII века: Белгородской, Тамбовской и Симбирской линий. Общая протяженность ее составляла 450 км от р.Волги до р.Ик, левого притока р. Камы. Состояла из крепостей: Белый Яр, Ерыклинск, Тиинск, Новошешминск, Кичуевск (стоялый острог), Заинск и Мензелинск. От Новошешминска до Мензелинска Закамская черта проходила по территории Уфимского уезда и имела наибольшие изгибы, обусловленные географическими особенностями местности. Крепости Новошешминск, Кичуевск, Заинск, Мензелинск были сооружены на возвышенных берегах рек. Преобладающим типом укреплений являлась засека. Гарнизоны крепостей формировались из служилых людей, присланных из Лаишева, Тетюшей, Ахтачинска, Шешминска, Чалнинского городка, дворцовых пашенных крестьян, переведённых в служилое сословие, шляхтичей смоленских и полоцких. Управление территорией Закамской черты было сосредоточено в Приказе Казанского дворца.

Как было показано выше, юго-восточные границы России в указанное время проходили значительно южнее территории будущей черты. Тем не менее, строительство Закамской черты было вызвано причинами внешнеполитического характера. Она была построена для защиты наиболее освоенных районов Заволжья от набегов калмыков и их союзников. Так, в 1670 г. жители Ерыклинска, бывшего острога на Закамской черте, вспоминали, что они были переведены “в пригородок Ерыклинск служить солдацкую службу для обережи от татарского и калмыцкого приходу” 54 . Новая укрепленная линия в Заволжье должна была не только защитить внутренние области России от набегов неприятелей, калмыцких тайшей и ногайских мурз, но и привести к изменению общей политики московского правительства на юго-восточных рубежах.

В связи со строительством Симбирской и Закамской укрепленных линий, роль башкир в обороне юго-восточных рубежей несколько снизилась: линии перекрыли основные пути калмыцких набегов на наиболеезаселенные и освоенные районы Российского государства. Кроме того, завершение сооружения Закамской черты совпало с немаловажным событием в истории русско-калмыцких отношений. В 1655 году калмыки принесли первую письменную шерть. До сего времени шерти калмыцких тайшей носили исключительно уст-ный характер и, как правило, не выполнялись. На ряд уступок пошло и российское правительство. После 1655 г. оно впервые склоняется к тому, чтобы предоставить калмыкам возможность кочевать по Волге. Одновременно правительство запрещает пограничному населению - русским людям, башкирам и иноземцам - нападать на калмыков. Распоряжения об этом были отправлены в Уфу и во все понизовые города 55 .

Таким образом, если прежде российское правительство защищало интересы своих подданных 56 , запрещая калмыцким тайшам занимать башкир-ские земли и требуя откочевки их на прежние кочевья, то со второй полови ны 50-х гг. XVII в. оно заняло совершенно противоположную позицию. Под угрозой смертной казни башкирам было запрещено нападать на калмыков, а калмыкам после 1657 г. официально разрешено кочевать на занятых ими территориях, в том числе и на исконных башкирских землях. Резкий перелом в политике царизма в Башкирии после сооружения Закамской черты: отказ от защиты интересов башкир в их борьбе с калмыками и одновременное усиление со второй половины XVII столетия захвата башкирских земель, рост фискального гнета и злоупотребления местной приказной администрации - все это явилось причиной восстания 1662-1664 гг., охватившего и территорию Закамской черты 57 .

Казахи и башкиры в первой трети XVIII в.

В конце XVII - первой половине XVIII вв. общая политическая обстановка на юго-восточных приграничных территориях определялась взаимоотношениями башкир, казахов и калмыков. Характер этого соседства и контактов был сложным и противоречивым. Взаимные набеги, свойственные кочевникам, сочетались совместными походами на общего неприятеля, участием казахов и калмыков в башкирских восстаниях. Так, калмыки принимали активное участие в башкирском восстании 1662-1664 гг. После поражения восстания около 8 тысяч башкирских повстанцев укрылись в калмыцких степях 58 . П.И.Рычков писал, что предводитель восстания 1676 г. Сеит не только «на ту противность преклонил башкир», но и с казахами «соединясь, года с три то свое бунтовшичье намерение продолжил» 59 . Имеются документальные свидетельства об участии казахов и союзных с ними каракалпаков в башкирском восстании 1704-1711 гг. 60

Вместе с тем, верховная собственность на земли башкир принадлежала русскому государю. В острой борьбе за пастбища на правобережье р.Яик, в Волго-Яицких степях и в предгорьях Южного Урала, правительство старалось не допустить перехода казахов Младшего жуза на башкирские земли в верхнем и среднем течении Яика. В результате набеги соседей на новые территории с целью расширения пастбищ участились. В 1717 г., по данным А.И.Левшина, казахи Младшего жуза дошли даже до закамской крепости Новошешминск, «взяли оный, разорили» и «увлекли с собою много пленных» 61 . Башкиры же, в свою очередь, вторглись в кочевья Младшего жуза, угнали несколько тысяч лошадей 62 . О характере казахо-башкиро-калмыкских отношений можно найти сведения и в донесениях статского советника И.Кирилова. Он, в частности, сообщал властям о том, что «непрестанно российским, казанским, яикским, Уфимскими Сибирским граничным жителям нападения чинили и ежегодно как скот пленников угоняли…» 63 .

В первой трети XVIII в. усиливается натиск казахов Младшего жуза на всем протяжении течения р.Яик. Это было связано с широким наступлением джунгарских войск на казахские земли в 1723 году. Этот год у казахов был назван годом «великого бедствия». Застигнутые врасплох казахи отступили, бросая скот и имущество. Казахи Среднего жуза устремились на север от Сырдарьи на реки Тургай, Ишим, Тобол и Уй, оттеснив кочевья башкир. Казахи Младшего жуза передвинулись на запад в долину р. Эмбы. Тридцать тысяч казахов Младшего жуза перешли Эмбу, приблизились к Яику, к южным пределам Башкирии 64 .

Зимой 1725 г. в Астраханскую губернскую канцелярию поступили сведения калмыкских тайшей о продвижении казахов к Эмбе, Илеку, Яику 65 . В результате этих миграций была нарушена исторически сложившаяся система землепользования и смещены традиционные границы и маршруты кочевания не только казахских родов и племен Младшего и Среднего жузов, но ибашкир и калмыков.

Территориальная близость родственных по культуре и языку народов вблизи границ создавала российскому правительству определенную угрозу. Между тем имелись государственные интересы в этом регионе: расширение торговли с Казахстаном и странами Средней Азии.

Присутствие калмыков на луговой стороне р.Волги больше отвечало интересам России. Здесь они являлись серьезным противовесомтюркоязычным башкирам, казахам и каракалпакам. Так, в 1715 г. калмыцкий хан Аюка писал русскому царю, что “башкирцы, крымцы, кубанцы и каракалпаки ему неприятели, и без помощи русских войск нельзя ему кочевать между Волгой и Яиком”. После этого при Аюке постоянно должен был находиться стольник Дмитрий Бахметев с отрядом, состоящим из 300 регулярных и 300 иррегулярных служилых людей. Бахметев должен был, с одной стороны, охранять калмыков, с другой - следить, чтобы они не вступили в сговор с другими народами, в частности с кабардинцами 66 .

Серьезные опасения у российского правительства вызывали, как было сказано выше, и казахи. Н.Попов писал, что казахи Младшего и Среднего жузов в начале XVIII в. захватили немало земель и рек, которые башкиры когда-то называли своими 67 . Несмотря на это, существовала опасность сближения казахов и башкир. Башкиры, особенно зауральские, имели тесные контакты с казахами Младшего и Среднего жузов, что было обусловлено близостью их культуры и языка. Башкиры, казахи и каракалпаки нередко объединялись в борьбе против калмыков и совершали иногда совместные набеги на пограничные крепости. Так, по некоторым данным, в 1717 г. их объединенное 10-тысячное войско дошло до закамского городка Новошешминска. Традиционные связи башкир с казахами были использованы потом российской дипломатией при присоединении Казахстана к России, но в первой четверти XVIII в. для окончательного покорения народов, находившихся в низовьях Волги и Яика, включая и яицких казаков, у России сил было ещё недостаточно.

В первой трети XVIII в. в юго-восточной части Башкирии, в связи с натиском калмыков и казахов, резко обострился земельный вопрос, принявший форму военных столкновений. Башкиры и волжские калмыки, как подданные Российской империи, неоднократно обращались к правящей власти с просьбой урегулировать земельный вопрос. Однако этотвопрос не был решен: в 20-е годы XVIII в. кровавые стычки между казахами и башкирами из-за пастбищ продолжались и сопровождалисьугоном скота и пленников.

Вплоть до 30-х годов XVIII в. Россия вела себя на юго-восточных рубежах довольно пассивно, ограничиваясь укреплениемпрежних и строительством новых небольших крепостей, а также некоторым увеличением воинского контингента. Так, в 1726-1727 гг. российское правительство предпринимает ряд мер по укреплению юго-восточных рубежей. С целью “удержания калмыцких, и башкирских, и казачьих орд, и каракалпаков, понеже по Волге реке, по луговой стороне, другого города не имеется”, на р.Самаре было решено построить легкую крепость, а также обезопасить “от набега и нападения кара калпаков” Яицкую крепость - “прежний острог починить и палисадником укрепить” 68 . Для удобства сообщения между отдаленными друг от друга крепостями и для защиты от возможных набегов неприятелей по дороге от Самары до Яицкой крепости было сделано 11 застав, которые имели следующие названия: Осиновое, Дубовое, Поветное, Среднее, Перелаз, Каралыцкое, Иргизское, Соляное, Чаганское, Красный колок, Чеваская осада 69 .

В 1727 г. было решено поселить драгунские и пехотные полки близ российских границ, в том числе 10 полков в городах Поволжья: Пензе, Саратове, Самаре и Царицыне, а также 300 яицких казаков в новом, строившемся тогда на устье р.Сакмары городке. По мнению Н.Попова “это было первое звено в той цепи крепостей, слобод и станиц, которые должны были впоследствии отрезать Башкирию от Азии, чрез что разом достигались две цели: владычество над башкирцами и возможность отражать набеги киргиз-кайсаков” 70 .

Однако в это время, судя по действиям московского правительства, четко выработанной стратегии и тактики российской внешней политики в этом регионе еще не было. В первой трети XVIII в. столица с одинаковым недоверием относилась как к казахам и каракалпакам, так и к своим подданным: башкирам, калмыкам, яицким казакам и приграничным татарам. Наряду с защитой внешних границ, предпринимались меры по усилению контроля за пограничным населением. В 1728 г. было предписаносделать укрепления, палисады и маяки в Уфимской и Соликамской провинциях, а также укрепить города и остроги “для защиты от башкирцев, калмыков и татар, но без издержек казны, пока оберутся об этом справки и сведения, как лучше сохранить те места” 71 .

В свою очередь казахи Младшего жуза стремились закрепиться в бассейнах рек Яик, Илек, Тобол, добиться урегулирования отношений с пограничным населением. Так, в 1729 г. хан Младшего казахского жуза Абулхаир отправил в Тобольск посольство в количестве 4-х человек для урегулирования башкирско-казахского конфликта 72 .

Башкиры сыграли решающую роль в установлении дипломатических отношений России с казахами. В мае 1730 г. в кочевья Младшего жуза с дипломатической миссией прибыл башкирский старшина бурзянского рода Ногайской даруги Алдарбай Исекеев* для разрешения спорных вопросов. Итогом этой поездки стало решение Абулхаира отправить специальных послов в Уфу, «чтобы быть с Россией в миру». Казахских послов Сейткула Кайдагулова и Кутлумбета Коштаева сопровождали и представители башкирского народа, в частности, известные башкирские старшины Алдарбай Исекеев и Таймас Шаимов.

В сентябре 1731 г. управление всеми пограничными крепостями россий-ского государства было возложено на известногогосударственного деятеляпервой половины XVIII в. фельдцейхместера, а впоследствии - генерал-фельд-маршала Христофора Миниха. Его полномочия были дополнительно подтверждены указом от 14 февраля 1732 г. 15 Уже в 1731 г. Миних отдает распоряжение о починке крепостей в пределах всей империи и о постройке новых 73 . В декабре 1732 г. им был издан указ, непосредственно касающийся рассматриваемой нами территории. “От нападения калмык, киргис-кайсаков и каракалпаков как в яицком казачьем полку, так и на Черемшанских форпос-тах и в Казанской губернии иметь крепкую предосторожность и чинить отпор и наступление по силе воинских регул, ... не допуская российских подданных до разорения, - говорилось в нем. - И чтоб оные неприятели чрез Волгу не перелезли и на уездных жителей не ударили, расставить между Самарою, и Сызраном, и Саратовым, и в Малыковке, и в Терсе, и в других селах и деревнях пристойное число драгун и солдат из стоящих близ тех мест полков” 74 . Таким образом, в течение 1731-1732 гг. определяются основные цели и задачи внешней политики России на юго-востоке: борьба с набегами казахов, каракалпаков и калмык. Важное значение в системе мер по защите юго-восточных рубежей придавалось строительству новой Закамской линии.

Итак, пограничное положение башкирского народа в составе России в XVI-XVIII вв. оказывало непосредственное влияние на их социально-экономическое и политическое развитие. Им постоянно приходилось вести борьбу не только в интересах Российского государства по охране юго-восточных границ, но и вступать в сложные взаимоотношения с пограничными соседями: ногаями, калмыками и казахами.

Примечания

1 См.: Буканова Р.Г. Закамская черта. - Уфа: БашГУ,1999. - С.66.

2 РГАДА. Ф.127. Ногайские дела. 1650 г. Д.2. Л.131.

3 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1648 г. Д.1. Л.53, 62; 1649 г. Д.1. Л.2,4-5.

4 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1650 г. Д.2. Л.5.

5 См.: Усманов А.Н. Добровольное присоединение Башкирии к Русскому государству. 2-е изд. - Уфа, 1982. - С.56.

6 Буканова Р.Г. Закамская черта. - С. 67-68.

7 Границы России в Западной Сибири применительно к XVI-XVIII вв. были уточнены омским исследователем Колесниковым А.Д. См.: Колесников А.Д. Формирование границы русских владений на юге Западной Сибири в XVI-XVIII вв. //Основные проблемы исторической географии России на современном этапе. Тезисы докладов и сообщений II Всесоюзной конференции по исторической географии России. М.,1980. С.134-135.

8 См.: Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. - С.196, 199; Азнабаев Б.А . Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.) - Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С.32-33.

9 См.: Поноженко Е.А. Общественно-политический строй Ногайской Орды в XV - середине XVII вв. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. М., 1977. С.22-24.

10 Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. - М.-Л., 1948. - С.15.

11 Сафаргалиев М.Г. Ногайская Орда во второй половине XVI в. // Сборник научных работ Мордовского гос. пед. ин.-та. Саранск, 1949. -С.15.

12 Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. - С.311-312.

13 Новосельский А.А. Указ. соч. - С.40.

14 Кочекаев Б.Б. Социально-экономическое и политическое развитие ногайского общества в XIX - начале XX века. -Алма-Ата, 1973. - С.23.

15 Аналогично трактуется вопрос о подданстве казахов России в XVIII веке в книге: Басин В.Я. Россия и казахские ханства в XVI - XVIII вв. - Алма-Ата. - 1971.

16 Новосельский А.А. Указ соч. - С.16,55.

17 Трепавлов В.В.

18 Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.) - С.71.

19 Загоровский В.П. Белгородская черта. - Воронеж,1969. - С. 52; Новосельский А.А. Указ. соч. - С.294.

20 Документ, в котором говорится о старинных путях татарских набегов на Русь, был составлен в Разрядном приказе летом 1681 года и впервые опубликован в “Известиях Тамбовской Ученой архивной комиссии”. Вып. 32. -Тамбов,1892. - С.49. См. также: Воронежский край с древнейших времен до конца XVII века. - Воронеж, 1976. №15. - С.24-25.

21 Тихомиров М.Н. С.504-505.

22 См.: Карамзин Н.И. История государства Российского. Т.10. - СПб., 1892. - С.15; Там же. Примечания к 10-му тому. - С.9; Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках. (Очерки из истории края и его колонизации). - М.,1877. - С.313-314.

23 Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. - С. 336.

24 Новосельский А.А. Указ. соч. - С.34.

25 Устюгов Н.В. Указ. соч. С.45-48.

26 Русско-монгольские отношения. №76. С.88.

27 Новосельский А.А. Указ. соч. С.88.

28 Кочекаев Б.Б. Указ. соч. С.31.

29 Новосельский А.А. Указ. соч. С.359.

30 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1636 г. Д.1. Л.73.

31 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1654 г. Д.1. Л.15.

32 РГАДА. Ф.1209. Кн.156. Л.33.

33 Русско-монгольские отношения… №18. С.54.

34 Богоявленский С.К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII века // Исторические записки. Т.5. М.,1939. С.95.

35 Богоявленский С.К. Указ. соч. С.87.

36 См.: О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов (к итогам обсуждения) // Вопросы истории. 1956. №1. С.76.

37 См.: Преображенская П.С. К вопросу о социально-экономическом строе калмыков // История СССР. 1963. №5. С.97.

38 См.: Буканова Р.Г. Русско-башкирско-калмыцкие отношения в первой половине XVII века // социально-политические и этнодемографические процессы на Южном Урале. XVII-XX вв. - Уфа: Башк. ун-т, 1993. - С.71-80.

39 Богоявленский С.К. Указ. соч. С.68-69.

40 См.: Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662-1664 гг. // Исторические записки. Т.24. - М.,1947. - С.50; РГАДА. Ф.210. Столбцы приказного стола. Ст.158. Л.397-398.

41 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1645 г. Д.1. Л.112-113.

42 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1645 г. Д.1. Л.114-115, 137.

43 Акты археографической экспедиции. Т.4. №2. С.1-2.

44 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1648 г. Д.1. Л.1-19.

45 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1648 г. Д.1. Л.3-4.

46 Речь идет о стоялом остроге. Соловарный (Солеваренный) городок был построен в 1684 г.

47 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1648 г. Д.1. Л.6-7.

48 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1648 г. Д.1. Л.9.

49 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1650 г. Д.1. Ч.2. Л.361; Ф.210. Столбцы приказного стола. С.172. Л.93-100, 103-104.

50 Очерки по истории Калмыцкой АССР. С.104.

51 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1658 г. Д.1. Л.67, 109.

52 Дариенко В.Н. Город Гурьев. (Хронология исторических событий) // Ученые записки Казахск. гос. ун-та им. С.М.Кирова. Т.53. Вып.9. Алма-Ата, 1962. С.247; Фосс В.Е. Очерки Гурьева городка // Сборник статистических, исторических и археологических сведений по бывшей Оренбургской и нынешней Уфимской губерниям. Уфа, 1868. С.89-90.

53 РГАДА. Ф.127. Ногайские дела. 1650 г. Д.1. Л.2. Л.151-152.

54 РГАДА. Ф.1209. Кн.159. Л.224об.

55 РГАДА. Ф.119. Калмыцкие дела. 1655 г. Д.1. Л.99.

56 Материалы по истории Башкирской АССР. Ч.1. №38. С.156-157.

57 Об этом см.: Чулошников А.П. - Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII - первой половины XVIII в. // Материалы по истории Башкирской АССР. Ч.1. - С.3-64; Устюгов Н.В. - Башкирское восстание 1662-1664 гг. // Исторические записки. Т.24. - М.,1947. - С.30-110; Акманов И.Г. Башкирские восстания XVII первой половины XVIII в. - Уфа, 1978 и др.

58 Кузеев Р.Г. О характере присоединения Волго-Уральского региона к Русскомугосударствуи некоторые вопросы средневековой истории // Этнологические исследования в Башкортостане. - Уфа: «Китап», 1994. -С.134

59 Рычков П. И. История Оренбургская.(1730-1750).- Оренбург, 1896.- С.53.

60 История Казахстана с древнейших времен до наших дней в 5-ти томах. Т.3. - Алма-Ата. 2000. - С. 115-116.

61 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Ч.2. - СПб., 1832. - С.166.

62 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Ч.2. - С. 167.

63 Законы Российской империи о башкирах, мишарях,тептярях и бобылях: Сборник законов и указов. - Уфа: «Китап», 1999. - Док.№75. - С.98

64 Кузеев Р.Г. О характереприсоединения Волго-Уральского региона кРусскому государству и некоторые вопросы средневековой истории // Этнологические исследования в Башкортостане. - Уфа. 1994. - С.70

65 История Казахстана с древнейших времен до наших дней в 5-ти томах. Т.3. -Алма-Ата.2000. - С.117.

66 См.: Буканова Р.Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. История становления городов на территории Башкирии. - Уфа: «Китап», 1997. - С.37.

67 Буканова Р.Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. Татищев и его время. - М.,1861. - С.170-171.

68 РГАДА. Ф.248. Кн. 456. Лл.300-302.

69 Буканова Р.Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. - С.83

70 Попов Н.Н.А. Указ. соч. - С. 175.

71 Иванин М.И. Описание Закамских линий // Вестник Императорского Русского географического общества. - 1851. Ч.1. Кн.2. - С.64.

72 Рычков П.И. История Оренбургская.(1730-1750).- Оренбург, 1896.- С.6.

73 Буканова Р.Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. - С.86.

74 РГАДА. Ф.248. Кн. 456. Лл.363-367.

Роза Буканова

В прошлой статье речь шла об истории клана Зургатаевых (или Ямаровых) до 1737 г. -
А сейчас посмотрим, что же нам известно о других калмыках в Южном Зауралье того времени -
Главный герой предыдущего повествования, Кашка Ямаров, в одном из своих объяснений упоминает калмыка Тюлова, отчества которого он не знал - тот участвовал в набеге на русские слободы в 1735 году. В июле 1737 года калмык Буран Ягораков с еще шестью семьями просил разрешения поселиться у Катайского острога, поскольку они были «не согласны» с восставшими башкирами. Жил он в деревне Бурановой Терсяцкой волости, судя по всему, в той самой, где в январе держали в клети Кашку Ямарова. Помимо этого был еще мулла из калмык, Кошай Никаев, живший в деревне Козяшевой Кущинской волости. В конце июня 1737 года восставшие башкиры под командой Аипа разорили деревню Козяшеву и «из мечети у Кошая муллы книги и уборы все побрали. И оной, Кошав от них ушол и пришел к Шумышу, а мать ево со всей семьей взяли к себе в полон, а живы ль они или нет не знаем, толко слышим что брата его Кошаева, Ягуда хотел у себя держать вместо холопа». Таким образом, у нас есть информация о нескольких семьях калмыков, живших в разных деревнях в разных башкирских волостях.
Мы не знаем, что происходило с перечисленными выше калмыками и их семьями в конце 1730-х - середине 1740-х гг. Судя по всему, по окончании башкирского восстания 1739 - 1740 гг. они создали какую-то группу, объединявшую живших здесь, в Южном Зауралье людей калмыцкого происхождения. Назывались они «аюкинские калмыки» - Аюкой звали хана волжских калмыков конца XVII - начала XVIII в. Лидером этой группы был Буран Ягораков, которого я упоминал выше.
В мае 1746 г. в район озера Каясан был направлен секретарь Исетской провинциальной канцелярии Михайло Черемисинов. Его задачей было осмотреть и описать земли в районе озера, в присутствии понятых от Миасской и Еткульской крепостей, чтобы выяснить, не отданы ли они кому-нибудь в отвод. Если же земли оказывались «порозжими», то их следовало отвести калмыку Бурану Ягоракову. Отводилась земля не лично Бурану, а кламыкам, старшиной которых он был. Очевидно, земли были сочтены пустыми и отведены калмыкам, поскольку в 1748 г. Буран Ягораков жаловался на то, что межевой знак на границе земель аюкинских калмык и Миасской крепости испорчен «Катайской волости ведомства старшины Ямантая башкирцом Штаном Кусяковым, которой жительство имеет в Мияском отводе».
В том же 1748 г. геодезист Михей Мингалев писал в Миасскую крепость: «велено мне отвесть ис порозжей земли вниз по правую сторону Чюмляку речки, аюкинским калмыкам Бурану Югоракову, и сартам ясаулу Султану Ахметеву с товарыщи… Того ради Мияская приказная изба да благоволит по вышеписанному Ея Императорскаго Величества указу учинить и прислать ко мне из лутчих людей пять человек в немедленном времени на Чюмляк речку в калмыцкую деревню Буранову». Аюкинским калмыкам и сартам отвели другой участок земли - правый берег реки Чумляк, это берег противоположный от оз. Каясан. То есть сначала калмыкам отвели участок между озером Каясан и рекой Чумляк, а затем переселили на другой (правый) берег Чумляка, причем теперь земля была отведена им совместно со «служилыми сартами». А ту территорию, которую поначалу отвели калмыкам, отдали мещерякам.

Фрагмент карты 1894 г. - земля калмыков (в это время уже рода калмак в составе башкир) ограничена справа темно-синей линией, а слева - речкой Чумляк, за которой находилась Мещерякская, или Карасевская волость.

Мы пока что не знаем, почему калмыкам отрезали территорию для поселения отдельным сообществом. Почему сочли возможным это сделать, то есть отвести землю, понятно - выше рассказывалось о том, что практически все перечисленные калмыки не поддержали башкирское восстание. То же можно сказать и о служилых сартах. Очевидно, им, наряду со служилыми мещеряками отвели земли для поселения, как проявившим лояльность к России. Но не совсем понятно, почему не включили их в состав тех же служилых мещеряков, как это произошло в 1737 г. с семьёй Ямара Зургатаева с детьми? Или они плохо уживались с мещеряками? Как бы то ни было, калмыки поселились на правом берегу реки Чумляк и образовалась Калмацкая волость. Позже, уже в XIX в. она объединится с Сартской волостью в одну Сарт-Калмакскую волость…
В 1750-х гг. аюкинских калмык было 32 двора, т.е. около 200 человек, если считать по 6 человек на двор. При этом в состав этой группы вошли и герои моего повествования - Ямар Зургатаев с сыновьями. Одним из старшин аюкинских калмык в 1770-х годах был Мурзабай Кашкин, по имени которого называется одно из сёл современного Сафакулевского района - Мурзабаево. Потомки тех аюкинских калмыков живут в сёлах Мурзабаево, Аптыкаево, Калмак-Абдрашево. Все они считают себя принадлежащими к роду «калмак». А внутри этого рода существуют подразделения, иначе называемые «аймаки» к которым относятся потомки одного предка. Есть аймаки Кашка, Дорнай, Симка, Кузяк… То есть многие из сыновей Ямара Зургатаева дали начало кланам в составе группы аюкинских калмык. При этом потомки одного из братьев, Калмака, скорее всего просто не могли выделить название своего аймака от названия рода в целом - и имя Калмак и название рода «калмак» звучат одинаково…
Число этих калмыков в Челябинской округе в 1782 г. составляло 362 , из них мужчин 198, а женщин 164. Написал о них учёный И.Г. Георги, выпустивший в конце XVIII века книгу: «Описание всех обитающих в Российском государстве народов»: «В Уфимском наместничестве, в Челябинской округе, на восточной стороне Уральских гор, населены три деревни Калмыками Мугамедданскаго Закона, ис коих каждая имеет из них же старшину. Обращены же они в Мугамедданскую веру Киргизами (казахами, которых тогда называли «киргиз-кайсаками», или «киргизами» - Г.С.), когда были от сих уведены (то есть «уведены ими» (казахами) - Г.С.) из числа Волгских Калмык… Число семей их простирается теперь до ста. Они живут между Башкирцами в особой волости (аймак); жизнь ведут единообразную с ними, имеют зимовники, а летом, с стадами своими, кочуют в войлошных юртах, на разных местах». Очевидно, наряду с такими калмыками, как Ямар Зургатаев, который попал в плен к башкирам, были и те, которых пленили казахи и уже от них они бежали в Зауралье, где оставались жить среди башкир.
До конца XVIII в. аюкинские калмыки составляли отдельную этносословную служилую группу, которая практически уже была включена в состав башкир - еще в 1767 году, в наказе в Уложенную комиссию, говорилось что калмыки и сарты: " из давних лет имеются с нами единого звания башкирцами, с отличеством, что одни произошли от сарт, другие от калмык, почему как землями и прочими угодиями общее владение имеем и почитаемся все башкирцами, равно же в государственных службах обще и наряду обращаемся без всякого отличества и отделения от башкирцов. Просим, чтоб оным сартам и калмыкам единственное уже звание иметь и именования башкирцами, а звание сарт и калмык оставить». Тем не менее, в документах их называли аюкинскими калмыками. В 1798 году, при создании Башкиро-Мещерякского войска, аюкинские калмыки вошли в состав служилого башкирского сословия. И хотя в документах их и в XIX в. именовали калмыками, но в этот период их уже с большим основанием можно назвать башкирами. В начале XIX века образовалась единая Сарт-Калмакская волость (до этого обычно эти волости обозначались отдельно и воинские команды в них тоже были в каждой своя). Сегодня потомки той группы "аюкинских калмык", что поселилась на берегу реки Чумляк в 1746-1748 годах - башкиры рода "калмак".

Главная » Английский алфавит » Взаимоотношения башкир с ногайцами, калмыками и казахами в XVI—XVIII вв. Башкирские народные предания об исторических и этнокультурных связях калмыков и башкир