Синтаксические средства в литературе. Поэтический синтаксис (синтаксические приемы или фигуры поэтической речи)

Авторская пунктуация – это постановка знаков препинания, не предусмотренная пунктуационными правилами. Авторские знаки передают добавочный смысл, вложенный в них автором. Чаще всего в качестве авторских знаков используется тире, которое подчеркивает либо противопоставляет:Рожденный ползать – летать не может, либо особо выделяет второю после знака часть:Любовь – главнее всех. Авторские восклицательные знаки служат средством выражения радостного или горестного чувства, настроения.

Анафора, илиединоначатие - (греч. anaphora- вынесение вверх). Стилистическая фигура, заключающаяся в повторении одних и тех же элементов в начале каждого параллельного ряда (стиха, строфы, прозаи­ческого отрывка).

Анафора звуковая. Повторение одних и тех же со­четаний звуков.

Грозой снесенные мосты, Гроба с размытого кладбища. (Пушкин)

Анафора морфемная. Повторение одних и тех же морфем или частей сложных слов....Черноглазую девицу, Черногривого коня! (Лермонтов)

Анафора лексическая. Повторение одних и тех же словНе напрасно дули ветры, Не напрасно шла гроза. (Есенин)

Анафора синтаксическая. Повторение одних и тех же синтаксических конструкций.Брожу ли я вдоль улиц шумных, Вхожу ль во многолюдный храм, Сижу ль меж юношей безумных, Я предаюсь моим мечтам. (Пушкин)

Анафора строфическая (повторение одних и тех же элементов в начале строф). См. стихотворение М. Ю. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива...».

Антитеза – стилистический прием, который состоит в резком противопоставлении понятий, характеров, образов, создающий эффект резкого контраста. Она помогает лучше передать, изобразить противоречия, противопоставить явления. Служит способом выражения авторского взгляда на описываемые явления, образы и т.д.

Восклицательные частицы – способ выражения эмоционального настроя автора, прием создания эмоционального пафоса текста:О, как ты прекрасна, земля моя! А как хороши твои поля !

Восклицательные предложения выражают эмоциональное отношения автора к описываемому (гнев, иронию, сожаление, радость, восхищение):Безобразное отношение! Как можно беречь счастье! Восклицательные предложения выражают также побуждение к действию:Сбережем свою душу как святыню!

Градация – стилистическая фигура, заключающая в следовательном нагнетании или, наоборот, ослаблении сравнений, образов, эпитетов, метафор и других выразительных средств художественной речи:Ради своего ребенка, ради семьи, ради народа, ради человечества – берегите мир! Градация бывает восходящая (усиление признака) и нисходящая (ослабление признака).

Инверсия - (от лат.inversio– перестановка) – изменение порядка слов в предложении для достижения определённой художественной цели, например, для усиления эмоционального восприятия.С горы бежит поток проворный(Тютчев). Это обратный порядок слов в предложении. При прямом порядке подлежащее предшествует сказуемому, согласованное определение стоит перед определяемым словом, несогласованное – после него, дополнение после управляющего слова, обстоятельство образа действия – перед глаголом:Современная молодежь быстро поняла ложность этой истины. А при инверсии слова располагаются в ином порядке, чем это установлено грамматическими правилами. Это сильное выразительное средство, употребляемое в эмоциональной, взволнованной речи:Родина любимая, земля моя родная, тебя ли нам беречь!

Композиционный стык – это повторение в начале нового предложения слова или слов из предыдущего предложения, обычно заканчивающих его:Все сделала для меня Родина. Родина меня выучила, вырастила, дала путевку в жизнь. Жизнь, которой я горжусь.

Многосоюзие – риторическая фигура, состоящая в намеренном повторении сочинительных союзов для логического и эмоционального выделения перечисляемых понятий:И гром не грянул, и небо не обрушилось на землю, и реки не разлились от такого горя!

Парцелляция – прием расчленения фразы на части или даже на отдельные слова. Ее цель – придать речи интонационную экспрессию путем ее отрывистого произнесения:Поэт внезапно встал. Побледнел.

Повтор – сознательное употребление одного и того же слова или сочетания слов с целью усилить значение этого образа, понятия и т.д.:Пушкин был страдалец, страдалец в полном смысле этого слова.

Присоединительные конструкции – построение текста, при котором каждая последующая часть, продолжая первую, основную, отделяется от нее длительной паузой, которая обозначается точкой, иногда многоточием или тире. Это средство создания эмоционального пафоса текста:Белорусский вокзал в День Победы. И толпа встречающих. И слезы. И горечь утрат.

Риторические вопросы и риторические восклицания – особое средство создания эмоциональности речи, выражения авторской позиции.

Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто в минуту гнева не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подьячим или, по крайней мере, Муромским разбойникам?

Какое лето, что за лето? Да это просто колдовство!

Синтаксический параллелизм – одинаковое построение нескольких рядом расположенных предложений. С его помощью автор стремиться выделить, подчеркнуть высказанную мысль:Мать – это чудо земное. Мать – это слово святое.

Сочетание коротких простых и длинных сложных или осложненных разнообразными оборотами предложений помогает передать пафос статьи, эмоциональный настрой автора.

«Бинокли. Бинокли.люди хотят быть ближе к Джоконде. Рассмотреть поры ее кожи, ресницы. Блики зрачков. Они будто ощущают дыхание Моны Лизы. Они, подобно Вазари, чувствуют, что «глаза Джоконды имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека…а в углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса…И они это видят и слышат. И это не чудо. Таково мастерство Леонардо».

«1855 год. Зенит славы Делакруа. Париж. Дворец изящных искусств… в центральном зале экспозиции – тридцать пять картин великого романтика» .

Односоставные, неполные предложения делают авторскую речь более выразительной, эмоциональной, усиливают эмоциональный пафос текста:Джоконда. Лепет людской. Шепот. Шорох платьев. Тихие шаги… Ни одного мазка, - слышу я слова. – Нет мазков. Как живая.

Эпифора – одинаковая концовка нескольких предложений, усиливающая значение этого образа, понятия и т.д.:я всю жизнь шел к тебе. Я всю жизнь верил в тебя. Я всю жизнь любил тебя.

Таблица 3. Выявление изобразительно-выразительных средств(пример)

Литературоведческий анализ лирического произведения

В качестве примера литературоведческого анализа обратимся к сти­хотворению М.Ю. Лермонтова «Прощай, немытая Россия...»:

Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ.

И вы, мундиры голубые,

И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа

Сокроюсь от твоих пашей,

От их всевидящего глаза,

От их всеслышащих ушей.

1. Стихотворение «Прощай, немытая Россия...» было написано в 1841 г. перед второй ссылкой поэта на Кавказ. Опубликовано лишь в 1887 г. 40-е годы XIXв. характеризуются как время социальной пассивно­сти общества, пришедшей на смену национальному подъему народа в Отечественной войне 1812 г. и восстанию декабристов 1825 г.

2. Произведение относится к зрелому этапу в творчестве М.Ю. Лер­монтова, периоду расцвета его поэтического таланта. В 40-е годы были написаны такие шедевры гражданской лирики поэта, как «1-е января», «И скучно и грустно...», «Родина», «Тучи» и др. Стихотворение «Прощай, немытая Россия...» отражает традиции декабристской поэзии с ее высоким гражданским пафосом и призы­вом к социальному протесту. Для данного этапа в творчестве М.Ю. Лер­монтова было характерно резко критическое восприятие действи­тельности, горечь и мотив одиночества, ощущение глубокого несо­ответствия мечты и реальной жизни. Все эти особенности нашли отражение в рассматриваемом стихотворении.

3. Произведение относится к лирике и характеризуется ярко выражен­ным субъективным отношением к описываемой действительности. Это лирический монолог автора, в котором содержится вызов само­державной России. Произведение отличается ограниченной описательностью, риторичностью, условностью (ср., например, намек на тотальную слежку, подслушивание, подавление свободы, инакомыс­лия - благодаря гиперболизации и способности превращать деталь в символ:от их всевидящего глаза, от их всеслышащшх ушей}.

4. Произведение относится к жанру лирического стихотворения - это обращение к «стране рабов, стране господ». Обличительный пафос произведения, его гневная интонация и четкая ритмика формиру­ются не только благодаря особой лексике и синтаксису, но и избран­ному автором стихотворному размеру - четырехстопному ямбу. Н.С. Гумилев сказал об этом размере: «У каждого метра своя душа, свои особенности и задачи. Ямб, как бы спускающийся по ступе­ням, ...свободен, ясен, тверд и прекрасно передает человеческую речь, напряженность человеческой воли». Последнее особенно ощутимо в анализируемом стихот­ворении.

Факторы «единства стихового ряда» и «тесноты его», отмеченные Ю.Н. Тыняновым в поэзии, в полной мере характерны для рас­сматриваемого произведения, которое отличает гармоническое соот­ветствие формы и содержания, точность поэтического словоупотреб­ления и эстетическая мотивированность синтаксических конструкций. Семантическая насыщенность, лаконизм, отсутствие многословия, риторичность составляют важные особенности стихотворения.

Проблематику стихотворения можно охарактеризовать как граж­данскую, антикрепостническую. Это произведение о родине, преис­полненное боли и горечи за народ, который пассивен и угнетен са­модержавием. Для стихотворения характерны монологизм, тяготе­ние к экспрессивности и открытой оценочности.

6. Основной в произведении является тема родины и судьбы русского народа. Это сквозная тема в поэзии Лермонтова (ср. стихи: «Рус­ская песня», «Осень», «Воля», «Последний сын вольности», «Пре­красны вы, поля земли родной...», «Гляжу на будущность с боязнью», «Родина», «Дума»). В отличие от других произведений Лермонто­ва, где есть противопоставление героического прошлого России мрачной действительности, в рассматриваемом стихотворении пред­ставлена современная поэту Россия с ее деспотическими порядка­ми, достойными обличения.

7. Композиция небольшого по объему стихотворения, состоящего из двух строф, проста. Ключевое высказывание - сентенция, отража­ющее тему и идею произведения, открывает произведение, постро­енное в форме взволнованного монолога-размышления лирическо­го героя. Последующее изложение раскрывает и дополняет смысл ключевого высказывания. Таким образом, общая логическая схема поэтического текста включает в себя тезис и аргументы (схема 6).

8. Что же касается пафоса анализируемого стихотворения, то его мож­но определить как соединение трагического и сатирического с эле­ментами иронии.

Пафос произведения связан с характерным для поэта состоянием «переходности» от романтизма к реализму, их свое­образным сочетанием. В тексте проявляется рефлексия автора, его погруженность в себя, трагический разлад с окружающей действительностью, тоска по высокому, совершенному, характерная для ро­мантика. Вместе с тем в стихотворении воплощаются конкретные исторические детали определенного этапа в развитии общества, вы­раженные в художественной форме, автор открыто критикует су­ществующий порядок вещей в духе реализма. В рассматриваемом поэтическом произведении представлены харак­терные для сатирического изображения условные формы: перифраз мундиры голубые (о царских жандармах - блюстителях самодержав­ных порядков, носивших голубые мундиры); паши (их ироническое обо­значение по наименованию турецких военных сановников); всевидя­щий глаз, всеслышащие уши - символы, олицетворяющие жестокий порядок в стране, основанный на доносах и слежке. Риторичность, отличающая стихотворение, выражается взволнован­ным обращением «Прощай, немытая Россия...», использованием ярких эпитетов, синекдохи и перифразы (мундиры голубые), мета­фор (немытая Россия, стена Кавказа), гипербол (От их всевидяще­го глаза, / От их всеслышащих ушей).

9. Общая эмоциональная тональность произведения - гневная, воз­мущенная, окрашенная болью и горечью за поруганный народ. Клю­чевыми в произведении являются образы России, народа и царских жандармов. Если в стихотворении «Родина» поэт признавался: «Люблю Отчизну я, но странною любовью...», то в анализируемом тексте раскрывается эта «странность» и особое отношение к Рос­сии, отражающее сложную гамму чувств: ненависть и любовь, боль и горечь. Оценочный эпитет «немытая», т.е.грязная, - в контексте стихотворения имеет актуальный смысл «перен. безнравственный, аморальный». Последующее изло­жение раскрывает суть этого благодаря приему контраста:страна рабов, страна господ. В формировании образа народа, молча пребывающего в рабстве, важная роль принадлежит эпитету «преданный»(И ты, им преданный народ). Преданный - т.е. «исполненный люб­ви и верности», смирившийся. Имен­но это обстоятельство глубоко возмущает лирического героя, напол­няя его сердце болью.

Очень выразительны образы царских жандармов, формирующиеся на основе ассоциативно-смысловой связи лексических средств: мун­диры голубые, паши, всевидящий глаз, всеслышащие уши. Образ лирического героя в этом произведении окрашен трагически. Это личность смелая, гордая, глубоко страдающая за свою родину, отрицающая покорность и смирение народа и царские порядки. Относительно хронотопа интересно отметить, что в стихотворении представлены образы настоящего времени («здесь» и «сейчас») - Прощай, немытая Россия... и будущего: - Быть может, за стенойКавказа сокроюсь от твоих пашей... Образ пространства как види­мого и воображаемого, масштабного и удаленного (стена Кавказа) актуализируется в размышлениях лирического героя. В целом образный строй стихотворения нацелен на выражение его идеи.

I.Идею произведения можно определить как активное неприятие и осуждение самодержавия и социальной пассивности народа. Высо­кий гражданский пафос отличает это стихотворение, которое было воспринято как вызов крепостнической России.

1. Художественные особенности стихотворения определяются его идейно-тематическим своеобразием и высоким гражданским пафо­сом. Частично о них уже шла речь в связи с характеристикойрито­ричности поэтического текста. Все изобразительно-выразительные средства направлены на создание обличительной тональности, бу­дучи сфокусированными на ключевые образы. Приемы риторичес­кого обращения и контраста в начале стихотворения(Прощай, не­мытая Россия, Страна рабов, / страна господ) определяют после­дующее художественное развертывание текста. Контраст усиливается противопоставлением образовнарода и царских жан­дармов за счет синекдохи, перифразы и выразительного эпитета:

И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ.

Использование метафор (стена Кавказа, немытая Россия), гипер­болы в формировании обобщающего образа самодержавного деспотиз­ма, тотальной слежки и подслушивания(От их всевидящего глаза, / От их всеслышащих ушей) является очень выразительным и прагматически действенным.

Таким образом, система ярких художественных средств и приемов формирует образный строй произведения, выражающий его идейное содержание.

Стихотворение типично для поздней лирики М.Ю. Лермонтова и отражает его индивидуально-авторские стилистические особенности: романтическую патетику в сочетании с исторически конкретной реали­стической достоверностью в описании общественных реалий 40-х годов XIXв., открытый социальный протест и неприятие самодержавного строя; повышенную экспрессию и разнообразие изобразительно-выра­зительных средств.

Подведем итоги:

Литературоведческий анализ составляет третью ступень филологи­ческого анализа художественного текста.

Объектом литературоведческого анализа является главным образом содержание художественного произведения,

Имманентный анализ литературного произведения необходимо до­полнятьпроекционным, учитывающим культурно-исторический контекст эпохи. Литературоведческий анализ включает изучение времени и обстоятельств написания произведения; его места в твор­честве писателя; определение литературного рода произведения и жанра; основной проблематики; темы; композиции; пафоса произ­ведения и эмоциональной тональности; образного строя; идеи и ху­дожественных особенностей.

Литературоведческий анализ дополняет и углубляет представление о содержании художественного текста и творческой личности автора, полученное на основе лингвистического и стилистического анализа текста.

СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРИЁМЫ РИТМИЗАЦИИ В ДРЕВНЕРУССКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ (НА ПРИМЕРЕ «МОЛЕНИЯ ДАНИИЛА ЗАТОЧНИКА» И «ПОВЕСТИ О ГОРЕ-ЗЛОЧАСТИИ»)

Калинин Константин Андреевич

студент 4 курса, кафедра русского языка и литературы НИСПТР, РФ, г. Набережные Челны

Глухова Ольга Петровна

научный руководитель, канд. филолог. наук, доцент НИСПТР, РФ, г. Набережные Челны

Данная работа посвящена изучению текстов древнерусских произведений с точки зрения их ритмической организации.

Как известно, предкам русскихлюдей в древние времена чувство ритма не было чуждо. Можно вспомнить хотя бы русские былины, исторические и бытовые песни, сказки, пословицы и поговорки и т. д. Часть из этих произведений пелась или произносилась нараспев. Для этого нужна была специальная ритмическая организация художественного текста.

Ритмичной была и значительная часть литературы Древней Руси. Многие исследователи древнерусской литературы отмечали это её свойство. Особенно ярко это проявляется в произведениях торжественного и учительного красноречия, в памятниках, которым присуща большая эмоциональность, лиричность, в агиографических произведениях. Также явление ритмизации ярко проявляется в таких древнерусских произведениях, которые возникли на стыке книжной стихии и фольклора.

Цель данной работы: проанализировать и описать основные синтаксические приёмы ритмизации в древнерусских текстах.

Неслучаен и выбор произведений для анализа. Первое произведение, которое мы выбрали для анализа, «Моление Даниила Заточника», относится к концу XII или началу XIII века, к тому периоду, когда книжная литература соприкоснулась с фольклором и начали образовываться новые жанры на стыке древнерусской литературы и фольклора. Другое произведение, «Повесть о Горе-Злочастии», написано во второй половине XVII века. Это тоже литературное произведение, созданное в традиционном стиле устной народной поэзии. Таким образом, оба произведения представляют собой хороший материал для изучения приёмов ритмизации.

Методологическую основу нашего исследования составили работы Д.С. Лихачева, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, В.В. Колесова, В.В. Иванова и др. Материалом для исследования послужили тесты древнерусских произведений: «Моление Даниила Заточника» и «Повесть о Горе-Злочастии».

Новизна исследования состоит в том, что данная тема в синтаксическом аспекте изучена недостаточно. В.М. Жирмунский писал об этом так: «Проблема ритма прозы до сих пор остаётся нерешённой, хотя русские теоретики стиха ставили её неоднократно» . Его слова, по нашему мнению, актуальны и в настоящее время.

Понятие «ритма» важно для многих областей человеческого знания: физики, логики, музыки, архитектуры, живописи, литературе. Особое место для изучения ритма отводится в теории стихосложения. Для создания ритмически организованного стихотворного произведения необходимо особое построение лексического и синтаксического материала. Как отмечает «Русская грамматика», «порядок слов в стихотворной речи отличается большей вариативностью и свободой по сравнению с речью прозаической . Это же положение с некоторой долей осторожности можно отнести и к ритмичной прозе.

Особое место явление ритма занимает и при исследовании прозаических произведений. Наличие ритма в некоторых прозаических произведениях - явление очевидное, подмеченное многими исследователями.

Ритмическая проза в широком смысле слова - это фонетически организованная проза с ощутимой для слуха закономерностью чередования тех или иных звуковых элементов (долгих и кратких, ударных и безударных слогов и пр.). Она является неотъемлемым элементом части художественных текстов, может играть жанровую, стилевую или смысловую функцию.Она может создаваться писателями сознательно или интуитивно.

Специально организованный ритм прозы, как отмечает В. Жирмунский, нельзя путать с «естественным ритмом», который возникает в речи совершенно случайно и хаотично . Ритмичная проза же организуется специально для особого воздействия на слушателя или читателя.

Эта особенность прозы представляет интерес для литературоведов и языковедов. В русской литературе наиболее показательными, с точки зрения ритмической организации текста, являются произведения И.С. Тургенева, Н.В. Гоголя, М.В. Ломоносова, Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, Н.С. Лескова, И.А. Бунина и др.

В русской науке различные теории ритмообразования разрабатывались выдающимся поэтом-теоретиком А. Белым («стопослагательная» теория), учёными А.М. Пешковским (урегулирование числа тактов в фонетических предложениях), Б.В. Томашевским (уравнивание по количеству синтагм в отрывках прозы) и др.

В.М. Жирмунский, отрицая принципы данных теорий как ритмообразующие, в своей статье «О ритмической прозе» предлагает свою теорию организации ритмического текста, основанную на художественном упорядочении синтаксических групп, на элементе повторения и синтаксического параллелизма . Он отмечает, что ритмическая организация в стихотворной речи основана не только на чередовании стоп, а включает в себя и смысловую сторону произведения, синтаксическое членение в рамках стиха, периода, строфы, лексический и синтаксический параллелизм, аллитерацию, ассонанс, всевозможные повторы, внутреннюю рифму и т. д. Мы считаем, что такой подход к изучению данной проблемы является наиболее удачным, так как он полнее всего отражает принципы организации ритмичного прозаического текста. Это подтверждается и нашим исследованием.

Исследователи древнерусской литературы неоднократно отмечали наличие явления ритмизации в некоторых произведениях древнерусской литературы. В своей статье «Принцип ритмической организации в произведениях торжественного красноречия старшей поры» Л.И. Сазонова отмечает, древнерусская проза «быть может, является гораздо более ритмичной, чем современная в целом. Ритмическое звучание некоторых памятников древнерусской литературы, а особенно таких выдающихся, как «Слово о полку Игореве», «Слово о законе и благодати» Илариона, «Моление Даниила Заточника», эстетически осознаваемо и несомненно» .

Стихотворения, в прямом значении этого слова, стали появляться только в XVII веке. Однако древнерусским авторам чувство ритма было совсем не чуждо. Потребность в стихе удовлетворялась фольклором (сказовый русский стих, раешный стих) и церковным песенным искусством (гимнография, покаянные стихи).

Своего апогея ритмичная проза в древнерусской литературе достигает в стиле «плетения словес», который возник под влиянием «второго южнославянского влияния». Как отмечают исследователи, ритмизация таких произведений достигается с помощью повторов и синтаксического параллелизма .

Для анализа приёмов ритмизации в древнерусских текстах нами были выбраны два произведения: «Моление Даниила Заточника» и «Повесть о Горе-Злочастии». Для удобства мы примем условные сокращения: МДЗ и ПГЗ соответственно.

Одним из важнейших приёмов создания ритмизации в тексте является синтаксический параллелизм (греч. parallelos - идущий рядом ) - это конструкция, в которой несколько смежных предложений, построенных с одинаковой синтаксической структурой, выстроены в одной последовательности : «чиры и чулочки - все поснимано, // рубашка и портки - все слуплено » (ПГЗ). Синтаксический параллелизм разделяет большую синтаксическую конструкцию на несколько более мелких, параллельных друг другу. Таким образом, складывается ощущение ритма: «Вострубим убо, братие, аки в златокованую трубу, въразумъ ума своего и начнемъбити в серебряныяарганы во извѣстие мудрости, и ударимъ в бубны ума своего, поющее в богодохновенныясвирѣли… » (МДЗ). Здесь начало каждого отрывка начинает глагол будущего времени множественного числа с зависящими от него словами, также при нём есть повторяющийся союз. Если внимательно вглядеться в этот отрывок, можно заметить, что отрывки построены по сходным конструкциям как в семантическом, так и грамматическом плане.

Синтаксический параллелизм может сочетаться с повтором: «от начала века человеческаго. // А в начале века тленнаго » (ПГЗ). Предложно-падежная форма существительного начало управляет Р.п. слова век , с которым согласуется прилагательное в Р.п.

Синтаксический параллелизм может сочетаться с инверсией: «Укротила скудость мой речистой язык, // иссушила печаль мое лице и белое тело » (ПГЗ): сказуемое в данном примере предшествует подлежащему.

В древнерусских памятниках встречается огромное количество примеров синтаксического параллелизма, которые придают тексту ритмичность: «Их же бо ризы свѣтлы, тех же и речи честны » (МДЗ); «Не воззри на внѣшняя моя, но вонми внутренняя моя » (МДЗ); «Ни моря уполовнею вычерпать, ни нашим иманием дому твоего истощити » (МДЗ); «Наживал молодец пятьдесят рублев, // залез он себе пятьдесят другов » (ПГЗ); «ангелскийимѣя на себѣобразъ, а блудной нрав, святителскииимѣя на себѣсанъ, а обычаем похабенъ » (МДЗ) и т. д.

Таким образом, на примере двух древнерусских текстов мы увидели важную организующую роль синтаксического параллелизма в древнерусских текстах.

Также огромную роль в создании ритмизации в древнерусском тексте играют повторы.

В отрывке «за нагим то Горе не погоница, // да никто к нагому не привяжеца, // а нагому, босому шумить разбой » (ПГЗ) ритмизация достигается параллельно с грамматической рифмой путём повтора предложно-падежных конструкций слова нагой : за нагим (Т.п.), к нагому (Д.п.), нагому (Д.п.).

Может повторяться вся фраза с изменением одного элемента: «Быть тебе, травонка, посеченой, // лежать тебе, травонка, посеченной » (ПГЗ). Это придаёт тексту ритмичность и целостность.

Может повторяться словосочетание, создающее эпифору, с включением в него другого слова: «Лучше ми есть такоскончати живот свои, нежели, восприимшиангелский образ, богу солгати. Лжи бо, рече, мирови, а не богу: богу нелзѣсолгати, ни вышнимиграти » (МДЗ). В этом отрывке анафора сочетается с грамматической рифмой (солгати - играти ).

Помимо слов, словосочетаний, могут повторяться в несколько изменённой форме целые выражения: «понадеялся // на своего брата названного » и через семь строк «понадеялся он на брата названного » (ПГЗ). Этот приём создаёт ритмическую законченность отрывка древнерусского текста.

Повтор может существовать не только в пределах небольшого отрывка, но и всего произведения. Так в «Молении Даниила Заточника» двадцать один раз в начале больших синтаксических конструкций, состоящих из одного или нескольких предложений, повторяется фраза «Княжемои, господине! ». Это яркий пример последовательного применения автором приёма анафоры на протяжении всего произведения.

Ритмически организовывать текст может также повтор предлогов: «Пошел, поскочил доброй молодец // по круту, по красну по бережку, // по желтому песочку » (ПГЗ); «а я с тобой пойду под руку под правую » (ПГЗ) и др. Этот приём очень распространён в фольклорной речи.

Одним из разновидностей повтора является анадиплосис - разновидность повтора, представляющая собой, стык (подхват) или повтор последнего слова (группы слов) стиха в начале следующего: «хорошо ли чадо мое в драгих портах? - // а в драгих портах чаду и цены нет! » (ПГЗ).

Особую разновидность повторов представляют собой анафоры и эпифоры, которые широко представлены в исследуемых нами произведениях.

Использование анафоры создаёт ритмизацию в древнерусских текстах: «Восстани, слава моя, восстани, псалтырь и гусли » (МДЗ).В отрывке «поклонился Горю нечистому - // поклонился Горю досыры земли » (ПГЗ) анафора создаёт лексическую избыточность, однако она не является здесь неоправданным многословием, а создаёт ритмизацию данного отрывка.

Анафора в древнерусском тексте может сочетаться с другой анафорой, вместе они создают особый ритм отрывка, основанный на параллелизме: «Богатъ муж вездѣзнаем есть и в чюжем граде; а убогъмужъ и во своемъ граде невѣдомъ ходит. Богат мужьвозглаголет - всимолчатъ и слово его до облак вознесут; а убогъмужьвозглаголет, то вси на него воскликнут » (МДЗ).

Если повторяются однотипные синтаксические конструкции (в начале отдельных частей высказывания), то появляется синтаксическая анафора: «Не ходи, чадо, в пиры и в братчины, // не садися ты на место болшее,// не пей, чадо, двух чар за едину! // Еще, чадо, не давай очам воли, // не прелщайся, чадо, на добрых красных жен... (ПГЗ)

Синтаксический параллелизм может сочетаться с эпифорой: «положил их в напасти великия, // попустил на них скорби великия » (ПГЗ).

Наряду с синтаксической анафорой встречается и синтаксическая эпифора. В примере на конце параллельных синтаксических конструкций повторяется существительное, образованное с помощью суффикса ост, стоящее в форме Р.п. и выполняющее в предложении роль определения с притяжательным местоимением единственного числа в форме Р.п.: «Обрати тучю милости твоея на землю худости моея » (МДЗ).

Синтаксический параллелизм может сочетаться и с анафорой, и с эпифорой одновременно: «Лучше бы ми нога своя видети в лыченицы в дому твоемъ, нежели в черленѣ сапозѣ в боярстем дворѣ ; лучше бы ми в дерюзеслужититебѣ, нежели в багрянице в боярстемъ дворѣ » (МДЗ). Этот приём использования анафоры и эпифоры одновременно называется симплока.

Таким образом, разнообразные повторы играют огромную роль в создании ритмической прозы в древнерусских текстах.

Наряду с другими приёмами организации ритмичной речи рифма занимает немаловажное значение: она разбивает текст на определённые синтаксические конструкции и создаёт эффект целостности текста.

Параллельная (грамматическая) рифма образуется путём использования слов одной части речи в одинаковой грамматической форме: «от сна молодец пробуждаетца, // в те поры молодец озирается » (ПГЗ). Также здесь используется лексический повтор, который усиливает ритмичность отрывка.

Необходимо быть очень внимательными при определении грамматической рифмы в древнерусском тексте. Одним из важных условий создания рифмы является одноместность ударения в рифмующихся словах. Трудности могут возникнуть при выявлении рифмы в древнерусских текстах, так как не всегда однозначно ясно, куда падало ударение в тех или иных словах. Разработка исторической акцентологии ведётся, например, В.В. Колесовым, но она встречает на своём пути множество трудностей и противоречий. Одна из основных проблем состоит в том, что мы не можем услышать звучание древнерусского текста. Таким образом, необходимо очень тщательно и внимательно относиться к древнерусским текстам, в частности, в выявлении рифм.

Можно привести огромное количество использования грамматической рифмы в древнерусских тестах: «а не пьет, не ест он, ни тешитца - // и нечем на пиру не хвалитца » (ПГЗ); «Аз боесмьодѣяниемъскуденъ, но разумом обилен » (МДЗ); «и оттуду избирая сладость словесную и совокупляя мудрость, яко в мѣхъ воду морскую » (МДЗ); «и я от них, Горе, миновалось, // а Злочастиенаих в могиле осталось. // Еще возгаяло, я, Горе, к иным привязалось » (ПГЗ); «род и племя отчитаются, // все друзи прочь отпираются » (ПГЗ); «Лучше бы ми желѣзоварити, нежели со злою женою быти » (МДЗ) и т. д.

Для усиления выразительности и создания рифмы в тексте могут рифмоваться слова, расположенные очень близко друг с другом: «богатьства и убожества не даи же ми, господи; обогатѣв, восприиму гордость и буесть » (МДЗ). В данном примере рифмуются слова одной части речи, образованные одинаково и стоящие в одной грамматической форме: в первом случае - существительные singularia tantum в форме Р.п., образованные с помощью суффикса еств (ств) со значением отвлечённого признака; во втором - существительные singularia tantum в форме В.п., образованные с помощью суффикса есть (ость) со значением отвлечённого признака или состояния.

Рифма может организовываться не только на конце параллельных синтаксических конструкций, но и внутри них. Таким образом появляется внутренняя грамматическая рифма: в отрывке «Мнози дружатся со мною, простирающе руки своя в солило, наслаждающе гортань свою пчелиным дарованием… » (МДЗ) синтаксическая анафора создаёт внутреннюю дактилическую грамматическую рифму. Сходная схема употреблена в отрывке «веселяся сладким питиемъ, облачася в красоту риз твоих » (МДЗ).

История русской рифмы, как заметно, шла от параллельной (грамматической) к появлению неграмматической. Стали рифмовать уже не одинаковые грамматические формы слова, а созвучные фонетические сочетания. Несколько таких примеров можно встретить и в исследуемых нами текстах.В отрывках «Яко же бо паволока, испестрена многими шолки » (МДЗ); «и возлюбили его отец и мать, // учить его учали, наказывать, // на добрыя дела наставлять » (ПГЗ); «хотя в синее море ты пойдешь рыбою, // а я с тобою пойду под руку под правую » (ПГЗ) эффект ритмизации достигается с помощью повторения на конце небольших отрезков одинаковых звуковых сочетаний, но не повтора слов одной грамматической формы. И мы можем говорить о наличии отдельных случаев употребления богатой, неграмматической рифмы в древнерусских текстах.

Таким образом, рифма является одним из важных ритмообразующих приёмов в древнерусских текстах.

В данной работе нами были проанализированы тексты древнерусской литературы с точки зрения их ритмической организации. Тексты такого типа создаются и в древнерусский период, и в русской литературе нового времени. Проанализировав «Моление Даниила Заточника» и «Повесть о Горе-Злочастии», мы выявили основные синтаксические приёмы ритмизации в них.

Во-первых, важную роль в оформлении ритмичной прозы играет синтаксический параллелизм. Во-вторых, важную роль в организации ритмической прозы играют различные повторы (лексические, анафора, эпифора, симплока). И, наконец, рифма создаёт эффект ритмичности текста, она организует его в единое целое. Изначально в древнерусских текстах существовала параллельная (грамматическая) рифма, появление которой также связано с приёмом синтаксического параллелизма.

Все эти синтаксические приёмы, сочетаясь друг с другом, организуют древнерусский текст в ритмичную прозу.

Список литературы:

1. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы / В.В. Виноградов. М.: Наука, 1980. - 360 с.
2. Жирмунский В.М. Теория стиха / В.М. Жирмунский. Л.: Советский писатель, 1975. - 664 с.
3. Кусков В.В. История древнерусской литературы: учеб.для вузов / В.В. Кусков. М.: Высшая школа, 1982. - 296 с.
4. Прокофьев Н.И. Древняя русская литература. Хрестоматия / Н.И. Прокофьев. М.: Просвещение, 1980. - 399 с.
5. Русская грамматика. Том 2. Синтаксис. М.: Наука, 1982. - 709 с.
6. Сазонова Л.И. Принцип ритмической организации в произведениях торжественного красноречия старшей поры («Слово о законе и благодати» Илариона, «Похвала св. Симеону и св. Савве» Доментиана) Л.И. Сазонова // ТОДРЛ. Л.: Наука, - 1974. - Т. 28. - С. 30-46.

Поэтический синтаксис отличают риторические восклицания , которые заключают в себе особую экспрессию, усиливая напряженность речи. Например, у Н.В. Гоголя: Пышный! Ему нет равной реки в мире ! (о Днепре). Таким восклицаниям часто сопутствует гиперболизация, как и в приведенном примере. Нередко они сочетаются с риторическими вопросами: Тройка! Птица-тройка! Кто тебя выдумал ?.. - одна из самых распространенных стилистических фигур, характеризующаяся замечательной яркостью и разнообразием эмоционально-экспрессивных оттенков. Риторические вопросы содержат утверждение (или отрицание), оформленное в виде вопроса, не требующего ответа: Не вы ль сперва так злобно гнали Его свободный, смелый дар И для потехи раздували Чуть затаившийся пожар ?..

Совпадающие по внешнему грамматическому оформлению с обычными вопросительными предложениями, риторические вопросы отличаются яркой восклицательной интонацией, выражающей изумление, крайнее напряжение чувств; не случайно авторы иногда в конце риторических вопросов ставят восклицательный знак или два знака - вопросительный и восклицательный: Ее ли женскому уму, воспитанному в затворничестве, обреченному на отчуждение от действительной жизни, ей ли не знать, как опасны такие стремления и чем оканчиваются они ?! (Бел.); И как же это вы до сих пор еще не понимаете и не знаете, что любовь, как дружба, как жалованье, как слава, как все на свете, должна быть заслуживаема и поддерживаема ?! (Добр.)

Риторический вопрос, в отличие от многих стилистических фигур, используется не только в поэтической и ораторской речи, но и в разговорной, а также в публицистических текстах, в художественной и научной прозе.

Более строгая, книжная окраска характеризует параллелизм - одинаковое синтаксическое построение соседних предложений или отрезков речи:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет.

(А.С. Пушкин)

Синтаксический параллелизм нередко усиливает риторические вопросы и восклицания, например:

Бедная критика! Она любезности училась в девичьих, а хорошего тона набиралась в прихожих, удивительно ли, что «Граф Нулин» так жестоко оскорбил ее тонкое чувство приличия ? (Бел.); Базарову все эти тонкости непонятны. Как это, думает он, подготовлять и настраивать себя к любви? Когда человек действительно любит, разве он может грациозничать и думать о мелочах внешнего изящества? Разве настоящая любовь колеблется? Разве она нуждается в каких-нибудь внешних пособиях места, времени и минутного расположения, вызванного разговором ? (Пис.)

Параллельные синтаксические конструкции нередко строятся по принципу анафоры ( единоначатия). Так, в последнем из примеров видим анафорическое повторение слова разве, в стихотворном пушкинском тексте единоначатия - в синем небе ... в синем море . Классический пример анафоры являют лермонтовские строки: Я тот, которому внимала Ты в полуночной тишине, Чья мысль душе твоей шептала, Чью грусть ты смутно отгадала, Чей образ видела во сне. Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы ...

(концовка) - повторение последних слов предложения - также усиливает эмфатическую интонацию: Для чего уничтожать самостоятельное развитие дитяти, насилуя его природу, убивая в нем веру в себя и заставляя делать только то, чего я хочу , и только так, как я хочу , и только потому, что я хочу ? (Добр.)

Эпифора придает лиризм тургеневскому стихотворению в прозе «Как хороши, как свежи были розы...»; этот стилистический прием любил С. Есенин, вспомним его эпифоры! - Отцвела моя белая липа, Отзвенел соловьиный рассвет... Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтраму все заживет!; Глупое сердце, не бейся; Залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом ?... Прояснилась омуть в сердце мглистом. Оттого прослыл я шарлатаном, Оттого прослыл я скандалистом . Как видно из последнего примера, автор может отчасти обновлять лексику эпифоры, варьировать ее содержание, сохраняя при этом внешнее подобие высказывания.

В числе ярких примеров экспрессивного синтаксиса следует назвать различные способы нарушения замкнутости предложения. Прежде всего, это смещение синтаксической конструкции : конец предложения дается в ином синтаксическом плане, чем начало, например: А мне, Онегин, пышность эта, Постылой жизни мишура, Мои успехи в вихре света, Мой модный дом и вечера, Что в них ? (П.) Возможна также незавершенность фразы, на что указывает авторская пунктуация: как правило, это многоточие - Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал ... Иных уж нет, а те далече, Как Сади некогда сказал (П.).

Пунктуация позволяет автору передать прерывистость речи, неожиданные паузы, отражающие душевное волнение говорящего. Вспомним слова Анны Снегиной в поэме С.Есенина! - Смотрите... Уже светает. Заря как пожар на снегу... Мне что-то напоминает... Но что?.. Я понять не могу... Ах!... Да... Это было в детстве... Другой... Не осенний рассвет... Мы с вами сидели вместе... Нам по шестнадцать лет ...

Эмоциональную напряженность речи передают и присоединительные конструкции , есть такие, в которых фразы не умещаются сразу в одну смысловую плоскость, но образуют ассоциативную цепь присоединения. Разнообразные приемы присоединения предоставляет современная поэзия, публицистика, художественная проза: Есть у каждого города возраст и голос. Есть одежда своя. И особенный запах. И лицо. И не сразу понятная гордость (Р.); Цитата на 1-ю полосу. О личном. - Я признаю роль личности в истории. Особенно если это президент. Тем более президент России (высказывание В. Черномырдина // Известия. - 1997. - 29 янв.); Вот я и в Быковке. Один . На дворе осень. Поздняя (Аст.). О таких присоединительных конструкциях профессор Н.С. Валгина замечает: «Синтаксически несамостоятельные отрезки текста, но предельно самостоятельные интонационно, оторванные от породившего их предложения, приобретают большую выразительность, становятся эмоционально насыщенными и яркими».

В отличие от присоединительных конструкций, которые всегда постпозитивны, именительный представления (изолированный номинатив), называющий тему последующей фразы и призванный вызвать особый интерес к предмету высказывания, усилить его звучание, как правило, стоит на первом месте: Мой мельник ... Ох, этот мельник! С ума меня сводит он. Устроил волынку, бездельник, И бегает, как почтальон (Ес.). Еще пример: Москва ! Как много в этом звуке Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось ! (П.) При столь своеобразной эмоциональной подаче мысли она разделяется эмфатической паузой; как заметил А.М. Пешковский, «...сперва выставляется напоказ изолированный предмет, и слушателям известно только, что про этот предмет сейчас будет что-то сказано и что пока этот предмет надо наблюдать; в следующий момент высказывается сама мысль».

Это стилистическая фигура, состоящая в намеренном пропуске какого-либо члена предложения, который подразумевается из контекста: Мы села - в пепел, грады - в прах, в мечи - серпы и плуги (Жук.). Пропуск сказуемого придает речи особый динамизм и экспрессию. От этого синтаксического приема следует отличать умолчание - оборот речи, состоящий в том, что автор сознательно недосказывает мысль, предоставляя право слушателю (читателю) догадаться, какие слова не произнесены: Нет, я хотел... быть может, вы... я думал, Что уж барону время умереть (П.). За многоточием скрывается неожиданная пауза, отражающая волнение говорящего. Как стилистический прием умолчание часто встречается в разговорной речи: - Ты не представляешь, это такое известие!.. Как мне теперь?.. Я не могу успокоиться .

Для интонационного и логического подчеркивания выделяемых предметов используется выразительная стилистическая фигура - многосоюзие (полисиндетон). Повторяются обычно сочинительные, соединительные союзы и, ни - Перед глазами ходил океан, и колыхался, и гремел, и сверкал, и угасал, и уходил куда-то в бесконечность ... (Корол.); Хоть не являла книга эта Ни сладких вымыслов поэта, ни мудрых истин, ни картин; Но ни Вергилий, ни Расин, ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека, ни даже Дамских Мод Журнал Так никого не занимал: То был, друзья, Мартын Задека, Глава халдейских мудрецов, Гадатель, толкователь снов (П.). Большую выразительность обретают строки, в которых рядом с многосоюзием применяется противоположный ему стилистический прием- бессоюзие : Был тиф, и лед, и голод, и блокада. Все кончилось: патроны, уголь, хлеб . Безумный город превратился в склеп, Где гулко отдавалась канонада (Шенг.). Как заметил Д.Э. Розенталь, «Отсутствие союзов придает высказыванию стремительность, насыщенность впечатлениями». Вспомним пушкинские строки: Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротах И стаи галок на крестах (П.). Этот отрывок из «Евгения Онегина» рисует быструю смену картин, предметы поистине мелькают ! Но возможности бессоюзия и многосоюзия разнообразны, эти приемы использовал поэт, описывая динамику Полтавского боя: Швед, русский - колет, рубит, режет, Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть, и ад со всех сторон (П.).

Нанизывание однотипных синтаксических единиц (например, однородных членов, придаточных предложений) часто создает градацию - то есть такое расположение слов, (словосочетаний, частей сложного предложения), при котором каждое последующее усиливает (реже ослабляет) значение предыдущего, благодаря чему создается нарастание интонации и эмоционального напряжения речи. Это можно иллюстрировать процитированным выше отрывком из «Евгения Онегина» (Хоть не являла книга эта Ни сладких вымыслов поэта ...) и множеством других примеров, в том числе и прозаических: Осенью ковыльные степи совершенно изменяются и получают свой особенный, самобытный, ни с чем не сходный вид (Акс.).

Стилистические фигуры нередко соединяются, дополняют, усиливают одна Другую, сообщая речи волнующие интонации. Вспомним объяснение Онегина с Татьяной! -

Когда бы жизнь домашним кругом

Я ограничить захотел;

Когда б мне быть отцом, супругом

приятный жребий повелел;

Когда б семейственной картиной

Пленился я хоть миг единый, -

То, верно б, кроме вас одной

Невесты не искал иной.

Градация соединились в этом высказывании, представляющем собой блестящий пример особого типа сложного предложения - периода.

Называется гармоническая по форме сложная синтаксическая конструкция, характеризующаяся особой ритмичностью и упорядоченностью частей, а также исключительной полнотой и завершенностью содержания. А.П. Квятковский, называя в качестве примеров периода классические произведения - «Когда порой воспоминанье» Пушкина (в 26 строк), «Когда волнуется желтеющая нива» Лермонтова (16 строк), «О, долго буду я в молчанье ночи тайной» А. Фета (12 строк) и его же «Когда мечтательно я предан тишине» (20 строк),-утверждает: «Стихотворение, написанное в форме периода, свидетельствует о широте поэтического дыхания автора и о большом зрелом мастерстве», позволяющем «совладать со сложной аппаратурой стиха, включающей в себя несколько строф».

Учение о периоде как о средстве эмфатической интонации разрабатывалось еще в античной риторике. Своим названием период обязан интонации в сложной синтаксической конструкции: вначале голос плавно поднимается, как бы описывая кривую линию, затем достигает высшей точки на главной части высказывания, после чего резко снижается, возвращаясь к исходной позиции, замыкая линию (период - от греч. периодос , букв. обход). Композиционно период распадается на две взаимно уравновешенные части: первая характеризуется повышением интонации, вторая - понижением, что определяет гармоничность и интонационную завершенность периода. По содержанию период представляет одно целое, развивает одну тему, раскрывая ее с известной полнотой и разносторонностью. Основное положение в периоде передается расчлененно, что позволяет осмыслить его разные стороны, оттенки (вспомните стихотворение А.С. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» Это период.). Музыкальность и ритмичность периода достигаются его структурой: он состоит из нескольких однотипных, соразмерных синтаксических единиц, часто имеющих одинаковые союзы, сходное грамматическое построение, приблизительно одинаковый размер. Повторение их создает ритмический рисунок речи.

Чаще всего период строится как сложноподчиненное предложение с однородными придаточными, которые стоят вначале. Например: