Биографические очерки бродский. на английском языке

“Человек – не сумма своих убеждений, своих упований, человек – сумма своих действий”.

С суммой действий Иосифа Бродского мы знакомимся через его произведения, воспоминания современников, интервью. И каждый знакомится со своим Бродским: Бродским – путешественником, Бродским – эмигрантом, Бродским – поэтом и Бродским – нобелевским лауреатом. Удивительно, но за что бы ни брался Иосиф, он делал это эффектно и талантливо. Например, бросил школу в 15 лет, назвав это решение «инстинктивной реакцией», и никогда не жалел об этом. Впрочем, именно это решение предоставило Бродскому возможность попробовать себя в юности в таких амплуа, как фрезеровщик на заводе, патологоанатом в морге, смотритель маяка, и побывать в самых отдаленных уголках нашей страны – на Белом море, в Якутии и Восточной Сибири – в составах геологических экспедиций. Впрочем, на экспедициях Института океанологии страсть Бродского к путешествиям не заканчивается.

Бродский – путешественник

Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот ещё резон,
что это – временный, но выход..
С видом на море (1969)

Еще будучи жителем родной страны, Иосиф любил отдыхать в Крыму, много времени проводил в Ялте и на самом деле предпочитал приезжать к морю поздней осенью или зимой. В то же время в эссе «Путеводитель по переименованному городу» Бродский писал о море: «Для обывателя море ассоциируется, прежде всего, с Черным морем, отпуском, югом, курортом, может быть, с пальмами.

Понятие свободы, открытого простора, желания-бросить-все-к-чертовой-матери - все эти вещи глубоко задавлены и, следовательно, всплывают в вывернутой наизнанку форме водобоязни, боязни утонуть». Сам же Бродский «утонуть» не боялся – наоборот, цеплялся за каждую возможность увидеть новые берега и страны.

Известно даже о путешествии Бродского в Самарканд в 1960 году, где Иосиф навещал своего друга-пилота Шахматова, с которым он за несколько недель разработал фантастический план побега за границу. Поэт много лет спустя описывал его так: купить билеты на маленький рейсовый самолет, после взлета оглушить летчика, управление возьмет Шахматов, и они перелетят через границу в Иран, на американскую военную базу в Мешхеде. Но перед полетом Бродский устыдился намерения причинить вред ни в чем не повинному пилоту и передумал. Этот эпизод Бродскому припомнили на суде 1964 года, после которого и начались гонения поэта. Однако это не помешало Иосифу, уже преследуемому государством, попасть в Калининградскую область и даже в закрытый для гражданского человека город – военный порт Балтийск. Там и рождается его удивительный «Кенигсбергский цикл» стихов с впечатлениями от поездки.

После долгих преследований со стороны государства Бродский в 1972 году покинул СССР, не успев попрощаться с родными и близкими.

Первым городом за пределами родной страны стала Вена, где его встретил Карл Проффер – человек, который впоследствии станет новой семьей Бродского в Америке. Благодаря Карлу и его жене Эллендее сохранилось множество воспоминаний Бродского, в том числе и о Вене: “Изобилие вывесок заставляет постоянно крутить головой. Так много всего открывается взгляду, что он не успевает видеть”. Более того, Иосиф отмечал, что воздух в Вене – совершенно иной, непривычный для советского гражданина. Стараниями Карла Проффера Иосифу было предложено место в Мичиганском университете с годовым окладом в двенадцать тысяч долларов, что в те времена было приличной суммой. Поэтому Бродский не был стеснен в средствах даже в самом начале своего пребывания в Америке и, как пишет биограф поэта Лев Лосев, никто из русских писателей не путешествовал по свету так много, как Бродский. С выступлениями Бродский исколесил североамериканский континент от Канады до полуострова Юкатан в Мексике, а позже и вс ю Европу. В путешествиях Бродский пренебрегал туристическими достопримечательностями, для него гораздо важнее было прочувствовать новый город, завести в нем друзей и насладиться атмосферой, присущей только жизни на новом месте. В 1995 году журналисту Петру Вайлю удалось создать целый сборник стихов и заметок Бродского о посещенных им местах – «Пересеченная местность: путешествия с комментариями». Эта книга собрала в себе большую часть произведений поэта, структурированных по географическому принципу: в ней есть раздел «Америка», «Европа», а также «Италия», которую Петр Вайль не случайно отделил от всей Европы. Дело в том, что для Бродского Италия была всегда особенной страной, его произведения о Риме и Венеции – самые яркие и насыщенные впечатлениями. В них мы узнаем о ландшафте, архитектуре, запоминающихся улочках Италии, а благодаря комментариям Бродского эту книгу можно назвать настоящим поэтическим путеводителем.

Шпили, колонны, резьба, лепнина
рок, мостов и дворцов; взгляни на-
верх: увидишь улыбку льва
на охваченной ветров, как платьем, башне,
несокрушимой, как злак вне пашни,
с поясом времени вместо рва.
Лагуна (1973)

Не всегда в своих произведениях Бродский восхищался местами, в которые он попадал во время своих путешествий. Например, о Голландии он писал: “Голландия есть плоская страна, переходящая, в конечном счете, в море”, а Францию он и вовсе считал лишь страной декоративной культуры, хотя опять же с любовью писал о ее прибрежных городах.

Большая вода всегда притягивала Бродского и тянется лейтмотивом через все его творчество. Но так же прекрасно, как и море, Бродский описывал экзотические, непривычные для выросшего в советском союзе места – и в «Открытке из Лиссабона», и в цикле стихов «Мексиканский дивертисмент» мы легко находим момент духовного потрясения, когда автор, вброшенный в чужую среду, неожиданно сталкивается с эстетическим объектом необычайной красоты и загадочности.

Все эти города и страны Бродскому посчастливилось увидеть благодаря его преподавательской деятельности, потому что каждый уважающий себя университет Америки и Европы мечтал познакомить своих студентов с удивительно сильными по духу и такими необычными лекциями поэта в рамках курсов об истории литературы.

Бродский – учитель

Слово «поэт» для многих притягивает образ богемной жизни, а словосочетание «работать поэтом» не употребляется ни в одном языке мира. Все же в Советском Союзе любое культурное творчество рассматривалось в рамках идеологической деятельности государства, и, если бы поэзия Бродского поддерживала советскую идеологию, он бы смог зарабатывать себе на жизнь написанием стихов, а мы бы никогда не смогли прочитать его университетские лекции. Но на Западе дела обстояли совершенно иначе, и поэты там были чаще всего связаны с университетами и колледжами. Благодаря Карлу Профферу, который был одним из самых молодых профессоров в Мичиганском университете, Бродскому предложили место poet –in –residence (буквально: «поэт в присутствии»). Конечно, такая работа прельщала Иосифа, потому что в 40-х годах в Мичиганском университете преподавал кумир поэта – Оден.

Семья Проффер в своих воспоминаниях рассказывает о том, что преподавание часто тяготило Бродского, ведь Иосиф, в отличие от Одена, был самоучкой в педагогике. Именно поэтому своим ученикам он предлагал то, что умел, – читать стихи своих любимых поэтов. Что бы ни было написано в расписании, «История русской литературы» или «Греческая поэзия», на лекциях всегда происходило одно и то же: вместе со студентами Бродский читал, комментировал и анализировал стихотворение, достойное внимания поэта. Одним из учеников Бродского в Мичиганском Университете был впоследствии известный литературный критик Свен Биркертс, об этих занятиях он писал: «Изо дня в день Бродский приходил в класс с опозданием, когда все уж начинали нетерпеливо ерзать. Он мял в пальцах незажженную сигарету, давая тем самым понять, что предпочел бы нашей компании покурить где-нибудь в одиночестве. Затем почти неизменно слышался глубокий, громовой, с пристаныванием, вздох. Но все это было не без юмора. Минуту спустя крючконосая трагическая маска его лица начинала смягчаться. Он медленно оглядывал комнату, вбирая всех нас взглядом, улыбался, словно бы для того, чтобы дать нам понять, что на каком-то уровне он знает, каково нам приходится, как бы прощая нам нашу заурядность….».

Немногие студенты могли оценить опыт общения с нетипичным профессором. Бродский, скорее, раздражал заурядных студентов неумением подсказать, как написать курсовую на хорошую оценку, научить понимать стихи и разбираться в литературе. Сам Бродский в первый год преподавания писал о своих студентах:

Профессор красноречия – я жил
в колледже возле Главного из Пресных
Озер, куда из недорослей местных
был призван для вытягиванья жил.
«В озерном краю»

Возможно, причиной недопонимания между Бродским и его студентами были различия между советской и американской системой образования, основанной на идеях Джона Дьюи. Студенты колледжей были нацелены не на приобретение знаний, а на развитие собственного критического мышления и способности думать. Поэтому в университет они приходили уже с «умением пользоваться знаниями», но совершенно неначитанные. Уловив эту проблему, Бродский создал список литературы, который он считал необходимым для прочтения, и раздавал его на первом же занятии. Бродский считал, что для понимания поэзии не нужны специальные навыки и техники, считал, что этому невозможно научить. Но был уверен, что это понимание приходит автоматически к людям, у которых схожий с авторами произведений культурный фон: «Дело не в скрытых цитатах, пародиях, литературных аллюзиях, а прежде всего в самом языке поэзии, который передается по наследству и на котором надо заговорить так, как прежде никто не говорил. Неизбежно читатель поэта должен обладать приблизительно тем же культурным багажом, что и поэт». Список Бродского насчитывал около ста произведений и отдельные рекомендации по творчеству определенных мировых поэтов. И все же некоторые студенты не были «бескультурными недорослями» и справлялись со списком, а также отмечали гениальность Бродского даже за преподавательской трибуной:

«…Я уходил с этих встреч с ощущением, что существуют невидимые силы, клубящиеся вокруг меня, вокруг всех нас, и что жизнь, которую я веду, была отрицанием их власти над моей жизнью», – пишет в своих воспоминаниях один из студентов Бродского.

В гениальности Бродского могли убедиться не только умы, прекрасно сведущие в литературе и поэзии, но и студенты, получившие образование по совершенно иным специальностям, благодаря выступлению Бродского на стадионе перед выпускниками Мичиганского университета в 1988 году. Его речь долгое время не была обнародована на английском языке, потому что ее признали неполиткорректной и неуместной, усмотрев в ней реакционность и даже расизм. Сейчас же «тайный доклад», как называл в шутку свою речь автор, доступен в интернете на любом языке, и он совершенно не потерял своей актуальности. В своем обращении Бродский призывал выпускников расширять свой словарный запас и «обходиться с ним так же, как со своим банковским счетом», не слишком полагаться на политиков, ведь «сколь бы справедливо человек, которого вы выбрали, ни обещал поделить пирог, он не увеличится в размерах; порции обязательно станут меньше», быть скромными, потому что «то, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах». Напутствие Бродского содержит еще множество дельных советов, которые могут пригодиться современному человеку. Более того, читая текст выступления, получаешь настоящее эстетическое наслаждение, ведь его автор – все же литературный гений.

Бродский – нобелевский лауреат

Из всех речей Бродского не только выступление перед выпускниками Мичиганского университета вызвало бурную реакцию. Конечно, нобелевская лекция Бродского не осталась незамеченной культурным сообществом, так как в ней автор затрагивает невероятно важные темы: «Антропологическое значение искусства» и «Примат языка в поэтическом творчестве». Но за двумя этими темами скрывался более универсальный и глубокий контекст, доступный человеку, как и в случае с выступлением перед выпускниками, совершенно далекому от литературной среды. Текст своей нобелевской лекции Бродский писал с предельной серьезностью, постаравшись в самой сжатой форме изложить в ней свое кредо. Неудивительно, что обиженный правительством в родной стране Бродский не обошелся в своей речи без политических высказываний: «Я не призываю к замене государства библиотекой – хотя мысль эта неоднократно меня посещала – но я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя».

О получении Нобелевской премии Бродский узнал в Лондоне, обедая в скромном китайском ресторанчике со своим другом Джоном Ле Kappe , прославленным автором шпионских романов. По словам Ле Kappe , они выпивали, закусывали и болтали о пустяках «в духе Иосифа – о девушках, о жизни, обо всем». Новость о присуждении премии к столу поднесла жена пианиста Альфреда Бренделя, чей дом, в котором остановился Иосиф на время своего пребывания в Лондоне, был уже осажен журналистами и репортерами. Ле Карре вспоминает: «Выглядел он (Бродский) совершенно несчастным, так что я ему сказал: «Иосиф, если не сейчас, то когда же? В какой-то момент можно и порадоваться жизни». Бродский же боялся, что в ближайшие месяцы придется тратить все время на поверхностную болтовню с журналистами и светские приемы. Однако к моменту получения премии настроение Бродского заметно изменились. Как замечает в своей книге «Бродский среди нас» Эллендея Проффер, которую Иосиф одной из первых пригласил в Стокгольм на торжественную церемонию вручения, более счастливого Иосифа она не видела никогда. Первый танец после награждения Бродский танцевал с королевой Швеции, а Эллендея в этот момент задалась вопросом: «Как такое случилось? Как рыжий ленинградский мальчик, отказавшийся ходить к логопеду для исправления еврейского выговора, подросток, в пятнадцать лет бросивший школу, – как он очутился на этой церемонии в Стокгольме?».

Сам же Бродский никогда не сомневался в том, что будет отмечен Нобелевской премией, а Лев Лосев в биографии поэта упоминает, что, гостив у него еще в Ленинграде, Бродский среди нескольких незатейливых рисунков оставил шутливое двустишье на французском:

Prix Nobel?
Oui, ma belle!”
(Нобелевская премия?
Да, моя прелесть!)

По словам своего друга, Бродский с 1968 года считал, что получит премию за свое произведение «Горбунов и Горчаков», представляющее собой диалог двух пациентов психлечебницы в более чем 50 страницах. Эта поэма действительно достойна признания, особенно если учитывать, что Бродскому не раз вменяли сумасшествие за вольнодумство в судах и отправляли на принудительное лечение. Должно быть, советские врачи в 60-х годах путали сумасшествие и гениальность.

Творчество Иосифа Бродского не уступает в красках и насыщенности его жизненному пути. Объездив множество стран, обзаведясь огромным количеством друзей и почитателей в кругах культурной интеллигенции и показав всему миру то, что русская литература не потеряла своего могущества с концом серебряного века, Бродский стал культовой личностью двадцатого столетия. А главное, что благодаря своему творчеству и принципам жизни Иосиф Бродский смог доказать, что действительно «эстетика выше этики», выше политики, и это его знаменитое высказывание актуально и по сей день.

Бродский Иосиф

(24.05.1940 - 28.01.1996)

Иосиф Александрович Бродский – единственный ребенок в семье ленинградских интеллигентов – родился 24 мая 1940 г. в Ленинграде. Отец, Александр Иванович Бродский (1903-1984), был фотографом-профессионалом, во время войны – военным корреспондентом на Ленинградском фронте, после войны служил на флоте (капитан 3-го ранга), мать, Мария Моисеевна Вольперт (1905-1983), во время войны в качестве переводчика помогала получать информацию от военнопленных, после войны работала бухгалтером.

О своем детстве Бродский вспоминал неохотно: «Русские не придают детству большого значения. Я, по крайней мере, не придаю. Обычное детство. Я не думаю, что детские впечатления играют важную роль в дальнейшем развитии».

Уже в отрочестве проявились его самостоятельность, решительность, твердый характер. В 1955 году, не доучившись в школе, поступил работать на военный завод фрезеровщиком, выбрав для себя самообразование, главным образом, многочтение: «Начиналось это как накопление знаний, но превратилось в самое важное занятие, ради которого можно пожертвовать всем. Книги стали первой и единственной реальностью» (И.Бродский). В 1956 г. впервые, как многие в его возрасте, попытался рифмовать.

Пережил в юности сильное влияние Лермонтова. Часто менял места и виды работы (сочетания самые неожиданные – через восемь лет, в марте 1964 г. на суде (обвинение в тунеядстве!) были озвучены 13 опробованных им профессий: фрезеровщик, техник-геофизик (по оценке Л.Штерн, 1959-1961 гг.; география – Якутия, Тянь-Шань, Казахстан, Беломорское побережье), санитар, кочегар, фотограф, переводчик и т.п.), пытаясь найти такой заработок, который оставлял бы больше времени на чтение и сочинительство: в геологической поездке в Якутске в 1959 г. он приобрел в книжном магазине том стихотворений Е.А.Баратынского в серии «Библиотека поэта», прочитав который, окончательно укрепился в желании стать поэтом: «Читать мне было нечего, и когда я нашел эту книжку и прочел ее, тут-то я все понял: чем надо заниматься.

Интенсивно изучал новые языки (прежде всего – английский, польский), посещал лекции на филологическом факультете ЛГУ, изучал историю литературы, начал переводить (с начала 60-х гг. заключил договора с издательствами и работал как профессиональный поэт-переводчик), и непрерывно писал свои, оригинальные стихи – не пытаясь угодить социальному заказу, напрочь отвергая всяческую банальность, но дерзая непрерывно искать новую тему, свежие интонацию и звук, неожиданную (часто смысловую) рифму, сильный запоминающийся образ. Быстро оброс огромным количеством разновозрастных друзей («полтысячи знакомых», Л.Штерн), на которых обкатывал все свои новые «стишки, стишата».

В машинописных и переписанных от руки списках, из рук в руки, в среде читающей поэзию интеллигенции быстро распространялись замечательные, ни на чьи не похожие, отличавшиеся ранней зрелостью, зоркостью, узнаваемой индивидуальностью и резкостью письма, исповедальной открытостью, лирической пронзительностью, удивительным тончайшим мастерством огранки стихи и поэмы неведомого большинству ленинградца Иосифа Бродского – «Рождественский романс», «Шествие», «Пилигримы», «Стихи под эпиграфом» («Каждый пред Богом наг...»), «Одиночество», «Элегия», «Теперь все чаще чувствую усталость...», «Романс», «Лети отсюда, белый мотылек...», «Гость», «Памяти Е.А.Баратынского», «Уезжай, уезжай, уезжай...», «Петербургский роман», «Июльское интермеццо», «Бессмертия у смерти не прошу...», «Закричат и захлопочут петухи...», «Стансы городу» («Да не будет дано умереть мне вдали от тебя...») и многие другие.

Несмотря на отсутствие весомых публикаций, у Иосифа Бродского была скандальная для того времени широчайшая известность лучшего, самого известного поэта самиздата.

Ранний период творчества Иосифа Бродского чрезвычайно продуктивен: активно осваивая и усваивая лучшие образцы отечественной и зарубежной поэзии, он отчетливо сформулировал для себя принцип необходимости своего постоянного духовного роста и рецепт лепки индивидуального, легко узнаваемого поэтического шедевра: сжатость, мощь, новизна, содержательность, эзоповская иносказательность, афористичность, мастерство, гармония. Он рано осознал необходимость синтеза преемственности (русская поэзия XIX-XX вв.) и реформы русского классического стиха, выявления его новых выразительных возможностей.

С грустью видел, что эти задачи подавляющему большинству современников не просто не по плечу, но даже неведомы: «Невозможно отстать. Обгонять – только это возможно». Круг общения его очень широк, но чаще всего о стихах в 1960-1964 гг. он беседовал с такими же юными поэтами, студентами Технологического института Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Дмитрием Бобышевым. Именно Рейн познакомил его с Анной Андреевной Ахматовой, уверенно выделившей Бродского из его окружения, одарившей его дружбой и предсказавшей ему блестящее поэтическое будущее.

В 1963 году обострились его отношения с властью в Ленинграде. «Несмотря на то что Бродский не писал прямых политических стихов против советской власти, независимость формы и содержания его стихов плюс независимость личного поведения приводили в раздражение идеологических надзирателей» (Е.Евтушенко).

29 ноября 1963 г. в газете «Вечерний Ленинград» за подписью А.Ионина, Я.Лернера, М.Медведева был опубликован пасквиль «Окололитературный трутень» на Бродского, где о нем и его ближайшем окружении было сказано, в частности, следующее:

«...Несколько лет назад в окололитературных кругах Ленинграда появился молодой человек, именовавший себя стихотворцем. <...> Приятели звали его запросто – Осей. В иных местах его величали полным именем – Иосиф Бродский. <...> С чем же хотел прийти этот самоуверенный юнец в литературу? На его счету был десяток-другой стихотворений, переписанных в тоненькую тетрадку, и все эти стихотворения свидетельствовали о том, что мировоззрение их автора явно ущербно.

Он подражал поэтам, проповедовавшим пессимизм и неверие в человека, его стихи представляют смесь из декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины. Жалко выглядели убогие подражательные попытки Бродского. Впрочем, что-либо самостоятельное сотворить он не мог: силенок не хватало. Не хватало знаний, культуры. Да и какие могут быть знания у недоучки, не окончившего даже среднюю школу? Как видите, этот пигмей, самоуверенно карабкающийся на Парнас, не так уж безобиден. Признавшись, что он «любит родину чужую», Бродский был предельно откровенен. Он и в самом деле не любит своей Отчизны и не скрывает этого. Больше того! Им долгое время вынашивались планы измены Родине.»

В конце статьи содержался прямой призыв к органам оградить Ленинград и ленинградцев от опасного трутня:

«Очевидно, надо перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. Такому, как Бродский, не место в Ленинграде. <...> Не только Бродский, но и все, кто его окружает, идут по такому же, как и он, опасному пути. <...> Пусть окололитературные бездельники вроде Иосифа Бродского получат самый резкий отпор. Пусть неповадно им будет мутить воду!»

Организованная травля разрасталась; оставаться в Ленинграде Бродскому было опасно; во избежание ареста друзья в декабре 1963 г. увезли поэта в Москву.

2 января 1964 г., в квартире переехавшего в Москву Е.Рейна на Кировской, Бродский узнал от Л.Штерн, что его невеста Марина Павловна Басманова (родители молодых с обеих сторон резко отрицательно относились к их встречам) встретила Новый год вместе с Д.Бобышевым на даче общих друзей Шейниных в Зеленогорске (под Ленинградом). Поэт, полный дурных предчувствий, срочно вернулся в Ленинград, где узнал о постельной измене невесты и низменном, бытовом предательстве своего друга.

Двадцатитрехлетний Бродский чрезвычайно тяжело пережил этот двойной гадкий удар от очень близких ему людей (возможно, исключительная сила этих переживаний, которые он выносил в себе, в значительной степени усугубила его сердечную болезнь, ставшую причиной его преждевременной смерти).

Вскоре его ждала другая беда: вечером 13 февраля 1964 года на улице Иосиф Бродский был неожиданно арестован.

После первого закрытого судебного разбирательства 18 февраля в районном суде на улице Восстания поэт был помещен в судебную психбольницу («психушку»), «где три недели подвергался издевательским экспериментам, но был признан психически здоровым и трудоспособным» (Л.Штерн).

Второй, открытый, суд состоялся 13 марта 1964 г. Решение суда – высылка на 5 лет с обязательным привлечением к физическому труду.

Ссылку поэт отбывал в Коношском районе Архангельской области, в деревне Норинской. Я.Гордин вспоминает: «Деревня находится километрах в тридцати от железной дороги, окружена болотистыми северными лесами. Иосиф делал там самую разную физическую работу. Когда мы с писателем Игорем Ефимовым приехали к нему в октябре шестьдесят четвертого года, он был приставлен к зернохранилищу – лопатить зерно, чтоб не грелось. Относились к нему в деревне хорошо, совершенно не подозревая, что этот вежливый и спокойный тунеядец возьмет их деревню с собой в историю мировой литературы».

После примирения, в Норинскую к Бродскому приезжала М.Басманова, родившпая в 1967 г. от него сына Андрея (несмотря на протесты Бродского, Андрей был записан в метриках Осиповичем с фамилией Басманов).

В период ссылки им были написаны такие известные стихотворения, как «Одной поэтессе», «Я заражен нормальным классицизмом», «Два часа в резервуаре», «Новые стансы к Августе», «Северная почта», «Письмо в бутылке», «Брожу в редеющем лесу…», «Тебе, когда мой голос отзвучит...», «Орфей и Артемида», «Гвоздика», «Пророчество», «24.5.65 КПЗ», «В канаве гусь, как стереотруба...», «В деревне бог живет не по углам...», «Чаша со змейкой», «В деревне, затерявшейся в лесах...», «Северный край, укрой…»,

«С грустью и с нежностью» и другие.

В 1965 г., под давлением мировой общественности, решением Верховного суда РСФСР срок высылки сокращен до фактически отбытого (1 год, 5 месяцев).

В 1965 г. в Нью-Йорке вышла первая книга Иосифа Бродского на русском языке «Стихотворения и поэмы». Поэт в 1972 г. отзывался об этом событии так: «Я очень хорошо помню свои ощущения от моей первой книги, вышедшей по-русски в Нью-Йорке. У меня было ощущение какой-то смехотворности произошедшего. До меня никак не доходило, что же произошло и что это за книга».

Он упорно и напряженно учился на образцах, анализировал удачи и неудачи других поэтов, осваивал новые ритмы и строфику, чрезвычайно продуктивно работал творчески, писал оригинальные стихи, переводил, читал стихи и переводы на литературных вечерах. Оказии и творческие командировки вели его из Ленинграда в Москву, Палангу, Ялту, Гурзуф...

Его интерес к поэтическому пограничью – стыку белого стиха и ритмической прозы – привел к созданию знаменитого стихотворения «Остановка в пустыне», давшему позднее название его первому поэтическому сборнику, вышедшему в 1972 г. за рубежом.

Его освоенным и закрепленным жанром становится легко узнаваемая длинная элегия, своего рода полупоэма – афористичная, печально-грустящая, иронически рефлексивная, с ломкими, как слюда, языком и синтаксисом, несущими (не в меньшей мере, чем содержание) функцию освежения и столь желанной новизны. В качестве примера можно привести «Прощайте, мадемаузель Вероника», «Фонтан», «Памяти Т.Б.», построенное на рубленном ритме, однообразных армейских обращениях и армейских же умозаключениях «Письмо генералу Z», «Строфы», «Элегия», поэму «Горбунов и Горчаков» (специальное поэтическое задание – диалоговая форма), «Посвящается Ялте» (спецзадание – обновленный синтаксис), «С видом на море», «Конец прекрасной эпохи», «Из «Школьной антологии»», «Разговор с небожителем», «Пенье без музыки», «POST AETATEM NOSTRAM», «Литовский дивертисмент», «Натюрморт» и другие.

За каких-то десять с небольшим лет Бродский чрезвычайно быстро вырос в виртуознейшего мастера русского стиха и труд по созданию очередного шедевра приносил ему, очевидно, колоссальное творческое удовлетворение.

При попытках публикации стихов Бродский сталкивался с жестким давлением цензуры, уничтожавшим все своеобразие его стихов и всю проделанную титаническую работу; все попытки цензурного вмешательства поэт не принимал ни в каких формах.

Тем временем российские спецорганы ускоренно готовили высылку неудобного, несломленного, бескомпромиссного поэта Иосифа Бродского за рубеж.

Рано утром 4 июня 1972 года, покидая страну, как казалось и оказалось, навсегда, собираясь в аэропорт "Пулково", Иосиф Бродский написал письмо Генеральному секретарю КПСС Леониду Брежневу, в котором выразил надежду, что ему разрешат публиковаться в русских журналах и книгах: "Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому.

Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика – в том качестве, в котором я до сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось. Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык – вещь более древняя и более неизбежная, чем государство.

Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а не клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге.

Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота – доброта. От зла, от гнева, от ненависти – пусть именуемых праведными – никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять.

Я надеюсь, Вы поймете меня правильно, поймете, о чем я прошу. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится ".

О своем пребывании в Вене Бродский вспоминал: «Я очень ясно помню первые дни в Вене. Я бродил по улицам, разглядывал магазины. В России выставленные в витринах вещи разделены зияющими провалами: одна пара туфель отстоит от другой почти на метр, и так далее... Когда идешь по улице здесь, поражает теснота, царящая в витринах, изобилие выставленных в них вещей. И меня поразила вовсе не свобода, которой лишены русские, хотя и это тоже, но реальная материя жизни, ее вещность.

Я сразу подумал о наших женщинах, представив, как бы они растерялись при виде всех этих шмоток. И еще одно: как-то я плыл из Англии в Голландию и увидел на корабле группу детей, ехавших на экскурсию. Какая бы это была радость для наших детей, подумалось тогда мне, и ее украли у них навсегда. Поколения росли, старели, умирали, ничего так и не увидев...»

Через месяц после приезда в США, 9 июля 1972 г. Бродский прибыл в Анн-Арбор, где занял должность приглашенного профессора на факультете славистики (tenured professor in the Slavic Department) Мичиганского университета, где девять лет занимал эту должность вплоть до отъезда на постоянное жительство в Нью-Йорк в 1981 г. Он читал курс лекций по истории русской поэзии, русской поэзии 20 века, теории стиха, вел семинары, принимал экзамены у будущих американских славистов.

Там же, в Анн-Арборе в 1972 г. вышел его сборник русских стихотворений и поэм «Остановка в пустыне» – первый самостоятельный сборник Иосифа Бродского, в составлении которого он проявил чрезвычайную придирчивость и высокую требовательность. В 1973 г. вышел том избранных стихотворений Иосифа Бродского, переведенных на английский язык профессором Джорджем Клайном. Уже в год приезда в Америку Бродский дал первые запоминающиеся интервью.

Американские собесед¬ники, как правило, совершенно не чувствовали, что имеют дело с самоучкой, с по¬мощью самообразования далеко перешагнувшим университетские горизонты: «Брод¬ский демонстировал беспредельные познания в мировой литературе, искусстве, музы¬ке и других интересующих его областях» (Анн-Мари Брамм).

В 1975 г. к 200-летию США было написано программное стихотворение «Колы¬бельная Трескового мыса» (с посвящением А.Б. – сыну Андрею). В 1977 г. Иосиф Бродский написал рецензию «География зла» на книгу А.И.Солженицына «Архипелаг Гулаг».

В 1978 г. после путешествия в Бразилию Бродским написано эссе «После путешествия, или Посвящается позвоночнику». В июле 1989 г. перед выпускниками Дартмутского колледжа произнес речь «Похвала скуке», вошедшую в книгу избранных эссе «О скорби и разуме» (1995). Бродского приняли почетным членом в Американскую Академию искусств, из которой он вышел в знак протеста против приема в нее Евгения Евтушенко.

В 1977 г. в издательстве «Ardis» в Анн-Арборе были опубликованы два важнейших сборника стихотворений Иосифа Бродского «Конец прекрасной эпохи. Стихотворения 1964-71 / Сост. В.Марамзин и Л.Лосев» и «Часть речи. Стихотворения 1972-76 / Сост. В.Марамзин и Л.Лосев».

В полученном 14 мая 1977 г. ответном письме А.И.Солженицына Бродскому в первом же абзаце было выражено восхищение профессиональной работой поэта: «Ни в одном русском журнале не пропускаю Ваших стихов, не перестаю восхищаться Вашим блистательным мастерством. Иногда страшусь, что Вы как бы в чем-то разрушаете стих, - но и это Вы делаете с несравненным талантом».

К 24 мая 1980 г., т.е. к сорокалетию Бродского, его друзьями был издан альманах «Часть речи», в который вошли, в частности, стихи Бродского, посвященные М.Басмановой: «Ты, гитарообразная вещь со спутанной паутиной / струн...», его эссе «Ленинград», написанное по-английски и переведенное на русский яызык Л.Лосевым, интервью Бродского Соломону Волкову под названием «Нью-Йорк: душа поэта».

В 1980 г. Бродский получил американское гражданство («Американским гражданином я стал в Детройте. Шел дождь, было раннее утро, в здании суда нас собралось человек семьдесят-восемьдесят, присягу мы приносили скопом. Там были выходцы из Египта, Чехословакии, Зимбабве, Латинской Америки, Швеции... Судья, присутствовавший при церемонии, произнес небольшую речь. Он сказал: принося присягу, вы вовсе не отрекаетесь от уз, связывающих вас с бывшей родиной; вы больше не принадлежите ей политически, но США станут лишь богаче, если вы сохраните ваши культурные и эмоциональные связи. Меня тогда это очень тронуло – тронут я и сейчас, когда вспоминаю то мгновение». – И.Б.).

В 1981 г. перенес операцию на сердце (шунтирование). Врачи запрещали ему много курить, но он продолжал это делать, непременно отламывая у крепких сигарет фильтры.

«В 1981 году он <...> прожил несколько месяцев в Американской академии в Риме, и это время оказалось для него очень плодотворным» (М.Бродская).

В 1983 г. в издательстве «Ardis» в Анн-Арборе опубликована книга лирики Иосифа Бродского «Новые стансы к Августе. Стихи к М.Б. 1962-82». В 1984 г. в том же издательстве опубликована пьеса Бродского «Мрамор».

В 1986 г. его английская книга «Less then one» признана лучшей литературно-критической книгой года в Америке.

Название поэтического сборника Иосифа Бродского 1987 года "Урания" – это, по его свидетельству, дань Баратынскому ("Поклонникам Урании холодной...").

В ходе жизни в Америке Бродского беспокоили постоянные проблемы с сердцем. К маю 1987 г. поэт перенес три сердечных приступа. Инфаркты залечивались в Пресвитерианской больнице (штат Нью-Джерси).

В 1987 г. поэт так оценивал свое изгнание: «Те пятнадцать лет, что я провел в США, были для меня необыкновенными, поскольку все оставили меня в покое. Я вел такую жизнь, какую, полагаю, и должен вести поэт – не уступая публичным соблазнам, живя в уединении. Может быть, изгнание и есть естественное условие существования поэта, в отличие от романиста, который должен находиться внутри структур описываемого им общества.

Я чувствовал некое преимущество в этом совпадении моих условий существования и моих занятий. А теперь из-за всех этих «изменений к лучшему» возникает ощущение, что кто-то силой хочет вторгнуться в мою жизнь. <...> Как если бы ты на рынке, к тебе подходит цыганка, хватает за руку, пристально смотрит в глаза и говорит: «А теперь я тебе скажу, что будет...» Я привык жить в стороне и не хочу это менять. Я так давно живу вдали от родины, мой взгляд – это взгляд извне, и только; то, что там происходит, я кожей не чувствую... Напечатают меня – хорошо, не напечатают – тоже неплохо. Прочтет следующее поколение. Мне это совершенно все равно... Почти все равно».

В декабре 1987 г., в возрасте сорока семи лет, награжден Нобелевской премией по литературе (вслед за Буниным и Пастернаком он стал третьим русским поэтом, получившим Нобелевскую премию): «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины» (Бродский – один из самых молодых лауреатов Нобелевской премии за все годы ее присуждения).

Прочитанная им «Нобелевская лекция» стала (и остается) интеллектуальным и эстетическим бестселлером, трактующим проблему независимости творческой личности от социального окружения, духа преемственности и моральных обязательств, трагичности бытия и уроков истории грядущим поколениям.

В декабре 1988 г. перед выпускниками Мичиганского университета в Анн-Арборе Бродский произнес знаменитую «Речь на стадионе» с пожеланием молодым точности в языке, любви к родителям, скромности, отсуствия жалоб, игнорирования неприятелей и др.

В июле 1989 г. перед выпускниками Дартмутского колледжа произнес речь «Похвала скуке», вошедшую в книгу избранных эссе «О скорби и разуме» (1995).

11 октября 1990 г. прочел в Британской Академии первую ежегодную лекцию «Times Literary Supplement», легшую в основу опубликованного эссе «Altra Ego». В 1991 г. в университете Лейдена прочел Хёйзинговскую лекцию «Профиль Клио». В этом же году написал эссе «Коллекционный экземпляр».

В Париже в 1991 г. Иосиф Бродский познакомился с итальянской аристократкой Марией Соззани и женился на ней. В 1993 г. у супругов родилась дочь Анна Александра Мария.

В 1991 г. стал профессором литературы в колледже Маунт Холлиок в городке Саут-Хедли, штат Массачусетс (Andrew Mellon Professor of Literature at Mount Holyoke College).

С мая 1991 г. по май 1992 г. назначен Поэтом-Лауреатом Библиотеки Конгресса США, что требовало его почти постоянного присутствия в Вашингтоне. Город Бродскому не понравился, что он отразил в стихотворении «Вид с холма», расшифровав в нем строку с датами ("За два года, прожитых здесь") следующим образом: «это номинально: 91-й и 92-й годы. Лауреатский год – один, но по календарю были два года». 2 октября 1991 г. в Библиотеке Конгресса Бродский прочел лекцию «Нескромное предложение», вошедшую в книгу избранных эссе.

9 сентября 1993 г. на Гётеборгской книжной ярмарке Иосиф Бродский и американский поэт Дерек Уолкотт провели беседу «Власть поэзии».

9 апреля 1995 г. Бродский провел последний авторский вечер для русских эмигрантов в Морз Аудиториуме Бостонского университета.

Еще одна важная деталь - Иосиф Бродский был против публикации сводного тома своих интервью. И вот почему: «Иосиф был против такой книги. И перед смертью он написал письмо профессору Полухиной, в котором просил ее этого не делать. Мы не знаем, почему он был против этого конкретного проекта - тогда он ничего нам об этом не говорил. Но я твердо знаю, что интервью как форма печатного выражения его очень раздражали. Прежде всего потому, что человек, у которого берут интервью, обычно не имеет возможности контролировать перевод и конечный текст, нередко редактируемый журналистами, и в результате часто его слова существенно искажаются» (М.Бродская).

«Эстетика Бродского оказывается не столько математической суммой модерна, постмодерна и традиционализма, сколько интегрированием всех этих художественных систем, извлечением общего для них всех художественного и философского корня. Этот интеграл или «корень», с одной стороны, обнаружил глубинную близость с эстетикой барокко; а с другой, доказал свою жизнеспособность тем, насколько органично он принял «привитые» Бродским ростки античности, метафизической традиции, англоязычной поэзии ХХ века (Элиот, Оден, Фрост), почти футуристической языковой свободы, обэриутского абсурдизма и многого другого. Бродского принято считать завершителем ХХ века, однако проделанный им эстетический эксперимент создал живую и плодотворную почву, образующую общую основу для нового разнообразия литературы в следующем веке».

Был фотокорреспондентом армейской газеты, окончил войну в чине капитана третьего ранга и затем работал в фотоотделе Военно-Морского музея, мать Мария Вольперт работала бухгалтером.

В 1955 году , закончив семь классов и начав восьмой, Иосиф Бродский бросил школу и поступил учеником фрезеровщика на завод "Арсенал".

Это решение было связано как с проблемами в школе, так и с желанием Бродского финансово поддержать семью. Безуспешно пытался поступить в школу подводников. В 16 лет решил стать врачом, месяц работал помощником прозектора в морге при областной больнице, анатомировал трупы, но в конце концов отказался от медицинской карьеры.

После этого , в геологических партиях. С 1956 по 1963 год он переменил 13 мест работы, где в общей сложности числился два года восемь месяцев.

С 1957 года Бродский начал писать стихи, выступал с их чтением публично. С 1960-х годов начал заниматься переводами.

Талант поэта был оценен известной русской поэтессой Анной Ахматовой. Бродский, отторгаемый официальными кругами, приобрел известность в литературных кругах, среде интеллектуального андеграунда, но он никогда не принадлежал ни к какой группировке, не был связан с диссидентством.

До 1972 года в СССР были опубликованы только 11 его стихотворений в третьем выпуске московского самиздатовского гектографированного журнала "Синтаксис" и местных ленинградских газетах, а также переводческие работы под собственной фамилией или под псевдонимом.

12 февраля 1964 года поэт был арестован в Ленинграде по обвинению в тунеядстве. 13 марта над Бродским состоялся суд. За поэта заступились Анна Ахматова, писатель Самуил Маршак, композитор Дмитрий Шостакович, а также французский философ Жан Поль Сартр. Бродский был приговорен к пятилетней ссылке в Архангельскую область "с обязательным привлечением к физическому труду".

Возвратившись из ссылки, жил в Ленинграде. Поэт продолжал работать , однако по-прежнему стихи его не могли появляться в официальных изданиях. Средства для жизни давали переводы, поддерживали друзья и знакомые. В основном из произведений этой поры составлена самим Бродским уникальная, обращенная к одному адресату книга лирики "Новые стансы в Августе. Стихи к М. Б.".

В мае 1972 года поэта вызвали в ОВИР с ультимативным предложением эмигрировать в Израиль, и Бродский принял решение об отъезде за границу. В июне он выехал в Вену, в июле — в США.

Его первая должность — преподаватель в Мичиганском университете. Затем он переехал в Нью-Йорк и преподавал в Колумбийском университете, колледжах Нью-Йорка и Новой Англии.

Поэт опубликовал свои произведения — цикл "Песни счастливой зимы", сборники "Остановка в пустыне" (1967), "Конец прекрасной эпохи" и "Часть речи" (оба — 1972), "Урания" (1987), поэмы "Гость", "Петербургский роман", "Шествие", "Зофья", "Холмы", "Исаак и Авраам", "Горчаков и Горбунов" и др. Им были созданы эссе, рассказы, пьесы, переводы.

В эмиграции он . На английском у Бродского при жизни вышло пять книг стихов. Первая, Elegy to John Donne, вышедшая в 1967 году в Англии, была составлена из стихов до 1964 года без ведома и участия поэта. Его первой английской книгой стали Selected Poems ("Избранные стихи", 1973) в переводе Джорджа Клайна, воспроизводившие две трети содержания "Остановки в пустыне".

Позже вышли в свет A Part of Speech ("Часть речи", 1980), To Urania ("К Урании", 1988), So Forth ("Так далее", 1996). Первым сборником его прозы на английском языке стал Less Than One: Selected Essays (1986), признанный лучшей литературно-критической книгой года в США. В 1995 году была издана книга эссе On Grief and Reason ("О скорби и разуме").

Бродский печатался в The New Yorker, New York Review of Books, участвовал в конференциях, симпозиумах, много путешествовал по миру, что нашло отражение и в его творчестве — в произведениях "Роттердамский дневник", "Литовский ноктюрн", "Лагуна" (1973), "Двадцать сонетов к Марии Стюарт", "Темза в Челси" (1974), "Колыбельная трескового мыса", "Мексиканский дивертисмент" (1975), "Декабрь во Флоренции" (1976), "Пятая годовщина", "Сан-Пьетро", "В Англии" (1977).

В 1978 году Бродский стал почетным членом Американской академии искусств, из которой он вышел в знак протеста против избрания почетным членом академии Евгения Евтушенко.

В декабре 1987 года Иосифу Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе "за всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии".

В 1991-1992 годах Бродский получил звание поэта-лауреата Библиотеки конгресса США.

С конца 1980-х творчество Бродского постепенно возвращается на Родину, однако сам он неизменно отклонял предложения даже на время приехать в Россию. В то же время в эмиграции он активно поддерживал и пропагандировал русскую культуру.

В 1995 году Бродскому было присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга.

Отмечены взлетом интенсивности творчества поэта — он написал и перевел более ста стихотворений, пьесу, около десяти больших эссе.

Сборники сочинений Бродского начали печатать в России, первые из них — "Назидание" "Осенний крик ястреба" и "Стихотворения" вышли в 1990 году.

Состояние здоровья поэта постоянно ухудшалось. Еще в 1976 году он перенес обширный инфаркт. В декабре 1978 года Бродскому была сделана первая операция на сердце, в декабре 1985 года — вторая, которой предшествовало еще два инфаркта. Врачи поговаривали о третьей операции, а в дальнейшем и о трансплантации сердца, откровенно предупреждая о том, что в этих случаях велик риск летального исхода.

В ночь на 28 января 1996 года Иосиф Бродский скончался от инфаркта в Нью-Йорке. 1 февраля он был временно захоронен в мраморной стене на кладбище при Троицкой церкви на 153-й улице на Манхэттене. Через несколько месяцев, согласно последней воле поэта, его прах похоронили на кладбище острова Сан-Микеле в Венеции.

Последний сборник Бродского "Пейзаж с наводнением" вышел в 1996 году после его смерти.

Поэт был женат на Марии Соццани, итальянской аристократке (по материнской линии русского происхождения). В 1993 году в семье родилась дочь Анна.

В Петербурге у него остался сын Андрей Басманов (1967 года рождения).

Вдова Бродского Мария возглавляет Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского, созданный в 1996 году для того, чтобы предоставить возможность писателям, композиторам, архитекторам и художникам из России стажироваться и работать в Риме.

В деревне Норинской Коношского района Архангельской области, где поэт отбывал ссылку, открылся первый в мире музей Иосифа Бродского.

К 75-летию со дня рождения поэта в мае 2015 года в Санкт-Петербурге откроется Мемориальный музей-квартира Иосифа Бродского — филиал государственного литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме.

Иосиф Александрович Бродский родился в Ленинграде за год до начала Великой Отечественной войны, в семье фотографа и домохозяйки. Во время войны отец был военным фотокорреспондентом, а маленький Иосиф вместе с мамой провели военное время в эвакуации. После войны все вновь вернулись в Ленинград в свои "полторы комнаты" — так назвал их коммунальную квартиру в своей автобиографической прозе И. Бродский. "Нас было трое в этих наших полутора комнатах: отец, мать и я. Семья обычная русская семья того времени. Время было послевоенное, и очень немногие могли позволить себе иметь больше чем одного ребенка. У некоторых не было возможности даже иметь отца — невредимого и присутствующего: большой террор и война поработали повсеместно, в моем городе — особенно. Поэтому следовало полагать, что нам повезло, если учесть к тому же, что мы — евреи".

Иосиф не закончил даже средней школы. В пятнадцать лет он ушел из нее, почувствовав непреодолимую скуку. Сменил много профессий. Работал фрезеровщиком на заводе, истопником в котельной, лаборантом в институте, рабочим в геологических экспедициях, с которыми он побывал в Якутии и Средней Азии. Тогда же он начинает писать стихи.

В 1959 году Бродский знакомится с Евгением Рейном. Стихи Рейна к этому времени уже довольно высоко ценились среди молодых ленинградских поэтов. Он был знаком с Анной Андреевной Ахматовой. Сначала Рейн показал ей стихи Бродского, а затем познакомил и с самим автором. Ахматова сразу оценила степень дарования еще совсем юного поэта. Ее привлекли темперамент, дерзость и глубина стихов.

Период ученичества, который есть у каждого поэта, прошел у Бродского очень быстро. "Тайны ремесла" постигались стремительно. Начав писать в семнадцать лет, к девятнадцати-двадцати он стал уже виртуозным мастером стиха.

Становление поэтического голоса Бродского приходится на "поэтический бум" в стране, переживающей массовое увлечение поэзией. Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский и др. собирают стадионы и огромные залы на свои выступления. Книги стихов выходят многотысячными (если не миллионными) тиражами. Но Бродского не печатают. Темы, образы, тональность его стихов не совпадают с канонами советского искусства, канонами "социалистического реализма". Разве может советский поэт говорить об абсурдности окружающей жизни? Разве может он вопрошать о смысле собственного существования?

В 1954 году по Советскому Союзу прокатилась волна борьбы с тунеядцами. Эта волна накрыла и Бродского, который не имел постоянной работы, живя на скудные гонорары от переводов. И Бродский был арестован. Состоялся показательный открытый процесс. На суде он вел себя с исключительным мужеством и достоинством. На вопрос обвинителя, кто дал ему право называться поэтом, Бродский ответил: "Я думаю, что это от Бога".

Приговор суда был относительно мягким (все же не сталинское было время) — 5 лет ссылки с привлечением к тяжелому физическому труду. Ссылку поэт отбывал в деревне Норенской Архангельской области. Условия жизни были тяжелые, но они ничем не отличались от условий, в которых находились сами местные жители. Утешением Бродскому служили слава опального поэта, растущее уважение к его таланту. В 1965 году в Америке выходит составленный и переправленный за границу первый сборник "Стихотворения и поэмы". Суд и ссылка сыграли "благоприятную" роль в судьбе поэта. Благодаря им он получил известность и внимание к себе не только на Родине, но и за рубежом. На защиту Бродского встает творческая интеллигенция по обе стороны "железного занавеса". Заступничество таких людей, как А. Ахматова, К. Чуковский, Ж.-П. Сартр, Д. Шостакович и др., возымело действие. Ссылка продлилась всего полтора года. Поэт возвращается домой.

Бродский никогда не был политическим поэтом. Никогда не стремился к конфликтам с властью. До самого своего отъезда он надеялся напечататься на Родине. Вырабатывается определенное жизненное и поэтическое кредо, благодаря которому поэт может жить и творить в том мире, который послан судьбой. Квинтэссенцией этого кредо стало стихотворение 1972 года "Письма римскому другу". Одиночество осознается, воспринимается как лучший удел для поэта. А абсурдность окружающего мира вызывает лишь добродушную, хотя и не лишенную некоторой горечи, иронию:

Но такое "благоденствие" в своем гордом одиночестве в глазах Империи противозаконно. Весной 1972 года Бродскому был предъявлен ультиматум: либо он должен уехать из страны, либо "его ждут неприятности". 4 июля 1972 года поэт улетел в Вену, а затем в США.

Утратив родную языковую среду, родную почву, Бродский с трудом привыкает к американской обстановке. В его стихах теперь страшно опустошенный мир. Пейзаж превращается в натюрморт. Нет примет ни времени, ни места. Герой превращается в "абсолютное ничто", "человека в плаще", еще живого, но зажатого со всех сторон небытием. Почти в каждом произведении перед нами мир неодушевленных предметов, в котором "подергивается... одинокое веко", т.е. взгляд поэта на этот мир. Но в конечном итоге это то одиночество, которого он и хотел, да только вкус у него оказался более горек, нежели сладостен. Горечь порой настолько невыносима, что не выдерживает сердце. И два инфаркта, перенесенные Бродским, тому подтверждение.

В 1987 году Иосиф Александрович Бродский был удостоен Нобелевской премии, став, кстати сказать, самым молодым "нобелиатом" по литературе. А в 1991 году он избран в США поэтом-лауреатом. Бродский дерзнул освоить английский не только в своем прозаическом творчестве (в основном проза И. Бродского написана по-английски), но и в поэтическом. Что и было оценено.

Скончался И. Бродский от сердечного приступа в ночь с 28 на 29 января 1996 года в своей нью-йоркской квартире.

Похоронен в Венеции, в городе, который поэт любил и почти каждый год посещал. Наверное, Венеция напоминала ему его родной Ленинград.

Несмотря на всемирное признание и славу, эта глыба стоит в ней особняком. Это и неудивительно для поэта, более всего прочего ценившего в этом мире свою независимость. До сих пор многие полагают, что он более любим и почитаем за пределами России, нежели внутри неё, где многим совершенно неведомо - кто такой Бродский. Биография у него так сложилась. Нередко она складывалась вопреки его желаниям. Но он ни разу не прогнулся под обстоятельства.

Бродский, биография советского периода

Место и время появления на свет имеют значение в судьбе любого человека. А для поэта они еще существенней. Совпало так, что Ленинград стал исходной точкой судьбы будущего поэта. Здесь, в обычной интеллигентной еврейской семье, в 1940 году родился Иосиф Бродский. Биография поэта начиналась на берегах Невы, в бывшей столице бывшей империи. Этот необычный город с его мистической аурой во многом определил судьбу будущего поэта. Стихи начал писать очень рано. И начались они сразу с высокой планки поэтического мастерства. У Бродского просто отсутствовал обычный для многих юных дарований период эпигонства и подражания образцам. Поэзия его изначально была сложна для восприятия, образность многомерна, стилистика вычурна и изысканна, уровень стихосложения высоко профессионален. Именно таким вошёл в русскую литературу и оставался в ней верным однажды избранному пути, поэт Иосиф Бродский. Биография его не имеет периода ученичества, он с первых шагов в литературе заявил о себе как мастер уникальной квалификации.

Но внешние события его жизни развивались по довольно странной и вместе с тем вполне логичной для советских времён траектории. Несмотря на признание многих авторитетных в русской литературе людей, стихи его игнорировались и не печатались в Советском Союзе. Его творчество было не востребовано советской литературной администрацией, а ни на малейший компромисс с литературной номенклатурой поэт идти не собирался. Далее всё было в советских традициях - суд по статье за тунеядство и 5 лет ссылки в Архангельскую область. "Ах, какую биографию они делают нашему рыжему", - иронизировала на этот счёт Анна Андреевна Ахматова. Из ссылки поэта вернула общественная кампания в его защиту, развернувшаяся в Советском Союзе и за его рубежами. Жан-Поль Сартр обещал много неприятностей советским номенклатурным делегациям при их визитах во Францию. Из ссылки поэт вернулся победителем.

Бродский, биография в эмиграции

Особого желания покидать Родину у поэта не было. Но не было и сомнений в том, что репрессивная машина разжала свои челюсти лишь временно и в скором будущем она обязательно рассчитается и отомстит за вынужденную уступку. Бродский выбрал свободу. С 1972 по 1996 год жил в Соединённых Штатах. Достиг всех возможных почестей - Нобелевской премии и звания Поэта-Лауреата. Никто не задаёт вопроса о том, кто такой Бродский. Краткая биография его содержится во всех справочниках и учебниках. Студенты знакомятся с ней при

Главная » Обучение за рубежом » Биографические очерки бродский. на английском языке