Воспоминания соловецких узников

Сойни Е.Г., д.ф.н. Побег в Финляндию Юрия Бессонова

В 1928 г. в Париже был опубликован роман Юрия Бессонова «26 тюрем и побег с Соловков», повествующий о побеге пятерых узников Соловецкого лагеря в Финляндию. Роман принес автору ошеломляющую известность и в то же время вызвал тревогу в чекистских кругах. Это было первое художественное произведение о жизни заключенных в Соловецком лагере. «Я этому парню верю, так не врут», - сказал Р. Киплинг, прочитав перевод романа Бессонова. Киплинг был единственным, кто поддержал Ю. Бессонова в тот момент, когда видные писатели Европы заявляли, что «Побег с Соловков» - это клевета на молодое Советское государство.

Поездка А.М. Горького на Соловки и была организована с целью замять международный скандал, а сам роман Бессонова исчез из многих библиотек.

Юрий Дмитриевич Бессонов, сын генерала царской армии, родился в Петербурге в 1891 г. После окончания гимназии два года учился в художественной студии в Париже, а вернувшись, окончил кадетское военное училище в Петербурге в 1908 г. и Николаевскую кавалерийскую школу в 1910-м. После революции примкнул к корниловцам, с которыми участвовал в походе на Петроград. В 1918 г. был арестован. Заключение Ю. Бессонов отбывал на станции Плесецкая, откуда ему удалось бежать на Северный фронт, в войска под командованием генерала Миллера. После поражения армии Миллера в 1920 г. Бессонов пробовал бежать в Финляндию, но вместе с другими белыми офицерами был схвачен и доставлен в петрозаводскую тюрьму. После нескольких амнистий Ю. Бессонов был вновь арестован и заключен в Соловецкий лагерь, обвиненный за контрреволюционную деятельность. Оказавшись в одной рабочей роте, Юрий Бессонов, Матвей Сазонов, ингуш Созерко Мальсагов и поляк Эдвард Мальбродский договорились о побеге в Финляндию. Пятый - Василий Приблудин - примкнул к группе беглецов совершенно случайно. Мальсагов, занимавшийся среди заключенных распределением на работы, поставил кубанского земледельца пятым в бригаду по заготовке метел.

18 мая 1925 г., разоружив двух конвоиров, бригада отправилась в путь через леса и болота. Пройдя за 35 дней около 400 верст пути под неожиданным июньским снегом без карт и продуктов, переплыв через порожистую реку, бывшие соловецкие узники пересекли финскую границу. С тех лет сохранились два фото-снимка Ю. Бессонова. На первом - потомственный дворянин, «лицо овальное, глаза синие, нос прямой», снят сразу же после побега с Соловков в июне 1925 г., еще голодный и изнуренный, на другом - он уже при костюме, с модной прической перед отъездом, на сей раз во Францию.

Первые финны, встретившиеся беглецам после пересечения границы, были крестьяне Вихтаваара, которых бывшие узники тут же «ограбили». Впрочем, это было скорее недоразумение, чем грабеж, напишет в заключении рапорта начальник полиции Куусамо лейтенант Шенберг. Беглецы хотели купить еды и предложили крестьянам деньги. Иивари Вихтаваара, не знавший русского языка, не понял, чего от него хотят. И советских денег не взял, и еды не хотел давать. Обед пришлось добывать силой, он мог бы сослужить плохую службу беглецам, если бы не благородство начальника полиции, оказавшегося добрым малым и не открывшего на соловчан уголовного дела. В отчете финской полиции этот эпизод с «покупкой» продуктов и советскими деньгами занимает солидное место. Лейтенант Шенберг с юмором пересказывает показания Ю. Бессонова, открыто занимая сторону беглецов: «Сначала они спросили у хозяев, где находятся, но те, не зная ни слова по-русски, ничем помочь не могли. Попытались объяснить, что голодны. Хозяева

снова ничего не поняли. Хозяйская дочка выскользнула из дома и побежала к соседям. Они сильно испугались, что она донесет на них красноармейцам. Тогда они быстро собрали все увиденные в доме продукты и ретировались… В свое оправдание допрашиваемый приводит тем не менее следующие доводы:

1. Они не знали, где находятся - в России или в Финляндии;

2. Продукты были все полностью использованы, а члены группы крайне истощены;

3. Хозяева дома их не понимали, хоть лопни.

Они оставили в доме все имевшиеся у них в наличии серебряные и медные деньги (всего 45 копеек). Рассказчик говорит, что попытался объяснить хозяйке, что они не большевики, и в подтверждение показал висящий на шее медальон, на котором была изображена Богоматерь … Из знакомых, живущих в Финляндии и могущих удостоверить его личность, называет полковника Оскара Вилкмана (Вилкама)».

Сослуживец Бессонова - бывший царский офицер Оскар Вилкама в 1920- х гг. был уже в чинах, находясь на должности военного коменданта г. Хяменлинна. Из финской тюрьмы, где беглецы ожидали решения своей участи, Ю. Бессонов отправил письмо своему другу: «Дорогой Оскар, я нахожусь сейчас в крайне тяжелом положении… я выгляжу разбойником с большой дороги. Моральное истощение от тюрем, постоянного бегства от преследования, как у загнанного волка. Ужасная нервотрепка. Сильные впечатления, и теперь вот реакция - полное отсутствие сил. У меня к тебе следующая просьба - чтобы у меня при содействии какой-нибудь организации - государственной ли, Красного Креста или какой-нибудь другой, или с твоей помощью, или с помощью твоего брата (я помню его еще с клубных времен, думаю, что и он помнит меня) была бы возможность отдохнуть где-нибудь в больнице или пансионате. Мои запросы на данный момент ограничены одним литром какао, килограммом белого хлеба, отбивной котлетой на обед и отдыхом в кресле в течение двух месяцев. В этом и заключается моя главная просьба… По прошествии стольких лет ты, естествен-но, не сможешь дать мне положительной характеристики. Но я этого и не прошу. Единственное, что я хочу, чтобы ты подтвердил, что я действительно являюсь Бессоновым, который служил с тобой… Я бы очень хотел встретиться с тобой и поговорить о жизни… Принимаешь ли участие в конных состязаниях? В каких? Сколько лошадей?»

Неизвестно, удалось ли Бессонову воплотить в реальность свои «ограниченные» пожелания. Друг ответил, что занят в маневрах и ничего не сможет сделать для Бессонова. Письмо Оскару Вилкама было отправлено 6 июля 1925 г., т. е. после первых двух недель пребывания Бессонова в Финляндии. Бессонов еще полон иллюзий о западной жизни, о свободе, о благополучии. А вскоре на него начнут писать доносы. В одном из них побег расценивался как совершенный по благословению ЧК, «ибо невозможно, пройдя столько большевистских тюрем и лагерей, все-таки суметь остаться целым и невредимым и спастись в Финляндии». Бессонов тоже считает, что побег вряд ли был бы возможным, если бы не благословение - только не ЧК, а самого Господа Бога, ведь в спасение не верил никто. К слову, страницы, на которых писатель рассуждает о Боге, пожалуй, самые сильные в романе. Перед лицом смерти человек без Бога ничего не стоит, «Бог и она» - вот кредо Бессонова.

По жанру первые главы «26 тюрем…» - авантюрный роман с широким показом северных тюрем первых послереволюционных лет, с ярким описанием уголовного мира, с занимательным повествованием о любви главного героя к красавице чекистке. Во второй части происходит как бы смена жанров. Вместо пестрящих картин уголовного быта, бесконечно хлопающих тюремных дверей перед читателем возникают сдержанные пейзажи Вологодчины, Карелии, Финляндии; уголовный фольклор уступает место нравственно-религиозным размышлениям главного героя. Это уже этико-философская проза с ее обращением к Доброму и Вечному.

Разочарование настигает главного героя «26 тюрем…» уже на так называемой свободе. «Свобода!.. Но в лесу я ощущал ее острей». Разочаровывают героя газеты, полные мелочными выяснениями отношений: «Все было тут не то. - Тут важно было победить друг друга». Разочаровывает эмиграция: «Они все ссорятся и думают - за ними вся Россия. За ними - ничего. Так, по три человека… Уж, конечно, не Россия». Разочаровывает то, что с Запада не видно России: «И вот я здесь… Нет Соловков, не видно России… Не видно отсюда и ее зари».

Рваный лаконичный стиль Бессонова, напоминающий военную прозу Э. Хемингуэя, обжигает. Это не столько словесное искусство, сколько горячее дыхание, стук сердца: «Границу ждали, ее хотели… Придирались ко всякому признаку… Вот широкая просека… И хочется верить… Граница это или нет?» Юрий Бессонов мастерски описывает резкую перемену, произошедшую с беглецами, полными мистических сил, энергии и, главное, цели. Первое, что произошло «за границей», - это потерялась цель, исчезла энергия: «Странное ощущение. Цель достигнута, и инициатива больше не нужна… Стало как-то неловко, даже неприятно…»

Конечно, Бессонов удивлен, что финские рабочие одеты в синие теплые фуфайки и непромокаемые сапоги; колоритно, почти с физическим наслаждением описывает вкус рисовой каши с киселем, и художественно точно называет чашку кофе «бесцельной». Бессонов не скрывает противоречий, терзающих его душу, вроде бы он на свободе, вроде бы он должен быть счастлив, вокруг Финляндия, «все чисто, гладко… Очень хорошо». Но буквально через несколько строк после этого «хорошо» Бессонов восклицает: «Я весь был в будущем… Ну, а теперь? Мне тяжело… Невыносимо».

Негативное отношение Бессонова к эмиграции привело к тому, что книгу нечасто цитировали в русской зарубежной периодике, а некоторые симпатии к коммунистам и красноармейцам настроили против автора монархистов; в то же время колоритное описание тюрем северной России: Петрозаводска, Вологды, Архангельска, Мурманска, захватывающие сцены перестрелок, бандитских налетов, грабежей и пьяных загулов заставили чекистов конца 1920-х гг. сделать все необходимое по уничтожению книги. Но в Финляндии книга была замечена. О ней доброжелательно писал преподаватель хельсинкского университета Валентин Кипарский в очерках «Финляндия в русской литературе». Имя Бессонова стояло рядом с именами Н. Гумилева и А. Ахматовой.

Вероятно, все пережитое по обе стороны границы и, может быть, разочарование в самом результате побега привело Бессонова к мысли о том, что в материальном мире нет никаких ценностей, за которые стоит бороться. Как его герой в «26 тюрьмах…», бывший рубака, зэк, пришел к постижению высоких законов нравственности, так и сам автор посвятил свою жизнь служению Богу. В 1942 г. в Париже в разгар мировой войны он обращается ко всем православным христианам в книге «Партия сильных» с молитвой об объединении: «Наш лозунг не разъединение, но соединение. Мы широки во Христе и от сердца тянем руку нашим братьям».

Побег в Финляндию сделал Бессонова знаменитым, определил его дальнейшую судьбу, но в то же время отнял у Бессонова жизненные силы, порвал все связи с Родиной. Стоило ли бежать? Этот вопрос не раз вставал перед писателем.

Из Финляндии в 1926 г. Ю. Бессонов перебрался во Францию, открыл художественный салон на Монмартре. Умер Юрий Дмитриевич Бессонов в конце 1950-х гг. и похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Друг Ю. Бессонова по побегу, бывший офицер царской и затем Добровольческой армии Созерко Мальсагов, автор документальной книги «Адский остров» (1926), после окончания войны обосновался в Англии. Умер в 1976 г. Коммерсант Эдвард Мальбродский и сын настоятеля церковного прихода Матвей Сазонов выехали из Финляндии в Польшу, а вот судьба кубанского казака, уроженца станицы Староминской Василия Приблудина, даже не подозревавшего, что ему придется участвовать в побеге, пока остается неизвестной. Впрочем, за человека с такой фамилией можно быть спокойным.

Schönberg. Luutnantti Kuusamo / Kainuun Päällikko. Liitteenä, I kpl. S. 9-10; Suomen kansallisarkisto. Asia N. 1007.

Как Екатеринбургская, так и Тюменская тюрьма были особенно ярко выраженные образцы старых "Острогов" давнего прошлого. Так и вспоминаются их описания-"Владимирка"… Кандалы… Их звон, бритые головы и старые арестантские песни… Тюрьмы полны легенд. Вот поправленная стена - отсюда разобрав кирпичи, лет сорок тому назад бежала партия арестантов. У стены, вокруг тюрьмы, поднята вышка часового: партия, находившаяся на прогулке вскочила на старую, низкую вышку, убила часового, и, перемахнув через стену, ушла.

В Екатеринбургской тюрьме, ночью перед отправкой, я слышал старые арестантские песни… Уголовники - это не интеллигенты. В тюрьме они редко жалуются на свою судьбу, это считается неприличным, и поэтому ищут формы для того, чтобы высказать эту жалобу, находят ее в песне и выливают в ней всю свою душу. Вот потому она и звучит у них такой широкой тоской; когда слышишь ее - слезы подступают к горлу… Особенно уместны были эти песни в этих старых тюрьмах.

День за днем проходил у меня в одиночке. Я не подавал никаких заявлений и жалоб. Плохо, но может быть выиграю, думалось мне. И я действительно выиграл… Недели через две меня неожиданно вызвали в Г. П. У. и просто без всяких допросов и вопросов, выдали мне удостоверение на право жительства до открытия навигации, как ссыльному, в самом городе Тюмени. Теперь нужно было только поумнее доиграть игру.

Еженедельно я обязан был регистрироваться в Г. П. У. На квартире я должен был быть прописан и при перемене адреса, как я, так и хозяева, должны были доносить об этом в Г. П. У. За мной, как и за всеми, конечно была слежка.

Все эти обстоятельства нужно было учесть и скомбинировать побег. Это было бы легко, если можно было довериться людям. Но я никого не знал, а положиться на незнакомых людей теперь в Советской России невозможно. Спровоцируют, струсят и просто болтнут. - Выдадут.

{118} С прежними Сибирскими каторжанами бродягами мне мало пришлось встречаться и, только в Тюменской тюрьме я познакомился с одним из них. Это был еще не старый мужик, имевший за собой не мало "зажимов". За последнее время он стал "марвихером", то есть делал крупные, со взломом кражи. Я присмотрелся к нему, затем сказал, что я хочу бежать, и он мне во многом помог.

Он дал мне адрес "своего" человека, и, после выпуска, я немедленно обратился к нему. Насколько в этих маленьких городах все известно, показывает такой случай. Я раза два сходил на вокзал посмотреть железнодорожную карту. Через день я пришел к моему новому знакомому Б-ву, и он мне сообщил, что ему известно о моем посещении "бана" (Вокзала.), советовал больше туда не ходить и держать себя "на стрёме" (Осторожно).

Деньги у меня были. Борода к этому времени отросла. В Тюмени нужно было переодеться, замести свои следы, достать "липу", то есть подложные документы, затем купить "мет" (Железнодорожный билет. От слова метка.), доставить его на следующую станцию, достать подводу, доехать туда и там сесть на поезд в Петроград. Таков был мой план.

Дело с документами у меня не клеилось. Их можно было купить на рынке, но не было подходящих. Мне помог случай. - Я сидел в пивной. К моему столику подсел какой то полуинтеллигентный тип. Мы разговорились. Он оказался приезжим из города Кургана, не то сочувствующий партии коммунистов, не то просто тип большевицкой ориентации. Я уже собирался встать, но разговор случайно перешел на разные удостоверения и свидетельства и он, раскрыв свой бумажник, показал мне свой документ.

"У меня в городе он мне совсем не нужен… Там меня все знают", хвастанул он. - Ну а мне он очень нужен, подумал я, и в голове у меня созрел план. Я сделал все, чтобы объединиться. Влил в него пива, затем мы хватили водки, еще пива и мой новый знакомый надрался. Была уже ночь… Время спать… Я взял его под мышку и повел к себе ночевать… Принес постель, {119} уложил…Долго шли у нас пьяные разговоры, наконец, он успокоился и заснул. Тихо зажег я свечу "помыл его шкары, взял его кожу", т. е. вытащил из его кармана бумажник и вышел в коридор… Долго я рылся в чужом бумажнике, - никак не мог найти документ… Наконец вытянул его оттуда, спрятал, вернулся, положил бумажник на место и со спокойной совестью заснул. Так я стал карманным вором.

Теперь нужно было форсировать свой отъезд. Регистрация была в субботу… Поезд на Петроград шел в воскресенье. Я купил себе кое что из одежды, сказал хозяевам, что я нашел себе новую квартиру, но не знаю насколько она мне понравится и может быть я переду обратно. Заплатил им за несколько дней вперед и оставил у них свои вещи. Б-ов достал подводу, купил в Тюмени билет и его человек должен был доставить его на следующую станцию. В субботу в последний раз "выкупался" ("Купаться", - регистрироваться, быть на учете.), а в воскресенье рано утром, дошел до конца города, где меня ждала подвода, сел в нее и прощай Тюмень…

Была распутица… Колеса вязли. Нам нужно было ехать 40 верст. В начале мы ехали хорошо. - Лошадка была крепкая и тянула. Но вот пошел дождь, снег стал таять, почва набухать и мой возница начал действовать кнутом.

Все чаще и чаще я смотрел на часы. Мы опаздывали… Разговоры прекратились… Мы оба были сосредоточены на одном - как бы доехать. Досадно было опоздать. Слишком дорого это стоило бы. Кнут свистал, но не действовал. Конь вставал. Но вот показалась станция… Я сидел с часами в руках… Мы опоздали!

Я вышел на станцию, спросил, и оказалось, что поезд опаздывает на два часа! Обрадовался я сильно.

Наконец подошел поезд. Без разговоров, как было условленно, мне был передан билет. Я нашел место, сходил в уборную, сжег там все свои прежние документы, забрался на верхнюю полку, вынул "липовые очки" (Фальшивый паспорт.) лег, и начал учить: "Я - уроженец Тюменской губернии, Яренского узда, Николай Петрович Вершинин".

{120} Первый этап был кончен… Но я не закрывал глаза на будущее и знал, что мне предстоять еще много препятствий:

Надо доехать. Надо жить в Петрограде. Надо достать клад. И уйти за границу!..

Я сделал все от себя зависящее, чтобы меня не хватились раньше, чем через четыре дня. - Я отучил своих немногочисленных знакомых ходить ко мне, я никогда не ходил по главной улице и не бывал даже в кинематографе. Но все таки, я никак не мог быть застрахованным от того, что мне вдогонку пошлют телеграмму о моем аресте. Кажется около Вятки, по поезду прошел контроль с неприятным для меня окриком: "Ваши документы"…

Я подал… Прошло… Значит там еще ничего неизвестно.

Надо было есть. Не очень опасаясь, я вышел на двух-трех станциях. Знакомых в Тюмени у меня было мало и бояться мне было нечего… Но случай все таки загнал меня опять в вагон. - На одной из станций, я нос к носу, столкнулся с одним из служащих в Тюмени, который знал, что я ссыльный. Быстро поднес я руку к лицу, как бы почесывая глаз, повернул в сторону, в вагон, и опять забрался к себе на верхнюю полку.

Начиналась жизнь, в которой нельзя было страховать себя на пять минут вперед. Ехал я четверо суток. Вот показались знакомые места… Скоро Петроград. Благоразумнее было сойти на одной из ближайших станций. Хотя я знал, что успех таких дел основан на мелочах, но мне все таки не хотелось останавливаться на них, и я доехал до самого Петрограда. Вылез из вагона, прошел контроль, не взяли… Тогда я сдал свой маленький багаж на хранение и вышел на Николаевскую площадь. - Куда?!..

чПТПФБ лЕНУЛПЗП РЕТЕУЩМШОПЗП РХОЛФБ ЪМПЧЕЭЕ ТБУРБИОХМЙУШ, ЦБДОП РТПЗМПФЙМЙ ПЮЕТЕДОХА РБТФЙА ЪБЛМАЮЕООЩИ Й У ЗТПИПФПН ЪБИМПРОХМЙУШ. уАДБ ЧУА ЪЙНХ УЧПЪЙМЙ ХЗПМПЧОЙЛПЧ Й "ЧТБЗПЧ ОБТПДБ", ЮФПВЩ У ОБЧЙЗБГЙЕК ПФРТБЧЙФШ ОБ уПМПЧЕГЛЙЕ ПУФТПЧБ ОБ ФЕТТЙФПТЙА ВЩЧЫЕЗП НПОБУФЩТС. оЕ ХУРЕМЙ ЧОПЧШ РТЙВЩЧЫЙЕ ПРХУФЙФШ ОБ ЪЕНМА УЧПЙ ОЕИЙФТЩЕ ЧЕЭЙЮЛЙ, ЛБЛ ОБЮБМБУШ ТБУРТБЧБ Й ПВЩУЛ.

ьДХБТД имщуфбмпч

ЛБЛ УФПЙЫШ? ч ЛБТГЕТ ЕЗП! й ЧПФ ЬФПЗП, ЕЭЕ Й ЬФПЗП! бИ, ФЩ ДЕОШЗЙ УРТСФБМ!

рБМЛЙ ПРХУЛБМЙУШ ОБ УРЙОЩ Й ЗПМПЧЩ ПВЩУЛЙЧБЕНЩИ. вЙМЙ РТЙВЩЧЫЙИ ФБЛЙЕ ЦЕ ЪБЛМАЮЕООЩЕ ЙЪ ЮЙУМБ ВЩЧЫЙИ УПФТХДОЙЛПЧ чюл-зрх, ЛПФПТЩЕ УПЧЕТЫЙМЙ РТЕУФХРМЕОЙС, ЪМПХРПФТЕВМСС УЧПЙН УМХЦЕВОЩН РПМПЦЕОЙЕН, Й РПРБМЙ УАДБ ЪБ ХВЙКУФЧБ, ИЙЭЕОЙС ЙНХЭЕУФЧБ ЙМЙ ДЕОЕЗ. ъДЕУШ ПОЙ ЪБОЙНБМЙ РТЙЧЙМЕЗЙТПЧБООПЕ РПМПЦЕОЙЕ.

РПТСДПЮОЩЕ УТЕДЙ ЧБУ ЕУФШ? - ЗТПНЛП ЛТЙЮЙФ ЗМБЧОЩК ПИТБООЙЛ Ч ЛХТФЛЕ ЙЪ ОЕТРЩ У РТЙЛТХЮЕООЩН ОБ ЗТХДЙ ПТДЕОПН. ч ТХЛБИ Х ОЕЗП ЧЙОФПЧЛБ.

йЪ УФТПС ЧЩИПДЙФ ВЩЧЫЙК РПМЛПЧОЙЛ зЕОЕТБМШОПЗП ЫФБВБ. тБЪДБЕФУС ЧЩУФТЕМ. рПМЛПЧОЙЛ РБДБЕФ ОБ РМБГ, ЛПФПНЛБ ПФМЕФБЕФ Ч УФПТПОХ. ъДЕЫОЙК ЗМБЧОЩК ОБЮБМШОЙЛ оПЗФЕЧ УФТЕМСЕФ ВЕЪ РТПНБИБ ДБЦЕ Ч УФЕМШЛХ РШСОЩК. аТЛЙК ХЗПМПЧОЙЛ РТЙЧЩЮОП ХЧПМБЛЙЧБЕФ ХВЙФПЗП Ч УФПТПОХ.

уТЕДЙ РБТФЙЙ ЪБЛМАЮЕООЩИ ВЩМ ВЩЧЫЙК ЛБРЙФБО ДТБЗХОУЛПЗП РПМЛБ ЙЪ МЙЮОПК ПИТБОЩ оЙЛПМБС II аТЙК вЕУУПОПЧ. пО ХЦЕ РПВЩЧБМ Ч ДЧБДГБФЙ РСФЙ УПЧЕФУЛЙИ ФАТШНБИ Й ЛПОГМБЗЕТСИ. еЗП ОЕ ТБЪ РТЙЗПЧБТЙЧБМЙ Л ТБУУФТЕМХ, ОЕ ТБЪ ЧЩЧПДЙМЙ Л УФЕОЛЕ, ОБ ЕЗП ЗМБЪБИ ХВЙЧБМЙ УПЛБНЕТОЙЛПЧ, ОП УБНПЗП РПЛБ вПЗ НЙМПЧБМ.

ЮЕЛЙУФЩ Й УЕЛУПФЩ, ПФИПДЙ Ч УФПТПОХ!

йЪ ПВЭЕЗП УФТПС ОПЧПЗП ЬФБРБ ЧЩЫМЙ ОЕУЛПМШЛП ЮЕМПЧЕЛ. еУМЙ ЙИ ОЕ ПФДЕМЙФШ ПФ ПВЭЕК НБУУЩ, Ч ЦЙМПН ВБТБЛЕ ЙИ ОПЮША ЪБДХЫБФ ХЗПМПЧОЙЛЙ.

оЕУНПФТС ОБ ЖЕЧТБМШУЛЙК НПТПЪ, ДЧЕТШ Ч ВБТБЛ ВЩМБ ПФЛТЩФБ. оБ ОБТБИ Ч ЮЕФЩТЕ СТХУБ УЛХЮЕООП МЕЦБМЙ ЙМЙ УЙДЕМЙ МАДЙ У РЕЮБМШОЩНЙ МЙГБНЙ. оЕЛПФПТЩЕ ЙЪ ОЙИ РТЙ УЧЕФЕ ФХУЛМПК МБНРПЮЛЙ ВЙМЙ Ч ПДЕЦДЕ ЧЫЕК, ДТХЗЙЕ ВПТПМЙУШ У ЛМПРБНЙ.

рПУМЕДОЙК ТБЪ вЕУУПОПЧ ВЕЦБМ ЙЪ фПВПМШУЛПК ФАТШНЩ, УХНЕМ ДПВТБФШУС ДП рЕФТПЗТБДБ, ЗДЕ ВЩМ ЧЩДБО УЕЛУПФПН Й РТЙЗПЧПТЕО Л ТБУУФТЕМХ, ОП РТЙЗПЧПТ ЪБНЕОЙМЙ РСФША ЗПДБНЙ ЛПОГМБЗЕТС ОБ уПМПЧЛБИ У РПУМЕДХАЭЕК УУЩМЛПК Ч оБТЩОУЛЙК ТБКПО.

вЩЧЫЙК ЛБРЙФБО РПОЙНБМ, ЮФП УТПЛБ ОПЧПЗП ЪБЛМАЮЕОЙС ЕНХ ОЕ ЧЩОЕУФЙ. оБ ДЕОШ - ЮЕФЩТЕУФБ ЗТБННПЧ ИМЕВБ. хФТПН - ЛБТФПЖЕМЙОХ, Ч ПВЕД - ЦЙДЛЙК УХР, ЧЕЮЕТПН - ОЕУЛПМШЛП МПЦЕЛ ЧПДСОЙУФПК ЛБЫЙ. тБЪ Ч ОЕДЕМА ЧЩДБАФ НБМЕОШЛЙК УФБЛБО УБИБТОПЗП РЕУЛБ.

рПУМЕ ХЦЙОБ - РТПЧЕТЛБ, Ч ВБТБЛ ЪБОПУСФУС РБТБЫЙ, РПУМЕ ЮЕЗП ЧЩИПД ОБ ФЕТТЙФПТЙА МБЗЕТС ЪБРТЕЭЕО. фЕТТЙФПТЙС ПВОЕУЕОБ ОЕУЛПМШЛЙНЙ ТСДБНЙ ЛПМАЮЕК РТПЧПМПЛЙ.

уЕЧЕТОЩЕ МБЗЕТС ПУПВПЗП ОБЪОБЮЕОЙС, ЖПТНБМШОП РТЙЪЧБООЩЕ РЕТЕЧПУРЙФЩЧБФШ "ЛПОФТТЕЧПМАГЙПОЕТПЧ", ОБ РТБЛФЙЛЕ УМХЦЙМЙ НЕУФПН НБУУПЧПЗП ХОЙЮФПЦЕОЙС МХЮЫЙИ МАДЕК тПУУЙЙ. фБЛ, ДЧЕ ФЩУСЮЙ ЛТПОЫФБДФУЛЙИ НБФТПУПЧ ВЩМЙ ТБУУФТЕМСОЩ Ч ФТЙ ДОС.

лПЗДБ ВПМШЫЕЧЙУФУЛЙЕ ЧПЦДЙ ТЕЫЙМЙ Ч ЛБЮЕУФЧЕ ЛПОГЕОФТБГЙПООПЗП МБЗЕТС ЙУРПМШЪПЧБФШ уПМПЧЕГЛЙК НПОБУФЩТШ, ЧУЕ ДЕТЕЧСООЩЕ ЪДБОЙС ВЩМЙ УПЦЦЕОЩ, НПОБИЙ ЮБУФЙЮОП ТБУУФТЕМСОЩ, ДТХЗЙЕ ОБРТБЧМЕОЩ Ч ГЕОФТБМШОХА ЮБУФШ тПУУЙЙ ОБ РТЙОХДЙФЕМШОЩЕ ТБВПФЩ. ъПМПФЩЕ Й УЕТЕВТСОЩЕ ПЛМБДЩ ЙЛПО ВЩМЙ ЧЩЛТБДЕОЩ, УБНЙ ЙЛПОЩ ЙЪТХВМЕОЩ ОБ ДТПЧБ. лПМПЛПМБ УВТПУЙМЙ ОБ ЪЕНМА, Й ПОЙ ТБЪВЙМЙУШ. лХУЛЙ ВТПОЪЩ ХЧПЪЙМЙ ОБ РЕТЕРМБЧЛХ. хОЙЛБМШОЩНЙ ЛОЙЗБНЙ НПОБУФЩТУЛПК ВЙВМЙПФЕЛЙ ФПРЙМЙ РЕЮЙ.

оБ уПМПЧЛЙ ОБЗОБМЙ НОПЗП ЙОПУФТБОГЕЧ, ЛПФПТЩЕ ОЙЛБЛ ОЕ НПЗМЙ УЧСЪБФШУС УП УЧПЙНЙ РПУПМШУФЧБНЙ. йЪ мЙФЧЩ Ч уПЧЕФУЛХА тПУУЙА ХВЕЦБМ ЮМЕО ПРРПЪЙГЙПООПК РБТФЙЙ, ВЩМ БТЕУФПЧБО ЛБЛ "ЫРЙПО Ч ЙОФЕТЕУБИ мЙФЧЩ". ч зТХЪЙА ЙЪ нЕЛУЙЛЙ РТЙЕИБМ ЗТБЖ чЙММЕ У НПМПДПК ЦЕОПК-ЗТХЪЙОЛПК. оЕ ХУРЕМ ПО РПЪОБЛПНЙФШУС У ТПДУФЧЕООЙЛБНЙ ЦЕОЩ, ЛБЛ ВЩМ БТЕУФПЧБО ЛБЛ ЫРЙПО... ъБЛМАЮЕООЩЕ ЙОПУФТБОГЩ УФБЧЙМЙУШ ОБ УБНЩЕ ФСЦЕМЩЕ ТБВПФЩ. ч НБТФЕ ПДЙО ЖЙОО ОЕПЦЙДБООП ДМС ЛПОЧПС РЕТЕНБИОХМ ЮЕТЕЪ УФЕОХ Й ВТПУЙМУС ВЕЦБФШ РП ЛТПНЛЕ МШДБ Ч УФПТПОХ МЕУБ. пДОБЛП ЛПЧБТОЩК МЕД РПД ОЙН ФТЕУОХМ, ПО ПЛБЪБМУС Ч МЕДСОПК ЧПДЕ Й ВЩМ УИЧБЮЕО. жЙООБ ПЛПМП ЮБУБ ДПРТБЫЙЧБМЙ, ЙЪВЙЧБС РБМЛБНЙ, ЪБФЕН ЧУЕЗП ПЛТПЧБЧМЕООПЗП ТБУУФТЕМСМЙ.

ьФЙ Й ДТХЗЙЕ ЙУФПТЙЙ ВЩМЙ ЙЪЧЕУФОЩ ХЪОЙЛБН уПМПЧЛПЧ. оП аТЙК вЕУУПОПЧ ТЕЫЙМ ВЕЦБФШ. пО ФЭБФЕМШОП РТПДХНБМ ЧПЪНПЦОПУФШ РПРБУФШ ОБ УЧПВПДХ, ВЕЦБФШ ОХЦОП ВЩМП ФПМШЛП ЪБ ЗТБОЙГХ. вМЙЦБКЫБС ЪБТХВЕЦОБС УФТБОБ - жЙОМСОДЙС, ОП ДП ОЕЕ РП РТСНПК ВПМЕЕ 300 ЛЙМПНЕФТПЧ РП ВПМПФБН, ФТХДОПРТПИПДЙНЩН МЕУБН, ОХЦОП РЕТЕРМЩФШ ОЕУЛПМШЛП ВПМШЫЙИ ПЪЕТ, ДЕУСФЛЙ ТЕЛ. ч УМХЮБЕ РПВЕЗБ ЪБ ОЙН ВТПУСФУС Ч РПЗПОА ЛТБУОПБТНЕКГЩ У ОБФТЕОЙТПЧБООЩНЙ УПВБЛБНЙ-ЧПМЛПДБЧБНЙ. ъОБЮЙФ, ОХЦОП ЙДФЙ ФПЗДБ, ЛПЗДБ ТБУФБЕФ УОЕЗ, ЪЕНМС РПЛТПЕФУС ЧПДПК Й УПВБЛЙ НПЗХФ РПФЕТСФШ УМЕД. рПВЕЗ ПУМПЦОСМУС Й ФЕН, ЮФП ВЕЗМЕГ ОЕ НПЗ ЪБЗПФПЧЙФШ ДБЦЕ ОЕЪОБЮЙФЕМШОЩК ЪБРБУ УХИБТЕК. чБЦОЩН ДМС ОЕЗП ВЩМ ЧПРТПУ: ХИПДЙФШ У ЛТПЧША ЙМЙ ВЕЪ ОЕЕ. еУМЙ У ЛТПЧША, ФП ФПЧБТЙЭЙ ХВЙФЩИ ПИТБООЙЛПЧ УДЕМБАФ ЧУЕ, ЮФПВЩ ДПЗОБФШ Й ХОЙЮФПЦЙФШ ВЕЗМЕГПЧ...

вЕЦБФШ НПЦОП ВЩМП ФПМШЛП ЗТХРРПК ОБДЕЦОЩИ УППВЭОЙЛПЧ. вЕУУПОПЧ УФБМ РПДЩУЛЙЧБФШ УЕВЕ ДТХЪЕК. вПСУШ РПРБУФШ ОБ УЕЛУПФБ ЙМЙ РТПЧПЛБФПТБ, ПО ОЕ ФПТПРЙМУС ЪБЗПЧБТЙЧБФШ П УЧПЕН РМБОЕ РПВЕЗБ. рЕТЧЩН УППВЭОЙЛПН ЧЩВТБМ ВЩЧЫЕЗП ПЖЙГЕТБ ЙОЗХЫБ нБМШЗБУПЧБ, ПФМЙЮБЧЫЕЗПУС ПФ ДТХЗЙИ ЪБЛМАЮЕООЩИ УНЕМПУФША Й ОЕРПЛПТОПУФША ПИТБООЙЛБН. пЛБЪЩЧБЕФУС, нБМШЗБУПЧ ДБЧОП ЧЩОБЫЙЧБЕФ РМБО РПВЕЗБ У РПМСЛПН нБМШВТПДУЛЙН, ЛПФПТЩК ЪБРТСФБМ ЛПНРБУ, ВЕЪ ЛПФПТПЗП Ч РПМСТОЩК ДЕОШ УМПЦОП ПТЙЕОФЙТПЧБФШУС ОБ НЕУФОПУФЙ. фЕРЕТШ ЪБЗПЧПТЭЙЛБН ОХЦОП ВЩМП ОБКФЙ ЮЕМПЧЕЛБ, ЛПФПТЩК ИПТПЫП ЪОБЕФ, ЛБЛ ЧЩЦЙФШ Ч МЕУХ. пОЙ ОБЫМЙ ФБЕЦОЙЛБ уБЪПОПЧБ, УПЗМБУЙЧЫЕЗПУС ВЕЦБФШ.

оЕЛПФПТЩИ ЪБЛМАЮЕООЩИ РПД ПИТБОПК ЧППТХЦЕООЩИ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ ЧЩЧПДЙМЙ ОБ ТБВПФЩ ЪБ РТЕДЕМБНЙ МБЗЕТС. ъБЗПЧПТЭЙЛЙ ТЕЫЙМЙ ЧЩКФЙ ОБ ФБЛЙЕ ТБВПФЩ, ОБРБУФШ ОБ ПИТБООЙЛПЧ Й ВЕЦБФШ.

18 НБС 1925 ЗПДБ ЙЪ МБЗЕТС ОБРТБЧЙМЙ ОБ ЪБЗПФПЧЛХ РТХФШЕЧ РСФЕТЩИ ЪБЛМАЮЕООЩИ. пОЙ ХДБЮОП РТПЫМЙ ОБ ЧБИФЕ ПВЩУЛ Й РПД ПИТБОПК ДЧПЙИ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ ОБРТБЧЙМЙУШ Ч ЪБТПУМЙ ЛХУФБТОЙЛБ. рП ЙОУФТХЛГЙЙ ПИТБООЙЛЙ ПВСЪБОЩ ВЩМЙ ДЕТЦБФШУС ПФ ЪЕЛПЧ ОЕ ВМЙЦЕ ДЕУСФЙ НЕФТПЧ.

ъБЛМАЮЕООЩЕ ВЕЪ ПФДЩИБ ДЧБ ЮБУБ ТЕЪБМЙ РТХФШС, ХУЩРЙЧ ВДЙФЕМШОПУФШ ПИТБООЙЛПЧ, ЛПФПТЩЕ Х ЛПУФТПЧ УФБМЙ РПЪЕЧЩЧБФШ. вЕУУПОПЧ РПДБМ ХУМПЧОЩК ЪОБЛ - РПДОСМ ЧПТПФОЙЛ, Й ЪБЛМАЮЕООЩЕ ВТПУЙМЙУШ ОБ ЛПОЧПЙТПЧ. пДОПЗП вЕУУПОПЧ Й нБМШЗБУПЧ ТБЪПТХЦЙМЙ УТБЪХ, ЧФПТПК УНПЗ ЧЩТЧБФШУС ПФ нБМШВТПДУЛПЗП Й уБЪПОПЧБ, ЙУФЕТЙЮОП ЗТПНЛП УФБМ ЪЧБФШ ОБ РПНПЭШ. нБМШЗБУПЧ РПДУЛПЮЙМ Л ОЕНХ У ПФОСФПК ЧЙОФПЧЛПК Й ФЛОХМ ЕЗП ЫФЩЛПН. пО ХРБМ. л УЮБУФША, ТБОБ ПЛБЪБМБУШ МЕЗЛПК. чФПТПЗП ХДБТБ ОЕ ДБМ УДЕМБФШ вЕУУПОПЧ.

нБМШЗБУПЧ ОБУФБЙЧБМ ЪБЛПМПФШ ПВПЙИ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ, ЛПОЧПЙТЩ ЧЪНПМЙМЙУШ П РПНПЭЙ. рТПУЙМ П РПЭБДЕ Й РСФЩК ЪБЛМАЮЕООЩК, ОЕ ЪОБЧЫЙК П РПВЕЗЕ. еНХ УЛБЪБМЙ, ЮФП ПО НПЦЕФ ЙДФЙ ОБ ЧУЕ ЮЕФЩТЕ УФПТПОЩ. чПЪЧТБЭЕОЙЕ Ч МБЗЕТШ РПЧМЕЛМП ВЩ ЪБ УПВПК ПВСЪБФЕМШОЩК ТБУУФТЕМ. ъЬЛ УПЗМБУЙМУС ВЕЦБФШ ЧНЕУФЕ УП ЧУЕНЙ. еЗП ЖБНЙМЙС ВЩМБ рТЙВМХДЙО.

уОЕЗ Л ЬФПНХ ЧТЕНЕОЙ ЕЭЕ ОЕ ТБУФБСМ. ъБ ЗТХРРПК ВЕЗМЕГПЧ ФСОХМУС УМЕД, РП ЛПФПТПНХ ЙИ НПЗМЙ УЛПТП ДПЗОБФШ ПИТБООЙЛЙ.

ч ОЕУЛПМШЛЙИ ЛЙМПНЕФТБИ РТПМЕЗБМБ ЦЕМЕЪОБС ДПТПЗБ рЕФТПЗТБД-нХТНБОУЛ. ч ОЕЛПФПТПН ПФДБМЕОЙЙ ПФ ОЕЕ вЕУУПОПЧ РПЧЕМ ЗТХРРХ ОБ УЕЧЕТ. пО РПОЙНБМ, ЮФП ЮЕТЕЪ ЮБУ-ДЧБ РПВЕЗ ПВОБТХЦЙФУС Й ОБЮОЕФУС РПЗПОС. вХДЕФ РЕТЕЛТЩФБ ЦЕМЕЪОПДПТПЦОБС УФБОГЙС лЕНШ Й ЪБРБДОПЕ ОБРТБЧМЕОЙЕ. юЕТЕЪ ДЧЕОБДГБФШ ЛЙМПНЕФТПЧ РХФЙ вЕУУПОПЧ ПФРХУФЙМ РЕТЧПЗП ПИТБООЙЛБ, ЛПФПТЩК ТБУУЛБЦЕФ, ЛХДБ РПЫМЙ ВЕЗМЕГЩ. еЭЕ ЮЕТЕЪ РСФШ ЛЙМПНЕФТПЧ ВЩМ ПФРХЭЕО ЧФПТПК ТБЪПТХЦЕООЩК ПИТБООЙЛ, ЛПФПТЩК ФБЛЦЕ РПДФЧЕТДЙФ ДЧЙЦЕОЙЕ ОБ УЕЧЕТ.

вЕЗМЕГЩ ДПЫМЙ ДП ВМЙЦБКЫЕЗП ДПНЙЛБ ЦЕМЕЪОПДПТПЦОПЗП ПВИПДЮЙЛБ Й РПРТПУЙМЙ РТПДБФШ ЙН ИМЕВБ. иПЪСЙО ПФЛБЪБМ. фПЗДБ Х ОЕЗП ЪБВТБМЙ РТПДХЛФЩ УЙМПК. вЕУУПОПЧ ЧОПЧШ РПЧЕМ ЗТХРРХ ОБ УЕЧЕТ, П ЮЕН РХФЕЕГ ФБЛЦЕ ТБУУЛБЦЕФ РТЕУМЕДПЧБФЕМСН. рТПКДС ЕЭЕ ОЕУЛПМШЛП ЛЙМПНЕФТПЧ, вЕУУПОПЧ РЕТЕЧЕМ ВЕЗМЕГПЧ ЮЕТЕЪ РПМПФОП ЦЕМЕЪОПК ДПТПЗЙ Й РП ТБУФБСЧЫЕНХ ВПМПФХ, РПЮФЙ РП РПСУ Ч МЕДСОПК ЧПДЕ, РПЧЕТОХМ УФТПЗП ОБ ЪБРБД. ьФПФ НБОЕЧТ РПЪЧПМЙМ УВЙФШ РПЗПОА УП УМЕДБ Й ЧЩЙЗТБФШ НОПЗП ЧТЕНЕОЙ.

оБ РПЙНЛХ ВЕЗМЕГПЧ УОБЮБМБ ВЩМЙ ОБРТБЧМЕОЩ ОЕЪОБЮЙФЕМШОЩЕ УЙМЩ. рПФПН, ЛПЗДБ ЙЪ лТЕНМС РПУФХРЙМ РТЙЛБЪ ОЕНЕДМЕООП ПВОБТХЦЙФШ ЗТХРРХ вЕУУПОПЧБ Й ХОЙЮФПЦЙФШ, ВЩМЙ ВТПЫЕОЩ ФЩУСЮЙ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ, РЕТЕЛТЩФЩ ЧУЕ ДПТПЗЙ, ЧП ЧУЕИ ДЕТЕЧОСИ ХУФТПЕОЩ ЪБУБДЩ, РП ТЕЛБН Й ПЪЕТБН ЛХТУЙТПЧБМЙ РПЗТБОЙЮОЙЛЙ. оБ РХФЙ ВЕЗМЕГПЧ ЧМБУФЙ ТБУУФБЧМСМЙ НОПЗПЛЙМПНЕФТПЧЩЕ ГЕРЙ ЙЪ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ, НЙМЙГЙЙ, РПЦБТОЩИ Й ПВЭЕУФЧЕООЙЛПЧ, РТПКФЙ ЮЕТЕЪ ЛПФПТЩЕ ВЩМП, ЛБЪБМПУШ, ОЕЧПЪНПЦОП, ОП ВЕЗМЕГЩ ХИПДЙМЙ ЧУЕ ДБМШЫЕ Й ДБМШЫЕ. пОЙ ЮБУФП НЕОСМЙ ОБРТБЧМЕОЙЕ ДЧЙЦЕОЙС. рЕТЧЩЕ УХФЛЙ вЕУУПОПЧ ЧЕМ ЗТХРРХ ВЕЪ ПФДЩИБ, ПУФБОБЧМЙЧБСУШ ФПМШЛП РЕТЕЛХУЙФШ. мАВПЕ ОЕРПДЮЙОЕОЙЕ ПО ТБУГЕОЙЧБМ ЛБЛ РТЕДБФЕМШУФЧП, УОЙНБМ У РМЕЮБ ЧЙОФПЧЛХ Й ОБУФБЧМСМ ОБ ОЕРПУМХЫОПЗП. чП НОПЗПН ЪЬЛБН РПНПЗ ЧПУУФБОПЧЙФШ УЙМЩ ОЕПЦЙДБООЩК ПФДЩИ. оБЮБМУС УОЕЗПРБД, ОЕ РПЪЧПМЙЧЫЙК ДЧЙЗБФШУС ДБМШЫЕ ОЙ ВЕЗМЕГБН, ОЙ ЙИ РПЗПОЕ. вЕУУПОПЧХ РПРБМБУШ ВТПЫЕООБС Ч МЕУХ ЙЪВХЫЛБ, Й ПОЙ ФТПЕ УХФПЛ, ПФПЗТЕЧЫЙУШ, УРБМЙ Х РЕЮЛЙ.

лБЛ ФПМШЛП УОЕЗПРБД РТЕЛТБФЙМУС, вЕУУПОПЧ ЧОПЧШ РПЧЕМ УЧПЙИ ФПЧБТЙЭЕК ВПМПФБНЙ, РТПЧБМЙЧБСУШ РП РПСУ Ч МЕДСОХА ЧПДХ. дМС ПФДЩИБ ЧЩВТБМЙ МЕУПЛ. пДОБЦДЩ ЧУФТЕФЙМЙ ДЧПЙИ ЛТЕУФШСО. фЕ ДБМЙ ОЕНОПЗП ИМЕВБ. пФ ОЙИ ХЪОБМЙ, ЮФП ЪБ РПЙНЛХ ЛБЦДПЗП ВЕЗМЕГБ ПВЕЭБОП ДЕУСФШ РХДПЧ ИМЕВБ.

вЕЗМЕГЩ ОЕ НПЗМЙ ПВПКФЙУШ ВЕЪ РТПДПЧПМШУФЧЙС Й ЧЩОХЦДЕОЩ ВЩМЙ РПДИПДЙФШ Л УЕМЕОЙСН. лБЦДЩК ТБЪ ПОЙ РПДПМЗХ ОБВМАДБМЙ ЪБ ДПНБНЙ, РТЕЦДЕ ЮЕН РПКФЙ ФХДБ, Й, ФПМШЛП ХВЕДЙЧЫЙУШ Ч ПФУХФУФЧЙЙ ЪБУБДЩ, ЪБИПДЙМЙ Ч ДПНБ. нЕУФОЩЕ ЦЙФЕМЙ ПВСЪБФЕМШОП РПФПН ЧЩДБЧБМЙ РПСЧМЕОЙЕ Ч ЙИ УЕМЕОЙЙ ВЕЗМЕГПЧ. пДОБЦДЩ РПЧЩЫЕООБС ВДЙФЕМШОПУФШ РПДЧЕМБ РПУМЕДОЙИ, Й ПОЙ Ч ПДОПН УЕМЕОЙЙ РПРБМЙ ОБ ЪБУБДХ, УФПМЛОХЧЫЙУШ МЙГПН Л МЙГХ У РТЕУМЕДПЧБФЕМСНЙ. фПМШЛП ВМБЗПДБТС ЧПЕООПК ЧЩХЮЛЕ Й МЙЮОПК ПФЧБЗЕ вЕУУПОПЧБ Й нБМШЗБУПЧБ, ЛТБУОПБТНЕКГЩ ВТПУЙМЙУШ ОБХФЕЛ, Б ВЕЗМЕГЩ ХЫМЙ ПФ РПЗПОЙ.

юЕН ВМЙЦЕ РТЙВМЙЦБМЙУШ "УПМПЧЮБОЕ" Л ЖЙОМСОДУЛПК ЗТБОЙГЕ, ФЕН ПЦЕУФПЮЕООЕЕ УФБОПЧЙМБУШ РПЗПОС. вЕЗМЕГПЧ ВЕУРПЭБДОП РПЕДБМЙ ЛПНБТЩ, ОЕУЛПМШЛП ТБЪ МАДЙ ФПОХМЙ, ЧНЕУФП ПВХЧЙ ОБ ОПЗБИ Х ОЙИ ВПМФБМЙУШ ОБНПФБООЩЕ ФТСРЛЙ. оХЦОП ВЩМП РПДЛТЕРЙФШУС. вЕУУПОПЧ ХЧЙДЕМ ПДЙОПЛПЗП ПМЕОС. чЩУФТЕМ НПЗ ЧЩДБФШ ТБУРПМПЦЕОЙЕ УНЕМШЮБЛПЧ, ОП ЧЩВПТБ ОЕ ПУФБЧБМПУШ. пОЙ ДПВЩМЙ ДПУФБФПЮОП НСУБ, ОП ТБУУФТПЙМЙ ЦЕМХДЛЙ.

йЪ лТЕНМС ЗТПЪЙМЙ УБНЩНЙ УХТПЧЩНЙ ЛБТБНЙ, ОБРТБЧЙМЙ ОБ ХОЙЮФПЦЕОЙЕ ВЕЗМЕГПЧ УБНПМЕФЩ, ОП ЪЬЛЙ ХИПДЙМЙ ЧУЕ ДБМШЫЕ Й ДБМШЫЕ. юФПВЩ ПУФБОПЧЙФШ ВЕЗМЕГПЧ, ОХЦОП ВЩМП РПУБДЙФШ Ч ВПМПФБ ОБ ЫЙТЙОХ ДЧБДГБФШ-ФТЙДГБФШ ЛЙМПНЕФТПЧ ФЩУСЮЙ ЛТБУОПБТНЕКГЕЧ ОЕ НЕОЕЕ ЮЕН ОБ ОЕДЕМА. б ФБЛПЗП ЙУРЩФБОЙС ОЕ ЧЩДЕТЦЙФ ОЙ ПДЙО РТЕУМЕДПЧБФЕМШ.

21 ЙАОС 1925 ЗПДБ "ВЕУУПОПЧГЩ" ОБФПМЛОХМЙУШ ОБ УЕМЕОЙЕ. йЪДБМЕЛБ ХЧЙДЕМЙ, ЮФП МАДЙ ИПТПЫП Й ДПВТПФОП ПДЕФЩ, ОБ УФПМВБИ - РТПЧПДБ ФЕМЕЖПООПК МЙОЙЙ. пОЙ РПОСМЙ - жЙОМСОДЙС.

ч тПУУЙЙ ВЕЗМЕГПЧ РЩФБМЙУШ РТЕДУФБЧЙФШ ВБОДЙФБНЙ, УПЧЕФУЛПЕ РТБЧЙФЕМШУФЧП ФТЕВПЧБМП ЙИ ЧЩДБЮЙ.

ч жЙОМСОДЙЙ ВЩМ УПЪДБО ЛПНЙФЕФ Ч ЪБЭЙФХ ВЕЗМЕГПЧ, ОБТПД уХПНЙ РТЙОСМ ЙИ ЛБЛ ЗЕТПЕЧ. вЕУУПОПЧ Й нБМШЗБУПЧ ОБРЙУБМЙ ЛОЙЗЙ, ТБУУЛБЪБЧ ОБ ъБРБДЕ П ЪМПДЕСОЙСИ ЧПЦДЕК ВПМШЫЕЧЙЛПЧ, П ЗЕОПГЙДЕ ТХУУЛПЗП ОБТПДБ.

("мЙФЕТБФХТОБС тПУУЙС").

Альманах «Соловецкое море». № 6. 2007 г.

Антонина Сошина

Из тюрем, ссылок и лагерей бежали во все времена и во всех странах. Много было побегов и из лагерей ГУЛАГа. Вот, например, сведения по Беломоро-Балтийскому комбинату (ББК). За июль–август 1936 г. из 43232 заключенных бежало 424 человека, задержано 334. В следующем 1937 г. состояло в бегах 6720 человек, что составляло 10,42 % по отношению к лагерному населению, из них остались незадержанными 840 человек 1 . Не был исключением в этом отношении и Соловецкий лагерь особого назначения. Бежали не только с материковых командировок, но и с самих Соловков, окруженных холодным морем. Бежали чаще профессиональные преступники, имеющие большие сроки, но не только они. Бежали от невыносимых условий лагеря, от несправедливости, которая сваливалась на человека, бежали, получив плохие вести из дома и просто решив, что лучше умереть в море, чем терпеть лагерные ужасы. Заманчивым казалось то, что стоит выбраться на материк, а там бескрайние леса, в которых можно затеряться, недалеко и финская граница. Чаще бежали в августе–сентябре, кода ночи становились темными, и в лесу появлялись грибы и ягоды.

Но вековая карельская тайга, топкие непроходимые болота, лабиринты бесконечных озер часто оказывались губительными для беглецов. Сколько их сгинуло от холода и голода, утонуло в трясинах, мы не узнаем никогда. Бывали случаи, когда люди, потеряв надежду, обезумев от голода и усталости, добирались до какой-нибудь деревни и сдавались властям.

Чаще всего беглецам не удавалось долго скрываться от погони, даже достигнув материка. Без документов, в плохой лагерной одежде, не умея ориентироваться на местности, они становились скорой добычей пикетов ВОХРа и нарядов милиции.

Местное население было настроено к беглецам чаще всего тоже недружелюбно. Сказывалась и постоянная «разъяснительная работа» органов, которые убеждали, что в лагере содержатся только уголовники, и то, что за поимку или сообщение о них полагалась награда: выдавали муку, патроны, оружие, что для карелов-охотников было очень важно. При этом укрывательство жестоко наказывалось. Кроме того, жители Поморья и Карелии много терпели от беглецов, которые их нередко обворовывали, разоряли припасы в охотничьих избушках. Местных жителей часто отрывали от работ, привлекая их для облав на бежавших, иногда среди них были убитые в перестрелках. Времена изменились! А ведь раньше, в царские времена, в деревнях Сибири были специальные окошки в домах, где на ночь выставляли еду для беглых...

Сведения о побегах с Соловков мы находим с первых времен существования лагеря. Так, в журнале «СЛОН» за 1924 г. читаем: «Постановлением Коллегии ОГПУ 5 декабря 1924 г. заключенный Соллагерей Григор Владимир Иванович за неоднократные побеги из лагеря приговорен к расстрелу. Означенное Постановление КОГПУ приведено в исполнение 21/XII-24 г. на Соловках» 2 . О побегах упоминается почти во всех воспоминаниях бывших заключенных Соловков.

Так, Борис Ширяев рассказывает о побеге морских офицеров под руководством Шаховского на моторном катере. Катер был сконструирован по заданию лагерного начальства талантливым инженером Л.В. Курчевским, находившимся в то время в заключении на Соловках (расстрелян в 1937 г.). На Соловках был самолет, который в случае обнаружения побега мог легко обнаружить беглецов. Но им пришел на помощь ухаживавший за самолетом заключенный Силин (по некоторым сведениям известный морской летчик, носивший на самом деле другую фамилию). Ко времени побега он вывел самолет из строя, разобрав мотор якобы для генеральной чистки. Силин был расстрелян, положив «живот свой за други своя». О дальнейшей судьбе беглецов сведений у Ширяева не было, но он сомневается, что они достигли материка 3 .

Возможно, об этом же побеге сообщает и Олег Волков. Правда, у него несколько иная версия произошедшего: «Среди соловчан долго ходили слухи о группе морских офицеров, бежавших с острова на катере и будто бы счастливо достигших берегов Норвегии. Работа в гавани дала им возможность тайно подготовить суденышко, и в один из непроницаемых осенних туманов, часто закрывающих Соловки, они вышли из бухты Благополучия в открытое море… Говорили, что сначала они ушли неподалеку,высадились на крохотном, поросшем лесом островке близ Соловецкого архипелага и, загрузив катер камнями, утопили его на мелководье. Потом подняли свою посудину, сняли двигатель и уже на парусе в подходящую лихую погоду уплыли к горлу Белого моря и дальше - на свободу»… О побегах мечтали многие. Даже такой трезвый человек, как Олег Васильевич, одно время сам разрабатывал варианты побега, объясняя что «эти, может быть, несбыточные планы занимали воображение, давали пищу для мечтаний, облегчали существование» 4 .

О том же пишет в своих воспоминаниях еще один бывший соловчанин - Геннадий Андреевич Хомяков, в 18 лет сосланный на Соловки по 58 статье на 10 лет (это было в 1927 г.). С первых дней его не оставляла его мысль о побеге. Найдя единомышленников, он строил самые отчаянные, порой даже безумные планы. Например, - побег зимой, хотя Белое море полностью не замерзает и без лодки добраться до материка в это время невозможно. По разным причинам планы срывались. Наконец, он встретился с художником Владимиром Роговым, пытавшимся бежать еще из Кеми и за это отправленным на Соловки. Товарищи начали тщательно разрабатывать план: бежать решили с Муксалмы, в проолифленных костюмах, не пропускающих воду, намазав тело тюленьим жиром, без лодок - на железных банках-кубышках, которые держали бы их на воде, а с воздуха были бы невидимы. Не пугало их и то, что от Муксалмы до Летнего берега, ближайшей точки на материке, - 20 километров, а вода в Белом море не бывает выше 10–12 градусов, и человек в ней погибает очень быстро. «А замерзнем - в море пропадем, а не в этой мышеловке», - решили смельчаки... Достали олифу, новое крепкое белье, все за зиму подготовили, но побег не состоялся, так как… костюмы украли. А вскоре Хомякова перевели на материк... Интересна дальнейшая судьба этого незаурядного и талантливого человека. Отсидев срок, он в 1942 г. в Крыму попал в плен, а затем остался на Западе. До конца жизни он занимался литературной деятельностью (под псевдонимом Андреев), работал в «Гранях», в «Посеве», опубликовал документальные повести «Соловецкие острова» и «Трудные дороги» (в последней он и описывает попытку побега из лагеря). Его статья «Помилуй Бог, мы - русские» считается одной из лучших характеристик мировоззрения русской эмиграции второй волны.

В архиве УФСБ г. Архангельска хранится дело о групповом побеге в августе 1927 г. 5 Суть его такова: в ночь на 27-е был обнаружен побег пяти человек на карбасе, похищенном на Сельдяном мысу за домом зам. начальника УСЛОНА (старостой тони на Сельдяном мысу был тогда соловецкий монах Ювеналий (Мошников)). Возглавлял побег Федор Петрович Рисов (он же - Рисьев Степан Ильич), 34-х лет, из крестьян Самарской губернии, Бугурусланского уезда, Карабаевской волости, села Коренкова. До ареста он жил в Ленинграде, работал машинистом, осужден 22 июня 1927 г. по ст. 58/11 на 10 лет за добровольную службу у Колчака. Вместе с ним бежали: Василий Сергеевич Морозов, 33-х лет, из костромских крестьян, до ареста живший в г. Верхний Волочок и осужденный 30 мая 1927 г по ст. 58/7 на 10 лет; Дмитрий Иванович Насилов, 20-ти лет, из крестьян Рязанской губернии, Зарайского уезда, киномеханик, осужденный 20 июня 1927 г. по ст. 58/4, 59/4 на 10 лет; Федор Дмитриевич Быков, 28-и лет, уроженец Владимирской губернии, Муромского уезда, до ареста работавший на Дальнем Востоке и осужденный 7 марта 1927 г. по ст. 59/9, 82, 182 на 10 лет; Иван Васильевич Бочаров-Борисов (он же - Николай Иванович), 23-х лет, из мещан Рязанской губернии, Зарайского уезда, Кариновской волости, до ареста работавший слесарем в Москве и осужденный как СВЭ (социально-вредный элемент) 5 сентября 1924 г. на 3 года (7 марта 1927 г. срок ему был увеличен еще на один год). Добравшись до материка, беглецы бросили карбас около Сороки (ныне - г. Беломорск), намереваясь добраться до Петрозаводска и, воспользовавшись железной дорогой, уехать на Дальний Восток. За ними была организована погоня, и 5 сентября в районе ст. Тунгуда на тракте Сорока – Петрозаводск облавой красноармейцев был задержан Ф.П. Рисов, а вскоре - и все остальные. Поскольку Рисов был организатором побега, к тому же - задержан был далеко от железной дороги в сторону финской границы (впрочем, сам он отрицал намерение бежать в Финляндию), ему был вынесен внесудебный приговор, приведенный в исполнение 18 апреля 1928 г. на Секирной горе «за попытку измены Родине». Как сказано в акте, «расстрелян лично врид комдива IV полка Данилиным Н.В., в присутствии начальника 2 отделения СЛОНа Вейса и легкома Голубева. Труп зарыт на законную глубину вдали от жилых помещений». Остальные участники побега получили дополнительные сроки и были помещены в штрафной изолятор.

В отчете о деятельности Управления Соловецких лагерей ОГПУ за 1926/27 г. о побегах мы находим следующее:

«Движение и рост побегов заключенных из Соллагерей по месяцам отчетного года характеризуется нижеследующей таблицей:

Примечание: В эту таблицу не вошли беглецы, находившиеся в бегах не более 7 суток (самовольные отлучки).

В процентном отношении состав заключенных, находящихся в бегах, постатейно выражается:

Социально вредные элементы 82%
Каэры 12%
Бандиты 4%
Фальшивомонетчики 2%

Из первой таблицы видно, что за первую половину отчетного года, в связи с зимним периодом, побеги развивались слабо и в среднем исчислялись 5–6 побегами за месяц. С наступлением весны и в течение всего лета количество побегов сильно возрастает.

Побеги совершались почти исключительно с командировок с наиболее тяжелым физическим трудом (Кемь-Ухтинский тракт и лесоразработки) и главным образом протекали за счет уголовного элемента (соц. вредный) в целях избавления от работ. Побеги государственных преступников отмечаются как редкие случаи. Побеги организованного характера не носят, за исключением нескольких случаев групповых побегов в составе 2–5 человек. В большинстве случаев беглецы сопротивления не оказывали, и при преследовании, из 145 случаев, убито было как оказавших сопротивление 26 человек.

Главная масса побегов, как видно из вышеприведенной таблицы, падает на материк. Это вполне естественно, так как разбросанные отдаленные командировки, расположенные среди вольного населения, окружающий лес и пути сообщения, а также малочисленность надзора благоприятствуют совершению побега. На островах же побеги являлись редким исключением, так как остров окружен водой как естественной преградой и, кроме того, заключенные находятся в более благоприятной для надзора за ними обстановке. Эти обстоятельства почти исключают возможность благоприятного исхода побега и заставляют желающих совершить таковой отказаться от мысли бежать, за очень небольшим исключением» 6 .

Хотя в «Отчете» подчеркивается, что с острова бегут редко, мы видим, что за год было совершено двенадцать побегов, причем, никто не был пойман. Да и групповые побеги были не таким уж и редким исключением. Так, в 1928 г. групповой побег был совершен с острова Муксалма. Ему посвящена статья В.В. Иофе «Большой побег 1928 года», написанная на основе следственного дела, хранящегося в ИЦ МВД Карелии 7 .

История этого побега началась 31 августа 1928 г. По хорошо продуманному плану, захватив лодку, с Муксалмы бежали шесть человек. Утром 6 сентября участники побега высадились на Летнем берегу, решив передохнуть и дальше плыть в Архангельск, но, обнаруженные высланным в погоню пароходом «Нева», были вынуждены скрываться в лесу. Двое - И.Т. Гилярский и А.Г. Мельник - были задержаны сразу, другие - в районе деревни Луды. Ф.В. Слепов был убит у Мурканского озера, и лишь Ф.Н. Варивода оторвался от преследователей, но все равно был схвачен недалеко от Архангельска (следует отметить, что на Соловки он был переведен за попытку побега с материковой командировки Мяг-остров после получения из дома письма с известием, что тяжело заболела жена при трех маленьких детях).

Одновременно с этим побегом совершились еще два. Из командировки «Белужье» бежали трое. Инициатором побега был Ф.Д. Быков, который в 1927 г. участвовал в побеге Рисова. Все трое были задержаны уже на материке в районе станции Энгозеро.

И еще один побег трех человек, под руководством Л.К. Гинеско был совершен 10 сентября на лодке, похищенной на Заяцком острове. Все тоже были задержаны на Летнем берегу у деревни Пушлахты.

Началось следствие. Все три побега были объединены в одно «Дело», которое представлялось едва ли не как международный заговор, так как среди бежавших были молдаванин, румын, болгары, польский еврей, мадьяр. Постановлением судебной коллегии ОГПУ от 30 января 1929 г. 11 человек - И.Т. Гилярский, С.А. Михайлов, Ф.Д. Быков, Л.К. Гинеско, Ф.Н. Варивода, А.Г. Мельник, С.Д. Великов, Г.Г. Чинчик, К.К. Контранжиев, Горелов-Арсентьев-Хохлов и Фризер - были приговорены к высшей мере наказания, и 4 февраля - расстреляны и захоронены в районе Савватьево.

Самое известное дело из истории побегов с Соловков - это «Дело о Кремлевском заговоре» 1929 г. О нем есть упоминания в воспоминаниях многих соловчан, правда, очень различные и расплывчатые. В литературе прочно утвердилось и число расстрелянных по этому эпизоду - 300 человек. Но обратимся к «Делу», которое хранится в архиве ФСБ г. Архангельска 8 . Из него следует, что в июне 1929 г. поступили сведения о том, что на Соловках существует организация заключенных, которая ставит себе целью разоружение охраны, захват оружия, связи и плавучих средств, затем - массовый побег на материк и далее - в Финляндию.

Начались аресты, и допросы подтвердили, что еще весной на Соловках организовалась инициативная группа заключенных, в которую вошли: Сергей Николаевич Покровский, 34-х лет, дворянин, образование высшее, летчик-наблюдатель и научный работник, сосланный на Соловки на 5 лет по ст. 58/10 (он взял на себя разработку оперативного плана восстания и побега и обязанности начальника «штаба повстанцев»); Вадим Карлович Чеховской, 27-и лет, дворянин, образование высшее, по специальности гидрометеоролог и химик, сосланный по ст. 58/4 на 5 лет (на него было возложено решение технических вопросов, в частности - связанных с передвижением по железной дороге); Сергей Александрович Грабовский (Гробовский), 33-х лет, из чиновников, образование среднее, преподаватель физкультуры, служивший в старой и Белой армии в чине штаб-ротмистра и осужденный по ст. 58/5 и 10 на 10 лет (ему было предоставлено решение тактических вопросов, а также командование всеми силами повстанцев, позже на эту должность определили представителя украинской группы Михаила Иосифовича Вербицкого); и, наконец, Степан Иосифович Петрашко, 34-х лет, из крестьян, образование высшее, агроном, служивший в старой и Пепеляевской армии в чине поручика, на Соловки сосланный второй раз. Эта четверка решила создать организацию с целью массового побега за границу. Летом их деятельность сильно активизировалась, появились сообщники не только на острове, но и на материке. Инициаторы строили свою работу по принципу организации отдельных групп, причем каждый из руководителей групп знал только одного члена четверки, с которым он был связан, и один руководитель не знал другого. К началу августа на островах было несколько групп с большим числом участников: Украинская группа 30–40 человек во главе с заключенным М.Ф. Цимбалюком, Сибирская - до 100 человек во главе с заключенным И. Шалаевым, группа белогвардейцев из командировки Городки с невыявленным числом участников во главе с С.А. Грабовским, Кабардинская группа - до 15 человек, Кавказская - до 20 человек во главе с заключенным Ду, который в качестве обвиняемого по делу не проходил, так как выбыл в другой лагерь. Был еще целый ряд других мелких групп. Восстание предполагалось совершить осенью 1929 г.

План заключался в следующем: группой примерно в 40 человек захватить оружие отряда, у которого было до 80 винтовок и 2 пулемета, а затем приступить к захвату прочего оружия, радиостанции, самолета и пароходов. Захватив посты, спешно вывести заключенных из Кремля, провести набор желающих следовать с повстанцами (за исключением уголовников!), произвести посадку на пароходы и отплыть в зависимости от обстоятельств по направлению к Кандалакше или Попову острову (Кемский пересыльный пункт). В последнем случае высадить десант и захватить пересыльный пункт, а затем и город Кемь. Из Кеми передвигаться на север по железной дороге, взрывая за собой мосты, и, доехав до Кандалакши, двигаться к границе.

В августе член четверки В. Чеховской был переброшен с Соловков на материк, и ему было поручено собрать сведения о ситуации в Кеми, что он и исполнил, передав сведения на Соловки.

Вскоре наметили дату побега - 13 августа. Но утром 13 августа к уполномоченному информационно-следственной части Торвинну явился заключенный из «социально-близкой» среды, дважды судимый за убийство и контрабанду С. Брылев и заявил, что в лагере подготавливается массовый побег, назвал руководителей «десяток» в Сельхозе и Городках.

Тут же начались аресты и допросы. По «Делу» активными участниками был привлечен 51 человек. Это были совершенно разные люди, как по национальности, так и по происхождению и образованию. Среди них был даже турецкий подданный, сын генерала, служивший в турецкой армии в чине полковника и сосланный на Соловки, конечно же, за шпионаж, - 59-летний Ахмет-Бек-Мухамед-Бек Оглы, он же Шейх Ахмед Ибрагимов.

Сохранились подробные показания обвиняемых, из которых видно, с каким мужеством держались арестованные: бывший штабс-капитан царской армии и адъютант Второго корпуса армии Колчака Николай Николаевич Александров на допросе сказал, что не верил в успех дела и понимал, что как бывший офицер будет расстрелян первым, что у него даже мелькала мысль пойти и все рассказать, но сознание, что «я на крови других строю свое благополучие не допускала этого и снова решал: нет, пусть будет, что будет, от судьбы не уйдешь…». С.А. Грабовский от дачи показаний категорически отказался. Крестьянин-якут П.А. Елахов ограничился фразой: «Моя твоя не панимаит». Следственное дело № 747/1 было представлено на рассмотрение Коллегии ОГПУ для вынесения приговора во внесудебном порядке. 24 октября 1929 г. КОГПУ вынесла решение: 36 обвиняемых, которые «состояли членами организации вооруженного восстания и массового побега заключенных за границу», приговорить к высшей мере наказания - расстрелу, 15 обвиняемых, которые «будучи осведомлены о существовании в лагере организации вооруженного восстания и массового побега заключенных за границу, не донесли об указанной организации», приговорить к высшей мере наказания с заменой заключением в концлагерь сроком на 10 лет. 29 октября 1929 г. приговор в отношении 36 приговоренных к расстрелу приведен в исполнение. (В 1989 г. по протесту прокурора настоящее дело было пересмотрено судом и прекращено за отсутствием в действиях заключенных состава преступления.)

Кроме организаторов побега С.Н. Покровского, В.К. Чеховского, С.А. Грабовского и С.И. Петрашко были расстреляны: Осоргин Георгий Михайлович, 36-ти лет, дворянин, образование среднее, лесовод, штаб-ротмистр старой армии; Арбенев Николай Александрович, 48-и лет, дворянин, образование высшее, военное, капитан первого ранга старой армии; Вербицкий Михаил Иосифович, 42-х лет, образование среднее, конторщик, в старой армии служил поручиком; Дерещук Петр Кузьмич, 43-х лет, из крестьян, учитель, служил в старой армии штабс-капитаном; Александров Николай Николаевич, 38-и лет, из мещан, учитель, штабс-капитан старой и Белой армии; Олейников Василий Васильевич, 41 год, образование высшее, инженер-технолог; Олейников Георгий Александрович, 32 года из мещан, образование низшее, железнодорожный служащий; Шалаев Иван Юльевим, 39-ти лет, из крестьян, образование низшее, телеграфист; Барахтин Прокопий Иванович, 49-ти лет, из крестьян, плотник; Трухин Михаил Михайлович, 25-ти лет, из крестьян, плотник; Крамный Антон Нестерович, 32-х лет, казак, образование среднее, счетовод; Брылев Семен Иванович, 29-ти лет, из крестьян, малограмотный, токарь, сослан по уголовной статье; Намоканов Василий Федорович, 28-и лет, из крестьян, бондарь; Соболь Иван Ефимович, 34-х лет, из крестьян, плотник; Попов Александр Павлович, 29 лет, из мещан, плотник; Шушунов Федор Иванович, 30-ти лет, из крестьян, столяр; Правосудович Михаил Елевферьевич, 64-х лет, дворянин, образование высшее, бывший Председатель научно-технического комитета Народного Комиссариата Судостроительной Промышленности (его дочь Наталья Михайловна в эмиграции стала известным композитором, писала церковную музыку); Саволайнен Иван Павлович, 50-ти лет, финн, столяр; Рийман Владимир Андреевич, 33-х лет, эстонец, сапожник; Гапон Семен Степанович, 29-ти лет, из крестьян, малограмотный; Ванифатьев Кирилл Николаевич, 68-и лет, дворянин, образование высшее, инженер-технолог; Буканов Николай Дмитриевич, 26-ти лет, из крестьян, образование высшее, фармацевт и химик; Волощук Иван Аверкиевич, 23-х лет, из крестьян, образование неоконченное высшее; Соколов Василий Николаевич, 59-ти лет, из крестьян, малограмотный; Ахмет-Бек-Мухамед-Бек-Оглы Корпашев, он же Шейх Ахмед Ибрагимов, 59-ти лет, турецкий подданный, сын генерала, полковник турецкой армии; Иваненко Федор Никитич, 34-х лет, из крестьян, электромонтер; Сиверс Александр Александрович, 34-х лет, дворянин, образование высшее, сын известного историка-генеалога А.А. Сиверса, на Соловки сослан в 1925 г. по «Делу лицеистов», Воропаев Николай Федорович, 21-го года, из крестьян, сослан по уголовной статье; Соом Карл Филиппович, 32-х лет, эстонец, из крестьян, кузнец; Романов Николай Васильевич, 29-ти лет, рабочий, образование среднее, служил в армии Пепеляева; Дягилев Валентин Павлович, 54-х лет, дворянин, образование высшее, окончил Академию генерального штаба, военный, брат Сергея Дягилева; Шишкин Иннокентий Степанович, 33-х лет, из мещан, образование среднее, учитель.

В дополнение к вышесказанному об этих трагических событиях хочется привести свидетельства очевидца, каковым был Михаил Захарович Никонов-Смородин, землемер, сосланный на Соловки в 1928 г. на 10 лет за участие в крестьянском восстании. Работая на Соловках на кирпзаводе и в пушном питомнике, он был знаком с некоторыми заговорщиками и знал о заговоре. Вывезенный с Соловков на ББК, он в 1933 г. бежал из-под Повенца в Финляндию. В 1938 г. вышли его воспоминания «Красная каторга. Записки соловчанина», и в них Михаил Захарович неоднократно возвращается к тем, потрясшим его, дням. Вот что он пишет: «В одно ясное, но отнюдь не веселое июньское утро, возвращаясь из кремля на кирпичный завод, тотчас за Святым озером я встретил Петрашко. Мы добрели до маленькой солнечной полянки.

Зайдемте сюда, за кусты, - сказал Петрашко. - Я имею кое-что вам сказать.

Я с любопытством ожидал услышать одну из волнующих соловчан новостей, вроде перемены лагерной политики… но Петрашко сказал:

Будем добывать себе свободу сами, вот что я хотел сказать.

Видя мое недоумение, Петрашко подробно рассказал мне об обширном заговоре среди заключенных каэров. Цель заговора - захват островов, средств передвижения и отступление, в случае нужды, в Финляндию. Заговор охватывал весь лагерь, включая Кемь.

Так вот, - закончил он, - активным участником я вас не приглашаю - нас уже достаточно, чтобы захватить этот курятник. Но не удивляйтесь, когда наступят решительные часы и мы придем снимать охрану и у вас на кирпичном…

В конце лета грянул нежданный гром: организация провалилась, как всегда бывает в таких случаях, от оплошности одного из заговорщиков… Выступление должно было произойти по прибытии «Новых Соловков» и «Глеба Бокия»… И как раз начались за несколько часов до выступления аресты. Цвет заговора, запертый в особый изолятор, оказался настоящим героем. Арестованные заговорщики держались мужественно. Они не выдали никого. Петрашко во время следственного периода издевался над следователем и умер героем». Когда уже начались аресты, он успел сказать автору этих воспоминаний: «Вы не беспокойтесь, про нашу связь знаем только я, да Попов. Умереть мы сумеем. Цену признаний мы ведь знаем» 9 .

Известно и место расстрела заговорщиков - это произошло с южной стороны старого монастырского кладбища. Около места расстрела в 1989 г. был установлен камень, к которому ведет аллея памяти.

Побеги с Соловков случались и в 1930-е гг., когда Соловки стали Восьмым, штрафным, отделением ББК. 13 июля 1933 г., убив начальника поста и разоружив охрану, с о-ва Анзер бежало восемь человек. Добравшись на лодке до Летнего берега, они решили уходить в сторону Онеги, так как видели, что к берегу подходит лагерный пароход с солдатами. В лесу встретили стрелка-оперативника и местного проводника, которые несли продукты и оперраспоряжения красноармейцам, находящимся в засаде. Забрав у них оружие, бинокли, продукты и документы, беглецы продолжили путь по намеченному маршруту, но 24 июля напоролись на заставу кемской милиции и рыбаков. Началась перестрелка, случайно была убита девушка из д. Яреньги, носившая рыбакам еду. Избежав потерь, беглецы разделились на две группы, но неудачи преследовали их. В Яреньге был схвачен Николай Харитонов (сослан по ст. 58/6, шпионаж), зашедший попросить хлеба, застрелен Николай Кайгородцев (сослан за причастность к троцкизму, бежал второй раз), затем наткнулся на засаду и был пойман Александр Щанников и убиты Александ Зирин (сослан за бандитизм) и Куклин. За несколько дней до этого они убили в рыбацкой избушке двух рыбаков. Вскоре был задержан Мельник-Радкевич, бывший офицер, летчик.

Через 33 дня с начала побега, в 26 километрах от Лямцы был пойман эстонец Артур Инго (сослан по ст. 58/6). Не был найден только Хайсконен, финн, сосланный на Соловки на 10 лет за шпионаж. Так закончилась история и этого, редкого по длительности и трагизму, побега с Соловков 10 .

Вот еще один интересный документ - Приказ Главного Управления лагерями и трудпоселениями НКВД № 84 от 17 октября 1934 г. «О побегах заключенных (спецограниченцев) из Соловецкого Отделения Белбалтлага НКВД и о наложении на виновных взысканий» 11 . В документе говорится:

«В конце июня и в начале июля с/г начальником 3-го отделения ГУЛАГа тов. Евгеньевым… было проведено специальное обследование Соловецкого Отделения, в результате которого им были даны исчерпывающие указания руководству Соловецкого Отделения и начальнику 3 отдела ББК тов. Попову по вопросу поддержания должного режима среди заключенных (спецограниченцев) содержащихся на островах, а также по вопросу обеспечения надежной изоляции их.

Несмотря на все эти указания, существующий режим среди заключенных в Соловецком Отделении, а также организация борьбы с побегами находятся в совершенно неудовлетворительном состоянии, о чем свидетельствуют исключительно нетерпимые факты групповых побегов заключенных (спецограниченцев) с островов.

1 сентября с.г. с Соловецкого острова группой шпионов в составе 4-х человек, из которых трое приговорены к ВМН [высшей мере наказания. - А.С. ] с заменой 10-ю годами и один осужденный на 10 лет, был осуществлен побег при помощи сооруженной самими беглецами лодки. Побег совершен по заранее обдуманному плану, подготовлявшийся его участниками, как это видно из предварительных материалов, в течение сравнительно продолжительного времени.

Казалось бы, имевший место побег 1 сентября должен был мобилизовать внимание руководства Соловецкого Отделения и 3 Отдела ББК на борьбу с побегами заключенных с островов, но ни начальник отделения тов. Пономарев, ни начальник 3 части тов. Макаев, ни начальник 3 отдела тов. Попов и его помощник по В/охране тов. Назаров надлежащих выводов для себя не сделали.

15 сентября с Соловецкого острова, т.е. всего лишь через 10 дней после первого побега, группой заключенных в три человека, из которых один шпион и двое бандитов, имеющие срока по 10 лет каждый, с помощью лодки осуществляется второй побег.

Указанные побеги требовали от участников длительной подготовки. Несмотря на это, 3 часть Соловецкого Отделения никаких сведений о готовящихся побегах не имела».

Далее следует приказ о наказаниях виновных и об ужесточении режима содержания заключенных, в том числе - запрет использования заключенных на работах, связанных с выходом в море. Подписан приказ Начальником ГУЛАГа НКВД Берманом.

Кое-что известно о побеге 1 сентября 1934 г. Его участниками были: Степан Ефимович Севастеенко, 1899 г.р., из Оршанского уезда Могилевской губернии, зоотехник Самарского краевого земельного управления, в 1932 г. по ст. 58/6 был на 10 лет сослан в Сиблаг, за побег получил еще 10 лет и сослан на Соловки; Тамминен Арвид Еремеевич, 1904 г.р., финн, родился в Петербурге, в 1924 г. на лыжах через Финский залив пришел в СССР, до ареста преподавал бомбометание в школе летчиков в Оренбурге, арестован и приговорен по ст. 58/6 к ВМН с заменой на 10 лет. Еще о двух участниках побега - Цишковском Н.В. и Лайтало - пока ничего не известно. На лодке, сделанной из досок, 31 августа названного года они бежали, но 1 сентября были пойманы на острове Ромбаке, близь Кеми. С.Е. Севастеенко и А.Е. Тамминен были расстреляны 1 ноября 1937 г. в Сандармохе, в Карелии, в числе 1111 заключенных Соловецкой тюрьмы, расстрелянных там в конце октября – начале ноября 12 .

Еще об одной попытке побега пишет в своих воспоминаниях Ю.И. Чирков: «Это был знаменитый побег 1 сентября 1935 г. Павла Борейши, о котором потом говорили долгое время». Павел Борейша, молодой рабкор, свой срок, 8 лет, получил за статью о голоде на Украине, которая властям показалась крамольной. Вначале он был на материке, но в 1934 г. бежал, был пойман и, получив добавку к сроку, отправлен на Соловки. Летом 1935 г. он написал заявление на имя Сталина, описав свою историю, за что был переведен на тюремный режим. «Бежал он во время прогулки, сумев из узкого прогулочного дворика на территории монастыря, расположенного вдоль крепостной стены, перелезть через забор, влезть на стену, спуститься со стороны Святого озера и уйти в лес. В море ни самолет, ни катера не обнаружили беглеца, а ночью начался шторм, бушевавший двое суток. Борейшу нашли неделю спустя в маленькой бухточке на западном берегу острова рыбаки, разбиравшие выброшенный бурей лес. Павел был привязан к большому бревну. Штормом, шедшим с запада, его выбросило на берег и завалило плавником. Рассказывали, что у него был разбит череп и переломаны все кости». 13

Мы не знаем побегов с Соловков со счастливым концом. Только С. Мальсагов вспоминает о неком студенте-медике Николаеве, который, попав на Соловках работать в канцелярию, подделал себе все необходимые документы на вымышленное имя и при удобном случае, выехав по делам в Кемь, бежал в Москву, откуда потом прислал привет 14 . Возможно, такие случаи и были, но люди после этого вынуждены были скрываться, жить под чужим именем, боясь проговориться о своем прошлом даже во сне.

При этом довольно много известно о благополучных побегах соловчан с материковых командировок в Финляндю и другие страны. Оказавшись за границей, они нередко издавали свои воспоминания. Так, 18 мая 1925 г. из-под Кеми бежала группа 5 человек - С.А Мальсагов, Ю.А. Бессонов, Мальбродский, Сазонов, Василий Приблудин. Через месяц невероятных трудностей, страданий и мучений они перешли финскую границу. Уже в 1926 г. в Англии вышла книга С.А. Мальсагова «Адский остров». (С.А. Мальсагов прожил очень трудную и честную жизнь и умер в Англии в 1976 г.) Позднее и Ю.А. Бессонов написал книгу «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков», в которой мы найдем много интересных подробностей этого тяжелого, полного опасностей «путешествия» - на протяжении всего побега он вел дневниковые записи.

В том же 1925 г. побег из Кеми совершил бывший офицер Антон Клингер, пробывший на Соловках почти три года. Он тоже написал воспоминания -»Соловецкая каторга. Записка бежавшего», напечатанные в 19 томе Архива Русской революции (Берлин, 1928).

Иван Михайлович Зайцев, генерал царской и Белой армии, начальник штаба армии Дутова, вернувшись по персональной амнистии в Россию, на пять лет попал на Соловки. Вывезенный в конце 1927 г. с Соловков в ссылку, он вскоре бежал, добрался до Китая и в 1931 г. издал там свои воспоминания «Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти».

Профессор-ихтиолог В.В. Чернавин, осужденный на пять лет за вредительство и работающий в лагере в рыбпроме, летом 1932 г., пользуясь пропуском для бесконвойного передвижения в районе лагерных рыболовных артелей, вызвал из Ленинграда освобожденную из-под ареста жену с ребенком и они втроем на лодке по Кандалакшскому заливу и речке, впадающей в него с запада, а дальше пешком добрались до Финляндии.

В 1934 г. беспрецедентный побег совершили Солоневичи. Иван Лукьянович с сыном Юрием находились в Медвежьегорске, а его брат Борис - в Свирьлаге, в Лодейном Поле. Но они сумели договориться, бежали в один день, и почти одновременно пересекли финскую границу. В 1938 г. вышла книга И.Л.Солоневича «Россия в концлагере». (И.Л. Солоневич - известный историк, автор пятитомного труда «Народная монархия», человек удивительной и трагической судьбы). Борис Солоневич, некоторое время находившийся в лагере на Соловках, написал книгу «Тайна Соловков» (Брюссель, 1942). Многие из этих книг сейчас изданы и у нас.

1 ГУЛАГ в Карелии. Сборник документов и материалов. Петрозаводск, 1992. С. 161.
2 СЛОН. 1924. № 11–12. С. 171–172.
3 Ширяев Б. Неугасимая лампада. М., 1991. С. 293–301.
4 Волков О. Погружение во тьму. М., 1989. С. 171–172.
5 Архив УФСБ г. Архангельска. Д. П–17794.
6 ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 2818. Л. 18, 19.
7 Иофе В. Соловки. Большой побег 1928 года // Соловецкие острова. Большая Муксалма. М., 1996. С. 214–216.
8 Архив УФСБ г. Архангельска. Дело П–13969.
9 Никонов-Смородин М. Красная каторга. (Записки соловчанина). Изд. И.Т.С.Н.П., 1938. С. 24, 183, 194, 195–199.
10 Сухановский А. По следу волчьей стаи // Северный комсомолец. 27.05.1994.
11 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 8. Л. 83об., 84.
12 Архив УФСБ по Архангельской обл. Протокол № 85 от 14 октября 1937 г.
13 Ю. Чирков. «А было все так…». М., 1991. С. 15–17.
14 Мальсагов С. Адские острова. Лондон, 1926 (переиздание: Алма-Ата, 1990). С. 95.

Сошина Антонина Алексеевна

Родилась в 1948 г. в Каргополе Архангельской области. Выпускница исторического факультета АГПИ (ныне Поморский государственный университет) им. М.В. Ломоносова. С 1969 по 1994 гг. работала научным сотрудником Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника. С 1994 г. - сотрудник Церковно-археологического кабинета Соловецкого монастыря.

Еще статьи:

Эдуард ХЛЫСТАЛОВ

Побег с Соловков

Ворота Кемского пересыльного пункта зловеще распахнулись, жадно проглотили очередную партию заключенных и с грохотом захлопнулись. Сюда всю зиму свозили уголовников и "врагов народа", чтобы с навигацией отправить на Соловецкие острова на территорию бывшего монастыря. Не успели вновь прибывшие опустить на землю свои нехитрые вещички, как началась расправа и обыск.

Как стоишь? В карцер его! И вот этого, еще и этого! Ах, ты деньги спрятал!

Палки опускались на спины и головы обыскиваемых. Били прибывших такие же заключенные из числа бывших сотрудников ВЧК-ГПУ, которые совершили преступления, злоупотребляя своим служебным положением, и попали сюда за убийства, хищения имущества или денег. Здесь они занимали привилегированное положение.

Порядочные среди вас есть? - громко кричит главный охранник в куртке из нерпы с прикрученным на груди орденом. В руках у него винтовка.

Из строя выходит бывший полковник Генерального штаба. Раздается выстрел. Полковник падает на плац, котомка отлетает в сторону. Здешний главный начальник Ногтев стреляет без промаха даже в стельку пьяный. Юркий уголовник привычно уволакивает убитого в сторону.

Среди партии заключенных был бывший капитан драгунского полка из личной охраны Николая II Юрий Бессонов. Он уже побывал в двадцати пяти советских тюрьмах и концлагерях. Его не раз приговаривали к расстрелу, не раз выводили к стенке, на его глазах убивали сокамерников, но самого пока Бог миловал.

Чекисты и сексоты, отходи в сторону!

Из общего строя нового этапа вышли несколько человек. Если их не отделить от общей массы, в жилом бараке их ночью задушат уголовники.

Несмотря на февральский мороз, дверь в барак была открыта. На нарах в четыре яруса скученно лежали или сидели люди с печальными лицами. Некоторые из них при свете тусклой лампочки били в одежде вшей, другие боролись с клопами.

Последний раз Бессонов бежал из Тобольской тюрьмы, сумел добраться до Петрограда, где был выдан сексотом и приговорен к расстрелу, но приговор заменили пятью годами концлагеря на Соловках с последующей ссылкой в Нарынский район.

Бывший капитан понимал, что срока нового заключения ему не вынести. На день - четыреста граммов хлеба. Утром - картофелину, в обед - жидкий суп, вечером - несколько ложек водянистой каши. Раз в неделю выдают маленький стакан сахарного песка.

После ужина - проверка, в барак заносятся параши, после чего выход на территорию лагеря запрещен. Территория обнесена несколькими рядами колючей проволоки.

Северные лагеря особого назначения, формально призванные перевоспитывать "контрреволюционеров", на практике служили местом массового уничтожения лучших людей России. Так, две тысячи кронштадтских матросов были расстреляны в три дня.

Когда большевистские вожди решили в качестве концентрационного лагеря использовать Соловецкий монастырь, все деревянные здания были сожжены, монахи частично расстреляны, другие направлены в центральную часть России на принудительные работы. Золотые и серебряные оклады икон были выкрадены, сами иконы изрублены на дрова. Колокола сбросили на землю, и они разбились. Куски бронзы увозили на переплавку. Уникальными книгами монастырской библиотеки топили печи.

На Соловки нагнали много иностранцев, которые никак не могли связаться со своими посольствами. Из Литвы в Советскую Россию убежал член оппозиционной партии, был арестован как "шпион в интересах Литвы". В Грузию из Мексики приехал граф Вилле с молодой женой-грузинкой. Не успел он познакомиться с родственниками жены, как был арестован как шпион... Заключенные иностранцы ставились на самые тяжелые работы. В марте один финн неожиданно для конвоя перемахнул через стену и бросился бежать по кромке льда в сторону леса. Однако коварный лед под ним треснул, он оказался в ледяной воде и был схвачен. Финна около часа допрашивали, избивая палками, затем всего окровавленного расстреляли.

Эти и другие истории были известны узникам Соловков. Но Юрий Бессонов решил бежать. Он тщательно продумал возможность попасть на свободу, бежать нужно было только за границу. Ближайшая зарубежная страна - Финляндия, но до нее по прямой более 300 километров по болотам, труднопроходимым лесам, нужно переплыть несколько больших озер, десятки рек. В случае побега за ним бросятся в погоню красноармейцы с натренированными собаками-волкодавами. Значит, нужно идти тогда, когда растает снег, земля покроется водой и собаки могут потерять след. Побег осложнялся и тем, что беглец не мог заготовить даже незначительный запас сухарей. Важным для него был вопрос: уходить с кровью или без нее. Если с кровью, то товарищи убитых охранников сделают все, чтобы догнать и уничтожить беглецов...

Бежать можно было только группой надежных сообщников. Бессонов стал подыскивать себе друзей. Боясь попасть на сексота или провокатора, он не торопился заговаривать о своем плане побега. Первым сообщником выбрал бывшего офицера ингуша Мальгасова, отличавшегося от других заключенных смелостью и непокорностью охранникам. Оказывается, Мальгасов давно вынашивает план побега с поляком Мальбродским, который запрятал компас, без которого в полярный день сложно ориентироваться на местности. Теперь заговорщикам нужно было найти человека, который хорошо знает, как выжить в лесу. Они нашли таежника Сазонова, согласившегося бежать.

Некоторых заключенных под охраной вооруженных красноармейцев выводили на работы за пределами лагеря. Заговорщики решили выйти на такие работы, напасть на охранников и бежать.

18 мая 1925 года из лагеря направили на заготовку прутьев пятерых заключенных. Они удачно прошли на вахте обыск и под охраной двоих красноармейцев направились в заросли кустарника. По инструкции охранники обязаны были держаться от зеков не ближе десяти метров.

Заключенные без отдыха два часа резали прутья, усыпив бдительность охранников, которые у костров стали позевывать. Бессонов подал условный знак - поднял воротник, и заключенные бросились на конвоиров. Одного Бессонов и Мальгасов разоружили сразу, второй смог вырваться от Мальбродского и Сазонова, истерично громко стал звать на помощь. Мальгасов подскочил к нему с отнятой винтовкой и ткнул его штыком. Он упал. К счастью, рана оказалась легкой. Второго удара не дал сделать Бессонов.

Мальгасов настаивал заколоть обоих красноармейцев, конвоиры взмолились о помощи. Просил о пощаде и пятый заключенный, не знавший о побеге. Ему сказали, что он может идти на все четыре стороны. Возвращение в лагерь повлекло бы за собой обязательный расстрел. Зэк согласился бежать вместе со всеми. Его фамилия была Приблудин.

Снег к этому времени еще не растаял. За группой беглецов тянулся след, по которому их могли скоро догнать охранники.

В нескольких километрах пролегала железная дорога Петроград-Мурманск. В некотором отдалении от нее Бессонов повел группу на север. Он понимал, что через час-два побег обнаружится и начнется погоня. Будет перекрыта железнодорожная станция Кемь и западное направление. Через двенадцать километров пути Бессонов отпустил первого охранника, который расскажет, куда пошли беглецы. Еще через пять километров был отпущен второй разоруженный охранник, который также подтвердит движение на север.

Беглецы дошли до ближайшего домика железнодорожного обходчика и попросили продать им хлеба. Хозяин отказал. Тогда у него забрали продукты силой. Бессонов вновь повел группу на север, о чем путеец также расскажет преследователям. Пройдя еще несколько километров, Бессонов перевел беглецов через полотно железной дороги и по растаявшему болоту, почти по пояс в ледяной воде, повернул строго на запад. Этот маневр позволил сбить погоню со следа и выиграть много времени.

На поимку беглецов сначала были направлены незначительные силы. Потом, когда из Кремля поступил приказ немедленно обнаружить группу Бессонова и уничтожить, были брошены тысячи красноармейцев, перекрыты все дороги, во всех деревнях устроены засады, по рекам и озерам курсировали пограничники. На пути беглецов власти расставляли многокилометровые цепи из красноармейцев, милиции, пожарных и общественников, пройти через которые было, казалось, невозможно, но беглецы уходили все дальше и дальше. Они часто меняли направление движения. Первые сутки Бессонов вел группу без отдыха, останавливаясь только перекусить. Любое неподчинение он расценивал как предательство, снимал с плеча винтовку и наставлял на непослушного. Во многом зэкам помог восстановить силы неожиданный отдых. Начался снегопад, не позволивший двигаться дальше ни беглецам, ни их погоне. Бессонову попалась брошенная в лесу избушка, и они трое суток, отогревшись, спали у печки.

Как только снегопад прекратился, Бессонов вновь повел своих товарищей болотами, проваливаясь по пояс в ледяную воду. Для отдыха выбрали лесок. Однажды встретили двоих крестьян. Те дали немного хлеба. От них узнали, что за поимку каждого беглеца обещано десять пудов хлеба.

Беглецы не могли обойтись без продовольствия и вынуждены были подходить к селениям. Каждый раз они подолгу наблюдали за домами, прежде чем пойти туда, и, только убедившись в отсутствии засады, заходили в дома. Местные жители обязательно потом выдавали появление в их селении беглецов. Однажды повышенная бдительность подвела последних, и они в одном селении попали на засаду, столкнувшись лицом к лицу с преследователями. Только благодаря военной выучке и личной отваге Бессонова и Мальгасова, красноармейцы бросились наутек, а беглецы ушли от погони.

Чем ближе приближались "соловчане" к финляндской границе, тем ожесточеннее становилась погоня. Беглецов беспощадно поедали комары, несколько раз люди тонули, вместо обуви на ногах у них болтались намотанные тряпки. Нужно было подкрепиться. Бессонов увидел одинокого оленя. Выстрел мог выдать расположение смельчаков, но выбора не оставалось. Они добыли достаточно мяса, но расстроили желудки.

Из Кремля грозили самыми суровыми карами, направили на уничтожение беглецов самолеты, но зэки уходили все дальше и дальше. Чтобы остановить беглецов, нужно было посадить в болота на ширину двадцать-тридцать километров тысячи красноармейцев не менее чем на неделю. А такого испытания не выдержит ни один преследователь.

21 июня 1925 года "бессоновцы" натолкнулись на селение. Издалека увидели, что люди хорошо и добротно одеты, на столбах - провода телефонной линии. Они поняли - Финляндия.

В России беглецов пытались представить бандитами, советское правительство требовало их выдачи.

В Финляндии был создан комитет в защиту беглецов, народ Суоми принял их как героев. Бессонов и Мальгасов написали книги, рассказав на Западе о злодеяниях вождей большевиков, о геноциде русского народа.

Главная » Для начинающих » Первые узники и первые побеги из соловков. Побег с «адских островов