Глава 29

АРДЕННСКОЕ СРАЖЕНИЕ (21 июля 1944 – 17 января 1945 г.)

16 сентября Гитлер издал приказ, требующий от всех войск на Западе «фанатической решимости». Американцы подошли к германской границе, а южнее Ахена даже пересекли ее. «С нашей стороны какие-либо крупномасштабные операции проводиться не могут. Единственное, что нам остается, – это удержать свои позиции или погибнуть». Казалось, фюрер призывает лишь к обороне отечества, но это была уловка с целью ввести в заблуждение противника, который, как опасался Гитлер, имел шпиона в его ставке. После окончания совещания фюрер пригласил в свой кабинет Кейтеля, Йодля и представителя люфтваффе генерала Крайпе. Пока они терялись в догадках, какой сюрприз им готовит фюрер, вошел хозяин кабинета – ссутулившийся, бледный, заметно сдавший после третьего мини-инфаркта. Его глаза слезились и были мутными, челюсть отвисла.

Йодль коротко доложил обстановку: надежных союзников у Германии нет – одни перебежали, другие собираются сделать это. Хотя в вермахте под ружьем свыше 9 миллионов человек, за последние три месяца потери составили 1,2 миллиона, почти половина из них на Западном фронте. На Востоке наступило относительное затишье. Советское наступление, по-видимому, выдохлось. «Но на Западе мы проходим серьезное испытание в Арденнах», – заключил Йодль. Это был холмистый район в Бельгии и Люксембурге, путь, которым немецкие войска шли к победе в первой мировой войне.

При слове «Арденны» Гитлер встрепенулся, поднял руку и крикнул: «Стоп!» Наступило молчание. Наконец он заговорил: «Я принял важное решение. Я перехожу в наступление. Здесь – в Арденнах!» Фюрер ударил кулаком по карте. «Через реку Маас и далее – к Антверпену!» Все уставились на него в изумлении. Плечи Гитлера распрямились, глаза засверкали, признаки тревоги и болезни исчезли. Это был динамичный Гитлер 1940 года. В следующие несколько дней он был образцом прежней энергии, настаивал на подготовке плана решительного контрнаступления. Он издал приказы о создании новой танковой армии и наметил способы доставки в Арденны в абсолютной секретности 250 тысяч войск и тысячи танков.

Только после этого он сдержал обещание сделать рентгеноскопию головы. К вечеру 19 сентября его доставили в полевой госпиталь в Растенбурге и провели в рентгенкабинет, который перед этим был тщательно обследовал на предмет обнаружения взрывчатки. Затем фюрер навестил своих раненых офицеров и при виде умирающего генерала Шмундта прослезился. У выхода его встретила криками «Зиг хайль!» восторженная толпа горожан.и выздоравливающих солдат. Этот восторг при виде фюрера был понятен, но Гизинга поразило то, что искренний энтузиазм был даже в глазах калек и тяжело раненных.

Утром Гизинг изучил три снимка. Затем ежедневно ходил в бункер осматривать пациента. Доктор заметил, что при искусственном освещении лицо Гитлера приобретает странный красноватый оттенок. Впоследствии у фюрера усилились боли в желудке, и он потребовал шесть «маленьких черных таблеток», прописанных Морелем. Удивленный такой дозой, Гизинг начал осторожно интересоваться, что это за таблетки. Линге показал ему пузырек. На этикетке было написано: антигазовые таблетки. Далее следовал их состав, изучив который, Гизинг пришел в ужас: в него входили стрихнин и атропин, хотя и в незначительных количествах. Но учитывая тот факт, что Гитлер принимал эти таблетки долго и помногу, можно было предположить, что он себя травит. Возможно, этим и объяснялись приступы, растущая слабость, раздражительность, отвращение к свету, хриплый голос и этот странный красноватый оттенок кожи. Кардиограммы внушали опасения.

25 сентября Гизинг случайно увидел пациента при естественном свете – на улице. На этот раз кожа у него имела желтоватый оттенок, желтизна была и в глазах. Это была явная желтуха. Гитлер утром не встал. Секретарши, адъютанты и обслуживающий персонал были в тревоге. Никто не мог припомнить, чтобы фюрер оставался в постели, каким бы ни был он больным.

Он не хотел никого видеть, не хотел есть, был ко всему безразличен. Его не заинтересовало даже критическое положение на Восточном фронте. Морель посоветовал пациенту оставаться в постели. Озабоченный Гизинг после очередного осмотра украдкой взял пузырек с черными таблетками Мореля и показал Хассельбаху. Тот тоже был поражен, но посоветовал Гизингу молчать, пока они не поговорят с Брандтом.

Между тем Морель распорядился не пускать к фюреру других врачей. Отказали и Гизингу, и ван Айкену. Морель считал, что никакой желтухи у фюрера нет. Тем не менее за несколько дней Гитлер потерял в весе почти полтора килограмма и лежал, корчась от болей.

Физическая боль не была единственной причиной депрессии Гитлера. В сейфе штаба армии в Цоссене была найдена еще одна пачка документов, свидетельствовавших о причастности к заговору значительной части армейского руководства. Фюрер был в шоке, и многие считали, что именно это подорвало его дух.

29 сентября Брандт сумел попасть к Гитлеру. Он постарался доказать фюреру, что Морель – шарлатан. Вначале тот принял слова Брандта всерьез, но Морель сумел убедить Гитлера, что он абсолютно невиновен. Если фюрер страдает от побочных последствий употребления лекарств, то это потому, что он сам увеличивает дозы. Расстроенный Брандт махнул на все рукой. Тогда Хассельбах пошел к Борману. Но не учел, что Борман уже давно хотел избавиться от Брандта, потому что тот был человеком Шпеера, «опасное» влияние которого на фюрера Борман хотел уменьшить любой ценой. «Серый кардинал» выслушал рассказ Хассельбаха с деланным возмущением, а потом пошел к Гитлеру и предупредил его, что Брандт, Хассельбах и Гизинг сговорились опорочить Мореля в своих корыстных целях. Отныне ни один врач, кроме Мореля, не допускался к Гитлеру. Казалось, Борман победил.

Но 1 октября Гизингу позвонил Линге и сообщил, что у фюрера сильная головная боль, и он просит доктора приехать к нему немедленно. Фюрер лежал на своей спартанской кровати в ночном халате. Он чуть приподнял голову, приветствуя врача, и тут же уронил ее на подушку. Глаза у фюрера были пустые, безразличные ко всему. Когда Гизинг присел к нему на кровать, Гитлер вдруг спросил:

– Доктор, как вы узнали про антигазовые таблетки? Гизинг рассказал. Гитлер нахмурился.

– Почему вы сразу не пришли ко мне? Разве вы не знали, что я вам полностью доверяю?

У Гизинга мороз прошел по коже. Он объяснил, что его к фюреру не допускали. Гитлер пожал плечами.

– Вы сильно напугали Мореля. Он даже побледнел, изнервничался. Но я его успокоил. Я сам всегда считал, что это простые таблетки для поглощения газов в желудке, и они мне помогали.

Гизинг возразил, что чувство облегчения иллюзорно.

– То, что вы говорите, вероятно, имеет под собой какие-то основания, – перебил его Гитлер, – но эта штука никогда мне не вредила. Я часто испытывал судороги в желудке из-за постоянного нервного напряжения, особенно в последний месяц.

Гизинг предположил, что у Гитлера желтуха, но тот высказал сомнение по этому поводу. Тем не менее фюрер попросил его обследовать. Впервые Гизинг подверг своего пациента полному физическому осмотру. Он проверил его невралгические рефлексы и заодно удостоверился в том, что слухи о недоразвитии половых органов фюрера не соответствуют действительности.

Когда Линге и Гизинг помогали ему надеть халат, Гитлер говорил:

– Понимаете, доктор, у меня в целом здоровый организм и, надеюсь, скоро я буду здоров.

Он поблагодарил Гизинга за все и попросил еще одну дозу «этого кокаинового средства». Но вдруг по лицу фюрера разлилась мертвенная бледность. Гизинг проверил пульс: он был частый и слабый. Гитлер потерял сознание.

Доктор огляделся – он был один. Ординарец вышел, когда кто-то постучал в дверь. Фюрер был полностью в руках Гизинга. Врач видел перед собой тирана. Какой-то внутренний голос побудил его сунуть палочку с тампоном в пузырек с кокаином – вторая доза могла быть смертельной, и он быстро начал обрабатывать лекарством левую ноздрю Гитлера. Он почти закончил, и тут послышался голос Линге:

– Сколько еще вам потребуется времени? Гизинг как можно более спокойно ответил, что немного. Гитлер все еще не приходил в сознание.

– У фюрера снова спазмы, – заметил ординарец. – Пусть он отдохнет.

С трудом сдерживая волнение, Гизинг попрощался с Линге и на велосипеде поехал в свой госпиталь. Одна мысль преследовала его: останется ли жив Гитлер? Испуганный, он позвонил Хассельбаху, рассказав ему о происшедшем, и взял день отдыха под предлогом, что ему надо съездить в Берлин, так как его дом попал под бомбежку.

На следующий день Гизинг позвонил из столицы и узнал, что фюрер жив. Никто не подозревал, что он получил двойную дозу кокаина.

Когда Гитлеру стало лучше, ему передали материалы о причастности к заговору фельдмаршала Роммеля. Фюрер постановил: Роммель должен покончить с собой. 14 октября по поручению фюрера два генерала посетили замок в окрестностях Ульма, где Роммель выздоравливал после ранения. Через час они покинули замок, и взволнованный Роммель сказал жене, что его обвиняют в причастности к заговору, и Гитлер дал ему выбор – или яд, или «народный суд». Попрощавшись с женой и сыном, фельдмаршал отвел в сторону адъютанта и сказал ему: «Альдингер, это конец». Он должен был отправиться с двумя генералами в Ульм и по пути принять яд, а через полчаса сообщат о смерти фельдмаршала в результате несчастного случая. Его похоронят со всеми почестями, семью не подвергнут преследованиям. Адъютант посоветовал Роммелю не сдаваться, но тот ответил, что это невозможно: местность окружена эсэсовцами, и линия связи с войсками отключена.

В 13.05 в кожаной куртке командира «Африканского корпуса» и с фельдмаршальским жезлом в руке Роммель выехал со своими спутниками в госпиталь в Ульме и по дороге проглотил яд. Согласно официальному медицинскому заключению, смерть наступила в результате закупорки кровеносных сосудов, вызванной повреждениями черепа при ранении. Лицо покойника, по словам родственников, выражало «холодное презрение».

Отто Скорцени, активный участник Арденнской операции

К концу сентября Гитлер потерял трех союзников – Финляндию, Румынию и Болгарию. В октябре обозначился еще один перебежчик: Хорти, венгерский адмирал без флота, правитель королевства без короля, послал своих представителей в Москву для заключения перемирия. Советские войска были в 150 километрах от венгерской столицы. Поскольку любые секреты в Будапеште обычно громко обсуждались в кафе, Гитлер знал о переговорах. Пока венгерская делегация выторговывала в Москве выгодные условия, фюрер направил в Венгрию своего любимца Отто Скорцени с заданием вернуть ее лидеров на путь истинный. Сделал он это с минимальным кровопролитием в результате операции под названием «Микки Маус». Скорцени похитил сына Хорти, завернул его в ковер и отвез в аэропорт. Затем он захватил крепость, где жил и правил венгерский диктатор, при этом обошелся одним десантным батальоном. Операция была проведена за полчаса, потери составили семь человек.

Неделю спустя фюрер восторженно встретил своего любимца в «Волчьем логове». Его развеселил рассказ о похищении молодого Хорти. Когда Скорцени поднялся, чтобы уйти, Гитлер остановил его: «Теперь я хочу дать вам самое важное задание». Он сообщил о предстоящем наступлении в Арденнах. Скорцени, сказал он, предстоит сыграть ведущую роль: подготовить диверсантов в американской форме. Они захватят мосты через стратегически важные водные преграды, будут сеять панику, отдавать ложные приказы.

К этому времени Йодль представил Гитлеру план наступления, получивший кодовое название «Вахта на Рейне». Он предусматривал введение в действие трех армий в составе 12 танковых и 18 пехотных дивизий. «Вахта на Рейне» была основана на двух предпосылках: полная внезапность и ненастная погода, исключавшая применение союзной авиации. Целью операции был разгром более тридцати американских и английских дивизий. Предполагалось, что в результате столь ошеломляющего поражения Запад запросит сепаратного мира. После его заключения все немецкие войска смогут объединить свои действия против Красной Армии.

Были приняты строгие меры обеспечения секретности: название операции менялось каждые две недели, запрещено было говорить о ней по телефону, все документы пересылались курьерами, у которых взяли подписку о неразглашении тайны.

Руководство операцией было поручено фельдмаршалу Моделю. Рундштедт предложил свой план, сводившийся к массированной атаке силами двадцати дивизий на фронте в 65 километров. Гитлер в ответ прочел целую лекцию о Фридрихе Великом, который громил противника, вдвое превосходившего его войска по численности. «Почему вы не изучаете историю?» – издевательским тоном обращался фюрер к своим генералам. Его глаза сияли, это был Гитлер прежних времен, полный уверенности в себе. В результате этого наступления, уверял он, «произойдет непредсказуемое историческое событие: союз врагов рейха распадется»!

10 ноября Гитлер подписал приказ о подготовке к наступлению в Арденнах. Он дал ясно понять, что эта операция– последняя ставка в большой игре, в которой решается судьба Германии. Тон его директивы вызвал возражения у некоторых военачальников. Узнав об этом, фюрер решил выехать на фронт. Но внезапно обострились все его болезни. Голос у него охрип, и при осмотре профессором ван Айкеном на правой голосовой связке был обнаружен полип. Гитлер стал сварливым и подавленным, посетителей принимал в постели, выглядел бледным, осунувшимся. Морель был вынужден делать ему многочисленные уколы.

Гитлеру советовали взять краткосрочный отпуск, прежде чем совершить утомительную и опасную поездку на Западный фронт. Но фюрер был одержим идеей вдохновить людей, которым предстояло пройти тяжелое испытание. 20 ноября он с большой группой сопровождающих покинул ставку. Гитлер, очевидно, сознавал, что больше никогда не вернется в «Волчье логово», но дал указание продолжать строительные работы. Поезд отправился на рассвете, чтобы прибыть в Берлин с наступлением темноты. Гитлер долго сидел в своем купе с занавешенными окнами. Наступило время обеда, и он прошел в вагон-ресторан. Траудль Юнге никогда не видела фюрера таким рассеянным. Говорил он шепотом, смотрел только в тарелку или с преувеличенным вниманием разглядывал пятно на скатерти. Он сообщил, что профессор ван Айкен настаивает на операции по удалению горлового полипа.

Несколько дней после операции Гитлер не появлялся на людях. Потом явился на завтрак, явно нуждаясь в компании. Все погасили сигареты, открыли окна. Говорил он шепотом, объясняя, что таково предписание врача. Другие невольно тоже перешли на шепот. «Уши у меня хорошие, и нет нужды щадить их», – мягко сказал фюрер, и все рассмеялись.

Гитлер с жаром включился в работу. 7 декабря он одобрил окончательный план Арденнского наступления, почти совпадавший с его первоначальным вариантом. В пивных залах и ресторанах распускались ложные слухи, чтобы дезинформировать агентов противника.

Подполковник Отто Скорцени, имевший больше власти, чем некоторые генерал-полковники, подготовил своих «американцев». Добровольцы прошли курс армейского сленга, учились действовать в тылу противника.

11 декабря подготовка к операции закончилась. Железнодорожные службы рейха совершили чудо – тайно перевезли войска и технику в район сосредоточения. В этот день Гитлер перевел свою ставку в окрестности средневекового замка Цигенберг. Это было «Орлиное гнездо», где размещался командный пункт управления войсками во время вторжения на Запад в 1940 году. Фюрер и его приближенные расположились в глубоких подземных бункерах. В тот же день Гитлер провел совещание, на которое были приглашены командиры войсковых соединений. По прибытии генералы сдавали гестаповцам свое личное оружие и портфели.

За узким столом сидели фюрер, Кейтель, Йодль, Модель, Рундштедт и генерал-лейтенант фон Мантейфель. Последний был чемпионом Германии по пятиборью, ему предстояло командовать самой мощной из трех армий. Больше часа Гитлер читал шестидесяти генералам лекцию о Фридрихе Великом, истории Германии и национал-социализме, а затем объявил политические мотивы решения о генеральном наступлении. «Осенний туман»– таково было его окончательное кодовое название – должен был начаться 15 декабря в 5.30. Командиры дивизий слушали Гитлера в благоговейном молчании, пораженные грандиозностью замысла и энергией фюрера. Однако Мантейфель, сидевший почти рядом с ним, не мог не обратить внимание на нездоровый цвет лица и дрожащие руки фюрера. В заключение Гитлер заявил: «Битву надо будет вести со всей жестокостью, сопротивление противника должно быть сломлено. В этот самый серьезный для отечества час я требую от каждого моего солдата храбрости и еще раз храбрости. Враг должен быть разбит – теперь или никогда! Германия будет жить!»

На следующий день, 12 декабря, он повторил те же призывы перед другой группой боевых командиров. Наступление было перенесено еще на одни сутки – 16 декабря. Это, сказал Гитлер, окончательная дата при условии, если погода не позволит подняться в воздух авиации противника.

В Арденнах ночь с 15 на 16 декабря была холодной и спокойной. Фронт протяженностью в 150 километров удерживался шестью американскими дивизиями, три из которых были свежие и три – изрядно потрепанные в предыдущих боях. Это был так называемый «фронт-призрак», где в течение более двух месяцев ничего не происходило. В эту ночь никто не ожидал немецкой атаки. Вечером английский фельдмаршал Монтгомери категорически заявил, что немцы «не могут организовать крупную наступательную операцию», и даже спросил командующего объединенными силами союзников, американского генерала Эйзенхауэра, есть ли у него возражения, если на следующей неделе он съездит в Англию.

Три немецких армии – 250 тысяч человек и тысячи машин – были скрытно выдвинуты на исходные рубежи. Лязг гусениц заглушался низко летевшими самолетами. К полуночи все было готово к началу наступления. Солдаты дрожали от холода, но с энтузиазмом слушали послание фельдмаршала фон Рундштедта, смысл которого сводился к одному: «Вперед, к победе!»

В 5.30 по всему «фронту-призраку» началось извержение огня и дыма. Рвались мины, шипели ракеты, ревели «Юнкерсы-88», грохотали сотни танков, а тяжелые орудия, установленные на железнодорожных платформах, обрушили на позиции американцев шквал артиллерийского огня.

Через час наступила зловещая тишина. Потом, как призраки, перед американцами возникли одетые в белое, почти невидимые на снегу фигуры... С востока появились самолеты, летящие с невероятной скоростью. Это были первые немецкие истребители с реактивными двигателями – то самое «чудо-оружие», о котором уже не раз упоминал Гитлер.

Мощная атака застигла союзников врасплох. Особого успеха немцы добились на севере, прорвав фронт американцев. Через прорыв двинулись войска, поддержанные танками, самоходно-артиллерийскими установками и броневиками. Однако командующий американской армией генерал Омар Брэдли заверил Эйзенхауэра, что это просто «атака локального масштаба». Эйзенхауэр, однако, не соглашался, считая, что «вряд ли немцы начали бы местную атаку на наше самое слабое место», и приказал Брэдли послать на помощь подвергшимся внезапному удару войскам две танковые дивизии.

Гитлер был в восторге от такого развития событий. Поздно вечером он позвонил генералу Бальку, командующему группой армий «Б», стоявшей южнее Арденн, и сообщил ему о блестящем успехе. «Отныне – ни шагу назад, сегодня мы идем только вперед!» Погода была словно на заказ: туман, дымка, изморозь. Немцы развивали успех, достигнутый в результате внезапного удара. 18 декабря в «Орлином гнезде» Гитлер узнал, что войска Мантейфеля открыли дорогу на Бастонь. Он чувствовал себя так хорошо, что совершил короткую прогулку на свежем воздухе и настолько взбодрился, что решил делать это каждый день.

За два дня союзники потерпели серию катастрофических неудач. На заснеженных высотах по крайней мере 8 тысяч американцев попали в «мешок». После Филиппин это была самая крупная в истории сдача американцев в плен.

Всего лишь семь «джипов» с диверсионными группами Скорцени сумели прорваться в тыл союзников, но они поработали на славу. Командир одной группы направил по ложному маршруту целый американский полк, его люди меняли указатели и резали телефонные провода. Другая команда изобразила страшную панику и заразила ею колонну американцев, которые обратились в беспорядочное бегство. Третья команда перерезала линию связи, соединявшую штаб Брэдли с его заместителем генералом Ходжесом.

Но самый большой ущерб союзным войскам нанесли диверсанты, захваченные в плен. Когда они рассказали американскому офицеру разведки о своей задаче, по радио было передано сообщение, что в тылу действуют тысячи немецких диверсантов, переодетых в американскую форму. 20 декабря полмиллиона американцев по всем Арденнам допрашивали друг друга на одиноких дорогах, в сосновых лесах и в покинутых деревнях. Ни пароли, ни солдатские книжки не принимались во внимание. Американцем считался только тот, кто мог без запинки назвать столицу штата Пенсильвания и сколько голов забил «король» бейсбола Бэйб Рут.

В Париже паника достигла своего пика. Прошел слух, что приземлились немецкие парашютисты, переодетые в одежды священников и монахинь. По «признанию» схваченного диверсанта, они получили задание похитить Эйзенхауэра. Американская служба безопасности поверила этой фальшивке. Здание верховного штаба союзных войск было окружено колючей проволокой и охрана увеличена вчетверо. У ворот стояли танки, тщательно проверялись и перепроверялись пропуска... Двадцать восемь диверсантов Скорцени, устроившие такой переполох в тылу противника, стали героями операции.

К утру 21 декабря подвижная линия фронта приняла очертание гигантского выступа. В его середине, близ бельгийского города Бастонь, были полностью окружены американские войска под командованием бригадного генерала Энтони Маколифа. На предложение немецкого парламентера капитулировать он небрежно ответил: «Натс». (Американское жаргонное слово, означающее: «Вы чокнулись?») Этот краткий ответ помог поднять слабеющий боевой дух союзников. Бегство закончилось. Закончилась и «гитлеровская погода». На следующее утро в Арденнах ярко засветило солнце, и к полудню большие транспортные самолеты уже сбрасывали грузы окруженным союзным войскам в Бастони.

Прилив мог смениться отливом, но Гитлер не думал об этом. Танки Мантейфеля миновали окруженную Бастонь и были на подходе к реке Маас. Но сам Mантейфель встревожился: пехота далеко отстала. 24 декабря он позвонил в ставку фюрера и сообщил Йодлю, что у него оголен левый фланг. Он не может идти к Маасу и одновременно брать Бастонь, а поэтому он предложил повернуть на север вдоль Мааса и устроить американцам западню на восточном берегу реки. Но Гитлер отверг этот план, настаивая на форсировании Мааса и продвижении к Антверпену.

Фюрер был уверен в победе и на Рождество удивил близких, выпив стакан вина. В конце дня он отклонил очередную просьбу Мантейфеля прекратить атаки на Бастонь, хотя вырвавшаяся вперед танковая дивизия была отрезана американцами и несла большие потери. В «Орлином гнезде» шли споры. Йодль призвал Гитлера считаться с реальностью: «Мы не можем форсировать Маас, 2-я танковая дивизия находится под угрозой полного уничтожения. Армия Паттона открыла американцам с юга коридор к Бастони. Наступление остановлено». Гитлер издал новый приказ: Мантейфель поворачивает на северо-восток и обходит американцев с фланга в верхней половине выступа. «Мне надо перебросить в Арденны три свежие дивизии и по крайней мере 25 тысяч пополнения», – объявил фюрер. Раз противника не удалось стереть одним мощным ударом, как было запланировано, «Осенний туман» еще можно превратить в успешную битву на истощение. И это принесет Германии важную политическую победу».

Эти приказы были перехвачены разведывательной радиослужбой союзников и переданы Эйзенхауэру. Он понял, что наступление Гитлера выдохлось. Но контрразведка не знала, что между фюрером и назначенным им преемником произошла бурная ссора. Геринг заявил, что война проиграна и надо добиваться перемирия. С этой целью он предложил вступить в контакт с племянником шведского короля графом Бернадоттом, который, возможно, согласится выступить посредником. Реакция Гитлера была бурной. Он обвинил Геринга в трусости и предательстве и заявил, что запрещает ему делать какие-либо шаги в этом направлении. «Если вы нарушите мой приказ, я вас расстреляю», – пригрозил взбешенный фюрер. Удрученный рейхсмаршал рассказал об этом жене. «Это окончательный разрыв, – мрачно заметил Геринг. – Мне нет больше смысла ходить на ежедневные совещания. Он больше не верит мне».

Немцы называли это сражение Арденнским наступлением, для американцев это была «битва за выступ». 28 декабря началась ее третья, заключительная фаза. На совещании с военачальниками в этот день Гитлер признал, что положение отчаянное, но он не признает слова «капитуляция» и будет неуклонно идти к своей цели. Фюрер заявил, что будет драться, «пока чаша весов не склонится в нашу сторону», и поэтому 1 января начинает новое наступление под кодовым названием «Северный ветер».

Сосредоточение немецких войск южнее Арденн было проведено настолько скрытно, что противник даже не послал в этот район разведывательные самолеты. Гитлер по этому поводу с сарказмом заметил: «Возможно, некоторые про себя возражают, сомневаются, удастся ли наступление. Господа, такие же возражения я слышал в 1939 году. Мне письменно и устно утверждали, что это невозможно. Даже зимой 1940 года меня предостерегали, что нам этого нельзя делать, лучше оставаться за Западным валом. Что произошло бы, если бы мы так и сделали? Сейчас перед нами похожая ситуация».

Фельдмаршал Рундштедт имел неосторожность посоветовать Гитлеру отменить операцию «Осенний туман» и отступить, пока противник не перешел в контрнаступление. Фюрер вспылил. Как только начнется «Северный ветер», наступление в Арденнах возобновится, заявил он. Страстное выступление фюрера произвело впечатление на слушателей, хотя все заметили его дрожащую левую руку и болезненный вид. «Тем временем Модель закрепит свои позиции и перегруппирует силы для новой попытки, – продолжал Гитлер. – Он также проведет еще одну мощную атаку на Бастонь. Прежде всего мы должны взять Бастонь». К полуночи к городу подтянулись несколько танковых и пехотных дивизий.

«Военные качества – это не упражнения на ящике с песком, – говорил Гитлер на следующий день генеральному инспектору бронетанковых войск генералу Томале. – В конечном счете они проявляются в умении держаться, в упорстве и решимости. Это решающий фактор в любой победе. Гениальность – абстрактное понятие, если она не основана на настойчивости и фанатичной решимости. Это самое главное в человеке». Мировую историю, продолжал он, может делать только одержимый человек. «Никто не живет вечно. Вопрос в том, кто дольше продержится. Тот, кто ставит на кон все, должен продержаться дольше. Если Америка уступит, ничего с ней не случится. Нью-Йорк останется Нью-Йорком. Но если мы сегодня скажем: все, с нас хватит, Германия прекратит существование». Поэтому так упрямо Гитлер продолжал войну, которая по существу была уже проиграна. Для этого азартного игрока надо было продолжать борьбу, даже если шанс на успех был один из тысячи. То, что другому человеку показалось бы чистым безумием, для фюрера, с его одержимостью, было совершенно логично.

Его главный пропагандист не был таким оптимистом, по крайней мере, в своем кругу. На новогодней вечеринке, где присутствовал и знаменитый летчик Ганс Ульрих Рудель, Йозеф Геббельс насмешливо заметил, что его пост – уполномоченный рейха по мобилизации усилий для тотальной войны – совершенно не нужен. «Теперь нечего мобилизовывать, – сказал рейхсминистр пропаганды, – все, в том числе цветочные магазины, закрыты английскими бомбардировщиками». Геббельс повернулся к Хайнцу Руку, который еще в первый год правления Гитлера предупреждал, что многие штурмовики недовольны компромиссом фюрера с шовинистами и такой компромисс приведет к гибели национал-социализма. В то время Геббельс с негодованием отрицал это. На сей раз он меланхолично сказал Руку: «Тогда, в 1933 году, мне надо было серьезнее отнестись к вашим словам». Почти все согласились с тем, что конец близок. Только Рудель утверждал, что новое секретное оружие Гитлера принесет Германии победу.

В полночь началась операция «Северный ветер». На позиции 7-й американской армии, стоявшей у границ Северного Эльзаса, обрушились восемь немецких дивизий. На севере, в Арденнах, оборонительные линии союзников накрыл огненный вал.

Фото из Федерального архива Германии

Через пять минут после начала нового немецкого наступления по всей Германии по радио была передана речь Гитлера. Германия, заявил он, возродится, как Феникс, и победит. Последний в своей жизни Новый год фюреру пришлось встречать в бункере, где собралось и его ближайшее окружение. Шампанское создало непринужденную атмосферу, но особого оживления было. Больше всех был возбужден фюрер. Он предсказал большие успехи Германии в 1945 году. Постепенно все заразились его энтузиазмом...

В 4.35 Гитлер покинул компанию, чтобы узнать первые итоги нового зимнего наступления. Началось оно удачно, но английская служба радиоперехвата срочно передала полученные сведения в штаб союзных войск. Эйзенхауэр принял ответные меры, и немцам удалось продвинуться всего лишь на 25 километров.

В Арденнах союзники перешли в контрнаступление 3 января 1945 года, рассчитывая массированными атаками с севера и юга расчленить громадный выступ, образованный вклинившимся в их оборону противником. Немцы дрались отчаянно, и американцы продвигались медленно. Густой туман исключил возможность использования авиации и ограничивал эффективность артиллерии. На покрытых льдом дорогах танки и самоходные орудия буксовали и нередко сталкивались друг с другом.

Для наблюдения за ходом контрнаступления из Англии прилетел Черчилль. 6 января он встретился с Эйзенхауэром. Оба были озабочены медленным ходом операции. Нельзя ли, спросил Эйзенхауэр, попросить помощи у русских, чтобы они отвлекли немцев? Черчилль в тот же день написал Сталину. Ответ из Москвы пришел быстро. Крупномасштабное наступление, писал Сталин, начнется не позднее второй половины января.

В то же время атаки союзников с севера и юга набирали силу, и 8 января Гитлер с тяжелым сердцем дал согласие на отвод войск с западной половины выступа. Это было концом великой мечты фюрера. Речь теперь шла только о том, как избежать нового Сталинграда.

9 января Гудериан посетил «Орлиное гнездо» и еще раз предупредил Гитлера, что Красная Армия готовит массированное наступление. Начальник штаба вермахта принес с собой карты и документы, подготовленные разведывательной службой Гелена, с рекомендацией немедленно вывести войска из Восточной Пруссии, иначе Берлин будет в опасности. Ознакомившись с материалами, Гитлер назвал их «совершенно дурацкими» и приказал Гудсриану отправить их автора в сумасшедший дом. Гудериан не сдержался. «Их автор – генерал Гелен, один из лучших в моем штабе, – сказал он. – Если вы хотите отправить генерала Гелена в сумасшедший дом, поступите так же со мной!» Гитлер успокоился и заверил Гудериана, что на Восточном фронте достаточно резервов. Но Гудериан придерживался иного мнения. «Восточный фронт – это карточный домик, – сказал он. – Если фронт будет прорван в одном месте, все остальное рухнет, потому что двенадцать с половиной дивизий – слишком маленький резерв на такой протяженный фронт». Но Гитлер был непреклонен. Он отказался перебросить резервы из Арденн, где, на его взгляд, еще теплилась надежда на успех. «Восточный фронт, – сказал фюрер в заключение, – должен обходиться наличными силами». Гудериан ушел в мрачном настроении. Он знал, что в случае крупного советского наступления ослабленный фронт будет прорван.

Через три дня Сталин сдержал свое слово. Почти 3 миллиона советских войск атаковали 750 тысяч плохо вооруженных немцев на фронте протяженностью 650 километров от Балтики до середины Польши. Поддержанные большим количеством артиллерии и, казалось, неиссякаемыми потоками танков «Сталин» и Т-34, полчища красных пехотинцев начали штурмовать слабую систему обороны Гудериана. Хотя погода не позволяла наступающим использовать авиацию, к концу дня русские продвинулись на 20 километров. Германия оказалась зажатой с востока и запада. В тот же день важная победа была достигнута и в Арденнах: соединились американские войска, наступавшие с севера и юга.

В середине января Гитлер отправился из «Орлиного гнезда» в свою новую, берлинскую, ставку. Внешне он не казался подавленным, даже посмеялся вместе с другими, когда кто-то пошутил, что Берлин сейчас – самое удобное место для ставки, так как можно на метро съездить и на Западный, и на Восточный фронт.

В арденнском выступе к 16 января в окружении оказалась 20-тысячная немецкая группировка. Правда, победа союзников была омрачена ссорой между американцами и англичанами, вызванной заявлением фельдмаршала Монтгомери, что американцев спасли английские войска. Американцы, естественно, были возмущены, тем более, что именно их войска вынесли главную тяжесть Арденнского сражения. Узнав об этом, Гитлер был в восторге: сбывается его мечта вбить клин между союзниками...

17 января начался повальный отход армии Мантейфеля. Отступающие колонны несли большие потери от ударов авиации и артиллерийского огня. Арденнское сражение закончилось, оставив после себя две разоренные страны, разрушенные дома и фермы и более 75 тысяч трупов. Мало кто из уцелевших теперь верил в возможность победы Германии.

Ровно 60 лет назад, 16 декабря 1944 года, началась операция Wacht am Rhein ("Стража на Рейне") - последнее успешное наступление частей вермахта и СС на фронтах Второй мировой войны. Немцам, которых к этому моменту союзное командование не склонно было считать серьезным противником, удалось продвинуться на 100 км в глубь расположения американских войск и нанести союзникам чувствительные потери. Штаб генерала Эйзенхауэра впал в такую растерянность, что 6 января 1945 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль вынужден был обратиться за помощью к Сталину. Лишь начавшееся спустя шесть дней после этого наступление Советской армии на фронте от Балтики до Карпат спасло союзников от поражения и заставило немецкую группу армий "Б" перейти к обороне.

"Это были отпетые парни, готовые на все". Ветераны - ГАЗЕТЕ

Последний бросок на запад

Во второй половине 1944 года положение нацистской Германии стало отчаянным: на восточном фронте к границам рейха подошла Советская армия, на западном - 48 дивизий США и Великобритании заняли Эльзас и Лотарингию и расположились вдоль линии Страсбург - Арнем, на юге югославская армия Иосипа Броз Тито выбила вермахт с Балкан, а американцы захватили почти всю Италию. В ноябре 1944 года высшее политическое, партийное и военное руководство рейха приняло решение о генеральном наступлении на западном фронте. Предполагалось нанести решительное поражение англо-американским войскам, создать благоприятные условия для переговоров о заключении сепаратного мира с Британией и США, а затем перебросить все силы на восток для продолжения войны против СССР. Для Гитлера это был последний шанс избежать разгрома и безоговорочной капитуляции. Он убеждал своих генералов в том, что "история никогда еще не видела столь противоестественного союза между плутократами и коммунистами", и в этот союз легко вбить клин, одержав значительную победу на западе.

На востоке это было уже невозможно ни при каких условиях. "Русские располагали настолько мощными резервами, - писал после войны в своих мемуарах начальник германского генштаба генерал Йодль, - что даже в случае успеха нашего наступления мы уничтожили бы 30 советских дивизий, но это ничего бы не изменило".

Для контрнаступления немецкими генералами был выбран 120-километровый участок фронта - покрытые густым лесом холмы в Арденнах на стыке границ Германии, Бельгии и Люксембурга. Именно здесь германская армия трижды наносила победоносные удары своим противникам - в 1870, 1914 и 1940 годах.

В Арденнах находился ослабленный в предыдущих боях 8-й американский корпус, имевший в первом эшелоне три пехотные дивизии и во втором - бронетанковую. Непостижимым образом немцам удалось создать и сосредоточить в этом районе новую группу армий "Б" под командованием генерал-фельдмаршала Моделя, само существование которой стало полной неожиданностью для союзного командования. В состав группы армий вошли 6-я танковая армия СС оберстгруппенфюрера Дитриха (9 дивизий, в том числе "Лейбштандарт Адольф Гитлер", "Рейх", "Гитлерюгенд" и "Гогенштауфен"), 5-я танковая армия генерала Мантейфеля (7 дивизий) и 7-я армия генерала Бранденбергера (5 гренадерских дивизий). Всего под командованием Моделя было сосредоточено 250 тысяч солдат и офицеров, 900 танков, 2600 орудий и минометов, 800 самолетов. Особые надежды возлагались немцами на специальные диверсионные операции в тылу американцев, для осуществления которых была сформирована 150-я танковая бригада под командованием любимца фюрера, оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Этой группировке противостояли 4 американские дивизии генерала Брэдли, насчитывавшие 83 тысячи человек, 424 танка и 300 орудий. Накануне начала немецкого наступления старшие офицеры на европейском театре военных действий, американский генерал Эйзенхауэр и британский фельдмаршал Монтгомери, были абсолютно уверены в том, что германская армия находится в состоянии полного упадка и не способна не только атаковать своего противника, но даже эффективно обороняться.

"Битва за выступ"

Ранним утром 16 декабря немецкие войска начали наступление, прорвав фронт и в первый же день вклинившись на 30 км в глубь позиций противника. В штабе 8-го армейского корпуса США началась паника, которая унялась лишь после того, как генерал Эйзенхауэр перебросил в Арденны личный резерв главнокомандующего - две бронетанковые и две воздушно-десантные дивизии. 19 декабря именно 101-я десантная дивизия "Кричащие орлы" решила в пользу американцев исход битвы за важный опорный пункт - Бастонь. Войска США удержали Сен-Вит и Мальмеди, а 30-му британскому корпусу удалось отстоять переправу через реку Маас. Таким образом, ключевые узлы по-прежнему находились в руках союзников, однако в целом глубина германского прорыва составила от 80 до 100 км. 20 декабря по всему фронту начались ожесточенные позиционные бои, которые в англо-американской версии истории Второй мировой войны именуются Battle of the Bulge - "Битва за выступ". Обе стороны ввели в бой резервы, но перевес сил был на стороне Эйзенхауэра и Монтгомери: Модель и Мантейфель не добились стратегического успеха одним решительным ударом и утратили всякие шансы на успех. 21 декабря по южному флангу немцев нанесла удар быстро сосредоточенная на территории Люксембурга 3-я американская армия генерала Джорджа Паттона. Пехотинцам и танкистам не хватало поддержки с воздуха, оказать которую было невозможно из-за низкой облачности. 22 декабря генерал Паттон приказал армейскому капеллану, капитану О"Нилу, составить текст специальной молитвы о ниспослании ясной погоды и разослать ее на рождественских открытках всему личному составу 3-й армии и приданных ей авиационных соединений. 24 декабря погода улучшилась, и Паттон наградил военного священника медалью "За выдающуюся службу", которая по статуту вручается военнослужащему, чья деятельность во время войны признана "исключительно полезной".

8-я и 9-я воздушные армии США атаковали бронетанковые части вермахта и СС силами почти 3 тысяч бомбардировщиков, действовавших под прикрытием тысячи истребителей. Люфтваффе ничего не могли противопоставить этой армаде. 28 декабря на совещании в ставке Гитлер вынужден был признать, что его войска не достигли намеченных целей и операция "Стража на Рейне" потерпела неудачу. Однако сдаваться фюрер не собирался. 30 декабря 1944 года он подписал два приказа: о начале наступления на Страсбург и об учреждении новой степени высшей воинской награды, Рыцарского креста с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Первый такой крест, для поднятия боевого духа войск, он вручил лучшему летчику бомбардировочной авиации Германии полковнику Гансу-Ульриху Руделю. Наступление на столицу Эльзаса преследовало ту же цель - вселить в солдат и офицеров уверенность в возможности победы и продемонстрировать союзникам, что немецкая военная машина еще сильна.

Судьба Страсбурга решилась на Одере

В ночь на 1 января 1945 года две пехотные армии вермахта (1-я и 19-я) нанесли удар в Северном Эльзасе, продвинулись на 30 км и форсировали Рейн севернее Страсбурга. Особенно отличилась 21-я танковая дивизия, командир которой, полковник Герман фон Оппельн-Брониковски, утром 2 января получил генеральские погоны и дубовые листья к Рыцарскому кресту. В Страсбурге, в который союзники (в том числе и французская дивизия генерала Леклерка) триумфально вступили 23 ноября и где чувствовали себя настолько уверенно, что расположили там штаб объединенного командования, началась паника, сравнимая лишь с той, что вспыхнула после получения известия о начале германского наступления 16 декабря. Эйзенхауэр настолько пал духом, что 5 января был готов отдать приказ об эвакуации штаба и сдаче Страсбурга немцам, невзирая на решительные протесты французских военачальников - де Голля, Леклерка и де ла Тассиньи. В этой отчаянной ситуации премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль счел за благо обратиться с просьбой о помощи к Сталину. 12 января Советская армия начала наступление на фронте от Балтики до Карпат; в этот же день 2,5 млн. солдат и офицеров 1-го Белорусского (командующий - маршал Жуков), 2-го Белорусского (командующий - маршал Рокоссовский) и 1-го Украинского (командующий - маршал Конев) фронтов начали Висло-Одерскую операцию, и уже 20 января перешли границу Германии, развивая наступление на Берлин. Для Гитлера это означало крах последних надежд. 28 января последние германские части на западном фронте, преследуемые союзниками, откатились на позиции, которые они занимали 15 декабря 1944 года, и перешли к обороне. 6-я танковая армия СС, главная ударная сила на западном фронте, была переброшена на восток.

В период Арденнской операции немцы потеряли убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести 81 834 человека. Союзниками было уничтожено 324 танка и около 500 орудий. Однако и сами союзники понесли огромные потери. В ходе своей последней наступательной операции немцы смогли сжечь 783 американских, британских и французских танка, то есть вывели из строя 20 процентов всех бронетанковых сил союзников на европейском театре военных действий. Потери союзников в живой силе составили 76 890 солдат и офицеров, 21 145 из которых оказались в плену. По горькой иронии судьбы, пленные были отправлены в Дрезден, где многие из них погибли под бомбами англо-американской авиации во время знаменитого авианалета 13-14 февраля 1945 года.

Песня, давшая название операции

"Стражу на Рейне" написал в 1840 году Макс Шнекенбургер. Во время франко-прусской войны 1870 года, а затем и Первой мировой эта песенка фактически стала неофициальным государственным гимном Германии. Нацисты полюбили сочинение Шнекенбургера еще до появления песни "Хорст Вессель" (Хорст Вессель - 23-летний штурмовик СА, в 1930 году погибший в уличном столкновении с коммунистами; Геббельс превратил его в образец подражания для каждого молодого национал-социалиста. - ГАЗЕТА). К слову, в знаменитом фильме "Касабланка" оркестр, которым дирижирует Виктор Ласло, играя "Марсельезу", заглушает именно "Стражу на Рейне", которую поют немецкие офицеры во главе с майором Генрихом Штрассером. Стилистика и лексика этой песни абсолютно типичны для ультрапатриотических произведений подобного рода:

"...И юный немец рвется в бой,
Границу заслонить собой,
И клятва юноши тверда:
"Немецким будет Рейн всегда!
Пока последний жив стрелок,
И хоть один взведен курок,
Один со шпагой сжат кулак,
На берег твой не вступит враг!
Звучит присяга, плещет вал,
Знамена ветер растрепал,
Спокоен будь, край отчий наш,
Тверд и надежен страж,
На Рейне страж".

Силы и средства Советской армии в момент начала Висло-Одерской операции
На берлинском направлении были сосредоточены: 21 общевойсковая, 4 бронетанковые и 3 воздушные армии, 10 отдельных танковых и механизированных корпусов, 4 кавалерийских корпуса, 3 корпуса ПВО, 2 армии Войска Польского, эскадра Балтийского флота, Днепровская военная флотилия. Всего 2,5 млн. человек, 41 600 орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7,5 тысячи самолетов. Это обеспечило преимущество Советской армии над силами противника: в людях - в 2,5 раза, в орудиях и минометах - в 4 раза, в танках и САУ - в 4 раза, в авиации - в 3 раза.

Наступление в Арденнах (кодовое наименование нем. Wacht am Rhein — «Вахта на Рейне») — операция немецких войск на Западном фронте в ходе Второй мировой войны. Проведена 16 декабря 1944 — 29 января 1945 в Арденнах (юго-запад Бельгии) с целью изменить обстановку на Западном фронте, разгромив англо-американские вооруженные силы в Бельгии и Нидерландах, по возможности склонить США и Англию к сепаратным переговорам о мире и прекращении боевых действий на Западе, тем самым высвободить силы для Восточного фронта.

В июне 1944 года союзники открыли второй фронт в Европе высадкой своих войск в Нормандии. К декабрю 1944 1-я американская армия заняла позиции в северной части Арденн между городами Сен-Вит и Льеж. Некоторые её части и подразделения 9-й армии вели бои в Хюртгенском лесу и на реке Рур, на этом участке фронта где они вклинились на территорию Германии и создали плацдарм 50 км в ширину и 40 км в глубину. В Арденнах на бельгийско-германской границе располагался 8-й американский корпус из 3-й армии. К югу от Арденн другие части 3-ей армии вклинились в «линию Зигфрида», создав плацдарм на восточном берегу реки Саар. Здесь происходило сосредоточение войск для возобновления наступления на Саарскую область. Правее 3-й армии 7-я армия занимала фронт, который тянулся от реки Саар в восточном направлении, упираясь в Рейн в районе Карлсруэ. Части 7-й армии в конце ноября — начале декабря освободили северные районы Эльзаса и Лотарингии и вышли к границам Германии и к Верхнему Рейну. 1-я французская армия 22 ноября освободила Страсбург, и к западу от Рейна в Эльзасе у немцев оставались войска только в районе города Кольмар. Союзники готовились к новому наступлению.