Красивые девушки таджикистана фотографии. Один день из жизни сельской девушки. видео. Свидание — знак порочности

Любая таджичка умеет хорошо готовить

Если девочки собираются что-то узнать, они могут ходить в школу. Да, мы учим академические предметы, но родители говорят: «В чем смысл этого?» Они не хотят, чтобы их девочки учились. Другой учитель, Майрам Урузбекова, читает список местных девушек, которые выбыли из школы.

Обращается к мужу на «вы»

Это первый год, когда школа должна содержать такой список. Но даже если правительство только задумалось об этом, неправительственные организации поднимают этот вопрос в течение многих лет. «Девочки не ходят в школу, они работают на полях, и они заботятся о младших братьях и сестрах», - говорит Гульчихра Мирзоева, эксперт по гендерным отношениям из Душанбе.

«У них слишком много работы с самого раннего возраста». Недавно она посетила сельскую местность и поговорила с 12 девочками в возрасте от 10 до 12 лет, ни один из которых не посещал школу. Вместо этого все они работали на полях. Г-жа Мирзоева говорит, что она обнаружила, что среди них было полное отсутствие интереса к образованию.

Они сказали: «Мы учимся читать Коран, и мы молимся пять раз в день», - сказал я, - Коран очень хорош, но как насчет других книг, как насчет чтения и письма? Они не поняли, - объясняет она. «В Советском Союзе такие случаи были редкими: было незаконно не отправлять девочку в школу».

Однако министр образования Таджикистана Абдуджабор Рахмонов говорит, что он считает, что случай, который наблюдал госпожа Мирзоева, встречается редко. «Девочки - будущие мамы, они должны быть хорошо образованы», - утверждает он. «Только один или два процента девочек не посещают школу».

Если это так, нам очень повезло встретиться с несколькими такими девушками, как только мы прибыли в деревню Гарм, некоторые из которых были неграмотными. Но министр настаивал на том, что для этих девочек создаются новые центры грамотности, чтобы научить их читать и писать.

И он также утверждал, что «очень редко» для несовершеннолетних девушек выходить замуж и работать в доме их мужа. «Это произошло во время гражданской войны, но не сейчас», - сказал он. Это уголовные дела, и прокуратура расследует их. Мы убеждаемся, что этого не произойдет.

На улице есть двое мужчин. Они носят темные анораки, джинсы, большие рюкзаки. У большего из двух есть взвешивающая машина в правой руке. Грубая дорога вела сначала вдоль коричневой закрученной реки Вачча. Иногда как фермер, иногда как учитель, иногда как ученый. Однажды мальчик отчаянно хочет, чтобы один из нас катался на его заднице. Он спускается, подбегает к горе и не понимает, почему европейцы прокрадываются.

Помимо нас нет никого, что можно увидеть у молодого пастуха в его мягком плащом, который приходит навстречу нам и с удовольствием берет на руки экскурсовод. Поскольку мы прошли строительную площадку для самой высокой плотины в мире, дорога становится все хуже и хуже. За Рогунской плоти ничего не будет сделано, через десять или двадцать лет все будет погружено в озеро. Пороки с угольными кусками подталкивают вниз. Через Таджикистан вы идете на три тысячи метров в высоту, в окружении пятикилометровых и даже более высоких вершин.

Семья невесты покупает одежду для жениха

Теперь нужно отправиться в горы Петра Великого, ветку Памира, для походов. Пейзаж почти жестокий. Пыльный, суровый, почти без людей. Скальные склоны напоминают юбку с баклажанами в долину. Земные пирамиды стоят как мееркат в среде обитания у реки. Это всегда выше, автомобили, близкие к бездне. По течению реки, косые речные мачты бегут, как в западном. Пороги угрожают. Русские приезжали сюда на рафтинг. В пустынной местности стоят руины бывшего колхоза, много бетона, построенного на вечность, но теперь у гнилой.

Некоторые опорные столбы остались прямостоящими, как останки цивилизованной цивилизации. Они будут сопровождать нас, 14 туристов, с их упакованными лошадьми. Рейнджер национального парка также ждет много документов, ни одна лошадь не может перевозить более 63 килограммов, теперь используется шкала. Дети бегут, взрослые выглядят любопытными и благодарны друг другу, когда они фотографируются. Для этого они положили свою правую руку на их сердца, поклонились друг другу и сказали: «Рахмат».

Через деревню течет поток, девушки забирают воду в металлических пластинках. Женщина наблюдает за нами, она носит красное длинное платье с трикотажным жилетом и розовым платочком, затем она спешит к ее плоскому дому. Когда мы прошли мимо нее, она вышла за дверь. Достаточно хлеба, и кареты должны были быть прежними, с миской с йогуртом. Теплый хлеб и слегка кислотный молочный продукт прекрасно сочетаются. Когда она увидит, что мы ее на вкус, она достает еще два хлеба, еще теплые, из кирпичной печи по соседству.

Тесто захлопывается к стене, когда хлебы закончены, они растворяются. Мы должны положить хлеб в рюкзак, это означает нас. Их родители подошли к шести тысячам Таджикистана, а 24-летний по-прежнему находится в горах. Я умею готовить на большой высоте, - говорит белокурая женщина. Группа похода не всегда будет разделять это мнение. Ее фамилия была Майна, ее дед, офицер австрийской армии, который остался после войны. Их другие предки имеют российское происхождение.

Таджикистан всегда был многонациональным государством, страной размером с Грецию, сжимавшимся между гигантами Узбекистана, Афганистана и Кыргызстана. Язык связан с персидским, написанным на кириллице. Кыргызские горы почти исключительно Кыргызстана, хотя они и являются гражданами Таджикистана. Афганистан культурно близок, но был разделен на сто лет, начиная с «Великой игры». «Великая игра» - это конфликт между Россией и Великобританией для господства в Центральной Азии. На юге, в Индийском океане, россияне искали свободный от льда порт, англичане хотели его предотвратить.

Если вы сосредоточены на вопросе о европоцентризме, что бы стало с Таджикистаном, если бы оно не исчезло за железным занавесом, вы часто получаете ответ, что вы были рады, что русские решили иначе. Таджикистан был одной из беднейших стран в Советском Союзе, Москва потратила много денег на автономную советскую республику, стимулировала грамотность и медицинскую помощь. Наверное, не бескорыстный: Памир богат минеральными ресурсами, а границы Афганистана и Пакистана должны быть обеспечены.

Мне не нравится Россия, - говорит Майна Шварц. Собственно, она была журналистом. Она писала об оппозиции, особенно об исламской партии. Сама она не мусульманин, но она нашла образованных людей. Но вечеринке было запрещено, она больше не могла работать журналистом. Молодая женщина живет в столице Душанбе. Она также певец в группе панкрок.

Но, как и все молодые люди, она загрузила программное обеспечение, которое позволяет получить доступ. Майна и ее помощники создали кухни, маленькие палатки были сгруппированы вместе. Четыре девочки, вероятно, сестры, осмеливаются приехать из соседней деревни Юрт. Они удивлены беспорядком, который каждый выносит из своих пакетов. В юртах семей не вдвое меньше.

В потоке стоит молодая женщина, волосы под платком, она берет воду. Четыре месяца в году в деревне живут десять семей, зимой они в главной долине, есть школа, есть медицинский центр. Полукочевой образ жизни и дизайн юрт являются киргизскими, а афганская граница намного ближе. За столицей мы видим женщину без платка. В основном он красочен и привязан к шее, в традиционном, а не по-исламски.

Мужчин мало кто видит, многие из них работают как «гастарбайтеры» в России. Речь идет о двух миллионах таджиков, хотя официально речь идет только о 000, число, которое никто не верит в страну. Они работают на строительных площадках и отправляют деньги домой.

Президент Эмомали Рахмон уже 22 года находится в должности и вездесущ. Браки по-прежнему должны быть организованы. По дороге мы встречаем свадебную компанию. С ее сочным белым оборванным халатом, сжатым в задней части автомобиля, сидит молодая невеста. Посмотри на ее колени, на платье. Нам говорят, что невеста должна выглядеть грустной, потому что теперь она покидает дом своей матери. В свадебном автомобиле есть немецкий номерной знак.

Перед импровизированной бензоколонкой смотрят пожилые мужчины. На дисплее изображены: старички с белыми бородами, обернутые коричнево-бежевым халатом. Ахтам Абдулаев - человек с весами. Они хотели альпинистов, они искали носителей, лошадей, людей, знающих это место. Рассказ, подобный этому из Швейцарских Альп 200 лет назад.

Абдулиев, 42 года, стройный, с большим передним зубчатым промежутком, всегда одетый с белой высокой шляпой киргизов, говорит тихо. Теперь он сидит с двумя всадниками и другим проводником в стремительном потоке. По ручью вел стабильный снеговой мост, теперь остались только останки.

Слишком мало туристов приезжают в Таджикистан, чтобы жить в качестве проводника. Как только он нашел самородок в 214 граммов. По его словам, он предпочел бы остановиться на гастролях. «Это всегда холодно, еда и плата плохие». Но жизнь в деревне непростая.

Он качает головой. «Этого не произошло в течение 16 лет, почему сейчас?». Таджикистан был одной из беднейших стран в Советском Союзе, и многие молодые люди по-прежнему выезжают за границу, чтобы там работать и кормить семьи дома деньгами. В России Ахама Абдулаева никогда не было. Но он отправился в Бишкек, в Кыргызстан. Там живет брат. Многие таджикские киргизы уезжают каждый год, - говорит тихий человек. «Я считаю, что за десять лет здесь не будет Кыргызстана». Его шляпа, Калпок, прибывает из Кыргызстана.