Результатом издания манифеста 17 октября стало создание. Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка

Высочайший Манифест от 17 октября 1905 года является законодательным актом верховной власти Российской империи. По одной из версий он был разработан Сергеем Юльевичем Витте по поручению императора Николая II. По другим сведениям, текст Манифеста был подготовлен А.Д. Оболенским и Н.И. Вуичем, а Витте осуществлял общее руководство. Сохранились сведения, что в день подписания манифеста перед царем на столе лежало два проекта: первым вводилась военная диктатура (в диктаторы намечался его дядя Николай Николаевич), а вторым - конституционная монархия. Сам царь склонялся к первому варианту, но решительный отказ великого князя вынудил его подписать Манифест. Принятый под давлением всеобщей октябрьской политической стачки и, прежде всего, забастовки железнодорожников, Манифест даровал обществу демократические свободы и обещал созыв законодательной Государственной думы. Главное значение Манифеста состояло в том, что он распределил ранее единоличное право императора между монархом и законодательной Государственной Думой. В результате принятия Манифеста императором были внесены изменения в Основные государственные законы Российской империи, ставшие фактически первой российской Конституцией.

В условиях Первой российской революции именно с этим актом традиционно связывается переход от самодержавной формы правления в России к конституционной монархии, а также либерализация политического режима и всего уклада жизни в стране. Российским подданным Манифестом 17 октября предоставлялись гражданские свободы, а будущая Государственная дума наделялась законодательными правами вместо законосовещательных, обещанных ранее 6 августа. В основу данного Манифеста лег новый проект Государственной думы, который был направлен к «скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты». Помимо принятия мер по «устранению прямых проявлений беспорядка», на правительство было возложено выполнение трех задач: даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов; привлечь к участию в Думе те классы населения, которые совсем лишены избирательных прав (речь шла о рабочих); установить, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы. В то же время император сохранял право распускать Думу и блокировать ее решения своим правом вето.

Документ завершался призывом «ко всем верным сынам России» вместе с государем «напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле». Но период с 18 по 29 октября 1905 года был отмечен очередной вспышкой насилия: за эти дни было убито около 4 тысяч человек, и около 10 тысяч ранено. Подобное насилие стало возможным в силу растерянности центральных и, особенно, местных властей, после опубликования Манифеста. Дело в том, что готовился Манифест в полной тайне, а после его издания никаких разъяснений не было сделано. Есть свидетельства, что даже министр внутренних дел узнал о нем одновременно со всеми остальными. Что уж тут говорить о губернаторах и полицмейстерах в провинции, если даже столичные чиновники не знали, как действовать в условиях «конституции».

Манифест был опубликован одновременно с запиской С.Ю. Витте на имя императора, в которой подчеркивалось, что принципы нового для России порядка должны «воплощаться лишь постольку, поскольку население получает к ним привычку и гражданский навык». На практике, несмотря на отмену телесных наказаний, казаки и крестьяне в общине продолжали пороть провинившихся. По-прежнему «нижним чинам (солдатам) и собакам» в парки для «чистой» публики вход был строго запрещен. Купцы продолжали сажать должников из купеческих гильдий в долговую коммерческую тюрьму.

Указ «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 апреля 1905 года и положения 7-й главы Свода Основных государственных законов (от 23 апреля 1906 года), которыми православным было разрешено свободно переходит в другие веры, а всем, не принадлежащим к господствующей церкви подданным Российского государства и иностранцам пользоваться «повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной», привели лишь к проникновению в Россию идей прозелитизма и миссионеров, созданию разного рода сект и усилению раскола в высшем православном духовенстве.

Помимо Государственной Думы, Манифест 17 октября 1905 года изменил и функции остальных высших государственных учреждений империи. Указом от 19 октября 1905 года Совет министров превратился в постоянно действующий орган, ответственный перед царем. То есть он не стал кабинетом в европейском смысле, так как был ответственен не перед Думой. Министров также назначал император. Государственный Совет указом от 20 февраля 1906 года был превращен в верхнюю палату парламента как противовес Думе. Теперь половина членов Госсовета назначалась царем (в том числе председатель и вице-председатель), а другая половина избиралась от земств, дворянских собраний и университетов.

Однако надежды на «умиротворение» России не оправдались, так как Манифест был в левых кругах расценен как уступка самодержавия, а в правых - как царская милость. Это, в свою очередь, определило весьма противоречивый и половинчатый характер преобразований, связанных с осуществлением провозглашенных Манифестом гражданских свобод. Прямым следствием выхода Октябрьского манифеста стало появление легальных политических партий, профсоюзов и других общественных организаций, а также легальной оппозиционной печати.

Указ 4 марта 1906 года «О временных правилах об обществах и союзах» регламентировал деятельность политических партий, деятельность которых была легализована Манифестом 17 октября. Это был первый в истории России правовой акт, официально допускающий и устанавливающий определенные правила деятельности различных политических образований, в том числе и оппозиционных. Общества и союзы могли образовываться без «испрошения на то разрешения правительственной власти» на основании соблюдения установленных указом правил. Прежде всего, запрещались общества, преследующие цели, противные общественной нравственности или воспрещенные уголовным законом, угрожающие общественному спокойствию и безопасности, а также управляемые учреждениями или лицами, находящимися за границей, если общества преследуют политические цели.

В начале века было создано около 100 партий, которые можно разделить на: консервативно-монархические, консервативно-либеральные (октябристы), либеральные (кадеты), неонароднические, социал-демократические и националистические. Конституционно-демократическая партия (самоназвание – «Партия народной свободы») организационно оформилась на своем первом съезде в Москве 12-18 октября 1905 года. В партии весной-летом 1906 года насчитывалось около 50 тысяч человек (из них в Москве и Петербурге - по 8 тысяч). Партия «Союз 17 октября» образовалась после опубликования царского манифеста 17 октября 1905 года. Общая численность партии в 1905-1907 годах составляла около 50-60 тысяч членов. При этом численность московской организации достигала около 9-10 тысяч, а петербургской - около 14 тысяч человек. К числу законопослушных партий центра, позднее слившихся с октябристами, относятся Торгово-промышленный союз (возник в Петербурге в октябре-ноябре 1905 года и распался в конце 1906 года), Умеренно-прогрессивная партия (образована в октябре-ноябре 1905 года в Москве); петербургская Прогрессивная экономическая партия (возникла в октябре-ноябре 1905 года) и Партия правого порядка (возникла в Петербурге в середине октября 1905 года). Что касается черносотенных организаций, то они возникли еще до издания Манифеста. Так, Русское собрание было образовано осенью 1900 года, Союз русских людей (в октябре 1905 года преобразован в Союз русского народа) и Русская монархическая партия – в марте 1905 года. Общая численность этих организаций к лету 1906 года составляла более 250 тысяч членов. Не ждали царского Манифеста и левые партии, чье формирование началось еще в конце XIX века. Формирование профсоюзов также шло явочным порядком, не дожидаясь появления Манифеста.

В полугодичной деятельности кабинета С.Ю. Витте большое место отводилось преобразованиям, связанным с осуществлением провозглашенных Манифестом гражданских свобод, - законам об обществах и союзах, о собраниях и печати. Но с другой стороны, уже в середине февраля 1906 года Витте перешел на позицию сторонника неограниченной царской власти и принялся доказывать, что Манифест 17 октября не только не означал конституции, но и может быть «ежечасно» отменен.

Наглядным примером ограниченного характера реформ в сфере прав граждан может служить цензурное законодательство, которое в результате всех поправок и нововведений к 1904 году свелось по существу к Уставу 1828 года. Другое дело, что на волне революции издатели фактически прекратили обращаться к цензуре за разрешениями. В этих условиях правительство удовлетворилось наскоро подготовленными очередными Временными правилами о повременных изданиях от 24 ноября 1905 года. Ими отменялась предварительная цензура и система административных взысканий. Последняя, однако, продолжала применяться на основании Закона 1881 года об исключительном положении, которое было распространено на значительную часть территории России. Отменялось право МВД воспрещать обсуждение в печати какого-либо вопроса государственной важности, но на отдельные номера газет и журналов мог быть наложен арест по распоряжению должностного лица с одновременным возбуждением судебного преследования.

23 апреля 1906 года, за четыре дня до начала работы Думы Николай II именным указом утвердил «Основные законы» (Конституцию) Российской империи, подготовленные специальной комиссией во главе с С.Ю. Витте. Сам граф определял устанавливаемый режим как «правовое самодержавие». Конституция широко декларировала основные свободы и права: судебная защита частной собственности подданных (принудительная конфискация последней допускалась только по суду и при предварительном равноценном возмещении); право на адвокатскую защиту в случае ареста и передачи дела в суд присяжных; право свободно выбирать местожительство и беспрепятственно ездить за границу. Правда, массового выезда «неблагородных сословий» (80% населения) за границу не последовало, исключая небольшие группы революционеров. Из Основных законов было устранено определение власти царя как неограниченной (он осуществлял законодательную власть вместе с Думой и Госсоветом), но сохранялся титул «самодержавный». Прерогативами царя объявлялись: пересмотр основных законов, высшее государственное управление, руководство внешней политикой, верховное командование вооруженными силами, объявление войны и заключение мира, объявление исключительного и военного положения, право чеканки монеты, назначение и увольнение министров, помилование осужденных и общая амнистия. Но императорская семья была неподсудна по гражданскому и уголовному законодательству.

БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ,
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,
ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ
И ПРОЧЕЕ, И ПРОЧЕЕ, И ПРОЧЕЕ.

Объявляем все Нашим верным подданным:

Смуты и волнения в столицах и во многих местностях империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце наше. Благо Российского государя неразрывно с благом народным и печаль народная - его печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы нашей.

Великий обет царского служения повелевает нам всеми силами разума и власти нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, мы, для успешнейшего выполнения общих преднамечаемых нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства.

На обязанность правительства возлагаем мы выполнение непреклонной нашей воли:

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.

3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действия постановленных от нас властей.

Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиной, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле.

Дан в Петергофе, в 17-й день октября, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот пятое, царствования же нашего одиннадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

«НИКОЛАЙ».

Витенберг Б. Политический опыт российского парламентаризма (1906-1917): Исторический очерк // Новый журнал. 1996. № 1. С. 166-192

Лейберов И.П., Марголис Ю.Д., Юрковский Н.К. Традиции демократии и либерализма в России // Вопросы истории. 1996. № 2. С. 3-14

Медушевский А.Н. Конституционная монархия в России // Вопросы истории. 1994. № 8. С. 30-46

Орлова Н.В. Политические партии России: страницы истории. М., 1994

Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993

На каких началах Манифест даровал населению «незыблемые основы гражданской свободы»?

Какое исключительно право получала Государственная Дума в области принятия законов?

Почему император решился на издание Манифеста?

Какие правовые акты были приняты на основании Манифеста?

Проект введения законосовещательного представительства («Булыгинская дума ») не удовлетворил ни либералов-кадетов , ни крайние левые партии . Те и другие продолжали разжигать смуту, которая в октябре 1905 дошла до всероссийской политической стачки . Её участники требовали Учредительного собрания на основе всеобщего-тайного-прямого-равного голосования, отмены военного положения и немедленного введения всех возможных свобод. В сложившейся на тот момент обстановке подобные требования могли привести лишь к полному развалу государства, к предвосхищению событий 1917 года на 12 лет.

Имевшие огромное значение статьи Манифеста 17 октября 1905 года были вскоре воплощены в жизнь рядом законодательных актов. К ним относились:

– Указ Сенату 11 декабря 1905 , сильно расширивший избирательное право в городах, в первую очередь для тамошней интеллигенции

– «Учреждение Государственной Думы » от 20 февраля 1906, определившее права этого нового законодательного органа, а также порядок его роспуска и перерыва занятий

– «Учреждение Государственного Совета », которое преобразовало это прежде законосовещательное учреждение в верхнюю палату Думы

– подытожившие все эти реформы «Основные законы » 23 апреля 1906 – фактически Конституция , которая прямо не получила такого названия лишь из консервативной осторожности.

Главное значение Манифеста 17 октября 1905 в том, что он коренным образом изменил государственный строй России – с самодержавного на конституционный. Он заложил основы «Думской монархии», которая существовала до февральской революции 1917 . Главным следствием Манифеста 17 октября было избрание сначала Первой , а затем и ещё трёх Государственных Дум, деливших законодательную власть с царём.

Своей первоначальной задачи – прекращения революции – Манифест 17 октября совершенно не выполнил. Оппозиционная общественность и не думала благодарить Николая II за эту важнейшую уступку её требованиям. Манифест, напротив, был воспринят либералами и революционерами как слабость, как повод для выдвижения всё новых и новых притязаний. Вопреки необоснованным надеждам Витте на «успокоение», сразу после 17 октября большинство российских городов охватила волна кровавых столкновений между сторонниками и противниками твёрдой монархической власти (а всероссийская политическая стачка начала прекращаться ещё до опубликования Манифеста).

Таково было ближайшее значение Манифеста. Последствия акта 17 октября были не слишком благотворны и в дальней перспективе. Установленный им строй Думской монархии (1906-1917) оказался далеко не идеальным. России действительно требовались расширение общественной свободы и народного самоуправления. Но предпочтительнее было бы делать это не путём выборов гражданами незнакомых депутатов в далёкую столичную Думу, а расширением полномочий земств, созданием для них волостной и всероссийской ступеней, укрепления

Начало революционных событий относят к 9 января 1905 года, когда забастовавшие рабочие пошли с петицией к царю. В ней было сказано: «Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества… а не повелишь – мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Так и произошло: петицию не приняли, войска открыли огонь по манифестантам, несколько сотен человек погибли на снегу от пуль.

В этой напряженной обстановке эсеры продолжали террористическую борьбы с властью, которую они вели фактически с 1880-х годов. В январе 1905 года был убит главнокомандующий Москвы, великий князь и дядя Николая II Сергей Александрович. Бомбу в карету великого князя на Сенатской площади Кремля бросил, как тогда называли, «метальщик» Иван Каляев. Операция была тщательно спланирована и проведена Боевой организацией партии эсеров под руководством Бориса Савинкова. Длительный этап изучения образа жизни объекта теракта, искусного выслеживания привычных жертве путей передвижения должен был закончиться взрывом бомбы, брошенной одним из нескольких «метальщиков», рассредоточенных в разных местах, на улицах, по которым мог поехать экипаж великого князя.

Заглянем в источник

О проведенной террористической акции Борис Савинков подробно писал в своей книге «Воспоминания террориста». Там рассказывается, что у Каляева была возможность взорвать карету Сергея Александровича еще до покушения в Кремле, в то время как его карета подъезжала к Большому театру.

«Карета свернула на Воскресенскую площадь, – пишет Савинков, – и в темноте Каляеву показалось, что он узнает кучера Рудинкина, всегда возившего именно великого князя. Тогда, не колеблясь, Каляев бросился навстречу и наперерез карете. Он уже поднял руку, чтобы бросить снаряд. Но кроме Великого князя Сергея он неожиданно увидал еще великую княгиню Елизавету и детей великого князя Павла – Марию и Дмитрия. Он опустил бомбу и отошел. Карета остановилась у подъезда Большого театра. Каляев прошел в Александровский сад. Подойдя ко мне, он сказал:

– Я думаю, что я поступил правильно: разве можно убивать детей?

От волнения он не мог продолжать. Он понимал, как много он своей властью поставил на карту, пропустив такой единственный для убийства случай: он не только рискнул собой – он рискнул всей организацией. Его могли арестовать с бомбой в руках у кареты, и тогда покушение откладывалось бы надолго. Я сказал ему, однако, что не только не осуждаю, но и высоко ценю его поступок. Тогда он предложил решить общий вопрос: вправе ли организация, убивая великого князя, убить его жену и племянников? Этот вопрос никогда не обсуждался нами, он даже не поднимался. Каляев говорил, что если мы решим убить всю семью, то он, на обратном пути из театра, бросит бомбу в карету, не считаясь с тем, кто будет в ней находиться. Я высказал ему свое мнение: я не считаю возможным такое убийство».

Сама по себе ситуация, описанная Савинковым (если, конечно, он все это не придумал позже, когда писал мемуары), типична для революционеров той эпохи: мораль, человечность приходила в противоречие с целями и идеалами революционной борьбы. Бомбисты заведомо считали себя смертниками, но они знали, что, помимо ненавистных им сановников и генералов могут пострадать и посторонние, невинные люди. В большинстве случаев они шли на эти жертвы. Вспомним Степана Халтурина, который в 1880 году заложил бомбу в Зимнем дворце с тем, чтобы подорвать столовую, в которой обедал император Александр II, и при этом сознательно шел на убийство нескольких десятков солдат охраны, казарма которых находилась между подвалом, в котором Халтурин заложил бомбу, и этажом с царской столовой. В итоге взрыв прогремел раньше, чем опоздавший царь вошел в столовую, а в казарме под ним был просто ад: месиво из останков одиннадцати убитых, обломков мебели и более полусотни покалеченных. В конечном счете Каляев был готов убить вместе с великим князем и его семью при условии, если организация это прикажет сделать и тем самым возьмет всю моральную ответственность на себя. Кажется, что это был принципиальный момент: воля партии (организации) важнее воли и совести отдельного человека, что и проявилось со всей яркостью впоследствии.

Четвертого февраля 1905 года Каляеву таки удалось успешно завершить свое дело:

«Против моих забот, – пишет он в одном из писем к товарищам, – я остался 4 февраля жив. Я бросал на расстоянии четырех шагов, не более, с разбега, в упор, я был захвачен вихрем взрыва, видел, как разрывалась карета. После того как облако рассеялось, я оказался у остатков задних колес. Помню, как в меня пахнуло дымом и щепками прямо в лицо, сорвало шапку. Я не упал, а только отвернул лицо. Потом увидел в шагах пяти от себя, ближе к воротам, комья великокняжеской одежды и обнаженное тело… Шагах в десяти лежала моя шапка, я подошел, поднял ее и надел. Я оглянулся. Вся поддевка моя была истыкана кусками дерева, висели клочья, и она вся обгорела. С лица обильно лилась кровь, и я понял, что мне не уйти, хотя было несколько долгих мгновений, когда никого не было вокруг. Я пошел… В это время послышалось сзади: “Держи! Держи!” – на меня чуть не наехали сыщичьи сани и чьи-то руки овладели мною. Я не сопротивлялся…»

Кровавое воскресенье вызвало массовые забастовки, восстания и мятежи в армии и флоте, вынудило царя вернуть к власти Витте. Его роль резко возросла после того, как он в августе 1905 года заключил мирный договор с японской делегацией в США, на рейде города Портсмут. И хотя Россия потерпела поражение, лишилась половины Сахалина, для Витте этот мир стал личной победой. А. А. Гирс, чиновник МИДа, записал в своем дневнике:

18 августа. Сергей Витте махнул из Портсмута нижеследующую телеграмму на имя государя: «Всеподданнейше доношу Вашему императорскому величеству, что Япония приняла Ваши требования относительно мирных условий и, таким образом, мир будет восстановлен благодаря мудрым и твердым решениям Вашим и в точности согласно предначертаниям Вашего величества. Россия останется на Дальнем Востоке вовеки. Мы приложили к исполнению Ваших приказаний весь наш ум и русское сердце; просим милостиво простить, если не сумели сделать большего». Поистине стиль боярских времен Иоанна Грозного! Тут все: и верноподданничество, и лесть, и патриотические возгласы, и указания собственных заслуг, но преобладает дух одного из сыновей Ноя…

15 сентября. Сергей Витте возвращается в Петербург, увенчанный всякими лаврами, под гимн хвалебных отзывов, расточаемых по его адресу всей Европой. Наши сановники встретят его завтра не без трепета тем более, что он примет немедленное участие в рассмотрении отложенного до его возвращения вопроса о безотлагательном учреждении министерского кабинета. Государь и боится, и не любит Витте, а последний в силу вещей является естественным и пока единственным кандидатом на должность российского премьера. Воображаю, какие пойдут интриги в наших высших сферах.

Вернувшийся в Россию в середине сентября, Витте занялся подготовкой ставшего знаменитым Октябрьского манифеста, даровавшего народу свободы и провозгласившего выборы в Государственную думу. Семнадцатое октября 1905 года стало переломной датой в истории России. В тот день Николай записал в дневнике:

17-го октября. Понедельник. Годовщина крушения (в Борках. – Е. А.). Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова стала тяжелой, и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию.

Примечательно, что старший из членов династии, великий князь Николай Николаевич, в напряженные дни 1905 года вопреки присяге принял невероятно смелое и ответственное решение: он запретил всем членам семьи Романовых – офицерам участвовать в подавлении восстания.

Колебания и мучения государя понять тоже можно – до этого часа во всем он слепо следовал тем идеям, которые в юности внушили ему отец Александр III и учитель К. П. Победоносцев. Он был убежден, что России не нужны никакие парламентские формы правления, что общественные отношения патриархальны: «царь-отец» непосредственно общается со своим народом-«детьми». В учетной карточке всеобщей переписи 1897 года он назвал себя «землевладельцем» и «хозяином земли русской» (императрица же Александра Федоровна написала в своей: «хозяйка земли русской») и был убежден, что только одна его фраза «Такова моя воля» способна решить самые сложные проблемы. Несоответствие таких архаичных взглядов реальной политической обстановке в стране в конечном счете и привело Николая II, а вместе с ним и Россию, к катастрофе. Но в октябре 1905 года выхода у него не было. Тогда он писал доверенному человеку, генералу Д. Ф. Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное»…

Через два дня после оглашения Манифеста 17 октября Витте стал премьерминистром и представил программу реформ, которая сочетала как жесткие меры по подавлению революционных выступлений, так и попытки договориться с либералами. Благодаря усилиям Витте в 1906 году Россия смогла получить большой заем, который позволил стабилизировать экономическую ситуацию в стране. По мере спада революционного движения потребность в Витте у императора отпала, и весной 1906 года государь отправил Витте в отставку. Сделал он это с облегчением, ибо не мог простить ему свой страх и унижение, испытанные в 1905 году. И даже через 10 лет, когда Витте умер, царь не скрывал своей радости и единственно обеспокоился тем, как бы заполучить мемуары Витте. Но их автор хорошо знал нравы своей страны и благоразумно спрятал рукопись за границей.

С самого начала работы Государственной думы царь с неприязнью встречал все ее инициативы, не желая ни в чем идти на компромиссы с избранниками народа и с охотой при случае распускал Думу. Вообще же существование парламента, при всей ограниченности его прав, казалось императору оскорбительным. Как писал известный русский юрист А. Ф. Кони, уже сама церемония открытия Думы в Зимнем дворце 26 апреля 1906 года воспринималась Романовыми как похороны самодержавия. Мария Федоровна вспоминала, как после открытия Думы император плакал, а потом «ударил кулаком по локотнику кресла и крикнул: “Я ее создал, и я ее уничтожу… Так будет…”»

Заглянем в источник

Известно, что Николай II долго сопротивлялся принятию этого исторического документа. До последнего часа он пытался смягчить положения манифеста, казавшиеся ему радикальными в проекте Витте. Он вызывал в Петергоф, где находился, крупных сановников консервативного толка и советовался с ними. У него было 5 проектов манифеста, и положение спасла только решительная позиция Витте, который заявил, что если будет изменено хотя бы одно слово в его проекте, он отказывается от поста главы правительства. Николай, поставленный в безысходное положение, подчинился ультиматуму Витте. Жесткость Витте была основана не только на присущем ему честолюбии и вере в собственную избранность. Он бы убежден, что у России в этот час нет никакого выбора, и как бы кому не нравился манифест, это, как писал Витте, «неизбежный ход истории, прогресс бытия». Не случайно, что манифест открывается безрадостными словами, которые с ясностью говорят о вынужденности принятия императором этого акта: «Смуты и волнения в столицах и во многих местностях империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце наше. Благо российского государя неразрывно с благом народным и печаль народная – его печаль. От волнений ныне возникших может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы нашей… Мы, для успешного выполнения общих предназначаемых нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства. На обязанность правительства возлагаем мы выполнение непреклонной нашей воли: 1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. 2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей кратности остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и 3. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей. Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле».