Как помочь себе в горе. Как помочь себе пережить горе: практические советы

Когда, так внезапно для самой себя, умирает любимый супруг, кажется, что жизнь теряет смысл. И даже, если вы прожили в браке много лет, оставили после себя наследников, сложно представить, как жить дальше без родственной души. В этом случае советы священника помогут понять, как пережить любимого мужа. Ведь, как известно, когда человек попадает в загробный мир, родственники на земле должны всячески помочь ему достигнуть Рая.

Советы священника, как пережить внезапную смерть любимого мужа

Усопший человек очень нуждается в заботе близких ему людей, которые остались здесь, на этой грешной земле. Все должны помнить, что, как личность, человек не исчезает. У него есть бессмертная душа, но если при жизни он не был верующим, то, чтобы пережить его смерть, необходимо внимательно отнестись к собственной душе. В первую очередь, не стоит впадать в чрезмерную скорбь. Ведь уныние – это один из восьми смертных грехов. Если вы позволите ему поселиться в вашей душе, тогда в ней образуется пустота.
Постарайтесь успокоиться, все свои силы, любовь к усопшему вложите в . До 40-го дня молитесь. Это необходимо и вашей душе, и душе мужа.
Помните, что после этой жизни на земле, вы обязательно встретитесь со своим супругом, а потому задумайтесь над тем, достойны ли вы хорошей жизни после собственной смерти. Не забывайте, что с православием несовместимы чрезмерные причитания, вой над покойником. Забудьте о горе. Оно не поможет ни вам, ни ушедшему в другой мир любимому человеку. Помните, что муж жив, но жив он у Бога.
Напишите записку и пожертвуйте в храме за упокой души супруга. Больше молитесь и просите Господа, чтобы он помог вам пережить эту нелегкую утрату. И это правило касается не только вопроса о том, как пережить смерть мужа женщине в возрасте, но и молодой вдове. Помните, что ваша жизнь на этой земле не заканчивается. Необходимо верить во Всевышнего и продолжать жить, радоваться каждому дню.

Смерть члена семьи всегда экстремальная психологическая перегрузка. Особенно, если это случилось внезапно: убийство, самоубийство, несчастный случай. К смерти близкого невозможно подготовиться, но кончина в результате долгой тяжёлой болезни воспринимается не так остро, как внезапная потеря. Советы психолога о том, как пережить смерть мужа, помогут тем, кто готов работать над собой, своим состоянием и действительно хочет вернуться к жизни.

От любой психологической травмы можно оправиться. Всё зависит от времени и желания. Советы специалиста покажутся невыполнимыми, если вдова или вдовец не видят иного пути, кроме страданий, остаются в плену скорби.

Этапы осознания смерти любимого супруга

Первый совет: смерть близкого нужно принять, пройдя все этапы осознания произошедшей трагедии.

Боль. Пришло известие о смерти. Характеристика этапа: удар, шок. В одну секунду потеряно слишком много: опора, защита, поддержка, любовь. Сложно в полной мере осознать такую весть.
Отрицание. В зависимости от обстоятельств этот этап может прийти сразу за первым. Если присутствуют хлопоты, связанные с похоронами, организация, оповещение друзей, коллег, родственников, то боль и отрицание сливаются в один этап. Однако, бывают случаи, когда весть приходит издалека: например, супруг скончался во время командировки или при выполнении боевой операции в горячей точке. От момента получения информации до подтверждения факта кончины вдова тешит себя надеждами: «А вдруг это ошибка?», «Может быть, что-то напутали?», «Это не могло произойти со мной, с нами!», «Кто угодно, только не мы!».
Агрессия. Этап, который приходит позже. Когда факт смерти подтвердился, прошли похороны, вдова будет испытывать гнев. Это обязательная фаза принятия. Психика ищет точку опоры, причину случившегося, чтобы вопросы не висели в воздухе. Потерявшие близких ищут виновных, злятся на мир: тех, кто не уберёг, кто остаётся счастливым, кто продолжает радоваться жизни. Если личность не находит, кого обвинить, агрессия устремляется внутрь: «Это я виновата!», «Если бы я сделала иначе, он был бы жив!».
Депрессия. Самый долгий этап. Приходит понимание, что перемены необратимы, невозможно вернуть прежнюю жизнь. Жить без любимого человека скучна, невыносима. Нет радости и интереса. Независимо от , каждый вдовец или вдова проходит этот период. Меланхолики и холерики справляются тяжелее, сангвиники и флегматики несколько легче.
Принятие. Этап, который неизбежно приходит к каждому. Индивидуальными остаются лишь сроки: кто-то справляется за три-четыре месяца, кому-то нужен год, полтора. По мнению психологов, оптимально на весь период должно уйти около года. Нельзя оставлять проблему открытой, отказываться от переживания всех этапов. Агрессию направлять на себя, депрессию подменять весельем, попытками забыться в чужих объятиях или алкоголе. Каждый этап должен быть пройден. Принятие выражается в понимании: назад не повернуть, человек ушёл безвозвратно, но жизнь продолжается. Есть ещё множество поводов жить дальше, любить, дарить окружающим и себе положительные эмоции.

Друзьям и близким не стоит отдаляться от вдовца, прикрываясь мыслями «Он сильный. Он справится сам». Наиболее сложное время в жизни тех, кто испытал потерю, начинается через месяц после смерти. Утихают соболезнования, окружающие всё реже стремятся помочь, поддержать. Вдовец или вдова остается один на один с проблемой, как пережить смерть любимого человека. Советы психолога становятся нужны именно в этот период.

Как пережить горе после смерти любимого мужа?

Первые месяцы после утраты проходит привыкание к новым условиям. Главное, не зацикливаться на горе, постепенно смириться с потерей, принять её. случившегося можно вернуться к жизни, снова научиться радоваться и радовать родных.

Взять себя в руки поможет общение:

близкие, дети, внуки, братья, сёстры;
друзья;
психолог;
философская литература;
религия.

Что выбрать, зависит от предпочтений и привычек. В этом списке обязательно найдутся способные взглянуть на утрату с нового ракурса. Религия объясняет, что происходит с душой после смерти тела. Друзья придумывают новые интересные развлечения. Психолог рассказывает, как смириться с потерей и увидеть свет во тьме. С близкими можно вспомнить забавные истории об умершем.

Советы психолога: как пережить смерть мужа, жизнь по-новому

Занятия, способные вернуть интерес к окружающему миру:

поиск достойных целей, достигая которые вдова почувствует, что умерший супруг ею гордится;
благотворительность. Помощь другим - лучший способ загладить переживания с пользой;
поиск новых занятий. Настало время открыть таланты, попробовать то, на что раньше не хватало времени;
поиск новых мест. Любопытство - главный враг апатии. Вокруг столько интересного! Стоит только включить наблюдательность, как горе начнёт отступать. Путешествия, смена обстановки - лучший способ встряхнуться;
выход эмоций. Здоровое ухоженное красивое тело - лучшее лекарство для скорбящей души. . Поплакать об умершем можно и через пять лет после трагедии. Главное - устанавливать границы и придерживаться их. Научитесь отличать тяжёлую скорбь от светлой грусти;
Чувствуйте благодарность: за то, что было, за бесценные дни совместной жизни, за опыт потери. Благодарность - настоящий бальзам на сердце потерявшего.

Помните: наиболее сложный период для вдовца или вдовы начинается через три-четыре недели после факта потери. Именно в это время переживания уходят внутрь, в депрессию, апатию. Но уже с первых минут долг родных, друзей - поддерживать близкого человека, следить за его состоянием.

Следите за реакцией

Психологи перечисляют несколько типичных проявлений первого этапа:

апатия - человек словно находится в тумане или полузабытье, не до конца осознаёт, что происходит, отказывается заниматься организационными вопросами, или делает всё в автоматическом режиме;
нарушение аппетита. Чаще - потеря, иногда, наоборот, - обильная тяга к еде. Любые нарушения пищевого поведения ведут к ухудшению физического состояния организма и дополнительной нагрузке на психоэмоциональную сферу;
проблемы физического характера: головокружения, микроинфаркты, приступы. Наличие этих реакций характерно для первых часов после получения информации о смерти, зависят от исходного состояния организма и имевшихся проблем;
необычные реакции: неожиданный истерический смех, сильная агрессия без разбора и прочие нетипичные для человека действия. Чаще случается с теми, кто имеет нестабильную психику.

Предугадывайте, как женщина отреагирует на весть о смерти супруга. Приготовьтесь к разным проявлениям, чтобы исключить панику и дополнительное давление на вдову.

Отсутствие паники, истерик у окружающих - первый важнейший совет психолога о том, как помочь пережить потерю мужа или жены.

Будьте рядом

Быть рядом - не означает, постоянно находится в поле видимости, не давая человеку побыть одному. Если вдова или вдовец реагирует адекватно, оставлять наедине с мыслями можно. Находиться рядом в трудный момент - значит, присутствовать, угадывать нужды близкого.

Второй совет психолога близким: помогайте там, где требуется помощь. Нужен совет - предложите. Нужна помощь - помогите. Не стоит лезть в личную зону без надобности.

Варианты незримого присутствия:

в первые часы накапайте седативного средства для успокоения;
обнимите, погладьте по голове;
принимайте любые проявления скорби, не запрещайте плакать, кричать. Если действия становятся неадекватными и угрожают физическому состоянию (человек бьётся головой о стену, пинает ногами предметы), останавливайте его мягко. Приказной тон - в самых исключительных случаях;
никогда не произносите причитания из разряда «как ты теперь без него будешь жить?». Это бесполезный риторический вопрос, который несёт лишь дополнительную нагрузку на психику;
помогайте с организационными вопросами. Но брать на себя нужно только то, что сам скорбящий сделать не в состоянии. Общение с сотрудниками похоронного бюро, медиками, владельцами кафе вытягивает человека из мира скорби в обычную жизнь, напоминая: мир не рухнул, жизнь продолжается;

Как помочь подруге пережить смерть мужа?

Женщине в этот сложнейший период необходимы ориентиры на дальнейшую жизнь. Не всегда она может справиться сама. Хорошо, если к помощи родственников добавляется поддержка лучшей подруги.

Что нельзя говорить подруге:

советовать поскорее найти нового мужчину - это оскорбит вдову;
перечислять похожие истории, случившиеся с другими - не несёт никакой пользы;
плакать, страдать вместе со вдовой;
говорить слова «время не лечит, некоторые и по пять-десять лет страдают, забыть не могут» - к сожалению, такие формулировки звучат часто, особенно, от тех, кто сам пережил

Что нужно делать:

ненавязчиво указывать на хорошие моменты в жизни женщины, потерявшей любимого мужа: улыбки близких, успехи детей, наступление весны. Это кажется банальным и утомительным, но вода точит камень. Регулярные напоминания о том, что мир остался прекрасным и удивительным, дадут плоды;
почаще бывать со вдовой в людных местах (но не навязывать силой. Не хочет на концерт - сходите вместе в ресторан), увлекать новыми занятиями;
спрашивать, как настроение, чем она занималась, как дела у родственников. Тему горя и апатии обходить стороной, делая упор на том, что происходит в её жизни сейчас;
помогать подруге оставаться красивой, ухоженной, здоровой;
если сил или времени на поддержку не хватает, не находятся нужные слова, обратиться за помощью к психологу. Психолог-гипнолог Никита Валерьевич Батурин за несколько сеансов поможет улучшить состояние.

Как помочь маме пережить смерть мужа?

Если женщина не знает, как теперь жить после смерти мужа, советы психолога помогут её детям. Смерть папы, с которым мама прожила долгое время, особенным образом влияет на детей: во-первых, приходится справляться со стрессом потери отца, а во-вторых, искать силы поддерживать маму.

Потеря близкого человека в старшем возрасте, когда за плечами огромный опыт, чаще навевает глубокую апатию. Мама после смерти мужа может выглядеть оптимистично, но при этом чувствовать полную опустошённость, тоску, потерю ориентиров, целей.

Что нельзя говорить маме:

требовать, чтобы она прекращала плакать. Слёзы - это выход негативной энергии. Копить её внутри означает рисковать физическим здоровьем, наживая психосоматические заболевания;
оставлять один на один с горем и тоской. Может быть, она и сильный человек, переживший множество трудностей, но поддержка детей бесценна для любой мамы;
запрещать маме проявления заботы. Представьте: если раньше смыслом её существования была забота о муже, то после потери эта часть жизни превратилась в зияющую дыру. Заботой о детях мама может заполнить образовавшуюся пустоту и почувствовать себя по-прежнему необходимой.

Что нужно говорить:

поддерживать любые начинания: отправилась ли она на курсы вязания, записалась ли в библиотеку или стала активно посещать бассейн - пусть мама видит, ваш интерес. Не подшучивайте над этим, спрашивайте, как успехи, радуйтесь вместе с ней;
помогите ей обрести новые жизненные ориентиры. Пусть заботится о внуках или домашнем животном, активно подключайте её к вашим делам, просите помощи, поддержки, совета. Главное - дать понять маме, что она необходима своим близким;
почаще гулять с ней, если она предпочитает сидеть дома. Не давать находиться в полной тишине долгое время;
вспоминать с мамой тёплые мгновения прошлого, когда они с папой были молоды, а дети маленькие, рассматривать фотографии. Делайте это, только если маме становится лучше.

Советы психолога о том, как пережить смерть жены или мужа, сводятся к важной мысли. Главный принцип помощи близкому человеку – не навязывать и не указывать. Действуйте по потребностям человека, а не исходя из своих убеждений и интересов. Помощь в трудной ситуации - непростой тонкий процесс. Чтобы овладеть полезными навыками в этой области, обратитесь к психологу-гипнологу Никите Валерьевичу Батурину. На своём канале он объясняет, чем может помочь гипноз, как мягко выходить из депрессии и выводить из неё других, и чем грозит накапливание негативных эмоций внутри.

Переживание горя, быть может, одно из самых таинственных проявлений душевной жизни.

Каким чудесным образом человеку, опустошенному утратой, удастся возродиться и наполнить свой мир смыслом? Как он, уверенный, что навсегда лишился радости и желания жить, сможет восстановить душевное равновесие, ощутить краски и вкус жизни? Как страдание переплавляется в мудрость?

Все это – не риторические фигуры восхищения силой человеческого духа, а насущные вопросы, знать конкретные ответы на которые нужно хотя бы потому, что всем нам рано или поздно приходится, по профессиональному ли долгу или по долгу человеческому, утешать и поддерживать горюющих людей.

Может ли психология помочь в поиске этих ответов? В отечественной психологии – не поверите! – нет ни одной оригинальной работы по переживанию и психотерапии горя.

Что касается западных исследований, то в сотнях трудов описываются мельчайшие подробности разветвленного дерева этой темы – горе патологическое и "хорошее", "отложенное" и "предвосхищающее", техника профессиональной психотерапии и взаимопомощь пожилых вдовцов, синдром горя от внезапной смерти младенцев и влияние видеозаписей о смерти на детей, переживающих горе, и т. д., и т. д.

Однако когда за всем этим многообразием деталей пытаешься разглядеть объяснение общего смысла и направления процессов горя, то почти всюду проступают знакомые черты схемы З. Фрейда, данной еще в "Печали и меланхолии" (См.: Фрейд З. Печаль и меланхолия // Психология эмоций. М, 1984. С. 203-211).

Она бесхитростна: "работа печали" состоит в том, чтобы оторвать психическую энергию от любимого, но теперь утраченного объекта. До конца этой работы "объект продолжает существовать психически", а по ее завершении "я" становится свободным от привязанности и может направлять высвободившуюся энергию на другие объекты.

"С глаз долой – из сердца вон" – таково, следуя логике схемы, было бы идеальное горе по Фрейду. Теория Фрейда объясняет, как люди забывают ушедших, но она даже не ставит вопроса о том, как они их помнят. Можно сказать, что это теория забвения. Суть ее сохраняется неизменной в современных концепциях.

Среди формулировок основных задач работы горя можно найти такие, как "принять реальность утраты", "ощутить боль", "заново приспособиться к действительности", "вернуть эмоциональную энергию и вложить ее в другие отношения", но тщетно искать задачу поминания и памятования.

А именно эта задача составляет сокровенную суть человеческого горя. Горе – это не просто одно из чувств, это конституирующий антропологический феномен: ни одно самое разумное животное не хоронит своих собратьев. Хоронить – следовательно, быть человеком. Но хоронить – это не отбрасывать, а прятать и сохранять.

И на психологическом уровне главные акты мистерии горя – не отрыв энергии от утраченного объекта, а устроение образа этого объекта для сохранения в памяти. Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить – творить память.

Исходя из этого, основная цель настоящего очерка состоит в попытке сменить парадигму "забвения" на парадигму "памятования" и в этой новой перспективе рассмотреть все ключевые феномены процесса переживания горя

Начальная фаза горя – шок и оцепенение. "Не может быть!" – такова первая реакция на весть о смерти. Характерное состояние может длиться от нескольких секунд до нескольких недель, в среднем к 7-9-му дню сменяясь постепенно другой картиной.

Оцепенение – наиболее заметная особенность этого состояния. Скорбящий скован, напряжен. Его дыхание затруднено, неритмично, частое желание глубоко вдохнуть приводит к прерывистому, судорожному (как по ступенькам) неполному вдоху. Обычны утрата аппетита и сексуального влечения. Нередко возникающие мышечная слабость, малоподвижность иногда сменяются минутами суетливой активности.

В сознании человека появляется ощущение нереальности происходящего, душевное онемение, бесчувственность, оглушенность. Притупляется восприятие внешней реальности, и тогда в последующем нередко возникают пробелы в воспоминаниях об этом периоде.

А. Цветаева, человек блестящей памяти, не могла восстановить картину похорон матери: "Я не помню, как несут, опускают гроб. Как бросают комья земли, засыпают могилу, как служит панихиду священник. Что-то вытравило это все из памяти... Усталость и дремота души. После маминых похорон в памяти – провал" (Цветаева Л. Воспоминания. М., 1971. С. 248).

Первым сильным чувством, прорывающим пелену оцепенения и обманчивого равнодушия, нередко оказывается злость. Она неожиданна, непонятна для самого человека, он боится, что не сможет ее сдержать.

Как объяснить все эти явления? Обычно комплекс шоковых реакций истолковывается как защитное отрицание факта или значения смерти, предохраняющее горюющего от столкновения с утратой сразу во всем объеме.

Будь это объяснение верным, сознание, стремясь отвлечься, отвернуться от случившегося, было бы полностью поглощено текущими внешними событиями, вовлечено в настоящее, по крайней мере, в те его стороны, которые прямо не напоминают о потере.

Однако мы видим прямо противоположную картину: человек психологически отсутствует в настоящем, он не слышит, не чувствует, не включается в настоящее, оно как бы проходит мимо него, в то время как он сам пребывает где-то в другом пространстве и времени. Мы имеем дело не с отрицанием факта, что "его (умершего) нет здесь", а с отрицанием факта, что "я (горюющий) здесь".

Не случившееся трагическое событие не впускается в настоящее, а само оно не впускает настоящее в прошедшее. Это событие, ни в один из моментов не став психологически настоящим, рвет связь времен, делит жизнь на несвязанные "до" и "после". Шок оставляет человека в этом "до", где умерший был еще жив, еще был рядом.

Психологическое, субъективное чувство реальности, чувство "здесь-и-теперь" застревает в этом "до", объективном прошлом, а настоящее со всеми его события ми проходит мимо, не получая от сознания признания его реальности. Если бы человеку дано было ясно осознать что с ним происходит в этом периоде оцепенения, он бы мог сказать соболезнующим ему по поводу того, что умершего нет с ним: "Это меня нет с вами, я там, точнее, здесь, ним".

Такая трактовка делает понятным механизм и смысл возникновения и дереализационных ощущений, и душевной анестезии: ужасные события субъективно не наступит ли; и послешоковую амнезию: я не могу помнить то, в чем не участвовал; и потерю аппетита и снижение либидо -этих витальных форм интереса к внешнему миру; и злость.

Злость – это специфическая эмоциональная реакция на преграду, помеху в удовлетворении потребности. Такой помехой бессознательному стремлению души остаться с любимым оказывается вся реальность: ведь любой человек, телефонный звонок, бытовая обязанность требуют сосредоточения на себе, заставляют душу отвернуться от любимого, выйти хоть на минуту из состояния иллюзорной соединенности с ним.

Что теория предположительно выводит из множества фактов, то патология иногда зримо показывает одним ярким примером. П. Жане описал клинический случай девочки, которая долго ухаживала за больной матерью, а после ее смерти впала в болезненное состояние: она не могла вспомнить о случившемся, на вопросы врачей не отвечала, а только механически повторяла движения, в которых можно было разглядеть воспроизведение действий, ставших для нее привычными во время ухода за умирающей.

Девочка не испытывала горя, потому что полностью жила в прошлом, где мать была еще жива. Только когда на смену этому патологическому воспроизведению прошлого с помощью автоматических движений (память-привычка, по Жане) пришла возможность произвольно вспомнить и рассказать о смерти матери (память-рассказ), девочка начала плакать и ощутила боль утраты.

Этот случай позволяет назвать психологическое время шока "настоящее в прошедшем". Здесь над душевной жизнью безраздельно властвует гедонистический принцип избегания страдания. И отсюда процессу горя предстоит еще долгий путь, пока человек сможет укрепиться в "настоящем" и без боли вспоминать о свершившемся прошлом.

Следующий шаг на этом пути – фаза поиска – отличается, по мнению С. Паркеса, который и выделил ее, нереалистическим стремлением вернуть утраченного и отрицанием не столько факта смерти, сколько постоянства утраты. Трудно указать на временные границы этого периода, поскольку он довольно постепенно сменяет предшествующую фазу шока и затем характерные для него феномены еще долго встречаются в последующей фазе острого горя, но в среднем пик фазы поиска приходится на 5-12-й день после известия о смерти.

В это время человеку бывает трудно удержать свое внимание во внешнем мире, реальность как бы покрыта прозрачной кисеей, вуалью, сквозь которую сплошь и рядом пробиваются ощущения присутствия умершего: звонок в дверь – мелькнет мысль: это он; его голос – оборачиваешься – чужие лица; вдруг на улице: это же он входит в телефонную будку. Такие видения, вплетающиеся в контекст внешних впечатлений, вполне обычны и естественны, но пугают, принимаясь за признаки надвигающегося безумия.

Иногда такое появление умершего в текущем настоящем происходит в менее резких формах. P., мужчина 45 лет, потерявший во время армянского землетрясения любимого брата и дочь, на 29-й день после трагедии, рассказывая мне о брате, говорил в прошедшем времени с явными признаками страдания, когда же речь заходила к дочери, он с улыбкой и блеском в глазах восторгался, как она хорошо учится (а не "училась"), как ее хвалят, какая помощница матери. В этом случае двойного горя переживание одной утраты находилось уже на стадии острого горя, а другой – задержалось на стадии "поиска".

Существование ушедшего в сознании скорбящего отличается в этот период от того, которое нам открывают патологически заостренные случаи шока: шок внереалистичен, поиск – нереалистичен: там есть одно бытие – до смерти, в котором душой безраздельно правит гедонистический принцип, здесь – "как бы двойное бытие" ("Я живу как бы в двух плоскостях",-говорит скорбящий), где за тканью яви все время ощущается подспудно идущее другое существование, прорывающееся островками "встреч" с умершим.

Надежда, постоянно рождающая веру в чудо, странным образом сосуществует с реалистической установкой, привычно руководящей всем внешним поведением горюющего. Ослабленная чувствительность к противоречию позволяет сознанию какое-то время жить по двум не вмешивающимся в дела друг друга законам – по отношению к внешней действительности по принципу реальности, а по отношению к утрате – по принципу "удовольствия".

Они уживаются на одной территории: в ряд реалистических восприятий, мыслей, намерений ("сейчас позвоню ей по телефону") становятся образы объективно утраченного, но субъективно живого бытия, становятся так, как будто они из этого ряда, и на секунду им удается обмануть реалистическую установку, принимающую их за "своих". Эти моменты и этот механизм и составляют специфику фазы "поиска".

Затем наступает третья фаза – острого горя, длящаяся до 6-7 недель с момента трагического события. Иначе ее именуют периодом отчаяния, страдания и дезорганизации и – не очень точно – периодом реактивной депрессии.

Сохраняются, и первое время могут даже усиливаться, различные телесные реакции – затрудненное укороченное дыхание: астения: мышечная слабость, утрата энергии, ощущение тяжести любого действия; чувство пустоты в желудке, стеснение в груди, ком в горле: повышенная чувствительность к запахам; снижение или необычное усиление аппетита, сексуальные дисфункции, нарушения сна.

Это период наибольших страданий, острой душевной боли. Появляется множество тяжелых, иногда странных и пугающих чувств и мыслей. Это ощущения пустоты и бессмысленности, отчаяние, чувство брошенности, одиночества, злость, вина, страх и тревога, беспомощность.

Типичны необыкновенная поглощенность образом умершего (по свидетельству одного пациента, он вспоминал о погибшем сыне до 800 раз в день) и его идеализация – подчеркивание необычайных достоинств, избегание воспоминаний о плохих чертах и поступках. Горе накладывает отпечаток и на отношения с окружающими. Здесь может наблюдаться утрата теплоты, раздражительность, желание уединиться. Изменяется повседневная деятельность.

Человеку трудно бывает сконцентрироваться на том, что он делает, трудно довести дело до конца, а сложно организованная деятельность может на какое-то время стать и вовсе недоступной. Порой возникает бессознательное отождествление с умершим, проявляющееся в невольном подражании его походке, жестам, мимике.

Утрата близкого – сложнейшее событие, затрагивающее все стороны жизни, все уровни телесного, душевного и социального существования человека. Горе уникально, оно зависит от единственных в своем роде отношений с ним, от конкретных обстоятельств жизни и смерти, от всей неповторимой картины взаимных планов и надежд, обид и радостей, дел и воспоминаний.

И все же за всем этим многообразием типичных и уникальных чувств и состояний можно попытаться выделить ют специфический комплекс процессов, который составляет сердцевину острого горя. Только зная его, можно надеяться найти ключ к объяснению необыкновенно пестрой картины разных проявлений как нормального, так и патологического горя.

Обратимся снова к попытке З. Фрейда объяснить механизмы работы печали. "...Любимого объекта больше не существует, и реальность подсказывает требование отнять все либидо, связанное с этим объектом... Но требование ее не может быть немедленно исполнено. Оно приводится в исполнение частично, при большой трате времени и энергии, а до того утерянный объект продолжает существовать психически. Каждое из воспоминаний и ожиданий, в которых либидо было связано с объектом, приостанавливается, приобретает активную силу, и на нем совершается освобождение либидо. Очень трудно указать и экономически обосновать, почему эта компромиссная работа требования реальности, проведенная на всех этих отдельных воспоминаниях и ожиданиях, сопровождается такой исключительной душевной болью" (Фрейд З. Печаль и меланхолия // Психология эмоций. С. 205.).

Итак, Фрейд остановился перед объяснением феномена боли, да и что касается самого гипотетического механизма работы печали, то он указал не на способ его осуществления, а на "материал", на котором работа проводится,- это "воспоминания и ожидания", которые "приостанавливаются" и "приобретают повышенную активную силу".

Доверяя интуиции Фрейда, что именно здесь святая святых горя, именно здесь совершается главное таинство работы печали, стоит внимательно вглядеться в микроструктуру одного приступа острого горя.

Такую возможность предоставляет нам тончайшее наблюдение Анн Филип, жены умершего французского актера Жерара Филипа: " Утро начинается хорошо. Я научилась вести двойную жизнь. Я думаю, говорю, работаю, и в то же время я вся поглощена тобой. Время от времени предо мною возникает твое лицо, немного расплывчато, как на фотографии, снятой не в фокусе. И вот в такие минуты я теряю бдительность: моя боль – смирная, как хорошо выдрессированный конь, и я отпускаю узду. Мгновение – и я в ловушке. Ты здесь. Я слышу твой голос, чувствую твою руку на своем плече или слышу у двери твои шаги. Я теряю власть над собой. Я могу только внутренне сжаться и ждать, когда это пройдет. Я стою в оцепенении, мысль несется, как подбитый самолет. Неправда, тебя здесь нет, ты там, в ледяном небытии. Что случилось? Какой звук, запах, какая таинственная ассоциация мысли привели тебя ко мне? Я хочу избавиться от тебя. хотя прекрасно понимаю, что это самое ужасное, но именно в такой момент у меня недостает сил позволить тебе завладеть мною. Ты или я. Тишина комнаты вопиет сильнее, чем самый отчаянный крик. В голове хаос, тело безвольно. Я вижу нас в нашем прошлом, но где и когда? Мой двойник отделяется от меня и повторяет все то, что я тогда делала" (Филип А. Одно мгновение. М., 1966. С. 26-27).

Если попытаться дать предельно краткое истолкование внутренней логики этого акта острого горя, то можно сказать, что составляющие его процессы начинаются с попытки не допустить соприкосновения двух текущих в душе потоков – жизни нынешней и былой: проходят через непроизвольную одержимость минувшим: затем сквозь борьбу и боль произвольного отделения от образа любимого, н завершаются "согласованием времен" возможностью, стоя на берегу настоящего, вглядываться в ноток прошедшего, не соскальзывая туда, наблюдая себя там со стороны и потому уже не испытывая боли.

Замечательно, что опущенные фрагменты и описывают уже знакомые нам по предыдущим фазам горя процессы, бывшие там доминирующими, а теперь входящие в целостный акт на правах подчиненных функциональных частей этого акта. Фрагмент – это типичный образчик фазы "поиска": фокус произвольного восприятия удерживается на реальных делах и вещах, но глубинный, еще полный жизни поток былого вводит в область представлений лицо погибшего человека.

Оно видится расплывчато, но вскоре внимание непроизвольно притягивается к нему, становится трудно противостоять искушению прямо взглянуть на любимое лицо, и уже, наоборот, внешняя реальность начинает двоиться [прим.1], и сознание полностью оказывается в силовом поле образа ушедшего, в психически полновесном бытии со своим пространством и предметами ("ты здесь"), ощущениями и чувствами ("слышу", "чувствую").

Фрагменты репрезентируют процессы шоковой фазы, но, конечно, уже не в том чистом виде, когда они являются единственными и определяют собой все состояние человека. Сказать и почувствовать "я теряю власть над собой" – это значит ощущать, как слабеют силы, но все же – и это главное – не впадать в абсолютную погруженность, одержимость прошлым: это бессильная рефлексия, еще нет "власти над собой", не хватает воли, чтобы управлять собой, но уже находятся силы, чтобы хотя бы "внутренне сжаться и ждать", то есть удерживаться краешком сознания в настоящем и осознавать, что "это пройдет".

"Сжаться" – это удержать себя от действования внутри воображаемой, но кажущейся такой действительной реальности. Если не "сжаться", может возникнуть состояние, как у девочки П. Жане. Состояние "оцепенения" – это отчаянное удерживание себя здесь, одними мышцами и мыслями, потому что чувства – там, для них там – здесь.

Именно здесь, на этом шаге острого горя, начинается отделение, отрыв от образа любимого, готовится пусть пока зыбкая опора в "здесь-и-теперь", которая позволит на Следующем шаге сказать: "тебя здесь нет, ты там...".

Именно в этой точке и появляется острая душевная боль, перед объяснением которой остановился Фрейд. Как это ни парадоксально, боль вызывается самим горюющим: феноменологически в приступе острого горя не умерший уходит ОТ нас, а мы сами уходим от него, отрываемся от него или отталкиваем его от себя.

И вот этот, своими руками производимый отрыв, этот собственный уход, это изгнание любимого: "Уходи, я хочу избавиться от тебя..." и наблюдение за тем, как его образ действительно отдаляется, претворяется и исчезает, и вызывают, собственно, душевную боль [прим.2].

Но вот что самое важное в исполненном акте острого горя: не сам факт этого болезненного отрыва, а его продукт. В этот момент не просто происходит отделение, разрыв и уничтожение старой связи, как полагают все современные теории, но рождается новая связь. Боль острого горя – это боль не только распада, разрушения и отмирания, но и боль рождения нового. Чего же именно? Двух новых "я" и новой связи между ними, двух новых времен, даже – миров, и согласования между ними.

"Я вижу нас в прошлом..." – замечает А. Филип. Это уже новое "я". Прежнее могло либо отвлекаться от утраты – "думать, говорить, работать", либо быть полностью поглощенным "тобой". Новое "я" способно видеть не "тебя", когда это видение переживается как видение в психологическом времени, которое мы назвали "настоящее в прошедшем", а видеть "нас в прошлом".

"Нас" – стало быть, его и себя, со стороны, так сказать, в грамматически третьем лице. "Мой двойник отделяется от меня и повторяет все то, что я тогда делала". Прежнее "я" разделилось на наблюдателя и действующего двойника, на автора и героя. В этот момент впервые за время переживания утраты появляется частичка настоящей памяти об умершем, о жизни с ним как о прошлом.

Это первое, только-только родившееся воспоминание еще очень похоже на восприятие ("я вижу нас"), но в нем уже есть главное -- разделение и согласование времен ("вижу нас в прошлом"), когда "я" полностью ощущает себя в настоящем и картины прошлого воспринимаются именно как картины уже случившегося, помеченные той или другой датой.

Бывшее раздвоенным бытие соединяется здесь памятью, восстанавливается связь времен, и исчезает боль. Наблюдать из настоящего за двойником, действующим в прошлом, не больно [прим.3].

Мы не случайно назвали появившиеся в сознании фигуры "автором" и "героем". Здесь действительно происходит рождение первичного эстетического феномена, появление автора и героя, способности человека смотреть на прожитую, уже свершившуюся жизнь с эстетической установкой.

Это чрезвычайно важный момент в продуктивном переживании горя. Наше восприятие другого человека, в особенности близкого, с которым нас соединяли многие жизненные связи, насквозь пронизано прагматическими и этическими отношениями; его образ пропитан незавершенными совместными делами, неисполнившимися надеждами, неосуществленными желаниями, нереализованными замыслами, непрощенными обидами, невыполненными обещаниями.

Многие из них уже почти изжиты, другие в самом разгаре, третьи отложены на неопределенное будущее, но все они не закончены, все они – как заданные вопросы, ждущие каких-то ответов, требующие каких-то действий. Каждое из этих отношений заряжено целью, окончательная недостижимость которой ощущается теперь особенно остро и болезненно.

Эстетическая же установка способна видеть мир, не разлагая его на цели и средства, вне и без целей, без нужды моего вмешательства. Когда я любуюсь закатом, я не хочу в нем ничего менять, не сравниваю его с должным, не стремлюсь ничего достичь.

Поэтому, когда в акте острого горя человеку удается сначала полно погрузиться в частичку его прежней жизни с ушедшим, а затем выйти из нее, отделив в себе "героя", остающегося в прошлом, и "автора", эстетически наблюдающего из настоящего за жизнью героя, то эта частичка оказывается отвоеванной у боли, цели, долга и времени для памяти.

В фазе острого горя скорбящий обнаруживает, что тысячи и тысячи мелочей связаны в его жизни с умершим ("он купил эту книгу", "ему нравился этот вид из окна", "мы вместе смотрели этот фильм") и каждая из них увлекает его сознание в "там-и-тогда", в глубину потока минувшего, и ему приходится пройти через боль, чтобы вернуться на поверхность. Боль уходит, если ему удается вынести из глубины песчинку, камешек, ракушку воспоминания и рассмотреть их на свету настоящего, в "здесь-и-теперь". Психологическое время погруженности, "настоящее в прошедшем" ему нужно преобразовать в "прошедшее в настоящем".

Например, дошкольник и трудится, помогая матери, и учится, запоминая буквы, но не труд и учеба, а игра – его ведущая деятельность, в ней и через нее он может и больше сделать, лучше научиться. Она – сфера его личностного роста.

Для скорбящего горе в этот период становится ведущей деятельностью в обоих смыслах: оно составляет основное содержание всей его активности и становится сферой развития его личности. Поэтому фазу острого горя можно считать критической в отношении дальнейшего переживания горя, а порой она приобретает особое значение и для всего жизненного пути.

Четвертая фаза горя называется фазой "остаточных толчков и реорганизации" (Дж. Тейтельбаум). На этой фазе жизнь входит в свою колею, восстанавливаются сон, аппетит, профессиональная деятельность, умерший перестает быть главным средоточением жизни. Переживание горя теперь не ведущая деятельность, оно протекает в виде сначала частых, а потом все более редких отдельных толчков, какие бывают после основного землетрясения.

Такие остаточные приступы горя могут быть столь же острыми, как и в предыдущей фазе, а на фоне нормального существования субъективно восприниматься как еще более острые. Поводом для них чаще всего служат какие-то даты, традиционные события ("Новый год впервые без него", "весна впервые без него", "день рождения") или события повседневной жизни ("обидели, некому пожаловаться", "на его имя пришло письмо").

Четвертая фаза, как правило, длится в течение года: за это время происходят практически все обычные жизненные события и в дальнейшем начинают повторяться. Годовщина смерти является последней датой в этом ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят на траур один год.

За этот период утрата постепенно входит в жизнь. Человеку приходится решать множество новых задач, связанных с материальными и социальными изменениями, и эти практические задачи переплетаются с самим переживанием. Он очень часто сверяет свои поступки с нравственными нормами умершего, с его ожиданиями, с тем, "что бы он сказал".

Мать считает, что не имеет права следить за своим внешним видом, как раньше, до смерти дочери, поскольку умершая дочь не может делать то же самое. Но постепенно появляется все больше воспоминаний, освобожденных от боли, чувства вины, обиды, оставленности. Некоторые из этих воспоминаний становятся особенно ценными, дорогими, они сплетаются порой в целые рассказы, которыми обмениваются с близкими, друзьями, часто входят в семейную "мифологию".

Словом, высвобождаемый актами горя материал образа умершего подвергается здесь своего рода эстетической переработке. В моем отношении к умершему, писал М. М. Бахтин, "эстетические моменты начинают преобладать... (сравнительно с нравственными и практическими): мне предлежит целое его жизни, освобожденное от моментов временного будущего, целей и долженствования. За погребением и памятником следует память.

Я имею всю жизнь другого вне себя, и здесь начинается эстетизация его личности: закрепление и завершение ее в эстетически значимом образе. Из эмоционально-волевой установки поминовения отошедшего существенно рождаются эстетические категории оформления внутреннего человека (да и внешнего), ибо только эта установка по отношению к другому владеет ценностным подходом к временному и уже законченному целому внешней и внутренней жизни человека...

Память есть подход точки зрения ценностной завершенности; в известном смысле память безнадежна, но зато только она умеет ценить помимо цели и смысла уже законченную, сплошь наличную жизнь" (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. С. 94-95).

Описываемое нами нормальное переживание горя приблизительно через год вступает в свою последнюю фазу – "завершения". Здесь горюющему приходится порой преодолевать некоторые культурные барьеры, затрудняющие акт завершения (например, представление о том, что длительность скорби является мерой нашей любви к умершему).

Смысл и задача работы горя в этой фазе состоит в том, чтобы образ умершего занял свое постоянное место в продолжающемся смысловом целом моей жизни (он может, например, стать символом доброты) и был закреплен во вневременном, ценностном измерении бытия

Позвольте мне в заключение привести эпизод из психотерапевтической практики. Мне пришлось однажды работать с молодым маляром, потерявшим дочь во время армянского землетрясения. Когда наша беседа подходила к концу, я попросил его прикрыть глаза, вообразить перед собой мольберт с белым листом бумаги и подождать, пока на нем появится какой-то образ.

Возник образ дома и погребального камня с зажженной свечой. Вместе мы начинаем дорисовывать мысленную картину, и за домом появились горы, синее небо и яркое солнце. Я прошу сосредоточиться на солнце, рассмотреть, как падают его лучи. И вот в вызванной воображением картине один из лучей солнца соединяется с пламенем погребальной свечи: символ умершей дочери соединяется с символом вечности. Теперь нужно найти средство отстраниться от этих образов.

Таким средством служит рама, в которую отец мысленно помещает образ. Рама деревянная. Живой образ окончательно становится картиной памяти, и я прошу отца сжать эту воображаемую картину руками, присвоить, вобрать в себя и поместить ее в свое сердце. Образ умершей дочери становится памятью – единственным средством примирить прошлое с настоящим.

Человек в течении жизни сталкиваемся с множеством утрат. Утрата – это не только смерть, это и потеря отношений.

С какими утратами и потерями вы сталкивались в жизни?

Участники выделили следующие утраты в своей жизни:

Утрата отношений, доверия, амбиций, прежнего места жительства, работы, возможностей, близкого человека, друга, частей тела, ожиданий, домашнего животного, интереса, прежнего образа жизни, достатка, вещей, информации, смысла, здоровья, жизненных сил, способностей, безопасности, красоты, свободы, любви, социального ранга, статуса, веры, идеалов, памяти, части себя, своего «я».

Федор Василюк пишет о том, что пережить горе, это одно из самых таинственных действий души. Каким чудесным образом человеку, опустошенному утратой, удастся возродиться и наполнить свой мир смыслом? Как он, уверенный, что навсегда лишился радости и желания жить, сможет восстановить душевное равновесие, ощутить краски и вкус жизни? Как страдание переплавляется в мудрость? Все это – не риторические фигуры восхищения силой человеческого духа, а насущные вопросы, знать конкретные ответы на которые нужно хотя бы потому, что всем нам рано или поздно приходится, по профессиональному ли долгу или по долгу человеческому, утешать и поддерживать горюющих людей, помогать пережить горе.

Процесс переживая утраты называют работой горя. Работа горя – это естественный процесс, в котором организм стремится к равновесию, заживляя свои раны, как телесные, так и душевные. Помощь может заключаться в том, чтобы устранять то, что может помешать этому естественному процессу. Горю, как и ране надо «дать дышать», беречь от повторных повреждений… Таким образом, также, как при телесных повреждениях, процесс заживления душевной раны имеет свои закономерности. Знание этих закономерностей может служить для нас опорой, позволяющей получить представление о проживании утраты. Важно понимать, что проживание утраты – не линейный процесс, некоторые стадии начинаются одновременно с другими, волнообразно или скачками и наплывами приходят и уходят переживания.

Процесс переживания утраты и горя

Процесс переживания горя и утрат, стадии и этапы описываются в литературе по разному. На картинке объединены стадии переживания горя по Нэду Кассему и Элизабет Кюблер-Росс.

Суть и смысл горевания — это память, памятование, поминание или помин. Горе — это не только чувство, это и человеческое состояние и феномен. В животном мире звери не хоронят своих собратьев. Есть только мнение (не известно миф это или реальность), что слоны накрывают ветками своих мертвых сородичей. Тем не менее — хоронить, то есть сохранять, хранить, означает быть человеком. На психологическом уровне смысл ритуала горя — не отщепление, не отрыв от себя утраченного объекта, а усвоение образа этого объекта в памяти и душе. Человеческое горе не деструктивно (забыть, оторвать, отделиться), а конструктивно, оно призвано не разбрасывать, а собирать, не уничтожать, а творить – творить память.

Пережить горе — Принятие разумом

Как в любом неожиданном событии, а горе и утрата — неожиданны, даже если бы вроде бы мы были готовы и ожидали утраты, все равно это ожидаемая, но все-таки неожиданность. Начальный этап горя – шок и оцепенение. «Нет» или «Не может быть!» – такова первая реакция на весть о смерти. Федор Василюк отмечает, что «характерное состояние может длиться от нескольких секунд до нескольких недель, в среднем к 7-9-му дню сменяясь постепенно другой картиной». Оцепенение, скованность, замирание, автоматизм – наиболее заметные характеристики этого состояния. Скорбящий скован, напряжен, продолжает выполнять повседневные дела как бы «на автомате». Дыхание затруднено, поверхностно, частое желание глубоко вдохнуть приводит к прерывистому, судорожному (как по ступенькам) неполному вдоху. Обычны утрата аппетита и сексуального влечения. Нередко возникающие мышечная слабость, малоподвижность иногда сменяются минутами суетливой активности.

Человек пытается и не может осмыслить произошедшее, не может прийти в себя от того, что переворачивает все его мировоззрение, жизнь или отношения. Сознание скорбящего занято переживаниями, попытками оценить, что произошло. Притупляется восприятие внешней реальности, иногда даже человек плохо чувствует физическую боль, не чувствует вкус пищи, забывает о гигиене. Иногда после этого периода возникают пробелы в воспоминаниях.

Однажды я услышала историю маленького мальчика, который вместе с папой провожал маму на вокзале. Мальчик очень плакал и переживал, мама уезжала, и ребенок воспринимал отъезд как огромную утрату. Немного позже, где-то через полгода, проезжая на троллейбусе мимо вокзала, папа спросил мальчика: «Помнишь, мы маму провожали, и ты плакал здесь?» «Нет», — отвечал мальчик, — «я здесь никогда не был»…

Первым сильным чувством, прорывающим пелену оцепенения и обманчивого равнодушия, нередко оказывается злость или агрессия. Она неожиданна, непонятна для самого человека, он боится, что не сможет ее сдержать. Иногда бывает так, что разумом мы понимаем, что «нельзя злиться, обижаться», но все равно чувствуем гнев или обиду за то, что умерший «бросил меня».

Еще один шаг в этом этапе горевания, это стремление вернуть утраченное и отрицание факта невозвратимости утраты. Временные границы этого шага выделить трудно, так как он продолжается волнообразно и на следующих стадиях горя. В среднем выделяют 5-12-й день после известия о смерти. В это время разум как будто играет с нами, при этом пугая видениями умершего — то вдруг видим его в метро и тот час же ощущаем укол испуга — «он же умер», то вдруг звонок по телефону, мелькнет мысль — он звонит, то слышим его голос на улице, а вот он шуршит тапочками в соседней комнате… Такие видения, вплетающиеся в контекст внешних впечатлений, вполне обычны и естественны, но пугают, принимаясь за признаки надвигающегося безумия. Важно понимать, что это нормальное течение горя, в это время разум принимает попытки смириться с утратой, осмыслить её.

Иногда скорбящий говорит об умершем в настоящем времени, а не в прошедшем, например, «он/она такая, хорошо готовит (а не готовила)», если это происходит через месяц или более после утраты, то значит есть задержка на стадии осмысления и принятия разумом. О застревании на стадии шока и отрицания может говорить и то, что человек сохраняет в неприкосновенности вещи ушедшего, продолжает мысленно общаться с ним.

Что важно делать

Важно на этой стадии дать выход чувствам , не подталкивая, не «расковыривая» свежую рану. Не замалчивать, но и не форсировать чувства, иметь возможно поговорить о происходящем и иметь возможность отвлечься. Для близких горюющего человека иногда важно получить информацию об особенностях стадии. Это может уменьшить ощущения растерянности и обеспечить более адекватное восприятие поведения страдающего человека.

На этой стадии может быть необходимо, чтобы кто-то просто позаботился о физическом состоянии человека, т.к. он может забывать поесть, плохо спать, бывает, люди ложатся спать, не раздеваясь и пр.

Вспомните период первых дней после утраты? Что для вас было важным в этот момент? Чаще всего отвечают – реальная помощь друзей, родственников, чтобы приехали, помогли приготовить, разобраться с документами, приготовили еду и пр..

Пережить горе — принятие чувствами

Затем наступает этап принятия чувствами или также его называют – фаза острого горя, период отчаяния, страдания и дезорганизации. Длительность — до 6-7 недель с момента трагического события.

Это время самых сильных страданий, острой душевной боли. Появляется огромное количество тяжелых, невыносимых, иногда странных и пугающих чувств и мыслей. Это ощущения бессмысленности, отчаяния, пустоты, чувство брошенности, одиночества, злость, вина, страх и тревога, беспомощность.

Острое горе накладывает отпечаток на отношения с окружающими, на работу и повседневную деятельность. В этот период трудно концентрироваться на сложной работе, человек просто не в состоянии ее выполнять, трудно сконцентрироваться, доводить до конца и пр. Например, психологу в состоянии острого горя сложно, почти невозможно заниматься психотерапией, так как собственные переживания накладывают отпечаток на отношения с клиентами.

В период острого горя его переживание становится ведущей деятельностью человека. Напомним, что ведущей в психологии называется та деятельность, которая занимает доминирующее положение в жизни человека и через которую осуществляется его личностное развитие. Например, дошкольник и трудится, помогая матери, и учится, запоминая буквы, но не труд и учеба, а игра – его ведущая деятельность, в ней и через нее он может и больше сделать, лучше научиться. Она – сфера его личностного роста. Для скорбящего горе в этот период становится ведущей деятельностью в обоих смыслах: оно составляет основное содержание всей его активности и становится сферой развития его личности. Поэтому фазу острого горя можно считать критической в отношении дальнейшего переживания горя, а порой она приобретает особое значение и для всего жизненного пути (Ф.Василюк).

Иногда человек может застрять на переживаниях гнева, например, искать виноватых, обвинять медперсонал, постоянно думать о мести или стать озлобленным и раздражительным.

Иногда человек не может выйти из депрессии, не позволяет себе радоваться, поскольку ушедший не может уже радоваться. Чувствует отчуждение от окружающих. Нередко эмоциональные проблемы перерастают в соматические, ухудшается здоровье, человек уходит в болезни. Начинаются скитания по врачам, поиск медицинской помощи, но фактически человек не желает исцеления.

Что важно делать

Также как в предыдущей стадии – очень важно выражение чувств . Это не просто сделать. Сложно даже сидеть рядом, находиться близко со страдающим, горюющим человеком. Хочется уйти, выйти, утешить или отвлечь и отгородиться от интенсивных страданий другого. Скорбящий человек может испытывать самые разные чувства — и боль, печаль, горе, гнев, злобу, вину и стыд за себя и пр. Он может осуждать себя за свои негативные эмоции. Важно дать им место, дать без осуждения, с принятием. Не зря раньше на похоронах были плакальщицы, чей плач помогал выразить чувства близким людям, помогал «проплакаться».

Если нет возможности словесно выразить чувства (не всем это под силу), можно использовать невербальные средства : рисование, движение или танец, игра на музыкальных инструментах (хоть на губной гармошке, она позволяет сосредоточится на дыхании и больше ни на чем), работа с глиной, вязание, вышивание.

Снижение остроты переживаний способствует физическая активность с «эмоциональным» намерением . На одном из семинаров в мы обсуждали отрывок из книги Дайяны Аркенджел «Жизнь после утраты», в котором она пишет о том, что не важно какие видом активности заниматься. Важно намерение и эмоции. Можно мыть посуду, делать уборку в доме с переживанием боли и горя. Замечали ли вы, как бывает меняется эмоциональное состояние после уборки? Даяна делится своим опытом так:

Однажды, работая в хосписе, я стала свидетельницей сцены, живо напомнившей мне мое прошлое: пожилого мужчину, умиравшего от рака, пришли навестить его жена и дочь. Стресс, переполнивший меня был очень силен. Я поспешила в служебную столовую. Там схватила тряпку и принялась яростно тереть столы, давая выплеск своей энергии и бормоча: «Мне ужасно больно, папа, что ты скончался таким образом. Как ужасно, что мы были одиноки в своем страдании. Если бы только знали тогда про хоспис» и т.п. Когда со столами было покончено, я с тем же рвением взялась за зеркала, высвобождая свои чувства и энергию. Когда, наконец, я совсем успокоилась, помещение было вычищено до блеска.

И еще важно прощение себя. Горевание почти всегда сопряжено с чувством вины, иррациональной вины и неиррациональной. Человек может испытывать вину за обиды, которые нанес ушедшему, а также за то, что он жив и любуется закатом, ест, пьет, слушает музыку, а близкий человек умер. Здесь важно не убеждать себя (или человека, переживающего утрату) в том, что он не виноват, как правило, это невозможно, а простить себя.

Пережить горе — Формирование новой идентичности

Эта фаза горя еще называется фазой «остаточных толчков и реорганизации». Жизнь начинает входить в свою колею, восстанавливаются сон, аппетит, профессиональная деятельность.

Переживание горя теперь не ведущая деятельность, оно протекает в виде сначала частых, а потом все более редких отдельных толчков, какие бывают после основного землетрясения. Такие остаточные приступы горя могут быть столь же острыми, как и в предыдущей фазе, а на фоне нормального существования субъективно восприниматься как еще более острые. Поводом для них чаще всего служат какие-то даты, традиционные события («Новый год впервые без него», «весна впервые без него», «день рождения») или события повседневной жизни («обидели, некому пожаловаться», «на его имя пришло письмо»). Эта фаза, как правило, длится в течение года: за это время происходят практически все обычные жизненные события и в дальнейшем начинают повторяться. Годовщина смерти является последней датой в этом ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят на траур один год (Ф.Василюк).

Постепенно утрата входит в жизнь, осмысливается. Появляется печаль, которую называют в том числе и «светлой».

Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой…

отрывок стихотворения А.С.Пушкина «На холмах Грузии»

Появляется все больше воспоминаний, освобожденных от боли, чувства вины, обиды, покинутости. Некоторые воспоминания становятся особенно ценными, дорогими, они сплетаются порой в целые рассказы, которыми обмениваются с близкими, друзьями, часто входят в семейную «мифологию». Высвобождаемый актами горя материал образа ушедшего подвергается некой эстетической переработке…

Пережив утрату человек становится немного (а иногда и много) другим. Важно осознать и принять себя нового.

Рейчел Ремен приводит метафору , то есть боли и страдания как того, что преобразует и переплавляет человека, делая его другим.

Что важно делать

Большую важность имеют ритуалы . В ритуалы имеют более широкое значение, чем культурные ритуалы. Таким образом, помимо ритуалов, которые предлагаются нам культурой можно прибегнуть особым своим ритуалам. Например, автор книги «Жизнь после потери» священник Боб Дейтс предлагает ритуал написания прощального письма ушедшему близкому. Мы с колегами выделили несколько простых правил такого письма:

Озаглавить и обратиться (обратиться можно как к человеку, так и к тому, что утрачено(место жительства, например).
Важно отразить в письме, как мне видится жизнь дальше (или как я живу без этого или без него).
Обращаться нужно к тому, чего в жизни уже нет.
Подписать.

Многим помогает смягчить переживание утраты ведение дневника . Пишите о своих мыслях, чувствах, о своей боли и переживаниях. Через некоторое время можно перечитывать написанное, дополнять, осмысливать, задавать себе вопросы:

Что изменилось за этот промежуток времени?
Какие чувства стали острее, какие, наоборот, ушли?
Чему научила меня утрата? За что я могу сказать спасибо горю?
Как я изменился, каким стал, пройдя через это испытание?
Каким вижу теперь свое будущее?

Сил и любви всем, кто горюет сейчас.

Слёзы людские, о слёзы людские,
Льётесь вы ранней и поздней порой…
Льётесь безвестные, льётесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые, -
Льётесь, как льются струи дождевые
В осень глухую порою ночной.

Все мы знаем о вероятностном характере трагических событий: несчастье может произойти с кем угодно, и это вызывает сочувствие и сопереживание пострадавшему. Рождение ребенка с отклонениями в развитии часто воспринимается как катастрофа. Трагизм этого события родители иногда сравнивают со скоропостижной смертью самого близкого человека.

Большинство прошедших через подобное горе приспосабливается к своей новой жизни без профессиональной помощи. Процесс переживания тягостных событий облегчается, если окружающие настроены на понимание и признание того, что это важно - иметь право на горе.
У каждого человека есть свой личный "лучший способ" выражения своего горя, и этот способ у разных людей различен. Кто-то плачет и рыдает. Кто-то выражает свои чувства иным способом. Возможно, для окружающих эти проявления совсем и не походят на переживание горя. Самое важное - позволить этим чувствам стать осознанными. Как они затем выражаются, возможно, менее важно. Для того чтобы человек смог "отгоревать до конца", необходимо, чтобы ему позволили горевать так, как именно ему нужно.
Утешительная мысль о том, что время лечит, не соответствует действительности. Горе — это не то, что пассивно позволит себя пережить, а тяжелая и мучительная работа, которую выполняет сам человек, переживающий трагические события. Но время все равно имеет решающее значение. Работа, связанная с горем, не может быть ускорена, и тот, кто переживает горе, должен сам задать темп. Человеку, столкнувшемуся с тяжелыми, трагическими событиями, нужно помочь найти в себе мужество встретить свое горе, и, в первую очередь, ему нужно помочь выразить горе по-своему. А его непременно нужно выражать!
Давая родителям почувствовать, что их чувства понимают и принимают как естественную часть горя, вы по-настоящему поддерживаете их. Им, может быть, нужен человек, который просто находится рядом и позволяет полностью углубиться в горе. Настоящая помощь заключается в понимании, что понесший потерю должен проделать тяжелую работу, для выполнения которой ему нужна поддержка.

Для того чтобы родители смогли выполнить эту работу, им нужны время, покой и дозволенность выражать все свои тяжелые и "запрещенные" чувства, рассказывая о них. Семьи, имеющие детей с отклонениями в развитии, нуждаются в постоянной психологической помощи и поддержке.

Самый разумный и эффективный путь при решении любой жизненной проблемы - начать действовать. Разгадка этого феномена состоит в том, что объем внимания, который человек уделяет реальности, ограничен. И если внимание заполнено конструктивной деятельностью, то не остается свободного места для устрашающих фантазий и тревожных переживаний. Поэтому включение родителей ребенка с ограниченными возможностями в активную деятельность, связанную прежде всего с воспитанием ребенка, является одним из важнейших условий преодоления стресса.
Как показывает практика, начать следует с изучения специальной литературы и опыта воспитания таких детей в других семьях, а также постараться создать лагоприятные условия для жизни и развития своего ребенка.

Для родителей, испытавших шок от появления в их семье ребенка с отклонениями в развитии, немалую роль в снятии психического напряжения и вывода из состояния депрессии играет общение. Очень важно бывает знать, что ты в своей беде не один, что есть и другие семьи, где воспитывают таких деток. Лучше всех родителей поймет тот, кто испытал аналогичный удар судьбы. Встретив "родственную душу", можно и поплакать, "излив свое горе", и перенять опыт воспитания ребенка. После такого общения, как правило, наступает облегчение, появляются проблески надежды на то, что ребенка с тем или иным нарушением можно достойно воспитать и сделать его полноценным членом общества.
Да и сама жизнь преподносит подобные примеры: существует немало людей, которые благодаря упорному труду и несгибаемой воле частично или полностью побеждают свои недуги, изначально считавшиеся безнадежными. Обреченные, казалось бы, на жалкое существование, они делают свою жизнь полной и счастливой.

В 1994 году А.В. Суворов, потерявший зрение и слух, защитил кандидатскую диссертацию по проблеме саморазвития личности в экстремальных условиях слепоглухоты. А через два года он представил и успешно защитил докторскую диссертацию по теме: "Человечность как фактор саморазвития личности". В ней разработана оригинальная методика самореабилитации детей-инвалидов. В 1961 году слепоглухонемая О.И. Скороходова успешно защитила диссертацию на тему: "Как я воспринимаю окружающий мир". При полном отсутствии зрения и слуха она выработала у себя способность к научному творчеству. После защиты диссертации она работала в Научно-исследовательском институте дефектологии Академии педагогических наук, вела работу по обучению и воспитанию слепоглухонемых детей. Отдавая должное этим людям, не следует забывать, что основы названных качеств заложили их родители, именно они во многом создали условия для их развития. Будущее детей с аномалиями напрямую зависит от внутренней духовной работы родителей над собой и возникшими в семье проблемами.
Ожидая ребенка, будущие родители представляют себе, как он будет расти, на кого будет похож, какое будет его первое слово: "мама" или "папа" - и когда он его скажет, как он начнет делать свои первые шаги, как у него появятся друзья, какие у него будут интересы и т.д. Родители готовятся к изменениям, которые произойдут после рождения малыша: мама размышляет о том, что ей придется на какое-то время оставить работу, но уже думает о своем возвращении в коллектив (возможно, даже обсуждает это с руководством).

Когда рождается ребенок с отклонениями в развитии, родители теряют своего желанного, здорового, идеального ребенка, "Ребенка своей мечты". Появление реального малыша, который не похож на созданный идиллический образ, повергает родителей в шок. В один миг рушатся не только мечты об идеальном ребенке, которого ждали в семье, но и все представления о будущем. Те чувства, которые испытывают родители, можно сравнить с переживанием реальной потери, хотя родился живой ребенок. Необходимо, чтобы родители имели возможность "перерабатывать" свое горе таким образом и в таком темпе, который необходим именно данной семье. Но если горе не признали, если окружающие или обстоятельства затрудняют внутреннюю работу родителей, связанную с горем, когда это чувство может затаиться или процесс переживания горя приостанавливается.

По мнению Фрейда, скорбь становится патологической, когда "работа скорби" неудачна или не завершена. В таком случае горе продолжает жить в отце и матери, но оно замаскировано и его трудно распознать. В любом случае родителю нужно дать возможность горевать о своем потерянном Ребенке мечты. Ведь если бы ребенок родился мертвым, мама смогла бы посвятить все время и силы оплакиванию потерянного Ребенка мечты, но ребенок с ограничениями жив, и он требует от мамы любви и внимания. В этой ситуации родители не всегда знают, "можно" ли им горевать, уместно ли это - ведь ребенок жив.

В последние годы в психологии разработана целая теория кризиса и горя. Горе является процессом, в течение которого человек переживает боль утраты. Процесс этот условно можно разделить на несколько стадий, которые считаются общими для перенесших утрату, хотя реакции людей индивидуальны и каждый переживает горе по-своему. Сразу несколько авторов выделяют примерно одни и те же стадии горевания.

1 стадия. Шок и неготовность принять и поверить

Для этой, самой первой стадии горевания характерны слезы, потеря сна, аппетита, упадок сил, снижение активности и оцепенение, снижение способности к рациональному мышлению, к концентрации внимания.
Родители могут казаться смущенными, они игнорируют рекомендации специалистов, снижется их социальная активность (сужается круг общения). У родителей легко возникают раздражение и злость, которые часто концентрируются на некоторых медработниках, которых они горько обвиняют в совершении какой-то ошибки. Родители потрясены и растеряны, не могут поверить в то, что произошло. Мать пытается вспомнить тяжелое событие в деталях, найти в произошедшем смысл, часто задает себе вопросы: «Почему я? Почему все это со мной?».
Мать сильно тоскует по Ребенку своей мечты, продолжает грезить, что все еще можно поправить. Ей нужна надежда, она взывает к окружающим, чтобы они участвовали в ее мечте. Она пока еще не готова к тому, чтобы осознать действительность.
Отцам также нелегко. Они находятся в тяжелейшем эмоциональном состоянии и просто не в силах поддержать жену, что вызывает у нее дополнительное чувство вины и отчаяния. Но мужчинам труднее проявить свою слабость и жаловаться.

2стадия. Отрицание

Это более активная стадия. Со стороны кажется, что семья пытается доказать всем (а главное, себе), что с ребенком все почти в порядке, все пройдет, нужно только найти "действительно эффективное средство". Родители цепляются за надежду, что диагноз неправильный, что ребенок "догонит" своих сверстников.
Родители могут продолжать игнорировать состояние ребенка или его диагноз, сомневаться в квалификации врачей, обвинять их в случившемся. Часто обращаются к специалистам другого рода (магам, целителям). Все еще задают вопрос: «Почему я?».
Проблемы, которые постигают семью, предъявляют очень большие требования к сотрудничеству матери и отца. Родители редко испытывают одинаковые чувства одновременно. Ребенок и его проблемы могут иметь для них разное значение. В результате каждый член семьи, в том числе дети, обособляется со своими переживаниями и вопросами, хотя им нужно было бы говорить друг с другом о проблемах, чтобы расстояние между ними не стало слишком большим. Пока у членов семьи не будет контакта друг с другом, сотрудничество будет развиваться поверхностным, мнимым образом. Если не будет найден способ говорить на щекотливые темы в семье, ее члены будут друг перед другом делать вид, что у них все хорошо, в то время как эмоциональная пропасть между ними будет становиться все больше. Необходимо, чтобы у каждого была возможность выражать свои личные чувства, чтобы сотрудничество в семье было более глубоким и полезным.
Многие родители держат свое горе в себе, чтобы пощадить чувства близких. Но тогда они теряют возможность поговорить о своих проблемах, что облегчило бы им процесс горевания. Бывает, что один из родителей или другие дети, чувствующие свою причастность к происходящему, не смеют выражать свои чувства, жалея других членов семьи. Тем самым они сдерживают свой собственный процесс переживания горя.
Мама может чувствовать большую вину, она часто берет на себя полную ответственность за нарушения ребенка. В результате женщина посвящает свою жизнь заботе о малыше и может пожертвовать всем ради него. Если отец не испытывает подобного желания и хочет уделять время себе самому и другим, мама чувствует себя защитником ребенка, а отца подозревает в вероломстве. Братья и сестры ребенка тоже могут ощутить себя предателями, если осмелятся показать, что хотят жить своей жизнью и не жертвовать слишком многим ради своего брата или сестры. Родители зацикливаются на своих позициях, которые все больше расходятся. Мама изолирует себя и берет с собой ребенка - в мир, куда никто другой не может проникнуть. Женщина показывает различными способами, что только она знает и понимает, что нужно сыну или дочери, надеясь в то же время на помощь папы. Если отец не может пробиться через эту стену, то чувствует себя "исключенным" из их мира и отступает в сторону. Когда ответственность со временем кажется более тяжелой, маму начинает раздражать "равнодушие" папы. Ее разочарование заметно в мученичестве, горечи и обвинениях.
Когда мама видит ребенка без нарушений (такого, каким представлялся ей Ребенок мечты), она сравнивает его со своим действительным ребенком, и это приводит к разочарованию. Разочарований становится все больше, надежды вернуть Ребенка мечты - все меньше.
Когда процесс горя протекает "здоровым" образом, мама постепенно перестает думать о Ребенке своей мечты, она страдает и "перерабатывает" потерю шаг за шагом, медленно привыкает к реальности.

3 стадия. Отчаяние, горечь, депрессия, гнев

Именно эти чувства приходят на смену тоске. Мама пытается "оторвать" свои мысли и чувства от Ребенка мечты. Она должна найти новую мечту, которая будет основываться на реальности. Но перед этим ей надо найти в себе силы, чтобы смириться с распадом и неуверенностью, которые она чувствует, когда старая мечта разрушается.
Этот процесс может пойти двумя путями. Если матери удалось разрушить старую мечту, а новую она еще создать не успела, то женщина живет в запутанном, беспорядочном и очень ненадежном мире. Ей кажется, что все рушится, что вокруг нее хаос. Она становится апатичной и подавленной. Мама борется против хаотического мира и все равно пытается сохранить старую мечту. Родители продолжают задавать вопрос: «Почему я?».
Мама все время дома, она чувствует себя одинокой и раздраженной. Ей трудно говорить о своих ощущениях, болтать с подружками, они замолкают при ее появлении.
Получается замкнутый круг: невыплеснутые чувства и ограничение общения приводят к еще большему одиночеству. Здесь может возникнуть тяжелая депрессия и суицидальные попытки.
Если мама не выносит состояния "разрушения" своей мечты об Идеальном ребенке, она продолжает сосредотачиваться на ней. Автоматически срабатывает психологическая защита, которая не подпускает к человеку боль, беспокойство и страх, вызываемые случившимся, помогает родителям приспособиться к новой действительности, которая обрушилась слишком внезапно.
Результатом такой защиты может стать то, что мама надолго останется в "прошлом". Она не может приспособиться к существующей жизни или наслаждаться ею, поскольку живет в мечте. Образ потерянного Ребенка мечты становится все более фантастическим, и его все тяжелее оставить.
Другой способ избежать краха мечты - это вытеснить ее из сознания. Вместо того чтобы горевать и разрушать мечту в горе (т.е. продуктивно), мама yакапливает глубоко внутри себя тоску по потерянному ребенку и фантазии о нем.
Ограниченные возможности ребенка могут вызывать у родителей чувства не только положительные: ведь он не оправдал их надежд. Родители могут испытывать отторжение ребенка или агрессию к нему, но всеми силами стараются скрыть эти чувства даже от самих себя. Им кажется, что испытывать такие чувства к своему ребенку запрещено, они начинают винить себя за само возникновение этих чувств. Искупить свою вину родители стараются повышенной заботой, гиперопекой, которая идет ребенку только во вред. Такие дети становятся более зависимыми, чем могли бы быть.
Родители могут чувствовать гнев по отношению к ребенку, ведь жизнь их круто изменилась, нарушились какие-то планы. Этот гнев они не могут высказать малышу, поэтому невыраженная агрессия накапливается, хотя ее и вытесняют. Иногда она все равно прорывается и обрушивается "не на того" человека.
Порой родители, которые не смогли "переработать" свое собственное горе, пытаются сделать это косвенно, помогая другим семьям решать их проблемы. Переживая за других, люди тем самым трансформируют свои собственные чувства горечи и беспомощности. Мама и папа не выражают открыто свое горе, тоску и отчаяние, процесс внутренней работы, связанный с горем, приостанавливается задолго до того, как узы с Ребенком их мечты разорваны. По-настоящему приспособиться к действительному ребенку становится тогда невозможным.
До тех пор, пока мама не построит новые реалистичные мечты о действительном ребенке, она будет чувствовать беспокойство и апатию, отчаяние и депрессию. Гнев и тоска уменьшаются со временем, но приступы апатии и депрессии остаются.

4 стадия. Реорганизация

Родители пережили свой страх, гнев, разочарование, отчаяние и бессилие и почувствовали, как их жизнь разрушилась. Они пережили мечту и надежды по отношению к действительности и постепенно поняли, что жизнь и грезы расходятся.
В ходе своей внутренней работы, связанной с горем, они разрушили своюстарую мечту, и сейчас перед ними стоит задача построить новую мечту о будущем, в которую будет входить их ребенок с его проблемами - такой, какой он есть в действительности. Привязанность и надежды теперь необходимо связать с реально существующим ребенком. Родители постепенно перестают жить прошлым, они смелее смотрят в будущее. Они связывают свои чувства и надежды с действительностью, составляют планы с реалистичной оценкой, основанной на тех способностях, которые есть у их ребенка. Родители умом и сердцем принимают болезнь своего ребенка, адекватно оценивают его. И проявляют по отношению к нему настоящую преданность.
Во время последней стадии горя (которая, собственно, никогда не заканчивается) родители начинают воспринимать прошлое как тяжелый жизненный опыт - опыт, который останется с ними навсегда, но который необязательно должен разрушать их дальнейшую жизнь. Родители могут говорить о будущем, строить дальние и ближние планы. Восстанавливается круг общения, появляются интересы, связанные не только с уходом за ребенком. Но это происходит в том случае, если родители смогли проделать всю внутреннюю работу, связанную с горем. Они переработали свое разочарование и вернули себе чувство собственного достоинства. В большинстве случаев вера в собственные силы и способности ребенка придает таким родителям душевную силу и поддержку. Все ресурсы направляются на то, чтобы строить жизнь с таким ребенком. В семье вырабатываются навыки преодоления стрессовых ситуаций и способы справляться с каждодневными трудностями.

Внутренняя работа, связанная с горем, и работа, требующаяся для возвращения к жизни с новыми силами, может занять долгое время, иногда очень долгое. Важно, чтобы родители и окружающие их люди знали это. Но так же важно знать, что тяжелая внутренняя работа, связанная с горем, - это стадия, которую можно пройти.
Однако будущее таит в себе много страшных вопросов. Почти все родители могут относиться терпимо к тому, что ребенок не может обходиться без посторонней помощи, когда он маленький, поскольку есть надежда, что зависимость уменьшается по мере того, как ребенок растет. Для многих родителей детей с ограниченными возможностями такая надежда очень мала. Их родительская ответственность за своего ребенка никогда по-настоящему не заканчивается. Такая зависимость (ребенка и родителей) от других людей в течение всей жизни ребенка достаточно тяжела. Но есть и более страшные вещи, такие пугающие, что едва ли можно представлять их себе без содрогания - это страх перед тем, что ребенок будет зависим от других и после того, как родители умрут.
Родители беспокоятся о том, что будет с ребенком, когда они умрут. Мы живем в обществе, которое придает большое значение красоте, физическим и интеллектуальным способностям. Каждый родитель боится, что действительность может быть особенно жестокой по отношению к тому, кто не обладает способностью влиять на свою жизнь и зависит от сочувствия, милосердия и интересов других людей. Каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был настолько хорошо обеспечен всем необходимым, насколько это обусловило бы ему более или менее благополучную жизнь, полную уважения и достоинства.
Горе родителей о том, что их действительный, живой ребенок ограничен в возможностях, страх перед будущим остаются с ними навсегда. Такого рода горе может остаться - это нормально. Нормально, что родители горюют, что им слишком внезапно пришлось постареть, что они слишком быстро получили от жизни знания, которые приходят с годами и с которыми человек готов встретиться только в более старшем возрасте. Потеряли ли родители свою беспечную молодость слишком рано, когда им вместе с их ребенком пришлось почувствовать беспомощность, ощутить малость человека, задумываться о смысле жизни? Что же остается, когда горе отгоревали до конца?

Если бы мы могли выбирать, то, безусловно, не хотели бы получать весь тот горький опыт, который нам порой преподносит жизнь. Но подобные вещи, как правило, случаются внезапно. Беда не считается с готовностью человека к горю и трудностям. Что ж, подобный опыт все же может дать нам знания и зрелость.

Особый ребенок может научить своих родителей терпению, смирению, благодарности за те жизненные дары, которые они принимали как должное, терпимости, преданности и вере. Можно найти утешение даже в осознании того, что нам не все дано. Ребенок заставит родителей развить своеобразный вид мужества, который дает способность стойко встречать трудности, поскольку, в некотором смысле, мамы и папы особых детей перенесли самое тяжелое горе, которое только может преподнести жизнь.

Галина Луговая, дефектолог, мама особого ребенка

"Седьмой лепесток" № 1, 2009

Главная » Английский алфавит » Как помочь себе в горе. Как помочь себе пережить горе: практические советы