«Дано мне тело — что мне делать с ним…» О. Мандельштам
Подскажите Анализ стихотворения О. Мандельштама "Дано мне тело.., "
- Вопросы мироздания интересовали Осипа Мандельштама с самого детства. Он увлекался различными видами точных наук, но очень скоро разочаровался в естествознании, так как не сумел получить ответы на интересующие его вопросы. Между тем, литература все больше и больше привлекала Мандельштама своей широтой суждений и возможностью самореализации. Но о том, чтобы стать поэтом, автор всерьез задумался лишь в 18 лет.
На это указывает его стихотворение под названием Дано мне тело что мне делать с ним, написанное в 1909 году. Автор настойчиво пытается докопаться до истины и понять: За радость тихую дышать и жить кого, скажите, мне благодарить?.
Философское мировоззрение Осипа Мандельшьтама в этот период еще только формируется под воздействием трудов великих исследователей и ученых. Тем не менее, юный поэт уже отождествляет себя со всем миром, считая, что является его неотъемлемой частью. Поэтому он говорит о том, что одновременно выступает и в роли садовника, и в роли цветка, отмечая: В темнице мира я не одинок. Автор интуитивно догадывается о том, что не он один ищет смысл жизни и ответы на многочисленные вопросы. Он знает, что наверняка рано или поздно встретит единомышленников, которые испытывают подобные чувства и стремятся к познанию мира. При этом Мандельштам осознает, что у каждого человека свой жизненный путь. И самое главное заключается в том, чтобы следовать ему, не отвлекаясь на пустяки и не сворачивая на более удобные и легкие дороги.
Именно в этот период Осип Мандельштам начинает идентифицировать себя как поэта, хотя до конца еще не уверен в том, что литература является его призванием. Тем не менее, он отмечает, что на стекла вечности уже легло мое дыхание, мое тепло. Это означает, что Мандельштам внутреннее покоряется воле судьбы, и готов следовать туда, куда она его ведет. Автор на собственном опыте знает, как переменчива жизнь, ведь еще вчера он мечтал стать выдающимся ученым. Сегодня же стекло вечности изменилось до неузнаваемости и запечатлеется на нем узор, неузнаваемый с недавних пор. Как именно переплетутся линии судьбы, автору неизвестно, но он уверен, что им узора милого не зачеркнуть. Нет такой силы, которая бы заставила поэта отказаться от своих новых намерений. Правда, Осип Мандельштам даже не предполагает, что за свою любовь к литературе ему очень скоро придется расплачиваться жизнью. Но если бы автор знал свое будущее в далеком 1909 году, то это вряд ли остановило бы его и вынудило отказаться от поэзии.
- В стихотворении "Дано мне тело... " Затрагивается проблема существования человека на этой земле, т. е. автором задатся следующий вопрос: В чм смысли человеческой жизни" и по ходу стихотворения, он открывает глазу читателя собственные убеждения на это счт. В стихотворении Осипа Мандельштама "Дано мне тело, что мне делать с ним" присутствует глубокий смысл, и не одно слово не может быть лишним. Это стихотворение относится к любовной лирике, но и в, то, же время в нм и что-то из философской области В этом пропитанным глубоким смыслом стихотворении присутствует только один герой - это автор, размышляющий о вечных вопросах философии и любви. Сначала автор говорит о том, что ему как и всем людям, живущим на земле дали "тело", следовательно, он задатся философскими вопросами "Что делать" и "В чм смысл жизни" Далее автор задатся следующим вопросом: "Кто создатель" в следующих строчках: За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мне благодарить? ". Это тоже один из философских вопросов, которым задаются многие, начиная от обычных людей имеющих среднее образование вплоть до тех, которые занимаются философией и изучают е как науку. Философские рассуждения у каждого человека своеобразны и неповторимы. Каждый видит мир по-своему и воспринимает по-разному. Итак, Мандельштам имеет сво мировоззрение и понимание действительности в последующих строчках он пытается объяснить читателю, что люди как цветы: прорастают, потом развиваются, цветут и, наконец, умирают. И в так же если никто не следит за цветами, то они быстро погибнут. Т. е. необходимо, чтобы за ними ухаживали "Садовники". Но садовник и цветок выступают у Осипа Эмильевича в одном лице. Получается, что человек, идя по своему предначертанному пути, параллельно осознат свои ошибки и неудачи и уводит себя от повторения их в будущем. Ещ он хочет сказать, что человек должен сам нести свою ответственность за свои поступки и думать, что он делает, вовремя исправляя их. В этом же двустишье он говорит, что: В темнице мира я не одинок" Поэт хочет сказать, что он не один в этом мире, и не один он задатся такими вопросами. В следующем кусочке стихотворения Мандельштам пишет: На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло. "По моему мнению, под "стклами вечности" он подразумевает память о человеке и его проявлениях, которая останется в веках. И ещ он пишет "легло мо дыхание мо тепло" Т. е. он хочет донести до нас - читателей то, что как человек, он себя уже проявил и где-то оставил след в нашем мире. Постепенно переходим к следующему двустишью и натыкаемся на эти строки: Запечатлеется на нем узор, Неузнаваемый с недавних пор. Здесь Осип говорит о том, что у него в жизни что-то произошло, и он не понимает смысла в этом, следовательно, не узнат сам себя. И, наконец, мы дошли до конца стихотворения: Пускай мгновения, стекает муть Узора милого не зачеркнуть -писатель данного стихотворения говорит о том, что время "бежит неумолимо", но, несмотря на это жизнь, которая прошла, останется в памяти людей, и никуда не исчезнет. -
«Дано мне тело — что мне делать с ним…» Осип Мандельштам
Дано мне тело — что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.Пускай мгновения стекает муть
Узора милого не зачеркнуть.
Анализ стихотворения Мандельштама «Дано мне тело — что мне делать с ним…»
Вопросы мироздания интересовали Осипа Мандельштама с самого детства. Он увлекался различными видами точных наук, но очень скоро разочаровался в естествознании, так как не сумел получить ответы на интересующие его вопросы. Между тем, литература все больше и больше привлекала Мандельштама своей широтой суждений и возможностью самореализации. Но о том, чтобы стать поэтом, автор всерьез задумался лишь в 18 лет.
На это указывает его стихотворение под названием «Дано мне тело – что мне делать с ним…», написанное в 1909 году. Автор настойчиво пытается докопаться до истины и понять: «За радость тихую дышать и жить кого, скажите, мне благодарить?».
Философское мировоззрение Осипа Мандельшьтама в этот период еще только формируется под воздействием трудов великих исследователей и ученых . Тем не менее, юный поэт уже отождествляет себя со всем миром, считая, что является его неотъемлемой частью. Поэтому он говорит о том, что одновременно выступает и в роли садовника, и в роли цветка, отмечая: «В темнице мира я не одинок». Автор интуитивно догадывается о том, что не он один ищет смысл жизни и ответы на многочисленные вопросы. Он знает, что наверняка рано или поздно встретит единомышленников, которые испытывают подобные чувства и стремятся к познанию мира. При этом Мандельштам осознает, что у каждого человека – свой жизненный путь. И самое главное заключается в том, чтобы следовать ему, не отвлекаясь на пустяки и не сворачивая на более удобные и легкие дороги.
Именно в этот период Осип Мандельштам начинает идентифицировать себя как поэта, хотя до конца еще не уверен в том, что литература является его призванием . Тем не менее, он отмечает, что «на стекла вечности уже легло мое дыхание, мое тепло». Это означает, что Мандельштам внутреннее покоряется воле судьбы, и готов следовать туда, куда она его ведет. Автор на собственном опыте знает, как переменчива жизнь, ведь еще вчера он мечтал стать выдающимся ученым. Сегодня же «стекло вечности» изменилось до неузнаваемости и «запечатлеется на нем узор, неузнаваемый с недавних пор». Как именно переплетутся линии судьбы, автору неизвестно, но он уверен, что им «узора милого не зачеркнуть». Нет такой силы, которая бы заставила поэта отказаться от своих новых намерений. Правда, Осип Мандельштам даже не предполагает, что за свою любовь к литературе ему очень скоро придется расплачиваться жизнью. Но если бы автор знал свое будущее в далеком 1909 году, то это вряд ли остановило бы его и вынудило отказаться от поэзии.
Ф. Феллини как-то написал: «Единственное обоснованное свидетельство, на которое имеет право человек, – это свидетельство о себе самом. «Настоящим реалистом может быть только фантазер» – кто это сказал? Ведь фантазер свидетельствует о событиях, являющихся его реальной действительностью, то есть самым реальным из всего, что есть на свете» .
Одной из первостепенных задач лингвоэстетического анализа художе-ственного текста является показ «действительности воображения», предстающей в виде действительности поэтического слова. Выводя наружу скрытые закономерности семантической композиции литературного произведения, необходимо учитывать сложный, «партитурный» характер модальности художественного текста, его внутреннюю диалогичность. Отношение высказывания в действительности оказывается осложненным отношением высказывания к самому себе. Продемонстрируем это на примере конкретного текста – одного из ранних стихотворений О. Мандельштама.
Дано мне тело – что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.
Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть, –
Узора милого не зачеркнуть.
Местоимение «Я», выступающее в узусе как средство фиксирования ли-шенного самостоятельности эгоцентра речи, как способ обозначения говорящего, в этом стихотворении, приобретает очень сложную, несвойственную ему в практическом языке семантическую структуру, получая способность выражать «различающее нахождение себя и как иного себе, и как себя самого» . Источником внутреннего драматизма, энергетической направленности лирического текста данном случае является столкновение и взаимопроникновение расчленяющей мысли и нерасчлененного чувства. «Я» поэта оказывается то отделенным от тела, то слитым с ним («Дано мне тело – что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?»). В первых двустишьях использованы безличные конструкции, личное местоимение употреблено в форме дательного падежа (эта форма повторяется в начале стихотворения трижды).
Мандельштам вообще высоко оценивал скрытые лингвокреативные возможности дательного падежа, считая даже неправомерным выносить именительный падеж на первое место в парадигме склонения и в предложении: « ... нас путает синтаксис. Все именительные падежи следует заменить указующими направление дательными. Это закон обратимой и обращающейся материи, существующей только в исключительном порыве... здесь все вывернуто: существительное является целью, а не подлежащим фразы» . В этих замечаниях очень точно подмечена лингвистическая природа дательного падежа, обозначающего субъект как цель глагольного действия, которая ставится тем же самым субъектом глагольного действия.
А.Ф. Лосев, исследовавший парадигму склонения в аспекте математиче-ского понятия окрестности, указывал на промежуточный субъектно-объектный характер дательного падежа, наиболее ярко проявляющийся в безличных конструкциях: «объект», выраженный здесь в дательном падеже, почти уже готов стать подлинным субъектом. Ему пока не хватает самостоятельной субстанциональности, поскольку он здесь – нечто воспринимающее, претерпевающее, и, тем самым, пассивное. Но по своему внутреннему состоянию этот объект здесь уже вполне активен и переживает эту активность вполне непосредственно» .
Дательный падеж личного местоимения, в силу его амбивалентной при-роды, в максимальной степени способствует реализации идеи стихотворения О.Мандельштама, суть которой – в поиске путей преодоления пропасти между субъектом и объектом, конечностью существования и бесконечностью вечности, космоса. Разрушая стереотипы обыденного мышления и практической речи, поэт вскрывает внутреннюю динамику, потенциальную энергию языка.. Имманентный антропоцентризм грамматических форм и категорий, выводимый наружу в результате актуализации сложных семантико-стилистических ассоциаций, выступает средством создания целостного образа наряду с лексическими: средствами выражающими различные аспекты идеи стихотворения. Внутреннее здесь переходит во внешнее, содержание в форму и наоборот. В.Н.Топоров определяет данную идею стихотворения О.Мандельштама как «авторефлексивный акт, то раздвоение единого, которое оказывается толчком, позволяющим преодолеть… замкнутость первоначального тела-мира».
В третьем двустишии стихотворения («Я и садовник, я же и цветок, В темнице мира я не одинок») Мандельштам возвращается к начальной форме личного местоимения, идея взаимодополнительности и взаимопроникновения субъекта и объекта, выражаемая в первых двустишиях стихотворения в косвенной форме, здесь получает прямое, прямое выражение в словах-символах "садовник" и "цветок". Вторая строка этого двустишия завершает личную «микрокосмическую»» тему стихотворения и открывает выход в макрокосмический план вечности. Символ "темница мира" также обладает амбивалентной семантикой, совмещая в себе значение субъекта и объекта. «Темница мира» – это одновременно и само тело, внутри которого заключено созерцавшее и рефлектирующее «чистое Я» и окружающая вселенная: «Я не одинок» – это значит: «Я не замкнут солипсическим кругом своего субъективного сознания, я ощущаю и мыслю себя одновременно и объектом, космосом, с которым вступаю в диалог».
В следующих трех двустишиях, как уже сказано, развивается тема макрокосмоса, тема вечности. В четвертом двустишии («На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло») имплицитно возникает образ окна: символы "темница мира" и "стекла вечности", вне всякого сомнения, соотносительны. Внешнее противоречие (какие же в темнице окна?) здесь приглушено, гораздо более важными в данном случае оказываются ассоциации, связанные с окном как выходом в мир, свернутым пространством, и оконное стекло выступает границей – проницаемой, невидимой, легко преодолимой – между бесконечностью вселенной и конечностью человеческого жилища. Вместе с тем у Мандельштама местоположение вечности и «Я» не фиксировано, и, следовательно, взаимообратимо и относительно: «Я» как и «вечность» находятся одновременно и вне и внутри.
Очень важным для полного и целостного понимания идеи стихотворения является слово «неузнаваемый» в пятом двустишии («Запечатлеется на нем узор, неузнаваемый с недавних пор»). Казалось бы, здесь опять неразрешимое противоречие: «запечатленный узор» – это след дыхания «Я», отпечаток меня, а как же я не смогу узнать свое, себя? Но дело в том, что здесь идет о «методологическом» (П.А. Флоренский), сверхличном Я, которое неизбежно становится «неузнаваемым» для Я индивидуального, неотделимого от ограниченного во времени и пространстве смертного существа во плоти и крови. Драматизм этого противопоставления в наиболее яркой форме оказывается выраженным в антиномии вечность – мгновение. («Пускай мгновения стекает муть, Узора милого не зачеркнуть»).
В одном из своих эссе определяя двустороннюю и обратимую природу поэтического слова О.Мандельштам прибегает к форме метаописания, к построению своеобразной образно-пространственной модели слова: «Значимость слова можно рассматривать как свечу, горящую изнутри в бумажном фонарике, и обратно, звуковое представление, так называемая фонема, может быть помешена внутри значимости, как та же самая свеча в том же самом фонарике» .
Первый путь – это путь читателя, который идет от звучания слова и целого текста к смыслу слова, к идее текста. Второй путь – это путь поэта, для которого исходным пунктом является нерасчлененный внутренний образ, воплощаемый в дискретное слово, в звучащий текст, хотя для поэта оба пути могут оказаться равнозначными и обратимыми, и к «семеме» (т.е. к индивидуальной неповторимой значимости) он может придти от «фонемы» (т.е. от устойчивой внешней формы слова, представления о его звучании, «впечатления»).
Следует сказать, что пространственная модель, к которой прибегает О.Мандельштам для наглядного объяснения сути отношений между значимостью и знаком, внутренним и внешним в словообразе, носит неэвклидовый характер, предполагая релятивность исходной точки наблюдения. В проанализированном стихотворении О. Мандельштама данные закономерности субъективно-объективной организации семантической композиции художественного текста проявляются с большей открытостью и очевидностью.
Литература:
1. Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. – М.: Изд. автора, 1927
2. Мандельштам О. Слово и культура. – М.: Сов. писатель, 1987.
3. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1968.
4. Топоров В.Н. О «психофизиологическом» компоненте поэзии Мандельштама // В.Н.Топоров Миф. Ритуал. Символ. Образ. \ Исследования в области мифопоэтического. – М.: Изд. группа «Прогресс»-«Культура», 1995.
5. Флоренский П.А. Вступительное слово перед защитою на степень магистра книги «О духовной истине» [М., 1912], сказанное 19 мая 1914 г. // П.А. Флоренский Столп и утверждение истины. I.П. – М.: Правда, 1990. – с.817-826.
