Мацуо Басё. Гравюра Цукиоки Ёситоси из серии «101 вид луны». 1891 год The Library of Congress

Жанр хайку произошел от другого классического жанра — пятистишия танка в 31 слог, известного с VIII века. В танка присутствовала цезура, в этом месте она «разломилась» на две части, получилось трехстишие в 17 слогов и двустишие в 14 слогов — своеобразный диалог, который часто сочинялся двумя авторами. Вот это первоначальное трехстишие носило название хокку , что буквально означает «начальные строфы». Затем, когда трехстишие получило самостоятельное значение, стало жанром со своими сложными законами, его стали называть хайку.

Японский гений находит себя в краткости. Трехстишие хайку — самый лаконичный жанр японской поэзии: всего 17 слогов по 5-7-5 мор Мо́ра — единица измерения количества (долготы) стопы. За мору принимается время, требуемое для произнесения краткого слога. в строке. В 17-сложном стихотворении всего три-четыре значимых слова. По-японски хайку записывается в одну строку сверху вниз. На европейских языках хайку записывается в три строки. Рифмы японская поэзия не знает, к IХ веку сложи-лась фонетика японского языка, включающая всего 5 гласных (а, и, у, э, о) и 10 согласных (кроме озвонченных). При такой фонетической скудости никакая интересная рифма невозможна. Формально стихотворение держится на счете слогов.

До ХVII века на сочинение хайку смотрели как на игру. Серьезным жанром хай-ку стал с появлением на литературной сцене поэта Мацуо Басё. В 1681 году он написал знаменитое стихотворение о во́роне и совершенно изменил мир хайку:

На мертвой ветке
Чернеет ворон.
Осенний вечер. Перевод Константина Бальмонта.

Отметим, что русский символист старшего поколения Константин Бальмонт в этом переводе заменил «сухую» ветку на «мертвую», излишне, по законам японского стихосложения, драматизировав это стихотворение. В переводе оказывается нарушено правило избегать оценочных слов, определений вообще, кроме самых обыкновенных. «Слова хайку» (хайго ) должны отличаться нарочитой, точно выверенной простотой, трудно достижимой, но ясно ощущаемой пресностью. Тем не менее этот перевод правильно передает атмосферу, созданную Басё в этом хайку, ставшем классическим, тоску одиночества, вселенскую печаль.

Существует еще один перевод этого стихотворения:

Здесь переводчица прибавила слово «одиноко», которое отсутствует в японском тексте, тем не менее включение его оправданно, так как «печальное одиночество осенним вечером» — это главная тема этого хайку. Оба перевода оцениваются критикой очень высоко.

Однако очевидно, что стихотворение устроено еще проще, чем это представили переводчики. Если дать его буквальный перевод и разместить в одну строку, как записывают хайку японцы, то получится такое предельно краткое высказывание:

枯れ枝にからすのとまりけるや秋の暮れ

На сухой ветке / ворон сидит / осенние сумерки

Как мы видим, в оригинале отсутствует слово «черный», оно только подразумевается. Образ «озябший ворон на оголившемся дереве» по происхождению китайский. «Осенние сумерки» (аки-но курэ ) можно трактовать и как «позднюю осень», и как «вечер осени». Монохромность — качество, высоко ценимое в искусстве хайку; изображено время дня и года, стирающее все краски.

Хайку — менее всего описание. Нужно не описывать, говорили классики, а называть вещи (буквально «давать имена вещам» — на-о нору ) предельно простыми словами и так, словно называешь их впервые.

Хайку — не миниатюры, как их долго называли в Европе. Крупнейший поэт хайку конца ХIХ — начала ХХ века, рано умерший от туберкулеза Масаока Сики писал, что хайку вмещает в себя весь мир: бушующий океан, землетрясения, тайфуны, небо и звезды — всю землю с высочайшими вершинами и глубо-чайшими морскими впадинами. Пространство хайку безмерно, бесконечно. Кроме того, хайку иcпытывает тяготение к объединению в циклы, в поэти-ческие дневники — и часто длиною в жизнь, так что краткость хайку может превращаться в свою противоположность: в длиннейшие произве-дения — собрания стихотворений (правда, дискретного, прерываю-щегося характера).

А вот течение времени, прошлое и будущее х айку не изображает, хайку — это краткий момент настоящего — и только. Вот пример хайку Иссы — наверное, самого любимого поэта в Японии:

Как вишня расцвела!
Она с коня согнала
И князя-гордеца.

Мимолетность — имманентное свойство жизни в понимании японцев, без нее жизнь не имеет цены и смысла. Мимолетность тем прекрасна и печальна, что природа ее непостоянна, изменчива.

Важное место в поэзии хайку занимает связь с четырьмя временами года — осенью, зимой, весной и летом. Мудрецы говорили: «Кто видел времена года, тот видел все». То есть видел рождение, взросление, любовь, новое рождение и смерть. Поэтому в классических хайку необходимый элемент — это «сезонное слово» (киго ), которое связывает стихотворение с временем года. Иногда эти слова с трудом распознаются иностранцами, но японцам они все известны. Сейчас в японских сетях отыскиваются подробные базы данных киго, некоторые насчитывают тысячи слов.

В вышеприведенном хайку о вороне сезонное слово очень простое — «осень». Колорит этого стихотворения — очень темный, подчеркнутый атмосферой осеннего вечера, буквально «сумерек осени», то есть черное на фоне сгущающихся сумерек.

Посмотрите, как изящно Басё вводит обязательную примету сезона в стихотворение о разлуке:

За колосок ячменя
Я схватился, ища опоры...
Как труден разлуки миг!

«Колосок ячменя» прямо указывает на конец лета.

Или в трагическом стихотворении поэтессы Тиё-ни на смерть маленького сына:

О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомой стране
Ты нынче забежал?

«Стрекоза» — сезонное слово для лета.

Еще одно «летнее» стихотворение Басё:

Летние травы!
Вот они, воинов павших
Грезы о славе...

Басё называют поэтом странствий: он много бродил по Японии в поисках истинных хайку, причем, отправляясь в путь, не заботился о еде, ночлеге, бродягах, превратностях пути в глухих горах. В пути его сопровождал страх смерти. Знаком этого страха стал образ «Костей, белеющих в поле» — так называлась первая книга его поэтического дневника, написанного в жанре хайбун («проза в стиле хайку»):

Может быть, кости мои
Выбелит ветер... Он в сердце
Холодом мне дохнул.

После Басё тема «смерть в пути» стала канонической. Вот его последнее стихотворение «Предсмертная песня»:

В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.

Подражая Басё, поэты хайку перед смертью всегда слагали «последние строфы».

«Истинные» (макото-но ) стихи Басё, Бусона, Иссы близки нашим современникам. Историческая дистанция как бы снята в них благодаря неизменности языка хайку, его формульной природы, сохранявшейся на протяжении всей истории жанра с ХV века до нынешнего дня.

Главное в миросозерцании хайкаиста — острая личная заинтересованность в форме вещей, их сущности, связях. Вспомним слова Басё: «Учись у сосны, что такое сосна, учись у бамбука, что такое бамбук». Японскими поэтами культивировалось медитативное созерцание природы, вглядывание в предметы, окружающие человека в мире, в бесконечный круговорот вещей в природе, в ее телесные, чувственные черты. Цель поэта — наблюдать природу и интуитивно усматривать ее связи с миром человека; хайкаисты отвергали безо́бразность, беспредметность, утилитарность, абстрагирование.

Басё создал не только стихи хайку и прозу хайбун, но и образ поэта-странника — благородного мужа, внешне аскетичного, в нищем платье, далекого от всего мирского, но и осознающего печальную сопричастность ко всему, происходящему в мире, проповедующего сознательное «опрощение». Поэту хайку свойственна одержимость странствиями, дзен-буддийское умение великое воплощать в малом, осознание бренности мира, хрупкости и измен-чивости жизни, одиночества человека во вселенной, терпкой горечи бытия, ощущение неразрывности природы и человека, сверхчувствительность ко всем явлениям природы и смене времен года.

Идеал такого человека — бедность, простота, искренность, состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения вещей, но и легкость, прозрачность стиха, умение изображать вечное в текущем.

В конце этих заметок приведем два стихотворения Иссы — поэта, который с нежностью относился ко всему малому, хрупкому, беззащитному:

Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!

Укрывшись под мостом,
Спит зимней снежной ночью
Бездомное дитя. 

Японская культура довольно часто причисляется к «закрытым» культурам. Не сразу, не с первого знакомства открываются европейцу своеобразие японской эстетики, непривычное очарование японских обычаев и красота памятников японского искусства. Хокку, или хайку, как вам нравится - национальная японская форма поэзии, жанр поэтической миниатюры, просто, лаконично, ёмко и достоверно изображающий природу и человека в их нерасторжимом единстве. Открыв один раз сборник хокку, вы навсегда останетесь пленником японской поэзии.

Едва-едва я добрёл,

Измученный, до ночлега…

И вдруг — глициний цветы!

Басё

Всего три строчки. Несколько слов. А воображение читателя уже нарисовало картину: усталый путник, который много дней был в пути. Он голоден, измучен, и вот, наконец, ночлег! Но наш герой не спешит войти, потому что вдруг, в одно мгновение, он забыл обо всех невзгодах на свете: он любуется цветами глициний.

Из сердцевины пиона

Медленно выползает пчела…

О, с какой неохотой!

Басё

Вот так чутко японец относится к природе, трепетно наслаждается её красотой, впитывает её.

Может быть, причину такого отношения надо искать в древней религии японского народа — синтоизме? Синто проповедует: будь благодарен природе. Она бывает безжалостной и суровой, но чаще — щедрой и ласковой. Именно синтоистская вера воспитала в японцах чуткость к природе, умение наслаждаться её бесконечной переменчивостью. На смену синто пришёл буддизм, подобно тому как на Руси христианство вытеснило язычество. Синто и буддизм — разительный контраст. С одной стороны — священное отношение к природе, почитание предков, с другой — сложная восточная философия. Парадоксально, но эти две религии мирно уживаются в Стране восходящего солнца. Современный японец будет любоваться цветущей сакурой, вишней, осенними клёнами, полыхающими огнём.

Пугливо вздрагивают по вечерам

Красавицы вишни.

Исса

Японии очень любят цветы, причём предпочитают простые, полевые с их робкой и неброской красотой. Около японских домиков часто сажают крошечный огородик или клумбу с цветами. Знаток этой страны, В.Овчинников, пишет, что надо увидеть Японские острова, чтобы понять, почему их жители считают природу мерилом красоты.

Япония — страна зелёных гор и морских заливов, мозаичных рисовых полей, сумрачных вулканических озёр, живописных сосен на скалах. Здесь можно увидеть необычное: бамбук, склонённый под тяжестью снега, — вот символ того, что в Японии соседствуют север и юг.

Ритм своей жизни японцы подчиняют событиям в природе. Семейные торжества приурочиваются к цветению сакуры, к осеннему полнолунию. Весна на островах не совсем похожа на нашу, европейскую, с таянием снегов, ледоходами, разливами. Она начинается с буйной вспышки цветения. Розовые соцветия сакуры восхищают японцев не только своим множеством, но и недолговечностью. Лепестки настолько непрочно держатся в соцветиях, что при малейшем дуновении ветерка на землю струится розовый водопад. В такие дни все устремляются за город, в парки. Вслушайтесь, как лирический герой казнит себя за то, что сломал ветку цветущего деревца:

Камнем бросьте в меня.

Ветку цветущей сливы

Я сейчас обломил.

Кикаку

Первый снег — тоже праздник.

В Японии он выпадает не часто. Но когда он идёт, в домах становится очень холодно, так как дома японцев — лёгкие беседки. И всё же первый снег — праздник. Открываются окна и, сидя у маленьких жаровен, японец пьёт сакэ, любуется снежными хлопьями, которые ложатся на лапы сосен, на кусты в саду.

Первый снег.

Я бы насыпал его на поднос,

Всё бы глядел да глядел.

Кикаку

Заполыхали осенней листвой клёны — в Японии праздник любования багряной листвой клёнов.

О, кленовые листья.

Крылья вы обжигаете

Пролетающим птицам.

Сико

Всё хокку — обращение. К кому?

К листьям. Почему именно к кленовым листьям обращается поэт? Он любит их яркие краски: жёлтые, красные — обжигающие даже крылья птиц. Представим на миг, что поэтическое воззвание было бы обращено к листьям дуба. Тогда родился бы совершенно иной образ — образ стойкости, выносливости, ведь листья дубов до зимних морозов крепко держатся на веточках.

В классическом трёхстишии должно быть отражено какое-то время года. Вот Исса заговорил об осени:

Крестьянин в поле.

И дорогу мне указал

Сорванной редькой.

О скоротечности печального зимнего дня Исса скажет:

Клюв свой раскрыв,

Запеть не успел крапивник.

Кончился день.

А здесь вы, без сомнения, вспомните знойное лето:

Дружно слетелись

К спящему комары.

Время обеда.

Исса

Задумайтесь, кого ждёт обед. Конечно, комаров. Какая ирония.

Традиционное японское хайку - это 17-сложное стихотворение, записываемое в один иероглифический столбец (строку) и состоящее из трёх ритмических частей по 5-7-5 слогов, первая из которых - теза, вторая - антитеза, третья - катарсис, или озарение. Переводы хайку, сочинённые на других языках, принято записывать в три строки. Однако не все трёхстишия, в переводе, имеют такое чёткое построение (5+7+5). Почему? Переводчик должен донести авторскую мысль и в тоже время сохранить строгую форму. Не всегда это удаётся, и в этом случае он жертвует формой.

садзарэгани аси хаинобору симидзу канна

Маленький краб

Побежал по ноге.

Чистая вода.

Басё

Средства художественной выразительности этот жанр выбирает крайне скупо: мало эпитетов, метафор. Нет рифмы, не соблюдается строгий ритм. Как же автору удаётся создать образ в немногих словах, скупыми средствами. Оказывается, поэт творит чудо: он будит фантазию самого читателя. Искусство хокку — это умение сказать многое в нескольких строчках. Прочитав стихотворение, представляешь себе картину, образ, ПЕРЕживаешь его, ПЕРЕосмысливаешь, додумываешь, творишь.

Ива склонилась и спит.

И кажется мне, соловей на ветке -

Это её душа.

Басё

Японское искусство красноречиво на языке недомолвок. Важные принципы поэзии хайку - недосказанность,или «югэн», многозначность и послечувствование. Красота — в глубине вещей. Чтобы суметь её заметить нужен тонкий вкус.

Автор хайку не называет чувство, а вызывает его, подталкивая читающего к развёртыванию своей цепочки ассоциаций. При этом созданный образ должен сам срезонировать с сознанием (или подсознанием) читающего, без объяснений и разжёвывания. Эффект, вызываемый хайку, сравним (по мысли Алексея Андреева) с эффектом недостроенного моста: перебраться по нему на «противоположный берег» можно лишь достроив его в своём воображении.

Японцы не любят симметрии. Если ваза на столе будет стоять посередине, её автоматически сдвинут на край стола. Почему? Симметрия как законченность, как завершённость, как повторение неинтересна. Так, например, посуда на японском столе (сервиз) будет обязательно с разным рисунком, разного цвета.

Часто в финале хокку появляется многоточие. Это не случайность, а традиция, принцип японского искусства. Для жителя Страны восходящего солнца важна и близка мысль: мир вечно изменяется, поэтому и в искусстве не может быть завершённости, не может быть вершины — точки равновесия и покоя. У японцев есть даже крылатая фраза: «Пустые места на свитке исполнены большего смысла, чем начертала на нём кисть».

Наивысшее проявление понятия «югэн» — философский сад. Это поэма из камня и песка. Американские туристы видят в нём «теннисный корт» — прямоугольник, засыпанный белым гравием, где в беспорядке разбросаны камни. О чём думает японец, всматриваясь в эти камни? В.Овчинников пишет, что словами философский смысл сада камней не передать, для японца это выражение мира в его бесконечной изменчивости.

Но вернёмся к литературе. На непревзойдённую высоту поднял жанр великий японский поэт Мацуо Басё. Его стихи знает наизусть каждый японец.

Басё родился в семье небогатого самурая в провинции Ига, которую называют колыбелью старой японской культуры. Это необыкновенно красивые места. Родные поэта были образованными людьми, и сам Басё уже в детстве начал писать стихи. Необычен его жизненный путь. Он принял постриг, но настоящим монахом не стал. Басё поселился в маленьком домике у города Эдо. Эта хижина воспета в его стихах.

В ХИЖИНЕ, КРЫТОЙ ТРОСТНИКОМ

Как стонет от ветра банан,

Как падают капли в кадку,

Я слышу всю ночь напролёт.

В 1682 году случилось несчастье — сгорела хижина Басё. И он начал многолетнее странствие по Японии. Росла его слава, появилось множество учеников по всей Японии. Басё был мудрым учителем, он не просто передавал секреты своего мастерства, он поощрял тех, кто искал свой путь. Истинный стиль хокку родился в спорах. Это были споры людей, воистину преданных своему делу. Бонте, Керай, Рансэцу, Сико — ученики знаменитого мастера. Каждый из них обладал своим почерком, подчас весьма отличным от почерка учителя.

Одно из самых великих стихотворений поэта — «Старый пруд». Это веха в истории японской поэзии.

фуруикэ я

кавадзу тобикому

мидзу но ото

* * *

Старый пруд!

Прыгнула лягушка.

Всплеск воды.

(Перевод Т. П. Григорьевой)

Не только полная безупречность этого стихотворения с точки зрения многочисленных предписаний этой кратчайшей и сверхлаконичной формы поэзии (хотя уж кто-кто, а Басё никогда не боялся нарушать их), но и глубокий смысл, квинтэссенция красоты Природы, спокойствия и гармонии души поэта и окружающего мира, заставляют считать эту хайку великим произведением искусства. Здесь не место говорить о традиционной для японской поэзии игре слов, позволяющей создавать в 17 или 31 слоге два, три, а то и четыре смысловых слоя, поддающихся расшифровке лишь знатоками, а то и лишь самим автором. Тем более, что Басё не очень любил этот традиционный приём — марукэкатомбо. Стихотворение прекрасно и без этого. Многочисленные комментарии к «Старому пруду» занимают не один том. Но сущность аварэ — «грустного очарования и единения с Природой» великий поэт выразил именно так.

Странник! — Это слово

Станет именем моим.

Долгий дождь осенний…

Басё ходил по дорогам Японии, неся поэзию людям. В его стихах — крестьяне, рыбаки, сборщики чая, весь быт Японии с её базарами, харчевнями на дорогах…

Бросил на миг

Обмолачивать рис крестьянин,

Глядит на луну.

«Каждое стихотворение, которое я когда-либо писал в своей жизни, - это моё последнее стихотворение». Мацуо Басё

Во время одного из своих путешествий Басё умер. Перед смертью он создал «Предсмертную песню»:

В пути я занемог,

И всё бежит, кружит мой сон

По выжженным лугам.

И всегда строки хокку — это путь к собственному творчеству читателя, то есть к лично твоему внутреннему решению темы, тебе предложенной. Стихотворение кончается, и вот тут начинается поэтическое постижение темы…

Домик в уединенье.
Луна... Хризантемы... В придачу к ним
Клочек небольшого поля.
* * *
Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
* * *
Зимняя ночь в саду.
Ниткой тонкой - и месяц в небе,
И цикады чуть слышный звон.
* * *
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе...
Кругом глубокий снег. В горной деревне
* * *
Дети, кто скорей?
Мы догоним шарики
Ледяной крупы. Играю с детьми в горах
* * *
Скажи мне, для чего,
О, ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
* * *
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве
У позабытого дома.
* * *
Камелии лепестки...
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
* * *
Листья плюща...
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
* * *
Замшелый могильный камень.
Под ним - наяву это или во сне? -
Голос шепчет молитвы.
* * *
Все кружится стрекоза...
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
* * *
Ты не думай с презреньем:
"Какие мелкие семена!"
Это ведь красный перец.
* * *
Сначала покинул траву...
Потом деревья покинул...
Жаворонка полет.
* * *
Колокол смолк в далеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
* * *
Чуть дрожат паутинки.
Тонкие нити травы сайко
В полумраке трепещут.
* * *
Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.
* * *
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.
* * *
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
* * *
Слабый померанца аромат.
Где?.. Когда?.. В каких полях, кукушка,
Слышал я твой перелетный крик?
* * *
Падает с листком...
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
* * *
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго!
Немолчный звон цикад.
* * *
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
* * *
Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.
* * *
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.

Ха́йку (яп. 俳句) — жанр традиционной японской лирической поэзии века. В самостоятельный жанр эта поэзия, носившая тогда название хокку, выделилась в XVI вака; современное название было предложено в XIX веке. Один из самых известных представителей — Мацуо Басё. В русском языке обычно представляет собой трехстишие. (с) Википедия.

Среди русскоязычных ценителей японской поэзии даже сформировалась и выкристаллизовалась некая «философия хайку», которая при более внимательном рассмотрении является профанацией истинного духа и смысла таковой.

Возьмем один из известных стихов Басе и поразмышляем над его переводами.

よ
く
み
れ
ば
薺
は
な
さ
く
垣
ね
か
な

Взгляни поближе -
кустик пастушьей сумки
под плетнём расцвёл.

Вижу под плетнём,
как пастушья сумка вдруг
пышно расцвела.

Будь внимательнее,
цветы пастушьей сумки
на тебя глядят.

Переводов можно привести еще множество, теперь, посмотрим, как трактуются эти строки: «Басе лишь сообщает, что под плетнем, неприметная, выросла пастушья сумка, растение, в котором тоже есть своя красота. Только не явная, не бросающаяся сразу в глаза, а та, которую еще надо суметь рассмотреть. И теперь это уже читателя дело, обратить на пастушью сумку внимание или перелистнуть страницу». (с) Милосердов Максим.

Или: «Чаще всего хокку - конкретное изображение реального мира, не требующее и не допускающее никакого другого толкования. (…Внушительная часть текста пропущена). Хокку учит искать скрытую красоту в простом, незаметном, повседневном. Прекрасны не только прославленные, много раз воспетые цветы вишен, но и скромные, незаметные на первый взгляд цветы сурепки, пастушьей сумки, стебелек дикой спаржи...».(с) В. Маркова.

То есть исходя из вышесказанного целая страна уже 400 лет, хранит наследие поэта, судя по переводам и их трактовкам, обладающим интеллектом трехлетнего ребенка? Выходит достаточно сухо документировать положение листиков на дороге и наивно восклицать «Вот цветочек у забора!» для того чтобы стать знаменитым? В чем великая ценность и вклад в мировое искусство 17 слогов о блеклом цветке под забором?

Хотя о хокку пишут и другое: «Басё считается Первым Великим Мастером Хокку. Согласно Басё, процесс написания стихотворения начинается с проникновения поэта во "внутреннюю жизнь", в "душу" предмета или явления, с последующей передачей этого "внутреннего состояния" в простой и немногословной форме трехстишья. Такое умение Басё связывал с принципом-состоянием "саби" ("печаль одиночества", или "просветленное одиночество"), что позволяет видеть "внутреннюю красоту", выраженную в простых, даже скупых формах». (с) В. Маркова.

Значит, все-таки, хайку это не искусство из разряда «что вижу, то пою»? И не все хайку, что не зарифмованные 17 слогов? Настоящее хайку, это хорошо запертый сундук с откровением. И чтобы открыть его, нужно изрядно потрудиться. А наградой за работу ума будет озарение, инсайд, вспышка света озаряющее мироустройство! Кто хоть раз испытывал подобное чувство, будет стремиться заполучить его еще и еще. Подарок чувства открытия - вот в чем ценность и значимость задуманного.

Да, чтобы разглядеть (заметить) цветущую «пастушью сумку» необходимо приглядеться. Цветок и в самом деле далек по своей красоте от тех, коими привычно восхищаются поэты. Но ведь это словосочетание «пастушья сумка» может нести и другое значение, причем самое прямое, «сумка пастуха». В этом случае хайку приобретает совершенно другой смысл! «Обратите внимание на «расцветшую» сумку пастуха»! Догадываетесь почему?

Пастух каждый день бывает среди цветов, он по праву может считаться большим их ценителем и, как никто другой, знает в них толк. Следовательно, в его сумке собраны лучшие цветы из тех, которые ему повстречались. Если хотите, это выбор специалиста, «концентрат прекрасного с ближайших полей». И вот тут наступает озарение… Множество смыслов связей и ассоциаций, обгоняя друг друга, спешат на поверхность. Этот стих, как ни что иное, раскрывает философский смысл «формы и содержания». И т.д., т.д., т.д…

И вот теперь становится очевидным, от чего же «такие простые» семнадцатисложники просуществовали так долго, какую глубину имеют произведения Басе, и какую они представляют ценность. И какую они представляют сложность для переводчиков. На мой взгляд, большинство его произведений так и не были переведены на русский. Классикой японской поэзии для русскоязычных читателей стала оболочка, видимая часть айсберга. Переводчиками были даны внешние описания тех самых сундуков, которые так и остались запертыми. Да они до сих пор так и хранят откровения и истинный смысл скрытыми от читателей. И на этом «описании сундуков» родилась, построилась и окрепла целая «философия хайку». Философия хайку по-русски.

Ваш комментарий

Комментарии

Понятно,Мила!Один мой знакомый,когда наталкивается на особую,по его мнению,непонятливость собеседника запальчиво восклицает:"Но ведь это же очевидно...,даже объяснять лень!!!".К этому же,насколько я понимаю,сводится и суть Ваших вместе с Роланом Бартом доводов,как я смутно догадываюсь,против моей реплики относительно абстрактного понятия "петуха",взятого мной из комментария Виктории(Кокоро). "Запад наводняет всякую вещь смыслом"!-взволнованно восклицаете Вы вместе с этим,видимо,уважаемым в своей среде человеком.Мою попытку непосредственного разумения Вы воспринимаете,как узурпацию с моей стороны Вашего права на свободу самовыражения.Да,воля ваша,Милочка,попробуйте сначала почувствовать отличие СЛОВА "вещь" от осязаемой,конкретной вещи,которую,как бы Вы ни старались,ни наводнить,ни наполнить смыслом(или,если угодно,-бессмыслицей!) невозможно.Язык возник из потребности общения!И если Вы говорите о Невыразимом,то Вы говорите только о самом малозначительном,понятном только одной Вам и кучке "избранных",которые уведомляют Вас о том,что они Вас поняли "знаками" типа:"Чудно!","Дивно!","Здорово!" и т.п.,да и то,только для того,чтобы не прослыть непосвящёнными. Что ж,здесь,как говорится,уже ни чем не поможешь...,мне же не останется ничего другого,как ожидать,как какой-нибудь прохожий мальчуган не крикнет им вслед:"А король-то -голый!".

Запад наводняет всякую вещь смыслом, подобно авторитарной религии, навязывающей посвящение целым народам; в самом деле объекты языка (созданные посредством речи) подобны новообращенным: первичный смысл языка метонимически апеллирует ко вторичному смыслу - смыслу дискурса, - и эта апелляция имеет смысл всеобщего принуждения. У нас есть два способа избежать позора бессмыслицы, с помощью которых мы систематически подчиняем высказывание (в остервенелом затушевывании всякого рода никчемности, которая могла бы обнаружить пустоту языка) тому или иному из имеющихся в нем значений (или же тому или иному производству знака): символ или рассуждение, метафора или силлогизм. Хокку с его простыми, расхожими, одним словом приемлемыми (как говорят лингвисты), выражениями перетягивается в ту или иную из этих двух смысловых империй. Поскольку оно является "стихотворением", его помещают в ту часть общего кода эмоций, которую называют "лирическим переживанием" (у нас Поэзия обычно связывается с чем-то "расплывчатым", "невыразимым", "чувствительным", словом с классом неклассифицируемых ощущений; обычно говорят о "насыщенном переживании", о "запечатлении особо значимого мгновения" и особенно - о "молчании" (которое всегда является для нас знаком полноты языка). Если кто-нибудь (Йоко) пишет: Сколько людей под осенним дождем прошли по мосту Сета! - то встает образ убегающего времени. А когда другой (Басе) пишет: Иду по тропинке на гору. О! Как чудесно! Фиалка! - то объясняют, что это он встретил буддийского отшельника, ибо фиалка считается "цветком добродетели"; и так далее. Не остается ни одной черты, которую западный комментатор не нагрузил бы символическим смыслом. Или еще непременно усмотрят в трехстишии хокку (три строки: из пяти, семи и еще пяти слогов) схему силлогизма (две посылки и умозаключение): Старая заводь. В нее прыгает лягушка. О! шум воды (в этом странном силлогизме заключение удается с трудом: чтобы он совершился, нужно, чтобы более слабая посылка впрыгивала в более сильную). Разумеется, если отказаться от метафор и силлогизмов, комментарий становится невозможным: говорить о хокку значит просто повторять его. Что и делает - неосознанно - комментатор Басе: Уже четыре... девять раз поднялся я чтобы луной полюбоваться. "Луна настолько прекрасна, - говорит он, - что поэт встает снова и снова, чтобы созерцать ее из своего окна". Дешифрующие, формализующие или тавтологичные пути интерпретации, которые у нас предназначены для того, чтобы проникнуть в смысл, то есть завладеть им посредством совращения - а не вырвать его и отбросить в сторону, как зуб практикующего Дзен, твердящего абсурдный коан - все эти интерпретации могут лишь обходить хокку, ибо они тормозят язык, а не провоцируют его, последнее же - сложная задача, необходимость которой была очевидна и для самого мастера хокку, Басе: Достоин восхищенья тот, кто не подумает: "Жизнь быстротечна", - при виде вспышки. РОЛАН БАРТ "ИМПЕРИЯ ЗНАКОВ" А вы о пастухах... Мне понравилось, как сказал Максим Милосердов. Поддерживаю morisato. Япония в свое время взяла все лучшее в литературе и живописи у Китая и Европы и создала свое. А у нас свой путь. Это мое мнение.

"Петуха" вообще,драгоценнейшая Виктория,не существует нигде,кроме,как,разве что,в моей голове,однако,не будете же ВЫ утверждать,что,вылавливая из своего супа косточки этой бедной птицы,я "имею лишь его тень"?!Скорее--наоборот!Иначе,мы все дано бы умерли с голоду...Разве,говоря по-английски:"Родиться с серебряной ложкой во рту",а по-русски:"Родиться в рубашке",мы не имеем перед собой ОДНО и ТО ЖЕ--ПОНЯТИЕ!Верно!-его не "пощупаешь"!Ну,так что с того?!Следуя Вашей логике,перевод вообще НЕВОЗМОЖЕН!? И ещё мне будут говорить,что на поэтических сайтах не принято "заниматься" философией...Зато "принято" поминутно натыкаться на неё лбом!А затем:этакое всеобщее примирительное опьянение:Никаких критериев!Живи и жить давай другим!И заключительное лобзание!

Прочитала статью. Какая была интересная дискуссия! Жаль, что так давно. Хороша ложка к обеду… Такое интенсивное обсуждение качества... подделок, простите – переводов! У меня тоже есть мнение на этот счёт. Я его никому не навязываю, и не считаю истиной в первой инстанции. Просто постараюсь наглядно обрисовать свою позицию по этому вопросу. Это мои рассуждения, или заблуждения. Кто знает?.. Перевод... Выскажусь сначала малолитературно: любой продукт, произведенный не там, откуда оригинал, не из того материала, не теми творцами, но с маркой творца оригинала - подделка. Смысл спорить о ее качестве? Все равно – под-дел-ка! Мы можем только пользоваться ею, а искать в ней истинности и глубины оригинала – м-м-м… Спасибо и за то, что благодаря ей (подделке-переводу) узнали о существовании самого оригинала. Где-то он есть. Вроде бы такой. Или не такой. Или чуть-чуть такой. Хайку Басё, переведенные на любой другой (не только русский) язык, не есть хайку Басё. Вот и всё. А лучше или хуже – всё равно не Басё. Мы знаем лишь его тень, но не его. Это лишь отражение Басё в кривом зеркале перевода. Вы заходите в комнату кривых зеркал. Во всех зеркалах – вы. Узнать можно. Но и только. Кто сможет судить о вашей красоте по этим отражениям? А плачем мы или смеёмся в комнате кривых зеркал – зависит только от темперамента, от восприятия. Судите сами. Также мы слышим, что петух кричит «ку-ка-ре-ку!», а немцы слышат «ки-ки-ри-ки!». Будем спорить о том, кто ближе к оригиналу? Петух – посмеётся. Перевод национальной классики на другой язык, особенно со значительной разницей культур, просто не может дать истинное понятие о произведении-источнике. И я думаю – никогда не даст. А спорить – лучше или хуже это подделано, с моей точки зрения – тратить время и нервы. Конечно, нужно стараться. Я ведь не против переводов вообще. Я против споров об их истинности, соответствии, однозначности. В сущности, кому известны критерии оценки истинности? «А судьи кто?!» Такие же кривые зеркала. Нет смысла спорить и о качестве иноязычных подражаний японской поэзии. То есть о том, что производим и преподносим под своим именем мы с вами, следуя, как умеем, японским канонам и, вроде бы, соблюдая японский дух. Та же самая петушиная тема… «Ки-ки-ри-ки», господа литераторы! Или «ку-ка-ре-ку»? Мы с вами, господа – хрупкие, блестящие, с серебряной изнанкой, но (увы!) кривые зеркала японской поэзии. Так не будем превращать друг друга в осколки. Это чисто моё мнение! Простите уж...

Morisato, у меня и в мыслях не было никого поддерживать (равно как и не было в мыслях на кого-либо "наезжать"). Я стараюсь быть на стороне поэзии, и только. И, как раввин из анекдота, пытаюсь примирить всех спорящих... хотя бы меня никто об этом и не просил. :) Час, однако, поздний, так что говорю: "Layla Tov!" :)))...

Morisato, я вовсе не знаю японского языка, но решусь высказать вот какое предположение... Предположим, что кому-то выпала бы честь перевести стихотворение Анненского "Свечку внесли" на какой-нибудь европейский язык, пусть даже на испанский. Как можно было бы перевести поэтическую интонацию Анненского, которая и со значением слов плотно связана, и с тем, что от определения ускользает даже у нас, русских? Возможно, что и в случае с kana мы имеем дело как со словом, так и с интонацией, и отделить одно от другого без ущерба для духа стихотворения просто-таки невозможно. "...Чуткий мир уступает без боя, Лишь из глаз по наклонам луча Тени в пламя сбегут голубое..." - это существует только на русском, и чем здесь создан потрясающий по силе поэтический момент - словом "наклон", или иррациональным определением "чуткий", или необычным подбором и порядком слов в последней строке? Никто не скажет - и слава Богу! Было бы страшно, если бы кто-то сказал. Потому, может быть, переоценивать роль "плетня" в этом хокку не следует. Подчёркиваю, что это только моё предположение - как отнестись к kana и подобным случаям... И конечно, если бы был возможен перевод стихотворения "Свечку внесли" на испанский, близкий к оригиналу хотя бы по тембру, - это было бы чудесно...

Тень, "Во времена воинствующего дилетантизма не считаю возможным утомлять публику своими сумбурными мыслями" - а разве уже не "утомляете"? :) "..предмета нет, как и повода для общения с Вами" - - а разве уже не общаетесь? :) Так что же вы здесь вообще делаете? :) Никогда. Никогда вы не окажетесь в идеальном обществе идеальных собеседников и единомышленников. Всегда рядом будут дилетанты, любители, выскочки, зазнайки, никак не желающие "молчать и слушать". Ту уж что уж.. :) Молчать или поучать, не так ли?

Вот именно! Казалось, что статья была написана автором в интересах дискуссии по названной теме. Иначе, все вообще могли бы промолчать,обсуждать только качество статьи никому не интересно. И потому народ откликнулся по теме, и мне так кажется, вполне доброжелательно - каждый от души, как это принято на сайте. Не угодили чем-то, Бог весть, так ведь не думали про то. Если я ставлю в конце строки ")))", то никогда не иронизирую при этом и не лукавлю, а действительно, улыбаюсь человеку и протягиваю руку. Что тут сказать, кроме того, что хотелось бы услышать автора... Его мнение по-прежнему всем интересно!

Господа поэты-литераторы, когда мы научимся толерантности. Пишем такие красивые хокку, мним себя хранителями наследия Басё, а на деле погрязаем в дрязгах. Грустно, ей богу.

Ганз, ты же помнишь наверняка хокку о камелии: "Вот причуда знатока..."? Вот ты - как это хокку понимаешь? Я так понимаю, что Басё в нём - немножко о себе и о поэтическом взгляде как таковом, а не об одной только камелии. Именно вот эта прихоть быть, неожиданность поэтического взгляда - и есть пресловутый "сундук", как я понимаю; прихоть же "сумки пастуха" превратиться в "пастушью сумку" - тоже такая же чисто поэтическая прихоть быть, неожиданное в ожиданном, обыденном... Цветок без запаха вдруг обретает аромат - но поэтический, то есть живёт так, как ещё не жил. Доблесть поэта - такой аромат уловить, но доблесть читателя - уловить его вслед за поэтом... (По обыкновению стремлюсь всех примирить, апеллируя к главнейшим для нашего брата-поэта приоритетам.)

Уважаемая Тень, лучше была бы Ваша статья, тогда был бы предмет для обоснованного обмена мнениями о перспективах развития классических твердых форм. С уважением. Максим! Ты говоришь о содержании творческого процесса, а в данном случае, больше речь идет о пресловутых сундуках, и вот скажи, почему-то вспомнились слова от Иоанна или Матфея "о гробах крашенных", кто бы мог посчитать оскорбительным замечание...ан нет, внешняя красота мешает увидеть внутреннюю несостоятельность и наоборот.... вот как-то так. С уважением.

morisato, не пытайтесь вскарабкаться на чужое облако. Тем более что свободное совсем рядом. Стих и в самом деле переведен не совсем корректно, но сделано это намеренно. Я надеялся, что "неточность" будет найдена и вся красота и глубина стиха будет раскрыта сообща. Хотелось оставить лазейку для "сотворчества". Она до сих пор зияет в виде слова "забор", "изгородь", "плетень". Ведь о нем не было сказано ни слова! А ведь в таких коротких произведениях слово не может не нести смысла, не может быть вставлено для красоты или ровного счета слогов... Да, сундук еще закрыт! ;)

Смысл, его поиском мозг занят постоянно. Смысл есть во всем, и «даже» в искусстве. Высказывание «В моем произведении нет смысла» является кокетством. Человек, скорее всего, найдет смысл и в полной ахинее, свой, но найдет. Смысл можно «притягивать за уши», а можно «притягивать за уши к смыслу». Теряет ли сущность смысл при переходе из одного качества в другое? Вероятно, но в то же время возможно и приобретает новые! Любая сущность при переходе из языка в язык, из культуры в культуру, перерождается, приобретая и теряя смыслы. Так хотелось бы, чтобы «твердые формы» при переводе больше приобретали, чем теряли, они этого заслуживают. Тем более что русский язык (как инструмент) ни в коем случае не уступает языку оригинала. Хотелось бы чтобы смыслами были наполнены и отечественные хайку. Только, «Философия хайку по-русски» уже сформировалась и теперь есть к чему притягивать за уши. Хоть и смысл этой философии представляется мне довольно блеклым. Что да как конкретно и постарался раскрыть в статье, ну а если не получилось, что ж будем тренироваться (доносить смысл)… ;)

Вот, кстати, Лэзи, М-максим верно подметил - ваш пример со строками "пастушьей сумки" является всего скорее не аргументом, а контраргументом вашему основному тезису статьи. Что показывает очевидное - есть просто суперовые переводы на русском языке, являющиеся сами по себе, в отрыве от оригинала, замечательнейшими стихами в полном соответствии каноническим нативным "филосовским заповедям". Из чего следует не менее очевидное - русскоязычная поэзия в духе, стиле и филосовской системе японской канонической классики существовать может. И существует.

А я вот о чём думаю... Вот когда сложилось у меня на днях моё "Ты снег или дождь?.. Мрачен...", я вот о чём подумал: как существенен может быть даже момент, в который стихи возникают! Вот не будь в Москве сейчас такой погоды, не будь на носу Страстная неделя и не будь такой масштабной мировой катастрофы, какая произошла, - многие моменты бы в этом моём стихотворении не сработали бы, не создали бы поэтической ауры... Вот так и в японских танка, строй, смысл которых держится зачастую на нюансах, ускользающих даже от людей искушённых, - сам момент написания может быть частью поэтики. Мысль о том, что "пастушья сумка" может быть истолкована как "сумка пастуха", кажется мне пусть и неприменимой к конкретному хокку Басё (ведь вряд ли же "пастушья сумка" у японцев называется хоть сколько-нибудь похоже), так хороша с чисто поэтической точки зрения и так зовёт душу к многомерности чувствования, что некую "кусачесть", этой статье присущую, я даже и забыл, влюбившись в эту "сумку" и в этот призыв - вслушиваться в поэзию и в то, что её питает, всеми фибрами души, слуха, вкуса etc., etc...

Анжей, Лэзи только ставит вопрос. Постановка вопроса ничуть не обязывает автора предоставлять нам варианты ответов. Спасибо и на этом - важный вы поставили вопрос. Очень важный и очень нужный. Не соглашусь с вами в следующем. Неумение следовать принципам Басё, непонимание их, слепое копирование, подражание тем или иным переводам и переводчикам не является следствием попыток слагать по-русски стихи в японском стиле. Ведь такое Неумение есть сама по себе самостоятельная проблема. Русский же язык в такого рода поэзии тут ни при чем. Вот если бы так примерно рассуждали русские литераторы в начале 18 века, начиная с Ломоносова, посчитав шекспиров и прочих англицких немцев за недосягаемых и неподражаемых пиитов, то русской поэзии, пожалуй бы, так и не родилось. Да, обрусев, "философия Басё" приломилась в ней как в призме солнечный лучь. Но не погибла, нет! Не исчезла! Лишь заиграла новыми красками. Верю, у нас все получится!

Дорогая Masyo! Глубина твоего комментария не соответствует объему представленного материала, именно по этому ничего не могу добавить. Могу только попросить Lazy констатировать, что все-таки следует понимать под философией хайку по-русски в конкретном данном случае. С уважением и искренним интересом.

Здравствуйте,lazy! Хорошо, что поделились своими мыслями о философии хайку, обрисовали творческие ориентиры, так сказать... Ведь часто так бывает, что не сразу удается выразить внутреннее понимание и своё философское видение в самой твердой форме, и именно так, как это хотелось бы... На то и жизнь поэту с пастушьей сумкой за плечом:))) Считаю первое впечатление важным, и потому напишу сразу, какие мысли родились по ходу. О сложившемся где-либо представлении о чем-либо, и в частности, о философии хайку по-русски, можно говорить в таком же настоящем времени, как обычно пишутся и сами трехстишия хайку... Этот процесс осмысления и осознания вечен, идет из поколения в поколение, и каждый независимо от мнения окружающих, хотя и находясь под общим вектором восприятия, всегда проходит его сам, и изобретает "свой велосипедик", свою философию хайку по-русски... И потому, могу Вас обнадежить, очень многие умом и сердцем чувствуют и понимают Глубину, Чистоту и Красоту, которые сокрыты скромно за этой Простотой... Не знаю даже, что и сказать Вам о "сундуках Мастеров"))))))))), но попробую... Немногословность и недосказанность в твердых формах, запечатлевающие внутреннее состояние поэта, сами по себе уже дают ту динамику и движение мысли читателю, которая и позволяет им быть живой философией на века... Скажу по большому счету так, что нет там в самом деле "сундуков", их дорисовывает читатель... это лишь некий образ постижения сути. Вы не подумайте, что я вообще не согласна с этим представлением "сундука с сокровищами"... Довольно образно, и главное близко к жизни -- людям хочется загадки!!! Я просто объясню, что кажется мне в этом лишним, ЧТО именно порождает эти "описания сундуков"... в чем в принципе согласна с Вами. Мне кажется, что многие проблемы в понимании людьми самой сущности поэзии хайку и других твердых форм, растут как раз из натужного желания найти этот "сундук Мастера", и наконец, раскрыть его... Хочется особенно подчеркнуть, что этот несколько механистический подход к поэзии сердца и чувства, может не дать той радости озарения, о которой Вы упоминаете, хотя ощущение постижения чего-то сокровенного и таинственного, конечно, будет у читателя. Как бы банально не звучало то, что напишу ниже, но всё же напишу это, потому что считаю важным... 1. Не нужно думать, что Мастер спрятал что-то в сундуке! (это лишь образ спонтанного движения мысли читателя) 2. Мастер не делал этого нарочно, иначе он не был бы и Мастером, и Поэтом! Он был счастлив, когда писал свои строки, и это чувствуют потомки, а счастливый всегда делится по максимуму... Он оставил в 17 слогах ВСЁ, чтобы насладиться пережитым им тогда мгновением - здесь и сейчас, с ним вместе, хоть и через века... ведь время не может быть помехой. 3. Помехой может быть только что-то на той дороге "от сердца к сердцу"... Либо человек не готов постичь и увидеть сердцем то, что видел Мастер, либо ему мешают в этом следы других людей на этом пути (совершенно верно, переводы всегда некая трансформация) Вот где-то такие мысли и у меня о сундуках))) Скажу ещё в заключении, что из такого механистического представления о поэтической тайне, и растут несколько плосковатые и примитивные подходы, особенно в написании уже русскоязычных строк хайку (никого здесь в частности не имею в виду, но сталкивалась с этим неоднократно). Когда философией хайку у автора становится мнимая таинственность, нарочитая игра слов и их смысловых значений, это более напоминает "мудрование" и даже ребусы, а не ту поэтическую простоту, за которой есть ВСЁ, что нужно, чтобы передать мгновение. При этом, конечно, добавлю, что это право каждого видеть так и иначе смысл вещей, и каждый автор счастлив в своем творчестве, и считает свой подход в понимании философии хайку искренне верным, и приносящим ему истинное удовлетворение. И будет совсем не удивительно при этом, что Ваши рассуждения о "святой простоте строки" такими авторами будут восприниматься, как детский лепет, или как неспособность написать стихи "позаковыристей" да "позамудренистей")))) Детские стишки, и только - не бойтесь услышать это! Сам старик Басё, думаю, был бы счастлив, если бы его так похвалили... Спасибо, lazy!

Название: Философия хайку по-русски. Прочитав только название статьи, я почувствовал отторжение к содержанию. Автор использует штамп " по-русски "в значении плохого качества, не так как всё у нормальных людей. Вступительная фраза: Среди русскоязычных ценителей японской поэзии.....профанация истинного духа и т.д. Дальше мне уже было читать не интересно. Но это только моё мнение, одного из русскоязычных ценителей.

Мысли близкие. Аксиома. Перевод очень редко бывает выше первоисточника. Аксиома. Философия хайку по-русски в стадии становления. Теорема. "Значит, все-таки, хайку это не искусство из разряда «что вижу, то пою»? И не все хайку, что не зарифмованные 17 слогов?"

Красота поэзии чарует практически всех людей. Не зря говорят, что музыка сможет укротить даже самого свирепого зверя. Вот и красота творчества западает глубоко в душу. Как же различаются стихотворения? Чем так притягательны японские трехстишия хокку? И как научиться воспринимать их глубокий смысл?

Красота японской поэзии

Свет луны и хрупкая нежность утреннего снега вдохновляют японских поэтов на творения трёхстиший необычной яркости и глубины. Японское хокку - это стихотворение, отличающееся лиричностью изложения. Кроме того, оно может быть незаконченным и оставлять простор для фантазии и глубокомысленных размышлений. Стихи хокку (или хайку) не терпят торопливости или резкости. Философия этих творений души направлена прямо в сердца слушателей и отражает потаённые мысли и тайны сочинителя. Простой народ очень любит создавать эти короткие поэтические формулы, где нет лишних слов, а слог гармонично переходит из народного в литературный, продолжая развиваться и порождать новые поэтические формы.

Появление национальной стихотворной формы

Оригинальные стихотворные формы, столь знаменитые в Японии - пятистишия и трёхстишия (танка и хокку). Танка буквально трактуется как короткая песня. Изначально так называли народные песни, появившиеся на заре японской истории. В танка вытеснили нагаута, которые отличались излишней длиной. В фольклоре сохранились эпические и лирические песни вариативной длины. Спустя много лет японское хокку отделились от танки в период расцвета городской культуры. Хокку вмещает всё богатство В истории поэзии Японии были периоды как расцвета, так и упадка. Бывали и такие моменты, когда японское хокку могло исчезнуть вовсе. Но за большой период времени стало очевидно, что краткие и ёмкие стихотворные формы - это необходимость и актуальная потребность поэзии. Такие формы стихов сочинять можно быстро, под бурей эмоций. Свою горячую мысль можно вложить в метафоры или афоризмы, сделав запоминающейся, отразив ею похвалу или укор.

Характерные черты поэзии Японии

Японская поэзия хокку отличается своим стремлением к лаконичности, сжатости форм, любовью к минимализму, что присуще японскому национальному искусству, которое универсально и может с равной виртуозностью создавать минималистичные и монументальные образы. Чем же так популярно и привлекательно японское хокку? В первую очередь это сжатая мысль, отражённая мыслями простых граждан, настороженно относящихся к традициям классической поэзии. Японское хокку становится носителем ёмкой идеи и больше всего откликается на запросы растущих поколений. Красота японской поэзии - в изображении тех предметов, которые близки каждому человеку. Она показывает жизнь природы и человека в гармоничном единстве на фоне смены времён года. Японская поэзия - силлабическая, с ритмикой, основанной на чередовании количества слогов. Рифма в хокку неважна, но первична звуковая и ритмическая организация трехстишия.

Размер стихотворений

Только непросвещённый думает, что этот оригинальный стих не имеет никаких параметров и ограничений. Японское хокку имеет устойчивый метр с определённым количеством слогов. В каждом стихе их свое количество: в первом - пять, во втором - семь, а в третьем - всего семнадцать слогов. Но поэтическую вольность это никак не ограничивает. Настоящий творец никогда не будет считаться с метром в достижении поэтической выразительности.

Малый размер хокку даже европейский сонет делает монументальным. Искусство писать японское хокку заключается именно в умении выражать мысли в сжатой форме. В этом отношении хокку имеет сходство с народными пословицами. Основные отличия таких пословиц от хокку кроются в жанровых признаках. Японское хокку - это не назидательное изречение, не меткая острота, а поэтическая картина, оформленная в нескольких штрихах. Задача поэта - в лирическом волнении, полёте воображения и детальности картины. Хокку японское примеры имеет даже в произведениях Чехова. В своих письмах он описывает красоту лунных ночей, звёзд и чёрных теней.

Необходимые элементы творчества японских поэтов

Способ сотворения японских трёхстиший требует максимальной активности сочинителя, полной погружённости в творчество. Сборник хокку невозможно просто пробежать глазами, не заостряя внимания. Каждое стихотворение требует вдумчивого прочтения и философского размышления. Пассивный читатель не сможет прочувствовать импульс, заложенный в содержание творения. Лишь при совместной работе мыслей читателя и творца рождается подлинное искусство, подобно тому, как взмах смычка и дрожание струны рождают музыку. Миниатюрный размер хокку вовсе не облегчает задачу творцу, ведь это означает, что в малое количество слов нужно вместить необъятное, а на пространное изложение своих мыслей просто нет времени. Чтобы не излагать смысл торопливо, в каждом явлении сочинитель ищет кульминацию.

Герои японских хокку

Многие поэты выражают свои мысли и эмоции в хокку посредством передачи главной роли конкретному объекту. Некоторые поэты отражают народное мировоззрение с любовным изображением малых форм и утверждением их права на жизнь. Поэты заступаются в своих творениях за насекомых, земноводных, простых крестьян и господ. Поэтому японские трехстишия хокку примеры имеют с социальным звучанием. Акцент на малых формах позволяет нарисовать картину большого масштаба.

Красота природы в стихах

Японское хокку о природе сродни живописи, так как нередко становится передачей сюжета картин и источником вдохновения художников. Иногда хокку - это особый компонент картины, который подаётся в качестве каллиграфически оформленной надписи под ней. Ярким примером подобной работы считается трехстишие Бусона:
"Цветы сурепки вокруг. На западе гаснет солнце. Луна на востоке встает".

Описываются широкие поля, покрытые желтыми цветами сурепки, кажущиеся особенно яркими в лучах заката. Огненный солнечный шар эффектно контрастирует с бледностью восходящей луны. В хокку нет подробностей, демонстрирующих эффект освещения и палитру красок, но зато предлагается новый взгляд на картину. От поэта зависит группировка основных элементов и деталей картины. Лаконичная манера изображения роднит японское хокку с цветной гравюрой укиё-э:

Льет весенний дождь!
По пути беседуют
Зонтик и мино.

Это хокку Бусона является жанровой сценой в духе гравюры укиё-э. Смысл его - в беседе двух прохожих под весенним дождём. Один из них прикрыт зонтом, а второй одет в соломенный плащ - мино. Особенностью этого хокку является свежее дыхание весны и тонкий юмор, близкий к гротеску.

Образы в стихотворениях японских поэтов

Поэт, который создаёт японское хокку, часто отдаёт предпочтение не зрительным, а звуковым образам. Каждый звук наполняется особым смыслом, чувством и настроением. В стихотворении может быть отражён вой ветра, стрекот цикад, крики фазана, пенье соловья и жаворонка, голос кукушки. Так запоминается хокку, описывающее целый оркестр, звучащий в лесу.

Жаворонок поет.
Звонким ударом в чаще
Вторит ему фазан.
(Басё)

Перед читателями не возникает объёмной панорамы ассоциаций и образов, зато пробуждается мысль с определёнными направлениями. Стихотворения напоминают монохромный рисунок тушью, без лишних деталей. Лишь несколько умело подобранных элементов помогают создать гениальную в своей лаконичности картину поздней осени. Ощущается предветренная тишина и грустная неподвижность природы. Лёгкий контур образа тем не менее обладает повышенной ёмкостью и завораживает своей глубиной. И даже если в стихотворении описывается только природа, то чувствуется состояние души поэта, его болезненное одиночество.

Полёт воображения читателя

Привлекательность хокку кроется в обратной связи. Только эта стихотворная форма позволяет обладать равными возможностями с сочинителями. Читатель становится соавтором. И может руководствоваться своим воображением в обрисовке образа. Вместе с поэтом читатель испытывает печаль, разделяет тоску и погружается в глубину личных переживаний. За долгие века существования старинные хокку не стали менее глубокими. Японское хокку скорее не показывает, но намекает и подсказывает. Свою тоску об умершем ребёнке поэт Исса выразил в хокку:

Наша жизнь — росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь — и все же...

Роса при этом является метафорой бренности жизни. Буддизм учит краткости и эфемерности человеческой жизни и её малой ценности. Но всё же отец не может смириться с утратой близкого человека и не может относиться к жизни, как философ. Его молчание в конце строфы говорит больше слов.

Недоговорённость в хокку

Обязательным элементом японского хокку является недоговорённость и возможность самостоятельно продолжить линию творца. Чаще всего стих содержит два значимых слова, а остальное - это формальности и восклицания. Все лишние детали отбрасываются, оставляя голые факты без прикрас. Поэтические средства подбираются весьма скупо, так как при возможности не используются метафоры и эпитеты. Бывает и так, что японские стихи хокку являются но при этом прямое значение кроется в подтексте.

Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела...
О, с какой неохотой!

Басё написал это стихотворение в момент расставания с домом своего друга и чётко передал все эмоции.

Японская позия хокку была и остаётся новаторским искусством, принадлежащим простым людям: купцам, ремесленникам, крестьянам и даже нищим. Искренние чувства и естественные эмоции, присущие каждому человеку, роднят представителей самых разных сословий.

Главная » Обучение за рубежом » Хокку авторы. Японские стихи хокку: особенности и символизм