Тютчев последняя. Анализ стихотворения «Последняя любовь» Тютчева Ф.И
«Последняя любовь» Федора Тютчева
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней! Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье,— Помедли, помедли, вечерний день, Продлись, продлись, очарованье. Пускай скудеет в жилах кровь, Но в сердце не скудеет нежность… О ты, последняя любовь! Ты и блаженство и безнадежность. (Между 1852–1854)
Последняя любовь
«Из длинного списка имён, желанных сердцу поэта, нам известны только четыре имени, и только одно русское! Но это единственное русское имя стало роковым для Тютчева. Им определилось всё самое значительное в его любовной лирике» (из биографии Фёдора Ивановича Тютчева).
Три имени — это Амалия Крюднер (Адлерберг), Элеонора Петерсон (первая жена поэта) и Эрнестина фон Дернберг (вторая жена).
Единственное русское имя принадлежит Елене Александровне Денисьевой (1826–1864), невенчанной жене Тютчева и матери троих его детей, вдохновительнице известного всем любителям русской поэзии «денисьевского» цикла его стихотворений.
Я не буду рассказывать здесь о бурной и одновременно трагической жизни Ф. И. Тютчева (5.12.1803–15.07.1873), о его браках и любовных историях — об этом написано достаточно. Просто несколько строк в качестве фона для нашего «стихотворения дня».
Итак, Фёдор Иванович впервые увидел Елену Денисьеву 15 июля 1850-го года, почти в 47 лет. Ей шёл 24-й год.
Она родилась в Курске, в 1826 году, в старинной обедневшей дворянской семье, рано потеряла мать. Елена Денисьева, племянница инспектрисы Смольного института и его выпускница, была дружна со старшими дочерьми Тютчева и в их доме встретила свою любовь, ради которой пожертвовала положением в обществе, возможностью стать фрейлиной, пожертвовала друзьями и родственниками (говорят, отец её проклял). Но только во время нечастых путешествий за границу она могла считаться Тютчевой — ведь брак поэта с Эрнестиной не расторгался. А у Елены за 14 лет родилась дочь и двое сыновей.
«У него, например, было две жены, от коих было шесть детей, две долгие связи, от которых было ещё пять детей, и четыре больших романа. Но ни одна из этих женщин не «приобрела» его вполне, не могла бы, думаю, уверенно сказать: он мой, только мой…
Называл минутные увлечения свои «васильковыми дурачествами»…
— Любимый! Накинь плед. Я тебе помогу!
«Любимый» — именно так стала звать его под конец жизни жена Эрнестина. Ещё называла Тютчева «чаровник». «Чаровник — счастливый человек, — писала дочерям, — ибо все от него в восторге…» (Вячеслав Недошивин, «Новая газета», 1 декабря 2003 года).
В 1837 году Тютчев писал родителям о своей жене Элеоноре: «… Никогда ни один человек не любил другого так, как она меня… не было ни одного дня в её жизни, когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня» .
«Мама как раз та женщина, которая нужна папа, — любящая непоследовательно, слепо и долготерпеливо. Чтобы любить папа, зная его и понимая… нужно быть святой, совершенно отрешённой от всего земного» , — писала о жене Тютчева, Эрнестине, его старшая дочь от первого брака.
И сам поэт о Елене Денисьевой:
Любила ты, и так, как ты любить — Нет, никому ещё не удавалось!
«Я не знаю никого, кто был менее чем я, достоин любви, — сказал как-то Тютчев о боготворивших его женщинах. — Поэтому, когда я становился объектом чьей-нибудь любви, это всегда меня изумляло»
О нежности
«О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» — именно эта фраза заставила меня провести небольшое исследование о нежности. Этот новый мотив в лирике 50-летнего Тютчева отметил в своём стихотворении «Последняя любовь» и 74-летний Илья Эренбург: «И нежность оказалась внове…».
«Я высоко ценю в актёре темперамент. Но у нежности нет темперамента. А нежность важнее любви» (Елена Камбурова, певица).
«Любовь рано или поздно исчезает, тогда как нежность неизбежна» (Жак Брель, певец).
«Вот и всё… Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной, а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность беспредельна» (Анри Барбюс, «Нежность»).
Давид Самойлов:
Жалость нежная пронзительней любви. Состраданье в ней преобладает. В лад другой душе душа страдает. Себялюбье сходит с колеи. Страсти, что недавно бушевали И стремились всё снести вокруг, Утихают, возвышаясь вдруг До самоотверженной печали.
«Кто познал нежность, тот обречён. Копьё Архангела пронзило его душу. И уже не будет душе этой ни покоя, ни меры никогда! Нежность — самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви» (Фаина Георгиевна Раневская).
Белла Ахмадулина, 1974 год:
Любовь к любимому есть нежность ко всем вблизи и вдалеке.
И всё же у меня создалось ощущение, что у мужчин до определённого возраста преобладают, по выражению Анны Ахматовой, «несытые взгляды», и только на склоне лет они приходят к неизбежности нежности.
Анна Ахматова, декабрь 1913 года:
Настоящую нежность не спутаешь Ни с чем, и она тиха…
В декабре 1913 года Анне Ахматовой было 24 года.
У Марины Цветаевой, например, уже в ранних стихотворениях, скорее, именно в ранних, это слово встречается очень часто. Белла Ахмадулина написала свои строки о любви и нежности в 37 лет, но это не впервые — просто они очень афористичны.
И ещё мне кажется, что не только нежность — «это самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви». Ведь издавна в России говорили — жалеет, значит, любит.
«Мне всех жаль» — и эта фраза, произнесённая в определённом контексте, свидетельствует о том же самом — о «божественных ликах любви» — очищенных, несуетных, возвышенных до самоотверженной печали.
Палома, апрель 2007 года
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,—
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
(Между 1852-1854)
Последняя любовь
«Из длинного списка имён, желанных сердцу поэта, нам известны только четыре имени, и только одно русское! Но это единственное русское имя стало роковым для Тютчева. Им определилось всё самое значительное в его любовной лирике» (из биографии Фёдора Ивановича Тютчева).
Три имени — это Амалия Крюднер (Адлерберг), Элеонора Петерсон (первая жена поэта) и Эрнестина фон Дернберг (вторая жена).
{|
Единственное русское имя принадлежит Елене Александровне Денисьевой (1826-1864), невенчанной жене Тютчева и матери троих его детей, вдохновительнице известного всем любителям русской поэзии «денисьевского» цикла его стихотворений.
Я не буду рассказывать здесь о бурной и одновременно трагической жизни Ф. И. Тютчева (5.12.1803-15.07.1873), о его браках и любовных историях — об этом написано достаточно. Просто несколько строк в качестве фона для нашего «стихотворения дня».
Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
С того блаженно-рокового дня,
Как душу всю свою она вдохнула,
Как всю себя перелила в меня.
И вот уж год, без жалоб, без упрёку,
Утратив всё, приветствую судьбу…
Быть до конца так страшно одиноку,
Как буду одинок в своём гробу.
Итак, Фёдор Иванович впервые увидел Елену Денисьеву 15 июля 1850-го года, почти в 47 лет. Ей шёл 24-й год.
Она родилась в Курске, в 1826 году, в старинной обедневшей дворянской семье, рано потеряла мать. Елена Денисьева, племянница инспектрисы Смольного института и его выпускница, была дружна со старшими дочерьми Тютчева и в их доме встретила свою любовь, ради которой пожертвовала положением в обществе, возможностью стать фрейлиной, пожертвовала друзьями и родственниками (говорят, отец её проклял). Но только во время нечастых путешествий за границу она могла считаться Тютчевой — ведь брак поэта с Эрнестиной не расторгался. А у Елены за 14 лет родилась дочь и двое сыновей.
«У него, например, было две жены, от коих было шесть детей, две долгие связи, от которых было ещё пять детей, и четыре больших романа. Но ни одна из этих женщин не «приобрела» его вполне, не могла бы, думаю, уверенно сказать: он мой, только мой…
Называл минутные увлечения свои «васильковыми дурачествами»…
— Любимый! Накинь плед. Я тебе помогу!
«Любимый» — именно так стала звать его под конец жизни жена Эрнестина. Ещё называла Тютчева «чаровник». «Чаровник — счастливый человек, — писала дочерям, — ибо все от него в восторге…» (Вячеслав Недошивин, «Новая газета», 1 декабря 2003 года).
В 1837 году Тютчев писал родителям о своей жене Элеоноре: «… Никогда ни один человек не любил другого так, как она меня… не было ни одного дня в её жизни, когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня».
«Мама как раз та женщина, которая нужна папа, — любящая непоследовательно, слепо и долготерпеливо. Чтобы любить папа, зная его и понимая… нужно быть святой, совершенно отрешённой от всего земного», — писала о жене Тютчева, Эрнестине, его старшая дочь от первого брака.
И сам поэт о Елене Денисьевой:
Любила ты, и так, как ты любить —
Нет, никому ещё не удавалось!
«Я не знаю никого, кто был менее чем я, достоин любви, — сказал как-то Тютчев о боготворивших его женщинах. — Поэтому, когда я становился объектом чьей-нибудь любви, это всегда меня изумляло»
О нежности
«О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» — именно эта фраза заставила меня провести небольшое исследование о нежности. Этот новый мотив в лирике 50-летнего Тютчева отметил в своём стихотворении «Последняя любовь» и 74-летний Илья Эренбург: «И нежность оказалась внове…».
«Я высоко ценю в актёре темперамент. Но у нежности нет темперамента. А нежность важнее любви» (Елена Камбурова, певица).
«Любовь рано или поздно исчезает, тогда как нежность неизбежна» (Жак Брель, певец).
«Вот и всё… Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной, а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность беспредельна» (Анри Барбюс, «Нежность»).
Давид Самойлов:
Жалость нежная пронзительней любви.
Состраданье в ней преобладает.
В лад другой душе душа страдает.
Себялюбье сходит с колеи.
Страсти, что недавно бушевали
И стремились всё снести вокруг,
Утихают,
возвышаясь вдруг
До самоотверженной печали.
«Кто познал нежность, тот обречён. Копьё Архангела пронзило его душу. И уже не будет душе этой ни покоя, ни меры никогда! Нежность — самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви» (Фаина Георгиевна Раневская).
Белла Ахмадулина, 1974 год:
Любовь к любимому есть нежность
ко всем вблизи и вдалеке.
И всё же у меня создалось ощущение, что у мужчин до определённого возраста преобладают, по выражению Анны Ахматовой, «несытые взгляды», и только на склоне лет они приходят к неизбежности нежности.
Анна Ахматова, декабрь 1913 года:
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха…
В декабре 1913 года Анне Ахматовой было 24 года.
У Марины Цветаевой, например, уже в ранних стихотворениях, скорее, именно в ранних, это слово встречается очень часто. Белла Ахмадулина написала свои строки о любви и нежности в 37 лет, но это не впервые — просто они очень афористичны.
И ещё мне кажется, что не только нежность — «это самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви». Ведь издавна в России говорили — жалеет, значит, любит.
«Мне всех жаль» — и эта фраза, произнесённая в определённом контексте, свидетельствует о том же самом — о «божественных ликах любви» — очищенных, несуетных, возвышенных до самоотверженной печали.
Палома, апрель 2007 года
ИСТОЧНИК http://www.vilavi.ru/pod/index.shtml
В продолжение пушкинской мысли об «улыбке прощальной» жизни, которая ощущается в поздней любви на «закате печальном» существования человека на земле (А.С. Пушкин. «Безумных лет угасшее веселье...»), лирический герой стихотворения «Последняя любовь» (Тютчев), анализ которого мы проведем, видит в чувстве, посетившем его «на склоне... лет», зарю, вечерний свет. Фрагмент состоит из трех четверостиший четырехстопного метра. Это не ямб, хотя некоторые стопы напоминают ямбический ритм. Однако в нем присутствуют ритмические перебои, выделяющие особые, неповторимые черты «любви последней».
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
На фоне четырехстопного ямба в первой и третьей строчках в четных строках появляются лишние слоги на слабых местах: после второго сильного места. Благодаря этому выделяются слова «любим» и «последней». Перед вами рождение русского дольника, принципиально нового метра, своеобразие которого в полной мере выявится позже, в поэзии Серебряного века. Но уже в его первых образцах заметно, что он предоставляет возможность для внесмыслового подчеркивания определенных аспектов. В стихотворении «Последняя любовь» (Тютчев), анализ которого нас интересует, двенадцать строчек, и в пяти из них наличествуют стопы, где промежуток между сильными местами является вариативным (1—2 слога). Помимо отмеченных, выделяются перебоями слова «на западе», «помедли», «блаженство», что концентрирует внимание на нежелании лирического героя расставаться с редким, необычным, как зрелище рассвета на западе, явлением, чувством, невзирая на его безнадежность, доставляющим блаженство.
Метрическое своеобразие, являясь сквозной особенностью текста, придает ему цельность. Есть и другая художественная черта, свидетельствующая о единстве замысла,— это богатая фоническая палитра, в которой выделяется как тоника ассонансный звук «е». Он слышен в рифмах всех трех четверостиший (1 — лет-свет, суеверней-вечерней; 2 — тень-день; 3 — нежность-безнадежность), а также во внутренних рифмах: «Поме дли, поме дли, ве че рний де нь...» «Но в се рдце не скуде ет не жность...» (строфы 2,3). Основной ассонанс перекликается с другими звуковыми повторами («а», «и», «у»), все они сочетаются с певучим полугласным и аллитерациями на сонорные «л», «н», «м». В первой строфе в связи с этим выстраивается стилистика песни без слов («О , как на склоне наших ле т / Не жней мы л юбим и суе верней ...»). Это пение продолжается и в дальнейшем, достигая особой выразительности в строчках с повторами мелодичных форм глаголов («Сияй, сияй», «Помедли, помедли», «Продлись, продлись»).
Чтобы почувствовать своеобразие инструментовки стихотворения «Последняя любовь» Тютчева, попробуйте прочитать его вслух, обращая внимание на отмеченные фонические особенности. Анализ начинается с них не случайно, так как предметом стихотворения становится явление, которое трудно обрисовать только с помощью слов. Любовь — это свет, заря, сиянье. Она воспринимается лирическим героем на фоне физического угасания как последняя вспышка (повторяется пушкинский эпитет — «прощальный свет») жизни. Метафорическое сближение с солнечным блеском на закате во второй строфе позволяет создать образ «вечернего дня»:
Полнеба охватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,—
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
На основе параллелизма природного и человеческого возникают картины заката в пейзаже и в земном существовании личности. В них соединяются свет и тень, дневные и ночные черты (оксиморон «вечерний день»), что обостряет ощущение неповторимости и таинственности жизни. Вследствие того что стихотворение содержит психологическую конкретику («наших лет», «мы любим»), образ лирического героя обладает субъективной достоверностью. Романтическая антитеза между вечной юностью души и физическим угасанием передается как волнующее переживания. В ощутимой характеристике чувства выделяется стремление к умиротворенности. Восхищение «зарей вечерней» (в закате подчеркивается светлая, солнечная окраска, побуждающая воспринимать его как начало нового, вечернего дня) свидетельствует об обретенной на склоне лет гармонии, преодолении мучительного раздвоения. В третьем четверостишии обрисована специфика внутренних ощущений. Противоречие умирания («скудеет в жилах кровь») и наслаждения пробудившейся, благодаря любви, нежностью разрешается в стихотворении в возвышении духовного блаженства, позволяющего преодолеть скорбь, воспринимая безнадежность как подарок судьбы (противопоставлением подавленности от сознания конца жизни становится возвышение «последней любви», переданное восклицанием и эмоциональным междометием). Это последний, прощальный дар, позволяющий познать правоту жизни.
В связи с важностью для лирического героя раздумий о ее глубинной сущности, грусть в его эмоциональном состоянии сочетается с победным чувством. В его настроении «Полнеба охватила тень», но с ней контрастирует сиянье истины, соединение одинаково важных для него переживаний создает неподдельное «очарованье». Оно является смысловой доминантой стихотворения, в котором разнообразие частностей не нарушает благозвучия целого. Тоникой становится звук «е», которым заканчивается (как последним гласным) текст, напоминающий многоголосное музыкальное произведение. На этом завершим анализ стихотворения Тютчева «Последняя любовь».
Федор Тютчев и Елена Денисьева.
Денисьевский цикл называют самым лиричным и пронзительным в творчестве Федора Тютчева. Адресатом этих стихов является муза и последняя любовь поэта Елена Денисьева. Ради любви к Тютчеву она принесла в жертву все: свой социальный статус, расположение семьи, уважение окружающих. Их отношения продолжались долгих 14 лет. Они были сладостными и мучительными одновременно.
Портрет Елены Александровны Денисьевой.
Елена Александровна Денисьева происходила из старинного, но обедневшего дворянского рода. Ее мать скончалась, когда Елена была еще ребенком. Спустя некоторое время отец женился вновь, но мачехе не слишком понравилась непокорная падчерица. Поэтому в срочном порядке девочку отправили в Петербург на воспитание к сестре отца Анне Дмитриевне Денисьевой. Та находилась на должности инспектрисы Смольного института. Это положение позволило тетке устроить племянницу на учебу в Институт благородных девиц.
Обычно строгая с воспитанницами Анна Дмитриевна души не чаяла в Елене и баловала ее. Она покупала племяннице наряды, вывозила ее в свет. На юную красавицу с идеальными манерами обращали внимание как великовозрастные светские львы, так и пылкие юноши.
Елена Денисьева - последняя любовь Федора Тютчева.
Годы учебы в Смольном позволили Елене Александровне овладеть искусством придворного этикета, говорить без акцента на немецком и французском языках и приобрести прочие навыки, необходимые воспитанницам. Девушку ожидало вполне удачное устройство ее судьбы: после окончания Смольного института она должна была стать фрейлиной при императорском дворе, если бы не большой скандал, разгоревшийся прямо перед выпуском Денисьевой.
Эрнестина Тютчева, супруга Федора Тютчева. Ф. Дюрк, 1840 г.
В одном классе с Еленой Александровной учились дочери Федора Ивановича Тютчева, поэтому Денисьева была частой гостьей в его доме. Дочери поэта приезжали вместе с подружкой на домашние чаепития. Постепенно Тютчев стал уделять девушке внимания больше, чем этого требовал этикет. Супруга поэта видела, как тот ухаживает за юной красавицей, но не придавала этому большого значения. Эрнестина Федоровна, памятуя о прошлых интригах мужа с аристократками, посчитала, что его привязанность к девушке-сиротке не несет в себе никакой угрозы. 
Елена Денисьева с дочерью.
В марте 1851 года, перед самым выпуском из Смольного и последующим распределением по будущим должностям, разразился невероятный скандал. Оказалось, что воспитанница Денисьева беременна и вскоре уже родит. Директор устроил слежку за Еленой Александровной и выяснил, что та тайно встречалась с Федором Тютчевым на съемной квартире неподалеку от Смольного института. Денисьева родила уже в мае того же года.
Тетушку тут же выдворили с места работы, правда, назначив щедрую пенсию, а от Елены практически все отвернулись. Отец проклял ее и запретил родственникам общаться с дочерью. Только тетушка поддержала племянницу и взяла ее к себе жить.
Федор Иванович Тютчев - русский поэт.
Тогда Денисьевой было 25 лет, а Тютчеву – 47. Для него юная и статная Елена Александровна была музой, всепоглощающей страстью. Их мучительные отношения продлились целых четырнадцать лет.
Тютчев не собирался расторгать официальный брак, но и расстаться с любимой был не в силах. У них появилось трое детей. Елена Александровна прощала Тютчеву и нечастые приходы, и жизнь на две семьи. На вопрос детей о том, почему папы практически не бывает дома, женщина лгала, что у него слишком много работы.
Только несколько недель в году заграницей Елена Александровна была по-настоящему счастлива. Ведь там никто не знал ее истории и она, заселяясь в гостиницу, решительно именовала себя мадам Тютчева. 
Елена Денисьева - муза и любовница поэта Федора Тютчева.
В России же Денисьевой снова приходилось мириться с положением полужены-полулюбовницы. Она прекрасно понимала, что занимается самобичеванием, но ничего не могла с собой поделать, т. к. слишком любила поэта.
И все-таки порой эта покорная женщина не выдерживала и проявляла свой нрав. Когда она сообщила, что беременна в третий раз, Федор Иванович попытался отговорить ее от родов. Тогда Денисьева пришла в ярость, схватила статуэтку со стола и со всей силы запустила ее в Тютчева. Она не попала в него, а только лишь отбила угол камина.
Их мучительные отношения так бы и продолжались, но в 1864 году Елена Денисьева скоропостижно скончалась от туберкулеза. Тютчев был безутешен.
Весь день она лежала в забытьи -
И всю её уж тени покрывали -
Лил тёплый, летний дождь - его струи
По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она -
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала - увлечена,
Погружена в сознательную думу...
И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила:
(Я был при ней, убитый, но живой)
"О, как всё это я любила!"
Любила ты, и так, как ты, любить -
т, никому ещё не удавалось -
О Господи!.. и это пережить...
И сердце на клочки не разорвалось...
Кадр из к/ф «Последняя Любовь Тютчева» (2003)
После кончины любимой Тютчев писал своему другу: "...Память о ней - это то, что чувство голода в голодном, ненасытимо голодном. Не живётся, мой друг Александр Иванович, не живётся... Гноится рана, не заживает. Будь это малодушие, будь это бессилие, мне всё равно. Только при ней и для неё я был личностью, только в её любви, её беспредельной ко мне любви я сознавал себя... Теперь я что-то бессмысленно живущее, какое-то живое, мучительное ничтожество. Может быть и то, что в некоторые годы природа в человеке теряет свою целительную силу, что жизнь утрачивает способность возродиться, возобновиться. Всё это может быть; но поверьте мне, друг мой Александр Иванович, тот только в состоянии оценить моё положение, кому из тысячи одному выпала страшная доля - жить четырнадцать лет сряду, ежечасно, ежеминутно, такою любовью, как её любовь, и пережить её.
[…] Я готов сам себя обвинять в неблагодарности, в бесчувственности, но лгать не могу: ни на минуту легче не было, как только возвращалось сознание. Все эти приёмы опиума минутою заглушают боль, но и только. Пройдёт действие опиума, и боль всё та же..."
«Последняя любовь» Федор Тютчев
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Анализ стихотворения Тютчева «Последняя любовь»
Будучи уже зрелым человеком, состоявшимся дипломатом и известным поэтом, Федор Тютчев влюбился в юную воспитанницу пансионата благородных девиц Елену Денисьеву. Автор даже не подозревал, что на склоне лет способен испытывать столь сильные чувства. Более того, он был поражен тем, что его любовь является взаимной. Роман Тютчева и Денисьевой развивался бурно, став предметом многочисленных споров и сплетен в высшем обществе. Однако поэт до конца не мог поверить собственному счастью, о чем свидетельствует стихотворение «Последняя любовь», написанное первой половине 1850-х годов.
Пытаясь разобраться в своих чувствах, Тютчев приходит к выводу, что «на склоне лет нежней мы любим и суеверней». Этот умудренный жизненным опытом мужчина, который дважды был женат и успел вырастить детей, открывает в себе совершенно новые черты характера, о которых даже не подозревал. Поэт сравнивает свою нежданную любовь с вечерней зарей, которая освещает его путь особым сиянием. Именно в этом всепоглощающем чувстве автор видит не только смысл своего земного существования, но и черпает силы для вдохновения, которое, как считает Тютчев, давно уже его покинуло.
Примечательно, что после знакомства с Еленой Денисьевой поэт вновь обращается не только к любовной, но и к пейзажной лирике, он начинает замечать, что окружающий его мир действительно прекрасен. «Полнеба обхватила тень, лишь там, на западе, бродит сиянье», — так описывает поэт обычный день из своей жизни. И то, что он видит за окном, наиболее полно отвечает тем чувствам, которые испытывает в этот момент поэт. Он не хочет, чтобы день так неумолимо клонился к закату, и внутренне протестует против того, что и его жизнь близится к завершению . Однако та теплота, которую дает Тютчеву его последняя любовь, согревает душу поэта, наполняя ее самыми разнообразными чувствами. «Пускай скудеет в жилах кровь, но в сердце не скудеет нежность», – отмечает Тютчев. Он умиляется тому, что испытывает в данный момент, и при этом не перестает удивляться, что все это происходит именно с ним – человеком, который менее всего ожидал стать героем увлекательного любовного романа. Вместе с тем поэт понимает, что его положение безнадежно, так как статус и положение в обществе не позволяет ему развестись с законной супругой. Но и отказаться от любви к Елене Денисьевой поэт не в состоянии, считая, что получил незаслуженный подарок небес.
