Реформы сперанского в отношении сибири. Результаты судебной реформы М.М

Сперанский – генерал-губернатор Сибири.

В марте 1819 г. М.М. Сперанского назначают генерал-губернатором Сибири.

Момент для назначения был выбран удачный. Обширные сибирские территории, богатые ценнейшими ресурсами и дававшие еще совсем недавно большие поступления в казну ясаком (ценный мех) и деньгами, стали отличаться необузданным произволом местных чиновников.

Бесконтрольная местная чиновная братия лишь усугубляла и без того сложные условия управления и освоения восточных территорий, связанные с неразвитостью инфраструктуры края, ее многонациональным составом и достаточно непростыми внешнеполитическими условиями закрепления земель за Россией. Все звенья губернского управления в Сибири пронизывали крайний деспотизм, коррупция, изощренные пытки при расследовании дел, беззастенчивый грабеж коренного населения. Этим отличались и губернаторы, и местные исправники и городничие.

Иркутский губернатор . По оценке иркутского историка В.И. Вагина, Трескин Николай Иванович стал «правою рукой Пестеля, главным деятелем во все его управление Сибирью, образцом для других сибирских губернаторов, их учителем». По приезде в Иркутск Трескину пришлось столкнуться с местным купечеством, хотя борьба администрации с купечеством началась задолго до его приезда. В ходе этой борьбы допускал произвол и насилия, нередко обвинялся во взяточничестве и злоупотреблениях. Управлял деспотично, располагая полной административной, военной и духовной властью, жестоко расправлялся с жалобщиками – богатых купцов Сибиряковых сослал в Нерчинск и Жиганск, купца Мыльникова в Баргузин, купца Кисилева поместил в дом для умалишенных, советника Корсакова за непокорность выслал из Иркутской губернии и предписал от имени военного генерал-губернатора не дозволять ему нигде жить дольше трех дней, но в то же время не выпускал за пределы Сибири, вследствие чего Корсаков целых четыре года кружил по Сибири как бродяга.

Томский губернатор . В период губернаторства Демьяна Васильевича Илличевского в Томской губернии была открыта первая типография, построено каменное здание магистрата. Однако им же была установлена порочная система воровства, мздоимства и злоупотреблений. Злоупотребления Илличевского были вскрыты в 1819 г. ревизией Сперанского, вследствие чего с июля 1819 г. Илличевский отстранен от дел, а указом от 26 января 1822 г. – от должности.

«Томская губерния по богатству и климату могла бы быть одной из лучших губерний в России, но худое управление сделало из нее сущий вертеп. Если бы в Тобольске я отдал всех чиновников под суд… то здесь оставалось уже всех повесить. Злоупотребления вопиющие и по глупости губернатора, по жадности жены его, по строптивому корыстолюбию брата его губернского почтмейстера, весьма худо прикрытым… Внутри, исключая Казенной палаты, все исполнено пакостей и мерзостей» (М.М. Сперанский) .

Нижнеудинский исправник Лоскутов . Известный своей непомерной жестокостью и алчностью исправник Нижнеудинска. Сперанский указывает в одном из писем, что «жители настолько боялись мести Лоскутова, что жалобы на него приносили Сперанскому «выбегая тайно на дороги из лесов».

Дело дошло даже до того, что местный полицейский начальник города Енисейска Куколевский запряг свой экипаж подчиненными ему чиновниками, осмелившимися подать на него жолобу, и ездил на нем по улицам города. Жалобы на сибирскую администрацию всякими окольными путями все же достигали столицы, назначались ревизии, рассматривались материалы… и все оставалось по-прежнему.

Сперанский получил широкие полномочия, далеко выходящие за рамки обычного генерал-губернаторского статуса. Он имел право проведения следствия, отстранения от службы и предания суду любого виновного в злоупотреблениях должностного лица, определения и проведения мер, необходимых для наведения порядка.

Император перед Сперанским поставил триединую задачу: ревизия ,текущее управление иподготовка реформы Сибирского края . Сперанскому государь для исполнения задуманного отводил всего полтора-два года.

Сперанский о Сибири: «Что я ни делал, чтобы избежать Сибири, и никак не избежал. Мысль сия, как ужасное ночное приведение, преследовала меня, и, наконец, настигла».

22 мая 1819 г. Сперанский подъезжал к Тюмени, а 24 мая был в Тобольске, где объявил о своем вступлении в должность генерал-губернатора, и приступил к ревизии края. Для расследования особо сложных дел были учреждены специальные комиссии: нижнеудинская, верхнеудинская и иркутская. Ревизоры были отправлены в Нарым, Туруханск, Киренск и Охотско-Камчатский край. Ревизия выявила многочисленные случаи произвола, казнокрадства и взяточничества. Разбирательство провели по 74 следственным делам и по соответствию должности почти тысячи местных чиновников. Результаты были чрезвычайно значительны: 432 человека были подвергнуты лишению свободы, 262 привлекли к дисциплинарной ответственности – увольнению от должности, понижению по службе, выговорам, а 375 привлеченных к следствию оправдали. Число наказанных чиновников могло быть и выше, поскольку почти каждый служащий оказался замешан в злоупотреблениях в той или иной мере, но тогда администрация края лишилась бы государственных служащих. Итогом ревизии явилось отстранение от власти сибирского генерал-губернатора И.Б. Пестеля (отец П.И. Пестеля, руководителя Южного общества декабристов), томского и иркутского губернаторов.

По мере продвижения Сперанского к Иркутску росло число жалоб жителей на жестокость и самоуправство местных властей, притеснения, произвол, взяточничество и казнокрадство. В «гнездо злоупотреблений» (Иркутск) Сперанский прибыл 29 августа 1819 г. Отстранив гражданского губернатора Н.И. Трескина от власти, он собрал 4 сентября общее присутствие губернских властей и объявил о проводимой ревизии. Он заверил местных жителей, что жалобы на начальство не составляют преступления и есть «возможность их приносить» жалоб было столько, что, по воспоминаниям иркутян, в течение нескольких дней, в городе была раскуплена вся бумага. Обилье жалоб, нескончаемая процедура расследований – все это угнетало Сперанского. В одном из писем он пишет: «Измучен жалобами, доносами, ябедою, едва нахожу терпения, чтобы кончить дело, мне порученное». Но основное – острый недостаток способных, честных и надежных людей.

В числе чиновников, приехавших в Иркутск со Сперанским, были К.Г. Репинский, Ф.И. Цейер, Г.С. Батеньков. Инженер-капитан Батеньков, будущий декабрист, стал ценным помощником Сперанского. Сибиряк по рождению, имеющий многосторонние и основательные сведения о Сибири, энергичный и трудолюбивый, он занимался проектом по укреплению набережной Ангары в Иркутске, изысканиями по проведению тракта вокруг Байкала, но главным его делом было участие в разработке законов и уставов по управлению Сибирью. Сперанским и его помощниками были разработаны проекты сибирских преобразований. В их числе были следующие проекты:

1) устав об управлении киргиз-кайсагов;

2) устав о ссыльных;

3) устав об этапах;

4) устав о сухопутных сообщениях;

5) устав о городовых казаках;

6) положение о земских повинностях;

7) положение о хлебных запасах;

8) положение о долговых обязательствах между крестьянами и между инородцами.

Но важнейшими из них были «Учреждение для управления Сибирскими губерниями» и устав «Об управлении инородцев».

Устав «Об управлении инородцев» - законодательный акт Российской империи, определивший систему управления неславянскими народами Сибири (инородцами). Большинство его положений действовало вплоть до Февральской революции.

Устав разделял инородцев в рамках права Российской империи на «оседлых», «кочевых» и «бродячих» и согласно этому разделению определял их административный и правовой статус.

Оседлые инородцы (главным образом сибирские татары) в правовом отношении приравнивались к русским тяглым сословиям – мещанам и государственным крестьянам.

Бродячие инородцы (ненцы, коряки, юкагиры и другие охотничьи народы Северной Сибири) получали самоуправление, которое реализовывали представители традиционной родоплеменной верхушки – «князцы» и старосты.

Кочевые инородцы (буряты, якуты, эвенки, хакасы и др.) делились на улусы и стойбища, каждый из которых получал родовое правление, состоявшее из старосты (улусного головы) и 1-2 помощника, выбиравшихся на 3 года от населения и утверждаемых губернатором. Несколько улусов и стойбищ подчинялись инородной (или инородческой) управе – административному и финансово-хозяйственному учреждению. Управа выполняла распоряжения окружного начальника, судебные приговоры, проводила распределение ясака и других налогов и сборов. Несколько управ объединялись в думы.

Распоряжения управы контролировались русским чиновником-начальником округа. Устав закреплял за коренными народами Сибири находившиеся в их пользовании земли, определял порядок и размеры взимания ясака, регулировал торговлю с русскими, распространял на аборигенов уголовное законодательство страны, позволял открывать свои школы и училища, отдавать детей в русские школы. Устав декларировал полную веротерпимость.

Созданные в соответствии с Уставом родовые управление и инородческие управы просуществовали до начала ХХ века.

«Учреждение для управления Сибирскими губерниями» - законодательный акт от 22 июля 1822 г. В январе 1822 г. Сибирское генерал-губернаторство было разделено на Западно-Сибирское (Тобольская и Томская губернии, Омская область) и Восточно-Сибирское (Иркутская и Енисейская губернии, Якутская область). Учреждение 1822 г. ввело четкую систему местных органов власти в Сибири. Во главе генерал-губернаторства стоял генерал-губернатор, губернии – губернатор, управляющий через губернское правление. Губернии и области делились на округа во главе с окружным начальником. Области Сибири отличались от губерний тем, что на их территориях находились постоянные и иррегулярные войска. Областной начальник был одновременно главой гражданского и военного управлений.

Реформы Сперанского способствовали развитию экономики Сибири, укреплению частной собственности.

Биограф М.А. Корф о Сперанском: «Если вспомнить, что Сперанский провел в Сибири менее двух лет; что ему в это время надлежало и управлять, и производить ревизию, и собирать материалы к преобразованиям, и писать новые учреждения; что тогдашняя Сибирь была – по его выражению и по общему отзыву – настоящим дном злоупотреблений… то нельзя, конечно, не изумляться массе всего, что он успел там совершить».

В.И. Вагин, дореволюционный иркутский историк, писал о Сперанском: «С приездом Сперанского новою жизнью повеяло в Сибири. Сибиряки увидели в вельможе человека. Они снова начали жить и дышать свободно. Самовластие, лихоимство, всякого рода притеснения, на которые они жаловались так долго и так бесполезно, стали прекращаться мерами власти. Власть сделалась действительно тем, чем надлежало ей быть – защитницей, а не гонительницей населения».

В конце января 1820 г. Сперанский направил императору Александру краткий отчет о своей деятельности, где заявил, что сможет окончить все дела к маю месяцу, после чего пребывание его в Сибири «не будет иметь цели». Этим Михаил Михайлович явно подталкивал государя к тому, чтобы тот позволил ему в ближайшем будущем вернуться в Петербург. Дозволение Александра не заставило себя ждать. Но император предписывал своему бывшему госсекретарю расположить путь из Сибири таким образом, чтобы прибыть в столицу к последним числам марта будущего года. Эта отсрочка сильно повлияла на Сперанского. В его душе начали преобладать чувство бессмысленности собственной деятельности, сознание того, что в Петербурге по-прежнему есть влиятельные недруги ему, страх остаться в Сибири навсегда и даже боязнь подвергнуться необоснованным обвинениям со стороны местных чиновников, уличенных им в злоупотреблениях.

Видя прекрасные и ужасные стороны сибирской жизни Сперанский полагал, что «Сибирь достойна и во всех отношениях требует государственных соображений». В 1821 г. возвратившись из Сибири, Сперанский предоставил отчет о своей деятельности. 21 июня 1821 г. был создан Сибирский комитет, через который Сперанский провел свои сибирские реформаторские проекты, а 22 июля 1822 г. Александр Iутвердил 10 законов, составивших особое «Сибирское учреждение». Эти законы в последующее время, вплоть до 1917 г., не подверглись каким либо существенным изменениям.

Используемая литература:

В.И. Вагин, «Исторические сведения о деятельности графа М.М. Сперанского в Сибири»;

Л.Л. Ермолинский, «Михаил Сперанский»;

Интернет-ресурсы.

В 1816 г. опала на Сперанского была снята, и его назначили пензенским гражданским губернатором, а в 1819 – генерал-губернатором Сибири.

Момент для назначения был выбран удачный. Обширные сибирские территории, богатые ценнейшими ресурсами и дававшие еще совсем недавно достаточно большие поступления в казну ясаком (ценнейшими мехами) и деньгами, стали отличаться другими "подвигами" - необузданным произволом и мздоимством местных чиновников. Генерал-губернатор Сибири П. И. Пестель управлял краем, как ни парадоксально, из Петербурга.

Бесконтрольная местная чиновная братия лишь усугубляла и без того сложные условия управления и освоения восточных территорий империи, связанные с неразвитостью инфраструктуры края, ее многонациональным составом и достаточно непростыми внешнеполитическими условиями закрепления земель за Россией. Все звенья губернского управления в Сибири пронизывали крайний деспотизм, коррупция, изощренные пытки при расследовании дел, беззастенчивый грабеж коренного населения. Этим отличались и губернаторы (особенно иркутский Трескин и томский Илличевский), и местные исправники и городничие. Дело даже дошло до того, что местный полицейский начальник г. Енисейска Куколевский запряг свой экипаж подчиненными ему чиновниками, осмелившимися подать на него жалобу, и ездил на нем по улицам города. Жалобы на сибирскую администрацию всякими окольными путями все же достигали столицы, назначались ревизии, рассматривались материалы… И все оставалось по-прежнему.

Сперанский получил широкие полномочия, далеко выходящие за рамки обычного генерал-губернаторского статуса. Он имел право проведения следствия, отстранения от службы и предания суду любого виновного в злоупотреблениях должностного лица, определения и проведения мер, необходимых для наведения порядка.

Определенной императором перед новым генерал-губернатором триединой задачи - ревизии, текущего управления и подготовки реформы Сибирского края - каждой ее части с лихвой хватило бы даже одному опытному администратору, а Сперанскому государь для исполнения задуманного отводил всего полтора-два года. Решение всех этих проблем могло бы затянуться, как и все российские попытки преобразований, на долгие годы, хотя старая поговорка "и овцы целы, и волки сыты" точно походила к этому решению монарха: Сперанского вроде бы "простили и вернули" к высокой государственной должности, а его нахождение в Сибири и удаление от общегосударственных дел не вызывало нового раздражения столичной бюрократии.

Изучение проблем Сибири. Проведение Реформ управления краем

22 мая 1819 Сперанский уже подъезжал к Тюмени, а 24 мая был в Тобольске. По мере его продвижения к Иркутску росло число жалоб жителей на жестокость и самоуправство местных властей, притеснения, произвол, взяточничество и казнокрадство. Сперанский обозревал заводы, монетный двор в Екатеринбурге, присутственные места, больницы, остроги. 29 августа 1819 г. Он прибыл в Иркутск. «Чем далее спускаюсь я на дно Сибири, тем более нахожу зла, и зла почти нетерпимого, - писал он другу 24 июня 1819 из Томска. – Измучен жалобами, доносами, ябедою, едва нахожу я столько терпения, чтобы окончить дело, мне порученное. Слухи ничего не преувеличивали, и дела еще хуже слухов». Богатейший край с колоссальными природно-хозяйственными возможностями, в силу своей отдаленности, отсутствия всякого надзора и контроля из далекого Петербурга, превратился в объект бессовестнейшего грабежа и произвола местных сатрапов. Новому генерал-губернатору в короткий срок приходилось одновременно и проводить ревизию края, и управлять им, и собирать материалы для разработки некоторых основ местного управления и писать уставы новых учреждений. Уличенных казнокрадов и притеснителей-взяточников он предавал суду и даже возвращал взятки «обиженным взяткодателям». Картина злоупотреблений ужасала.

По результатам инспектирования "частей управления вверенного края" Сперанским были созданы три следственные комиссии - в Иркутске, Нижнеудинске и Якутске, которые провели разбирательство по 74 следственным делам и по соответствию должности почти тысячи местных чиновников. Результаты были чрезвычайно значительны: 432 человека были подвергнуты лишению свободы, 262 привлекли к дисциплинарной ответственности – увольнению от должности, понижению по службе, выговорам и т.д., а 375 привлеченных к следствию лиц оправдали. Число наказанных чиновников могло быть и выше, поскольку практически почти каждый служащий оказался замешан в злоупотребления в той или иной мере, но тогда администрация края всех уровней могла бы остаться просто вообще без государственных служащих.

Опыт прежней деятельности и пензенского губернаторства дали Сперанскому возможность не только быстро и решительно пресечь разгул чиновного произвола, но и развернуть деятельность администрации для решения насущных проблем развития Сибирского края. Новый генерал-губернатор прекрасно понимал то экономическое значение, которое Сибирь имела для России. Им было учреждено Главное управление торговли Сибири, модернизованы органы земельного и финансового управления, серьезную поддержку губернатора получила Российско-Американская торговая компания. Ряд мер был принят для поощрения развития промышленности, земледелия, торговли, образования.

Но основной недостаток, "зло" в несоблюдении государственных интересов в крае Сперанский видел в несовершенном управлении Сибирью и отсутствии юридически грамотно выстроенного и согласованного комплекса законодательных актов, определявших административное устройство и компетенцию местного аппарата управления, положение различных категорий населения – коренного, пришлого и служилого, а также тысяч ссылаемых сюда с целью обеспечения рабочей силой горных заводов и колонизации территорий каторжан и ссыльнопоселенцев.

Сотрудничество с Батеньковым

Сперанский прекрасно понимал, что в этих условиях для края была крайне необходима серьезная комплексная реформа на уровне всего региона. Заметим, что только ему самому Сибирская реформа была по плечу, и Сперанский вместе с Батеньковым приступил к подготовке законопроектов. На основе ревизии края они пришли к выводу, что региону требовалась хорошо выстроенная система центрального, генерал-губернаторского, губернского и местного управления (включая управление и коренным населением), а также кодифицированное законодательство, заменившее сотни изданных в разное время и в массе своей противоречащих друг другу узаконений.

Батеньков в кратчайшие сроки проделал огромную подготовительную работу по сбору и обобщению исходных материалов для подготовки комплекса законодательных актов о Сибири: проанализировал массив законодательных, статистических и фактических данных, внес конкретные предложения. В результате этой деятельности появился комплекс документов под общим названием "Записка о заселении Сибири", а также ряд документов по отдельным частям управления. Именно комплексное изучение проблем края позволило выйти и на комплексные решения конструктивного характера, реформирующие всю систему управления краем и создающие комплекс сибирских кодифицированных законодательных актов.

Пожалуй, впервые в истории Сибири подход к реформе был поставлен на практико-исследовательскую основу. Подготовленные Батеньковым материалы были представлены Сперанскому. Одновременно генерал-губернатор запросил ряд документов от местных властей - о состоянии путей сообщения, горных промыслах и их управлении и др.

За два года пребывания в Сибири Сперанский составил план административной реформы края, подготовил проекты императорских указов по самым острым на тот момент вопросам. И сумел убедить царское правительство в необходимости их исполнения.

Однако российская внутренняя политика обернулась таким образом, что идеи М. М. Сперанского, перспективные и дальновидные, были забыты почти на целое столетие -о нем как о государственном деятеле вспомнили только в начале XX века, и то ненадолго: грянула революция. Что же касается его сибирских проектов, то они так и остались без внимания.

Находясь в новой должности он решил провести ревизию Сибири. Она вскрыла вопиющие злоупотребления, произвол местного начальства и полное бесправие населения. Чтобы как-то поправить положение, Сперанский начинает проводить реформы управления краем.

“Первым сотрудником” при проведении сибирских преобразований был будущий декабрист С. Г. Батеньков. Он вместе со Сперанским энергично занимался разработкой “Сибирского уложения”- обширного свода реформирования аппарата управления Сибири. Вместе они подготовили множество проектов: о сухопутных сообщениях, об учреждении этапов, об административном образовании губерний по природным зонам и т.д. Особое значение среди них имели два проекта, утвержденные императором: "Учреждения для управления Сибирских губерний" и “Устав об управлении инородцев”. Примечательно, что особенностью последнего явилось предложенное Сперанским новое деление коренного населения Сибири по образу жизни на - оседлое, кочевое и бродячее. Соответственно этому делению каждая категория получала свои права и обязанности, а власти предписывался порядок управления ими.

В период работы над Сибирским уложением” Батеньков искренне верил, что Сперанский, “вельможа добрый и сильный” действительно преобразит Сибирь. Впоследствии ему стало ясно, что Сперанскому не было дано “никаких средств к исполнению возложенного поручения” и результаты его деятельности в Сибири не отвечали возлагавшимся надеждам. Однако Батеньков считал, что “за неуспех нельзя винить лично Сперанского”. Он писал о последнем: “Память о нем сохранилась во всей Сибири, несмотря на перемену лиц, уставов и дел, ибо многие памятники и очерк учреждения устояли среди всего этого. Личность его нелегко изглаживалась из памяти, и многие семейства помнили добром”.

В конце января 1820 года Сперанский направил императору Александру краткий отчет о своей деятельности, где заявил, что сможет окончить все дела к маю месяцу, после чего пребывание его в Сибири «не будет иметь цели». Этим Михаил Михайлович явно подталкивал государя к тому, чтобы тот позволил ему в ближайшем будущем вернулся в Петербург. Дозволение Александра не заставило долго себя ждать. Но император предписывал своему бывшему госсекретарю расположить путь из Сибири таким образом, чтобы прибыть в столицу к последним числам марта будущего года. Эта отсрочка сильно повлияла на Сперанского. В его душе начали преобладать чувство бессмысленности собственной деятельности, сознание того, что в Петербурге по-прежнему есть влиятельные недруги ему, страх остаться в Сибири навсегда и даже боязнь подвергнуться необоснованным обвинениям со стороны местных чиновников, уличенных им в злоупотреблениях.

Причины безуспешности начинаний Сперанского

Причина безуспешности преобразовательных начинаний Сперанского и Александра I заключалась в непоследовательности. В этой непоследовательности историческая оценка деятельности Александра. Новые правительственные учреждения, осуществленные или только задуманные, основаны были на начале законности, т.е. на идее твёрдого и единого для всех закона, который должен был стеснить произвол во всех сферах государственной и общественной жизни, в управлении, как и в обществе. Но, по молчаливому или по гласному признанию действующего закона, целая половина населения империи, которого тогда считалось свыше 40 млн. общего пола, зависела не от закона, а от личного произвола владельца; следовательно, частные гражданские отношения не были согласованны с основаниями новых государственных учреждений, которые были введены и надуманны.

По требованию исторической логики новые государственные учреждения должны были стать на готовую почву новых согласованных гражданских отношений, как следствие вырастает из своих причин. Император и его сотрудники решились вводить новые государственные учреждения раньше, чем будут созданы согласованные с ними гражданские отношения, хотели построить либеральную конституцию в обществе, половина которого находилась в рабстве, т.е. они надеялись добиться последствий раньше причин, которые их производили. Известен и источник этого заблуждения; он заключается в преувеличённом значении, которые тогда придавали формам правления. Люди тех поколений были уверенны, что все части общественных отношений изменятся, все частные вопросы разрешатся, новые нравы водворятся, как только будет осуществляться нарисованный смелой рукой план государственного устройства, т.е. система правительственных учреждений. Они расположены были тем более к такому мнению, что гораздо легче ввести конституцию, чем вести мелкую работу изучения действительности, работу преобразовательную. Первую работу можно начертать за короткое время и пожать славу; результаты второй работы никогда не будут оценены, даже замечены современниками и представляют очень мало пищи для исторического честолюбия.

Начало XIX в. в Российской империи ознаменовалось пересмотром основ системы административно-территориального управления. В частности, такая огромная, малонаселенная и удаленная от центра территория, как Сибирь, требовала особого подхода.

Императорский кабинет министров принял решение о необходимости проведения в Сибири ревизии. Осуществление этой ответственной задачи было поручено Михаилу Михайловичу СПЕРАНСКОМУ. Вероятно, на выбор оказал влияние ряд причин. Во-первых, М.М. Сперанский зарекомендовал себя как талантливый и грамотный составитель законопроектов. Кроме того, будучи пензенским губернатором, он писал члену «Негласного комитета» при императоре Виктору Павловичу КОЧУБЕЮ: «Если бы теперь вопросили, какие же для внутреннего устройства России учреждения наиболее нужны, - не теряясь в воздушных высотах, можно было бы с достоверностью ответить: всего нужнее учреждение или устав об управлении губерний. Мысль о лучшем губернском уставе сама уже приведет к другим учреждениям, для внутреннего гражданского порядка необходимым, к учреждениям, кои во всех случаях должны предшествовать преобразованиям политическим, если желают, чтобы сии последние когда-либо у нас возникли с прочною пользою и без потрясений». Во-вторых, сам М.М. Сперанский в это время начинает усиленно хлопотать о своём возвращении в столицу, которое было возможно только после удачного проведения ревизии.

22 марта 1819 года Александр I подписал рескрипт о назначении М.М. Сперанского сибирским генерал-губернатором и новым её ревизором. По словам одного из основоположников сибирского областничества Н.М. ЯДРИНЦЕВА, на М.М. Сперанского возлагали большие надежды. Бывший тогда министром внутренних дел О.П. КОЗОДАВЛЕВ писал, что сибирская история будет делиться на две части: от Ермака до Сперанского и после Сперанского. Чего-то крупного и важного ожидали от нового генерал-губернатора и В.П. Кочубей, и управляющий иностранной коллегией К.В. НЕССЕЛЬРОДЕ. Однако сам Михаил Михайлович иначе относился к своему положению и видел в нём лишь новый этап ссылки. Тем не менее, он понимал, что именно от его деятельности в Сибири будет зависеть то, как скоро он сможет вернуться в Петербург.

Всё предыдущее управление Сибирью, сменявшие друг друга генерал-губернаторы заставили самодержавие начать поиск оптимального административно-территориального устройства края. Нужно было и как-то реагировать на бесконечный поток жалоб и доносов, на бесчинства местных чиновников. Безнаказанность местной администрации подрывала в глазах населения авторитет власти, что могло привести к социальным конфликтам. Кроме того, взяточничество, казнокрадство и административный произвол снижали податные возможности местного населения, а это наносило значительный ущерб фискальным интересам.

Александр I писал М.М. Сперанскому: «Исправя сею властию всё то, что будет в возможности, облича лица, предающиеся злоупотреблениям, предав кого нужно законному суждению, важнейшее занятие ваше должно быть: сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и, сделав оному начертание на бумаге по окончании занятий ваших, самим лично привезти оное ко мне в Петербург, дабы имел я способ узнать изустно от вас настоящее положение сего важного края и прочным образом установить на предбудущие времена его благосостояние» . Ревизия должна была выявить новые возможности повышения уровня доходности края, успокоить население и установить новый порядок в местном государственном аппарате. Для проведения ревизии Сперанскому были предоставлены всевозможные материалы по краю, в том числе жалобы, поступившие в Сенат.

Официально в свою новую должность М.М. Сперанский вступил по прибытии в Тобольск, 27 мая 1819 года. Первая задача, стоявшая перед ним, заключалась в том, чтобы убедить жителей, что жалобы на начальство не являются преступлением. В Тобольске он задержался на месяц, чтобы решить дела, не терпящие отлагательств, и разослать уведомления о вступлении в должность по всем губерниям. Кроме того, в Тобольской губернии новый генерал-губернатор навел относительный порядок в местном делопроизводстве и уволил 9 комиссаров за злоупотребления.

Чем дальше М.М. Сперанский продвигался по Сибири, тем сильнее поражало его положение края. «Чем далее спускаюсь я на дно Сибири, тем более нахожу зла... слухи ничего не преувеличивали, и дела хуже ещё слухов» - писал М. М. Сперанский.

Следующей на его пути оказалась Томская губерния, в которой жалоб поступало намного больше и содержание их было важнее. В Томске были назначены следственные комиссии для расследования дел в Нарым и Туруханск. Подобная комиссия была учреждена и в самом Томске, после чего М.М. Сперанский отправился в Иркутскую губернию - «резиденцию» Н.И. ТРЕСКИНА. На пути его следования был Нижнеудинский уезд, во главе которого стоял исправник ЛОСКУТОВ. Люди в этом уезде были настолько запуганы, что на первых станциях не могли приносить жалобы иначе, как тайно выбегая на дорогу из леса. М.М. Сперанский столько услышал об этом человеке, что приказал арестовать его при первой же встрече. В Нижнеудинске Михаила Михайловича буквально завалили жалобами. Ко дню его отъезда их поступило до 280. Население жаловалось на вымогательства, жестокость, насильную продажу хлеба и скота по заниженным ценам, притеснения по закупам хлеба и натуральным повинностям, принуждения к даровой работе, огромные денежные сборы, на то, что торг с инородцами был захвачен исключительно Лоскутовым.

К приезду нового генерал-губернатора Иркутск готовился как никогда. Город встретил его невиданной иллюминацией. Основные сооружения города - Кафедральный собор, Триумфальные ворота и главные улицы - Большая и Заморская - были буквально залиты огнями. На переправе через Ангару гремел оркестр, а среди огромного стечения народа выделялись губернатор Н.И. Трескин с чиновниками в парадных мундирах и орденах.

В Иркутске также было учреждено следствие и ревизия. М.М. Сперанский через несколько дней напишет ставшие впоследствии знаменитыми строки. «Если в Тобольске я отдал всех под суд … то здесь оставалось бы всех повесить». Но жалобы в первые дни не поступали, местные жители просто боялись их подавать. Даже после того, как было объявлено об отстранении Трескина, люди боялись его возвращения и мести. Но когда жители поняли, что подавать жалобы не опасно, они хлынули потоком. Их количество достигало 300 в день. В считанные дни в Иркутске была раскуплена вся гербовая бумага, на которой следовало писать жалобы, после чего была разрешена их подача на простой бумаге. Крестьянам были разрешены устные жалобы, что привело к тому, что двор иркутской следственной комиссии уже не мог вмещать всех желающих. В результате деятельности следственной комиссии в Иркутске к ответственности было привлечено около 216 человек. Временно иркутским губернатором был назначен действительный статский советник И.С. ЗЕРКАЛОВ в качестве вице-губернатора.

Нужно сказать, что от предыдущих ревизия М.М. Сперанского отличалась достаточно хорошей организацией. Конечно, основная работа сосредоточилась в канцелярии нового генерал-губернатора, которая состояла из четырёх отделений, выделенных по отраслевому признаку. Первое отделение ведало делами по министерствам полиции и юстиции, второе - по министерству финансов, третье курировало дела по министерству внутренних дел, духовных дел, народного просвещения и иностранных дел, четвертое - по военному министерству. Михаил Михайлович объехал большую часть Сибири. В Верхнеудинске, Нижнеудинске и Иркутске даже были учреждены специальные комиссии для расследования наиболее запутанных дел. Специальные чиновники были отправлены с ревизией в Туруханск, Нарым и Киренский уезд, были подготовлены записки о состоянии дел в Охотско-Камчатском крае.

В результате этих ревизий были выявлены вопиющие случаи взяточничества, казнокрадства и произвола. К тому времени, когда Сперанский приехал в Иркутск, он собрал объёмный материал по положению в Сибирском крае и злоупотреблению местных властей. В результате многочисленных проверок под суд были отданы иркутский и томский губернаторы и ещё 48 чиновников, в противозаконных действиях оказались замешаны 681 человек, среди которых 174 были чиновниками, а 256 - «инородческими начальниками». Что же касается предыдущего генерал-губернатора Сибири И.Б. ПЕСТЕЛЯ, то его обвинили лишь в том, что, находясь в Петербурге, он передоверил управление краем своим подчиненным, и ограничились удалением его от службы.

Тем не менее, нужно отметить, что большинство обвиненных во взяточничестве чиновников М.М. Сперанскому пришлось оставить на местах, так как их некем было заменить.

Главной причиной выявленных злоупотреблений М.М. Сперанский считал не только личные недостатки представителей местной администрации, но и несоответствие образа управления сибирским условиям. Непосредственное знакомство с краем укрепило М.М. Сперанского в мысли о том, что «различие между Сибирью и внутренними губерниями столь велико, что никакое учреждение, для сих губерний изданное, не может быть свойственно Сибири без значительных изъятий и применений». М.М. Сперанский считал, что недостатки «Учреждения о губерниях» 1775 года ещё более усиливались в Сибири отсутствием дворянства, большими расстояниями, малочисленностью населения, недостатком чиновников и отсутствием действенного надзора за действиями администраций.

Работая над планом преобразований, Михаил Михайлович пришёл к выводу, что одной из основных причин неэффективности административных органов в Сибири является отсутствие чёткого определения их полномочий. М.М. Сперанский составил ряд проектов по преобразованию управления Сибирью.

Д.Н. Гергилев, доцент кафедры истории России Гуманитарного института СФУ, канд. ист. наук

Война кончилась. Совершив патриотический подвиг в борьбе за отечество, народ ждал освобождения, но царизм обманул его ожидания. В стране росло недовольство. Вернувшийся из заграничного похода на родину, в Тобольск, будущий декабрист Г. С. Батеньков, ставший инженером путей сообщения в Сибири, писал столичным друзьям: «Привязанность к той стране, где, кажется, сама природа бросает только крошки безмерного своего достояния, где живут в казне за преступление и имя которой, как свист бича, устрашает; привязанность к этой стране - вам не понятна. . . но... родимая сторона образует наши привычки, склонности и образ мыслей... Ищи счастье, говорят мне, но счастье на чужой земле - не свое счастье». 38

В передовых кругах общества пробуждались свободолюбие и даже революционные мысли. Начали складываться первые тайные общества дворян-революционеров. Союз Благоденствия, возникший в 1818 г., широко развернул свою деятельность. Им создавался, или находился под его прямым воздействием, ряд побочных организаций: Вольное общество любителей российской словесности, Вольное общество учреждений училищ взаимного обучения, масонская ложа «Избранного Михаила», Через них зарождались связи будущих декабристов с передовыми кругами Сибири. В Тобольске вокруг «Неизвестного» сложился кружок «неугомонных спорщиков», которые, несмотря на косые взгляды «четырех важных особ», затевали споры «о литературной материи», горячо критикуя застой и косность. Они прямо говорили, что «умственное рабство хуже всякого на свете». 39

В 1818 г. в Томске создалась масонская ложа «Восточного Светила на востоке», организационно связанная с петербургской ложей «Избранного Михаила», в которой состояли Ф. Н. Глинка, братья М. и В. Кюхельбекеры, Н. А. Бестужев. Ее членом уже в то время был Г. С. Батеньков, являвшийся одним из основателей томской ложи. 40

Наконец, в Иркутске в 1819 г. развернулась работа «Вольного общества учреждений училищ взаимного обучения», в деятельности которого самое горячее участие принимал все тот же неутомимый Батеньков.

Страх перед революционным движением толкал Александра I к аракчеевщине, но тот же страх вызывал у царя реформаторские потуги. Императору оказывались одновременно нужными Аракчеев как оплот реакции и Сперанский как маска либерализма. Аракчеев поднимался к всевластию в столице, а Сперанский, возвращенный из ссылки и вновь обласканный Александром I, направлялся в качестве генерал-губернатора в Сибирь для реформирования управления далекой окраины. Ему предписывалось «сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и сделать оному начертание». 41

В мае 1819 г. началась большая ревизия. Одна за другой раскрывались страшные картины злоупотреблений и произвола чиновников. Наиболее ярко они проявились в деятельности нижнеудинского исправника Лоскутова - одного из поборников феодально-охранительной системы бюрократической «опеки» населения, установленной Трескиным. Лоскутов разъезжал в сопровождении казаков по деревням и за малейшие упущения в крестьянских хозяйствах расточал наказания: плохо вспахана земля - порка; нечисто во дворе или избе - порка; прорехи на рубахе или сарафане - порка. 42 Он тщательно «оберегал» карагасов от общения с русскими торговцами и сам отправлялся в карагасские стойбища «осматривать» ясак. Он обходил все юрты, в каждой садился на разостланные шкуры и подавал хозяевам по чарке водки, всем, не исключая детей, давал дешевые бумажные платочки. За это каждый получивший «подарок» клал к его ногам по ценной собольей шкурке. Исправник забирал их вместе с медвежьими и оленьими шкурами, на которых сидел, после чего отправлялся дальше. Между тем его помощники собирали долги. Чиновники установили свою монополию в торговле с ясачными людьми: снабжали их табаком, ценою в рубль за фунт, а получали за него по соболю- в 10-15 руб. С неимущих задолженность взимали при помощи побоев; несостоятельных побуждали к кабальным займам недостающей пушнины у богатых сородичей. 43

Лоскутов стал одиозной фигурой, но малых и больших лоскутовых в Сибири был легион. Надо было менять не отдельных чиновников, а ломать всю бюрократическую систему управления. Под Красноярском кто-то из крестьян признался Сперанскому, что к его приезду в деревне были заготовлены просьбы о смещении местного исправника, но в народе после рассудили, что новый может оказаться еще хуже, так как негде взять хорошего, к тому же и от нового за просьбу крепко достанется; наконец, старый уже сыт, а новый приедет - еще голодный. 44

Ревизия могла только вскрыть пороки, но не устранить их. В итоге ревизии два губернатора и 48 чиновников пошли под суд, 681 человек оказались замешанными в раскрытых злоупотреблениях, сумма взыскании, наложенных на администрацию, достигла почти трех миллионов рублей. Но даже отстраненные от должности не очень горевали: они заблаговременно перевели большую часть своих средств на имя жен, 45 а сами переехали в Москву или Петербург. «Хотя жестокое, но оригинальное наказание - ссылка из Сибири в столицы», - иронизировал современник. 46 Ревизия лишь на время припугнула чиновников. На смену одним помпадурам явились другие.

В этих условиях Сперанский приступил к подготовке реформы управления Сибирью. Она была призвана послужить одной из многочисленных подпорок самодержавию. К разработке реформы Сперанский привлек местные силы. Ближайшим его помощником стал Г. С. Батеньков. Он еще в юности, в канун Отечественной войны, учась в корпусе вместе с В. Ф. Раевским (впоследствии «первым декабристом», вел с ним противоправительственные разговоры, а затем дал другу слово, возмужав, «стараться провести идеи наши в действо». 47

Сибирская реформа, как и все реформы в ту пору, готовилась в строжайшей тайне. Прогрессивные круги связывали с нею большие надежды. «Сибирь должна возродиться... у нас новый властелин, вельможа добрый, сильный и сильный только для добра», - писал поначалу о Сперанском Батеньков. 48 Но эти восторги были преждевременны. Сперанский прежде всего был хорошо вышколенным царедворцем. Смелыми действиями он боялся спугнуть Александра I и вместе с тем снискать его немилость. Между Батеньковым и Сперанским возникли серьезные расхождения. Первичный проект Батенькова, который сам автор характеризует как «недостижимый идеал, совершенное добро», Сперанский резко осудил, назвав «непрактичным» и «мелодраматическим». 49 Наконец, в 1822 г. реформа в итоге длительной работы и борьбы вылилась в ряд законодательных актов: учреждения для управления Сибирских губерний; уставы об управлении сибирских народов и киргизов; уставы о ссыльных и об этапах; устав о сибирских городовых казаках; положения и правила о земских повинностях, о хлебных запасах, о соляном управлении, о вольном переселении казенных крестьян в Сибирь (до того запрещенном) и другие.

Неоспоримо положительным являлось стремление авторов если не привести в соответствие, то во всяком случае, по возможности, приблизить организацию управления к требованиям жизни.

Сперанский еще в первых своих преобразовательских проектах окраины России рассматривал как «гетерогенные» части империи, требующие своеобразной организации управления. 50 Батеньков, как и многие декабристы, поборник федеративной организации государства, в этом направлении шел дальше своего наставника, утверждая, что всякое законодательство должно базироваться на народных нравах, учитывать историю, этнографию, климат страны, так как «местные различия всего важнее в таком обширном государстве, как Россия». 51 Авторы Сибирской реформы старались проводить в жизнь указанные принципы. Так, анализ экономического развития Сибири, сделанный Батеньковым, помог наметить и осуществить наиболее рациональное районирование огромного края, с тем чтобы в каждой основной административной области - губернии - существовала своя земледельческая база, гармонически сочетающаяся с неземледельческими районами, и были созданы благоприятные условия для развития местной внутрисибирской торговли. Разделение Сибири на Западную и Восточную, с выделением Енисейской губернии, почти полностью совпадавшей по территории с современным Красноярским краем, говорит о жизненности проводившегося районирования, основанного на правильно понятых географо-экономических данных.

Развитие общественного разделения труда требовало свободы торговли. Для облегчения частной предпринимательской деятельности Сперанский как генерал-губернатор издал в 1819 г. «Предварительные правила о свободе внутренней торговли» для всех слоев сибирского населения. Казенная торговля допускалась лишь в исключительных случаях и регулировалась особым «Положением о хлебных магазинах». Велась борьба с соляными и винными откупами. В 1820 г. были изданы «Правила о свободе внутренней торговли солью». 52

«Устав об управлении инородцев Сибири» пресекал попытки местных властей изолировать коренное население Сибири от русского. Он утверждал право ясачных людей на свободный и беспошлинный сбыт своей продукции, открывал въезд в их кочевья всем торгующим людям, требовал, чтобы казенные продажи ни в коем случае не стесняли «промышленности» частных лиц. 53

Развитию товарного хозяйства содействовало также стремление к замене натуральных податей и повинностей денежными.

Собственно административная сторона реформы выглядит значительно консервативнее. Стремление авторов оградить население от произвола властей не могло получить разрешения в условиях самодержавия.

Реформой 1822 г. генерал-губернаторская власть сохранялась, а Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства: Западносибирское и Восточносибирское с административными центрами в Тобольске (с 1839 г. - Омск) и Иркутске. Генерал-губернаторы по-прежнему обладали обширнейшими правами и полномочиями во всех областях жизнедеятельности управляемого края - экономической, административной, судебной. С целью хотя бы некоторого ограничения возможного злоупотребления личной властью при генерал-губернаторах создавались советы из назначенных царем чиновников.

В Петербурге дела Сибири сосредоточивались в ведении специально созданного Сибирского комитета под председательством Сперанского, вскоре замененного Аракчеевым, при которых пост правителя дел комитета вплоть до конца 1825 г. занимал Батеньков. Впоследствии, с 1838 г., Сибирский комитет был закрыт, а дела, связанные с сибирским управлением, стали выноситься на рассмотрение непосредственно в Государственный совет и Комитет министров. Однако эта система себя не оправдала, и в 1852 г. Сибирский комитет был восстановлен.

В состав Западносибирского генерал-губернаторства вошли Тобольская, Томская губернии и Омская область; в Восточной Сибири были Иркутская и вновь образованная Енисейская губернии, а также Якутская область и три особых управления: Охотское, Камчатско-Приморское и Троицко-Савское (пограничное).

При гражданских губернаторах, возглавивших местную администрацию, действовали совещательные советы, состоявшие из чиновников, подчиненных начальнику губернии. По этому поводу Сперанский замечал: «Правильнее было бы составить такой совет из лиц, местному управлению посторонних. Но, во-первых, составить его из дворянства или купечества невозможно потому, что там, в Сибири нет дворянства и весьма мало купечества, во-вторых, составить совет из чиновников посторонних было бы противно экономии в людях». Он выражал вместе с тем надежду, что этот дефект реформы выправится в будущем, «когда Сибирь более будет иметь населения, когда богатства ее придут в большее движение и доходы умножатся». 54

Начальники областей, в отличие от гражданских губернаторов, сосредоточивали в своих руках гражданское и военное управление, что имело существенное значение для наиболее отдаленных и пограничных местностей.

Губернии подразделялись «а округа, во главе которых стояли окружные начальники с действовавшими при них в качестве совещательного органа советами. Они составлялись из чиновников округа. Окружная полиция и земский суд находились в ведении земских исправников. В городах административная власть сосредоточивалась в руках городничих. Хозяйственная деятельность населения в городах более крупных направлялась сословной думой в составе выборных головы и заседателей, а в малолюдных - выборным старостой. В Сибири, подобно европейской части России, административно-полицейскими и налоговыми органами для крестьян являлись волостные правления, имевшие в своем составе выборного старшину, сельских старост, сборщиков податей и писаря. Практически они всецело зависели от окружного начальства и полиции.

Существенную часть Сибирской реформы 1822 г. составили уставы о ссылке и этапах. Принужденный работать над их составлением Батеньков в своих неофициальных бумагах резко выступал против царившей в России системы борьбы с преступностью, основы которой «лежат в неограниченной силе правительства и в шестивековой покорности всем его действиям». 55 Единственно возможной попыткой улучшить положение ссылаемых явилось учреждение этапов. На 61 этап был разбит путь следования арестантских партий в Сибири. На каждом этапе ставились тюрьмы. Они служили для ночевок и дневок ссыльных и каторжан, измученных подневольным путем. Также уставом делались попытки в какой-то степени облегчить налаживание трудовой и хозяйственной деятельности ссыльнопоселенцев - упорядочить их положение и быт. 56

Из всех актов Сибирской реформы несомненно выделяется разработанный в основном тем же Батеньковым «Устав об управлении инородцев Сибири». В противовес тенденциям феодально-охранительного направления Устав предоставлял широкие возможности для общения коренных народов Сибири с русским населением. В Уставе сибирские народности по уровню социально-экономического развития делились на три группы - бродячие, кочевые и оседлые. Устав предусматривал постепенный переход отсталых народов к оседлости, в итоге чего бывшие кочевники «сравняются в правах и обязанностях», а вместе с тем и в организации управления с русскими. 57

Интересно, что сходные положения в отношении устройства и развития народов Сибири были сформулированы в «Русской правде» П. И. Пестеля - этом важнейшем законодательном проекте декабризма. По мнению П. И. Пестеля, когда кочующие народы «преобразуются в земледельные, тогда должны они волости составить на общих правилах и в общий состав государственного устройства на общих же правилах поступить». 58 В «русской правде» предусматривалось «каждому кочевью особое пространство назначить, взирая на него как на волость», а Устав Батенькова практически закрепил земли за создаваемыми у кочевых народов степными родоначалиями, заменяющими собою волости. 59

В области развития народного просвещения Устав предоставлял права ясачным людям отдавать своих детей учиться в правительственные учебные заведения и открывать свои училища. Для своего времени эта мера была прогрессивной.

В отношении религии Устав стоял на позициях полной веротерпимости. 60

Реформаторы уделяли большое внимание организации управления народов Сибири, стремясь ослабить опеку над ними со стороны царских чиновников и полиции. У кочевников создавались Родовые управы и Степные думы, объединявшие группы родов. За «родовичами» утверждалось право общественных собраний. На них избирались должностные лица родового и степного управления. Никаких ограничений к участию в общих собраниях и выборах не предусматривалось. Общество и его выборные должны были сами решать все вопросы своей внутренней жизни, раскладывать подати и повинности, выполнять судебные функции на основе своего обычного права. 61 Среди кочевников Сибири уже давно выделялась феодальная знать, пользовавшаяся укоренившимися за нею правами, привилегиями и властью. Эти «почетные инородцы» перед лицом закона не имели особых прав и были уравнены с сородичами юридически в качестве ясачных людей. Устав допускал при наличии соответствующих традиций наследственное начало в родоплеменном управлении, но лишь там, где оно было заведено ранее. При составлении же новой инородческой управы из стойбищ, прежде не бывших в общей зависимости, наследственное начало не допускалось. 62

Авторы смотрели на Устав как на первый шаг по пути преобразования всей жизни народов Сибири. Исходя из стремлений к федеративной форме государственного управления, Батеньков считал необходимым разработать для каждого кочевого народа свои особые «Степные законы», соответствующие условиям народной жизни. Это удалось оговорить в Уставе. 63

«Сибирское учреждение» было утверждено в 1822 г. Непосредственное руководство проведением его в жизнь ложилось на Батенькова как правителя дел Сибирского комитета. Он стал его фактическим главой, так как председатель комитета Аракчеев в дела Сибири вникал мало.

Батеньков долгое время не видел реальных путей революционного переустройства России. В ожидании возможностей этого, считал он, надо действовать исподволь: «взяв в руки тяжелый булыжный камень, сгонять мух с казенного строения», «в сердце с надеждой, с Рогнедон в душе». 64 Им разрабатывается план организации тайного «атакующего» общества, члены которого бы, «занимая явно гражданские должности, по данным наказам тайно отправляли и те обязанности, кои будут на них лежать в новом порядке». 65 Правитель дел Сибирского комитета придавал исключительное значение подобной деятельности на местах. 66 Декабрист-сибиряк хотел «написать целое сочинение в поучение тем, кои занимать будут низшие места»; в то же время он задавался целью «замечать и сближаться с лицами, кои могут быть употреблены, открывая (им) сначала одну токмо цель - утверждение гражданской свободы, что можно было говорить гласно». 67

Сразу же после 1822 г. Батеньков как правитель дел Сибирского комитета энергично взялся за разработку Степных законов на местах. В своих замыслах декабрист нашел активную поддержку в кругу прогрессивно настроенных чиновников, подбором которых начал заниматься еще с 1819 г., составляя для Сперанского списки лиц, пригодных для замещения административных должностей. 68 В связи с выделением Енисейской губернии кадры ее чиновников комплектовались почти заново. Батенькову удалось провести на пост гражданского губернатора А. П. Степанова, 69 человека прогрессивных взглядов, члена Вольного общества любителей российской словесности. В качестве губернатора последний развернул кипучую деятельность. Он выступал против обременения крестьян податями, видя в податном гнете «важный общественный вред». Распространенное в Сибири закабаление русской и инородческой бедноты долговыми обязательствами - ростовщичество - он считал «едва ли не одною из главнейших причин в свете к зарождению рабства». 70 Он боролся против экономического всесилия купечества, теснившего вольную крестьянскую торговлю, пытаясь организовать закупки хлеба без подрядчиков, так, чтобы «деньги разбегались по всему сословию поселян». 71 Губернатор принимал меры к утверждению свободы торговли в улусах, Чтобы избавить ясачных от притеснений со стороны местных купцов-монополистов, 72 и вообще уделял исключительное внимание организации самоуправления и быта коренного населения края - боролся за максимальное его высвобождение из-под власти царских чиновников и полиции. Обращаясь непосредственно к кочевникам хакасских степей, он внушал им: «...чем свободнее люди действуют, тем удобнее могут приобретать для себя и выгоды и спокойствие». 73

А. П. Степанов окружал себя либералами. Сын губернатора - Н. А. Степанов стал впоследствии активным участником революционно-демократического движения - сотрудничал в «Искре», редактировал «Будильник»; его друг красноярский чиновник В. И. Соколовский-автор известного стихотворения на смерть Александра I («Русский император в вечность отошел; ему оператор брюхо распорол...») - в 1834 г. был арестован в Москве вместе с А. И. Герценом. Понятно, что в этой среде стремление Батенькова разработать местные Степные законы нашло живой отклик.

А. П. Степанов без проволочки создал для этого специальный комитет под своим руководством. Видимо, ведущим членом комитета явился инженер А. И. Мартос, сын известного скульптора, автор записок об Отечественной войне и военных поселениях. Вторым членом комитета был выдвинутый Степановым губернский чиновник Галкин, который, по свидетельству жандармского донесения, «выслужился из простых казаков». 74 К участию в разработке Степных законов были привлечены представители племен. Переводчиком в комитете стал А. К. Кузьмин, по отзыву жандармерии, «чиновник не совсем благонамеренный» 75 - знаток жизни обитателей хакасских степей, поэт, впоследствии связавший свою судьбу с бывшими в ссылке декабристами. 76

Разработанный в Красноярске проект был с некоторыми разночтениями и дополнениями принят также в Иркутской губернии, куда именно в это время ездил Мартос. 77 В конце 1824 г. «Проекты Степных законов для кочевых инородцев Иркутской и Енисейской губернии» были присланы Батенькову. 78 Оба проекта были заметным шагом вперед по сравнению с утвержденным правительством Уставом. Выборное начало здесь решительно выдвигается на первый план: «Инородцы управляются своими начальниками, избираемыми из среды их», - провозглашается в проекте, подготовленном в Енисейской губернии; при наличии же наследственной власти «никто не может воспользоваться правом преемничества дотоле, пока не изъявят на то согласие родовичи» (§7).

Проект ограничивал возможность захвата старшинами общинных земель и устанавливал строгую ответственность старшин за свою деятельность. Родовой суд получал гласный характер. Большое внимание уделялось поднятию народного благосостояния путем создания в руках общества постоянных фондов; расходовать общественные суммы разрешалось лишь с ведома и согласия наличных «родовичей», а отчет о доходах и расходах ежегодно должен был обсуждаться на собрании всего общества. Проект пытался урегулировать аграрный вопрос, устанавливал раздел угодий, пашен и сенокосов между «родовичами» «по числу душ мужского пола, состоящих в каждом семействе». Расчистка же новых земель под пашню давала право получать землю в полное владение. В этом проявилось стремление провести в жизнь прогрессивную для своего времени буржуазную идею узаконения частной крестьянской земельной собственности. В противовес Восточной Сибири, где попытка Батенькова провести в жизнь новые идеи путем разработки степных законов встретила поддержку, генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич, «человек... суровый, аракчеевской закалки», 79 явно стал в оппозицию, утверждая, что «все инородцы Томской губернии... не сохранили никаких родовых законов и обычаев». 80

Между Батеньковым и Капцевичем шла борьба. Батеньков разоблачал обременявшие население действия западносибирского чиновничества. Капцевич жаловался на Батенькова самому столпу реакции Аракчееву, обвиняя его в пристрастии к Сибири. 81

Для рассмотрения восточносибирских проектов летом 1825 г. была назначена междуведомственная комиссия. Батеньков в нее не входил. С первых же заседаний члены комиссии отнеслись отрицательно к представленным проектам. Их возмутило, почему Енисейский вариант не говорит о «разных почетных званиях или классах инородцев и об их особых правах». 82 В это время на Батенькова поступил донос: его обвинили в высказываниях, направленных против Аракчеева, и в том, что в сибирских губерниях он «устроил с некоторыми тамошними своими приятелями связи весьма искусно, которые уверяют там кого нужно, что в Сибирском комитете действует решительно он, Батеньков, будучи силен у гр. Алексея Андреевича (Аракчеева), которому Сибирь неизвестна обстоятельно, а с Сперанским находится в теснейших связях». При этом делались прямые намеки, что и Сперанский «по потворству» Батенькову «не без греха». 83 Батеньков немедленно был отстранен от работы как в Сибирском комитете, так и в военных поселениях. Декабрист опасался возможного разоблачения своей деятельности и стал готовиться к эмиграции. 84 Это было за месяц до восстания декабристов. После событий 14 декабря все планы реформаторов Сибири рухнули окончательно; Батеньков оказался в положении «государственного преступника», судьба самого Сперанского повисла на волоске; Степанов, поддерживавший связи с декабристами, просил их «ни в какой переписке с Россией не упоминать его имени». 85

А. И. Мартос поспешил опубликовать «Письма о Восточной Сибири», которые своей нарочитой благонамеренностью резко отличаются от всего написанного им ранее. На предложениях о государственных преобразованиях, изложенных Батеньковым в крепости по требованию следователей, Николай I самолично написал: «Все сие виды и система Н. Муравьева о федеративном управлении; с сим поздравляю тунгузцев». Приводя этот факт, В. И. Семевский недоумевал: «Последняя острота совсем не вызывалась конституцией Н. Муравьева, т. к. кочующим народам не представлялось в ней права гражданства». 86 Плоская острота царя действительно не вызывалась ни конституцией Н. Муравьева, ни даже написанным Батеньковым в тюрьме текстом, но она свидетельствует, что Николай I знал о предшествовавшей сибирской деятельности Батенькова - автора «Устава об управлении инородцев» и правителя дел Сибирского комитета... Понятно, что комиссия, созданная для рассмотрения представленных проектов Степных законов, отвергла их. Занявший место Батенькова в Сибирском комитете А. Величко заявил о необходимости отмены всех отступлений от высочайше утвержденного Устава, допущенных в проектах Восточной Сибири, и потребовал от ее управителей «основать свой свод на подлинных показаниях почетнейших родовичей» (разрядка наша,-Авт.). 87 Это требование полностью соответствовало реакционному курсу царизма, опиравшегося на местную феодальную и полуфеодальную знать.

В период проведения реформы и в последовавшие за ним годы во всех областях жизни Сибири наблюдалось заметное оживление.

Прогрессивные круги высоко оценили проведенные преобразования, но сразу не заметили их слабые стороны. «Сибирский вестник», издававшийся в это время (1818-1824 гг.) первым автором «Предложений для ясачных орд» Г. И. Спасским, особо отмечал тот факт, что новые законы «не лишили сибирских инородцев драгоценнейшей свободы, не обременили их цепями подобно как некогда испанцы поступали с несчастными американцами», а предоставили возможность народам, населяющим пространную Сибирь, управляться своими собственными законами. 88

А между тем становилось все яснее, что лучшие побуждения авторов «Сибирского учреждения» не могли получить практической реализации. Бессилие реформаторов в условиях бюрократической царской монархии отметил уже А. И. Герцен: «Сперанский пробовал облегчить участь сибирского народа», но «года через три чиновники наживались по новым формам не хуже, как по старым». 89 Стремление «дать самодержавному правлению логическое устройство и, сколько возможно, оградить его (т. е. самодержавия) действие, требующее свыше человеческих сил», оказалось утопией.

34 К. К - ш о в. Томский заговор. Исторический вестник, 1912, № 8, стр. 622-644.

35 С. Г. Сватиков. Россия и Сибирь. Прага, 1929, стр. 9.

36 ГАОО, ф. Сибирского генерал-губернатора, оп. 1, кор. 44, д. 195.

37 РО ГБЛ, ф. Г. С. Батенькова, кор. 1, д. 21.

38 Письма Г. С. Батенькова, И. И. Пущина и Э. Г. Толля. М., 1936, стр. 83.

39 Неизвестный. Письмо из Сибири. Тр. Общ. любителей российской словесности, ч. XI, М., 1818, стр. 52-70. В описываемое время к тобольскому кружку, видимо, принадлежал Г. С. Батеньков, правда, вскоре переехавший в Томск, затем в Иркутск, и И. П. Менделеев, с 1821 г. ставший официальным членом-корреспондентом Общества любителей российской словесности.

40 А. Н. Пыпин. Русское масонство. Пгр., 1916, стр. 468-472.

41 Н М. Ядринцев. Сперанский и его реформа в Сибири. Вестник Ьвропы, 1876, № 5, стр. 94.

42 И. Т. Калашников. Записки иркутского жителя. Русская старина, № 7, стр. 237-244. 1П

43 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 265, лл. 208-210.

44 М. Корф. Жизнь графа Сперанского, т. 2. СПб., 1861, стр. 199.

45 В. Г. Карцев. Декабрист Г. С. Батеньков. Новосибирск, 1966, стр. 50.

46 Э. Стогов. (Подп. Э......В). Сперанский и Трескин в Иркутске, стр. 524-525.

47 М. В. Нечкина. Движение декабристов, т. I. M., 1955, стр. 107.

48 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 104.

49 Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов, т. 2. М., 1933, стр. 94, 95.

50 М. М. Сперанский. Проекты и записки. М.-Л., 1961, стр. 112.

51 Т. Г. Снытко. Г. С. Батеньков - литератор. Литературное наследство, т. 60, кн. .1, М., 1956, стр. 299.

52 Л. И. Светличная. Преобразовательные планы и административная деятельность М. М. Сперанского в Сибири. Автореф. дисс. М., 1952, стр. 7.

53 ПСЗ, т. XXXVIII, № 29126, §§ 270, 271, 277, 278 и др.

54 Н. М. Ядринцев. Сперанский и его реформа в Сибири. Вестник Европы, 1876, № 6, стр. 489.

55 Г. С. Батеньков. Записки об уставе для ссыльных. РО ГБЛ, ф. 20, кор. 5, д. 10; Заметка без заглавия, там же, д. 4; Заметки об упорядочении внутреннего управления в Сибири, о полицейской власти, о преступности и наказании, там же, д. 2.

56 ПСЗ, т. XXXVIII, №№ 29128, 29129.

57 Там же, № 29126, § 71.

58 Восстание декабристов. Документы, т. VII, М., 1958, стр. 142, 143.

59 ПСЗ, т. XXXVIII, № 29126, §§ 28-32.

60 Там же, § 286.

61 Там же, № 29125 (Учреждение для управления сибирских губернии), §§ 155, 156 и № 29126 («Устав об управлении инородцев»), §§ 36, 37, 97, 98, 107.

62 Там же, № 29126, §§ 63, 66, 67; № 29125, § 157.

63 Там же, № 29126, §§ 70, 71.

64 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 143, 144. (Рогнеда - символ борьбы, возмездия тиранам).

65 ЦГАОР, ф. Следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов, д. 359, л. 112.

66 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 126.

67 Письма главнейших деятелей в царствование имп. Александра I. Сост. Н. Дубровин. СПб., 1883, стр. 468.

68 В. Г. Карцов. Декабрист Г. С. Батеньков, стр. 40.

69 Там же, стр. 110-112.

70 А. П. Степанов. Енисейская губерния, ч. 1, СПб., 1835, стр. 265, 266.

71 Там же, ч. 2, стр. 22.

72 ГАХАО, ф. Койбальской степной думы, оп. 1, д. 38, л. 34.

73 И. П. Кузнецов-Красноярский. Архив Аскыской степной думы. Томск, 1892, стр. 16-19.

74 ГАИО, ф. Канцелярии Иркутского генерал-губернатора, оп. 3, кор. 8, д. 203, л. 13. 5 Там же, л. 15.

76 См.: А П. Беляев. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. СПб., 1882.

77 Алексей Мартос. Письма о Восточной Сибири. М., 1827.

78 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 273.

79 И. Т. Калашников. Записки иркутского жителя. Русская старина, 1905, IX, стр. 630.

80 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 269, лл. 8, 9.

81 Письма главнейших деятелей..., стр. 433.

82 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 280, л. 80.

83 В.Г.Карцев. Декабрист Г.С.Батеньков, стр. 135.

84 ЦГАОР ф. Следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов, д. 359, лл. 114, 115.

85 ИРЛИ, ф. Бестужевых, д. 6, л. 205.

86 В.И.Семеневский. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909, стр. 483

87 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 280, лл 114 115 129.

88 О законах некоторых восточных сибирских инородцев. Сибирский вестник, 1823 ч. 1, стр. 2.

По предмету: История Отечественного государства и права

Тема: Сперанский М.М. – генерал-губернатор Сибири

1.1 Необходимость изменений во внешней и внутренней политике страны

Во внутренней политике - это необходимость уравнять сословия общими правами и призвать их к совместной деятельности. Практически в каждое царствование делались попытки приступить к разрешению этих проблем. Каждый раз раздавались робкие или громкие голоса против существующего порядка с требованиями изменений; следующее царствование начинало робко или решительно проводить их во внутренней преобразовательной деятельности. Но каждый раз происходило так, что какое-нибудь препятствие, внешние или внутренние, война или особенности личного характера правителя, останавливали правительство на полдороги. Тогда начавшееся движение поникало вглубь общества и принимало различные формы.

Александр I, приемник императора Павла, вступил на престол с более широкой программой и осуществлял её более последовательно и обдуманно.

Основные цели внутренней политики: уравнение всех сословий перед законом и введение их в совместную государственную деятельность. Необходимо было установить новые законодательные отношения между классами, повысить образовательный уровень народа, обеспечить новое устройство государственного хозяйства (финансы).

2.1 Планы Сперанского

2.3 Назначение Сперанского М.М. на должность генерал-губернатора Сибири

сперанский губернатор сибирь реформа

1. Левандовский А. Самоуправление в контексте самовластия// Знания сила. 1992г. №2

2. Сперанский М.М. Проекты и записки. - М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1961.

3. Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. - Спб., 1845.

4. Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов (с 1700 по 1826 год). - Спб., 1833.

5. Шильдер Н. Император Александр I: Т.III. - Спб., 1897.

6. Томсинов В.А. Светило российской бюрократии: Исторический портрет М.М. Сперанского. - М.: Молодая гвардия, 1991.

7. Чибиряев С.А. Великий русский реформатов: жизнь, деятельность, политические взгляды М.М. Сперанского. - М.: Воскресенье, 1993.

Размещено на

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Главная » Значение слов » Реформы сперанского в отношении сибири. Результаты судебной реформы М.М