Место синтаксиса в теории описания языка. Синтаксис в уровневых моделях языка ; морфосинтаксис и семантика синтаксиса. Описательные (таксономические) и объяснительные теории в синтаксисе. Место синтаксиса в порождающей грамматике (автономный синтаксис), в модели «Смысл – текст», в референциально-ролевой грамматике, в лексико-функциональной грамматике, в категориальной грамматике и пр. Понятие глубинного и поверхностного синтаксиса как уровней синтаксического описания. Грамматика составляющих и грамматика зависимостей, соотношение между ними. Конфигурациональный и неконфигурациональный синтаксис. Обоснование в синтаксической теории. Описательная сила формальных подходов к синтаксическому описанию (проективность, островные ограничения, c-command и пр.).
Предложение . Предложение как максимальная синтаксическая единица. Классификации предложений (главные – зависимые, глагольные – именные и т.п.). Иллокутивные типы высказываний. Предложение и клауза; понятие финитности. Пропозициональная структура, предикаты и термы, предикатно-аргументная структура предложения. Актанты и сирконстанты. Сентенциальные актанты, семантические и формальные классификации. Принципы синтаксического членения предложения. Проблема выделения предложения как синтаксической единицы в устном дискурсе.
Словосочетание . Трактовки термина словосочетание. Составляющие и их типы: именная группа, предложная группа , глагольная группа. Согласование, управление и примыкание. Сочинение составляющих. Критерии вершинности.
Средства выражения синтаксических отношений . Словоизменение, служебные слова, порядок слов, интонация. Валентности слова и модель управления. Семантические и синтаксические валентности, соотношение между ними; сильные и слабые валентности. Вершинное и зависимостное маркирование в глагольной и именной группе. Понятие согласования; согласование за пределами словосочетания. Принципиальные различия между понятиями согласования и управления, их отношение к универсальной грамматике.
Синтаксические отношения . Определение синтаксического отношения (роли), связь с традиционным понятием члена предложения. Синтаксические роли и типология частей речи. Субъект и предикат: логическое и грамматическое понимание. Иерархии синтаксических отношений. Конкретно-языковое обоснование синтаксических отношений. Признаки подлежащего, проблема универсальности понятия подлежащего. Понятие переходности, подходы к его определению. Прямое и косвенное дополнение. Второстепенные члены предложения. Семантическая связь имени и глаголы (семантические роли); падежная рамка. Соотношение синтаксических отношений и семантических ролей, аргументная структура.
Синтаксическая типология предложения . Дейктически-ориентированные, коммуникативно-ориентированные и ролевые языки. Номинативная, эргативная и активная конструкция предложения ; синтаксическая и морфологическая (морфосинтаксическая) эргативность. Понятие трансформации, его значение для синтаксической теории; альтернативные (нетрансформационные) модели в генеративной лингвистике. Понятие диатезы; залог и диатеза; актантная деривация. Каузативизация, дезагентивизация, добавление в актантную структуру неядерных ролей (сирконстантов). Релятивизация: формальная типология, иерархия доступности, рестриктивные и описательные относительные предложения; относительное предложение в трансформационной грамматике. Эллипсис, синтаксический ноль, pro-drop.
Коммуникативная организация высказывания . Коммуникативные типы высказываний. Актуальное членение; тема и рема. Грамматические корреляты актуального членения. Средства выражения актуального членения ; актуальное членение и порядок слов. Коммуникативные свойства именных групп (данное, контрастивность, определенность, топик, антитопик, эмпатия; топикализация и фокализация).
Средства поддержания референции . Представление о кореферентности именных групп. Рефлексивизация. Одно- и разносубъектность; переключение референции. Логофорические местоимения и их аналоги. Относительные обороты. Сочинительное, инфинитивное и другие виды сокращений. Языки с pro-drop.
Сочинение и подчинение . Сочинение ИГ, формальные средства и свойства. Сочинения клауз, формальные средства и свойства. Недискретность противопоставления сочинения и подчинения. Синтаксические свойства и корреляты сочинения (ИГ и клаузального) и подчинения.
Представление синтаксической структуры . Непосредственные составляющие и дерево зависимостей, переход от одной формы представления к другой. Достоинства и недостатки различных способов представления синтаксической структуры. Свойства составляющих, правила их выделения. Принцип проективности и случаи его нарушения. Понятие глубины; определение глубины по дереву НС. Синтаксическая синонимия и омонимия; понятие глубинной и поверхностной структуры в современном синтаксисе. Подходы к определению (реконструкции) глубинной структуры. Существующие инвентари поверхностно-синтаксических отношений для русского языка. Семантическое и глубинно-синтаксическое представление. Синтаксическое представление структуры предложения в различных теориях.
Обзор современных синтаксических теорий . Генеративная грамматика: история и современность. Основания для предположения о существовании универсальной грамматики. Стандартная теория. Базовая НС-структура. Типы трансформационных процессов, основные трансформации. Характеристика современного состояния порождающей грамматики: принципы теории управления и связывания, принципы минималистской программы , икс-штрих теория; достоинства и недостатки трансформационного синтаксиса. Отход от трансформационной модели и конкурирующие синтаксические теории: лексикализм. лексико-функциональная грамматика, HPSG, role and reference grammar и др.

Обязательная литература

Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М., 1997. [С. 13–55.]

Кибрик, А.А., Подлесская, В.И. Рассказы о сновидениях. М.: ЯСК, 2009.

Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992. [Гл. 9. О соотношении понятия синтаксического подчинения с понятиями согласования, управления и примыкания. С. 102–122]

Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. М., 2003/2005. [ Гл. 7, 8, 9. с. 109-125; Гл. 10, с. 141-153; Гл. 16, с. 332-346,]

Падучева Е. В. О семантике синтаксиса. М., 1974. [Гл. I. Семантика синтаксиса и си­нонимия синтаксических конструкций. С. 10–38; Гл. Х. Залог и диатеза. С. 217–232.]

Тестелец Я. Г. Общий синтаксис. М., 2001. [Коммуникативные категории, с. 441-465]

Чейф У. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топики и точка зрения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М., 1982. [С. 377–416.]
Дополнительная литература

Ван Валин Р., Фоли У. Референциально-ролевая грамматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М., 1982. [С. 376–410.]

Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.

Долинина И. Б. Системный анализ предложения. М., 1977.

Звегинцев В. А. Предложение в его отношении к языку и речи. М., 1976.

Ингве В. Гипотеза глубины // Новое в лингвистике. Вып. IV. М., 1965. [С. 126–138.]

Кинэн Э. К универсальному определению подлежащего // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М., 1982. [С. 236–274.]

Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. [С. 239–245.]

Мельчук И. А. Согласование, управление, конгруэнтность // Вопросы языкознания. 1993. № 5.

Откупщикова М. И. Синтаксис связного текста. Л., 1982.

Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1928. (и др. изд.) [Гл. III. Синтаксические и несинтаксические формальные категории; Гл. IV. Понятие о форме словосочетания ; Гл. V. Связь слов в словосочетании.]

Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. Х. М., 1981. [С. 400–444.]

Чейф У. Значение и структура языка. М., 1975. [Состояния, процессы, действия; лекси­ческие единицы; деривация; прочие отношения существительного к глаголу. С. 113–191.]

Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972. [С. 9–59.]

Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. М., 1941. [С. 19–49.]

Comrie, Bernard. Language universals and syntactic description. Chicago: UCP, 1981.

Corbett G., et al. (eds.). Heads in grammatical theory. Cambridge, 1993.

Givon T. Syntax. A functional-typological introduction. Amsterdam; Phila­del­phia, 1990.

Haiman J. (ed.). Iconicity in syntax. Amsterdam - Philadelphia, 1985.

Haspelmath, Martin, Matthew S. Dryer, David Gil and Bernard Comrie. The World Atlas of Language Structures. Oxford: OUP, 2005.

Kibrik, Andrej. Reference. Oxford: OUP, 2011.

Shopin, Timothy (ed.) Language typology and syntactic description. Cambridge: CUP, 2008.

Van Valin R. and La Polla R. J. Syntax: Structure, meaning, and function. Cambridge, 1997.

РАЗДЕЛ 6. СЕМАНТИКА.

Значение как объект лингвистического исследования . Двойственность предмета семантики: значение и смысл. Узкая концепция семантики: изучение значений языковых единиц. Широкая концепция семантики: изучение смысла языковой единицы в высказывании. Семантика как уровень языкового анализа (модель МСТ). Семантика как план выражения для единиц разного уровня: фоносемантика, грамматическая семантика, семантика синтаксиса, лексическая семантика. Место семантики в моделях типа «Смысл текст»; в генеративной грамматике; в других интегральных моделях языка. Типы информации для поверхностно-семантического компонента модели «Смысл-Текст». Семантика в прикладной (компьютерной) лингвистике. Значение в структуре языкового знака: означающее и означаемое, план выражения и план содержания. Свойства языкового знака: психологичность, неизменность, произвольность. Двойное членение. Типы знаков по Пирсу - Якобсону. Развитие концепции значения в семиотике Пирса – Морриса: синтактика, семантика и прагматика знака.

Лексическая семантика . Московская семантическая школа. Семантический язык как средство толкования лексических значений. Важнейшие семантические отношения между языковыми единицами: синонимия, гипонимия, антонимия, конверсивность. Регулярная многозначность. Граница между полисемией и омонимией. Интегральное описание языка. Лексическое и грамматическое значение. Дейксис в лексике и грамматике. Проблема инварианта и «прототипная» теория лексического значения; семантические сети. Основные типы семантических отношений между значениями слова: метафора, метонимия, синекдоха. Подходы к диахроническому моделированию полисемии. Логический анализ языка и отношения между значением высказываний: парафразы, логические отношения эквивалентности, контрадикторности, следования, пресуппозиции. Ассоциативные отношения и психолингвистическая проблематика лексической семантики. Тезаурус как модель лексической системы языка. Противопоставление энциклопедического и Прикладные применения тезаурусов. Понятие онтологии.

Синтагматика лексемы . Семантическая, лексическая и морфосинтаксическая сочетаемость. Инструменты описания лексической синтагматики и практика такого описания в словарях: модель управления, лексические функции, селекционные ограничения. Семантическая сфера действия лексических единиц. Многозначность в языке и речи; диффузность значения как проблема лексикографии. Фразеология: устойчивость и идиоматичность; типы фразеологических единиц и способы описания их значения.

Лексическая типология . Семантические поля. Сравнительное изучение фрагментов лексической системы разных языков. Универсалии, семантические карты, параметры и пределы варьирования языковой концептуализации. Противопоставления экспериментального (психолингвистического) и внутриязыкового анализа семантического поля; исследования в сфере цветообозначений и других зон. Универсализм и релятивизм.

Методы семантического описания . Принципы и методы описания лексического значения и системного анализа лексики. Дифференциальные семантические признаки и компонентный анализ лексического значения. Метаязык толкований. Проблема семантических примитивов и семантический анализ по А. Вежбицкой. Тезаурусы и онтологии. Формальные методы в семантике; формальная семантика. Логические подходы к анализу высказывания; смысл и денотат ; понятие сферы действия; пресуппозиция и ассерция. Представление значения слова в когнитивной семантике: схемы, фреймы.

Семантическая правильность высказывания . Понятие отрицательного языкового материала; правильность / неправильность как свойство высказывания. Способы оценки семантической правильности. Использование правильности в лингвистической теории (порождающая грамматика). Семантическая аномалия и логическое противоречие. Проблематичность понятия (семантической) правильности.

Эксперимент в семантике, семантика как междисциплинарная дисциплина . Психология и психолингвистика: экспериментальный подход к изучению значения. Эксперименты с использованием денотатов или их моделей. Семантические тесты: на свободную интерпретацию, вопросно- ответный, импликативный и др. Ассоциативные эксперименты. Когнитивная лингвистика и когнитивные науки. Проблема значения в литературоведении и семиотике искусства.

Значение в речи . Смысл говорящего и смысл адресата: построение и анализ смысла. Изменение смысла слова (высказывания) в контексте. Предмет прагматики; постулаты Грайса. Ассерция и пресуппозиция: прагматические аспекты.Иллокутивная сила; иллокутивные типы высказываний. Дейктические компоненты значения; перспектива говорящего. Особые типы высказываний (перформативы и пр.) Классификации речевых актов: прямые и непрямые речевые акты. Эксплицитная и имплицитная информация; виды имплицитной информации (пресуппозиции, условия успешности, импликатуры дискурса). Высказывание в его соотношении с действительностью: референциальные статусы именной группы. Коммуникативный компонент (упаковка), его основные категории и способ их репрезентации.

Обязательная литература:

Апресян Ю. Д.Избранные труды. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995. т. I. [С. 56-107; 175-214; 216-248; 256-273; 284-297.]

Апресян Ю.Д. Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. т.II.М.1995.[С.8-80; 598-621; 629-649.]

Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988. [Гл. 3. С. 152–181.]

Богуславский И. М. Сфера действия лексических единиц. М., 1996. [Гл. 1. С. 21–48.]

Вежбицка А. Из книги «Семантические примитивы». Введение // Семиотика. М., 1983. [С. 225–252.]

Виноград Т. К процессуальному пониманию семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХII M., 1983. [С. 123–170.]

Виноградов В. В. Основные типы фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972. [С. 23–30.]

Городецкий Б. Ю. К проблеме семантической типологии. М., 1969. [С. 130–208.]

Грайс П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХVI. М., 1985. [С. 217–237.]

Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. [Гл. 1.7. Положение семантики. С. 75–90; Гл. 2.14. Предложения и псевдопредложения. С. 185–188; Гл. 2.15. Смысл и псевдосмысл. С. 188–200.]

Катц Дж. Семантическая теория // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. М., 1981. [С. 33–49.]

Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992. [Ч. 1. Гл. 2. Лингвистические постулаты. С. 17–27.]

Кобозева И. М. «Смысл» и «значение» в наивной семиотике // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. [С. 183–186.]

Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М., 2000.

Лайонз Дж. Лингвистическая семантика: Введение. М., 2003. [Гл. 2 – 4. С. 64 – 144. Гл. 7. С. 214 – 250]

Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХХIII. М., 1990. [С. 12–51.]

Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990. [С. 387–416.]

Лангакер Р. У. Когнитивная грамматика. М., 1992. [С. 5–13.]

Лич Дж. К теории и практике семантического эксперимента // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV. М., 1983. [С. 108–132.]

Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл Текст». М., 1974. [С. 52–140.]

Мельчук И. А. О терминах «устойчивость» и «идиоматичность» // Вопросы языкознания. 1960. № 4. [С. 73–80.]

Найда Ю. А. Процедуры анализа компонентной структуры референционного значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХIV. М., 1983. [С. 61–74.]

Никитина С. Е. Тезаурус по теоретической и прикладной лингвистике. М., 1980. [С. 3–74.]

Падучева Е. В. Высказывание и его отношение к действительности. М., 1985. [С. 48–78.]

Падучева Е. В. Принцип композиционности в неформальной семантике // Вопросы языкознания. 1999. № 5. [С. 3–23.]

Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960. [Гл. IV. Изменения значений слов ,

Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М., 1986. [С. 151–169.]

Скрэгг Г. Семантические сети как модели памяти // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХII. М., 1983.

Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1933. [Ч. I. Гл. I, V.] (или в сб.: Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977.)

Талми Л. Отношение грамматики к познанию. // Вестник МГУ, сер. 9. Филология. 1999, № 1.

Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. М., 1988. [С. 52–90.]

Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. М., 1983. [С. 35–73.]

Шэнк Р. Обработка концептуальной информации. М., 1980. [Гл. II–III. С. 10–81.]

Якобсон Р. В поисках сущности языка // Семиотика. М., 1983.

Дополнительная литература

Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Аспекты теории фразеологии. М., 2008.

Бендикс Э. Г. Эмпирическая база семантического описания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV. М., 1983.

Доброхотова И. Ю. Моделирование соотношения тезауруса и текста при решении некоторых задач прикладной лингвистики. АКД, 1983.

Доброхотова И. Ю., Кобозева И. М. Факторы вариативности семантического поля // Прикладные аспекты лингвистики. М., 1989.

Кобозева И. М. Теория речевых актов как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. М., 1986.

Кронгауз М. А. Семантика. М., 2002 и след.

Перцова Н. Н. Семантика слов в лингвистической концепции Лейбница. М., 1985.

Сааринен А. О метатеории и методологии семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М., 1986.

Фрумкина Р. М. Об отношении между методом и объектом изучения в современной семантике // Семиотика и информатика. Вып. 11. М., 1979.

Bach E. Informal lectures on formal semantics. N.Y., 1989

Nerlich B. Writings the history of semantics and pragmatics. 1994, ms.

Norwig A., Lakoff G. Taking: a study in lexical network theory // Berkeley linguistics society. Vol. 13. (General session and parasession on grammar and cognition.) Berkeley, 1987.

Talmy L. How language structures space // Pick H., Acredolo L. (eds.). Spatial orientation: Theory, research and application. N. Y., 1983.

Wierzbicka A. A semantic basis for linguistic typology // Типология и теория языка. От описания к объяснению. К 60-летию А. Е. Кибрика. М., 1999.

Лекция № 12. Синтаксис. Теория словосочетания

Отечественные лингвисты 18, 19, начала 20 веков понимают словосочетание широко. Это любая синтаксически организованная группа слов, основанная на любом из существующих типов синтаксических отношений.

В начале 50х годов 20 века академик В.В. Виноградов сузил значение термина «словосочетание» и предложил применять его только в отношении синтаксических групп, состоящих не менее, чем из 2х знаменательных слов, связанных отношением подчинения. При таком подходе к определению термина «словосочетание» выпали из области исследования как предикативные сочетания (подлежащее + сказуемое: he went), так и сочинительные структуры (ladies and gentlemen) и предложные группы (fond of).

Академик В.М.Жирмунский осудил такой подход и назвал его «неоправданным терминологическим педантизмом»

Словосочетание, по определению В.В.Бурлаковой, - это обозначение любой свободной синтаксической группы, основанной либо на подчинении или на сочинении, а также предикативные структуры и предложные сочетания, т.е. словосочетания понимаются как сочетания слов.

В зарубежной лингвистике характерно отсутствие единого термина словосочетание. Употребляются следующие: phrase, word group, word cluster.

Теория словосочетания в зарубежной лингвистике возникла позже с появлением книги Л. Блумфильда «Язык» (1933). В соответствии с его теорией словосочетания в любом языке делятся на два типа: эндоцентрические и экзоцентрические. В основе данного деления лежит поведение группы в расширенной структуре.

1.Эндоцентрические – это построения, в которых любая из его составляющих может заменить всю группу в большей структуре (предложении). E.g. словосочетание рoor John в предложении Poor John ran away, в котором элемент John может заменить все словосочетание: John ran away. Также включаются сочинительные сочетания типа: John and Mary, в примере John and Mary ran away, где элемент John и Mary могут представлять все словосочетание в предложении: John ran away and Mary ran away.

2. Экзоцентрические – это словосочетания, в которых ни одна из составляющих не может заменить всего словосочетания. E.g. компоненты словосочетаний типа John ran и beside John в предложении John ran away не могут представлять всей структуры * John away или *ran away.

Дальнейшая классификация эндоцентрических и экзоцентрических словосочетаний основана на внутренней структуре словосочетания.

Эндоцентрические делятся на подчинительные (рoor John) и сочинительные (John и Mary).

Экзоцентрические делятся на предикативные (John ran) и предложные (beside John).

В отечественной лингвистике словосочетания классифицируются как ядерные и безъядерные.

Таблица *

Рассмотрим основные отличия словосочетания от слова и предложения:

Словосочетание входит в определенный уровень отношений. Приведем характеристику теории 3х рангов О.Есперсена. Эта теория показывает иерархию синтаксических отношений, скрывающуюся за линейностью речевой цепи.

Terribly cold weather

Есперсен рассматривает наличие 2х уровней подчинения (обозначенных цифрами 2 и 3) и приписывает словам в зависимости от занимаемого ими яруса ранги первичных (weather), вторичных (cold) и третичных (terribly) элементов. Кроме того, выделяется главное слово, которое имеет первостепенное значение, оно уточняется другим словом, подчиняющим себе третичное слово. Несмотря на то, что третичные слова могут определяться словами 4 ранга и более, Есперсен не видит необходимости различать более 3х рангов, так как более высокие ранги не отличаются принципиально от первых трех. Следует сделать оговорку относительно 2х пунктов:

1. Идея 3х рангов не соответствует делению слов на части речи (если слово принадлежит первому рангу, это не означает, что слово – существительное и т.п.)

2. Признаки первичных, вторичных и третичных элементов не связываются с выполнением какой – либо синтаксической функции (т.е. если слово находится на первом ярусе, это не означает, что слово – подлежащее или некий другой член предложения)

ЛЕКЦИЯ № 14

СИНТАКСИС. ТЕОРИЯ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ

Синтаксис (от греч. Syntaxis – построение, порядок) – грамматическое учение о связной речи, о единицах более крупных, чем слово. Под синтаксисом понимают также и раздел грамматики, изучающий процессы порождения речи: сочетаемость и порядок следования слов внутри предложения, а также общие свойства предложения как автономной единицы языка и высказывания как части текста.

Синтаксис членится на три комплексных раздела. В первом – синтаксисе частей речи – изучаются сочетательные возможности слова (синтаксические валентности), способы их реализации (согласование, управление, примыкание и др.) и выражаемые ими отношения (атрибутивное, комплетивное и т. п.). Во втором разделе синтаксиса – синтаксисе предложения – описываются внутренняя структура, коммуникативные типы (сообщение, вопрос, побуждение), предикативность и модальность, семантика и синонимические преобразования, а также виды и способы выражения отношений, формирующих сложное предложение. В третьем разделе исследуется актуализация предложения, т.е. те модификации, которые оно претерпевает при вхождении в диалогический или монологический текст, - актуальный синтаксис, синтаксис текста.

Термин «синтаксис», впервые использованный стоиками (3 в. до н.э.), был отнесен к наблюдениям над логическим содержанием высказываний. Однако интерес к категориям синтаксиса присутствовал уже у ранних греческих мыслителей и был обусловлен производимым ими логическим анализом речи. В центре внимания античных философов (Протагора, Платона, Аристотеля и др., позднее – стоиков) находился «логос» - понятие нерасчлененно относимое к речи, высказыванию, предложению, суждению, законченному тексту (например, к «Илиаде»). Первыми синтаксическими операциями были: 1) классификация высказываний по их коммуникативной цели, 2) членение предложения-суждения на основные части, 3) определение отношений между частями сложного периода. Среди высказываний различались: вопрос, ответ, поручение, просьба (Протагор, 5 в. до н.э.), утверждение, отрицание, повествование, побуждение (Аристотель), отрицательные и утвердительные предложения (аксиомы), общий и частный вопрос, повеление, заклинание, клятва, высказывание-обращение (стоики). Исходя из тезиса о тождестве между мыслью и ее речевым выражением, Платон и его последователи расчленяли суждение- предложение на две части: имя (onoma) и глагол (rhema), понимаемые как языковые выражения субъекта и предиката. Стоики положили начало изучению сложного предложения и организующих его отношений (каузальных, следственных, условных, соединительных, разъединительных).

Перелом в принципах синтаксического анализа зафиксирован в сочинениях Аполлония Дискола (3 в.). Синтаксис Аполлония Дискола имел морфологическую основу. Его исходным пунктом было слово. Синтаксис заключался в описании связей слов, форм слов (падежей) в предложении. Этим было положено начало синтаксису частей речи.

Итак, история изучения синтаксиса имеет многовековую традицию и, тем не менее, вопрос о предмете и соответственно, о границах этого раздела науки о языке продолжает оставаться актуальным. Вплоть до настоящего времени среди лингвистов нет единства в понимании предмета синтаксиса как особого раздела грамматики. Речь идет не только о различиях в принципиальном подходе к синтаксическим явлениям, - различиях, которые существуют между представителями «традиционного» синтаксиса и некоторых новых направлениях в теории языка. Даже те ученые, которые относят себя к числу «традиционалистов», нередко трактуют синтаксис как целое и отдельные синтаксические категории (предложение, словосочетание, члены предложения и т.д.) с диаметрально противоположных позиций.

В лингвистике XX века можно выделить три основные точки зрения на предмет синтаксиса. Одни из исследователей определяют синтаксис как учение о словосочетании, считая основной своей задачей установление правил или закономерностей соединения слов. Что же касается предложения, то его они рассматривают не как особую единицу, а как разновидность словосочетания, как словосочетание, соотносимое с логическим или психологическим суждением. В русском языкознании именно такого понимания придерживались, большинство его учеников и последователей; наиболее ярко оно отразилось в работах.

Другие исследователи практически ограничивают объем синтаксиса синтаксисом предложения, тем самым, совершая скачок от слова непосредственно к предложению, минуя словосочетание. Такого рода концепцию развивал, например. Б. Дельбрюк, видевший в синтаксисе учение о предложении и его частях.

Наиболее распространена в отечественном языкознании , как, впрочем, и за рубежом, трактовка синтаксиса как раздела языкознания, включающего и теорию словосочетания, и учение о предложении.

Каждая из этих трех точек зрения имеет свои достоинства и недостатки.

Интерес к словосочетанию и выдвижение его на первый план дает возможность глубже понять и отразить типологические особенности конкретных языков. При таком подходе, однако, не принимается во внимание целый ряд специфических характеристик предложения, отличающих его от словосочетания.

Занимаясь преимущественно предложением, лингвист получает возможность легко связать описательный синтаксис с историческим, вскрыть пути формирования синтаксических категорий. Вместе с тем преувеличенное внимание к предложению в ущерб словосочетанию создает разрыв между словом как единицей морфологии и предложением как единицей синтаксиса. Тем самым целый ряд проблем остается вне поля зрения.

Казалось бы, что третья точка зрения, которую можно назвать компромиссной, позволяет избежать недостатков, присущих первым двум, сохраняя в то же время их достоинства. Это действительно так. Но такой компромиссный подход к синтаксису в ряде случаев приводит к смешению и эклектическому соединению разнородных критериев.

Выделение более элементарной синтаксической единицы, чем предложение, непосредственно определяется тем или иным пониманием последнего. С одной стороны, можно рассматривать эту более элементарную синтаксическую единицу как единицу грамматическую, с другой - как некоторое семантико-интонационное единство, подчиненное единству предложения.

Соответственно в синтаксической литературе употребляются термины «словосочетание» и «синтагма», которые представителями различных школ и направлений трактуются по-разному.

и его ученики подходили к словосочетанию как к основной единице синтаксиса, считая предложение разновидностью словосочетания (законченным словосочетанием). Наиболее последовательно развивал синтаксические взгляды, у которого термин «словосочетание» покрывал и парные соединения слов, и многословные образования – вплоть до простого распространенного предложения.

Иное понимание словосочетания мы находим в работах. Он считал словосочетание своего рода эквивалентом слова, имеющим номинативную функцию, так же как и слово. Словосочетания при таком подходе рассматриваются как для предложения, и только будучи включенными в предложение они приобретают коммуникативную функцию.

В отличие от отечественных лингвистов за рубежом многие ученые очень часто вкладывают в понятие словосочетание исключительно формально-грамматическое содержание. Основное направление в современных зарубежных работах по теории словосочетания восходит к взглядам Ф. де Соссюра и развивавшего его воззрения. Оба языковеда употребляли в этом смысле термин «синтагма», причем в понятие синтагмы включались как внешние синтагмы (т.е. словосочетания типа интересная книга), так и внутренние синтагмы (т.е. производные слова медвежонок). Синтагмами были названы все виды комбинаций определяющего и определяемого. В каждой внешней синтагме есть определяющее и определяемое слово. Их взаимное отношение бывает трех видов: согласование, управление и примыкание. Соответственно синтагмы распадаются на три основных типа: определительные, дополнительные и обстоятельственные.

Существуют, однако, и концепции, в которых под понятие синтагмы подводятся и такие грамматические словосочетания, в которых компоненты связаны на подчинительным, а сочинительным отношением (типа брат и сестра). Так понимает синтагму, в частности, лингвист женевской школы А. Фрей, различающий подчинительные и сочинительные синтагмы.

В американской лингвистике началом учения о словосочетании принято считать появление книги «Язык» американского структуралиста Л. Блумфилда в 1933 году. Согласно теории Блумфилда словосочетания всех языков мира, а не только в английском языке , можно разделить на две основные большие группы: 1) эндоцентрические (endocentric) и 2) экзоцентрические (exocentric). Принцип выделения этих двух групп коренным образом отличается от принципа, принятого в отечественном языкознании. Согласно Л. Блумфилду эндоцентрическими группами следует считать такие построения, в которых одна или любая из составляющих может заменить всю группу в большей (т.е. в расширенной) структуре. Примерами могут служить следующие: poor John, John and Mary и т.д.

Экзоцентрические словосочетания характеризуются отрицательным признаком и определяются как построения, в которых ни одна из составляющих не может заменить всего словосочетания в расширенной структуре.

Дальнейшая субкатегоризация выделенных типов словосочетаний проводится в традиционном плане: эндоцентрические делятся на подчинительные (poor John) и сочинительные (John and Mary), а экзоцентрические на предикативные (John ran) и предложные (beside John).

Для зарубежной лингвистики характерно отсутствие единого термина для обозначения словосочетания. Наиболее распространен термин phrase. Однако наряду с ним широко используются и другие, например, word group, word cluster.

Блумфилд ввел термин для обозначения того члена эндоцентрического словосочетания, который может заменить всю группу в большей структуре. В подчинительных эндоцентрических словосочетаниях этот элемент мог именоваться двояко: либо «head», либо «centre».

Следует упомянуть субкатегоризацию словосочетаний, предложенную Ч. Хоккеттом. Она основана на чисто структурном принципе расположения ядра по отношению к другим членам словосочетания и включает 4 типа словосочетаний:

История изучения русского синтаксиса берет свое начало с "Российской грамматики" М.В. Ломоносова (1755). Расцвет русской синтаксической науки наступает в 19 - нач.20 в., когда получают развитие основные направления отечественного языкознания: логико-грамматическое (Ф.И. Буслаев, Н.И. Греч, К.С. Аксаков), психологическое (А.А. Потебня, Д.Н. Овсянико-Куликовский), формально-грамматическое (Ф.Ф. Фортунатов, А.М. Пешковский).

Все эти направления внесли значительный вклад в разработку лингвистических проблем, но отличаются односторонним подходом к синтаксису.

“Российскаяграмматика”, созданная Ломоносовым в 1755- 1757 гг., несомненно, может быть признана наиболее совершенным из всех его филологических трудов. Основное ее значение для истории русского литературного языка заключается в том, что это первая действительно научная книга о русском языке, где М. В. Ломоносов же с самого начала делает предметом научного описания именно общенародный русский язык, современный ему.

Шестое “Наставление”, посвященное вопросам синтаксиса, озаглавлено “О сочинении частей слова” и разработано в “Российской грамматике” значительно менее подробно, что отчасти восполняется рассмотрением подобных же вопросов в “Риторике” (1748 г.). В области синтаксиса литературно-языковая нормализация, по наблюдениям В. В. Виноградова, в середине XVIII в. была сосредоточена почти исключительно на формах высокого слога.
Отметим, что Ломоносов в § 533 грамматики рекомендовал возродить в русском литературном языке оборот дательного самостоятельного. “Может быть со временем,-писал он,- общий слух к тому привыкнет, и сия потерянная краткость и красота в российское слово возвратится”.
Следует заметить, что синтаксис литературного языка XVIII в. ориентировался на немецкий или латинский, в частности сложные предложения с причастными оборотами строились по образцу названных языков. Язык прозаических произведений самого Ломоносова в этом отношении не представлял исключения. В них преобладали громоздкие периоды, причем глаголы-сказуемые в предложениях, как правило, занимали последнее место. Равным образом и в причастных или деепричастных оборотах аналогичное место принадлежало причастным или деепричастным формам. Приведем в качестве примера отрывок из слова Ломоносова “О пользе химии”: “...Натуральныя вещи рассматривая, двоякого рода свойства в них находим. Одне ясно и подробно понимаем, другия хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить не можем... Первыя чрез геометрию точно размерить и чрез механику определить можно; при других такой подробности просто употребить нельзя; для того, что первыя в телах видимых и осязаемых, другие в тончайших и от чувств наших удаленных частицах свое основание имеют”. В работах Г. Н. Акимовой убедительно показано, что разносторонняя деятельность Ломоносова и в области синтаксиса способствовала становлению “органической фразы” в современном русском языке.

В свою очередь Буслаев выдвинул теорию, в которой он утверждал тождество между суждением и предложением. Его теория не верна, поскольку в суждении нет второстепенных членов, как в предложении

В «Синтаксисе» -- второй части «Опыта исторической грамматики русского языка» -- Буслаев, рассматривая проблемы взаимоотношения языка и мышления, трактует их в большинстве случаев в духе философской грамматики. Он справедливо указывает на сложность отношений между языком и мышлением, которая объясняется тем, что, хотя язык служит выражением деятнльности нашего мышления, мысль развивается независимо от форм языка. Признавая связь языка и мышления и в то же время отрывая мышление от языка, Буслаев допускает параллелизм между языком и мышлением. Функция языка, по его мнению, -- выражать мысль словами. Он отвергает всякое качественное различие между языком и мышлением.

Описание некоторых синтаксических теорий

1. Формальный синтаксис.

Самая простая и очевидная теория синтаксиса представляет собой список всех правильных предложений какого-либо языка. Еще античная грамматическая традиция предлагала перечисление схем и образцов предложений как способ описания синтаксических структур. Каждое предложение может быть представлено в виде схемы – перечня членов предложения и их связей. Сами предложения классифицируются в зависимости от их формы: предложения односоставные и двусоставные, простые и сложные, сложносочиненные и сложноподчиненные и т.д. Сложноподчиненные предложения, например, группировались по характеру союзов и союзных слов без последовательного и строгого учета содержания. Формальный синтаксис в русской лингвистической традиции был представлен в трудах ученых фортунатовской школы: М.Н. Петерсона, А.М. Пешковского, А.А. Шахматова. В школьных учебниках вплоть до нашего времени представлена логико-грамматическая классификация предложений, которую обыкновенно связывают с именем Ф.И. Буслаева.

2. Структурный синтаксис.

В первой половине XIX в. в лингвистике восторжествовал структурный подход к изучению языка. Стремление приблизить лингвистику к точным наукам способствовало появлению теорий, которые могли бы объективно описать сложное, многоуровневое устройство языка, объяснить взаимосвязь языковых единиц. Торжеством структурного подхода явилось создание особой науки – фонологии, которая объясняла устройство и функционирование фонетической системы языка. Морфология и лексика в большей или меньшей степени также использовали структурный метод. С синтаксисом дело обстояло сложнее. Во-первых, синтаксические единицы представляли собой открытый список, то есть все возможные предложения невозможно пересчитать и описать. Во-вторых, многие лингвисты не рассматривали синтаксис в рамках структурного описания языковой системы, так как синтаксис представлял уже языковое творчество, использование готовых единиц языка в речи. Эмиль Бенвенист, например, исключая синтаксический уровень из языковой системы, обращал внимание на главное свойство предложения – способность выполнять коммуникативную функцию, на актуализацию синтаксической структуры в контексте речевой ситуации.

Структуралисты принципиально разграничивали «внутреннюю» и «внешнюю» лингвистику. Первая представляет собой устройство языковой системы, а внешняя – влияния на язык различных внешних факторов. Предметом пристального изучения структуралистов была именно «внутренняя» лингвистика. Но синтаксис очень тесно связан с процессом мышления и речеобразования, с психологией и логикой. Итак, структуралисты не уделяли должного внимания синтаксису, да и сам метод, используемый ими, не мог дать адекватной синтаксической теории.

Однако следует обратить внимание на одну интересную попытку описания синтаксиса в рамках структурного направления, представленную в работе французского ученого Люсьена Теньера. В отличие от других структуралистов, он говорил о важности, первичности синтаксиса в языке. Основа структурного синтаксиса – синтаксическая связь элементов. Построить предложение – значит вдохнуть жизнь в аморфную массу слов, установив совокупность, иерархию синтаксических связей. Теньер был преподавателем иностранных языков и писал методические пособия для своих слушателей. Он говорил о том, что наряду с линейным синтаксисом, то есть порядком следования единиц в предложении, есть структурный синтаксис, то есть иерархия единиц. Структурный порядок многомерный, т.к. каждый управляющий элемент может иметь несколько подчиненных. Центр любого предложения – глагол. Глагол описывает действие, то есть выражает маленькую драму. При глаголе могут быть действующие лица (актанты) и обстоятельства – места, времени, способа и пр., в которых развертывается процесс (сирконстанты). Глаголы обладают разным числом актантов. При глаголе может не быть действующих лиц, это безактантный (безличный глагол – вечереет ) глагол. При глаголе может быть только одно действующее лицо, это одноактантный глагол (непереходный – Альфред падает ). При глаголе может быть два действующих лица, это двухактантный глагол (переходный – Альфред бьет Шарля ). При глаголе может быть три действующих лица, это трехактантный глагол (Альфред дает Шарлю книгу ). Способность присоединять актанты называется валентностью глагола.

3. Коммуникативный синтаксис.

В. Матезиус

Основная функция языка – коммуникативная – реализуется через синтаксис. Это та ступень грамматического строя языка, на которой формируется связная речь. Коммуникативный синтаксис предлагает описывать синтаксические структуры исходя из их значения, а не формального строения.

Синтаксис связан с мышлением, процессом коммуникации и обозначаемой окружающей действительностью. Коммуникативные функции синтаксических структур одинаковы в языках мира, что делает синтаксис наиболее универсальной частью структуры языка. Вместе с тем способы выражения синтаксических отношений в каждом языке представляют языковую специфику. Функциональный синтаксис позволяет описать структуры, которые используются в языке для выражения просьбы, приказа, восхищения и др.

В рамках коммуникативного подхода к синтаксическим единицам была сформулирована теория актуального членения предложения. В зависимости от актуальности, важности того или иного содержания, значения для коммуникации, предложение можно разделить на две части. Одна часть – самая главная, обязательная для существования предложения, – называется рема. Без нее предложение утрачивает смысл. Рема – компонент коммуникативной структуры, который конструирует речевой акт. Другая часть предложения – необязательная, представляющая как бы фон ремы, – это тема.

Впервые эта теория была сформулирована в работах чешского ученого В. Матезиуса – лидера пражского лингвистического кружка.Актуальное членение предложения противопоставлено его формальному членению. Предложение Карл едет завтра в Берлин формально делится на главные и второстепенные члены, такое членение не предполагает вариантов. Однако с точки зрения важности, актуальности сообщения в данной коммуникативной ситуации главным членом предложения (ремой) может стать любое слово, например, завтра или в Берлин .

Очевидно, что в разговорной речи, в диалоге часто используются синтаксические структуры, состоящие только из ремы – главной части предложения. В связи с этим стала разрабатываться проблема эллипсиса, то есть стала обсуждаться возможность убрать из предложения части, неактуальные для данной коммуникативной ситуации. Таким образом, теория актуального членения позволила разрабатывать вопросы синтаксиса разговорной речи, особенности синтаксических структур диалога, проблемы эллипсиса и др.

Представители логико-грамматического направления (Н.И. Греч, А.X. Востоков, Ф.И. Буслаев), отождествляя предложение с суждением, рассматривали односоставные предложения как неполные, допуская, что один из главных членов предложения - суждения - может быть опущен. Исходя из того, что "без сказуемого не может быть суждения", Ф.И. Буслаев категорически утверждает: "...Но нет ни одного предложения, которое состояло бы только из подлежащего"1. Отсюда совершенно очевидно, что представители логико-грамматического направления не признавали номинативных предложений, а рассматривали их как неполные предложения.

Представители историко-психологического и формально-грамматического направлений - так же, как и представители логико-грамматического направления, считали, что важнейшей частью предложения является сказуемое, что в нем вся сила высказывания, что без сказуемого не может быть предложения.

В тех случаях, когда единственный главный член односоставного предложения выражается именительным падежом, он, независимо от выполняемой им функции, рассматривался представителями этих направлений в качестве сказуемого, а предложение в целом признавалось неполным предложением, где подлежащее опущено.

Ф.Ф. Фортунатов наличие таких предложений объяснял тем, что предложение как психологическое суждение должно заключать сочетание двух представлений - психологического подлежащего и психологического сказуемого. В неполных предложениях одно из представлений, согласно учению Ф.Ф. Фортунатова, может не иметь словесного выражения. Например, в предложении Пожар психологическим подлежащим является представление того пламени, дыма, которые я только что видел, а в психологическое сказуемое входит представление слова пожар2. Это значит, что Ф.Ф. Фортунатов, подходя к характеристике односоставного предложения с психологической точки зрения, рассматривает подлежащее и сказуемое не с точки зрения выражения в языке взаимосвязи явлений реальной действительности, а с точки зрения сочетания непосредственного восприятия явления с словесным обозначением его в языке (предложении).

Отсюда ясно, что Ф.Ф. Фортунатов, устанавливая одностороннюю предикативную связь между конкретными раздражителями действительности и их словесными заместителями в речи, которые сами по себе могут вызвать те же реакции, что и заменяемые ими конкретные раздражители, по существу не дает представления о специфике номинативных предложений, как одного из грамматических средств общения людей между собой, реального проявления мысли в языке.

Большая заслуга в изучении односоставных предложений принадлежит А.А. Шахматову. На богатом языковом материале он выявил разнообразные типы построения (структур) односоставных предложений в грамматическом строе русского языка, но специфику их грамматической природы все же не вскрыл.

По мнению А.А. Шахматова, в односоставных предложениях не выражены ясно ни подлежащее, ни сказуемое. Нет расчлененности предложения на два состава. Поскольку подлежащее и сказуемое в этих предложениях не расчленяются, А.А. Шахматов считает, что можно говорить только о главном члене предложения3. При этом, как пишет А.А. Шахматов, "главный член односоставного предложения может быть отождествлен формально или с подлежащим, или со сказуемым, причем, конечно, не следует забывать, что такое "сказуемое" отличается от сказуемого двусоставного предложения тем, что вызывает представление и о предикате и о субъекте, между тем как сказуемое двусоставного предложения соответствует только субъекту"4. В учении А.А. Шахматова, таким образом, стирается различие между словом как лексической единицей и словом как предложением. Между тем слово и группа слов превращаются в предложение при наличии грамматических признаков.

Современные теории в изучения синтаксиса.

Тео́рия «Смысл ↔ Текст» - теория языка, созданная И. А. Мельчуком и представляющая его как многоуровневую модель преобразований смысла в текст и обратно (модель «Смысл ↔ Текст» ); отличительной особенностью этой теории является также использование синтаксиса зависимостей и значительная роль, отводимая лексическому компоненту модели - Толково-комбинаторному словарю.

Современный период в развитии отечественного языкознания характеризуется бурным расцветом лингвистических теорий вообще и синтаксических в частности. Многие актуальные вопросы синтаксиса рассматривались и ранее, но в отличие от традиционного языкознания для современного периода характерен процесс интеграции и дифференциации, отличающий развитие всей науки в современную эпоху. Одним из достижений современного синтаксиса является выявление и разграничение аспектов изучения синтаксических единиц. Одни аспекты связаны с семантикой предложений, другие - с их структурой. Трудно сказать, какой аспект главнее, несомненно, что основным является и структурный, и семантический аспект, и это отразилось в современных синтаксических теориях. Выделенные аспекты не исчерпывают всего многообразия существующих подходов к изучению синтаксических единиц, возможно и выявление новых аспектов, которые позволят с новых позиций дать анализ каких-либо свойств единиц синтаксиса.

Общая характеристика

Теория «Смысл ↔ Текст» (ТСТ, или теория лингвистических моделей «Смысл ↔ Текст», как её называют полностью) создана И. А. Мельчуком в середине 1960-х гг. в Москве при активном участии ряда других московских лингвистов - прежде всего А. К. Жолковского (иногда создателями теории называют не одного Мельчука, а Мельчука и Жолковского, но ведущая роль Мельчука при этом признаётся всеми авторами), а также Ю. Д. Апресяна. В рамках этой теории последовательно работали, то есть писали научные исследования и получали результаты, пользуясь методологией и терминологией ТСТ, группа лингвистов в Москве (помимо названных, это И. М. Богуславский, Л. Л. Иомдин, Л. В. Иорданская, Н. В. Перцов, В. З. Санников и ряд других); большинство из них в настоящее время работает в рамках Московской семантической школы, тесно связанной с ТСТ по происхождению, но после эмиграции Мельчука в Канаду постепенно приобретшей идейную и методологическую автономность. Небольшое число сторонников ТСТ есть и в других странах - к ним могут быть причислены, например, Тильман Ройтер (Австрия), Лео Ваннер (Германия), Сильвен Каан (Франция), Дэвид Бек, Ален Польгер (Канада) и некоторые другие (в основном сотрудники Монреальского университета, где работает Мельчук).

По замыслу её создателей, ТСТ является универсальной теорией, то есть может быть применима к любому языку. На практике основным материалом для неё служил русский язык; в 1980-е и последующие годы теория разрабатывалась применительно к данным английского и французского языков. Фрагменты морфологических описаний, выполненных в рамках идеологии ТСТ, имеются для более значительного числа типологически разнородных языков.

ТСТ принадлежит к тому типу научных теорий, успех которых определяется во многом харизматическим авторитетом лидера и развитие которых также в большой степени зависит от решений, принимаемых лидером, как правило, единолично.

Главные особенности теории

Уровневая структура

Теория «Смысл ↔ Текст» представляет собой описание естественного языка, понимаемого как устройство («система правил»), обеспечивающее человеку переход от смысла к тексту («говорение», или построение текста) и от текста к смыслу («понимание», или интерпретация текста); отсюда символ двунаправленной стрелки в названии теории. При этом приоритет в исследовании языка отдаётся переходу от смысла к тексту: считается, что описание процесса интерпретации текста может быть получено на основе описания процесса построения текста. Теория постулирует многоуровневую модель языка, то есть такую, в которой построение текста на основе заданного смысла происходит не непосредственно, а с помощью серии переходов от одного уровня представления к другому. Помимо двух «крайних» уровней - фонологического (уровня текста) и семантического (уровня смысла), выделяются поверхностно-морфологический, глубинно-морфологический, поверхностно-синтаксический и глубинно-синтаксический уровни. Каждый уровень характеризуется набором собственных единиц и правил представления, а также набором правил перехода от данного уровня представления к соседним. На каждом уровне мы имеем дело, таким образом, с особыми представлениями текста - например, глубинно-морфологическим, поверхностно-синтаксическим и т. п.

Семантическое представление является неупорядоченным графом («сетью»), синтаксические представления являются графическим деревом («деревом зависимостей»), морфологическое и фонологическое представления линейны.

Данная идеология в целом достаточно типична для многих (так наз. стратификационных) теорий языка, развивавшихся в середине XX века; в отдельных чертах теория Мельчука напоминает и ранние версии трансформационной порождающей грамматикиХомского - с тем существенным отличием, что исследование семантики не только никогда не было для Хомского приоритетной задачей, но и вообще практически выводилось им за пределы лингвистики. Языковая модель Хомского не преобразует смыслы в тексты, а порождает тексты по определённым правилам; интерпретация же приписывается этим текстам впоследствии. Существенно также, что англо-американские синтаксические теории, возникшие на материале английского языка с жёстким порядком слов, как правило, использовали синтаксис составляющих, а не синтаксис зависимостей.

Другие особенности

Наиболее оригинальными чертами ТСТ является её синтаксическаятеория, теориялексических функций и семантический компонент - Толково-комбинаторный словарь. Морфологический компонент модели подробно разрабатывался Мельчуком несколько позже - начиная с середины 1970-х гг. Его устройство наиболее полно отражено в фундаментальном «Курсе общей морфологии», который был опубликован по-французски (5 тт., 1993-2000), а потом в авторизованном русском переводе. Однако по замыслу автора «Курс» представляет собой не столько принципиально новую теорию морфологии, сколько попытку единообразного определения традиционных морфологических понятий и исчисленияграмматических категорий в языках мира; таким образом, эта работа соединяет черты теоретической монографии с чертами словаря или энциклопедии (можно вспомнить, что подобные опыты «словарей терминологии» были характерны для ранних этапов развития структурной лингвистики; сам Мельчук в качестве образца для этой своей работы называет труды Бурбаки).

Синтаксис

Синтаксический компонент ТСТ предусматривает существование двух синтаксических уровней - поверхностного и глубинного. Для описания синтаксических отношений используется аппарат синтаксиса зависимостей (восходящий к Л. Теньеру); большое значение имеет (также восходящее к Теньеру) противопоставление актантов и сирконстантов. Выделяется большое число (несколько десятков) так называемых поверхностно-синтаксических отношений и небольшое число глубинно-синтаксических. Синтаксис ТСТ в большой степени проникнут семантикой (в глазах критиков это его очень существенный недостаток, в глазах сторонников - напротив, одно из главных достоинств); он во многом выводится из структуры толкования, в которой задается модель управлениялексемы и перечисляются её сочетаемостные свойства.

В целом можно сказать, что синтаксическаятеория в рамках ТСТ - это прежде всего описание устройства предикатной группы, то есть особенностей глагольного управления. Именно этим объясняется тесная связь с лексической семантикой: как хорошо известно, классификация глаголов по синтаксическим свойствам часто имеет семантические корреляты. Такого рода исследований в европейской и американской лингвистике во время создания ТСТ было относительно немного; важность семантической классификации лексики стала осознаваться позднее. С другой стороны, те области, которые в основном исследовались западными синтаксистами (и теми российскими синтаксистами, которые работали в иных теоретических рамках), в ТСТ почти не были отражены: это, например, синтаксис полипредикатных конструкций (как финитных, так и нефинитных) и так наз. синтаксические процессы (анафора, рефлексивизация, эллипсис и т. п.).

В рамках синтаксической концепции ТСТ было создано также описание языка сомали (Жолковский, 1971) и английского языка (Мельчук и Перцов, 1987).

Толково-комбинаторный словарь

Толково-комбинаторный словарь - одно из главных теоретических изобретений Мельчука. В каком-то смысле можно сказать, что языковая модель по Мельчуку вообще имеет тенденцию представлять язык как совокупность словарных статей с огромным количеством разнообразной информации; грамматические правила при таком словаре играют скорее второстепенную роль. В то время, когда создавалась ТСТ, такой подход был новым, семантическая (и тем более лексикографическая) информация не считалась важной для построения грамматических описаний.

В Толково-комбинаторный словарь входило толкование слова и его модель управления. Толкование представляло собой запись на формализованном метаязыке; семантически более сложные элементы объяснялись через более простые. Предполагалось (как и в теории А. Вежбицкой), что существуют элементарные смыслы, далее неразложимые - семантические примитивы; но, в отличие от опытов А. Вежбицкой, в ТСТ семантические примитивы практически не использовались. Также в отличие от А. Вежбицкой, признавались искусственные элементы семантического метаязыка (например, для выражения общего значения каузации использовался искусственный глагол каузировать ).

Модель управления содержала информацию обо всех семантических и синтаксических актантах слова и о способах их морфологического и синтаксического выражения. Большую часть словарной статьи занимало описание лексических функций - понятие, придуманное Жолковским и Мельчуком для описания того, что они называли «нестандартной сочетаемостью». Так, считалось, что в выражениях круглый дурак и проливной дождь прилагательное имеет одно и то же значение, выражая одну и ту же «лексическую функцию» (в ТСТ она называлась Magn ). Было выделено несколько десятков лексических функций, подлежащих описанию в Толково-комбинаторном словаре.

Толково-комбинаторный словарь русского языка публиковался небольшими выпусками начиная с середины 1960-х гг.; позднее он был издан единой книгой в Вене (1984), уже после эмиграции Мельчука и Жолковского. В этой работе участвовала большая группа лингвистов, но основная часть словарных статей написана Ю. Д. Апресяном, А. К. Жолковским и И. А. Мельчуком.

В Канаде Мельчук руководит созданием Толково-комбинаторного словаря французского языка, несколько выпусков которого уже опубликовано.

Прикладной аспект теории

Автоматический перевод

Теория «Смысл ↔ Текст» с самого начала создавалась с сильным акцентом на прикладной проблематике автоматического («машинного») перевода - по замыслу Мельчука, с её помощью, в отличие от традиционных нестрогих теорий, следовало обеспечить построение «действующей» модели языка. Само возникновение этой теории было связано с началом работы Мельчука над машинным переводом (в Лаборатории машинного перевода при МГПИИЯ под руководством В. Ю. Розенцвейга) и его неудовлетворённостью существующими теориями; с другой стороны, предполагалось, что программы машинного перевода будут на эту теорию опираться. ТСТ действительно была использована в некоторых системах машинного перевода, разработанных в России - прежде всего, в системе англо-русского автоматического перевода ЭТАП, созданной уже после эмиграции Мельчука группой под руководством Ю. Д. Апресяна. Некоторые элементы идеологии ТСТ были также использованы в ряде других систем машинного перевода, создававшихся в 1960-1970-е гг. во Всесоюзном центре переводов под руководством Н. Н. Леонтьевой, Ю. С. Мартемьянова, З. М. Шаляпиной и др. Все эти системы относятся к числу экспериментальных, то есть их промышленное использование не представляется возможным. Несмотря на то, что они включают много лингвистически полезной информации, в целом ни одна из них пока не обеспечила прорыва в качестве перевода. Парадоксальным образом, установка на практическое применение теории гораздо больше дала самой теории, чем практике. Можно сказать, что работа в области машинного перевода в 1960-1980-е гг. очень сильно способствовала развитию лингвистической теории, но дала весьма скромные результаты собственно в области машинного перевода (хотя и явилась необходимым этапом, способствовавшим накоплению опыта и осознанию причин неудач). Большинство разработчиков ТСТ в настоящее время целиком или преимущественно занимаются теоретической лингвистикой или лексикографией.

Описания языков

Экспериментальными остались и описания языков, целиком выполненные в строгих рамках ТСТ. Самим Мельчуком был построен целый ряд формальных моделей словоизменения различных языков: (венгерского, испанского, алюторского, бафия (группа банту) и др.); формальная модель английского синтаксиса была предложена совместно Мельчуком и Перцовым. В качестве полного описания языка на морфологическом и синтаксическом уровне в идеологии ТСТ можно рассматривать так называемую динамическую грамматику арчинского языка, написанную А. Е. Кибриком (наряду с этим, А. Е. Кибрик опубликовал и традиционное «таксономическое» описание арчинского языка, которым обычно и пользуются кавказоведы). Широкого применения все эти экспериментальные описания не имели.

Оценка теории

Значение ТСТ в истории лингвистики оценить непросто. Её последователей в настоящее время мало, и интерес к этой теории со стороны молодого поколения лингвистов крайне незначителен. На Западе эта теория известна плохо за пределами узкой группы ближайших учеников и сотрудников Мельчука ; даже доброжелательные рецензенты называют Мельчука «великим аутсайдером» . В России с критикой этой теории выступают многие синтаксисты, ориентирующиеся на генеративную идеологию (как, например, Я. Г. Тестелец ). С их точки зрения, ТСТ вообще не является лингвистической теорией, поскольку не содержит «правил» и «обобщений» в духе последних построений Хомского, а содержит только эмпирические правила, не мотивированные никакими соображениями «универсальной грамматики».

В то же время, с не менее острой критикой ТСТ выступают и те российские лингвисты, кто (как, например, А. Е. Кибрик) придерживается функционального и когнитивного подхода . Критики этого направления указывают на слишком жёсткую и механистическую идеологию ТСТ, не признающую континуальности в языке, не стремящуюся к поиску объяснений наблюдаемых фактов, не учитывающую дискурсивных и когнитивных механизмов функционирования языка.

Если в ряде важных идеологических отношений ТСТ представляется нынешнему поколению лингвистов в целом устаревшей, то роль Мельчука и его теории в истории отечественной лингвистики вряд ли может быть преуменьшена. В момент создания это была по существу первая после долгого перерыва российская теория языка, находившаяся на уровне мировых достижений, и в этом смысле Мельчук может считаться прямым продолжателем традиции Якобсона и Трубецкого. Личная роль Мельчука - бесспорного неформального лидера отечественной лингвистики 1960-1970-х гг. - в изменении научного климата в СССР также очень велика. И если ТСТ в том виде, как она была создана Мельчуком, и сходит со сцены, то косвенное влияние её на российскую лингвистику следует всё же считать значительным. По-видимому, наиболее плодотворным воплощением этой теории в начале XXI в. является Московская семантическая школа, привнёсшая целый ряд радикальных новшеств в лексикографическую теорию и практику.

Ю. С. Мартемьянов был автором оригинальной синтаксической модели языка - валентно-юнктивно-эмфазной грамматики, для которой им был разработан особый метаязык и терминология. Его работы по описанию структуры ситуации и «художественного мира» (на материале народных сказок и афоризмов Ларошфуко) считаются во многом опередившими своё время и предвосхитившими ряд идей искусственного интеллекта и когнитивной лингвистики.

Источники

1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 2001.

2. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Бенвенист Э. Общая лингвистика. БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ. 1998. С.129–140.

3. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988.

4. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения. // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967.

Современные теории
общего синтаксиса – школе

Определение основных понятий синтаксической теории

1. Морфология и синтаксис.

Согласно древней лингвистической традиции грамматика подразделяется на две дисциплины: морфологию и синтаксис. Термин «морфология» значит «учение о форме» слова. Еще в XIX в. центральным разделом формальной грамматики была именно морфология, потому что наиболее очевидным являлось изменение форм слова в индоевропейских языках: склонение существительных и спряжение глаголов.

Термин «синтаксис» был заимствован из военной лексики и обозначал «сорасположение частей, построение» (слово тактика – «последовательность действий» – имеет тот же корень). Сам термин указывает на то, что этот раздел грамматики имеет дело с единицами, которые представляют собой сочетания слов. Таким образом, слово – центральная единица европейской грамматики («части речи», «члены предложения» и т.п.). Слово разграничивает две главные дисциплины – морфологию и синтаксис. Все, что меньше слова (внутри слова), – предмет морфологии, все, что больше слова (сочетания слов), – предмет синтаксиса. То есть именно понятие слова является ключевым для разграничения морфологии и синтаксиса. Но слово по-разному устроено в разных языках мира, поэтому разные языки будут отличаться устройством морфологии и синтаксиса. Синтетические языки (например, русский) – языки с богатой морфологией. Аналитические языки (например, английский) – языки с развитым синтаксисом. Русское слово, например доброму, будет, помимо лексического значения, содержать указания на род, число и падеж. А английское слово round может быть разной частью речи в зависимости от контекста (в пределах самого слова нет указаний на грамматический класс).

Итак, синтаксис – часть грамматики, которая имеет дело с единицами, более протяженными, чем слово. Традиционно единицами синтаксиса считаются словосочетание и предложение. Однако не любое сочетание слов является словосочетанием, а только тех слов, которые связаны друг с другом синтаксической связью. Предложение же может состоять даже из одного слова, если оно выполняет коммуникативную функцию и является предикативной единицей, то есть актуализировано посредством указания на время и наклонение. Именно этим отличается слово весна как номинативная единица от коммуникативной единицы – предложения Весна!. В предложении в настоящем времени опущен глагол-связка есть, который, указывая на настоящее время и изъявительное наклонение, вписывает высказывание в контекст речевой ситуации, актуализирует его. Некоторые лингвисты говорили о том, что слово – единица языковой системы, а предложение выходит за пределы языковой системы в речь, в область языкового творчества.

Слово и предложение имеют разные структуры. Слово представляет собой жесткий комплекс морфем: морфемы нельзя менять местами (нельзя поставить флексию перед корнем, а префикс после него), нельзя убирать и бесконечно добавлять в слово новые морфемы. А.А. Реформатский, например, пытался придумать слово, которое состояло бы из большого числа постфиксов, он придумал несколько искусственное слово злостностный – еще больше постфиксов добавить в это слово нельзя. Напротив, предложение – сравнительно свободный комплекс единиц. Слова в предложении можно менять местами (в языках со свободным порядком слов). Например, в латинском языке было принято располагать связанные синтаксической связью слова далеко друг от друга: «Первым считался он среди римлян поэтом ». Однако предложение имеет более сложную иерархическую структуру, кроме того, предложения способны к неограниченному усложнению – их можно распространять, добавляя придаточные, деепричастные и причастные обороты и пр.

Многие лингвисты XX в., например Л.Теньер, говорили о том, что вся современная грамматическая теория построена таким образом, что в центре находится морфология, а синтаксису отводится второстепенная роль. Однако современная лингвистика пытается переосмыслить общую теорию, представив синтаксис как «организационный центр грамматики».

2. Синтаксис и лексика.

Итак, слово – не только центральная единица, позволяющая разграничить две грамматические дисциплины: морфологию и синтаксис. Понятие слова объединяет грамматику и лексику. Как мы уже сказали, в русском языке слова часто содержат лексическое и грамматическое значения. Однако некоторые синтаксические теории предлагали рассматривать абстрактные синтаксические структуры, лишенные лексического наполнения, то есть вне связи с лексикой. Лингвисты говорили о том, что лексика имеет дело с конкретными значениями, а грамматика служит только для классификации, категоризации слов, указывает на отношения слов друг к другу, то есть не оперирует значениями. Было сформулировано понятие о «чистой грамматике». В этом контексте интересна фраза Л.В. Щербы Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка, которая лишена лексических значений, но грамматически правильно построена. Щерба предлагал студентам подумать над этой фразой и ответить на вопрос: правда ли, что мы ничего не понимаем из того, что сообщается этой фразой? Можно ли сказать, что здесь есть указание на связь слов друг с другом, на морфологические особенности слов, но значение, смысл вовсе отсутствуют. Студенты отвечали, что они понимают описанную ситуацию: некое существо совершило однократное действие в прошлом над, вероятно, взрослым животным и продолжает совершать действие в настоящем над детенышем этого животного. Об этом сообщила грамматика. Осталось только назвать действующих лиц и сообщить, что именно куздра делала с бокром и бокренком, то есть обратиться к лексике. Таким образом, грамматика также сообщает часть значений, она неразрывно связана с лексикой.

Позднее лингвисты обратили внимание на то, что лексическое наполнение синтаксических структур (то есть выбор слов для предложения) очень важно. Ноам Хомский, например, говорил, что искренность может испугать мальчика , но обратное неверно: мальчик не может испугать искренность. Это позволяет сделать вывод, что значение оказывает серьезное, можно сказать, решающее влияние на синтаксические структуры.

Синтаксическая структура предложения определяется грамматическими свойствами входящих в него слов. Интерес к категориальной семантике позволил построить новую синтаксическую теорию в свете тесного взаимодействия синтаксиса и лексики.

Описание некоторых синтаксических теорий

1. Формальный синтаксис.

Самая простая и очевидная теория синтаксиса представляет собой список всех правильных предложений какого-либо языка. Еще античная грамматическая традиция предлагала перечисление схем и образцов предложений как способ описания синтаксических структур. Каждое предложение может быть представлено в виде схемы – перечня членов предложения и их связей. Сами предложения классифицируются в зависимости от их формы: предложения односоставные и двусоставные, простые и сложные, сложносочиненные и сложноподчиненные и т.д. Сложноподчиненные предложения, например, группировались по характеру союзов и союзных слов без последовательного и строгого учета содержания. Формальный синтаксис в русской лингвистической традиции был представлен в трудах ученых фортунатовской школы: М.Н. Петерсона, А.М. Пешковского, А.А. Шахматова. В школьных учебниках вплоть до нашего времени представлена логико-грамматическая классификация предложений, которую обыкновенно связывают с именем Ф.И. Буслаева.

2. Структурный синтаксис.

В первой половине XIX в. в лингвистике восторжествовал структурный подход к изучению языка. Стремление приблизить лингвистику к точным наукам способствовало появлению теорий, которые могли бы объективно описать сложное, многоуровневое устройство языка, объяснить взаимосвязь языковых единиц. Торжеством структурного подхода явилось создание особой науки – фонологии, которая объясняла устройство и функционирование фонетической системы языка. Морфология и лексика в большей или меньшей степени также использовали структурный метод. С синтаксисом дело обстояло сложнее. Во-первых, синтаксические единицы представляли собой открытый список, то есть все возможные предложения невозможно пересчитать и описать. Во-вторых, многие лингвисты не рассматривали синтаксис в рамках структурного описания языковой системы, так как синтаксис представлял уже языковое творчество, использование готовых единиц языка в речи. Эмиль Бенвенист, например, исключая синтаксический уровень из языковой системы, обращал внимание на главное свойство предложения – способность выполнять коммуникативную функцию, на актуализацию синтаксической структуры в контексте речевой ситуации.

Структуралисты принципиально разграничивали «внутреннюю» и «внешнюю» лингвистику. Первая представляет собой устройство языковой системы, а внешняя – влияния на язык различных внешних факторов. Предметом пристального изучения структуралистов была именно «внутренняя» лингвистика. Но синтаксис очень тесно связан с процессом мышления и речеобразования, с психологией и логикой. Итак, структуралисты не уделяли должного внимания синтаксису, да и сам метод, используемый ими, не мог дать адекватной синтаксической теории.

Однако следует обратить внимание на одну интересную попытку описания синтаксиса в рамках структурного направления, представленную в работе французского ученого Люсьена Теньера. В отличие от других структуралистов, он говорил о важности, первичности синтаксиса в языке. Основа структурного синтаксиса – синтаксическая связь элементов. Построить предложение – значит вдохнуть жизнь в аморфную массу слов, установив совокупность, иерархию синтаксических связей. Теньер был преподавателем иностранных языков и писал методические пособия для своих слушателей. Он говорил о том, что наряду с линейным синтаксисом, то есть порядком следования единиц в предложении, есть структурный синтаксис, то есть иерархия единиц. Структурный порядок многомерный, т.к. каждый управляющий элемент может иметь несколько подчиненных. Центр любого предложения – глагол. Глагол описывает действие, то есть выражает маленькую драму. При глаголе могут быть действующие лица (актанты) и обстоятельства – места, времени, способа и пр., в которых развертывается процесс (сирконстанты). Глаголы обладают разным числом актантов. При глаголе может не быть действующих лиц, это безактантный (безличный глагол – вечереет ) глагол. При глаголе может быть только одно действующее лицо, это одноактантный глагол (непереходный – Альфред падает ). При глаголе может быть два действующих лица, это двухактантный глагол (переходный – Альфред бьет Шарля ). При глаголе может быть три действующих лица, это трехактантный глагол (Альфред дает Шарлю книгу ). Способность присоединять актанты называется валентностью глагола.

3. Коммуникативный синтаксис.

Основная функция языка – коммуникативная – реализуется через синтаксис. Это та ступень грамматического строя языка, на которой формируется связная речь. Коммуникативный синтаксис предлагает описывать синтаксические структуры исходя из их значения, а не формального строения.

Синтаксис связан с мышлением, процессом коммуникации и обозначаемой окружающей действительностью. Коммуникативные функции синтаксических структур одинаковы в языках мира, что делает синтаксис наиболее универсальной частью структуры языка. Вместе с тем способы выражения синтаксических отношений в каждом языке представляют языковую специфику. Функциональный синтаксис позволяет описать структуры, которые используются в языке для выражения просьбы, приказа, восхищения и др.

В рамках коммуникативного подхода к синтаксическим единицам была сформулирована теория актуального членения предложения. В зависимости от актуальности, важности того или иного содержания, значения для коммуникации, предложение можно разделить на две части. Одна часть – самая главная, обязательная для существования предложения, – называется рема. Без нее предложение утрачивает смысл. Рема – компонент коммуникативной структуры, который конструирует речевой акт. Другая часть предложения – необязательная, представляющая как бы фон ремы, – это тема.

Впервые эта теория была сформулирована в работах чешского ученого В. Матезиуса – лидера пражского лингвистического кружка.Актуальное членение предложения противопоставлено его формальному членению. Предложение Карл едет завтра в Берлин формально делится на главные и второстепенные члены, такое членение не предполагает вариантов. Однако с точки зрения важности, актуальности сообщения в данной коммуникативной ситуации главным членом предложения (ремой) может стать любое слово, например, завтра или в Берлин .

Очевидно, что в разговорной речи, в диалоге часто используются синтаксические структуры, состоящие только из ремы – главной части предложения. В связи с этим стала разрабатываться проблема эллипсиса, то есть стала обсуждаться возможность убрать из предложения части, неактуальные для данной коммуникативной ситуации. Таким образом, теория актуального членения позволила разрабатывать вопросы синтаксиса разговорной речи, особенности синтаксических структур диалога, проблемы эллипсиса и др.

ЛИТЕРАТУРА

1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 2001.

2. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Бенвенист Э. Общая лингвистика. БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ. 1998. С.129–140.

3. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988.

4. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения. // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967.

О.А. ВОЛОШИНА,
канд. фил. наук,
МГУ,
г. Москва

Главная » Транскрипции » Реферат: История синтаксиса. Современные теории общего синтаксиса – школе