Переживание другого человека. В структурах мозга

Большинство из нас доказывает свою положительность переживаниями за ближних. Чем больше человек переживает, тем он якобы положительней. В совсем еще недавнюю эпоху мы привыкли к тому, что среди нас жили люди, звучно именовавшие себя совестью нации. Сейчас темперамент послабее, но это не означает, будто число переживающих за судьбу общества сократилось. Кто не делает ничего на благо общества, тот по меньшей мере переживает и потому считает себя достойным особого уважения. Говоря без обиняков, на свете всегда были, есть и будут люди, которые не живут своей жизнью и не дают жить обществу. Так проявляется стресс переживания. Беспокоясь из-за пустяка, человек не дает ближнему этот пустяк выправить; беспокоясь из-за некоего большого дела, он не дает ближнему этим делом заниматься, а, беспокоясь за судьбу ближнего, человек не дает ближнему жить. Беспокойство ложится тяжким бременем на душу, и, когда уже нет сил это бремя нести, от него желают избавиться. Поскольку беспокойство ждет высвобождения, избавиться от него не удается. Переживая (страдая) за ближнего, человек неизбежно начинает в своих переживаниях (страданиях) обвинять ближнего, а также доказывать всему миру, что причиной его страданий является ближний. Сам виноват в том, что на душе стало тяжело, но поскольку стало тяжело из-за ближнего, то во всем виноват ближний.

Женщины, как известно, любят попереживать. В частности, по поводу того, что мужья перестают с ними разговаривать. Если в молодости они худо-бедно разговаривали с женами, то с годами все реже и реже, предпочитая топить свои проблемы в алкоголе. Водка никогда не станет беспокоиться, тогда как жена переживает постоянно. Точно по той же причине дети не желают посвящать мать в свои проблемы, особенно дети вышеозначенного мужчины. Беспокоящаяся мать - фигура трагическая. Она всенепременно должна найти страждущего и пожалеть его, будь то свой или чужой, между тем как проблема, решение которой требовало материнской помощи, именно поэтому и остается нерешенной. Либо же она разрастается и, хотя дело того не стоит, выливается, например, в ссору.

Говорят, что, делясь своей бедой, человек уменьшает ее наполовину, однако люди, пострадавшие от «переживальщиков», считают иначе. Они предпочитают решать свои проблемы самостоятельно. Они остерегаются «переживальщиков», которые переживают даже тогда, когда проблема уже давно разрешилась, ибо постоянное напоминание о былом мешает жить дальше. У человека бегут по телу мурашки, когда «переживальщик» спрашивает: «Ну а сейчас у тебя случаем не повторяется снова все то, что было в тот раз?» Иными словами, сердечная обеспокоенность ближнего постоянно отравляет человеку жизнь.

Никто не умеет так переживать, как переживают матери. Вообще-то бабушки тоже умеют, но они зачастую не знают, из-за чего им переживать. Если бабушки отстали от времени, им мало что рассказывают, и потому у них нет иной заботы, кроме как беспокоиться из-за того, что не из-за чего беспокоиться. За свою долгую жизнь они усвоили, что, если им ничего не говорят, значит, дела плохи. Они не думают о том, что, если им ничего не говорят, значит, либо не о чем говорить, либо не стоит об этом сообщать беспокоящемуся человеку. Сам же беспокоящийся, естественно, склоняется ко второму варианту. Главное, чтобы начать беспокоиться еще загодя.

Даже самый сильный человек не способен переживать все проблемы в одиночку. Рано или поздно он либо валится с ног под тяжестью бремени, либо ломается. Если валится с ног, то еще успевает в последнюю секунду сбросить с плеч ношу. Если ломается, то покидает сей бренный мир с тем, чтобы, вернувшись, не повторять былых ошибок. Извлекая уроки из пережитого на личном опыте, он сам решает свои житейские проблемы, из благоразумия предпочитая о них помалкивать. Он не говорит ничего такого, за что можно было бы зацепиться переживающему ближнему. Теперь «переживальщик» обеспокоен особенно сильно, ибо что это за жизнь без переживаний! По мнению переживающего, кто сам обустраивает свою жизнь и заботится о ней, тот бессердечный человек. (Ведь и «переживальщик» во всех видит только себя.)

Недоверие является формой самозащиты. Старание оградить себя от опеки переживающего за тебя супруга способно превратить человека в искуснейшего актера. Недомолвки незаметно перерастают в ложь, и, когда ложь выходит наружу, гремит гром, и счастливый брак разваливается. Истинная причина взаимных обвинений обычно так и остается невыясненной.

Переживая за кого-то, человек вторгается в чужую жизнь и пытается жить этой жизнью. Чего не дано, того не дано. Поэтому чем больше человек старается, тем сильнее страдает сам. Переживающий за другого человека получает полное право говорить, что он заболел из-за него. Существует золотое правило: чем больше человек тревожится, тем сильнее беспокойство его порабощает, ибо переживание - это стресс, не дающий жизни идти естественным путем.

Непротивление, покорность и порабощенность являют собой разные стадии беспомощности . Соответственно им различают печаль непротивления, она же бессильная злоба, покорную печаль и печаль порабощенного. Последняя представляет собой наиболее интенсивную бессильную злобу, которая оборачивается злобой на себя из-за собственной робости, беспомощности, глупости, неприспособленности, бессилия. Все это вынуждает человека еще больше беспокоиться. Переживание за чужие судьбы неизбежно трансформируется в переживание за собственную судьбу. В итоге человек вступает в конфликт с самим собой.

Непротивящийся взваливает на плечи все более тяжкую ношу и беспокоится из-за растущего недомогания плечевого пояса, а также нижней части тела.

Покорный позволяет садиться себе на шею и тревожится из-за состояния головы и шеи.

Порабощенный позволяет себя топтать и стонет, словно раздавленный таракан. (Таракан символизирует энергию ненужного максимализма.) Тревога из-за безвыходности положения не дает спокойно жить. Усиливается чувство собственной ничтожности, унаследованное из предшествующих жизней. Рано или поздно развивается рабская психология: ничего для себя, все для других, никаких личных потребностей. Тем самым человек провоцирует аналогичное отношение к себе со стороны окружающих.

Беспокоящийся всегда найдет за кого ему беспокоиться. На первых порах он всего лишь укоряет: «Что бы вы без меня делали?» А позже уже сетует, запугивает, не дает покоя, повелевает, запрещает, заявляя: «Что будет, когда меня не станет!»

Переживание может быть обоюдным. Представьте себе, что переживающий весь извелся из-за своей великой тревоги или даже слег. Тот, за кого он переживает, испытывает жуткую вину и начинает переживать за переживающего. Теперь они переживают друг за друга, а между тем у обоих разлаживается здоровье. Оба не знают, что делать. Если прежде первый из переживающих по крайней мере имел право обвинить второго за бездействие, то сейчас это уже грешно.

Страх потерять супруга, он же страх лишиться своего сокровища, вынуждает стискивать зубы. Нередко случается, что ссорящиеся супруги перестают ссориться, когда обоих постигает опасный для жизни недуг, но поскольку негативная энергия требует выхода, они вынуждены искать врага, чтобы было на кого направить свою злобу. Общими стараниями они его находят. Но могут и не найти.

Есть бесконечное множество вариантов того, кто и каким образом переживает. Что происходит с человеком под воздействием переживания?

Чтобы понять это, представьте себе, что все сущее обладает собственной жизненной энергией в форме символического шара . По прямым лучевидным каналам туда поступает энергия как от земли, так и от неба. Когда каналы открыты, небесная энергия беспрепятственно проходит вниз, в землю, а земная поднимается в небо, и жизнь идет своим чередом. Такая жизненная энергия присутствует во всем, что только может прийти на ум: живом и неживом, животном и человеке, здоровье и болезни, дне и ночи, будущем и прошлом, целом и его частях (например, в человеке и отдельных его «составляющих» - руке, ноге, ткани, органе, клетке).

Когда человек начинает переживать за ближнего, то своим беспокойством он втягивает энергетический шар ближнего в свой собственный, где каналы чужого шара искривляются, и человек начинает жить жизнью другого. Если ближний желает жить своей жизнью, он забирает свою энергию обратно. Однако беспокоящийся не отдает. Если бы отдал, то не смог бы оставаться хорошим человеком, живущим жизнью другого. Из-за этого у ближнего недостает энергии для работы, его работоспособность снижается. Переживающий начинает переживать за работоспособность ближнего. Тем самым он вбирает энергетический шар деловых качеств ближнего в свой собственный и искривляет теперь уже и эти энергетические каналы. Если ближний желает работать, он должен забрать свою энергию. Но переживающий не отдает. Если отдать, то как он сможет доказать, что является хорошим человеком, который делает всю работу за другого. В результате у ближнего начинаются неполадки со здоровьем, и переживающий начинает переживать за здоровье ближнего. Своим беспокойством он втягивает энергетический шар здоровья ближнего в свой собственный и расцветает - старается быть здоровым за ближнего. Тот от этого заболевает. Переживающий начинает переживать уже по этому поводу. Втягивает энергетический шар болезни ближнего в свой собственный и заболевает.

Когда «переживальщик» обращается к врачу, тот дает лекарство, которое убивает его болезнь (по-земному - химией) точно так же, как сам человек убивает себя и других (духовно - своими благими желаниями). Если он разочаровывается в медицине, то обращается к ясновидящему, который говорит ему: «Конечно, ты болен - тебя кто-то вампирит». А особенно хороший ясновидящий называет даже имя вампира.

Вообразите реакцию «переживальщика». Представим, к примеру, что заболевшей жене сообщают, будто ее муж - вампир. Какое потрясение! «Боже мой, какой подлец! Всю жизнь беспокоилась за него, переживала, а, оказывается, он - вампир!» Многие женщины, получив подобную информацию, дают мужу пинок под зад. Но уже через некоторое время большинство из них обращается ко мне с просьбой вернуть мужа. То им подавай ясновидящего, чтобы тот прожил за них жизнь, то они требуют того же от меня, только наоборот. Когда я говорю, что свои ошибки нужно исправлять самим, пусть просят у мужа прощения за собственную глупость, я сразу становлюсь (для них) плохой.

Когда к ясновидящему обращается муж, переживающий за свою жену, то, как вы уже догадались, слышит от него те же слова: «Конечно, ты болен - тебя кто-то вампирит. Это твоя жена». Мне еще ни разу не встретился мужчина, который, услышав такое, дал бы жене пинка под зад. Зато мысленно награждал пинком ясновидящего. Поэтому ясновидящим следовало бы вникать в смысл информации, а не кичиться своими знаниями. Иначе ясновидящим (а они желают только добра) может не поздоровиться от рук разочарованных и оскорбленных посетителей.

Вампирство бывает самым разным. Для больной женщины вампиром является пышущий здоровьем муж, безразличный к страданиям бедняжки, хотя раболепствующая жена круглые сутки за него беспокоится. Для больного мужчины чаще всего вампиром бывает начальник по работе либо сослуживица, еще не утратившая надежду увести от жены такого прекрасного мужчину. Мужчина в свою очередь беспокоится за свою должность, а это зависит от начальства, и за симпатичную сослуживицу, с которой жизнь обошлась очень сурово. Для начальника же вампир - тот самый мужчина, о котором идет речь, о чьем здоровье начальник беспокоится, поскольку хочет выглядеть в глазах подчиненных заботливым начальником.

Для родителей вампирами являются дети, за которых те переживают, поскольку по своей доброте живут за детей их проблемами, из-за чего дети неприспособлены к самостоятельной жизни. Такой ребенок будет тяжким крестом для его собственной семьи, однако чаще всего он так и не обзаводится семьей, продолжая жить всю жизнь под заботливым родительским крылом. Для ребенка вампирами становятся родители в том случае, если ребенок хочет сделать так, чтобы родителям жилось хорошо, не понимая, что это невозможно. Переживания за беспомощных родителей, всю жизнь проживших за счет чьей-то милости, в основном собственных родителей, ведет к забвению своей семьи и ее распаду.

Жертва переживаний автоматически присасывается к энергии переживающего, которая по сути является его собственной энергией. Оба вцепляются друг в друга, и оба вампирят, чтобы выжить. Побеждает тот, кто сильнее. Кто начинает жаловаться, тот оказывается слабее. Оба они - хорошие люди, жалеющие друг друга из-за того, что сами же друг другу и делают. Мало кто из страдальцев переживает свою проблему молча - большинство рассказывает всем друзьям и родственникам о тех жутких страданиях, которые причиняет им вампир. О своей роли они помалкивают и, даже если осведомлены о ней, отказываются верить.

Нет такой вещи, за которую нельзя было бы переживать, и нет такой вещи, которую нельзя было бы переживаниями окончательно и бесповоротно испортить, запороть, провалить, запутать, извратить.

Переживания нарушают процесс саморегуляции жизни. Что это значит? У всего сущего есть энергия, живущая своей жизнью, которая идет своим чередом, иными словами - саморегулируется. Ни воде, ни воздуху не нужно указывать, куда им следовать и что делать, - они движутся согласно законам природы. Если вы начнете за них беспокоиться, то воздух и вода, содержащиеся в вашем организме, не смогут уже двигаться согласно законам природы, а это значит, что у вас нарушается обмен веществ, а там и до болезни рукой подать.

Кто не умеет любить природу, тот начинает за нее переживать, преображать ее и удивляться, отчего это природа чахнет. Если вы переживаете за свою работу, то болеете за нее душой, и работа не может сама наладиться. Если переживаете за свою судьбу, ваша жизненная энергия не может двигаться в нужном направлении. Если переживаете из-за своей болезни, болезнь не может излечиться.

Недавно я осматривала беременную женщину, которая так сильно переживала за свою беременность, что плод не имел возможности развиваться нормально. Точнее говоря, не могла развиваться находящаяся в плоде мужская энергия, а значит, одна половина плода. Любое переживание приносит вам одни только неприятности, будь то переживание из-за погоды, государства, мира, детей, животных, растений, прошлого, будущего, судьбы, здоровья, денег, вещей, работы и т. п. Переживаниями человек создает для себя проблему на пустом месте . Проблемой оказывается другой человек со своими проблемами. И если проблема этого другого человека становится проблемой для кого-то третьего, то вот вы и получили на свою голову многократную проблему. От всего этого разум отказывается работать. Вот вам еще одна проблема. Неудивительно, что у людей ум за разум заходит. Любую простую вещь мы способны быстро раздуть в мыслях до сложной, а так как сложную невозможно быстро свести к простой, то проще начать переживать. Переживание не спрашивает нас, есть ли у нас время, оно забирает время без спроса. Чем больше мы переживаем, тем больше времени это у нас отнимает, ибо все, что мы делаем, делается нами из-за наших переживаний.

Переживающего человека можно определить по двум внешним признакам: морщинам и седым волосам. Переживание по поводу материальных вещей ведет к появлению морщин, а переживание по поводу духовных вещей ведет к поседению. Кто желает выставить напоказ свои переживания из-за материальной жизни, у того лицо покрывается морщинами, а кто мужественно скрывает те же переживания, тот увядает внутренне. Кто желает выставить напоказ беспокойство за судьбу, то есть духовное развитие, человека, общества либо всего человеческого рода, у того седеют волосы. На самом деле человек переживает за собственный духовный потенциал, так как не может найти выхода из затруднительного положения. Человек, вообразивший себя обязанным двигать жизнь вперед, то и дело натыкается на препятствия, которые не видит. Например, каким это образом препятствием для него могут быть люди, во имя благополучия которых он жертвует собой.

Кто желает прославиться своим умом, у того заболевает головной мозг. Маленький ребенок может заболеть эпилепсией, если родители, превыше всего дорожащие его умом, начинают отчаянно переживать за его умственные способности. Многие матери со слезами на глазах пересказывают отзывы об умственном развитии их ребенка, полученные от разных умных людей - двух-трех врачей, подруги, соседки, молодых мамаш. Бедная мать только и умеет, что с каждым разом беспокоиться все больше. Ребенку то и дело велят собраться с мыслями, чтобы родители меньше за него переживали. Собраться с мыслями можно до такой степени, что в головном мозге возникает очаг болезни, а от этого переживания не уменьшаются, наоборот, усиливаются.

Иной молодой человек, юноша или девушка, при виде больного ребенка может начать тревожиться за своих будущих детей в такой степени, что ребенок у него так и не рождается. Виной тому серьезное нарушение обмена веществ, вызванное переживаниями. Внешне это не проявляется, да и анализы ничего не показывают, ибо болезни-то нет. На начальной стадии происходит лишь нарушение функции, которое подает знаки о том, что за хорошим обхождением скрывается некое чрезвычайно важное плохое отношение.

Страх родить больного ребенка, родить урода либо ребенка с отвратительным характером может быть столь велик, что человек раздувает крошечный недостаток, собственный либо партнера, до таких масштабов, что утрачивает способность к деторождению. Во всем остальном отношения между партнерами могут быть идеальными. Они ведут долгие беседы, обсуждая все на свете, даже секс, но не касаются того, что портит их интимные отношения. Многие из них считают, что проблема эта пустяковая и пройдет сама собой. Горячо любя друг друга, они стараются закрывать глаза на ненавистную проблему, и это им хорошо удается, покуда проблема не разрушает семью. Многие бездетные женщины забеременевают именно теперь, когда семья распалась. Почему? Потому что когда женщина с ужасом понимает, что теряет мужа, испытываемая ею душевная неприязнь, которая стояла перед ней преградой, отходит на задний план. Неодолимое желание переспать с мужем хотя бы еще разок - напоследок - сработало, подобно амебе - она втянула мужа в себя, поглотила, растворила в себе. Когда малое плохое, которое вовсе и не зло, становится большим злом, человек цепляется и за малое добро, кажущееся великой ценностью. Современная эпоха с ее великими благими устремлениями живет именно по этим правилам.

В старину люди переживали из-за плохого. Они умели ценить всякую крупицу хорошего и были счастливы, если в супруге обнаруживалось что-то хорошее. В наши дни люди стремятся избавиться от всего плохого. И болезни им достаются соответствующие. В старину люди умирали молодыми от физических тягот. Сейчас люди живут все дольше, страдая сами и заставляя страдать ближних из-за своих душевных мук.

Переживание имеет несколько названий, в зависимости от его глубины и характерных особенностей. Душа ноет да сердце болит - говорят порой люди. Понятия как будто равнозначные, но это не совсем так. Душевная тревога, душевная боль и душевная мука различаются лишь по глубине переживания. Кто терзается душой, тот терзает и чужие души. У кого болит душа, тот причиняет душевную боль и окружающим. Кто испытывает душевные муки, тот превращает в ад не только собственную жизнь, но и жизнь ближних. Время от времени у него побаливает сердце, но это не обязательно. В любом случае душевные муки - испытание более тяжкое, нежели сердечная болезнь, которая спроваживает страдальца на тот свет, где он обретает душевный покой.

Надеюсь, что теперь, когда вы узнали, к чему приводят переживания, вы постараетесь поменьше переживать.

Весьма часто встречаются такие проявления апперсонализации, когда реальные или воображаемые переживания окружающих людей, их несчастья и радости пациенты как бы примеряют к себе, а затем принимают за свои собственные. Это касается и поведения окружающих, оно также невольно копируется. Используя терминологию Е.Блейлера, обозначим данный феномен как симптом суммирования.

Вот свидетельства пациентов: «Пропускаю чужую беду через себя. Я как пылесос, все на себя собираю, все болезни, потому и в больнице лежать мне очень тяжело... Чужую вину могу взять на себя. Такое было еще в школе: кто-то украл что-нибудь, никто не сознается, а мне стыдно, воровкой почему-то чувствую себя... Бывает, что в разговоре с кем-то я вдруг чувствую обиду или раздражение. Причины для этого нет никакой, обидеться или вспылить должен был мой собеседник. Я думаю, что такие эмоции ощущаю потому, что они перешли ко мне от другого человека... Кому-то больно, а мне отчего-то еще больней... Легонько шлепну дочь, она тут же забывает об этом, а у меня дня три рука болит и отнимается.

Я всегда такая - чужое горе или чьи-то неприятности для меня как свои собственные... Как услышу, что кто-нибудь отравился или умер, долго не могу успокоиться. Мне кажется, что такое может случиться и со мной... Когда я слышу, как кого-то ругают, мне делается не по себе, становится тяжело, лучше бы отругали меня... Переживаю за других людей сильнее, чем они сами. Они, может, это уже забыли, а у меня из головы не выходит... У меня все болячки мамины. Беру страдания мужа на себя, мне делается даже хуже, чем ему... Я всегда была очень впечатлительной, все переносила на себя, мне казалось, что то же будет и со мной. Однажды мама рассказала о шаровой молнии, так я до сих пор панически боюсь грозы...

Бывает, услышу, что кто-то покончил с собой, мне западает это в душу и думается, а вдруг и я что-то с собой сделаю. Я перестала уже смотреть по телевизору о разных несчастьях и слушать об этом стараюсь поменьше, мне становится совсем плохо, даже снится... Когда я увидела фото чужих детей, мне вдруг показалось, что это мои дети... Моя татуировка стала как бы частью моего Я, она не раз спасала меня в трудные минуты, спасла меня и от самоубийства... Бессознательно поддаюсь мнению других людей, они будто заговаривают меня или гипнозом действуют. Я невольно перенимаю их образ мыслей, взгляды, начинаю на все смотреть будто бы их глазами... Из судьбы других обязательно что-то переходит ко мне. Я как бы беру себе от людей их голос, манеру говорить, мимику и жесты, привычки».

«Я, - говорит больная, - всегда была очень добрая. - ? - Да, да, не совсем так. Я хотела сказать, что чужое горе я принимала на себя и переживала его как свое собственное. Ко мне всегда люди приходили жаловаться, делиться со своей бедой. Они говорили, что я для них как психотерапевт. Им после этого делается легче, они сами это говорят. А я с работы прихожу, и мне так тяжело, как будто я чем-то заразилась или испачкалась. Я сразу же иду в ванную, чтобы смыть все плохое с себя. В людях я всегда вижу все самое хорошее, для меня они все как родные или близкие. Потом, когда я узнаю, что человек этот не хорош, я просто не подхожу к нему, а зла и обиды никогда не держу...

Однажды брат замахнулся ножницами, сделал вид, будто собирается проткнуть меня или выколоть мне глаза. Я поняла, что это был прикол, но все равно испугалась. Мне сразу же представилось, как я это же делаю брату, но уже не в шутку, а вполне серьезно. С тех пор я не могу отвязаться от того, что воображаю себе сцены, в которых я убиваю кого-то из близких. Это яркие, как на самом деле, ужасные сцены. Я почти вижу, как кого-то режу, кругом все залито кровью, а я будто бы все довожу до конца и не могу остановиться. Я постоянно боюсь, что меня переклинит и я сделаю что-нибудь такое же на самом деле...

Мне кажется, что я живу чужим счастьем или несчастьем, чьей-то чужой жизнью, а про себя будто забываю. Время от времени мне совершенно неожиданно встречаются люди, к которым я попадаю в полную зависимость. Они будто бы с Луны сваливаются, вскоре я надолго оказываюсь в их плену. Потом, спустя год-два, я прихожу в себя. Вспоминаю все и не могу понять, как могло так случиться, что я шла у них на поводу, а они как бы растворялись во мне. Так за последние 10 лет было четыре раза.

Последним был случайный вроде бы мужчина. Мне пришлось содержать, поить-кормить его, а он потом обнаглел, пил, вытирал об меня ноги, издевался, а под конец исчез и прихватил все ценности, какие у меня еще остались... Мне все время кажется, будто я всем должна, мне почему-то надо всем помогать, и мне постоянно стыдно за то, что я делаю для других мало. Кругом я вижу так много людей, которым живется плохо будто по моей вине, и я просто обязана им помочь. Я живу как бы для других, мне самой не остается ничего. Меня даже дети укоряют за то, что другим я отдаю последнее, а о себе не думаю».

На первый взгляд данное расстройство выглядит как проявление эмпатии, может быть, несколько преувеличенное. В действительности это не совсем так. При эмпатии индивид, действительно, способен почувствовать себя не месте другого человека, но он не принимает чужое страдание за свое собственное, то есть сохраняет свою идентичность. Сообщения же пациентов явно указывают на то, что их идентичность меняется, притом значительно и на длительное время. Кроме того, они в большинстве своем отчетливо осознают болезненность своей чрезмерной восприимчивости к внешним влияниям.

Они понимают также, что именно из-за своей особенности они нередко оказываются в рабской зависимости от окружающих, становятся подверженными влиянию преувеличенных болезненным воображением психических травм, неадекватная реакция на которые совершенно непонятна здоровому человеку. Зачастую эти личностные качества делают пациентов виктимными, привлекательными для мошенников и правонарушителей. Кроме того, при определенных обстоятельствах больные остро ощущают свою внутреннюю несвободу или, точнее, утрату прежней свободы и автономности. Иногда, как показывает одна из иллюстраций, в силу данного нарушения могут возникать и такие серьезные симптомы, как навязчивые представления. Более других проявлений симптом суммирования напоминает чрезмерную внушаемость и самовнушаемость.

Это расстройство у князя Л.Мышкина в описании Ф.М.Достоевского (1869) выглядит следующим образом: «Почти то же было и до этих писем... Как могла она об этом писать, и как могла такая безумная мечта зародиться в ее голове? Но мечта эта была уже осуществлена, и всего удивительнее для него было то, что, пока он читал эти письма, он сам почти верил в возможность и даже в оправдание этой мечты. Да, конечно, это был сон, кошмар и безумие; но тут же заключалось и что-то такое, что было мучительно-действительное и страдальчески справедливое, что оправдывало и сон, и кошмар, и безумие. Несколько часов кряду он как будто бредил тем, что прочитал, припоминал поминутно отрывки, останавливался на них, вдумывался в них. Иногда ему даже хотелось сказать себе, что он все это предчувствовал и предугадывал прежде; даже казалось ему, что как будто он уже читал это все, когда-то давно-давно, и все, о чем он тосковал с тех пор, все, чем он мучился и чего боялся, все это заключалось в этих давно уже прочитанных письмах». Князь, как видно, не только принял за «действительное» и даже «справедливое» «безумную» мечту писавшей, он будто и «предугадывал» (ошибка хиднсайта), и чувствовал, что «как будто он уже читал это все» (уже прочитанное).

Эмоциональное заражение - это ситуация, при которой психологическое состояние передаётся от одних людей к другим. Участвовать в таком процессе могут как отдельные персонажи, так и группы лиц. Чтобы заражение осуществилось, нужен непосредственный контакт

Зачастую мы уверены, что сами отвечаем за свои эмоции, но так ли это на самом деле?

Чаще всего приводят в пример психологию толпы, которая паникует как один человек, однако также можно «заразиться» через виртуальное общение и другие виды взаимодействия. Так или иначе, результатом станет передача состояния психики.

Одна из точек зрения на вопрос, разрабатываемая американским социальным психологом Элейн Хатфилд, гласит, что эмоциональное заражение осуществляется с помощью автоматического подражания и синхронизации выражения лица, звучания голоса, позы и движений с другими людьми .

Неосознанно «зеркаля» выражение эмоций других людей, мы действительно начинаем ощущать те же эмоции, что и они. Неудивительно, ведь исследования говорят о том, что даже поза может влиять на наше самоощущение.

Элейн Хатфилд разделяет процесс эмоционального заражения на два этапа.

Шаг 1: Мы подражаем людям. Например, если кто-то улыбается вам, вы улыбаетесь в ответ, и часто это происходит помимо нашей воли.

Шаг 2. Наши собственные эмоциональные переживания меняются на основе невербальных сигналов эмоционального характера. Например, улыбка помогает чувствовать себя счастливее, а вот угрюмое выражение лица портит настроение.

Эмоциональное заражение тесно связано с эмпатией, хотя эти понятия и не совпадают в полной мере. В работе «Искусство любить» Эрих Фромм отмечает, что эмпатия предполагает некоторую автономию, тогда как эмоциональное заражение - это непосредственная реакция, которая в меньшей степени располагает к разделению личностных и внешних переживаний .

Кроме Элейн Хатфилд, изучением эмоционального заражения занимались психологи Джон Касиопо и Ричард Рапсон. Их исследования показали, что сознательные оценки, которые люди дают своим переживаниям, в значительной степени зависят от того, что говорили другие . На интенсивность, с которой проявляется этот феномен, влияет ряд факторов: то, насколько человек зависим от других социально, прочность связей внутри группы, в которой оно происходит, личностные свойства человека, ряд демографических характеристик.

Как уже упоминалось выше, для того, чтобы разделить эмоции других людей, необязательно видеть их лично . Эксперименты, которые проводились на базе Facebook и Twitter, показали, что эмоции транслируются и в виртуальном пространстве.

Интересно, что в этом случае заражение происходит без участия невербальных сигналов. Однако невозможность видеть позы и выражения лиц, а также слышать голос других людей, компенсируется новыми средствами передачи эмоций, которые используются при общении в интернете.

Это определенная стилистика (вы точно знаете некоторое количество людей, злоупотребляющих капслоком и знаками препинания), характерные ошибки, которые люди совершают, когда нервничают и торопятся, а также специфика использования эмотиконов и стикеров. Эта область ещё ждёт своих исследователей - дарим идею.

ИЗНУТРИ ИЛИ СНАРУЖИ?

Узнали бы мы, как именно веселиться, как чувствовать вину и как скорбеть без должной толики социального научения? Есть две точки зрения на природу эмоционального заражения, различие которых восходит к вечной дискуссии о соотношении биологического и социального в человек е.

Согласно одной из них (Хатфилд), этот тип взаимодействия представляет собой автоматическое и бессознательное поведение. Процесс начинается с того, что «отправитель» выражает эмоции, «получатель» их считывает и автоматически имитирует, а благодаря афферентной (сенсорной) обратной связи превращает в ту же эмоцию, которую чувствует «отправитель».

Другое мнение, основанное на теории социального сравнения, предполагает, что эмоциональное заражение - это более сознательный и опосредованный процесс . Люди участвуют в социальном сравнении, чтобы понять, насколько их поведение уместно. Чтобы понять, насколько для нас важно мнение окружающих, и насколько определяющим оно является для того, чтобы решить, какие действия социально приемлемы, достаточно вспомнить классический эксперимент с куклой Бобо, стэнфордский тюремный эксперимент или тест Аша.

В СТРУКТУРАХ МОЗГА

С нейробологической точки зрения проявление эмоционального заражения связывают с активностью зеркальных нейронов . Витторио Галлезе из Пармского Университета обнаружил в премоторной коре макак класс нейронов, которые активизируются в случаях, когда обезьяны выполняют целенаправленные движения рук, а также - когда наблюдают, как то же действие делают другие.

Исследования на людях показывают активацию премоторной коры и теменной области мозга в момент восприятия чужих переживаний . Галлезе предполагает, что наблюдатель получает непосредственное эмпирическое понимание того, что переживает ближний, за счёт нейронной активации.

Амигдала - одна из структур мозга, которая лежит в основе эмпатии, позволяя осуществиться эмоциональному заражению . Базальные области участвуют в создании биологической связи, благодаря которой один человек может воссоздавать физиологическое состояние другого. Психолог Говард Фридман считает, что благодаря этому одни люди могут вдохновлять других своими действиями: выражение лица, жесты, телесный язык говорящего передаёт аудитории его эмоции.

В некоторых случаях эмоциональным заражением можно управлять сознательно. Обычно речь идет о том, что лидер мнений или группа лиц, преследуя собственные цели, стремятся вызвать у общества какие-то эмоции.

Как известно, большая власть рождает большую ответственность, так что от лидера полностью зависит, будет ли он использовать влияние для того, чтобы вдохновлять людей на созидательную деятельность или, скажем, сеять панику, после чего предлагать «лекарство» (такая стратегия используется для того, чтобы получить больше контроля).

Возможность эмоционального заражения открывает простор для манипуляций, в том числе в межличностных отношениях . Люди могут агрессивно включать других в пространство собственных переживаний, чтобы получить внимание и какие-то блага для себя. Важно разделять просьбу о поддержке и стремление управлять другими.

Впрочем, иногда манипуляции, как и склонность им поддаваться, бывают неосознанными. Признание эмоций и признание их происхождения может быть одним из способов избежать эмоционального заражения.

Сама по себе возможность эмоционального заражения не является негативной или позитивной. Это особенность нашей психофизиологии, ведь люди в первую очередь - социальные животные.

Именно способность подмечать состояние сородичей и быстро на него реагировать, а также сигнализировать о своём состоянии стала важным фактором развития человеческого вида. Предупреждать других об опасности, вдохновлять на совместную деятельность или увлекать игрой - всему этому мы научились ещё на заре человечества.

Однако с развитием интеллекта и общества стало возможным осознанное управление этими процессами. Именно поэтому в некоторых случаях лучше позволить себе проявить эмоции, а в некоторых - сдержаться. В особенности это относится к руководителям, преподавателям и работникам СМИ. И, конечно, умение контролировать себя важно для личных и семейных отношений. Когда люди находятся в тесной эмоциональной связи, их переживания неизбежно влияют на переживания друг друга.

Неприятные эмоции скорее приводят к заражению настроением, чем приятные. Однако разделение негативных эмоций может быть полезным, ведь высказать их - это уже сделать шаг к преодолению ситуации.

Это заметно в национальных ритуалах и религиозных практиках. Например, плакальщики на похоронах задают тон общему страданию, позволяют остальным людям открыто прожить своё горе (при этом не важно даже, насколько в голос убивающиеся люди искренни - плакальщики часто нанимались за деньги). Сегодня у нас почти нет выраженных регламентов для выражения эмоций, так что приходится справляться самостоятельно.

И всё же «заразить» других можно и воодушевлением, и весельем. Иногда мы просто не можем перестать хохотать, когда смеётся кто-то другой - именно поэтому смотреть комедии или стендап-шоу бывает особенно хорошо в компании людей со схожим чувством юмора.

Часто мы сами отказываем себе в синхронии позитивных переживаний, опасаясь явно проявить чувства, руководствуясь комплексами и страхами. Переживание совместных позитивных эмоций с другими людьми - это огромное удовольствие, а искренние моменты, которое оно приносит, ложатся в основу прочных эмоциональных связей .опубликовано .

Алиса Загрядская

Остались вопросы - задайте их

Как отмечает Блонский, разница между впервые испытанной эмоцией и воспроизведенной не только в интенсивности переживания (представляемая эмоция слабее), но и в его качестве. В ряде случаев возбуждается менее дифференцированное, более примитивное эмоциональное переживание. Автор не указывает конкретно, что это за переживание, однако можно полагать, что им является эмоциональный тон ощущений, поскольку опрашиваемые Блонским лица отмечали при воспроизведении возникновение приятного или неприятного переживания и не более того.

В то же время Блонский приходит к выводу, что произвольное воспроизведение чувств (эмоций) почти невозможно, по крайней, мере для многих. А возможно ли непроизвольное их воспроизведение - это экспериментами не решается. Остается только полагаться на самоанализ и рассказы других людей.

Нельзя не отметить и выделенный Блонским эффект следа от сильно пережитой эмоции: она в последующем может возбуждаться и более слабыми стимулами подобного же рода, т. е. становится для человека латентным доминантным очагом, “больной мозолью”, случайно задев которую можно вызвать новую сильную эмоциональную реакцию.

По Блонскому, из трех эмоций, которые хорошо запоминаются (страдание, страх и удивление), не все запоминаются одинаково. О запоминании удивления как чувства, пишет он, лучше вообще не говорить: запоминается удивившее впечатление, а чувство удивления по своему характеру не таково, чтобы возбуждаться при однородном стимуле, так как удивление есть эмоциональная реакция именно на новое. Боль и страдание довольно часто воспроизводятся в виде страха, что неудивительно, так как между страхом и болью имеется генетическая связь.

Наличие эмоциональной памяти подвергнуто сомнению уже в наше время П. В. Симоновым (1981). Основанием этому послужили его исследования по произвольному воспроизведению актерами различных эмоций. Вот что пишет Симонов по этому поводу: “Нам не раз приходилось читать о так называемой “эмоциональной памяти”. Согласно этим представлениям, эмоционально окрашенное событие не только оставляет неизгладимый след в памяти человека, но, став воспоминанием, неизменно вызывает сильнейшую эмоциональную реакцию каждый раз, когда какая-либо ассоциация напомнит о пережитом ранее потрясении. Доверчиво следуя этой аксиоме, мы просили своих исследуемых вспоминать о событиях их жизни, связанных с наиболее сильными эмоциональными переживаниями. Каково же было наше изумление, когда такого рода намеренные воспоминания только в очень ограниченном проценте случаев сопровождались выраженными сдвигами кожных потенциалов, частоты сердцебиений, дыхания, частотно-амплитудных характеристик электроэнцефалограммы. Вместе с тем воспоминания о лицах, встречах, жизненных эпизодах, отнюдь не связанных в анамнезе с какими-либо из ряда вон выходящими переживаниями, подчас вызывали исключительно сильные и стойкие, не поддающиеся угашению при их повторном воспроизведении объективно регистрируемые сдвиги. Более тщательный анализ этой второй категории случаев показал, что эмоциональная окраска воспоминаний зависит не от силы эмоций, пережитых в момент самого события, а от актуальности этих воспоминаний для субъекта в данный момент. Как тут было не вспомнить чеховского Ионыча, который с иронической усмешкой проезжает мимо дома любимой им некогда девушки, мимо балкона, где он провел ночь в состоянии потрясения и восторга. Стало ясно, что дело не в “эмоциональной памяти” и не в эмоциях самих по себе, а в чем-то другом, скрывающемся за фасадом эмоциональных переживаний” (с. 3–4).

Думается, что этот вывод Симонова излишне категоричен. Во-первых, он сам отмечает, что в определенном количестве случаев вегетативное выражение эмоций при их воспоминании все же отмечалось (это, кстати, подтвердилось и в исследованиях Е. А. Громовой и др., 1980, см. рис. 9.1). Во-вторых, тот факт, что физиологическое отражение эмоций наблюдалось в основном в случаях вспоминания значимых событий не отрицает наличия “эмоциональной памяти”, спаянной с событийной памятью. Неудача же с воспроизведением эмоциональных реакций могла быть связана с различной эмоциональностью исследуемых.

Не случайно в более поздней работе (Симонов, 1987) он уже не так категорично высказывается по поводу эмоциональной памяти. Так, он пишет: “Об эмоциональной памяти в “чистом виде” мы, по-видимому, вправе говорить только в тех особых случаях, когда ни внешний стимул, спровоцировавший воспоминание, ни извлеченная из памяти энграмма не получают отражения в сознании и возникшая эмоциональная реакция кажется субъекту беспричинной (Костандов, 1983)” (с. 80).

Считается, что произвольное воспроизведение эмоциональных переживаний дается человеку с трудом. Однако П. П. Блонский, например, пришел к выводу, что произвольное воспроизведение эмоций почти невозможно для многих людей, однако нельзя опровергнуть тот факт, что эмоциональная память может воспроизводиться непроизвольно. Вероятно, именно непроизвольное воспроизведение эмоций имеет место в случаях, о которых говорит У. Джемс. У. Джемс, наоборот, отметил одну характерную особенность эмоциональной памяти: “Человек может даже приходить в большую ярость, думая о нанесенном ему оскорблении, чем непосредственно испытывая его на себе, и после смерти матери может питать к ней больше нежности, чем при ее жизни” (1991, с. 273).

Еще один спорный вопрос: какие эмоциональные переживания лучше запоминаются - положительные или отрицательные? Среди западных психологов в первой четверти ХХ века получила распространение точка зрения, что лучше сохраняются в памяти положительные эмоции (Ebbinghaus, 1905; Фрейд, 1925). З. Фрейд обосновывает это вытеснением из памяти всего, что вызывает тягостные ощущения. Однако эксперименты, подтверждающие это положение, были не всегда безупречными и вызывали критику многих психологов. Например, П. Янг (Young, 1933) критиковал исследования с запоминанием слов приятного и неприятного содержания, указывая на смешение действительного переживания с “холодным познавательным пониманием” приятного и неприятного.

В противовес взглядам западных психологов П. П. Блонский (1935) доказывал, что лучше запоминаются отрицательные эмоции, и подкреплял свой тезис как рассуждениями о биологической целесообразности этого, так и рядом исследований. Так, он пишет, что животное, забывающее то, что причиняет ему страдание, обречено на быструю гибель. С этим постулатом трудно спорить. Но трудно не согласиться и с его оппонентами, которые видят в более легком забывании неприятного полезный для жизни эффект - охрану от болезненных переживаний.

Я полагаю, что спор этот возник по недоразумению. Спорящие стороны не учли, что запоминание, о котором они все время говорят, приводя жизненные примеры, по существу ими не обсуждалось. Речь и у З. Фрейда, и у П. П. Блонского шла о вспоминании приятного и неприятного. В отношении же последнего реальная картина очевидно сложнее, чем это представлял себе Блонский. Так, он сам отмечает, что чем ближе события (например, случившиеся вчера), тем чаще вспоминается приятное, чем неприятное, а чем дальше (например, что было в детстве), тем чаще вспоминается неприятное, чем приятное. Приятное чаще вспоминают те, кто неудовлетворен теперешним своим положением (например, неудачники, старики). Отсюда может быть правым и Фрейд со своим постулатом “вытеснения” негативного, т. е. желания его забыть или, в крайнем случае, стараться не вспоминать; ведь он имел дело именно с неудовлетворенными жизнью людьми.

Е. А. Громова (1980) отмечает, что одним из свойств эмоциональной памяти является ее постепенная эволюция во времени. Вначале воспроизведение пережитого эмоционального состояния является сильным, ярким. Однако с течением времени это переживание становится все слабее. Эмоционально окрашенное событие легко вспоминается, но уже без переживания эмоции, хотя и с некоторым аффективным отпечатком: недифференцированным переживанием приятного или неприятного. С моей точки зрения это означает, что эмоция редуцируется до эмоционального тона впечатлений.

При этом наблюдается некоторая генерализация процесса. Если первоначальная эмоция была вызвана каким-то определенным раздражителем, то со временем память о ней распространяется на другие сходные раздражители. П. П. Блонский делает заключение, что при такой генерализации эмоционального переживания происходит снижение способности дифференцировки порождающих его стимулов. Например, если ребенка в детстве напугала какая-то определенная собака, то будучи взрослым, человек боится собак вообще.

Память о пережитой боли сохраняется очень долго (кроме родовых болей). Этот страх заставляет предпочесть людей удалить зуб, чем лечить его с помощью бормашины, знакомство с которой состоялось еще в раннем детстве (Б. М. Федоров, 1977).

П. П. Блонский приводит примеры влияния эмоциональной памяти на формирование характера. Ужасное наказание в детстве может сделать человека боязливым, постоянная память о пережитом несчастье - меланхоличным и т. д.

Главная » Упражнения » Переживание другого человека. В структурах мозга