Россия. Революционное движение в России (дополнение к статье)

Этим именем обозначается тот общественный процесс, различные моменты которого находятся в непрерывной генетической связи, и который, возникнув при имп. Александре II, привел к так называемому освободительному движению 1905-1907 гг. Иногда начинают историю революцион. движения значительно раньше и первым ярким его проявлением считают заговор и восстание декабристов (см.). Идейная связь между делом декабристов и последующими проявлениями Р. д. несомненна; но после восстания 14 дек. все сколько-нибудь видные участники заговора были навсегда или надолго изъяты из общества; движение было раздавлено безусловно. Все последующие революционные попытки происходили помимо прямой связи с декабристами. Да их долго почти и не было; общество было запугано, народные массы забиты. Оппозиционная мысль по-прежнему жила только в привилегированном, дворянском круге и выражалась в образовании кружков, тайных, но не стремившихся ни к каким практическим целям. Их, тем не менее, строго преследовали и участников подвергали тюрьме и ссылке. К числу таких кружков, подвергшихся суровой расправе, принадлежал московский кружок Герцена (1836), позднее - кружок Петрашевского (см.). Несколько дел о малороссийских кружках ("Кирилло-мефодиевское братство", 1847) свидетельствуют об отсутствии действительного революционного движения в Малороссии. Одна Польша была очагом, где жила революционная (национальная) идея. В 1855-57 гг. происходил в разных местностях России ряд крестьянских волнений. В 1857 г. Герцен основал в Лондоне первый правильно выходивший нелегальный журнал, "Колокол"; он с первых №№ стал проникать в Россию в количестве не менее 2000 экз. и имел громадное влияние. С этих пор русская революционная журналистика, частью заграничная, частью выходившая из тайных типографий в России, не прекращалась. В первые годы царствования Александра II движение революционное еще не дифференцировалось от движения либерального. Радикальное течение было представлено, кроме "Колокола", легальным "Современником". Отличительная черта русского р. д. состояла в том, что все оно с самого начала было социалистическим, а социализм имел сперва народнический, крестьянский характер; революционеры верили тогда в крестьянскую общину, как в ячейку будущего социалистического строя. В этом отношении не было различия между наиболее видными теоретиками революции: Герценом, Чернышевским, Бакуниным. Радикализма, враждебного социализму, какой был на западе, у нас долго не было. 1861 г., год освобождения крестьян, отмечен рядом крест. бунтов и крупными студенческими волнениями в Петербурге, Москве, Киеве, Казани. К 1861 г. относится и возникновение первого после 1825 г. действительно революционного тайного сообщества "Великорус". В 1862 г. вышло в тайной типографии три листка "Великорус". В них требовались: передача крестьянам без выкупа всей земли, которой они пользовались при крепостном праве, полное отделение Польши, конституция с ответственностью министров и свободой личности, "составление временного избирательного закона популярными людьми, которых укажет голос публики". Средства для достижения этих целей "на первый раз" рекомендовались мирные; должно подать адрес государю, "в самом умеренном духе, чтобы все либеральные люди могли принять его". За дело "Великоруса" поручик В. Обручев был приговорен к 3 годам каторги. Раньше листков "Великоруса" появилась в свет прокламация "К молодому поколению" (1861). Она отрицала в принципе монархию ("нам нужен не царь..., а выборный старшина"), подвергала суровой критике деятельность правительства, отрицала, чтобы для России был предназначен тот же путь, что для Европы; высказывалась надежда, что Россия установит порядки, незнакомые даже Америке, и молодое поколение приглашалось к борьбе за них. Каковы должны быть эти порядки, как к ним идти - оставалось неизвестным. Эта прокламация была произведением совершенно личным; ее автором был известный поэт М. Л. Михайлов, который за нее приговорен к каторге. В 1862 г. был арестован, в 1864 г. - присужден к каторге Чернышевский, по обвинению в составлении и распространении другой, столь же революционной прокламации "к барским крестьянам". К этому времени уже произошло резкое отделение революционеров от либералов. Кавелин, близкий друг Герцена, еще недавно бывший его единомышленником, в письмах 1862 г. относится к революционерам с нескрываемой антипатией. К концу 1862 г. относится возникновение тайного общества "Земля и Воля", выпустившего два листка "Свобода", с призывом к чисто-революционным путям. Его лозунгом было "народное собрание из выборных представителей свободного народа, которое само должно определить будущий общественный строй". В 1883 г. это общество перестало существовать; несколько позднее один из его главных деятелей, Н. Серно-Соловьевич, был приговорен к 12 годам каторжных работ. В 1863 г. разразилось польское восстание. Значительная часть русских радикалов была им увлечена; Герцен и Бакунин оказывали ему из-за границы деятельную поддержку. Это вызвало сильную реакцию в самом обществе. "Московск. Ведомости" (Катков) начали разжигать в нем националистические инстинкты и в значительной степени достигли цели. Революционное движение было если не задавлено, то надолго ослаблено. Нелегальная литература едва влачила свое существование; "Колокол" после 1864 г. не расходился и в 500 экземплярах, в 1867 г. временно прекратился, затем еле влачил свое существование до смерти Герцена. В 1866 г. было произведено Каракозовым на жизнь Александра II покушение, организованное довольно значительным кружком заговорщиков (судилось их всего 34 чел.). В 1869 г. среди петербургского и московского студенчества начинается революционное движение, связываемое обыкновенно с именем Нечаева (см.). Нечаев был учеником и последователем Бакунина, пошедшим гораздо дальше своего учителя. Как и все революционеры шестидесятых и семидесятых годов, он был народником в том смысле, что классом, во имя которого должна была совершиться революция, было для него крестьянство; но путь к революции должен был идти, по его мнению, не через массовую пропаганду, а через заговор. В ноябре 1869 г. Нечаев и его сообщники убили близ Москвы члена кружка Иванова, которого Нечаев подозревал в измене; это убийство привело к раскрытию заговора. Нечаев бежал за границу и там в 1869-1871 г. издавал революционный журнал "Народная Расправа", в котором предсказывал близость "всенародного восстания замученного русского люда" или великой "мужицкой революции". В начале 1870-х годов в русском революционном движении наметилось три главных течения. Сторонники Бакунина или "бунтари" верили, что русская община есть ячейка, вполне готовая развиться в свободную федерацию множества мелких социалистических общин; они отрицательно относились к какой бы то ни было "политике", исходя из убеждения, что всякий государственный строй есть непременно орудие эксплуатации масс; они ожидали в самом непродолжительном будущем взрыва и считали отдельные бунты полезными для его подготовки. Они настолько верили в близость революции, что для всякого человека, проникнутого революционными идеями, считали нравственно обязательным идти сейчас же на непосредственное дело; всякую отсрочку они считали преступной, даже отсрочку для того, чтобы учиться; находясь у постели опасно больного, близкий ему человек обязан стараться помогать ему, хотя бы располагая самыми ничтожными медицинскими знаниями, и не имеет права уклоняться от этой обязанности для того, чтобы идти на медицинский факультет - так точно и революционер должен служить народу сейчас же, не откладывая до того момента, когда он обогатит себя новыми знаниями. Бакунисты несколько раз пытались издавать журналы, но все они были недолговечны; много было выпущено ими брошюр. Главным теоретиком другого течения был П. Лавров (см.). В 1872-77 гг. идеи "лавристов" находили выражение в издании "Вперед", а также в ряде брошюр. Лавристы также верили в близость революции, но не в такой степени, как бакунисты; они не отрицали государства и думали, что и в будущем строе оно должно играть свою роль; они были убеждены, что переход к будущему строю есть процесс более или менее медленный и сложный; мелких отдельных бунтов они не признавали и необходимой предпосылкой для переворота считали широкое развитие револ. идей. В противоположность бакунистам, они считали безусловно обязательным для революционера учиться и класть в основу пропаганды не только чувство ненависти, но и научно развитую мысль. Они признавали наличность в России рабочего класса и необходимость работы и для него; тем не менее, крестьянство они считали более ценным и очень многое строили на крестьянской общине. Среди последователей Лаврова было, впрочем, немало людей, которые далеко не целиком принимали его программу, и в миросозерцании которых перемешивались элементы лавризма и бакунизма. Идейным выразителем третьего течения был Ткачев, издававший в 1870-1881 гг. журнал "Набат" (см.). Это было течение якобинское. Для Ткачева Лавров и даже Бакунин были "буржуазными псевдореволюционерами". Ткачев верил не в постепенное развитие социализма, а в декретирование социалистических мер государством, и потому его задачей был захват политической власти. Учение Ткачева находилось в некоторой преемственной связи с учением Нечаева. И для Ткачева крестьянство было главной целью борьбы; и он верил в общину, как в исходную точку социалистического развития. С самого начала 1870-х годов в Петербурге, Москве, Киеве и др. городах образуются кружки молодежи, ставившие своей целью пропаганду среди народа либо учения Лаврова, либо учения Бакунина; нередки были кружки, в которых бакунисты и лавристы перемешивались. Наибольшего значения достиг бакунистский кружок Долгушина в Москве, основанный в 1872 г., но скоро раскрытый; в 1874 г. члены его судились и были осуждены. Другой кружок - Николая Чайковского - основался в Петербурге еще в 1869 г.; он сначала имел характер товарищеского кружка саморазвития и взаимопомощи, но с 1871-72 г. под влиянием Софьи Перовской, Корниловой, Анатолия Сердюкова обратился в революционный. В числе его членов были впоследствии ставшие известными кн. П. Крапоткин, Аксельрод, Чарушин, Волховской, Лев Тихомиров, Желябов, Натансон, Фроленко, Клеменс. Они вели широкую пропаганду как в рабочих кружках Петербурга и др. городов, так и в деревнях различных губерний. Для этого они поступали рабочими на фабрики, в кузницы или другие мастерские, нанимались на различные сельские работы и т. п., всеми способами стараясь сближаться с народом и ведя среди него пропаганду как устно, так и посредством нелегальной литературы, в то время уже весьма значительной. Одновременно возник ряд других подобных кружков. В 1874 г. начались среди них аресты; арестовано было до 1000 молодых людей. Из них часть была отпущена, многие умерли во время более чем трехлетнего предварительного заключения; остальные в октябре 1877 г. предстали перед судом Правительствующего Сената. Их дело называется "делом 193-х" (по не совсем точно подсчитанному числу подсудимых) или "Большим процессом". Из всех политических процессов, имевших место в России со времени "дела декабристов" и до процессов 1906 г., это был самый значительный по числу подсудимых. Прокуратура обвиняла всех подсудимых в принадлежности к одной политической партии и одному заговору. На самом деле среди подсудимых находились различные кружки, частью не имевшие никакой связи один с другим, частью даже враждебные один другому. Некоторые из подсудимых вовсе не были причастны к революционному движению и попались более или менее случайно. Наиболее видные участники этого процесса: Мышкин (см.), Войнаральский, Ковалик, Рогачев, Шишко, Квятковский, Брешковская, Чарушин, Желябов, Кибальчич, Перовская, Корнилова, Кувшинская, Куприянов, Всев. Лопатин, Николай Морозов (см.), Синегуб, Кадьян, Петропавловский Каронин (см). После трехмесячного судебного разбирательства, во время которого значительная часть подсудимых протестовала против суда, отказываясь присутствовать на нем, часть подсудимых была оправдана, другая приговорена к различным наказаниям, от краткосрочного тюремного заключения до каторжных работ. К тому же типу принадлежало "Дело 50", разбиравшееся также в Сенате в том же 1877 г., несколькими месяцами раньше, хотя подсудимые были арестованы годом позже. Это также были пропагандисты-народники. Наиболее видные деятели из них: рабочий Петр Алексеев, произнесший на суде произведшую сильное впечатление речь, в которой он грозил правительству поднимающейся на него мускулистой рукой миллионов рабочих, Софья Бардина, Ольга и Вера Любатович, Лидия Фигнер, князь Цицианов, Евгения и Надежда Субботины. После ареста пропагандистов среди революционеров начинается сильная реакция против отрицательного отношения к "политике". Это дает толчок распространению учения Ткачева, но и среди лавристов начинается поворот в ту же сторону; бакунисты постепенно совершенно сходят со сцены. К 1876 г. относятся первые зачатки общества, принявшего старое название "Земля и Воля". Оставаясь социалистическим и народническим, стремясь продолжать пропагандистскую деятельность среди крестьян, оно признает необходимость организованной борьбы с правительством, или даже несколько уже - с полицией. Время от времени совершаются различные террористические акты, являющиеся, по большей части, личными действиями отдельных деятелей: там убивают или ранят шпиона, здесь делают вооруженную попытку устроить побег из тюрьмы и т. д. Последним ярким проявлением старого, чуждого политике народничества было так наз. чигиринское дело (1877). В Чигиринском у. Киевской губ. группа революционеров (Стефанович, Дейч) составила тайное общество из крестьян, объединив их при помощи "золотой грамоты", т. е. подложного акта от имени царя, в котором крестьяне призывались объединиться во имя его и земли. К обществу примкнуло до 1000 крестьян; оно вскоре было раскрыто. Обманное пользование именем царя не вызвало сочувствия среди революционеров. 24 янв. 1878 г. Вера Засулич тяжело ранила петербургского градоначальника генерала Трепова. Ни одно из более ранних покушений не имело такого отголоска. Это объясняется публично проведенным процессом Веры Засулич, которую оправдал суд присяжных. В первом номере журнала "Земля и Воля", вышедшем в октябре 1878 года, была сделана попытка представить террор как бы случайным, временным придатком к социалистическо-народнической программе. На самом деле террор разрастался. 4 августа убит в Петербурге шеф жандармов Мезенцев; убийцы, в числе которых был Степняк-Кравчинский (см.), скрылись. 2 апреля 1879 г. учитель Соловьев совершил неудавшееся покушение на жизнь Александра II. Произведенное против воли значительного числа членов партии, оно сделало прежнюю дорогу для нее невозможной. 17-21 июня 1879 г. в Липецке состоялся съезд членов партии (см. Липецкий съезд), на котором окончательно победила идея террора (см.); партия и газета "Земля и Воля" прекратили свое существование; возникла новая партия, с органом "Народная Воля" (см.). Первый период террора закончился убийством Александра II, 1 марта 1881 г.; после этого сила и значение "Народной Воли" падают. Другие течения революционной мысли были представлены в то время слабо; наиболее видное из них - "Черный Передел" (см.). После "процесса 20 народовольцев" - А. Михайлова (см.), H. Морозова (см.) и др. - и процесса Веры Фигнер (см.), в 1884 г. был арестован Герман Лопатин (см.) и вслед за ним несколько сот человек. Это было, можно сказать, концом "Народной Воли". В 1886 г. было раскрыто дело о пропаганде среди военных (Шелгунов и другие), шедшей почти независимо от старого народовольчества. Без всякой генетической связи с ним группой молодых людей (Ульянов, Шевырев и др.), проникнутых теми же идеями, было организовано неудавшееся покушение на Александра III (1 марта 1887 г.). Из позднейших процессов ни один не обращал на себя большого внимания. Аресту и ссылке в административном порядке подвергалось значительное число народовольцев; но движение было в общем слабо и слабело с каждым годом. В это время зародилось социал-демократическое движение. В 1883 г. в Женеве появилась брошюра Плеханова, "Социализм и политическая борьба", а в 1884 г. его же книга, "Наши разногласия". В этих произведениях учение социал-демократии, построенное на теории К. Маркса, было противопоставлено учениям народников и народовольцев. Плеханов утверждал, что если революция в России когда-либо победит, то только как революция рабочего класса. В 1883 г. в Женеве основана социал-демократическая группа "Освобождение труда"; основателями ее были, между прочим, Плеханов (см.), Аксельрод, Вера Засулич, Дейч. В течение целых 10 лет марксизм оставался теоретическим учением небольшой части интеллигенции, практически делавшей очень мало. Голод 1891-92 гг. дал толчок новому массовому движению в народ, имевшему сначала совершенно другой характер, чем движение 1870-х гг.: оно было по преимуществу мирное по своим стремлениям. Молодежь ехала в застигнутые голодом губернии, чтобы открывать столовые на благотворительные средства и кормить голодающих. У громадного большинства цели вести пропаганду при этом не было, но участники движения натолкнулись на такое противодействие со стороны администрации, что многие из них сильно полевели. Для них стало ясным, что деятельность в народе, даже такая, как устройство столовых для голодающих, немыслима без борьбы с существующим режимом, и что реорганизация последнего возможна только политическая и социальная одновременно. Революционное движение теперь совершалось в двояком направлении: в сторону возрождения видоизмененного народовольчества и в гораздо более сильной степени - в сторону социал-демократизма. В течение первой половины 1890-х годов социал-демократы, как ранее народники и народовольцы, рекрутировались почти исключительно из интеллигенции. Параллельно шло сильное рабочее движение. Первая крупная рабочая стачка в России состоялась еще в 1886 г. В 1896 г. произошла громадная забастовка на петербургских фабриках. Соц.-демократы из интеллигенции нашли в рабочем классе для пропаганды своих учений чрезвычайно благоприятную почву. В 1894 г. появилась в Петербурге легальным образом книга П. Б. Струве, "Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России", а в 1895 г. - также легальная книга Бельтова (Плеханова), "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю". С тех пор как в легальной, так и в нелегальной литературе шла, конечно, в соответственно различных формах, борьба между учениями социал-демократии и старыми учениями народовольчества и народничества. Среди революционной молодежи безусловно господствовал социал-демократизм. В середине 1890-х годов повсеместно имелись социал-демократические кружки, издававшие нелегальные листки, ведшие пропаганду среди рабочего класса. Самым сильным и организованным среди них был "еврейский союз" или "Бунд". Его даже нельзя назвать кружком; это была целая партия. "Бунду" удалось объединить десятки тысяч рабочих евреев западного края, широко поставить дело нелегального издательства (на жаргоне), руководить занятиями рабочих, проводить стачки и т. п. По своей программе "Бунд" был социал-демократической партией, но с некоторыми национальными требованиями. Соединившись в 1898 г. с российской соц.-дем. партией, он выговорил себе автономию, которую и доныне сохраняет. В 1898 г. состоялся в Минске съезд, на котором было положено основание "российской социал-демократической рабочей партии". Все участники съезда были арестованы, что нанесло временный удар партии. В конце 1890-х годов в среде социал-демократов, действовавших среди рабочих, появилось так называемое экономическое течение, органами которого были "Рабочая Мысль" и "Рабочее Дело". Экономисты отрицательно относились к политической борьбе, не дорожили даже требованием свободы собраний, свободы стачек и т. п. и старались объединять рабочих на чисто-экономических требованиях. Экономическое течение было широко распространено; социал-демократический орган "Искра" (Плеханов, Ленин и др.), основанный в 1901 г. за границей, должен был вести с ним борьбу. Параллельно с экономизмом, все же революционным, появилось сходное по некоторым внешним признакам, но совершенно чуждое ему течение полицейского социализма. Основателем его был начальник московского охранного отделения Зубатов. Он старался разъединить рабочих с интеллигенцией; пропагандировал идею, что экономические интересы рабочих совсем не те, что интересы интеллигенции; утверждал, что правительство готово идти навстречу рабочим, если они откажутся от революционных заблуждений. Зубатов организовывал образовательные кружки рабочих, находившиеся под покровительством высшей московской администрации; в них читали лекции профессора Московского университета. На первое время Зубатову удалось достигнуть блестящих результатов; революционная социал-демократии из рядов московских рабочих была вытеснена. Но Зубатов раздражил фабрикантов и оказался не в силах удовлетворить всех требований рабочих; вскоре зубатовские организации обратились в чисто-революционные, и полицейский социализм послужил школой для социализма революционного. К концу 1890-х годов относится возникновение течения "социально-революционного", явившегося видоизменением народовольчества. До 1903 г. социалистам-революционерам не удавалось устроить свой съезд; тем не менее, они действовали как партия, с определенными задачами и программой. В лице Чернова и Рубановича у них были свои выдающиеся теоретики. Социал-революционеры верили в тождество интересов крестьянства, рабочих и интеллигенции и на этом тождестве строили свое учение. Вера в общину у социал-революционеров почти исчезла. Отличие их от народовольцев состояло в том, что, признавая важность политической борьбы, они не отделяли ее от борьбы социальной и не возлагали всех надежд на террор; от террора они не отказывались, но только как от одного из средств борьбы. К тому же периоду относится оживление революционного движения в Польше и на Кавказе, где ведут взаимную борьбу партии революционно националистические с социалистическими, преимущественно социал-демократическими. С конца 1890-х годов почти не проходит года, чтобы университеты не были потрясены крупными студенческими волнениями. Вновь начинаются террористические акты. В 1901 г. был убит (социалистами-революционерами) министр народного просвещения Боголепов, в 1902 г. - министр внутренних дел Сипягин, позднее - уфимский губернатор Богданович; было несколько неудавшихся покушений. В 1901 г. устроена массовая демонстрация на Невском просп. в СПб. и несколько демонстраций в друг. городах. С того же года празднование рабочими 1 мая принимает массовый характер. В связи с этим количество арестов и ссылок, но почти исключительно в административном порядке, растет почти в геометрической прогрессии. В 1902 г. возникает, сперва в Штутгарте, потом в Париже, журнал "Освобождение", а в 1903 году, на съезде на берегах Боденского озера, образуется союз "Освобождение" (см.). Новый толчок революционному движению дает открытие военных действий между Россией и Японией. С 1905 г. революционное движение из кружкового и в значительной степени интеллигентского обращается в массовое. Из политических партий по-прежнему идут впереди освободительного движения социал-демократы, социал-революционеры и освобожденцы; но движение перерастает партии, и последние оказываются не в силах руководить им. Первым крупным массовым его проявлением было шествие сотни тысяч рабочих к Зимнему Дворцу в С.-Петербурге 9 января 1905 г.: вторым, гораздо более организованным, была всероссийская забастовка в октябре 1905 года, закончившаяся после издания манифеста 17 октября (о дальнейших событиях см. ниже "История России"). "Союз Освобождение" распался; из него выделилась стремившаяся быть легальной и действовавшая совершенно открыто конституционно-демократическая партия. Социал-революционерам удалось в конце декабря 1905 г. и начале января 1906 г. устроить свой первый всероссийский съезд за границей, на котором были приняты программа и устав партии. На этом съезде обнаружились три различных течения. Одно течение вскоре выделилось и образовало стремившуюся быть легальной и действовать открыто "народно-социалистическую" партию, наиболее видными деятелями которой были Мякотин, Пешехонов и Анненский. Она отрицательно относилась к проповеди таких форм социальной борьбы, как насильственный захват крестьянами помещичьих земель, и настаивала на том, что только законодательным путем можно придти к национализации земли; она не считала вопрос о выкупе помещичьей земли за деньги вопросом принципиальным и допускала выкуп; она считала ненужным выдвигать требование республики, находя, что оно не соответствует настроению широких народных масс. Противоположное крыло составляли так называемые "максималисты". Они выдвигали именно анархические формы борьбы и особенно дорожили как террором, так и "экспроприацией" значительных денежных сумм, отрицательно относясь к эволюционным взглядам; они полагали, что в России можно завоевать сразу гораздо более, чем завоевано на западе. На самом съезде не произошло еще окончательного разрыва, но позднее большинство максималистов выделилось из партии. Социал-революционеры настаивали на одновременной политической и социальной борьбе, считая нужным по-прежнему опираться на союз трудового крестьянства, рабочего пролетариата и трудовой интеллигенции. В рядах социал-демократии разрыв произошел еще раньше, а именно на заграничном съезде 1903 г.; там образовалось "большинство", с Лениным во главе, и "меньшинство", с Аксельродом, Засулич, Мартовым, Даном и Плехановым (последний, впрочем, занимал несколько обособленное положение). "Большинство" выдвигало на первый план чисто-политические формы борьбы; оно дорожило централистической, заговорщической организацией партии. "Меньшинство", наоборот, старалось организовать партию демократическим образом. За тактическими разногласиями скрывались и другие, очень глубокие. "Большевики" менее отрицательно смотрели на партию социал-революционеров и охотнее шли с ней на всякие соглашения, чем "меньшевики". "Меньшевики" (это сказалось особенно ярко впоследствии, в 1906-1907 г.), резко противополагая социал-демократов всем другим революционным партиям, настаивали на том, что ближайшая революция должна иметь характер буржуазный; ввиду этого они гораздо охотнее шли на соглашения с буржуазными партиями, такими, как конституционно-демократическая, чем большевики. На стокгольмском съезде партии в 1906 г. произошло формальное объединение большевиков и меньшевиков, но раздоры продолжались и сказывались во всех вопросах, в особенности в вопросе об отношении к Государственной Думе. На новом лондонском съезде 1907 г. формальное единство было сохранено, но разногласия не были устранены.

Литература. Цельной история революционного движения в России до сих пор не написано, если не считать устаревшей (в подлиннике появилась в 1883 г.) и даже для своего времени далеко не вполне удовлетворительной книги А. Туна: "История революцион. движений в России", в новейшей, также не вполне удовлетворительной, книги К. Циллиакус: "Революционная Россия. Возникновение и развитие революционного движения в России" (перевод с немецкого, СПб., 1906). Книга Туна имеется во многих русских переводах; из них имеют значение, благодаря ценным дополнениям и примечаниям, социал-демократическое издание О. Рутенберг, с приложением статей Дейча, Плеханова и Кольцова (СПб., без года, вышло в 1906 г.; неполная перепечатка с женевского издания 1903 г.) и социал-революционное издание, с примечаниями Л. Шишко (СПб., без года, вышло в 1906 г., перепечатка с более раннего заграничного издания). Близкую тему затрагивает книга С. Сватикова, "Общественное движение в России 1700-1895" (Ростов-на-Дону, 1905). Существует довольно много разработок отдельных эпох. По истории общественных движений - анонимная книга "Общественное движение при Александре II 1855-1880" (Париж, 1905); В. Семевский: "Из истории общественных идей в России в конце сороковых годов" (Ростов-на-Дону, 1905); его же, "Из истории общественных течений в России в XVIII и в первой половине XIX века" ("Историческое Обозрение", т. IX). Сочинения о движении декабристов указаны в статье "Заговор декабристов". В последнее время появились изданные в России мемуары декабристов Якушкина, Трубецкого, Розена и других, "Русская правда" Пестеля" (СПб., 1906); Семевский, Богучарский и Щеголев, "Общественные движения в России в первую половину XIX века, т. I. Декабристы: Фонвизин, Оболенский и Штейнгель" (СПб., 1906); M. Довнар-Запольский, "Тайное общество декабристов" (Москва, 1906); H. Павлов-Сильванский, "Декабрист Пестель перед верховным уголовным судом" (СПб., "Русская историческая библиотека", 1907). Наиболее ценными источниками для истории революционного движения в России, начиная с Александра II, могут служить революционные издания и отчеты о политических процессах. Из революционных изданий, выходивших за границей, имеют особенную цену в этом смысле: "Колокол" Герцена; "Вперед" Лаврова; "Набат" Ткачева; "Вольное слово" Драгоманова; "Вестник Народной Воли" Лаврова и Тихомирова; "Социал-демократ"; "Рабочая Мысль" и "Рабочее Дело" (соц.-дем. так называемого экономического оттенка); "Заря" (соц.-дем.); "Искра" (соц.-дем.); "Пролетарий" (тоже); "Революционная Россия" (соц.-рев.); "Освобождение". Большая часть периодических изданий, издававшихся нелегально в России, гибла на первом или втором номере. Наибольшей длительности существования и наибольшего значения достигли "Великорус", "Начало", "Земля и Воля", "Народная Воля" и "Черный передел" (последний выходил под конец за границей). Все названные журналы, издававшиеся в России, за исключением "Черного Передела", перепечатаны в сборнике, очень ценном для истории революционного движения в России: "Материалы для истории революционного движения в России 1860-х годов"; "Революционная журналистика 1870-х годов"; "Литература партии "Народная Воля", - все под редакцией Б. Базилевского (В. Богучарского); издано в Париже под общим названием "Русская историческая библиотека", (1905). Все три тома сборника, с самыми ничтожными сокращениями, перепечатаны в России, под тем же названием (СПб., 1907). Значительная часть статей, напечатанных в "Искре" (второго ее периода, с 1903 г. по 1905 г., т. е. после разрыва между большевиками и меньшевиками, когда "Искра" стала органом меньшевиков), перепечатана в Петербурге в двух томах, под заглавием: "Искра за два года" (СПб., 1906). Хрестоматию из нелегальной журналистики представляет собой книга В. Бурцева "За сто лет 1800-1896" (Лондон, 1897). Политические процессы печатались, по большей части, в газетах, пройдя правительственную цензуру, в сокращенном, а иногда и искаженном виде; иногда печатались только обвинительные акты и приговоры, а иногда не печаталось ни того, ни другого. В виду этого отчеты о политич. процессах представляют собой материал далеко не полный и далеко не беспристрастный, но, тем не менее, весьма важный. В 3-х томном сборнике, изданном под редакцией Базилевского (Богучарского) - "Государственные преступления в России в девятнадцатом веке" (Штутгарт и Париж, 1903-05; СПб., 1906-07) собраны официальные отчеты из легальной печати о процессах, начиная с "Дела декабристов" и кончая "Делом 193-х" (отчет о последнем деле перепечатан не из официального издания, а из нелегального; незакончен). Отдельные издания: "Процесс В. Засулич" (СПб., без года, вышло 1906 г.), "Процесс 16 террористов" (1880), с примечаниями В. Бурцева ("Русская историческая библиотека" СПб., 1906); "Дело 1-го марта 1881 г ". Правительственный отчет со статьей и примечаниями Л. Дейча" (СПб., 1906), "Процесс 20 народовольцев в 1882 г.", с предисловием В. Богучарского (СПб., "Русская историческая библиотека", 1907 г.); П. Теплов, "История Якутского протеста" (дело о вооруженном сопротивлении политич. ссыльных в Якутске в 1904 г. СПб. 1906). С 1906 г. в СПб. выходит, под редакцией Богучарского и Щеголева, журнал "Былое", посвященный истории освободительного движения; в нем напечатано очень много ценных материалов и исследований. Его предшественником является журнал, издававшийся за границей под тем же названием, под редакцией В. Бурцева, и перепечатанный в Ростове-на-Дону ("Русская историческая библиотека", 1906). До сих пор приходится пользоваться, как сборником материалов, книгой "Календарь Народной Воли на 1883 год" (Женева). Важный материал для новейшей истории революционных партии представляют протоколы партийных съездов. Имеют цену тайные, изданные министерством внутренних дел, в небольшом количестве экземпляров, отчеты и доклады о революционном движении; некоторые из них перепечатаны и стали достоянием публики. Из воспоминаний о различных периодах революционной истории имеют цену воспоминания князя Крапоткина, Дебогория Мокриевича, Брешковской ("Из моих воспоминаний", СПб., 1906), Аптекмана ("Из истории революционного народничества, Земля и воля 70 г."; "Русская историческая библиотека"). Биографии революционеров: "А. Д. Михайлов", "А. И. Желябов и С. Л. Перовская" (обе книжки изданы за границей; переизданы, с предисловием В. Бурцева, "Русской исторической библиотекой" в Ростове-на-Дону, 1907); Анненский, Богучарский, Семевский и Якубович, "Галерея шлиссельбургских узников" (часть I, СПб., 1907); E. Брешковская, "И. Мышкин и Архангельский кружок" (Москва, 1906). Разработка отдельных моментов или отдельных партий: H. Батурин, "Очерк истории соц.-демократии в России" (Москва, 1906); В. Акимов (Махновец), "Очерк развития социал-демократии в России" (СПб.); М. Лядов, "История Российской Социал-Демократической Рабочей Партии" (СПб., 1906); И. Аксельрод, "Российские революционные партии 1898-1903 гг." (Москва, 1906); E. Серебряков, "Очерк по истории Земли и Воли" (СПб., 1906). M. Григорьевский, "Полицейский социализм в России. Что такое Зубатовщина" (СПб.); анонимная книга "История Совета Рабочих Депутатов г. С.-Петербурга" (СПб.).

Философ Петр Лавров первым в России разработал теорию партийного строительства, стал свидетелем краха идеи «хождения в народ» и предсказал будущее большевиков. Его личности была посвящена дискуссия, состоявшаяся в Международном «Мемориале». «Лента.ру» приводит выдержки из доклада одного из выступавших - кандидата исторических наук Василия Зверева.

Философия и революция

После ареста Николая Чернышевского и после того, как Александр Герцен ударил в «Колокол», Россия от их идей отвернулась. Что они оставили после себя? Абсолютно неоформленный идеал социалистического обустройства и никакого ответа на вопрос, что же делать дальше. Началась полоса безвременья. Промежуток с 1862 по 1863 год ознаменовала попытка Германа Лопатина создать «Рублевое общество», были ишутинцы (тайное революционное общество, основанное социалистом-утопистом Николаем Ишутиным в Москве), был Сергей Нечаев. И конечно, 4 марта 1866 года было покушение на Александра II.

Но я считаю, что новый революционный подъем начался в 1869 году, и он связан с именем Петра Лаврова. Это год проб и ошибок, поиск вариантов действия. В 1869 году произошли три важных события: нейтральная легальная газета «Неделя» начинает публиковать исторические письма Лаврова; в «Отечественных записках» появляется большая статья Николая Михайловского «Что такое прогресс»; и, наконец, начинается «нечаевский процесс».

Чем знаменателен и показателен Петр Лавров? Он практик, но в первую очередь он философ-позитивист. «Исторические письма» Лаврова стали катехизисом всех активных сил общества. У изголовья всех участников «хождения в народ» лежала его книга, ею зачитывались - Лавров великолепно пользовался позитивистским подходом. Читая его, хочется сказать: ну, хватит, убедил, ну, завалил фактами, принудил к соглашению.

Во многих взглядах он был близок Чернышевскому, но если Чернышевский - не революционер, то Лавров - однозначно. Если брать трех апостолов - Лаврова, Ткачева и Бакунина, то первый из них самый умеренный, но при этом самый последовательный и доказательный.

Главная заслуга Лаврова состоит в разработке субъективного метода в социологии. Заслуга, которую он делит вместе с Михайловским, - это обоснование роли личности в истории, активной позиции деятельности. Лавров указал, кто может считаться критически мыслящей личностью: тот, кто не только обогатил свою память всеми достижениями цивилизации, но и живет интересами народа, ведь дальше идея человека просвещенного должна превращаться в идею человека активного.

У Герцена эта тема только обозначена - он говорил о том, что народ и просвещенная часть общества связываются тонкой ниточкой понтона. Лавров же считал, что интеллигенция должна отдать свой долг народу.

Затем философ обозначает следующий этап, говоря о периоде страстотерпцев и тех, кто пострадает за идею. Эти одиночки должны дать пример, бросить вызов существующей системе. Да, они погибнут, но на их опыте выучатся многие. Следующий этап после этого - предварительное объединение людей, заинтересованных одной проблемой. Нет, это еще не организация, не партия, но кружок единомышленников.

Когда Лавров жил во Франции, где активно включился в работу журнала «Вперед», он написал письмо Михайловскому в Вену с предложением приехать и сотрудничать в работе над изданием. На это он получил ответ: «Готовить революцию и готовить людей к революции - это разные вещи. Я хочу, чтобы молодое поколение встретило революцию не с Молешоттом на устах, а со знанием реальных действий, поэтому я отклоняю ваше предложение. Каждому свое, я не революционер».

В этом признании состоит принципиальное различие между ними, потому что Лавров к тому времени стал искренним и последовательным революционером. Он считал, что существующий режим, кроме как революцией, ничем свергнуть нельзя. Лавров прошел через этап возможного реформаторства, увлечения реформаторским процессом Александра II, и до конца жизни он нисколько не сомневался - только революция.

Провидец

Важный момент: именно Лавров стал разработчиком первой теории партийного строительства в России. Его подход принципиально отличался от попыток Нечаева и попыток, которые обосновывались Бакуниным. Бакунин говорил: революционеру нужно идти в народ, поднимать его на борьбу, для этого достаточно 25-50 человек, ничем не объединенных. Лавров спорил: нет, должна сформироваться сама организация, но она должна сформироваться на демократических основах, где не будет диктаторства, где все будут друг другу полностью доверять, и вместе с тем это должно быть достаточно законспирированное объединение единомышленников. Это произойдет не сразу, работа должна вестись постепенно. Необходима длительная подготовка, и только тогда, когда желание и настроение народа укажут время и место выступления, революция должна произойти.

При этом у Лаврова в «Исторических письмах» есть такие провидческие слова о значении идеологии, которой должна руководствоваться партия:

«[Без идеологии] партия борцов за истину и справедливость ничем не отличается от рутинеров общественного строя, против которого она борется. На их знамени написаны слова, которые когда-то обозначали истину и справедливость, а теперь ничего не обозначают. И будут они тысячу раз повторять эти громкие слова. И поверит им молодежь, влагающая в эти слова свое понимание, свою душу, свою жизнь. И разуверится она в своих предводителях и в своих знаменах. И потащут ренегаты по грязи вчерашнюю святыню. И осмеют реакционеры эти знамена, оскверненные теми самыми, кто их несет. И будут ждать великие, бессмертные слова новых людей, которые возвратят им смысл, воплотят их в дело. Старая же партия, пожертвовавшая всем для победы, может быть, и не победит, а, во всяком случае, окаменеет в своем бессодержательном застое».

Провал хождения в народ

Лаврова критиковали и слева, и справа. Либералы эти идеи абсолютно не принимали, а слева его критиковал самый жесткий критик Петр Ткачев, который сначала сотрудничал с Лавровым, а потом вдрызг разругался с ним и создал свой «Набат». Они разошлись в вопросе о типе партии. В единственных воспоминаниях личного секретаря Ленина Бонч-Бруевича, которые были опубликованы в 1932 году (позже во всех воспоминаниях эти строчки убирали), он вспоминает, что Ленин сказал: «Из них всех [имея в виду Бакунина, Лаврова и Ткачева] нам [большевикам] подошел именно Ткачев».

По большому счету, именно Ткачев говорил о необходимости создания партии профессиональных революционеров (ну, или законспирированных). Его не устраивали методы борьбы, которые предлагал Лавров, - выходить на широкие массы. Ткачев считал эту идею провальной.

Ее провал был блестяще описан у Кропоткина в «Записках революционера», где два здоровенных офицера, Сергей Кравчинский и Рогачев, идут и по дороге пытаются пропагандировать. Они встречают какого-то мужичонку, который едет на телеге, и они начинают ему пропагандировать. Тот, значит, посмотрел - и бежать, а они за ним - бежали и пропагандировали.

Кропоткин пишет, что Кравчинский почти наизусть знал Евангелие и потом начал пропагандировать социализм под видом христианского учения. Все изменилось. Как пророков, их начали водить из избы в избу, передавать из деревни в деревню, и наконец кто-то сообщил об этом властям, после чего офицеров повязали. Когда они, обросшие, в армяках, пришли на конспиративную квартиру в Петербурге, их не узнают и не пускают, говорят - «идите отсюда!» И они переходят к оседлой пропаганде. Когда не дает результатов и она, не удается поднять народ, тогда уже на первый план выходит идея восстания против власти.

Лавров говорит: мы должны свергнуть политическую власть, а дальше самим народом будет выстраиваться система труда и трудовых взаимоотношений. Но Ткачев спорит: нет, свержение политической власти - это только первый шаг революции, это зачин, а дальше сама интеллигенция должна навязать (он не пишет напрямую), продиктовать (и здесь они тоже расходятся) форму партии, тактику в отношении народа и будущего. По этому вопросу они расходились, причем жесточайшим образом.

Лавров пользовался безусловным авторитетом и у Маркса, и у Энгельса, после его смерти в 1900 году Ленин пишет: «Умер ветеран русской революционной традиции». Лавров в это время олицетворял все, что происходило в освободительном движении в России. Его наработки воспринимались и использовались. Конечно, «хождение в народ» и пропаганда не давали существенных результатов. В этом плане оказался прав Энгельс, который писал: «Если где-нибудь ткачевская утопия организовать переворот небольшой группой революционеров и может осуществиться, то только в России».

удачного побега из ссылки Лавров появляется за границей, в Па­риже. Здесь он принимает участие в событиях Парижской Комму­ны, вступает в 1 Интернационал. В Лондоне знакомится с К. Марк­сом, Ф. Энгельсом и впоследствии поддерживаете ними контакты. В 1873 г. в Цюрихе под редакцией Лаврова выходит журнал «Впе­ред!», ставший одним из наиболее влиятельных заграничных орга­нов печати. С инициативой его издания выступили чайковцы, имев­шие в Цюрихе собственную типографию, в которой работали многие обучавшиеся в этом городе русские студенты. В 1872 г. русская колония в Цюрихе составляла около 50 человек. Средства на издание поступали как от чайковцев, так и от кружка последова­телей Лаврова из Петербурга. Известно, что под влиянием расска­зов Лаврова о девушках-революционерках, которые впоследствии были обвинены по процессу 50-ти, поддержку изданию стал ока­зывать И.С.Тургенев.

Лавров был приглашен для руководства журналом как человек, известный к тому времени своим журналистским опытом. Особую известность принесли ему опубликованные в 1868-1869 гг. в газете «Неделя» «Исторические письма», в которых он изложил свою тео­ретическую программу. Особенно привлекательной для молодежи показалась высказанная им мысль о долге интеллигенции перед на­родом и о необходимости вернуть этот долг.

В первом номере, который вышел 1 августа 1873 г., Лавров вы­ступил со статьей «Вперед. Наша программа», где он изложил свои взгляды, которые по сути выражали идеи правого крыла народни­чества. В силу умеренности его позиций многие русские эмигран­ты поначалу восприняли его как «типичного либерала». Програм­ма журнала «Вперед!» нацеливала на подготовку социальной революции путем длительной пропаганды социалистических идей в народе силами интеллигенции. Лавров не исключал возможно­сти заговора или стихийного бунта, но считал, что без предвари­тельной подготовки они, в случае успеха, могут привести только к утверждению буржуазного строя. Ячейкой будущего общества он видел русскую общину. Сходясь с бакунистами в отрицании госу­дарственности, Лавров расходился с ними во взглядах на организа­цию восстания. Революция, но его мнению, должна иметь подго­товленных руководителей. Таким образом, программа «Вперед!» была направлена против анархистских взглядов Бакунина, убеж­денного в готовности народа к революции, а также против заго­ворщической тактики П. Н. Ткачева.

В качестве «непериодического обозрения» журнал выходил отдель-

ными толстыми книжками по мере их изготовлении: в 1873 г. вышла одна книга, в 1874 г. -две (причем вторая, т. е. № 3, уже не в Цюрихе, а в Лондоне), в 1876 и в 1877 гг. - по одной (№4 и 5).

Каждый номер (за исключением 4-го) состоял из двух отделов. В первом публиковались большие статьи программного характера. Их авторами, как правило, были Лавров и секретарь редакции В. Н. Смир­нов. Иногда в первом отделе помещались и другие публикации. Так, в марте 1874 г. была напечатана статья Н. Г. Чернышевского «Письма без адреса», запрещенная в 1862 г. к публикации в «Современнике». Во втором отделе, занимавшем половину объема каждого номера, поме­щались статьи, корреспонденции и письма из России. Под рубрикой «Летопись рабочего движения» публиковались материалы, освещав­шие события революционного движения за границей.

К концу 1874 г. связи редакции с Россией значительно расшири­лись. Издания доставлялись в Россию через пограничных контрабан­дистов тюками по 20 и 40 кг. Корреспонденция же поступала «с окази­ей». Письма приходили из разных городов России. Увеличился и приток денежных средств. Это позволило Лаврову приступить к изда­нию газеты.

В январе 1875 г. в Лондоне выходит первый номеру газеты «Впе­ред!», задуманной как «двухнедельное прибавление к журналу по текущим вопросам русской жизни и международного рабочего дви­жения в различных странах». Вскоре газета превратилась в основной орган лавровской группы. Она имела четкую структуру. Названия рубрик перешли из журнала. За передовой статьей, как правило, сле­довали публикации под рубриками «Что делается на родине?» и «Ле­топись рабочего движения». В конце помещались «Извещения кор­респондентам» и «Библиографические известия». Постоянно обновлялись формы подачи материала. В отделе «Что делается на родине» помещались разнообразные тематические обозрения. Так, в 1875 г. в шести номерах появляются обзоры под заголовком «Гниль старого и рост нового», а в конце того же года - серия публикаций «С птичьего полета»; возникают новые рубрики: с февраля 1876 г. вводится рубрика «Из памятных книжек старых сотрудников», а с мая систематически печатаются обозрения внутренней жизни под заго­ловком «За две недели».

Выходила газета регулярно, два раза в месяц, и за два года суще­ствования (с января 1875 но декабрь 1876 г.) было выпущено 48 номе­ров от 16 до 24 страниц в каждом.

рихский студент Н. Г. Кулябко-Корецкий, помогавший в организации доставки «Вперед!» в Россию. Печатались в изданиях также Г. А. Ло-иатин, украинский эмигрант С. А. Подолинский. Публиковались от­дельные произведения Н. П. Огарева и Г. И. Успенского. Непродолжи­тельное время в газете сотрудничал П. Н. Ткачев.

Хорошо налаженные связи с Россией позволяли регулярно публи­ковать в газете содержательные обозрения и информацию о ее внут­ренней жизни, политических событиях. В редакцию приходило такое множество писем и корреспонденции из России, что часть из них приходилось помещать в виде хроники, а некоторые оставались неис­пользованными. Обширные контакты Лаврова с деятелями западно­европейского рабочего движения предоставляли для газеты богатей­ший материал о событиях в Европе.

Издания «Вперед!» распространялись в России революционны­ми кружками и в первую очередь петербургским, члены которого именовались «лавристами». Они же поддерживали «Вперед!» и ма­териально. В период между 1870 и 1875 гг. «Вперед!» был един­ственным органом революционной бесцензурной печати, поэто­му, несмотря на преобладавшие в это время бакунинские, «бунтарские» настроения и на несогласие с политической линией Лаврова многих радикально настроенных участников движения, читательский круг «Вперед!» был весьма обширным и разнород­ным но своему составу. Появившиеся в 1875 г. «Работник» баку­нистов и «Набат» ткачевцев не смогли по распространенности со­ставить конкуренцию лавровским изданиям. Тираж журнала составлял в 1875 г. 2000, а тираж газеты в 1876 г. достиг 3000 экзем­пляров. С журналом «Вперед!» постоянно полемизировала рос­сийская пресса (особенно активно - «Московские ведомости» М. Н. Каткова), эмигрантская печать, на издания Лаврова ссыла­лись и европейские газеты. Влияние Лаврова и его органов печати было настолько значительным, что он находился иод неусыпным контролем не только российских властей, но руководителей евро­пейских государств. Так, в 1876 г. Бисмарк запретил продажу «Впе­ред!» в Германии. О роли Лаврова в эмиграции свидетельствует постоянное внимание к нему со стороны русской заграничной агентуры.

«Вперед!» доказал значительное влияние на русскую молодежь. Но многие сторонники радикальных учений считали «лавризм» слиш­ком абстрактной теорией и критически относились к проповеди Лав­рова о необходимости «всестороннего развития личности» и предва­рительной научной подготовки участников движения.

В 1876 г. в связи с разногласиями внутри редакции и с кружком «лав-ристов» в Петербурге но вопросам тактики и организации революци­онной борьбы Лавров выходит из редакции. Причиной разрыва стала и личная неудовлетворенность Лаврова, связанная с неудавшейся попыт­кой сделать «Вперед!» центром всех революционных сил в России, а также в связи с провалом «хождения в народ» и, следовательно, такти­ки «пропагандистов». Порвав с «Вперед!» (последний, 5-й номер жур­нала вышел в 1877 г.), Лавров отошел от народнической фракционной борьбы и стал фактически духовным лидером русской революцион­ной эмиграции, хранителем традиций Герцена. Следование герценов-ской традиции проявлялось не только в осмотрительности и взвешен­ности политических позиций Лаврова, его неприятии «нигилизма» молодых и стремлении избегать крайностей в революционных действи­ях, их неподготовленности. Ближе всех к Герцену Лавров стоял и в раз­витии традиций Вольной русской прессы - в содержании, идеях и типологических чертах изданий.

В условиях 1870-х годов Лавров развивает темы Герцена о России и Западе, ведет полемику с российской и европейской прессой. Не слу­чайно поэтому поколения 80-х годов, вспоминая о предшествующих десятилетиях, чаще всего выделяли «Колокол» и «Вперед!».

В ноябре 1875 г. в Женеве вышел еще один журнал - «Набат». В подзаголовке значилось: «Орган российских революционеров». Ре­дактором журнала был П. Н. Ткачев, появившийся за границей в 1873 г. и поначалу участвовавший в журнале Лаврова «Вперед!». «Набат» был создан при поддержке группы русско-польских эми­грантов бланкистского направления во главе с К. Турским и К. Яниц-ким и рассчитан на образованную революционно настроенную молодежь. Вышло 20 номеров, в том числе ряд сдвоенных и строен­ных; некоторые номера издавались в виде книг. Ноябрьский номер за 1875 г. вышел в двух вариантах, которые различались по набору и содержанию. Журнал издавался форматом писчей бумаги, в два столбца, сначала в Женеве, с 1879 г. - в Лондоне; выходил нерегу­лярно, лишь в 1876 г. ежемесячно, объемом от 16 до 24 страниц. Менялся сам тип издания, например, в 1881 г. он выходит в виде газеты («Революционная газета»). В 1879 г. после перенесения «На­бата» в Лондон руководящая роль Ткачева в журнале уменьшается. В 1880 г. была предпринята попытка издавать его в Петербурге, но отправленный в Россию шрифт был захвачен полицией. В 1881 г. издание возобновилось в Женеве под редакцией К.-М. Турского и П. В. Григорьева (П. Грецко).

ме его редактора. Ткачев с самого начала противопоставил себя анархистско-бакунинскому и пропагандистско-лавристскому на­правлениям. Журнал стал органом бланкистского, заговорщиче­ского (якобинского) течения революционной мысли. В программ­ной статье журнала Ткачев писал: «Бить в набат, призывать к революции - значит указывать на ее необходимость и возмож­ность именно в данный момент выяснять практические средства ее осуществления, определять ее ближайшие цели». Наиболее эф­фективным средством низвержения самодержавия он провозгла­шал «государственный заговор». Призывая к немедленной рево­люции, Ткачев исходил из посылки, которая была потом заимствована у него народовольцами, что самодержавное госу­дарство не имеет классовых корней в России и одинаково ненави­стно всем социальным слоям. Захват власти революционера­ми путем «государственного заговора» вызовет, но его мнению, всенародный бунт, который и закрепит победу революции. Ткачев отстаивал в «Набате» идею создания строго централизованной ре­волюционной организации и пытался осуществить ее практиче­ски основанием в 1 877 г. «Общества народного освобождения», органом которого с 1878 г. и стал «Набат».

В журнале Ткачева в полной мере нашли отражение общие для народничества иллюзии и утопии. Так, заявляя, что русский народ «революционер по инстинкту», Ткачев повторял ошибки бакуни­стов, против которых он выступал. Он смотрел на общину как на основу будущего социалистического строя, уповал на узкий круг заговорщиков, устанавливающих свою диктатуру. Его платформа носила печать эклектизма, как и вся народническая идеология. Ког­да «Набат» оказался в распоряжении Турского, одобрявшего тер­рористические методы борьбы, журнал превратился в орган край­нею террористического направления. В апологии террора как единственного средства борьбы он пошел дальше народовольцев, рассматривавших террор лишь как одно из средств политической борьбы.

Структура и содержание журнала с момента его возникновения отражали разнообразие обсуждаемых проблем. С программными статьями по теоретическим и политическим вопросам выступал Ткачев («Революция и государство», «Народ и революция», «Наши иллюзии» и др.); о жизни в России и революционном движении со­общалось в разделе «Россия» (под рубриками «Корресионденция», «Нам пишут», «Правда ли?»); о событиях за границей извещал раз­дел «Иностранное обозрение»; политические статьи и заметки, а

также рецензирование общественно-политической литературы было представлено в разделе «Кригико-библиографическое обозре­ние». С 1-го номера в журнале был введен раздел «Фельетон», мате­риалы которого помещались в «подвале» под рубрикой «Из исто­рии заговоров и тайных обществ». Однако структура журнала не была постоянной, она изменялась в зависимости от формы, периодичности издания, наличия корреспонденции из России. Тка­чеву не удалось сплотить единомышленников и наладить постоян­ные связи с Россией. В лучшие времена тираж журнала не превы­шал 1500 экземпляров.

В этот же период за границей издавались и другие печатные орга­ны русских эмигрантов различных направлений. К их числу относят­ся политический и литературный журнал «Общее дело», выходив­ший в Женеве с 9 мая 1877 по ноябрь 1890 г. Всего вышло 112 номеров. Заявленный как ежемесячный, он не выдержал периодичности. Ос­нован он был по инициативе М. К. Элпидина, взявшего на себя функ­цию издателя. В редакции в разное время сотрудничали А. X. Хри­стофоров, В. А. Зайцев, Н. А. Белоголовый и Н. А. Юренев.

Направление журнала было неопределенным. По существу он вы­ражал либерально-буржуазные идеи и отстаивал конституционно-монархическое движение в России. Издатели, стремясь превратить «Общее дело» в рупор либеральной оппозиции, рассчитывали сде­лать журнал массовым. Этим надеждам не суждено было осуще­ствиться: в Россию попадали лишь отдельные экземпляры журнала, едва ли многие знали о его существовании.

Журнал имел тираж 500 экземпляров и расходился в основном сре­ди русских эмигрантов и приезжавших за границу русских. Издавался он на средства Н. А. Белоголового, известного врача и друга Салтыко­ва-Щедрина и Лаврова. Политическая индифферентность журнала позволяла сотрудничать в нем представителям любых оппозицион­ных самодержавию сил. В. И. Засулич вспоминала: «Стояло „Общее дело" в стороне, так там и осталось. Никто на него не сердился, никто не считал зазорным поместить в нем то или другое заявление, раз это было нужно, а своего органа не было, но в общем ни сторонников, ни противников в революционной эмиграции у него не имелось». Учи­тывая долговременность существования журнала (более 13 лет) на фоне других, быстро сменявших друг друга эмигрантских изданий, уместно предиоложить, что «Общее дело» имело иостоянный спрос в среде либерально настроенной русской эмиграции.

Помимо изданий, выходивших в Европе, в конце 1860-х - в 1870-х годах русская свободная пресса начинает звучать и в Америке. По-

явление первого русского издания в США связано с именем Анд­рея (Агапия) Гончаренко, корреспондента «Колокола», который в 1 860-х годах перебрался в Лондон, работал наборщиком в типогра­фии Герцена, затем переселился в Америку.

1 марта 1868 г. в Сан-Франциско вышла газета «Вестник Аляски» ("Alaska Herald") на двух языках (русском и английском). Газета была разнообразна по содержанию и имела постоянные отделы: «Аляс­ка», «Россия», «Сибирь», «Европа», «Америка», «Религия». Это было либерально-буржуазное издание, которое ставило своей целью защитить интересы русских в Америке. Газета издавалась до 1874 г., меняя название, формат, логотип, периодичность.

Наряду с ней А. Гончаренко предпринимает издание листка под названием «Свобода. Простая речь, издаваемая Агапием Гончарен­ко». В 1872-1873 гг. вышло пять номеров. Верность традиции Герцена и Огарева Гончаренко часто подчеркивал своими публикациями о «Колоколе» Герцена, декабристах.

Вторая половина 1870-х годов отмечена некоторым спадом в раз­витии русской журналистики в эмиграции. К 1877 г. сколько-нибудь заметные издания, выходившие в 70-х годах, за исключением «Наба­та», «Общего дела» и «Общины», прекратили существование. Центр бесцензурной печати к концу 70-х годов переместился в Россию, где на волне нового общественного подъема возникла необходимость в изданиях для практического руководства политическим движением. На смену теоретическим органам, «социально-политическим обо­зрениям» приходят агитационно-пропагандистские издания.

Опыт эмигрантской журналистики 70-х годов интересен не только тем, что она унаследовала и развивала традиции герценовских и дру­гих изданий 60-х годов в организации, постановке изданий, привлече­нии авторов, налаживании системы распространения, связей с Рос­сией и между собой. Этот опыт оказался плодотворным и в наследовании новых видовых форм органов печати. Появились изда­ния, ориентированные на конкретную читательскую аудиторию: для образованной молодежи («Набат»), для рабочих («Работник»), для русских американцев («Свобода») и г. д. Кроме того, вслед за герце-новским «Колоколом» на французском языке с русским приложени­ем появляются другие двуязычные издания, рассчитанные на русско­го и зарубежного читателя. Как и в предшествующее десятилетие, в 70-е годы выходят газеты и журналы, не имеющие яркой партийной принадлежности, они стремятся охватить своим воздействием широ­кие эмигрантские круги и предназначены «для всех».

На страницах эмигрантской журналистики вырабатывались свое-

образные литературные и жанровые формы. Ведущее место среди них занимали передовые и публицистические статьи, обзоры печати и корреспонденции, хроника, документы, воззвания, речи на суде, отчеты с судебных процессов, биографии осужденных и приговорен­ных, списки погибших и казненных, художественные произведения малых жанровых форм. Вполне понятно, что некоторые жанры, рас­пространенные в легальных изданиях, почти не находили места в бес­цензурной прессе в силу специфичности ее задач и условий деятель­ности Так, в частности, обстояло дело с литературной критикой.

Эмигрантская журналистика 1870-х годов выдвинула новые имена журналистов, продолживших организаторскую и нублицистическую деятельность в нелегальной прессе России конца 70-х и в новых ус­ловиях 80-х годов, с которыми связан очередной этап развития эмигрант­ской прессы.

«СТИХИ, КОРНЯМИ ВРОСШИЕ В РУССКОЕ СЕРДЦЕ»

Когда весной 1875 года находившийся в эмиграции известный русский революционер Герман Лопатин получил от своего друга, тоже политического эмигранта, письмо, он и предположить не мог, что находится у истоков одной из самых любопытных литературных мистификаций XIX века. Тайна этой мистификации будет раскрыта довольно скоро, но документальное подтверждение происшедшие тогда события получат лишь спустя целое столетие, отчего десятки литературоведов долгие годы будут лишены покоя. В письме к Г. Лопатину были такие строки:

«Можно ли Вас просить поконспирировать со мною? Но только нужно минут десять Вашего времени и безусловное молчание...»

Прошло немного времени, и в июне того же 1875 года в Лондон в редакцию непериодического эмигрантского журнала «Вперед!» пришел пакет от Г. Лопатина. В руках редактора издания - философа, публициста, теоретика русского революционного народничества П. Л. Лаврова оказались стихи, к которым была приложена небольшая записка:

* Музыкальный текст «Марсельезы» был официально установлен в 1887 году специальной комиссией во главе с композитором Амбру-азом Тома. С 14 июля 1975 года она исполняется *в новой музыкальной редакции.

П. Л. Лавров

«Посылаю Вам одно стихотворение, переданное мне под честное слово хранить безусловное молчание об имени автора даже с редакцией. Я надеюсь, что Вы не встретите препятствий к его напечатанию: программа, как мне кажется, соблюдена строго, а литературная форма безукоризненна. Читайте и судите».

Стихотворение, присланное Г. Лопатиным, было переписано его рукой. Пометок и помарок по ходу текста нигде не было. В конце стояла фраза: «Ну что, как Вам нравится?..»

Стихи понравились. Было принято решение их опубликовать.

Журнал свой П. Лавров начал издавать в 1873 году в Цюрихе. Выходил он редко, едва ли не один номер в год, и поэтому, перебравшись в Лондон, Лавров наладил еще и выпуск газеты с тем же названием*. К моменту получения письма от Г. Лопатина готовился к выходу очередной, двенадцатый, номер газеты. На его страницы и попало присланное стихотворение.

Политическая программа, изложенная в нем, и в самом деле была «соблюдена строго». Неизвестный автор, обращаясь к трудовому народу, к своим «голодающим братьям», звал на борьбу с тиранами, которые «жадной сворой расхищают тяжелый твой труд». Особую ненависть у автора вызывал царь, которому

Нужны для войска солдаты: Подавай же сюда сыновей! Ему нужны пиры да палаты: Подавай ему крови твоей!

* Всего вышло 5 номеров журнала и 48 номеров газеты «Вперед!».

В стихотворении звучал страстный призыв подняться «на воров, на собак - на богатых! Да на злого вампира-царя!» всем и повсюду «зараз»: «от Днепра и до Белого моря, и Поволжье, и дальний Кавказ!» В последней, пятой, строфе автор выражал уверенность в том, что

Взойдет за кровавой зарею Солнце правды и братства людей. Купим мир мы последней борьбою; Купим кровью мы счастье детей.

«Новая песня» - так называлось стихотворение неизвестного автора. О том, что это действительно песня, свидетельствовал рефрен после каждой строфы:

Вставай, подымайся, рабочий народ! Вставай на врагов, брат голодный! Раздайся крик мести народной! Вперед!

Не нужно было быть большим знатоком музыки, чтобы убедиться: «Новая песня» точно «ложится» на музыку «Марсельезы», уже хорошо известной к тому времени в революционных кругах России.

Тот, кто достаточно владел французским языком и знал первоначальный текст «Марсельезы», легко мог определить, что русский ее вариант весьма далек от оригинала и никоим образом прямым переводом быть не может. Более того, в «Новой песне» вообще отражались иные идеи и провозглашались иные цели.

Надо сказать, что революционный пафос французского гимна давно привлекал поэтов разных стран. Большинство созданных на его музыку песен выгодно отличались от первоисточника, о котором еще Ф. Энгельс писал, что он, «несмотря на все вдохновение,- не очень высокого достоинства». Этот текст на русском языке был также не первым.

Вообще «Марсельезу» в России знали едва ли не с первого года ее существования: уже в 1796 году она появилась на прилавках магазинов в виде вариаций для клавесина под названиями «Военный марш» или «Марш Люкнера». Ее пели возвращавшиеся из Франции воины русской армии после победной кампании 1812 года, правда, пели ее тогда (и еще несколько десятилетий спустя) на французском языке.

«Марсельеза» была популярна среди декабристов, она звучала на их"тайных собраниях и потом, в сибирской

ссылке. Ее пели участники польских восстаний 1830 и 1863 годов, она звучала на «пятницах» петрашевцев. На ее мелодию пытались положить ранее написанные сти-" хотворения, но ни одна из попыток не была успешной. Чаще других (после 1863 года) на мелодию «Марсельезы» пели стихи, написанные еще в 1846 году Алексеем Плещеевым и ставшие гимном петрашевцев:

Вперед! без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!..
Пусть нам звездою путеводной,
Святая истина горит;
И, верьте, голос благородный
Не даром в мире прозвучит!..

И все же до конца 70-х годов XIX века широкого распространения в России «Марсельеза» не имела. И дело не только в том, что тексты не сочетались с мелодией Руже де Лиля,- ни один из них не отражал чувств, переполнявших революционно настроенный народ, и лишь тот текст, который опубликовал в 1875 году в Лондоне П. Л. Лавров, стал всем близок.

Впервые в песне прозвучал призыв к свержению самодержавия. Впервые о страданиях народа говорилось не слезно и подавленно, а гневно и воинственно. И наконец, впервые слова и мелодия слились в единое целое, явив миру новый революционный гимн - «Русскую Марсельезу». А когда ее начали петь, оказалось, что мелодия стала несколько иной: напев ее упростился, но зазвучал более страстно, с большим напором, с большей силой.

Отречемся от старого мира!
Отряхнем его прах с наших ног!

Эти слова знала вся революционная Россия, и всем они были понятны и близки.

Когда «Новая песня» была опубликована в газете «Вперед!», подписи под ней не было. Лет через десять стали выходить сборники, в которых это стихотворение приводилось либо так же без подписи, либо подписанное одной буквой «Л», и лишь позднее появилась полная фамилия автора. Им оказался... сам Лавров.

То, что Петр Лаврович Лавров мог написать «Новую песню», не сомневался никто: поэтическое творчество его было общеизвестно. Но зачем ему понадобилось посылать самому себе в редакцию собственное стихотворение, да еще вовлекать в «заговор» человека с безукоризненной репутацией - Германа Лопатина? Поскольку прямых доказательств авторства Лаврова не было, последующие сто лет делались попытки либо эти доказательства обнаружить, либо разыскать подлинного автора «Русской Марсельезы», ведь буквой «Л» могла быть обозначена и фамилия Лопатина, который также писал стихи.

Лишь в 1973 году, после того как Международный институт социальной истории в Амстердаме прислал в порядке взаимного обмена микрофильм, состоящий из 346 кадров, были опубликованы материалы, проливающие свет на эту таинственную историю. В микрофильме были запечатлены письма П. Л. Лаврова Герману Лопатину за 1874-1876 годы, и среди них - листок с «Новой песней», написанный рукой Лаврова. А также полный текст сопровождающего стихотворение письма:

«Можно ли Вас попросить поконспирировать со мною? Но только нужно минут десять Вашего времени и безусловное молчание. Если это возможно, откройте прилагаемый листок, спишите, что там заключается» и пришлите мне, как бы полученное Вами от лица, требовавшего безусловного молчания, для «Вперед». Пришлите в письме, которое можно бы в случае нужды показать другим. Вещь недостаточно удовлетворительна, чтобы сознаться, а для журнала, думаю, пригодится, если другие найдут сильным. Можете, прислав, дать самое откровенное мнение. Во-первых, я желаю отклонить всякое подозрение, а во-вторых, я нисколько не буду в претензии. Но безусловное молчание».

Скромность П. Лаврова, недостаточно уверенного в ценности своего поэтического творения, его желание представить стихотворение своим коллегам по редакции для объективной оценки не позволили ему подписаться под ним. Однако желание создать новую песню для революционной России, которая могла бы стать своеобразной программой борьбы с царизмом, было велико, и Лавров решается напечатать «Новую песню».

А такая песня была в то время крайне необходима: народничество, ставшее почти на два десятилетия едва ли не единственным направлением в русском освободительном движении, переживало необыкновенный подъем. Не случайно именно во второй половине 70-х появились песни «Вы жертвою пали» и «Замучен тяжелой неволей».

Народничество охватило большие массы населения России, чем движение дворянских революционеров, и Лавров как один из наиболее крупных его идеологов не мог не понимать роли, которую должна была сыграть литература народников. Сам он в стихотворении «Русскому народу» призывал: «Проснись, мой край родной... Восстань!.. Оковы развяжи!..»

Трудно назвать точную дату, когда Лавров задумал издавать свой журнал «Вперед!», ставший органом не только русского революционного, но и трибуной международного рабочего движения. Однако можно смело утверждать, что название он выбрал не случайно. Еще в 18.17 году он написал стихотворение «Вперед!», в котором четко изложил свою программу:

Вперед, люди-братья, во Имя познанья,
Во имя отчизны, во имя любви!
Вперед, хоть дорогой тяжелой страданья!
Вперед, хоть в горячке! Вперед, хоть в крови!
Да рухнет царей беззаконных держава!
Да рухнут умерших богов алтари!
Да здравствует разум! Да здравствует право!
Да светит нам солнце грядущей зари!
Да мир оживится дыханьем свободы!
Да цепи преданья падут навсегда!
Да братьями станут земные народы
На принципе знанья, любви и труда!

П. Л. Лавров знал оценку, которую дал его поэзии Н. А. Некрасов, назвавший его стихотворения «рифмованными газетными реляциями и передовыми статьями», но главным для него было то, что эти стихи читают, знают, переписывают, что в них - его программа борьбы с царизмом. Позднее он изложил ее в заявлении, сделанном журналом «Вперед!»: «Будущий строй русского общества... должен воплотить в дело потребности большинства, им самим созданные и понятые...» Так что создание «Русской Марсельезы» для Лаврова не было случайным. Но почему свой выбор он остановил на мелодии именно «Марсельезы»?

Известие о том, что сосланные в ссылку бывший студент Петербургского университета Герман Лопатин и уволенный «от службы, без преимуществ оною приобретенных», бывший полковник Петр Лавров объявились в Париже, произвело переполох в полиции и известное волнение в русских революционных кругах.

А дело было так. Г. Лопатин, арестованный по делу «Рублевого общества»* и просидевший восемь месяцев в «Третьем отделении собственной его величества канцелярии» на набережной Фонтанки и в Петропавловской крепости, был»в конце 1868 года сослан в Ставрополь. П. Л. Лавров был арестован на два года раньше по делу стрелявшего в царя Дмитрия Каракозова. Поводом для ареста послужили стихи, отправленные в свое время А. И. Герцену. После девятимесячного заключения Лавров был уволен в отставку, лишен кафедры в Артиллерийской академии, где преподавал математику, и выслан в Вологодскую губернию.

В феврале 1870 года Г. Лопатин из Ставрополя бежал. Он заехал в Кадников, где отбывал ссылку Лавров, и вместе с ним 13 марта оказался в Париже. Правда, потом их пути несколько разошлись. Лопатин летом того же 1870 года переехал в Англию, как член Интернационала близко сошелся с К. Марксом и занялся переводом «Капитала» на русский язык**. В сентябре его даже ввели в состав Генерального Совета I Интернационала, но зимой он нелегально отправился в Россию в надежде организовать побег из сибирской ссылки Н. Г. Чернышевскому. Из этой затеи ничего не вышло: в Иркутске Лопатина арестовали. После побега он остался в эмиграции.

* «Рублевое общество» - революционная организация в Петербурге и Москве в 1867-1868 годах, получившая название по величине членского взноса. Организовано Г. А. Лопатиным и Ф. В. Волховским.

** Г. Лопатину не удалось завершить перевод «Капитала»: в один из нелегальных приездов в Россию, проводя работу по воссозданию разгромленной «Народной воли», он был арестован, осужден по «Делу 21-го» на вечное заключение в Шлиссельбургской крепости, где и провел в одиночной камере 18 лет, до 1905 года. Перевод «Капитала» был завершен русским экономистом Николаем Даниельсоном и издан в 1872 году. Россия явилась первой страной, в которой был издан перевод «Капитала».

Жизнь же Лаврова после приезда во Францию получила совершенно неожиданный поворот. В горячую осень 1870 года, в дни, когда Наполеон III привел свою страну к военной катастрофе, П. Лавров становится членом одной из секций Интернационала. Рекомендацию ему дал Луи Варлен - рабочий-переплетчик, один из деятелей французского рабочего движения. Лавров идет,в армию, работает в больничном отряде Национальной гвардии и принимает участие во всех мероприятиях Коммуны.

Поражение французской армии под Седаном, пленение 83 тысяч французских солдат во главе с самим Наполеоном привело к народному восстанию. 4 сентября Франция провозглашается республикой.

Лавров активно выступает на митингах и собраниях. Власть в стране вновь захватывает буржуазия, и он гневно обличает правительство «национальной измены». Лавров составляет прокламацию «За дело!» и призывает к созданию республики трудящихся. И такая республика была создана: 18 марта 1871 года впервые в истории власть перешла в руки пролетариата. А спустя три дня в бельгийском еженедельнике «Интернационал» появилась первая корреспонденция о Парижской коммуне в европейской печати. Автором корреспонденции был Лавров. Из нее мир узнал о том, что во Франции победила пролетарская революция.

Но Коммуне нужна была поддержка, и Лаврова направляют за помощью к К. Марксу. Ему вручают крупную сумму денег, на которую предполагается закупить для Коммуны самое необходимое, и в первую очередь - оружие. Так гражданин России стал первым послом первого в истории человечества пролетарского государства и первым коммунаром, с которым разговаривал К. Маркс. Лавров был также одним из первых историков Парижской коммуны: он опубликовал к четвертой годовщине статью, а к восьмой - книгу. Эту книгу В. И. Ленин считал лучшей книгой о Коммуне после «Гражданской войны во Франции» К. Маркса.

«...Без пролетариата не могли происходить никакие революции, кроме дворцовых; а ряд цареубийств, замен одних «богопомазанников» другими... вовсе не входит в историческое революционное предание.

Все революции до 1871 года производила буржуазия, а пролетариат был ей оружием...

1871. Это - первая революция пролетариата...

Дело не в поражении. Есть поражения, которые честнее других побед, и есть осужденные, которые всходят на эшафот истории с более высоким сознанием, что они сделали свое дело, чем сознание, с которым подымают над их головою топор палачи, выдвинутые той же историей для их казни...»

А как умирали коммунары, Лавров знал. Когда ему ни в Бельгии, ни в Англии не удалось купить для Коммуны оружие, он возвратился в Париж и на доверенные ему деньги стал активно помогать скрывающимся коммунарам: доставал для них паспорта, организовывал | отъезд в эмиграцию. На его глазах судили и приговаривали к казни членов Коммуны. Он слышал, как сначала | над баррикадами, а потом и с эшафотов звучала «Мар-Iсельеза».

После того, как 19 июля 1870 года Франция объявила войну Пруссии, Наполеон III велел играть в войсках «Марсельезу». И ее играли и пели, только припев был другим: «Маршируем, маршируем на берега Рейна, | чтобы разбить пруссаков». Тут уж было не до идей Свободы, Равенства и Братства!

«Пение Марсельезы во Франции - пародия»,- отмечал в те дни К. Маркс в письме к Ф. Энгельсу.

Но вот провозглашена Коммуна, и песня вновь в рядах борцов за социальную справедливость. С ней сражаются на баррикадах, с ней умирают маленькие парижские гавроши, с ней стоят под пулями версальцев коммунары на кладбище Пер-Лашез. Именно тогда запал в душу Лаврова этот гимн. И можно предположить, что статья «Парижская коммуна 1871 года» и «Новая песня» были написаны Лавровым одновременно (или почти одновременно). Во всяком случае, даты их написания почти полностью совпадают, и случайностью это быть никак не может.

«Новая песня» П. Лаврова не была первой «Рабочей Марсельезой» в истории пролетарского движения Европы. На мелодию Руже де Лиля в революционной Германии 1848 года пели песни Фердинанда Фрейлигра-та «Пробуждение» и Генриха Бауэра «Призыв», а созданная в 1864 году Якобом Аудорфом «Рабочая Марсельеза» стала боевой песней I Интернационала.

Даже в самой Германии существовали «Рабочие Марсельезы». 1848 и 1871 годов. Но текст песни Лаврова был уже качественно иным, ибо он появился в эпоху становления на арене политической борьбы рабочего класса, и автор это прекрасно понимал. Его марсельеза отразила прежде всего опыт Парижской коммуны.

Популярность лавровской марсельезы не сравнима ни с чем. Впервые в русской пролетарской поэзии открыто прозвучал призыв к свержению самодержавия.

Даже если бы П. Л. Лавров ничего, кроме «Новой песни», в своей жизни не создал, он все равно был бы достоин того, чтобы его имя навечно было внесено в историю пролетарской борьбы в России. Но как раз широкую известность Петру Лавровичу Лаврову принесла совсем не «Рабочая» (или, как ее еще иногда называли, «Русская») марсельеза.

Познакомившись однажды с удивительной судьбой этого человека, навсегда оказываешься в плену его необыкновенного обаяния, его чистой и светлой души.

Профессор математики, 35-летний полковник царской армии, кавалер трех орденов, автор многочисленных работ по вопросам военной техники, владелец 14 деревень, трехсот душ крепостных... Он мог весь свой век, живя в достатке и комфорте, спокойно читать свои лекции в Артиллерийской академии, публиковать статьи. по педагогике, философии, по истории физико-математических наук, воспитывать детей, цитируя им на досуге наизусть произведения Шиллера, Гюго, Шекспира на языке оригинала. Он мог стать гордостью своего народа и не занимаясь революционной деятельностью. Но даже занимаясь ею, он смог стать одним из крупнейших историков и антропологов своего времени, членом Парижского антропологического общества.

Однако, как он сам писал в стихотворении «Апостол», в дни,

Когда железною рукой
Нас власти гнет повсюду давит,
Когда безумный произвол
Измученным народом правит,
Когда никто во всей стране
От страха уст раскрыть не смеет
И силы лучшие людей
В дремоте тяжкой цепенеют,

оставаться безучастным к тому, что происходит в России, Лавров не мог. «Разрушайте; весь строй существующей жизни должен быть разрушен...» - призывал он.

Сближение с Н. Г. Чернышевским, вступление в тайное революционное общество «Земля и воля» - были первыми этапами на пути к участию в открытой борьбе с самодержавием. Используя свой огромный авторитет у молодежи, он начал вести пропагандистскую работу. Будучи одним из старшин Шахматного клуба, он организовывал там дискуссии на политические темы, а по вторникам собирал у себя студентов и молодых офицеров и обсуждал с ними животрепещущие вопросы.

В сентябре 1861 года, во время студенческих волнений, Лавров подписал публичный протест против реакционного проекта нового университетского устава, травли студентов в печати, ареста М. Л. Михайлова, а когда на подавление студентов были брошены войска, помогал организовывать самооборону. Как доносил агент охранки, Лавров воодушевлял студентов «словами и вмешательством в их буйные предприятия», имел «столкновения с полицией».

Шахматный клуб закрыли, «Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами», в котором Лавров редактировал философские статьи, запретили, за самим Лавровым было установлено «особенно строгое наблюдение». Не прошло мимо внимания охранки и его участие в издании нелегальной литературы. Последовал арест и ссылка Лаврова.

Находясь в ссылке, Лавров написал свои знаменитые «Исторические письма», о которых Г. В. Плеханов сказал, что они имели почти такой же успех, как и самые значительные сочинения Чернышевского. «Исторические письма» стали нравственной и теоретической программой революционеров 70-х годов.

П. Л. Лавров был в те годы одним из идеологов революционного народничества, его глашатаем, его трибуном. К «хождению в народ» звали и его стихи:

Среди страданий и оков
Порабощенного народа
Иди по селам, городам,
Кричи: «Да здравствует свобода!»

В. И. Ленин, говоря о блестящей плеяде революционеров 70-х годов как о прямых предшественниках русской социал-демократии, выделил Лаврова, назвав его «ветераном революционной теории». Будучи близким другом К. Маркса, Лавров разделял многие его идеи, однако перейти на позиции научного социализма так и не смог. Вплоть до 1897 года он не мог поверить в то, что в России происходит становление и революционное воспитание рабочего класса, поэтому свято верил в возможность крестьянской революции в России и делал все для ее подготовки.

В 1867 году в Женеве прекратил свое существование «Колокол» - первая русская революционная газета. Для Лаврова было совершенно ясно: революционному движению России нужен периодический печатный орган, и он начинает издавать свои журнал и газету под одним названием «Вперед!».

«Вдали от родины мы ставим наше знамя, знамя социального переворота для России, для целого мира...» - писал Лавров. Он был убежден, что это знамя подхватят новые поколения революционеров. И не ошибся. Социал-демократы в своей борьбе опирались на опыт народников - на их удачи и достижения, учились на их ошибках. По свидетельству В. Д. Бонч-Бруевича, Ленин «очень внимательно читал в свои эмигрантские годы в Женеве толстый журнал «Вперед» Лаврова».

Сам Лавров в правоту идей, провозглашаемых социал-демократами, поверил лишь незадолго до смерти. «Вы стоите на верном пути»,- сказал он Бонч-Бруевичу.

П. Л. Лавров умер в 1900 году. Из 77 лет своей жизни он 30 провел в эмиграции, но всегда подчеркивал: «Остаюсь русским в душе».

«Есть... стихи, корнями вросшие в русское сердце; не вырвешь иначе, как с кровью, плещеевского «Вперед, без страха и сомненья», лавровского «Отречемся от старого мира»,- писал в 1919 году Александр Блок. А произошло это еще и потому, что пели эти стихи на музыку бессмертной «Марсельезы».

В 1918 году в Москве к первой годовщине Октября в соответствии с Ленинским" планом монументальной пропаганды было открыто 11 памятников, увековечивающих революционное прошлое человечества. Однако уже в ночь с 6 на 7 ноября один из них - памятник Робеспьеру - был уничтожен бандитами. И тогда рядом появился другой. Его не пришлось воздвигать: просто с памятника 300-летию дома Романовых, который вообще кое-кто предполагал снести, по рекомендации В. И. Ленина убрали старую надпись и высекли новую. На каменном обелиске появились имена тех, кто внес значительный вклад в развитие теории социализма. Рядом с именами Маркса, Энгельса, Лассаля, Либкнехта, Плеханова, Чернышевского, Бакунина, Бебеля, Кампанеллы, Фурье было выбито и имя Лаврова. Сам же Лавров едва ли мог предполагать, что его имя будет высечено на каком-нибудь памятнике; он был скромным человеком, не случайно его псевдонимом был и такой - «Один из многих».

«Герцен создал вольную русскую прессу за границей,- писал В. И. Ленин,- в этом его великая заслуга». Лавров продолжил дело, начатое А. И. Герценом.

В 1876 году в стихотворении, посвященном другу и соратнику Герцена Н. П. Огареву, Лавров, отдавая дань великому прошлому «Колокола» и преклоняя колени перед борцами за народное счастье, косвенно отметил и деятельность своего поколения революционеров. Строки этого стихотворения наполнены неиссякаемой верой в победу революционного народа:

Мы помним «Колокола» звон! Он разбудил от сна Россию; И вот теперь со всех сторон Идут на бой борцы иные.

В победу веруют они, В победу правды и свободы; Придут, придут святые дни, Восстанут спящие народы,

Пройдет безумие веков, Пройдут их вечные страданья, И кровью нынешних борцов Скрепится будущее зданье.

Тогда, в день светлый торжества, Людей счастливых поколенья Сочтут дела, прочтут слова Борцов за их освобожденье,

Припомнят в прошлом ряд имен Тех, что за истину страдали, И грозный «Колокола» звон Запишут в вечные скрижали.

В этом году исполняется 110 лет с начала первой русской революции. На нелегальных собраниях рабочих (маевках, посвященных 1 мая) и в ходе революционных событий 1905-06 годов среди восставших рабочих Москвы, Петербурга и других городов России пользовалась популярностью песня «Рабочая марсельеза», в которой были следующие строки: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног, Нам враждебны златые кумиры, ненавистен нам царский чертог. Вставай, поднимайся рабочий народ! Иди на врага, люд голодный. Раздайся клич мести народной! Вперед! Вперед! Вперед!» Автором этого поэтического произведения исполнявшегося на мотив французской Марсельезы, написанного в 1875 году и ставшего своего рода русским революционным гимном, был Петр Лавров, ученый, философ и поэт, видный идеолог революционного народничества.

Петр Лаврович Лавров родился в 1823 году в дворянской семье полковника и зажиточного помещика, в Псковской губернии. В 1842 году после окончания Артиллерийского училища преподавал в нем математику. Позже стал профессором Петербургской артиллерийской академии, получив звание полковника. В 50-х годах выступает как публицист в различных журналах на разнообразные темы. В круг его интересов входили философия, социология, антропология, политика, нравственность, история литературы, искусства и религии. Затем сближается с Николаем Чернышевским, участвует в народнической организации «Земля и воля». За публикацию стихотворений в приложении «Колокола» Александра Герцена Лавров был сослан в 1866 году в Вологодскую губернию. Здесь им были написаны знаменитые «Исторические письма», которые, по словам философа Николая Бердяева, стали моральным катехизисом народнической интеллигенции. В 1870 году Лавров эмигрирует и, поселившись в Париже, участвует в деятельности Антропологического общества и становится членом Первого Интернационала.

В 1871 году Лавров принимает активное участие в Парижской коммуне, выступает как автор одного из обращений «К гражданам Парижской коммуны». В целях организации помощи осажденной Парижской коммуне ездил в Лондон, где познакомился с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. После кровавого подавления коммунаров Лавров в 1875 и 1879 годах пишет две работы, посвященные анализу причин поражения Парижской коммуны. Будучи связан многолетней дружбой с Марксом и Энгельсом и участвуя в Первом Интернационале, он осуществлял связь с революционерами в России, редактировал важнейшие народнические издания журнал и газету «Вперед» (1873 - 76), вместе с Плехановым принимал активное участие в издании «Социально-революционной библиотеки» опубликовавшей Манифест коммунистической партии и другие работы Маркса и Энгельса, труды Чернышевского и Лассаля.

В 1879 году нелегальная народническая «Земля и воля» раскололась на «Народную волю» (А.Желябов, С.Перовская, В.Фигнер, Н.Морозов), выступавшую за революционный террор и более умеренный «Черный передел» (Г. Плеханов). 1 марта 1881 года членами «Народной воли» разрывным снарядом на Екатерининском канале в Петербурге был убит император Александр II. Курс ограниченных и непоследовательных реформ, сменился на политику авторитарных контрреформ императора Александра III.

С 1881 года вместе с Верой Засулич П.Лавров стал заграничным уполномоченным Красного Креста «Народной Воли», за что в феврале 1882 года выслан французским правительством из Франции. Переехав в Лондон, редактировал вместе с Львом Тихомировым по предложению народовольческого Исполнительного комитета «Вестник Народной Воли» (1883 - 86). Лавров был участником Первого конгресса II Интернационала в 1889 году. Сотрудничал с Георгием Плехановым, но после его перехода на марксистские позиции разошелся с основанной им в 1883 году группой Освобождение труда» во взглядах относительно перспектив и движущих сил революции в России.

В отличие от Бакунина и Ткачева выступал за тщательную подготовку социальной революции, как народных масс, так и сознательных революционеров. Критиковал Ткачева за бланкистскую концепцию революции как заговора и его «якобинство». Лавров был идеологом так называемого «хождения в народ», начавшегося с 1874 года, когда молодые радикалы, рискуя жизнью, шли пропагандировать в русской деревне революционные и социалистические идеи. Именно поэтому его направление получило наименование пропагандистское. В свою очередь Петр Ткачев, сторонник идей Огюста Бланки, который с 1873 года сотрудничал с журналом «Вперед», разошелся с Лавровым в тактических вопросах, обвиняя его в либерализме и призывая революционное меньшинство делать революцию, а не готовиться к ней.

Николай Бердяев писал, что в России «создался своеобразный тип «кающегося дворянина», который сознавал свой социальный, а не личный грех, грех своего социального положения и в нем каялся».

Владимир Ленин выделял три характерные черты народничества: признание капитализма в России упадком, регрессом; признание самобытности русского экономического строя вообще и крестьянина с его общиной, артелью; игнорирование связи «интеллигенции» и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов.

Историки делят революционное народничество на три основных направления. Пропагандистское, которое возглавлял Петр Лавров, заговорщическое или бланкистское, во главе с Петром Ткачевым и анархистское идейными вождями которого были Михаил Бакунин и Петр Кропоткин.

В то же время Николай Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма» предложил весьма широкое толкование народничества как общественного явления средины и второй половины ХIХ века в России. По его мнению, представители религиозного народничества, к которым он относил и славянофилов, «верили, что в народе скрыта религиозная правда, а народничество безрелигиозное и часто антирелигиозное (Герцен, Бакунин и народники социалисты 70-х годов) верило, что в нем скрыта социальная правда».

П.Лавров был оригинальным философом. Вначале он стоял на позициях «детерминизма в форме теистического фатализма» считая поэзию призванной сыграть примирительную роль между религией и наукой. Затем переходит на атеистические позиции, пишет работу «Антропологическая точка зрения в философии» (1862), критикуя идеализм и материализм, называет свою позицию антропологической. Лавров находился под влиянием идей позитивизма и агностицизма, провозглашая скептический принцип, отрицающий познание сущности вещей, в рамках которого как «духовная субстанция», так и «материальная субстанция» объявлялись непознаваемыми. В познании объективного материального мира человек не может выходить за пределы мира явлений познаваемого человеческим опытом. Из его философских воззрений органически вытекала и теория субъективной социологии, согласно которой решающую роль в общественном прогрессе играют критически настроенные личности, руководствующиеся передовыми нравственными идеалами.

По Лаврову критерий общественного прогресса состоит в росте человеческой солидарности, все более полном воплощении в человеческом общежитии идей равенства и справедливости, который выступает как нравственный идеал критически мыслящей личности.

Проблемам социологии и разработке оригинальной концепции социальной революции мыслитель посвятил «Очерки практической философии», «Кому принадлежит будущее», «Опыт истории мысли нового времени», «Задачи социализма», «Переживания доисторического периода», «Задачи понимания истории». «Проект введения в изучение эволюции человеческой мысли».

Особое значение Лавров придавал роли нравственного начала в революции «Социальная революция и задачи нравственности» (1884). Критикуя анархизм Бакунина и его последователей, Ларов в работе «Государственный элемент в будущем обществе» (1876) выступал за установление революционной диктатуры после свершения социалистического переворота. Наоборот, утверждает Лавров, государственный элемент может существовать с развитием рабочего социализма в течение длительного исторического периода и в тоже время он должен быть сведен до возможного минимума.

По Лаврову нравственная обязанность социалиста бороться против социальной несправедливости современного мира, подготовить и осуществить социальную революцию в интересах трудящихся. Социализм - общественная теория, разработанная передовыми умами человечества, выступает за такую перестройку общества, которая раз и навсегда покончила бы со всеми формами угнетения человека человеком и организовала бы общество на принципах добровольного сотрудничества и взаимовыгодной кооперации.

Под влиянием рабочего движения, идей Маркса и Энгельса и деятельности Интернационала Лавров отводил решающую роль в социальной революции на Западе пролетариату. В России он возлагал надежды на крестьянские массы и деревенскую общину, с ее отсутствием частной земельной собственности.

Объявляя себя сторонником «рационального патриотизма» в «Исторических письмах», размышляя о роли нации в историческом прогрессе, исходя из своего субъективного метода, Лавров решающую роль отводит критически мыслящим личностям, которые, по его убеждению, придают нации в целом прогрессивный или реакционный характер, выступая в роли «рациональных патриотов» или обскурантов.

Большую роль в подготовке социального переворота Лавров отводил организованной революционной партии, фактически предвосхищая идеи Ленина о партии нового типа. «Тот, кто деморализует партию, вносит в ее ряды партизанство и сепаратизм, фракционность, раздор и разложение, тот изменник социалистическим идеалам» - считал Лавров. Он выступал за объединение в рядах социалистической партии как промышленных, так и земледельческих рабочих. «Социальная революция в России - утверждал Лавров, - должна быть подготовлена тайной организациею революционных сил, действующей путем пропаганды и агитации, пока они не будут достаточно велики для производства обширного революционного взрыва».

Петр Лаврович Лавров скончался в Париже 25 января 1900 года. Похоронен на кладбище Монпарнас. После победы февральской революции в России Временным правительством «Марсельеза» была утверждена в качестве государственного гимна 2 марта 1917 года по старому стилю — через 5 дней после отречения от престола Николая II. Первое время она исполнялась под оригинальную французскую мелодию, но затем композитор А.К. Глазунов видоизменил музыку так, чтобы она лучше соответствовала русскому тексту Петра Лаврова.

Революционное народничество в целом оказало огромное влияние на дальнейшее развитие демократического и социалистического движения в России в начале ХХ века. Его исторический романтизм и революционный максимализм способствовал радикализации общественных настроений в стране. Неслучайно советский писатель Юрий Трифонов назвал свой исторический роман, посвященный русским революционерам народовольцам - «Нетерпение».

Главная » Упражнения » «стихи, корнями вросшие в русское сердце. Россия