Подростков некуда отправлять, и это факт. Наркотическая зависимость — частный случай

О реальных шансах вернуть наркозависимого человека к полноценной жизни, избавив его от пагубной привычки, рассказывает магистр психологии, председатель Всероссийского общественного комитета сообщества (ВОКС) по реабилитации при Всероссийском объединении людей, живущих с ВИЧ, член рабочей группы Общественной палаты Российской Федерации по совершенствованию антинаркотической политики и реформе системы наркологической помощи, член Общественного совета при ГУ МВД России по г. Москве Александр Савицкий.

– В Общественный совет при ГУ МВД России по г. Москве я вошёл, будучи президентом некоммерческого фонда «Здоровая страна», где мы с коллегами оказывали медико-психологическую поддержку и пропагандировали здоровый образ жизни, - рассказывает Александр Григорьевич.

Сегодня возглавляю Центр лечения зависимостей «Unica» (лечение психических и психосоматических заболеваний, депрессий, реабилитация пациентов и др.). Занимаюсь тем, что хорошо умею делать - преподаю, выступаю как автор и тренер обучающих программ.

Программа обучения ориентирована на психологов, психиатров, психиатров-наркологов, консультантов по «химической зависимости» и ВИЧ-инфекции, волонтёров, студентов психологов, социальных работников, руководителей реабилитационных центров, которые уже имеют практический опыт работы или только делают первые шаги в профессии.

Когда пошла волна зависимостей от спайсов, её удалось сбить - силовые структуры здесь сработали достаточно эффективно. Но та схема, которая сейчас существует, не оправдывает себя. Во-первых, когда человек попадает в поле зрения как наркозависимый, суд его обязывает пройти лечение и реабилитацию. Но судья - не специалист в этой области, полицейские тоже не специалисты, и те, кто со стороны наблюдает за этими ребятами, не понимают отличие лечения от реабилитации. По предписанию суда для любого наркомана отводится пять дней на лечение, и получается он его как бы прошёл. Однако за 5-6 дней от наркомании вылечиться нельзя, требуются более глобальные меры. Полный реабилитационный курс длится примерно около года. Во-вторых, чтобы оказать медикаментозную помощь, прежде надо человека убедить, что он страдает в силу зависимости. Специфика заболевания носит биопсихосоциодуховный характер, и «зависимый» самостоятельно не осознает, что он причиняет вред себе, семье и окружающим - делает всем плохо не потому, что он подонок, а потому, что человек теряет критику.

Любая зависимость, будь то алкогольная, игровая или химическая, имеют один корень зла и мало чем отличаются по характеру протекания заболевания. Синтетические наркотики и другие наркотические вещества приводят к тяжёлым последствиям: изменяется личность, развиваются возможные психические отклонения, психика функционирует в специфическом режиме. Человеку с зависимостью трудно самостоятельно справиться со своим психоэмоциональным состоянием, «проработать» проблемы, необходима помощь хорошего специалиста. Отмечу, что в реабилитационной работе самые эффективные сотрудники - это бывшие наркозависимые, которые прошли все адские циклы зависимости, получили профессиональное обучение в этой области и могут помогать таким же, какими были сами.

Сейчас пытаемся создать саморегулирующуюся организацию реабилитационных центров под эгидой Минздрава и полицейского ведомства. Реабилитационных центров огромное количество, некоторые пишут, что гарантируют 100% избавление от зависимости. Сразу скажу: это квалифицированные шарлатаны! Хороший реабилитационный центр после прохождения полного курса даёт порядка 40% выздоравливающих, остальные возвращаются к употреблению. Технологий в мире пока не существует, и вряд ли они появятся, идея искоренить полностью наркоманию - миф.

Единственное, что может работать, если говорить о профилактических программах, - это развитие личности, чем занимается школа. Увы, здесь существует некий перекос - мы изучаем прикладные и фундаментальные науки, но нас не учат тому, как в современном мире справляться со своими чувствами, правильно коммуницировать и прочее. Поэтому, когда человек не может справиться со своей жизнью, он находит то, что ему предлагает улица.

Необходим систематизированный подход к реабилитации «зависимых» пациентов, а методики работы с ними достаточно давно отработаны, на протяжении двадцати лет они апробированы в России и получили своё развитие. Есть сотни тысяч примеров, когда наркозависимые возвращались в общество, стали адекватными людьми, потому что их не прессовали, с ними работали, как с больными. Кто-то поставил на них крест, а мы просто протянули руку и грамотно помогли.

Подготовила Айрин ДАШКОВА,

фото из архива Александра САВИЦКОГО

Мне снова пришло письмо: «Мой брат — наркоман. Что делать?!»

Оно не первое и не последнее. Это не значит, что я суперспециалист в этом вопросе. Но это значит, что люди, как и 20 лет назад, не знают, что делать, и обращаются к журналистам, потому что больше — некуда.

Я тоже не знаю, что делать конкретно. Зато я знаю тех людей, которые были в похожей ситуации и вернулись оттуда живые и здоровые. И сегодня на письмо женщины, которая живет с братом-наркоманом, отвечают Катя и Антон, которые много лет употребляли наркотики, а сейчас ходят на постлечебную программу после курса реабилитации, и Александр Савицкий, эксперт именно в вопросе семейного консультирования и работе с родителями.

Сначала само письмо.

«Добрый день! Меня зовут Елена, мне 34 года, уроженка Москвы.

Пишу Вам это письмо, потому что пытаюсь привлечь внимание к проблеме наркоманов в семье. А точнее — как себя от них защитить?!

У меня есть младший брат, ему 31 год, он употребляет наркотики примерно с 18 лет. Много раз мы с мамой лечили его в коммерческих наркологических клиниках, где ему по большому счету снимали ломку и не более. Много раз он лежал и в государственной наркологической больнице №17 (филиал в Аннине). Эта больница — излюбленное место наркоманов. Там они узнают о новых наркотических веществах, да и просто получают опыт.

Проблема заключается вот в чем: мы столкнулись с тем, что закон полностью на стороне наркоманов!!! Их нельзя против воли лечить, нет возможности изолировать. Брат в данный момент колется глазными каплями «тропикамид» (которые должны продаваться по рецепту, но они в свободной продаже), наркоманы от них не только зрение теряют, самое страшное, что у них от капель галлюцинации! Поджег мусорное пластмассовое ведро, поднося шприц к уху, разговаривает, словно по телефону, сам с собой, со стеной. Становится агрессивным, машет кулаками перед лицом.

Набрал кредитов, которые не платит. Ворует, вымогает деньги у мамы... Она его очень боится. В день берет суммы 1200 рублей, 200 руб., 400 руб., разумеется, его «кидают» или теряет деньги, после чего требует еще денег, скандалы...

Ранее он вынес мой ноутбук, за что получил год условного наказания. Теперь — швейная машинка. Сейчас он под следствием. Но кража швейной машинки тяжелым преступлением не является, брат до суда находится дома. На наше заявление о том, что мы его боимся и ввиду его галлюцинаций он угрожает нашему здоровью, не последовало никаких мер.

Мы столкнулись с тем, что законы на стороне наркоманов! Нет возможности отгородиться от них! Им даже кредиты дают, так как банк не вправе отказать по причине здоровья. Один раз мы уже разменяли квартиру с доплатой на меньшую площадь. Это было весной 2010 года. Сейчас долги, кредиты. Мы снова будем менять на меньшую…»

Я показала это письмо Кате, Антону и Александру Савицкому, чтобы они рассказали: знакома ли им такая ситуация? что происходит? и что надо делать этой женщине?

Антон: «Пускать домой и давать деньги — это основная ошибка»

Антон, 27 лет. Употреблял 10 лет, живет без наркотиков 1 год.

— Ну конечно, мне все это знакомо... Я помню, как сам катался по полу и плакал, просил у мамы деньги. Бывало, что она давала: «На — и все, уйди!» — и говорила: «Лучше бы ты умер. Так было бы проще». Было и такое, что она не давала денег, и тогда я крал вещи. И однажды настал момент, когда она сказала: «Жить — живи здесь, но я тебя не знаю». Все, что в письме написано, так и бывает...

— Антон, а что Елена делает неправильно?

— Она дает брату деньги. Она пускает его домой. Это два самых важных пункта.

— А как же можно не пускать?

— А вот так. В это тяжело поверить, но пока она будет это делать, тот будет продолжать употреблять. А если они не пустят брата домой, то, возможно, у него будет больше понимания того, что стоит поискать выход.

Так сделала моя мама. Я убежал из центра, но когда пришел домой, мама мне не открыла дверь. И я понял, что на улицу я больше идти не готов, а домой меня не пускают. Есть единственный выход — ехать и что-то делать. Я поупотреблял полтора месяца и — поехал в центр.

— Вот директор ФСКН в интервью Би-би-си говорит, «таких случаев, когда человек прошел курс реабилитации, а излечение не наступило, природа практически не знает». А на самом деле может хватить одного обращения в ребцентр?

— Это индивидуально. Я был на реабилитации дважды. Если не сработало один раз, это не значит, что не сработает второй. И сейчас я остаюсь трезвым и радуюсь жизни лишь благодаря тому, что прошел повторную реабилитацию.

В первый раз в ребцентр я попал насильно. Мне было 18 лет. Я был не в состоянии сопротивляться родителям — ни эмоционально, ни физически. Я полежал в больнице, употребляя там наркотики, как в этом письме написано. Там я познакомился с другими наркоманами, попробовал новые вещества, нашел новые контакты... После этого была реабилитация, но программа была краткосрочная, и я особо не хотел выздоравливать. Немножко отошел и через две недели продолжил. И это длилось еще 8 лет.

Но потом настало такое время, когда я был не в состоянии дальше употреблять. Такая была эмоциональная усталость, она была даже больше, чем физическая, — а я весил тогда 55 кг. Я был абсолютно изможден и сам приполз к маме, чтобы она меня положила в центр. Я был не в состоянии дальше так жить.

Как поменялись потом отношения с родителями?

— У меня вообще тяжелая ситуация произошла. Я много чего переживал в реабилитации. Не буду говорить, что там все было приятно, разные были моменты. Там я радовался, но и грустил, злился, очень много боялся. Но это жизнь — там я научился переживать очень многие ситуации. И вот в реабилитации я узнал о смерти своего папы. И я это там пережил. Именно с помощью консультантов, психологов и своей группы. То есть если бы я столкнулся с этим в городе, неизвестно, что бы со мной было. Но мне удалось остаться трезвым.

А с мамой отношения у меня сейчас строятся, налаживаются, она тоже выздоравливает на группах (группах самопомощи для родственников наркоманов «Нар-Анон»). И только благодаря тому, что она выздоравливает, сегодня у нас есть взаимопонимание. Теперь она знает и про мою болезнь, и про свою болезнь. Раньше мы только обвиняли друг друга. А теперь у нас выстраиваются отношения. И они реально новые.

Катя: «В реабилитации я начала смеяться — трезвая»

Катя. Употребляла 10 лет, живет без наркотиков больше 1,5 года.

— Все, что я сейчас прочитала, было и у меня тоже. И это был замкнутый круг. Потому что когда приходило осознание своей одержимости, в которой я совершала все эти поступки — кражи и так далее, то единственный выход, который я видела, — это употребить еще. Соответственно, для того чтобы это сделать, я опять шла на те же самые действия. Это продолжалось годами. И сама я этот круг разорвать не могла.

Все становилось только хуже, в итоге мне надо было в день 12 тысяч рублей. Где их найти, было неясно, и я жила в этом страхе постоянно. И, как загнанный зверь, я постоянно была агрессивной, воровала... Все, что сказано, я все это прекрасно понимаю... И вдруг меня оттуда выдернули.

— Выдернули?

— Да, сама я никак не могла прекратить. Каждый вечер я решала, что больше не буду, и на следующий день об этом решении быстро забывала. Здесь не идет речь о силе воли, характере — во мне внутри не было ресурсов, которые бы позволили мне это прекратить.

И мои родители приняли достаточно агрессивные меры. Это была не первая попытка меня лечить, но я всегда убегала. Я не верила в лечение, потому что люди, которые меня тогда окружали, тоже ложились в больницы, выходили и тут же возвращались к употреблению.

А тут меня пристегнули наручниками к маме и повезли в больницу, иначе я бы по дороге опять убежала. Я отлежала 21 день в детоксе, и после этого приехали трое крепких ребят сопровождать меня на реабилитацию. А я была внутри совсем уже порушена, у меня не было сил сопротивляться, я только возмущалась словесно, но не очень сильно... Они меня погрузили в машину, и тогда я увидела, что из сумок торчат валенки, пуховик... А была весна, и я поняла, что это надолго.

Так и вышло. Меня отправили на длительную реабилитацию, и я рассказываю об этом именно потому, что проблема не решается детоксами, как Елена пишет. Если бы меня тогда из детокса выпустили, я уже была готова снова употреблять...

— То есть можно только так жестко?

— По-разному. Кому-то менее жесткий вариант подойдет. Но вот именно со мной по-другому бы не сработало. В центре был высокий забор, и благодаря ему я сегодня трезвая. Иначе я бы давно оттуда ушла. Я и пыталась убежать на четвертый день. Но осталась. А потом пробыла там первый месяц и уже не просила о выписке. Я понимала, что что-то происходит, что-то меняется. И там я, помню, начала смеяться — трезвая. Смех был настоящий, я так не смеялась никогда. С 13 лет я употребляла наркотики, алкоголь начался чуть раньше, и никогда не было такого искреннего смеха. До слез.

Мне там было легко, меня поддерживали, а в дальнейшем стали появляться новые ценности.

— Но сами вы бы на реабилитацию не пошли?

— Я бы никогда в жизни не подписала бумаги, что я согласна на длительную реабилитацию. Мне было слишком страшно представить свою жизнь без наркотиков. Она была невыносимой, но мне казалось, что если еще и наркотики заберут, мое обезболивающее, тогда это станет вообще ужасно!

И все бумаги за меня подписали родители. Так что было бы желание с их стороны. А брат этой женщины, Елены, — он не может принять решение о своей реабилитации. Ему надо, чтобы это решение приняли за него.

— То есть такой выбор сделать за человека можно?

— Выбор... Уже трезвая я осознала, что натворила, и мне было так больно, потому что отношения с семьей были полностью разрушены. И когда мне на реабилитации сказали, что мое состояние — это болезнь, мне было нереально трудно самой в это поверить. Я сама не верила, что больна. Я чувствовала себя очень виноватой, а мне говорили: «Ну ты же гриппом болела в детстве и виноватой себя не чувствовала?» Я думала: «Идиоты, нашли что сравнивать... Здесь же я употребляла. Это был мой выбор...» Но на самом деле — это я потом поняла, — когда я первый раз попробовала наркотики, это, может, и был мой выбор. А в дальнейшем у меня его уже не было. ...Если бы это был мой выбор, это бы не длилось 10 лет...

А вот сегодня каждый трезвый день — это мой выбор. Мне его дали. Сама я это никак остановить не могла.

Александр Савицкий: «Одни и те же грабли...»

Александр Савицкий, директор постлечебной программы реабилитации, семейный психолог, 11 лет работает с зависимыми и их родителями.

— Александр, а что скажете вы?

— А что здесь можно сказать? Классика жанра. Сейчас Елена всячески потакает употреблению своего брата и перекладывает на него ответственность. Взять больницы — родственники 500 раз кладут брата в одно и то же место, при этом его же и обвиняют, что он там учится плохому. А для чего наступать на одни и те же грабли?

При этом они ждут адекватного поведения от абсолютно инфантильного и развращенного употреблением человека. Это одна из ошибок родственников и близких зависимых: им трудно понять и принять, что физический возраст не имеет ничего общего с возрастом психологическим. Они ждут, что зависимый человек будет вести себя как взрослая личность…

А он не может. У зависимых эта часть личности не сформирована. Он не может, как правильно сказала Катя, принимать адекватные решения. Все его решения продиктованы зависимостью или страхом остаться без основного способа справляться с собой и окружающим миром.

— А все мамы одинаковые в такой ситуации?

— Все разные. Но эта женщина уже устала, у нее есть право злиться. Честно. Елена не знает, что делать, при этом пытается искать информацию. Она же письмо прислала не просто пожаловаться, она прислала его от отчаяния. Другое дело, что она не ищет людей, которые справляются.

— Если она наберет в поиске «лечение наркомании, реабилитация», как ей оценивать то, что она получит?

Катя:

— Когда люди находятся в отчаянии, они легко готовы верить в чудеса, в то, что есть какая-то пилюля. Я бы остерегался мест с явным религиозным уклоном, какими-то радикальными методами воздействия — будь это хирургическое вмешательство или гипноз — и тех, где указано «70-95% выздоровлений». Так можно и в секту попасть. Важно быть реалистичной. Когда нет крайностей, все остальное работает.

— Смогут ли мама с сестрой решить проблему сами?

Катя:

— Человеку 31 год, употребляет он с 18. Получается, за столько лет его семья ничего не смогла сделать. Так, может, перестать бороться с этим самостоятельно? Может, действительно попробовать спросить у тех, у кого получилось? Это только так кажется, что если столько лет спасать, то это однажды поможет. Явно что-то не то делается все эти годы.

Антон:

— Елена пишет, что больницы не помогают, и кладут его туда. Что срок его не останавливает, и снова обращаются в милицию. Нет, это все не выход.

— А как надо?

Антон:

— Намного проще обратиться к таким же, как они, и обратиться для начала в группу самопомощи для родственников наркозависимых «Нар-Анон». Это единственный выход. Им остается только поверить и пойти. Мама моя сейчас просто счастлива, что такие группы есть.

Катя:

— А самому наркоману может помочь только такой же наркоман. Моя мама — она сейчас тоже начинает узнавать, что такое болезнь, зависимость. Но как бы сильно она меня ни любила, она не может понять, что со мной происходит, потому что она не была там, где я была.

А мне помогли такие же люди, как я, которые когда-то были там, в употреблении. И когда я однажды пришла на группу «Анонимных Наркоманов», я сказала: «Почему мне раньше никто не сказал, что так можно!» У меня не было сомнений, что все эти люди, которых я там увидела, когда-то употребляли. Но при этом они были трезвые, а кто-то уже много лет. И во мне поселилась надежда, что я тоже могу быть трезвой много лет. И всю оставшуюся жизнь.

Александр:

— Ребята говорят все верно. Но я бы добавил, что никто в данной ситуации не отменял профессиональной помощи. И если мы говорим о зависимости — наркомании, алкоголизме или игромании, — то необходима длительная профессиональная помощь коллектива разноплановых и подготовленных сотрудников, которые помогут замотивировать человека на лечение, пройти детоксикацию, разобраться с причинами, которые привели человека к употреблению, и дать новые инструменты для того, чтобы была возможность не вернуться к употреблению после выписки.

Этот разговор происходил перед собранием группы «Анонимных Наркоманов» на Арбате. Был страшенный ливень, и вода заливалась по ступенькам в подвал, где мы сидели. Но все время подходили все новые и новые люди — мокрющие, но веселые.

И я думала: это же те самые люди, которых общество готово похоронить. О ком обычно говорят: «бывших наркоманов не бывает», «наркоман — это тень человека». Но эти были — живые и счастливые. А если представить, сколько групп идет каждый день по России, то... все становится небезнадежным!

Наталья Губарева

Несмотря на борьбу государства с распространением наркомании в России, количество наркозависимых в стране неуклонно растет. А вот уровень их лечения по-прежнему оставляет желать лучшего. О том, что делается и что необходимо для улучшения качества реабилитации наркоманов в России, о недостатках и перспективах в этой сфере рассказал в интервью РИА Новости член рабочей группы при Общественной палате РФ по реорганизации наркологии в России, практикующий специалист московского реабилитационного центра "Вершина" Александр Савицкий.

Александр, вы входите в рабочую группу по реорганизации наркологии при Общественной палате РФ. Скажите, пожалуйста, что это за структура и чем она занимается?

Группа по реорганизации наркологии при Общественной палате РФ, куда входят 32 наиболее успешно практикующих специалиста в сфере реабилитации наркозависимых, существует уже третий год. Все это время мы пытаемся привлечь внимание государства к необходимости лечить наркоманов и начать работу в этом направлении, как это сделали, например, Бразилия, Израиль, США, Иран и вся Европа. За 15 лет, которые они активно занимаются этой проблемой, им удалось добиться весомых результатов в этом направлении.

- А как обстоят дела с реабилитацией наркозависимых в России?

Вообще понятия "реабилитация" наркозависимых в российском законодательстве до сих пор нет, и что в нее должно входить, у нас официально не регламентировано. Но это так - к слову.

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно просто привести несколько цифр. Сегодня в России официально около 2,5 миллиона наркоманов. Алкоголиков никто вообще не считал, но думаю - более пяти миллионов. Так вот, примерно на восемь миллионов больных у нас в стране - всего 400 государственных реабилитационных мест в год. То есть всего три-четыре центра на огромную страну.
При этом, замечу, адиктологов, которые изучают зависимости и пути их лечения, в российских вузах не готовят в принципе. Лечением наркоманов у нас занимаются в основном наркологи-реаниматологи. Они, безусловно, тоже необходимы, но к реабилитации имеют лишь косвенное отношения.

- Но кто-то же занимается реабилитацией наркозависимых в России?

Свято место пусто не бывает. Сегодня по разным оценкам в России от 300 до 500
коммерческих и бесплатных реабилитационных центров разной степени эффективности. У нас есть платные 12-шаговые реабилитационные центры, сотни конфессиональных реабилитаций, в основе которых лежит принятие какой-либо религии, терапевтические сообщества, самые известные из которых "Анонимные наркоманы" и "Анонимные алкоголики". Кроме этих более-менее адекватных реабилитационных центров, которые я перечислил, есть еще масса шарлатанов, которые лечат поркотерапией и другими не менее странными методами. Что неудивительно: если государство не выполняет свои функции, находятся предприимчивые люди, которые берут их на себя, зарабатывая на этом деньги.

А как вы как специалист относитесь к екатеринбургскому реабилитационному центру "Город без наркотиков" Евгения Ройзмана, материал о котором недавно заинтересовал читателей РИА Новости?

А как можно относиться к насилию? Методы Ройзмана - насилие чистой воды. Как бы отнеслись, если бы вас больного гриппом привязали к батарее и стали насильно кормить чесноком? В этом центре делают примерно тоже самое, только с больными наркоманией. Центров, подобных екатеринбургскому, у нас в стране множество, и все эти истории - точно не про выздоровление (прим. ред. - Глава екатеринбургского фонда "Город без наркотиков" Евгений Ройзман неоднократно заявлял, что лечение в реабилитационном центре фонда проходит исключительно по просьбе родителей детей-наркоманов и в соответствии с договоренностью с ними).

- Что же делать россиянину, который хочет бросить употреблять наркотики?

В Москве, Петербурге, Татарстане есть бесплатные государственные реабилитационные центры, но попасть туда жителям других регионов крайне сложно. Есть эффективные частные коммерческие реабилитационные центры, совмещающие 12-шаговые реабилитационные программы с методиками христианских центров. Здесь от человека не требуют приверженности конкретной религии, что дает возможность находиться там атеистам, а также потерявшим веру или верующим "по-своему". Однако большинство таких учреждений - платные. Стоимость в них варьируется от 10 тысяч рублей в месяц до 500 евро в день. Недавно, кстати, открылись два частных реабилитационных центра для российских наркоманов - один в Тайланде, другой на Бали. Стоимость пребывания в каждом - 200 тысяч рублей в месяц.

В целом же можно сказать, что эффективность реабилитационного центра оценивается в зависимости от того, насколько хорошо там работают с основными сферами личности: биологической, психологической, социальной и духовной. Этот комплексный подход, используемый в лечении больных еще Парацельсом, и Авиценной и Гиппократом, лежит в основе мировой реабилитационной практики. Если же какая-то сфера остается без внимания, реабилитация гораздо менее эффективна.

В российской наркологии, например, действует в основном медицинский подход. И зачастую реабилитация представляет собой работу психолога с наркопотребителем, накачанным барбитуратами. То есть пациента фактически пересаживают с уличных наркотиков на медицинские. Через пару дней после выписки действие лекарств ослабевает, и наркоман идет за новой дозой.

В других реабилитационных центрах, наоборот, присутствует духовная и социальная составляющие реабилитации, как в центрах "Преображение России", но нет детокса (отделения детоксикации - прим. Ред). И люди уходят не потому, что не хотят лечиться, а от невыносимой боли.

В целом же могу сказать, что большинство российских центров представляют собой либо медицинские учреждения, где девушки-психологи рисуют картинки с наркоманами под "барбитурой", либо частные центры, где нркоманы молятся о чудесном исцелении. Некоторым помогает, но с точки зрения мирового опыта все это - довольно странные места. И количество случаев стойкой ремиссии у них составляет 5-10%.

Если говорить о западном опыте, то насколько я знаю, в качестве метода лечения наркомании там часто используется заместительная терапия, когда наркопотребитель всю жизнь получает наркотики от врача, но в мизерных медикаментозных дозах, позволяющих снимать физическую тягу к наркотикам. Как вы относитесь к возможности введения заместительной терапии в России, к чему активно призывает Запад?

Я считаю, что наркологи в России не готовы к массовому введению ОЗТ ни психологически, ни социально, ни профессионально. Кто будет контролировать ее назначение? Парадокс в том, что даже реабилитацией наркология сейчас заниматься не хочет: в диспансерах для этого зачастую не хватает ни материальных ресурсов, ни врачей, тем более - специально обученных. Поэтому складывается странная ситуация, когда реабилитацией у нас, согласно "Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года", будет заниматься Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. То есть по сути - карательный орган.

Вместе с тем, я - за введение в России высокопороговой заместительной терапии для тех, кто страдает ВИЧ и другими сопутствующими серьезными заболеваниями. Сегодня распространены ситуации, когда наркоманы, больные ВИЧ и туберкулезом, попадают в специализированное учреждение, где наркологическая помощь не оказывается. Они переживает невыносимую ломку, поэтому либо уходят из больницы сами, либо их выписывают за нарушение режима. Так продолжается, пока человек не умирает. В этом случае заместительная терапия, на мой взгляд, нужна как средство формирования приверженности к лечению ВИЧ-инфекции.

- Какой выхода из непростой ситуации с реабилитацией в России вы видите?

Думаю, государству нужно субсидировать частные успешные реабилитационные центры, которые сегодня в России все-таки есть. Конфессиональные, 12-шаговые, а также различные "миксы" этих моделей - то, что они разные, очень хорошо. Каждый наркозависимый сможет выбрать путь, который поможет ему вернуться к нормальной жизни.

А как сделать общество более толерантным и объяснить, что наркоман - не злостный преступник, а просто больной?

Людей тоже можно понять. Наркоман ворует, создает окружающим массу проблем и готов на все ради дозы. Поэтому не обязательно, чтобы все без исключения знали, что он больной и нуждается в помощи. Важно, чтобы это понимали специалисты. Думаю, этого будет достаточно.

Почему в Татарстане наркозависимые дети оказались в загоне?

В редакции «БИЗНЕС Online» состоялся круглый стол на тему детской и подростковой наркозависимости. На смену тяжелым наркотикам, таким как героин, идет активная экспансия синтетических веществ, так называемых курительных смесей или спайсов. Эксперты считают, что распространение, легкодоступность синтетических наркотиков - настоящий геноцид российской молодежи. Как помочь зависимым подросткам, готово ли общество, государство предоставить условия для лечения и реабилитации несовершеннолетних, насколько эффективна оказываемая помощь - на эти и другие вопросы пытались найти ответы родители подростков, эксперты, специалисты в области наркологии и представители общественных организаций Татарстана и России.

ГДЕ ЛЕЧИТЬ НАРКОЗАВИСИМОГО ПОДРОСТКА?

1 июня, в Международный день детей, в редакции «БИЗНЕС Online» совместно с благотворительным фондом охраны здоровья и защиты прав граждан (фонд Тимура Исламова) был организован круглый стол на тему «Необходимость создания специальных условий для лечения и реабилитации наркозависимых детей и подростков».

Очевидно, что приоритетное значение для снижения числа наркозависимых среди детей и подростков - за профилактическими мерами. Но как быть, если подросток уже пристрастился к наркотическим и токсическим веществам? Где лечить его? Где проводить реабилитацию?

Некоторые родители тратят огромные средства на частные клиники, но не у всех есть возможность оплачивать многотысячные счета за лечение наркозависимых детей. К сожалению, государственные клиники в Татарстане, специализирующиеся на данной проблеме, не приспособлены для лечения подростков. Несовершеннолетние пациенты проходят лечение и реабилитацию вместе со взрослыми наркоманами, алкоголиками, многие из которых являются асоциальными личностями. Подростки, попавшие на реабилитацию, видят в них авторитетов, заводят новые знакомства и начинают употреблять «тяжелые наркотики». В обсуждении темы участники круглого стола попытались найти решение проблемы, в том числе и по созданию особых условий лечения и реабилитации наркозависимых детей и подростков.

Участники круглого стола:

• Тимур Исламов - член Общественной палаты РТ, директор благотворительного фонда охраны здоровья и защиты прав граждан (фонд Тимура Исламова);
• - заместитель директора благотворительного фонда охраны здоровья и защиты прав граждан;
• Александр Савицкий - президент некоммерческого фонда «Здоровая страна» (Москва);
• Елена Хафизова - начальник отдела профилактической помощи министерства здравоохранения РТ;
• Степан Криницкий - заместитель главного врача республиканского наркологического диспансера;
• Резеда Хаева - главный внештатный нарколог РТ;
• Людмила Кудряшова - помощник начальника УФСКН России по РТ;
• Елена Фадеева - модератор.

Родители зависимых подростков из Набережных Челнов:

• Светлана Пирожкова - мама 13-летнего Никиты, участница программы Андрея Малахова «Пусть говорят» («Спайсы», эфир от 20.10.2014);
• Ольга (имя изменено по просьбе участницы) - мама 16-летнего наркозависимого подростка;
• Асия Ильясовна (имя изменено по просьбе участницы) - бабушка 13-летнего наркозависимого мальчика.

КАК БОЛЬНИЧНЫЕ НОРМАТИВЫ НЕ ДАЮТ ШАНС ДЛЯ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЛЕЧЕНИЯ ДЕТЕЙ

Модератор : Мы собрались в Международный день детей, чтобы обратить внимание общества, государственных структур, ответственных за здоровье, образование детей, на проблему наркотизации несовершеннолетних, специфики их лечения и реабилитации. К сожалению, сегодня вопрос защиты детей и подростков от наркотиков не становится менее острым. На рынок выходят все новые синтетические вещества, от употребления которых умирают сотни молодых людей. А какова официальная статистика с наркотизацией несовершеннолетних? Прошу ответить заместителя главного врача республиканского наркологического диспансера Степана Криницкого.

Криницкий : По официальным данным на начало 2015 года с диагнозом «наркомания» в республиканском диспансере состоял на учете 1 ребенок до 15 лет и 19 подростков от 15 до 17 лет. То есть всего 20 человек. Кроме этого, на профилактическом учете наблюдаются 2 ребенка до 15 лет с единичным употреблением наркотиков (когда был сам факт потребления, но как таковой диагноз еще не поставлен). И 130 человек от 15 до 18 лет, большинство из них выявлено в результате профосмотра и во время экспертизы по представлению сотрудников полиции.

Ольга : Мой сын четыре раза сдавал анализы, но они ни разу не подтвердили наличие веществ в организме! Хотя он и признался, что употреблял так называемые спайсы.

Криницкий: Каждый месяц пополняется библиотека спайсов, бывает так, что лаборатория не улавливает эти запрещенные вещества, ведь все время появляются новые, их описания в данный момент просто еще не может быть. Пока нет методики исследования, библиотеки, лабораторные данные не будут иметь юридической силы.

Модератор : А разве недостаточно того, что в организме обнаружены посторонние вещества?

Криницкий: Дело в том, что мы определяем не какое-то постороннее вещество, а должны дать конкретный ответ на потребление конкретного вещества. Это очень большая ответственность: выдать положительный результат или нет.

Модератор: Вопрос представителю службы наркоконтроля: Людмила Анатольевна, что происходит сегодня на рынке наркотических веществ?

Кудряшова: То, что идет экспансия психоактивных веществ, очевидно. Достаточно сказать, что героина у нас в Татарстане изымается порядка 6 процентов, тогда как в 2010 году было около 50 процентов. Основная масса сегодня - это синтетические наркотики, курительные смеси. Распространение в основном идет в сети интернет, тем более что ранее эти смеси популяризировались как незапрещенный наркотик, и только с этого года наркоконтролю разрешено запрещать выход любого наркотического вещества на рынок. Раньше на то, чтобы внести его в список запрещенных, требовалось полгода-год, а этого времени достаточно, чтобы вещество, пока еще не попавшее под запрет, активно распространялось.

Модератор : Нам озвучили официальную статистику по подростковой наркомании. Но насколько эти цифры соответствуют реальному положению дел? Может, у представителей благотворительного фонда есть свои, независимые исследования?

Гуренкова: Почему мы решили поднять эту тему? Потому что к нам в фонд стали обращаться мамы 12 - 13-летних наркозависимых детей. Вот заместитель главного врача привел статистику - на учете состоит 1 ребенок в возрасте до 15 лет. Мы провели опрос в Альметьевске, выявили 54 человека, которые употребляют спайсы. Причем 11 из них - дети до 15 лет, остальные - до 18. Все наши респонденты утверждают, что приобрести спайсы легко, они доступны. Эта одна сторона беды, вторая - как проходит лечение и реабилитация этих детей? В наших наркологических диспансерах отсутствуют отделения для несовершеннолетних. И вот представьте: в одной палате лежат и 13-летний ребенок (а именно ребенок такого возраста лежал в Набережночелнинском наркологическом диспансере), и наркоманы с 20-летним стажем, алкоголики, асоциальные личности, у многих из которых за плечами опыт заключения. Подходит ли такая реабилитация для детей? Есть еще один важный аспект: реабилитация длится три месяца, и за это время ребенок полностью выпадает из образовательного процесса, он не ходит на занятия, не посещает школу, отстает по программе. А это еще один дополнительный негативный фактор. И мы собрались, чтобы решить этот вопрос: возможно ли создать в республике хотя бы одно специализированое подростковое отделение для зависимых детей с полным штатом психологов, педагогов?

Криницкий : Полноценное отделение можно открывать при нахождении в нем 12 человек постоянно, только тогда можно иметь специально выделенный штат. Мы же за весь год лечим в стационарах по 17 - 20 несовершеннолетних.

Модератор: То есть открытие специального отделения невозможно из-за отсутствия необходимого количества пациентов? Вопрос представителю министерства здравоохранения.

Хафизова : Есть определенные нормативы на койки, а в Казани и Набережных Челнах (где находится филиал республиканского диспансера) эти койки не имеют полной загрузки. Но ведь помимо этого у нас 35 наркологических кабинетов на территории республики, там также занимаются реабилитацией. В Татарстане около 50 частных реабилитационных центров, имеющих лицензию на этот вид деятельности. Есть прекрасный реабилитационный центр «Росток» в Казани, который принимает подростков. Было бы неверно говорить о том, что вся помощь сосредотачивается только в стенах наркологических диспансеров, поэтому для создания дополнительного отделения у нас нет достаточных оснований. Но основная проблема в том, что родители стараются не ставить ребенка на наркоучет, потому что считают, что этот факт покалечит дальнейшую жизнь ребенка, а обращаются к нам уже тогда, когда ситуация становится запущенной.

ПОДРОСТКОВ НЕКУДА ОТПРАВЛЯТЬ, И ЭТО ФАКТ

Модератор: Степан Матвеевич, сегодня прозвучало название реабилитационного центра «Росток», но почему-то о нем мало кто слышал...

Криницкий: Начиналось это в «героиновые» времена, когда тема наркомании звучала в десятки раз жестче, чем сейчас. Одно дело - синтетические смеси, другое - героин, когда зависимость очень жесткая. И тогда встал вопрос об открытии сначала острого отделения, потом - детского реабилитационного. И тут мы «уткнулись» в вопрос о педагогическом процессе. Было принято решение на межведомственном уровне: существовавший центр социально-психологической помощи «Росток» доукомплектовать специалистами-наркологами. Сейчас в этом центре есть специальное наркологическое отделение для подростков, где они проходят реабилитацию амбулаторно.

Исламов: Но почему об этом центре почти ничего не известно? Ведь мы работаем в этом профессиональном поле достаточно давно!

Криницкий: Я скажу, почему: потому что получить направление в центр можно только после того, как подросток обратился к нам, в диспансер. Но никто не хочет становиться на учет к наркологу.

Модератор: Но ведь проблема в том, что в Татарстане нет стационарных реабилитационных центров для детей, где они бы проходили не только лечение отдельно от взрослых, но и обучение. Вопрос Александру Савицкому: есть ли в России опыт открытия специализированных центров для наркозависимых детей?

Савицкий: Ситуация в стране такова, что специализированные реабилитации можно перечислить по пальцам. У нашего фонда в общей сложности 25 реабилитационных центров в разных регионах, и там можно лечить детей, но для того, чтобы взять на реабилитацию подростка, ему нужно обеспечить обучение. И единственная реабилитация, где все это на государственном уровне выстроено, - это центр «Ариадна» в Подмосковье. Работает уже 11 лет, можно поехать, посмотреть, поучиться. Центр финансируется целиком и полностью из бюджета Московской области. Подростки проходят двухгодичную реабилитацию, в центре есть внутренняя школа, медицинское обслуживание, дети получают профессию. Есть такой опыт в стране, но он не копируется. Подростков некуда отправлять, и это данность в настоящее время. Естественно, родители обращаются в коммерческие центры на свой страх и риск. Там подростков берут, как-то договариваются с местными школами. И ведь систему в принципе можно выстроить. У детей вообще не стоит вопрос о реабилитации, речь идет об абилитации. Ведь реабилитация - это восстановление личности, а когда личность не сформирована, то и восстанавливать нечего, нужно создавать новую. А это принципиально другие услуги. А при амбулаторном лечении полноценной реабилитации быть не может.

Криницкий : Поэтому изначально и ставился вопрос о расширении центра «Росток», планировалось открыть в нем стационарное подразделение. Но этот вопрос «завис». Шел 2008 год, когда была сложная экономическая ситуация, новая программа финансирования заморозилась, ну а потом героин пошел на спад... И тема закрылась сама собой. Полагаю, что это один из вариантов решения: нам не надо терять, что уже наработано.

ЭТО БЫЛ КРИК О ПОМОЩИ

Модератор: Получается замкнутый круг: вроде бы в республике есть все условия для лечения и реабилитации наркозависимых детей, однако практика показывает, что государственная помощь не всегда приносит положительный результат. Сегодня в круглом столе участвуют родители, которые оказались один на один с бедой под названием «детская наркомания». Каждая из присутствующих здесь мам расскажет свою историю. Начнем со Светланы Пирожковой: что заставило вас обратиться в программу Андрея Малахова? Неужели здесь не нашлось того, кто протянул бы вашей семье руку помощи?

Пирожкова: Это был крик о помощи. Моему сыну сейчас 14 лет, спайсы он стал употреблять с 10 лет - сам в этом признался. Всего лишь за один год мой ребенок 6 раз попадал в реанимацию, один раз даже была остановка сердца. В больнице его «прокапывали», а потом говорили: идите куда хотите, хоть в дальний аул увозите. На реабилитацию его нигде не брали, по возрасту не подходил. А про центр «Росток», о котором здесь говорили, нам никто не сообщил. Я написала письмо в программу «Пусть говорят» с одной целью: мне нужна помощь, чтобы вылечили ребенка. Не просто 10 дней откапали, а там что хотите, то и делайте. Я понимаю, в том, что произошло с моим сыном, виновата и я. Но если не было бы такой легкой доступности наркотиков, разве бы это случилось? Ведь спайсы продавали в школе, где учился мой ребенок, почти открыто!

Модератор: Есть результат от участия в программе?

Пирожкова: Я очень рада, что мы попали на эту передачу. После нее мой ребенок получил шанс пройти бесплатную реабилитацию в известном на всю страну национальном антинаркотическом союзе. Реабилитация проходит в Москве, и система там совсем другая, не такая, как здесь: всего три месяца - и свободен. Это не реабилитация, от нее толку нет. Там же дети находятся в течение целого года: первые полгода проводится реабилитация, следующие полгода - ресоциализация. То есть подростки учатся, с ними занимаются педагоги, они получают специальность, профессию, занимаются спортом, играют в театре. И они полностью изолированы от общества и даже от родителей. Там тысячи ребят лечатся не только из России, но и из других стран. Сейчас у моего ребенка все отлично, он сильно изменился.

Модератор : Асия Ильясовна, как вы узнали, что ваш ребенок стал употреблять спайсы?

Асия Ильясовна: Беда случилась с моим 13-летним внуком, я воспитываю его с рождения, родители ребенком не занимались, поэтому он зовет меня мамой. Однажды я заметила, что ему плохо: глаза мутные, речь бессвязная. Вызвала скорую помощь, но в больницу его не забрали. Некоторое время все было нормально, пока его не обнаружили без сознания возле школы, он лежал прямо на снегу. Сейчас мальчик состоит на учете у нарколога, с ним работали психологи, врачи. Но проходить реабилитацию вместе со взрослыми он не хочет, говорит, что там лежат мужчины, которым по 40 - 50 лет, пьяные, ругаются. На мой взгляд, дети должны лечиться отдельно от взрослых, это должно быть бесплатно или должна компенсироваться хотя бы какая-то часть лечения, ведь не все могут заплатить. К сожалению, в коммерческие центры отдать на лечение ребенка у меня пока не получается.

Модератор: Ольга, у вас тоже есть опыт обращения в государственное медицинское учреждение. Расскажите, какую помощь там оказали вашему ребенку?

Ольга: Моему сыну 16, он сейчас получает реабилитацию в коммерческом центре. Когда мы столкнулись с такой проблемой, поняли, что он что-то употребляет, первое, что сделали, - обратились в наркологию. Нам вызвали психолога. Но, извините, психолог на нас накричал, он мне не объяснил, куда мне обратиться, что мне делать. Мама, узнавшая о той беде, что произошла с ее ребенком, в шоке, в растерянности, не знает, куда бежать... А нам не предложили ни первую помощь, ни реабилитацию, ничего - меня оставили один на один с этой проблемой.

Криницкий: Вам не оказали помощь?

Ольга: Нет! На нас накричали и сказали: вы свободны, дверь открыта.

Криницкий: А почему вы не написали нам, не обратились? Это же вопиющий случай!

Ольга: Прежде чем ходить кому-то жаловаться, мне нужно было вытащить своего сына. Мы прошли семь кругов ада, дошли до реабилитационного центра «Возрождение» (реабилитационный наркологический центр «Возрождение» - стационарное отделение Республиканского наркологического диспансера МЗ РТ - прим. ред .), где взрослые мужчины и детки лежат вместе. Но психологи не рекомендуют практиковать такое совместное лечение. Я начала искать в интернете, нашла бесплатный реабилитационный центр в Санкт-Петербурге, повезла туда ребенка. Но нам отказали в приеме, сказали: извините, нам запретили брать подростков.

Хафизова: Не надо было останавливаться на этапе одного какого-то специалиста и воспринимать так, что вам отказали в помощи, на которую вы имеете право. Вы хотя бы обратились на уровне как минимум заведующего отделением?

Исламов: Мы о чем сейчас говорим? О том, как надо вести себя взрослому человеку, который столкнулся с такой проблемой?! Извините, но это выглядит как обвинение!

Хафизова: Я разговариваю с мамой, я понимаю, что она была в отчаянии. И я не комментирую поступок специалиста, здесь надо конкретно разбираться.

Ольга: Мне было не до того, чтобы жаловаться, главное - спасти ребенка, подать ему руку помощи. Я обратилась в наркологию за помощью, надеялась, что психолог окажет поддержку, объяснит, что делать дальше, куда обратиться. Но ничего этого не было! Сейчас мой ребенок проходит лечение в коммерческом центре, я довольна реабилитацией, но это, как правило, дорого! А ведь очень много семей, где мамы воспитывают детей одни, для них эти траты просто неподъемны. Из той группы детей, с кем общался мой сын (а они все там курили), он один был отправлен на частную реабилитацию... Остальные не знают, куда обращаться.

Савицкий: Поэтому люди обращаются в негосударственные центры, потому что там оказывают такую помощь.

Модератор: Хотелось бы попросить прокомментировать эту ситуацию главного внештатного нарколога. Резеда Фаткулловна, вам слово.

Хаева: Наркологическая помощь у нас выстроена, даже в самой маленькой районной больнице есть подростковый врач-нарколог, к которому можно прийти, проконсультироваться, есть диспансер, филиалы в городах, есть детские наркологические койки в отделениях. И реабилитационная помощь оказывается, в тех же Набережных Челнах можно привести примеры, когда дети проходили полный курс реабилитации, да, со взрослыми, но с индивидуальным подходом, с учетом детской психики. Эта система выстроена, но, насколько я поняла, нам нужно повысить информированность населения о порядке этой помощи. Мы раздаем брошюры, памятки, везде есть телефоны доверия, на сайте министерства и нашего диспансера есть вся информация - куда обратиться, к каким специалистам. Но получается, что до родителей она не доходит? Нам нужно подумать, как повысить информационную помощь для родителей.

Исламов: Резеда Фаткулловна, то, что система выстроена, никто не спорит. Но факты-то - вот они!

Ольга: Когда случаи учащаются, когда могут нахамить, нагрубить, это уже превращается в систему. Это не решение проблемы. Вы знаете, если я приду в стоматологическую клинику, а мне врач скажет: «Идите отсюда, мне некогда», - я не буду куда-то жаловаться, а пойду искать другую стоматологию. В данном случае я так и сделала - ушла искать другой реабилитационный центр.

Исламов: Да, схема лечения и реабилитации несовершеннолетних в республике выстроена, да, есть взаимодействие разных структур. Но нужно признать, что мы не можем до конца эту ситуацию контролировать: только по официальным данным 150 детей состоят на учете, их родители в отчаянии, вот у нас сегодня приехали три мамы - и у всех схожие истории. Значит, проблема существует, не надо делать вид, что работа у нас отлажена идеально!

РЕАБИЛИТАЦИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ СООТВЕТСТВЕННОЙ ВОЗРАСТУ

Модератор: Очевидно, что проблема, озвученная сегодня, действительно очень острая. Вероятно, что круглый стол в какой-то мере помог ее прояснить и найти пути решения. Прошу каждого участника высказать свою итоговую точку зрения по теме.

Савицкий: Необходима дифференцированная реабилитация по возрастам: чтобы в реабилитационных центрах были школа, производство, занятость, то есть должен оказываться весь комплекс услуг. Мы уже отмечали, что для детей, подростков этот процесс правильнее будет назвать «абилитация», то есть научение с нуля, создание новой личности. Если мы костыль у подростка забираем, мы ему должны дать полноценную замену, а в эффективность амбулаторных условий для подростков я не верю.

Криницкий : Я думаю, что в ходе обсуждения мы пришли к неким вариантам решения. Можно использовать уже имеющиеся ресурсы: как вариант, реализовать те возможности «Ростка», которые были незаслуженно нами забыты. У нас тогда действительно был хороший период - 2010 - 2011 годы, когда героин пошел на спад, мы радовались, что в год на учет попадает не более одного-двух подростков. Мы думали, что победили, побороли это зло, но оказалось, что эта «гидра» отрастила новую голову. Поэтому сейчас надо к первоначальному варианту центра «Росток» вернуться. Жаль, что сегодня на круглом столе не присутствуют представители министерства образования (приглашение на участие в круглом столе министерство образования проигнорировало - прим. ред .). Но на другой площадке по межведомственному взаимодействию этот вопрос нужно будет поднять, провести рабочее совещание вместе с заинтересованными лицами. Возможно, надо рассмотреть вопрос финансирования реабилитации в коммерческих центрах адресно. Это те варианты, которые прямо сейчас вырисовались.

Хафизова: Сегодняшняя встреча подчеркнула наши слабые звенья, но, наверное, не надо искать стрелочника, а необходимо решать, каким образом оптимально, рационально можно выйти из сложившейся ситуации. Возможно, что после публикации увеличатся обращения и конкретно к нам. Еще раз хочу обратить внимание, что в любой ситуации не стоит складывать руки. Если проблема возникнет, если вы с ней столкнетесь, вам понадобиться помощь, то обращайтесь в наркодиспансер, в министерство здравоохранения.

Хаева: Как врач, как психиатр-нарколог, специалист по наркологии со стажем более 20 лет я очень прониклась этими историями родителей. Действительно их много в нашей практике. Но мы тоже стараемся совершенствоваться и со своей стороны хотим помочь. Возможно, нам нужно больше налаживать контакты с общественностью, с родителями.

Кудряшова: Проблема существует. У нас растет не только количество детей, употребляющих наркотики, но и количество подростков, которые на этом фоне совершают преступления. Мы тоже это фиксируем: к сожалению, в последнее время увеличивается вовлеченность несовершеннолетних в сферу незаконного оборота наркотиков. Сегодня действительно была продуктивная встреча, потому что родители осветили проблему изнутри. Надеюсь, что следствием круглого стола станут хорошие конкретные решения.

Асия Ильясовна: Человек попал в беду, и очень важно, чтобы ему помогли хотя бы добрым словом, может, он поймет и остановится. Спасибо всем, кто помогал моему ребенку. И дай бог всем терпения и доброты.

Пирожкова: Хотелось бы, чтобы к семьям, у которых такие проблемы, относились по-человечески. Ведь мы, родители, не наркологи, не психологи, мы обычные люди, которые хотят, чтобы их дети были здоровыми, учились и выросли хорошими людьми. Но реабилитация должна быть соответственной возрасту.

Ольга: Надеюсь, что будут услышаны просьбы и мольбы очень многих родителей, которые от отчаяния плачут по ночам в подушку. Хотелось бы, чтобы мы были услышаны, чтобы нам помогли вырастить детей здоровыми, потому что это наше будущее.

Гуренкова: Мне кажется, что если объединить усилия общественных организаций, государственных структур, учреждений, то мы можем прийти к какому-то результату. Но мое видение - это должно быть специальное отделение, или стационар, или, как вариант, сертификат на лечение в коммерческих центрах, чтобы у детей была отдельная реабилитация, с педагогами, образованием, со всеми услугами, которые надо им оказывать. И мы как общественная организация готовы стать инициаторами любого проекта, лишь бы был в итоге результат.

Исламов: Спасибо всем за участие, в первую очередь мамам. Я понимаю, что за вами сотни, тысячи таких же мам, вы сегодня представляете их интересы. Спасибо Алексею Григорьевичу, который специально на эту встречу прилетел из Москвы, партнерам и экспертам из государственных организаций. Я прекрасно знаю, как работает государственная система, как сложно признавать какие-то проблемы внутри системы. Тем не менее, пока мы не начнем делать шаги, сигнализировать, что эта проблема есть, что она острая, никто наверху ничего не решит и не будет выделять на эту проблему ресурсы. А ведь есть возможности! Та же система сертификатов в Москве действует уже второй год, как выяснилось сегодня, есть опыт центра «Росток», почему бы его не развивать? Да, речь идет о наркозависимых, но это же дети, маленькие дети! Пусть наша сегодняшняя встреча станет общей лептой в вопросе защиты детей.

Модератор: Спасибо всем участникам нашей встречи за откровенность, желание разобраться в проблеме. Но хотелось бы, что сегодняшний диалог вырос в реальный проект, надеюсь, что в ваших силах это сделать.

Материал подготовлен при содействии благотворительного фонда Тимура Исламова

Мастер-класс "Ловушки зависимости или когда любовь убивает"

Савицкий Александр Григорьевич:

Магистр психологии, гештальт-терапевт, Председатель ВОКС по реабилитации при Всероссийском Объединении Людей Живущих с ВИЧ, Член общественного совета по реабилитации при Управлении МВД России. Стажировка в центрах реабилитации Фонд «МОНАР». Краковское и Варшавское отделение. Стажировка в специализированных реабилитационных программах для ПИН при поддержке Фонда Министров Северных Стран. Норвегия. «Боргестадтклиник», Дания).

Сорока Алексей Анатольевич

Клинический психолог Эксперт Общественной Палаты Российской Федерации. Член координационого совета по защите граждан от алкогольной, наркотической и табачной зависимости при Общественной Палате Российской Федерации. Руководитель экспертной-рабочей группы по профилактике алкоголизма, наркомании и табакокурения и продвижению здорового образа жизни среди молодежи при Общественной Палате РФ. Президент Региональной Общественной Организации содействия профилактике и лечению наркомании и алкоголизма «Здоровье Нации». Член Российской Наркологической Лиги. Член правления Независимой Наркологической Гильдии. Глава совета по реабилитации Независимой Наркологической Гильдии. Региональный координатор Федерального проекта «Трезвая Россия» МО, Краснодарский край. Руководитель проекта «Школа консультанта по вопросам зависимости».

Сорока Светлана Васильевна:

Практический психолог, коуч, индивидуальный и семейный консультант, краткосрочный консультант, консультант по усовершенствованию реабилитационных программ, руководитель Психологического центра социальной адаптации «Сатори-возрождение» г. Москва, автор и тренер обучающих программ «Школы консультанта по вопросам зависимости», куратор курсов Школы в Институте Практической Психологии и Психоанализа г. Москва; Московский Институт Психоанализа г. Москва.

Мастер-класс «Ловушки зависимости или когда любовь убивает»

Исходя из ситуации нашей страны, это мероприятие может быть полезным любому практикующему психотерапевту, психологу, студенту-психологу, социальному работнику и профессионалам из других помогающих профессий.

Участники получат:
базовые знания об основных идеях и технологиях реабилитации зависимых и их близкого окружения, об этапах работы и мероприятиях, необходимых для успешной реабилитации;
знания о современных зарубежных и российских подходах в реабилитации зависимых и их близкого окружения, позволяющие дифференцировать качественные программы реабилитации, от не качественных;
теоретическое понимание этапности и структуры реабилитационного процесса;
закрепление теоретического материала, при помощи практических занятий; информацию о программе повышения квалификации «Комплексный подход в реабилитации зависимых от ПАВ», которая состоится в сентябре 2017—2018 г. и других программах Школы консультанта по вопросам зависимости.

Чтобы посмотреть видео необходимо получить доступ.

Главная » Полезно знать » Подростков некуда отправлять, и это факт. Наркотическая зависимость — частный случай