«Церковнославянский язык является выражением чувств христианской души. Церковнославянский язык

Вышло новое учебное пособие преподавателя Сретенской семинарии

Мироносицы: достойная орфография

ТЕЗАУРУСНОЕ ОПИСАНИЕ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ЛЕКСИКИ: МАТЕРИАЛЫ К СЛОВАРЮ

ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК – МЕРТВЫЙ ИЛИ ЖИВОЙ?

НЕ, НИ, НИЖЕ

ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК. МЕСТОИМЕНИЕ. ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. УПРАЖНЕНИЯ

ОЧЕРК ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ОРФОГРАФИИ. СТАТЬЯ 3. ОСОБЕННОСТИ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ОРФОГРАФИИ

КТО ПО ТОЛКАМ, А КТО ПО СКЛАДАМ

«ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК ЯВЛЯЕТСЯ ВЫРАЖЕНИЕМ ЧУВСТВ ХРИСТИАНСКОЙ ДУШИ»

ОРФОГРАФИЯ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. УПРАЖНЕНИЯ

КОНФЕРЕНЦИЯ «СОВРЕМЕННАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ГИМНОГРАФИЯ»

ОЧЕРК ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ОРФОГРАФИИ. СТАТЬЯ 2. ДИАКРИТИЧЕСКИЕ ЗНАКИ

ОЧЕРК ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОЙ ОРФОГРАФИИ. СТАТЬЯ 1. ДУБЛЕТНЫЕ БУКВЫ

ЖИ, ШИ С БУКВОЙ… ЕРЫ Учим церковнославянский

ЕЖЕ ПИСАХ, ПИСАХ Учим церковнославянский

К 10-ЛЕТИЮ СРЕТЕНСКОЙ ДУХОВНОЙ ШКОЛЫ РАЗВИТИЕ РЕЧИ: СБОРНИК ТЕКСТОВ

К 10-ЛЕТИЮ СРЕТЕНСКОЙ ДУХОВНОЙ ШКОЛЫ ОБУЧАЯ ЯЗЫКУ БОГОСЛУЖЕБНОМУ

АФОН И АФОНЫ. ИЗ ЗАМЕТОК ЛИНГВИСТА

НЕОБХОДИМО ПРИЛОЖИТЬ МАКСИМУМ УСИЛИЙ ДЛЯ ПОЗНАНИЯ БОГОСЛУЖЕБНОГО ЯЗЫКА

БРАТСКИЙ ЯЗЫК

- Лариса Ивановна, как долго вы преподаете церковнославянский язык?

Церковнославянский язык в Сретенской духовной семинарии я преподаю девять лет. Преподавать эту дисциплину мне легко и интересно. Во-первых, потому, что мне со студенческой скамьи привит интерес к истории языка. Старославянский язык и историческая грамматика русского языка были моими любимыми дисциплинами, и я всегда удивлялась, почему некоторым моим сокурсникам так трудно восстанавливать праформы и выстраивать этимологические цепочки. Во-вторых, я люблю свою преподавательскую работу. Несмотря на все ее трудности, она приносит радость, которая еще более умножается тогда, когда студенты проявляют живой, неравнодушный интерес к предмету. А в-третьих, и это самое главное, меня не перестает восхищать красота православной гимнографии, ее смысловая бездонность. А чтобы ее почувствовать и осмыслить, нужно знать церковнославянский язык.

- Какой объем учебного времени отводится на изучение церковнославянского языка?

В Сретенской семинарии, как и в большинстве духовных школ, церковнославянский язык изучается в течение двух лет (на первом и втором курсах) - по четыре часа в неделю. Для начального освоения языка этого вполне достаточно. В течение первого года изучаются вводные темы, орфографический блок, а также все знаменательные части речи, за исключением причастия. Насущной задачей является здесь формирование у учащихся осознанного отношения к церковнославянскому языку. Студенты должны перейти с первичного уровня, на котором они - еще вне стен семинарии - научились читать церковнославянские тексты и понимать их в общих чертах, на качественно иную ступень. На ней им необходимо ответственно осмыслить, что без систематического изучения церковнославянского языка - языка Русской Православной Церкви - их дальнейшее служение немыслимо. Священнослужитель не может понимать тропари, кондаки, стихиры и прочее приблизительно. Чтобы этого не произошло, необходимо знать, что такое аорист, имперфект, из чего складываются четыре склонения существительных и многое другое. Эту теоретическую информацию, без которой церковнославянский текст будет непонятен, не стоит игнорировать. Я уже не раз говорила и писала о том, что любой православный гимн, как отправной и конечный пункт богообщения, должен быть не только прочувствован, пережит, но и непротиворечиво осмыслен. Нет никакой пользы от вызубренного текста, слова которого и воспринимаются-то не как слова, поскольку порой человек даже не может их отграничить друг от друга, а являют собой набор звуков. Подобный фетишизм, безусловно, сводит на нет всю церковнославянскую сакральность и свидетельствует о кощунственном отношении к богоприличным словам. Следует думать о том, что в них прикровенно присутствует богомыслие: глубокое, чистое и самое главное - кристально понятное. Чтобы прикоснуться к этому живительному источнику, и нужно прилежно изучать церковнославянский язык.

Продолжая разговор о содержании преподаваемой мной дисциплины, скажу, что в первый год много времени отводится на формирование у студентов правописных навыков. В этой связи сразу же возникает чрезвычайно серьезная проблема, связанная с необходимостью восстановления пробелов в лингвистических знаниях семинаристов-первокурсников. Естественно, на восполнение данных лакун уходит определенное время. Однако систематизация базовых теоретических сведений и навыков языкового анализа побуждает вчерашних школьников по-иному взглянуть на привычные факты, а преподавателя заставляет искать новые методические пути. Это, в конечном счете, с большой наглядностью демонстрирует творческий потенциал в обучении церковнославянскому языку, что, в свою очередь, имеет замечательный дидактический эффект.

Второй курс мы начинаем с детального разбора причастий, а затем достаточно подробно изучаем синтаксис в непременном его сопряжении со служебными частями речи. И только после этого переходим к комплексному разбору целостных церковнославянских текстов.

- Какие тексты вы разбираете со своими студентами?

Многое здесь зависит от уровня подготовки студентов, их пожеланий и индивидуальной специфики церковного года. Традиционно мы рассматриваем Шестопсалмие, которое читается на утрене. Оно таит в себе немало языковых загадок и обнаруживает, несмотря на огромное число толкований, семантические стереотипы. Буквально ошеломляет своей многослойностью, сугубой ориентацией на догматическое содержание канон святой Пятидесятницы. Анализируем мы и тропари, кондаки других двунадесятых праздников.

- Можно ли выстроить субординацию разделов курса?

Вопрос, связанный с субординацией разделов, важный и непростой. В современных условиях необходимо огромное внимание уделять темам, в которых раскрывается история церковнославянского языка. Принципиально важно выстроить правильную картину, показать векторы развития, наметить языковые соотношения. Студенты должны четко разграничивать старославянский, церковнославянский и древнерусский языки, знать их единый источник и закономерности его генезиса. Так возникает важнейший вопрос о церковнославяно-русской корреляции, вдумчивое изучение которого заставляет признать: для семинаристов церковнославянский язык становится своего рода введением в славянские языки - современные и древние. Обращаясь к орфографическим и грамматическим темам, необходимо постоянно подчеркивать, что каждая из них чрезвычайно много дает именно для смысловой интерпретации богослужебных текстов. Например, нужно разграничивать омоформы единственного и множественного, двойственного чисел, видеть разницу в существительных Слово и слово , фокусировать свое внимание на адъективных формах множественного числа среднего рода, на местоимении иже , ориентироваться в семантико-структурных нюансах прошедшего времени глаголов, уметь отличать их от причастий и т.д. А без детального рассмотрения специфичного церковнославянского синтаксиса, который можно считать калькой с древнегреческого, нельзя понять до конца ни одно молитвословие. Так что церковнославянский язык - это стройная система, где все элементы взаимосвязаны, а уровни изоморфны. Убеждена, что четкое понимание последнего может способствовать лучшему усвоению дисциплин не только из лингвистического блока, но и из иных циклов.

Какие из тематических областей церковнославянского языка представляют для студентов, с одной стороны, наибольшие трудности, а с другой - наибольший интерес?

Трудности, впрочем вполне объективные и легко преодолимые, вызывает церковнославянская орфография, которая помимо строчных знаков обладает разветвленным арсеналом диакритики и требует графического расподобления одинаково звучащих форм, чего почти нет в русском правописании. Без сомнения, проблемы рождает и построение церковнославянского текста: исключительно свободный порядок слов, подавляющее отсутствие подлежащего, ориентация на рифмо-ритмическое согласие - все это так не похоже на современную структуру. Чтобы помочь студентам, я написала краткую памятку по переводу богослужебных текстов (замечу, что термин «перевод» в применении к церковнославяно-русской ситуации не совсем корректен по целому ряду внутрилингвистических и экстралингвистических причин, но удобен в практических целях). Семинаристы, которые освоили основные принципы перевода, а также теоретический материал, без особого труда справляются даже с самыми сложными случаями. Не могу не сказать и о том, что церковнославянский текст помимо структурной многослойности обладает уникальной семантической разноуровневостью. Он состоит из собственно текста, гипертекста и даже внетекста. Гимнографическое повествование позволяет верующим одномоментно побывать в разных временах и местах и осознать неслучайность их переклички. Особенно ясно это демонстрируют ирмосы и тропари канонов, в которых сопрягаются события Ветхого и Нового Заветов. Для того чтобы разобраться в этой гипертекстовости, нужно обладать историко-богословскими знаниями, роль которых многажды увеличивается, когда речь идет о внетекстовой информации. Она может быть связана с литургикой, догматическим богословием, церковным искусством и т.д. (в качестве примера можно привести акафист Пресвятой Богородицы). Без этого адекватное понимание церковнославянского текста невозможно - и я постоянно фиксирую внимание студентов на данных проблемах.

Для нефилологов огромный интерес представляет лексика церковнославянского языка. Студенты задают много вопросов по этимологии слов, зачастую предлагают свои решения - интуитивно верные. Помню, как мы жарко спорили о словах богатый , странный, поучение, смущение, смятение… Вообще я считаю, что увлечение широкой аудитории этимологическими экскурсами, которые могли быть систематизированы в книгах специального назначения, является действенным механизмом популяризации церковнославянского языка.

- Есть ли у семинаристов возможность факультативных занятий по церковнославянскому языку?

Мне очень отрадно, что каждый год находятся желающие изучать церковнославянский язык более углубленно. На таких занятиях семинаристы повторяют и расширяют теоретические сведения, подвергают комплексному разбору богослужебные тексты, сличая их с греческим первоисточником и сравнивая различные переводы на русский язык. Так, в прошлом учебном году на факультативных занятиях студенты третьего курса проделали большую работу по сопоставительным переложениям Великого канона преподобного Андрея Критского. В ходе таких штудий вскрывается много любопытных, неожиданных деталей…

В Сретенской духовной семинарии не первый год функционирует гимнографический кружок, которым вы руководите.

Да, и его существование является ясным свидетельством того, что интерес к литургическому языку со стороны учащихся и выпускников духовной школы, которые беззаветно любят богослужение и стремятся разобраться в его композиционных и содержательных тонкостях, не иссякает. Это радует бесконечно! Мы занимаемся корректурой, редактурой, транслитерацией церковнославянских текстов. Были у нас и попытки - вполне удачные - написания отдельных стихир, тропарей. Все это дает возможность почувствовать пульсирующий динамизм живого церковнославянского языка.

- В чем, на ваш взгляд, заключается специфика преподавания богослужебного языка?

Прежде всего, скажу, что я являюсь сторонницей последовательно тематического способа преподавания церковнославянского языка. Именно так, постепенно, систематически представляя фонетику, орфографию, все части речи и прочее, преподают родной язык. Данный способ соседствует с урочным принципом, который сориентирован на порционную презентацию сведений из разных разделов, с тем чтобы быстрее научиться читать и понимать тексты. Таким образом изучают иностранные языки - современные и древние. Оба приема используются в практике преподавания, и оба дают неплохие результаты. Взяв за принципиальную основу тематический способ, я, конечно, осознаю, что в настоящее время статус церковнославянского языка чрезвычайно специфичен. В первую очередь он изучается при отталкивании от русского языка, хотя исторический вектор обратный. К тому же, преподаватели стараются почерпнуть для себя что-то полезное из методик западноевропейских языков, забывая, что есть большой опыт обучения новым славянским языкам. Я столкнулась с этой проблемой в период, когда сотрудники руководимой мною кафедры теории и истории языка Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета готовили программы для специальной группы, которая, наряду с русской филологией, изучает еще и сербский язык. Нам было важно найти место каждого предмета, в том числе и церковнославянского языка, в новом учебном плане. И когда объективной точкой отсчета для нас явились славистические дисциплины, мы увидели новые - чрезвычайно насущные - векторы методической интерпретации богослужебного языка Русской Православной Церкви.

- А какова была ситуация с обучением церковнославянскому языку до 1917 года?

В то время не было полного, самостоятельного курса современного церковнославянского языка. В учебных заведениях начальной ступени (начальных училищах, церковноприходских школах) предмет изучался в рамках Закона Божия. Ученикам прививали навыки чтения и общего понимания. Для этих узкопрактических целей использовался сначала букварь, потом обычно Евангелие и Часослов, затем Евангелие и Псалтырь. Церковнославянский язык осваивался отдельно от русского, который вводился позже. При этом сведения из них осмыслялись, как и сейчас, в обратной перспективе. Однако тогдашние методисты не возбраняли и верного исторического направления. В средних и старших учебных заведениях (гимназиях, реальных училищах, учительских институтах) богослужебный язык учили в связи с русской грамматикой. В подготовительный класс гимназии брали только тех, кто бегло читает по-русски. Выполнив данное условие, они могли приступить к церковнославянскому чтению. Гимназисты изучали грамматику древнецерковнославянского (старославянского) языка, а для разбора им предлагались тексты из Остромирова Евангелия, в котором представлены преимущественно образцы книжно-литературного языка Древней Руси. Искомым результатом было не понимание, а осознание структурных явлений. Стоит сказать, что разбору подвергались только тексты Священного Писания, богослужебная гимнография не рассматривалась вообще. В результате получалось, что крестьяне и мещане зачастую вообще не знали русскую грамоту, не умели читать гражданский шрифт, зато неплохо знали службу. Из образовательного круга дворян, напротив, выводился церковнославянский язык. Поэтому многие из них, постепенно, но неотвратимо отрываясь от православной традиции, предпочитали читать Библию по-французски и ратовали за ее русский перевод. Что касается семинарий, то предполагалось, что клиросному чтению их воспитанники выучивались дома, а духовная школа должна была дать минимальные сведения, позволяющие понимать и толковать церковную гимнографию. Кстати говоря, уже в XX веке в семинарской программе был отдельный обязательный предмет «Церковное чтение», который, на мой взгляд, полезно было бы вернуть в учебные планы. В заключение отмечу: дореволюционные церковно-общественные деятели высказывают единодушное мнение о том, что филологические знания выпускника духовных школ были неудовлетворительными, что приводило к плачевным результатам в повседневной богослужебной практике. В советское и постсоветское время ситуация с преподаванием церковнославянского языка в семинариях выправляется - силами неутомимых педагогов-подвижников. Так, профессор МДАиС Анатолий Васильевич Ушков опубликовал целостный курс современного церковнославянского языка, за что получил степень магистра богословия. Его высококвалифицированное изложение содержит множество фактов из древнегреческой грамматики, которые представлены очень доступно.

Не могли бы охарактеризовать и другие учебники по церковнославянскому языку, которые существуют в настоящее время?

В последние десятилетия те, кто хочет изучать церковнославянский язык, могут, в общем-то, найти наиболее подходящий для себя учебник - как из новейших, так и из репринтных. Каждая учебная книга характеризуется своими бесспорными достоинствами. Большой популярностью пользуется учебник Александры Андреевны Плетневой и Александра Геннадьевича Кравецкого, который выдержал уже четыре издания. Много ценной информации можно почерпнуть из книги архиепископа Алипия (Гамановича) и написанного на его основе конспекта. Его автор - иеромонах Андрей (Эрастов) - составил довольно удобный рабочий вариант, который используется в Свято-Троицкой семинарии (США). Недавно в ПСТГУ вышел учебник, который написала Александра Георгиевна Воробьева. Иными словами, учебников много, но они, описывая синхронный срез церковнославянского языка, почти не формируют исторического взгляда на него. Между тем такой угол зрения сейчас как никогда актуален. Именно он, как я уже говорила, поможет по-новому взглянуть на пути популяризации богослужебного языка и начать корректировать непростую ситуацию с русским языком.

- Расскажите, пожалуйста, о своих методических наработках.

За годы своего преподавания мне, надеюсь, удалось разработать собственный курс церковнославянского языка. Он в первую очередь включает в себя большое количество теоретического материала, формы подачи которого я постоянно пересматриваю. Особо подчеркну: одну из своих задач я вижу в том, чтобы студенты-нефилологи освоили понятийно-терминологический аппарат современной лингвистики, который, безусловно, коррелирует с другими сферами научно-богословского знания. К сожалению, некоторые педагоги не обращают на это должного внимания, считая, что курс церковнославянского языка должен отличаться простотой, которая, однако, иногда оборачивается недопустимой упрощенностью. Более того, я считаю: пора усредненных учебников по церковнославянскому языку, предназначенных для самого широкого круга пользователей, прошла. Назрела необходимость в публикации полноценного курса церковнославянского языка, целевой аудиторией которого явились бы исключительно воспитанники высших школ, в том числе духовных. Уверена, что современным педагогам под силу написать такой учебник.

Разумеется, лекционный материал немыслим в отрыве от семинарских занятий. Здесь у меня сложилась целая система практических заданий, домашних, самостоятельных и контрольных работ. Их я достаточно часто видоизменяю.

В связи с методическим обеспечением нельзя не упомянуть и следующего: преподаватели и студенты ощущают нехватку в сопутствующей учебной литературе, написанной на высоком профессиональном уровне (сборники упражнений, рабочие тетради и т.п.) Хочется надеяться, что подобный пробел хотя бы отчасти компенсируют пособия по комплексному анализу Шестопсалмия, а также сборник упражнений по орфографии церковнославянского языка. В этой книге, выпущенной совсем недавно издательством Сретенского монастыря, обобщены задания (весьма подробные), которые позволяют на практике закрепить и проконтролировать знания, умения и навыки, связанные с правописанием дублетных букв, диакритических знаков и иными орфографическими особенностями богослужебного языка Русской Православной Церкви. Если сборник упражнений по орфографии предназначается для начального этапа, то пособие по Шестопсалмию, развивая у студентов навыки грамматического и историко-лингвистического разбора текстов на церковнославянском языке, предполагает, что ими уже в полном объеме восприняты основные теоретические сведения, освоен понятийно-терминологический аппарат, а также проведены наблюдения над отдельными, частными явлениями в пределах разрозненных предложений.

- Учат ли церковнославянский язык студенты светских вузов?

Только в рамках спецкурсов. Программой филологических, исторических и некоторых других специальностей, которые обеспечиваются в светских высших учебных заведениях, предусмотрены дисциплины «Старославянский язык», «Историческая грамматика русского языка», «Древнерусский язык», «История русского литературного языка». Акцент при их изучении делается на структурных особенностях старославянского и древнерусского языков, их происхождении и генезисе (поэтому учащимся предлагаются весьма подробные сведения о праславянском языке). Содержательные аспекты, как правило, изымаются. Между тем основательное преподавание и усвоение указанных курсов формирует у студентов единственно верный взгляд на язык - синхронно-диахронический. Явления современности не рассматриваются обособленно, без корней - они интегрируются в подвижный континуум. Выпускник, наделенный такими знаниями, передаст их своим ученикам: школьникам и студентам. Но, к сожалению, историческая составляющая выхолащивается из гуманитарного образования, что приводит к весьма печальным последствиям, в том числе и для языка. Не получив необходимых сведений, некоторые преподаватели, да и исследователи, смутно ориентируются в логике языкового развития и, как это ни прискорбно, не понимают в полной мере, что такое современный церковнославянский язык. Располагая обрывочными знаниями из курсов старославянского, древнерусского языков, они выдают подобный причудливо вневременной симбиоз за церковнославянский язык, который получается безразмерным, зыбким, несистемным, а значит и недоступным для понимания. Поэтому-то в преподавании церковнославянского языка нужно уйти от панхронизма.

- Каковы актуальные проблемы церковнославянского языка: его функции, текстология, теория, методика?

Я уверена в том, что проблемы языка во всей их пестроте и разнонаправленности актуальны всегда. Просто ввиду того, что, почти беспрерывно пребывая в состоянии вербальной коммуникации, мы долго не замечаем этих проблем, не заостряем на них своего внимания. А когда их обнаруживаем, то удивляемся и быстро начинаем предпринимать какие-то усилия для их разрешения - не всегда адекватные. Это с наибольшей очевидностью показала весьма нервная дискуссия о четырех словарях и йогурте.

Одну из главных проблем в отношении церковнославянского языка я вижу в потере культуры владения им. Православные верующие, насильно оторванные на долгие годы от традиционных корней, не слишком хорошо знают богослужение, не представляют себе до конца, из каких элементов, в том числе и гимнографических, оно выстраивается. Совершенно очевидно, что эта чрезвычайно драматическая проблема заключается все-таки не в языке, а в нас, в нашей церковной некультурности и житейской инертности. Если мы будем ее преодолевать, если мы начнем воспитывать в себе языковое благочестие, то снимется - хотя бы в некоторой, самой болезненной, степени - вопрос неясности богослужебных текстов. Параллельно возникает проблема необходимости новой версии славянского перевода. Его насущность никто не может отрицать, поскольку, как это уже было не раз в истории церковнославянского языка, в его процессе непременно производится редактура, которая всегда нацелена на улучшение понимания (решается ли данная задача - это вопрос, на который нельзя дать однозначного ответа). Но возникают сомнения, есть ли у нас достаточное число специалистов, способных взяться за титанический труд перевода и выдать достойный результат? Кроме того, все мы, с Божией помощью, должны неустанно совершенствовать преподавание церковнославянского языка. Ведь от качественного обучения, как и от умелой популяризации гимнографических текстов, их грамотных, доступных толкований, зависит многое. Педагоги и священнослужители должны всегда помнить, что церковнославянский язык является выражением чувств христианской души, души, которая облагорожена и просвещена православным учением, возрождена и освящена христианскими таинствами.

Накануне Дня славянской письменности и культуры, который в последние годы приобрел не только общецерковное, но и государственное значение, кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой теории и истории языка Л.И. Маршева дала интервью корреспондентам Первого канала. Оно было посвящено истории и перспективам церковнославянского языка и его значению для развития современного русского языка.

Церковнославянский язык — один из немногих языков мира, имеющих статус сакрального (сейчас таких лингвосистем порядка 10).

С генетической точки зрения данный язык является прямым потомком старославянского языка. Последний был создан в середине IX века святыми братьями Кириллом и Мефодием и изначально предназначался для перевода греческих богослужебных книг. То есть литургическая функция была заложена в нем исконно и намеренно.

Старославянский язык очень быстро распространился на разных славянских территориях, и в конце Х века, вместе с Крещением, пришел на Русь, где в результате адаптации перерос в церковно-славянский язык.

Иными словами, богослужебный язык, используемый в современной литургической практике, насчитывает более десяти столетий непрерывной истории, которая восходит к миссионерско-просветительской деятельности славянских Первоучителей.

Более того, русский язык, берущий свое начало также в конце Х века, всегда развивался в непротиворечивом добрососедстве двух стихий: устно-разговорной и книжно-письменной, что представлено по преимуществу именно церковно-славянскими образцами.

Данное обстоятельство, безусловно, наложило отпечаток на общий характер русского языка, в который органично вписались, обогатив его, старославянизмы и церковнославянизмы. Рядовой участник коммуникации даже не ощущает их инаковости: бытие, воскликнуть, глава, изгнание, прах, прекрасный, хождение… Между тем они по научно-лингвистическим классификациям являются заимствованиями.

Церковнославянский язык, выполняя богослужебную функцию, характеризуется стилистической однородностью, поскольку ориентирован только на называние «высоких» материй. При этом взятый как автономная система, он абсолютно нейтрален, не окрашен — настроен на один эмоциональный и экспрессивный регистр.

Данное обстоятельство резко отличает церковнославянский язык от русского, который разбит на несколько функциональных стилей, ранжирующихся содержательно и структурно. Речь идет, прежде всего, о размежевании на книжные и разговорные подсистемы. Элементы последних просто немыслимы в церковно-славянских текстах.

Было бы, конечно, ошибкой заявлять, что в богослужебном языке вовсе нет бытовой, профанной лексики.

Она есть, но доминируют все же богословская терминология, сакральные слова в самом широком смысле, ради которых, собственно, и придумывался первый книжно-письменный, общеславянский литературный язык, исторически развившийся в четыре редакции, в том числе в русскую — церковнославянский язык.

Можно сделать и другой поспешный вывод: подобная понятийно-предметная ограниченность сказывается на небольшом объеме словарного фонда.

Однако этот тезис без труда поддается развенчанию: даже основной лексический инвентарь богослужебного языка насчитывает один миллион единиц — ничуть не меньше, чем в русском.

Вполне ожидаемо и следующее возражение: «Но ведь многие единицы вообще не употребляются в современной практике либо принципиально изменили свои значения: алектор, гобзование — жительство, иногда».

Это так. Но кто из носителей русского языка может с уверенностью сказать, что он знает все его слова? Лексический минимум превращается (если превращается) в максимум очень постепенно и многотрудно. Так куда же спешить осваивающим церковнославянский язык.

Из предыдущих рассуждений вроде бы получается, что церковнославянский язык — некий стабильный монолит, скучно однообразный и абсолютно неперспективный. И это тоже ложное впечатление.

Старославянский язык, а затем и его восточнославянский извод бытовали как литературные языки, что наделяло их некоторыми типологическими характеристиками.

До начала XVIII столетия церковно-славянский был полифункциональной системой. Так, на нем по преимуществу написана древнерусская художественная литература, официально-деловые памятники, научно-богословские труды.

Книжно-письменный язык обслуживал 167 жанров: сакральных, мемориальных, агиографических…

Церковнославянский язык обладает свойством нормированности, то есть в нем представлены образцы письма, чтения, грамматики, лексики. Причем они гибкие — в более или менее строгих вариантах.

Наконец, как и любая другая литературная форма, богослужебный язык кодифицирован — его престижные модели зафиксированы в авторитетных источниках.

И здесь опять-таки налицо специфика: первейшим и главнейшим механизмом являются так называемые образцовые тексты — своды библейских книг: писать правильно то или иное слово значило писать его так, как написано в Библии. С XVI века их дополнили грамматики, словари и т. д.

Разумеется, все перечисленные признаки — функциональная и жанровая стратификация, наличие нормированности и кодифицированности, можно в случае надобности или «реанимировать», или адаптировать к современным условиям.

Богослужебный язык — динамично развивающаяся система, что наглядно демонстрирует новейшее время, когда интенсивно пишутся акафисты и службы новопрославленным святым.

Надо особо подчеркнуть: жанровая потенциальность церковнославянского — одна из плодотворных форм его развития, что может самым живительным образом повлиять на русский язык, избавив последний от деструктивной жаргонизации и катастрофического снижения речевой культуры.

Те, кто ратуют за переход в богослужении на русский язык, говорят о запутанности церковнославянского синтаксиса и морфологии.

Но любому человеку, владеющему азами лингвистической теории и обладающему логическим мышлением, по силам найти в предложении грамматическую основу (подлежащее и сказуемое), присоединить к ней другие члены, выстроить их в привычный для современного уха и глаза порядок — и уловить смысловую нить.

Многие морфологические явления также теряют свою пугающую загадочность, если подойти к ним обдуманно, сообразовываясь со сведениями из современного языка, в котором есть реликтовые остатки звательной формы, двойственного числа, аориста и проч.

Ведь недаром подсчитано: русский и церковнославянский языки обладают до 80 процентов схожих синтаксических и морфологических структур. Если знать, что грамматика — один из самых систематизированных, абстрактных языковых ярусов, можно оценить, насколько велика приведенная цифра.

А значит, как это ни парадоксально, именно о грамматический аргумент разбиваются все доводы сторонников богослужения на русском языке.

Общеизвестно, что в настоящее время церковнославянский язык является официальным, «рабочим» языком Русской Православной Церкви. Он благословлен высшей духовной иерархией.

Разумеется, и здесь находится контраргумент: зачем использовать непонятный церковно-славянский, когда есть русский — общегосударственный, общеупотребительный, общеобязательный для всех граждан Российской Федерации.

Вновь приходится напоминать: устно-разговорная и книжно-письменная (церковнославянская) разновидности всегда находились в отношениях дополнительного распределения: то, что можно было выразить в одном коде, не вербализировалось в другом. И самое главное — никаких осложнений при коммуникативном переориентировании не возникало.

И именно поэтому многочисленные альтернативные попытки Литургии на русском, украинском и белорусском и иных языках всякий раз оборачивались неудачей, а посему отнесены церковными иерархами к маргинальным.

Надо честно и смиренно признать: вопрос о затемненности церковнославянского языка лежит не столько в собственно лингвистической плоскости, сколько в элементарной непросвещенности большинства православных верующих.

Да, понять церковнославянские тексты действительно непросто. Для решения данной проблемы можно предложить многоплановые варианты: создание специальных церковнославянско-русских словарей, переводов (учебных, экзегетических, художественных и проч.), учебно-методических пособий, которые бы учитывали специфику разных аудиторий (в зависимости от возраста, образования, литургического опыта и т. п.).

Иными словами, требуются меры по масштабной популяризации церковно-славянского языка.

И здесь нельзя не упомянуть о чрезвычайно важном аспекте. Язык Русской Православной Церкви включен в научной типологии в разряд классических. Связано это с его актуальной и высокой социокультурной ценностью. Данное обстоятельство в свою очередь влечет за собой необходимость преподавания богослужебного языка — в средней и высшей школе, с тем чтобы шла непрерывная передача его знания.

Своеобразие богослужебного языка, которое доказательно объясняется с разных позиций — исторической, функциональной, богословской, научной и мн. др., слишком очевидно. Так как очевидна и незыблемость его литургического статуса.

Поэтому не может быть никакой речи о замене его на русский.

Следовательно, каждому человеку, приходящему в храм и искренно верующему, что его молитва дойдет до Господа, необходимо приложить максимум усилий для познания богослужебного языка.

Пресс-служба ПСТГУ /Патриархия.ru

Материалы по теме

Представлен первый научный интернет-портал, посвященный истории и современному состоянию церковнославянского языка

Еже писах, писах

Учим церковнославянский

Основные проекты по популяризации церковнославянского языка

К истории книжных справ

(в связи с проектами документов Межсоборного Присутствия о богослужебном языке)

Лариса Маршева: «Пастырь должен быть современен Христу»

Церковнославянский язык. Местоимение.

Кто по толкам, а кто по складам

Рецензия на пособие И.В. Бугаевой и Т.А. Левшенко «Церковнославянский язык. Учебные грамматические таблицы»

«Церковнославянский язык является выражением чувств христианской души»

Беседа с профессором Л.И. Маршевой

Орфография церковнославянского языка

Теоретический очерк. Упражнения

Конференция «Современная православная гимнография»

О некоторых особенностях языка сочинений Григория Цамблака

Необходимо приложить максимум усилий для познания богослужебного языка

Братский язык

Литургический отсчет церковнославянского языка

Способы семантизации церковнославянской лексики как методическая проблема

Введение - 10 мин.

Основная часть -70 мин.

1. Марш – условия совершения марша и маршевые возможности подразделений. Походный порядок. Порядок совершения марша подразделениями. Работа командира подразделения по подготовке марша и действие в походном охранении.

2. Основы перевозок. Воинский эшелон, команда, партия

3. Расположение на месте. Организация сторожевого и непосредственного охранения.

Заключение - 10 мин.

УЧЕБНО-МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ:

Аудитория.

Методическая разработка.

Рабочая карта.

Словарь специальных терминов по дисциплине.

УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1. Учебник «Тактика» Военное издательство, 1985 г. кн.1 ст. 140 -166.

2. Учебник «Подготовка офицеров запаса Сухопутных войск».

3. Боевой устав ч. II стр. 74 - 88, 117 - 145.

4. Боевой устав ч. III стр. 120-145, 162 -184.

Введение

Все выдающиеся полководцы считали успешно организованное передвижение одним из решающих факторов обуславливающих достижение победы. В современных условиях, когда действиям войск присущи исключительная маневренность, динамичность, пространственный размах, значение передвижения требует дополнительных сил своих войск, для непрерывного наращивания условий на решающих направлениях еще более возросло.

Если раньше передвижение применялось вне поля боя и проводилось в период подготовки боя, то теперь стало неотъемлемой частью боя. Взвод, рота, батальон всегда должны быть готовы к передвижению в любых условиях обстановки. Это требует тщательной подготовки вооружения, техни­ки и личного состава, высокой дисциплины и выучки подразделений.

1. Марш - условия совершения марша и маршевые возможности подразделений. Походный порядок. Порядок совершения марша подразделениями. Работа командира подразделения по подготовке марша и действие в походном охранении.

Марш - это организованное передвижение подразделений в колоннах по дорогам и колонным путям в целях выхода в назначенный район или указанный рубеж.

Марш может совершаться:

1. Вне угрозы столкновения с противником. Марш вне угрозы столкновения с противником совершается, как правило, ночью или в других условиях ограниченной видимости, а в ходе боя и в глубоком тылу своих войск и днём. В основном он характеризуется большой протяжённостью.

2. Марш, в предвидении вступления в бой соверша­ется в том случае, когда непосредственно с марша под­разделениям предстоит выполнять боевую задачу; вести встречный бой, наступать или обороняться. Он, как пра­вило, совершается в районе боевых действий, при вы­движении из пунктов постоянной дислокации или района сосредоточения к государственной границе, при выдви­жении из состава второго эшелона или резерва для ввода в бой, а также на последнем суточном переходе при со­вершении марша на большое расстояние.

Во всех случаях марш будет совершаться в условиях постоянной угрозы применения противником оружия массового поражения и воздействия его авиации. Даже на значительном удалении от линии соприкосновения противник может обнаружить колонны, совершающие марш, и нанести эффективный удар высокоточным оружием. Это требует постоянного ведения разведки противника, рассредоточения и маскировки подразделений, надежной противовоздушной обороны, эффективного противодействия техническим средствам разведки противника.

Колонна (военная) -строй, в котором военнослужащие расположены в затылок друг к другу, а подразделения одно за другим. Применяется для передвижения (марша).

Дорога (военная)- наземные коммуникации, подготовленные для передвижения войск(подразделений) и тыла своим ходом, подвоза материальных средств и эвакуации автомобильным транспортом.

Колонный путь маршрут, выбранный вне дорог и оборудованный для движения войск.

Передвижение подразделений – это организованное их перемещение каким-либо способом из одного района в другой или на указанный рубеж к условному времени в полной готовности к выполнению боевой задачи.

Марш применяется:

При выдвижении частей (подразделений) из глубины в приграничные районы.

При проведении перегруппировки главных сил. Части и подразделения совершают марш на боевых штатных и транспортных машинах, а мотострелковые подразделения при необходимости - и пешим порядком (на лыжах).

Для выполнения боевой задачи путем наступления на противника.

Для укомплектования, формирования войск, потерявших боеспособность, проведения различных работ и отдыха.

Требования, предъявляемые к маршу:

Постоянно поддерживать высокую степень боевой го­товности.

2.Способность к немедленному ведению непредвиден­ных боевых действий.

Способность скрытно совершать марш.

Способность совершать марш в условиях ограничен­ной видимости.

Своевременность прибытия в указанный район или на указанный рубеж.

Под маршевыми возможностями подразделения принято понимать способность его к передвижению сво­им ходом, из одного района в другой в установленные сроки с сохранением боеспособности.

Показателями маршевых возможностей являются:

средняя скорость движения колонн подразделений;

величина суточного перехода.

Главными факторами, влияющими на маршевые возможности, являются:

Боевые и эксплуатационные качества бронетанковой и автомобильной техники, находящейся на вооружении подразделений;

степень воздействия противника;

уровень подготовки механиков-водителей и водите­лей;

состав колонн; „

состояние маршрутов движения;

Погода, время суток, а также организация всестороннего обеспечения марша.

Средняя скорость движения является важнейшим показателем при производстве расчетов на марш. Она определяется отношением расстояния суточного перехода к общему времени движения (исключая время на привалы) и зависит от задач, маршевой выучки подразделений, технического состояния машин, количества и местности, в горах, по колонным путям, в условиях сильной запыленности, в жару, снегопад.

Таким образом, средняя скорость движения - это реальная скорость движения подразделения на марше без учета времени на привалы.

Величина суточного перехода определяется средними скоростями движения транспортных и боевых машин, физическими возможностями водительского состава. При средней скорости движения 25-30 км/ч с учетом нор­мальной продолжительности работы водителей величина суточного перехода может составлять несколько сот ки­лометров.

Запас хода зависит главным образом от емкости топливных баков машин, экономичности двигателей, состояния маршрутов и условий движения. Поэтому в ходе каждого суточного перехода технику необходимо один раз дозаправить топливом. Таким образом, величина суточного перехода - это расстояние по маршруту движе­ния от исходного пункта до наиболее удаленной точки района (рубежа) назначения.

Подразделения совершают марш в походных порядках. Походный порядок - это построение подразделений для передвижения в колоннах. Он строится так, чтобы обес­печивались высокая скорость движения, быстрое развертывание частей (подразделений) и вступление их в бой, сбережение сил личного состава и сохранение машин, устойчивое управление. Эти требования к походному по­рядку не являются одинаково важными в любой обстановке, в зависимости от конкретных условий на первый план выступает то одно, то другое требование.

Для своевременного начала марша и регулирования скорости движения, а также в целях поддержания высо­кого уровня управления, дисциплины и организованно­сти назнач аются:

Маршрут движения.

Исходный пункт (рубеж).

Пункт регулирования и время их прохождения.

Места и время привалов, дневного (ночного) отдыха.

Передвижение подразделений может осуществляться различными способами:

маршем (своим ходом);

перевозка различными видами транс­порта: на тяжелых автопоездах (трайлерах), железнодорожным транспортом, речным транспортом, воздушным транспортом;

комбинированным способом.

Марш на боевых машинах совершается в колонне с дистанциями между машинами 25-50 м.

При движении по пыльным дорогам, в условиях ограниченной видимости, в гололед, по дорогам, имеющим крутые подъемы, спуски и повороты, а также при движении с повышенной скоростью, дистанции между машинами увеличиваются. При движении на открытой местности в условиях угрозы применения противником высокоточного и зажигательного оружия, налете авиации дистанции между боевыми машинами увеличиваются и могут быть 100-150 м. Способ передвижение применяется в зависимости от цели и расстояния; времени отводимого на передвижение; состояние коммуникаций наличие и возможностей транспортных средств; характера тактической и транспортной обстановки.

Средняя скорость смешанных и танковых колонн 25-30 км/ч; автомобильных - 30-40 км/ч и более. Средняя скорость движения в пешем порядке 4-5 км/ч;

на лыжах 5-7 км/ч.

Опыт учений показывает, что на дозаправку батальона потребуется 15-20 мин. при заранее развернутом заправочном пункте.

Маршрут движения - заранее намеченный путь следования подразделения через определенные пункты местности.

Исходный пункт (рубеж) назначается для своевременного начала марша, обеспечения возможности быстро занять свое место в походном порядке, предотвращения задержки и смешивания подразделений.

Время прохождения исходного пункта (рубежа) головой колонны главных сил считается началом марша. Исходный пункт назначается на удалении, которое обеспе­чивает вытягивание и набор заданной скорости колонной на марше, и в зависимости от глубины колонны и условий местности может быть на удалении 5-10 км от пе­редней границы расположения. Каждое последующее подразделение проходит исходный пункт (рубеж) головой колонны в точно назначенное время.

Дистанции между машинами назначаются в зависимости от скорости движения, условий видимости и обычно составляют 25-50 м.

Пункт (рубеж) регулирования назначаются для обеспечения планомерного и организованного совершения марша подразделениями и дают возможность регулировать скорость движения колонн и таким образом добиваться своевременного прибытия их в назначенный район (на указанный рубеж). Количество их и удаление могут быть различными и зависят от общей продолжительности марша, характера местности, состояния дорожной сети и погоды. Пункты (рубежи) регулирования обычно назначаются через 3-4 ч движения. Как исходный пункт (рубеж), они назначаются по хорошо заметным местным предметам. Пункты (рубежи) регулирования подразделения проходят в строго установленное для каждого из них время.

Места и время привалов. Марш требует большого физического и морального напряжения личного состава, а также высокой готовности боевых и транспортных машин. Без постоянной заботы о сохранении сил личного состава и техники трудно рассчитывать на успех марша, на высокую боеспособность подразделений и своевременность прибытия их в назначенный район или на рубеж развертывания.

*Для отдыха личного состава, проверки состояния вооружения и техники и их технического обслуживания в ходе марша через каждые 3 -4 часа движения назначаются привалы продолжительностью до1 часа и один привал продолжительностью до 2 часов во второй половине суточного перехода. Боевые и транспортные машины останавливаются у правой обочины дороги не ближе 10 м одна от другой или на дистанции, установленной командиром.

В конце каждого суточного перехода назначается дневной (ночной) отдых. Районы привалов, дневного (ночного) отдыха, а также суточного отдыха определяются старшим командиром.

Они выбираются с таким расчетом, чтобы находиться в зоне прикрытия ПВО старшего начальника. Местность должна обеспечивать рассредоточенное расположение подразделений, маскировку их от воздушного и наземно­го противника, защиту от оружия массового поражения, быстрое выдвижение из района для продолжения марша, а также иметь достаточное количество источников воды. Районы привалов заблаговременно разведываются в инженерном, химическом, радиационном и эпидемическом отношении.

На привалах построение колонн батальона не нарушается. Все подразделения останавливаются одновременно, дистанции между ними сохраняются. Проверяется тех­ническое состояние боевых и транспортных машин, устраняются выявленные недостатки. Может производиться дозаправка машин топливом, проводиться частичная са­нитарная обработка личного состава, частичная дегазация, дезактивация или дезинфекция вооружения и техники. Личный состав высаживается из машин и располагается на отдых справа от дороги. В машинах остаются наблюдатели за сигналами, дежурные расчеты зенитных средств и радисты командиров подразделений.

При остановке на отдых или по прибытии в назначен­ный район подразделения немедленно освобождают про­езжую часть дороги, чтобы не задерживать движения других подразделений. Подразделения быстро рассредо­точиваются по фронту и в глубину, организуют маскировку.

При совершении марша ночью особое внимание обращается на строгое соблюдение светомаскировки.

Порядок работы командира подразделения по ор­ганизации и подготовке подразделения к маршу.

Он должен:

уяснить задачу;

проверить знания личного состава полученной задачи, сигналов оповещения, управления, взаимодействия порядка действий по ним;

назначить наблюдателя за сигналами, подаваемыми старшим командиром, а также определить секторы для наблюдения в ходе марша остальному личному составу;

при необходимости, под руководством старшего командира составить кроки маршрута;

организовать подготовку подразделения к выполнению задачи;

проверить готовность техники и личного состава к маршу;

Доложить старшему командиру о готовности к маршу.

Походное охранение. Охранение в батальоне (роте) является одним из основных видов боевого обеспечения, оно организуется и ведется в любых условиях обстановки. В зависимости от характера решаемых задач, охранение подразделяется на: походное - при совершении марша; боевое - в бою; сторожевое - при расположении на месте.

Кроме того, во всех случаях организуется непосредственное охранение. Основными задачами охранения в батальоне (роте) следует считать:

Воспрещение проникновения разведки противника к колоннам и в расположение охраняемых подразделений.

Исключение внезапного нападения наземного противника на главные силы.

Обеспечение подразделениям выгодных условий для развертывания и организованного вступления в бой.

Для решения этих задач выделяются специально назначенные подразделения. Их состав, усиление, зависят от задачи, удаления противника, времени, необходимого для развертывания и организованного вступления в бой главных сил, от которых они выделены, а также от усло­вий местности и наблюдения.

Походное охранение организуется в зависимости от положения противника по отношению к направлению движения главных сил.

При движении к фронту подразделения охраняются: авангардами или головными походными заставами - с фронта, боковыми походными заставами - с флангов, тыльными походными заставами - с тыла.

При движении от фронта в тыл они охраняются:

арьергардами или тыльными походными заставами – с тыла боковыми походными заставами - с флангов, головными походными заставами - впереди по мар­шруту движения.

При фланговом марше (марше вдоль фронта) под­разделения охраняются:

боковыми походными заставами - с фланга в сторону противника;

авангардами или головными походными заставами впереди по маршруту движения;

арьергардными или тыльными походными заставами с тыла.

Удаление походного охранения от охраняемых подразделений должно быть таким, чтобы при столкновении с противником главным силам обеспечивались время и выгодные условия для развертывания и организованного вступления в бой.

При отсутствии параллельных путей движения функции подвижного боевого охранения могут выполнять не­подвижные боковые заставы силой до усиленной роты (взвода). Они высылаются на опасные направления, занимают выгодные рубежи и удерживают их в течение времени прохождения охраняемых колонн.

Для охранения подразделений на марше, кроме ГПЗ, при необходимости высылают на фланги - боковые по­ходные заставы (БПЗ) в составе усиленного взвода на удалении 3-5 км, а также в тыл - тыльный дозор (ТД) или тыльная походная застава (ТПЗ) на удалении 3-5 км.

Для непосредственного охранения от авангарда или передового отряда на фланги и в тыл при необходимости могут высылаться дозорные отделения (танки). Головная походная застава силой до взвода и головной дозор вы­сылают дозорное отделение (танк) на удаление, обеспе­чивающее наблюдение за ним и поддер!жку его огнем.

От батальонов, которые совершают марш в составе главных сил в предвидении встречи с противником, в за­висимости от характера местности на маршруте в качест­ве непосредственного охранения могут высылаться го­ловные дозоры или дозорные отделения, а от замыкаю­щего батальона также тыльный дозор или дозорное отде­ление.

Их удаление должно обеспечивать наблюдение за ними, поддержку их огнем и исключать внезапность нападения наземного противника на охраняемую колонну.

Подразделения походного и непосредственного охранения батальона должны обеспечивать на марше беспре­пятственное движение главных сил, исключать внезап­ность нападения противника, обеспечивать выгодные условия для развертывания и вступления в бой, не допус­кать проникновения к охраняемым подразделениям на­земной разведки противника. На подразделения охранения на марше возлагается также задача ведения разведки.

В ночное время это расстояние может со­ставлять до 400 м, днем оно увеличивается до 1,5 км.

Главная » Части речи » «Церковнославянский язык является выражением чувств христианской души. Церковнославянский язык